Текст книги "Крыло бабочки (СИ)"

Автор книги: МаККайла Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 81 страниц)

Потом их было много. Самые разные девушки, красивые, легкие, охотно понимающие и дающие то, что он хочет. И даже парни. Некс всегда наслаждался жизнью. Но самой желанной, самой недоступной, по которой болезненно ныло сердце, была Синди.

Но Синди никогда не была Лейлой.

А Лейлу он... Боги.

Сначала казалось, что просто мимолетное увлечение, потом – вроде бы серьезные отношения, а сейчас, лаская полные, прекрасные груди выгнувшейся, запрокинувшейся голову, раскраснейвшейся и стонущей Лейлы, Некс совершенно точно может сказать, что, что...

– Я люблю тебя, детка.

Да ладно, он еще с самого начала подозревал, что увяз надолго. И, что самое странное, был совершенно не против. Раньше бы сбежал от такой перспективы, но выдержав почти целый учебный год, добившись переплетенных с Лейлой рук и ее краснеющих щек, Некс понял, что это серьезнее. Серьезнее, чем было до этого. И серьезнее, чем когда-либо будет.

Потому что уже на всю жизнь. А Лейла...

Она не думала, что сможет снова так отдаваться кому-то. Отдаваться горячо, со всей страстью, которой пылает ее тело, до ломоты и треска в душе, до отчаянного, безудержного облегчения, когда хочется зарыдать от счастья, что ты рядом с человеком, которого любишь. А не с кем-то, кто стал бы вторым, десятым и двадцать третьим, с кем она пыталась бы забыться ночами, позволяя насытиться телу... Но не сердцу. Больше всего Лейла боялась, что будет жить одним лишь прошлым. Что в сердце не загорятся новые чувства. А если и загорятся, то быстро потухнут, потому что прежняя любовь возьмет свое.

Но исцелившаяся душа тоже желает быть счастливой.

Некс. Теперь в сердце только Некс. Окончательно и бесповоротно. Ее новый факел, ее новый смысл. Ради которого она свернет горы и поднимет со дна океана затонувшие корабли. Некс бьется в голове, бьется в сердце, и все это рождает страстный, неутомимый унисон, который наполняет, делает живой и утоляет жажду.

Унисон, дарящий уже не надежду. Унисон, дарящий жизнь.

Лейла со всей силой упирается пятками в грудную клетку Некса, руками сжимая его ноги чуть выше колен, а он входит в нее, нежно придерживая за ягодицы. Каждый его толчок отдается в ней приятными чувствами, рвущими на части не только тело, но и душу. Лейла не сдерживается – кричит, крепче вцепляясь в Некса, а тот совершенно ничего не соображает от страсти, от того, что здесь, с ней.

Расслабляйся и делай это. Расслабляйся и делай. Релаксируй.

Кровь давно уже прилила к члену, который теперь блуждает в Лейле, толчок за толчком доводя ее до пика. Вспотевшая, красная, со спутанными волосами она с перекошенным лицом сотрясается в оргазме. Лейла, еще сильнее упираясь в него своими ступнями, громко кричит и так прерывисто дышит, что, Дракон, Некс не сдерживается и кончает следом. А затем осторожно выходит из Лейлы, с тяжелым вздохом опускаясь рядом с ней.

Впереди ведь – еще целая ночь. Впереди – очередной сексуальный марафон, который никогда не наскучит никому из них. Их вообще сложно оторвать друг от друга. Счастливо улыбаясь, глупо как-то даже, чуть ли не со слезами благодарности на глазах, Лейла поворачивается к Нексу и сплетает с ним свою руку.

Потому что...

– Люблю, – срывается с ее губ.

Некс замирает... И улыбается. Это то, к чему они шли. И к чему он умело ее направлял, не слишком напирая и терпеливо выжидая, когда огонь новых чувств разгорится настолько, что выжжет старые до самого конца. Даже не оставив пепла.

Лейла улыбается. Потому что Некс. Набу? Да, он в сердце. Занимает в нем важное место, занимает прекрасные, счастливые воспоминания, и его оттуда не вытеснишь. Но настоящее и будущее она ему занимать уже не позволит. Как и он ей. Вместе они справились, вместе вытолкнули из сердца все, что мешалось там. Последняя горечь черными каплями стекла по неистово бьющемуся, красному, наполненному кровью, и оно очистилось. Как и Лейла.

И в нем наконец-то засиял Некс. Навсегда. То, к чему они шли.

Расслабляйся и делай это. Расслабляйся и делай. Релаксируй.

И Лейла расслабляется. Лейла релаксирует. Потому что любит. И... Едва ли уже сможет разлюбить.

====== Глава 59. Единорог для Аватары ======

Лейла танцует. Необыкновенно, чувственно, вертя своей упругой задницей, обтянутой черными легинсами, танцует, поднимая сильные руки с мышцами, открывая абсолютно гладкие подмышки, танцует, чуть наклоняясь и открывая вид на чудесные груди, которые с трудом сдерживают кружевные чашечки бюстгальтера, которые не скроешь под ярко-салатовым топом на лямках.

Лейла танцует под энергичную мелодию, давая себе музыкальную паузу.

Потом – приседать. Потом – качать пресс. Потом – еще несколько серий упражнений, все в интенсивном ритме. Чтобы укрепить мышцы – все до единой. Быть в форме – не только сейчас, а всегда и везде, чтобы, когда дело дойдет до битвы, расхлябанное и нетренированное тело не подвело. У нее такого, впрочем, многие годы уже нет. И ей пришлось хорошенько поработать, чтобы добиться не такого же, но хотя бы приблизительного результата от всех Винкс.

Начиная с прошлого года, в свободное время от битв, миссий и прочих дел, они проводят долгие часы в спортзале, созданном Лейлой, обливаясь потом, под бодрую музыку, в костюмах от Стеллы, занимаются на тренажерах, интенсивно поднимают ноги, громко считают, широко улыбаются, превозмогая боль, и делают море селфи на свои телефоны, чтобы обновлять свои ИнстаМагиксГрамы.

Клуб Винкс держит свои тела в тонусе, тесно дружа со спортом. Миллионы девушек по всей вселенной, визжа от счастья, несутся в фитнес-центры, качалки, повторяя все за своими кумирами. Клуб Винкс диктует правильные приоритеты.

А они делают наклоны, закладывают руки за голову, поднимая верхнюю часть тела, тянутся к носкам, чтобы сложиться пополам, не сгибая колен, прыгают на скакалках, поднимают гантели, танцуют под ритмичную музыку.

Садятся на шпагат, тянут ноги у станка – все для того, чтобы держать себя в форме. Потому что, когда у тебя сильные ноги, гибкая спина, цепкие руки и накаченный пресс – как-то легче летать, уворачиваться от атак, падать и сражаться. В бою легко потянуть мышцы, если не озаботиться нужной подготовкой.

Правда, в ближайшее время боев пока не предвидится: неугомонная парочка охотников за животным с первым цветом вселенной подозрительно молчит. Но еще не вечер. И поэтому Винкс тренируются, не жалея своих сил. Для себя – в первую очередь. Для восторженных фанатов со всех планет – в самую последнюю.

Но тренируются.

Раз-два, новый подход начали.

– Я не думал, что вы столько продержитесь, – замечает профессор Велигд.

– Мы с вами еще до конца учебного года проторчим, вы не беспокойтесь, – угрожает ему Ана. – Мы же феи Алфеи.

Судя по тому, насколько становится скептическим взгляд Велигда, последняя фраза не производит на него нужного впечатления.

– А вообще, профессор Велигд, – тем временем продолжает фея музыки, – ну вот сами согласитесь, что далеко не все из того, чем вы нас мучаете, пригодится нам в реальной жизни и особенно на поле боя.

Рокси и Кристалл зачарованно затихают: чтобы сказать такое Велигду в лицо, надо быть Аной. Ладно хоть еще не при всем классе. А только на тех дополнительных занятиях, которые они сами же для себя выпросили. И которые Велигд им исправно проводил. И пусть тогда он становился более разговорчивым, так играть с огнем все же не стояло. Но Ане везет. У Велигда относительно миролюбивое настроение.

– В реальной жизни и особенно на поле боя никогда не знаешь, что пригодится, – произносит он.

– Но мы все равно не за этим сюда пришли! – рьяно перебивает его Ана, не давая профессору и слова сказать. Рокси и Кристалл наблюдают за их беседой с большим интересом.

– Ну а за чем, Анастейша? – скрещивает руки, сидя за учительским столом, профессор Велигд. – Ладно, хорошо, вот допустим, за чем сюда пришли именно вы?

– Я, потому что так заведено, – докладывается Кристалл, – вы этого, может, и не понимаете, но как бы это сказать... Вот в обществе принято, что феи-принцессы обучаются именно в Алфее. Есть, конечно, те, кто посещают школы на своих планетах или вообще занимаются с частными учителями, но большинство королевских семей придерживается одной точки зрения. Вот моя как раз из таких. Предполагалось, что если я стану феей, то я буду учиться именно в Алфее. Тут уж, извините, такая ситуация.

– Вас, Кристалл, понять можно, – кивает Велигд.

– А у меня вообще была такая ситуация: вот я жила себе шестнадцать лет, не знала, что я фея, буквально за один год у меня весь привычный мир с ног на голову перевернулся. В нем появились Винкс, земные феи и Черный Круг. Но Винкс было как-то больше. И они учили меня быть феей, говорили, что вот феи учатся в Алфее – волшебной школе, ну а я особо о волшебном мире ничего не знала... Для меня Алфея была таким светом в конце туннеля, вот я и пошла, – высказывается фея животных.

– В общем, вас сагитирировали, – делает заключение Велигд. – Ну а вы, Анастейша?

– А я пошла в Алфею, потому что я фея, – скрещивает руки Ана, упираясь спинкой стула в заднюю парту, – нет, серьезно. Ну а вот куда еще? Мне шестнадцать лет, оп-па, у меня случаются магические выбросы. Все, я фея, куда рвануть? В Алфею, конечно. Уж так устоялось как-то. Вот куда, как не сюда? И от дома опять же близко, – пожимает она плечами. – Я сюда пошла, потому что все идут. Но, – высоко поднимает указательный палец вверх Ана, не давая Велигду высказаться по поводу того, что он услышал, – я знаю, для чего я сюда пришла. Чтобы развить и понять свои магические силы. И еще я знаю одну важную вещь. Когда я закончу Алфею, то мне нахер диплом ее ничего не даст, – распыляется фея музыки, начиная забывать, что находится в одном помещении с одним из самых строгих и не идущих на компромиссы преподов. Рокси и Кристалл замирают, потому что переживают за подругу: в такие моменты у них все сжимается внутри, как будто огребут в случае чего они сами, – и что зарабатывать на жизнь знаниями, полученными здесь, я не буду. Поэтому после окончания Алфеи я собираюсь получать высшее образование.

В классе повисает пауза. Не только для профессора Велигда это становится откровением, фея животных и фея исцеления с удивлением смотрят на магиксянку: в свои планы она их не посвящала.

– Побоюсь уточнить, и в какую сферу вы собираетесь податься? – спрашивает Велигд, тем самым избавляя обеих фей от необходимости задавать очень интересующий и вполне логичный после слов Аны вопрос.

– Магическое право, – сообщает Ана, пристально глядя ему в глаза.

Рокси и Кристалл открывают рты. По взгляду профессора Велигда становится очень ясно, что он об этом думает. Ана лишь вздыхает и почти с возмущением уставляется на него:

– Профессор Велигд, я понимаю, что мы в вашем представлении вообще ни на что не способны, но нельзя же на нас такой крест ставить!

– Я, конечно, не отрицаю, – слегка промаргивается Велигд, – может, вы каким-то чудесным образом найдете и проявите себя в этой сфере, кто знает, но...

– С трудом верится? – подсказывает Ана.

– Скажем так, подобное сложно представлять, – тактично сообщает профессор.

– А вот я не знаю, куда буду поступать, – поспешно и нарочито бодро сообщает Кристалл, тем самым не давая Ане сморозить какую-нибудь глупость в ответ на такую искренность со стороны профессора Велигда. – И буду ли вообще. Тут, э-э-э... Все очень сложно, – уклончиво добавляет она.

– А я не знаю, закончу ли Алфею вообще, – немного с грустинкой в голосе добавляет Рокси.

– Так, Рокс, хватит параноить! – утешает ее Ана. – Получишь ты Энч, не переживай!

Но фею животных ее ответ не очень убеждает.

– Уже февраль. А Энчантикса все нет и нет. Может, я его вообще не получу.

– Ты меньше об этом думай, – советует Кристалл.

– Да я бы с радостью, – с грустью отзывается Рокси. – Но не могу.

На самом деле она не то чтобы переживала очень сильно, но... Тревожные звоночки уже начали появляться. Однокурсницы одна за другой завершали свое превращения в фей, тут и там щеголяя новыми крылышками, блестящими перчатками, демонстрируя кулончики с волшебной пыльцой и шепотом рассказывая друг другу о том, какие испытания им пришлось пройти, чтобы заработать подобное. Сначала Рокси слушала с большим интересом, даже ажиотажем, про себя размышляя, что вот у нее все будет так же (ну, или почти так же), потом – с беспокойством, а теперь уже и с легкой завистью. Умом-то она понимает, что до конца учебного года еще куча времени, но... Если в девичьем мозгу засела какая-либо нехорошая мысль, велика вероятность, что она будет грызть несчастную девочку до того самого состояния, что девочка очень сильно распереживается и наделает от глупости много нехороших дел. И пусть еще только февраль, но...

– Я правильно понимаю, что чем больше думаешь о получении Энчантикса, тем сильнее вероятность именно его неполучения? – тем временем встревает в интересный разговор профессор Велигд. На секунду Рокси и забыла, что он здесь, и сперва даже не знает, как же ему ответить, но в очередной раз Ана спасает ситуацию.

– Ну типа того. Короче, если во время экстремальной ситуации будешь думать о том, что тебе за это может прилететь Энч, то нихрена его не получишь, – сообщает она.

– Жестоко, – вздыхает Рокси.

– Ну это ж типа философия в стиле... Ну там, что ничего не дается просто так, что чтобы что-то получить, нужно приложить усилия, что страдания и мучения окупятся наградой и прочее, – зевает фея музыки. – Фарагонда загоняла ж в начале учебного года.

– Ну хоть где-то вам втолковываются эти принципы, – кивает профессор Велигд, – если бы вы еще их и в учебе использовали.

– Вечно вы хороший момент испортите, – ворчит Ана.

Рокси и Кристалл напрягаются: рванет или нет.

– Просто меня уже не удивляет, что в одном случае вы принимаете некоторые вещи как прописную истину, а во втором нещадно сопротивляетесь, – отвечает ей Велигд. Улыбаясь. Рокси и Кристалл вздыхают: пронесло.

Вообще за этих двоих переживали не только они, но и весь класс, потому что иной раз, отвечая у доски, Ана могла выдасть нечто такое, что никто в здравом уме сказать бы Велигду не решался. И тогда все, затаив дыхание, ждали, чем закончится это увлекательное кино, а Рокси и Кристалл еще и боялись, как бы подруге порядочно не влетело, но всегда, слава Дракону, обходилось. Но везение – штука вообще странная, оно может как внезапно прийти, так и закончиться в любой момент. Поэтому феи боялись, что Ана рано или поздно перешагнет дозволенную черту, и тогда профессор Велигд устроит ей... Что именно он ей устроит, они даже представить боялись. Тем более эти двое почти уже полаялись на уроке, но сейчас вроде бы ничего – относительно нормально разговаривают.

Ну и хорошо.

– Так что, Рокс, не переживай. Были случаи, когда феи свои Энчи вообще получали чуть ли не в самые последние дни перед выпускными экзаменами, – успокаивает подругу Ана, – а если уж совсем все плохо... Нет-нет, я думаю, ты вряд ли войдешь в то редкое число! – поспешно добавляет она, видя, как поникают плечи Рокси.

– Знаешь, после того, как из многих-многих девушек из моего родного города последней феей Земли оказалась именно я, то даже не удивлюсь, что и в это редкое число я тоже войду, – откликается фея животных, но затем вскидывается. – А что за число?

– Ну, иногда на некоторых курсах были феи, которые не получали Энчантикс, – переглядываясь с Аной, немного робко начинает Кристалл. – Ну, это не потому, что они не пришли испытание, а потому, что судьбой им было предначертано получить его немного позже.

– Да! И если ты вдруг до июня не получишь Энчантикс, это не значит, что Алфею ты не закончишь! Наверное, – поспешно добавляет Ана, глядя на Велигда, который уткнулся в какие-то свои бумаги, давая трем феям возможность наговориться. Видимо, почувствовав, что на него смотрят, он поднимает голову и расслабленно замечает:

– Все в ваших руках, Анастейша. Может быть, и закончите.

И феи дружно сглатывают. Потому что эти слова звучат сейчас как угроза. А Алфею им закончить очень хочется. Хотя бы с тройками про природомагии и зельеварению. Дракон с ним, с хорошим аттестатом. Лишь бы закончить.

– Этот мудак хоть хорошо трахается? – цокает языком Антуа, закладывая большой карамельный леденец за щеку. Они гуляют по торговому центру. Стук высоких каблуков и сапог на толстой подошве. – За что ты его любишь?

Аквела молчит. Когда они ходят в подобные заведения – разумеется, не те, в которые валом валит весь этот сброд, Флай сосредоточена. Кажется, что ее совершенно не развлекают эти прогулки – что ж, пожимает плечами Антуа, очередной пунктик Древних, с которым ему приходится мириться.

Сам же Антуа в дорогих бутиках поторчать не прочь. Хорошие вещи видно сразу, у него на них глаз наметан. Антуа нравится отличный дизайн, тщательно подобранный интерьер и выхолощенные продавцы, знающие цену каждому клиенту и почитающие клиента как своего Дракона. Хорошо обученных сотрудников не проглядишь, Антуа нравится, когда сфера обслуживания работает превосходно.

Поэтому он получает удовольствие, когда ходит по магазинам. Ни в чем себе не отказывает. Флай же, у нее всегда лицо холодное, собранное, будто она на собрании директоров сидит или годовые отчеты слушает. Или внимательно изучает проект новой модели баттермобиля.

Его бабочка – ледяная королева автомобильного мира, леди, стоящая у основания одной из самых известных марок всего волшебного измерения. Женщина, которую не пробить ничем, у которой огонь, прячущийся в глазах, вырывается только по ее приказу – когда Флай трахается или злится, или испытывает другие сильные эмоции, вот тогда она горит, и Антуа замирает от восхищения, потому что его восхищает ее стальная хватка.

И у этой прекрасной, волевой женщины есть одна единственная слабость – сирин, который бегает от нее как от огня. И совершенно не желает принять действительность: ему досталась такая, такая...

– Между прочим ты совершенно забыла обо мне, – обиженно надувает губы Антуа. – Когда мы трахались в последний раз?

– Не думала, что тебя это беспокоит, – спокойным, сосредоточенным голосом отзывается Баттефликс. С почти всегда закрученными в узел на голове волосами, в практичных деловых костюмах, но как она блистает на светских мероприятиях, когда выходит из амплуа руководителя Баттер Индастрис, как сияет, надолго оставаясь в памяти всех этих снобов.

– Не беспокоит. Меня беспокоишь ты. Он тебя удовлетворяет? – Антуа – само бесстыдство. Для него спросить такое у бабочки – само собой разумеющееся. И он знает, что она ответит.

– Да. Он более чем меня удовлетворяет. Ты знаешь, что я не могу больше ни с кем другим. Теперь.

Это почти извинение, ну надо же. От его-то Аквелы.

А так Антуа знает. Знает про эту особенность Древних – влюбляться с первого взгляда в свою истинную половину, а потом всю жизнь бегать за ней, если половина бегает от тебя. И быть ей верной. Древние – до грустного скучные однолюбы. Антуа это не нравится. У него помимо Флай еще есть женщины. Красивые, богатые женщины, которым нравятся молодые мальчики. Но Флай, она лучшая. Не только потому, что чертовски хороша в постели, а потому, что именно она сделала из него того, кем он сейчас является. Они больше, гораздо больше, чем простые друзья или любовники.

Флай – единственная, за кого Антуа будет беспокоиться по-настоящему. А он и беспокоится. Видит, что Аквела тоже страдает от равнодушия Мификса, от того, что он не может раскрыться и понять. Бабочка отлично держит себя в руках, но Антуа давно научился читать его. Вот только она, кажется, этого не понимает. Что ж, ее просчет.

Наступит день, когда он потолкует с этим петухом. Один на один, так сказать. И кое-что разъяснит ему насчет Баттерфликс. А пока что Антуа с наслаждением сосет леденец и стучит каблуками по гладким полам – время радоваться жизни!

Она отдыхает, положив голову на его холеную спину, удобно устроившись под его боком. Блум почти смеется и почти плачет: ну а что тут еще можно сделать? Вот только тяга... Такую тягу не переборешь.

С Эласом она разговаривает обо всем. О глобальном и незначительном. О насущном и не очень. Как когда-то разговаривала со Скаем. Как разговаривает до сих пор, но... Не обо всем. Кое-что прячет, кое-что недоговаривает, кое о чем отмалчивается.

С Эласом ее язык развязывается сам собой. Блум трещит, словно ей снова шестнадцать, словно у нее из забот – не опоздать на урок к Визгису, не столкнуться с ведьмами Трикс и вовремя остановить Стеллу от очередной мелкой ссоры с кем-то из девчонок. Хорошее было время, тогда она смотрела широко раскрытыми глазами на волшебный мир и очень хотела найти в нем свое место.

Место же нашло ее само: и не сказать, что самое отдаленное или последнее. В итоге теперь все от нее чего-то ждут. Блум и сама не уверена, чего именно. Она только старается быть такой, какой ну... Должна быть. Порой она видит, что должна делать, порой – нет. Теперь же все чаще интуитивно она принимает правильные решения.

Раньше Блум было очень не по себе, когда на нее смотрели, как на богиню. Как на живое воплощение Дракона. Люди ждали от нее решений, люди благоговели, люди чуть ли не на коленях перед ней стояли... И ждали одобрения, напутствия, слов, которые помогут им встать и пойти дальше. Сначала Блум терялась. Пыталась вести себя так не потому, что чувствовала, будто бы это правильно, а просто слепо ориентировалась на то, что от нее хотят. Потом ей начало казаться, что она немного разобралась. Затем она почти привыкла.

А сейчас Блум уже ждет, когда все они (человек или высший эльф – неважно) поведут себя именно так. И это ее очень пугает. Вот вроде бы Блум и принимает ответственность. Не бежит от нее куда подальше, потому что знает: однажды уже сбежала, и для волшебного измерения это обернулось серьезными последствиями. Больше она такого не допустит.

У Блум, если так посмотреть, выхода-то в этой ситуации было всего два. Первый – озлобиться, смириться, склонив голову в серьезной обиде, и всю жизнь тихо ненавидеть роль, которую дали ей, не спросив, хочет ли того она. А второй – принять, но принять по-настоящему, без всяких недовольств, жалоб и затаенных обид, принять и больше никогда-никогда не кричать в бессилии на судьбу, не проклинать ее. Блум как-то почти сразу пошла именно по второму варианту.

И все-таки иногда ей немножечко страшно. Нет, Блум не бежит от своей сути, просто она боится возгордиться. Боится подняться туда, куда ее может вознести собственная сила и суть, и уже не спуститься оттуда. Боится, что взлетев вверх, обратно уже не слезет... Будет тому виной гордыня или еще что, она не знает, боится, очень боится, что... Уверовав в собственные силы, в собственную безграничность и потрясающие способности, заставив других поверить в это, в итоге оступится, потому что ослепнет, погрязнув в неистовом фанатизме всего волшебного измерения, и пропустит момент, когда нужно будет взглянуть трезвым взглядом.

Блум очень этого боится. И потому держит себя в стальных тисках. Она не знает, что было бы, не будь рядом Ская, Дафны, Винкс, родителей (и приемных, и родных). А теперь еще и Эласа. Наверное, она бы не справилась. Не выдержала. Просто бы не выжила.

Ей казалось, что на ее долю свалилось немало тяжелых испытаний, но к самому последнему Блум оказалась не готова. К тому, что не вызывает боли и не несет какой-то потери, просто не знаешь: плакать или смеяться, смеяться или плакать. Элас. Элас, Элас, Элас. Блум хочется петь его имя, а еще лежать с ним вот так рядом вечность, забыв про весь остальной мир. Что она и делает уже в который раз.

И вновь ее не покидает это странное чувство: магия Эласа, его сущность, его аура, она такая родная, в которую хочется окунуться, будто в теплое море, зарыдать от облегчения, что тебя услышали и тебя поняли. Почти такое же было и есть со Скаем. Но полное, настоящее, абсолютное – именно с Эласом. Но Блум не чувствует, что это две разные энергии. Наоборот, кажется, что они абсолютно похожи. Индентичны. Просто в Скае – гораздо меньшая концетрация, чем в Эласе. Но именно эта энергия, эта сила, именно она тянет Блум словно магнитом, заставляя идти на свой зов. И то, что она содержится в совершенно разных существах, пугает фею. Заставляет нервничать, не понимать, что она делает и что творит. Потому что внутри все кричит о том, что все идет правильно, так, как надо. Реальность же стремится доказать обратное.

И Блум путается. Об этом она тоже говорит с Эласом, перебирая пальцами его мягкую гриву. Она вообще говорит с ним обо всем, чем только можно. А сегодня... Она обнаружила это случайно и пришла в восторг. Это осталось их маленьким секретом – тем самым, который недоступен для остальных Винкс и сказочных животных. Форму, доступную в мини-мирах, Элас может принимать и здесь. Как и сейчас.

И даже вопросов никаких не возникает. Блум кажется все таким правильным, таким настоящим, будто почти нет никаких сомнений. И никаких переживаний. А еще они переплетаются магией. Обмениваются силой. Волшебство Эласа Блум впитывает с огромной жадностью, с каждой секундой ей хочется соединиться с нем все сильнее... Но куда уж сильнее.

Они лежат на опушке леса в тени деревьев, потому что солнце невыносимо печет: на Блум – совсем короткие джинсовые шорты и завязанная узлом на груди розовая футболка. Она разомлела, расслабилась, почти развалилась под боком у Эласа. Они переплетаются все сильнее. Не только энергией, Элас, кажется, раскрывает свое духовное начало, и Блум тихонько вскрикивает, когда ее души касаются такие мягкие, ласковые, родные порывы. Это радость, это бешеная радость, которой державшая себя под контролем Аватара помчалась навстречу. Блум тянется так же, как и Элас, тянется сильнее, отчаяннее, но ей мало, ей мало уже и этого. Два их начала уже сплетены, и Блум, наверное, охнув, впервые в жизни испытывает такое отчаянное желание, которое даже с Сирениксом не познавала – сплестись с кем-то всеми четырьмя началами, сплестись так, как Древние. Ну, или почти так, на свой манер, но сплестись, потому что очень, ну очень сейчас нужно. В низу живота все болезненно скручивается, магия, духовная энергия – все это движется в едином унисоне, когда тихонько начинаются разрушаться границы между их разумами, Блум, похоже, уже не хватает, чтобы держать себя в руках.

Можно было бы сказать, что она слетает с катушек. Нет. Просто она перестала истошно говорить себе: “Стоп”.

Мощные потоки подхватывают ее, Блум подается вперед и в себя приходит только на том моменте, когда лежит на камне, совершенно не замечая его твердой поверхности, лежит, высоко задрав и сильно раздвинув ноги, а ее рука сжимает огромный и невероятно длинный член Эласа, которым он входит в фею. Блум испускает только один судорожный вздох – пытается привыкнуть к новым размерам и снова помогает Эласу своей рукой, направляя, крепко сжимая его светло-голубой, розовеющий на самом конце член. На ее упругом животе образуются складки, потому что Блум пытается поднять голову, чтобы видеть, что она, мать его, творит, но огромные потоки энергии уносят ее прочь. И Блум только широко раскрывает рот, из которого вырываются полные удовольствия стоны. Конечно, Элас вошел в нее далеко не во всю длину, конечно, он не пытается протиснуться дальше, потому что иначе все ей порвет, но даже этого, даже этого ей достаточно. Он двигается. И почти как человек, и в то же время по-другому, Блум не может осознать, что именно она делает, как трахается, но это. Так. Правильно...

Внизу все предательски горит, она подается вперед и окончательно соединяется с Эласом всей своей сутью. Лишь на миг ахнув от этой странной, секундной вспышки: все-таки она человек, пусть и Аватара, но ей сложно самой повторить то, на что она не способна в силу особенностей своей расы. Но Блум трясет, потому что она соединяется именно с тем, с кем это нужно. Блум подается вперед, Блум позволяет Эласу проталкиваться в ней, сколько ему нужно, и, не выдержив, достигает разрядки. Как и он, кажется.

А потом до Блум доходит, что она сделала.

Возвращение в реальность происходит слишком быстро: перед глазами ползут темные пятна. А Блум отрезвляет осознание того, что...

– Блум, мы все сделали правильно, – произносит Элас, наблюдая за ее состоянием.

– Но Скай...

– Ты чувствуешь, что наши энергии не различаются, так? – его голос мягкий, завораживающий, такой, какой Блум всегда любила слушать, особенно когда сидела в крепком седле, летя в очередном мини-мире и находясь в трансформации Тайникс. – Они и не должны различаться. Потому что мы – одно целое. Скай – это часть меня, а я – это часть Ская. Можно сказать, мы даже одно и то же.

У Блум от этих слов едет крыша. Ее хватает только на один вопрос:

– Как такое возможно?

– Бессмертие – то, за чем многие и долгие годы гоняется человеческая раса, потому что люди – смертны, – произносит Элас, – а, еще теперь ты знаешь, мини-миры, сказочные животные – все это очень важные составляющие баланса волшебного измерения. Его защита, структура и суть. То, на чем держится Магикс. У каждого вида сказочных животных есть одна особь – самая главная, которая несет в себе тот дар, которым ее наделил Дракон.

– И мы все связаны именно с такими первыми особями, – Блум не спрашивает – утверждает.

– Ты знаешь мою силу, – продолжает Элас, – но есть поверие, будто сила единорога, его магия может даровать бессмертие. Больше двадцати лет назад один придворный маг, приближенный Эрендора – короля Эраклиона, совершил то, что совершать не следовало. Безумец задумал добыть себе бессмертие и перерыл все. Я знаю, что современные технологии позволяют изготовлять себе такие протезы, чтобы человек еще долго мог жить. Но не вечно. Он же хотел оставаться бессмертным. И маг нашел то, что искал, он потратил долгое время на то, чтобы выследить меня, но он столкнулся кое с чем, что могло серьезно порушить его планы. В облике единорога мою силу не забрать.

– Как и в любом другом, – замечает Блум.

– Но с помощью запрещенной магии можно выкачивать волшебство постепенно, но в основном подобные заклинания доступны именно для того, чтобы работать с человеческой магией. И безумец сделал самое странное из того, что вообще мог придумать, все с помощью той же запрещенной магии он изменил мою суть, смог превратить меня в человека – в ничего не помнящего младенца.

Блум смаргивает. Неужели такое возможно?

– Изменения, конечно, происходят не полностью, но в целом ему действительно удалось превратить меня в человека. Вот только глупец не рассчитал своих сил и отбросил тот факт, что мощное заклинание требует мощной отдачи. Как только он завершил свою работу, он сразу же умер. И той же ночью скончался новорожденный принц Эраклионский. Но младенец, в которого превратился я, дышал и плакал.