Текст книги "Крыло бабочки (СИ)"

Автор книги: МаККайла Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 81 страниц)

Браффилиус зажмуривает от страха глаза, а когда открывает их... Не может сдержать панического страха. Потому что нет больше тварей, пришедших с Трикс. Они объединились с ведьмами в одно целое, и теперь у Трикс вместо ног лапы животных, да и руки, тело... Походит на смесь человеческого и животного.

– Почувствуйте первобытную силу Дикой Магии, – хохочет Айси.

Именно так и есть. Дикая Магия – древняя, первобытная, а значит, не знающая поражений и слова “нет” магия. Необузданная сила.

И никто из них не знает, что Винкс и Калшара уже идут по этим местам, идут, настороженно вглядываясь в то, что находится вокруг них. Винкс напряжены куда сильнее метаморфа, здесь чувствуется очень сильное влияние негативной энергии, это место заставляет все фейский инстинкты вопить лишь одно: бегите, бегите отсюда, глупые! Они не бегут. Они спинами чувствуют злое дыхание существ, видят в темноте сверкающие красные глаза, знают, что не одни. Но идут. Они забрались в такие глубины, куда еще не заходила ни одна фея. И они не уйдут, пока не добудут то, за чем пришли.

Потому что Винкс.

А Браффилиус находит их сам. Мчится им навстречу сломя голову, выкрикивая имя сестры. Бросается на нее, сбивает с ног и принимается радостно вылизывать, пока она с раздражением пытается отпихнуть его.

– Калшара, я так рад тебя видеть! – сообщает он.

– Не щекочи меня своим грязными лапами! – она тоже по нему скучала, это видно.

Винкс только хмыкают: слова Калшары явно расходятся с ее действиями. Но они уже научены горьким опытом, стоившим им жизни Набу. Так что даже не удивлены. Но Трикс не побеждены, сотрудничество еще продолжается.

Браффилиус умоляет Калшару забрать его отсюда, но Блум развевает его надежды, выпытывая, что здесь произошло. Очень невнятно он пытается объяснить, и Винкс мало что понимают из его слов. А Трикс находят их сами.

Вернее, феи спешат на голос ведьм и оказываются совсем рядом с источником Дикой Магии, около которого видят... Преображенных Трикс. И отлично понимают реакцию Браффилиуса, который (никто и глазом не успевает моргнуть) оказывается в руках Трикс. Калшара пытается вступить с ними в бой, заявляя, что не уйдет без своего брата, но все напрасно.

Трикс легко отпинывают ее прочь. И свой следующий удар – конвергенцию Абсолютной Силы и Дикой Магии... Обрушивают на Винкс. Которые понимают, что нужно им противостоять. Но удары двух сильнейших волшебных энергий, которые сейчас ничего не сдерживает, и близость источника Дикой Магии, – все это играет злую шутку. И застает Винкс врасплох: они не успевают даже отреагировать, когда на них обрушиваются десятки мелких и не очень атак. Они пытаются сконцентрировать собственную магию, ответить ударом на удар, но ничего не выходит. В итоге они принимают самые ужасающие, позорные для самих себя позы: закрывают глаза и загораживаются скрещенными руками, пытаясь защититься от ударов. Так человек себя ведет, когда наивно полагает, что сможет спастись. Из сильнейших фей волшебного измерения они превратились в дрожащих первокурсниц.

А сказочные животные с тревогой наблюдают за этим.

– Мы не можем тут оставаться, – решительно заявляет Амарок.

– Но что мы можем сделать? – разводит лапами Флиттер. – Ведь Трикс обладают Абсолютной Силой.

– Но ведь мы же хранители этой Силы, вы что, забыли об этом? – мягко напоминает Элас.

– Ты сейчас думаешь, о, о...

– О высшем заклинании, да? – перебивает Сквонка Критти.

И Элас кивает.

– Но это значит, что мы... – начинает Шайни и не может продолжить. Все понимают, о чем она говорит. Но также они понимают, что Винкс не удастся победить Трикс в этой схватке. Неважно, сколько раз они выигрывали до этого. Сейчас абсолютно все на стороне этих ведьм. И, в конце концов, именно это было их миссией. Ради этого Дракон и создал их, сказочных животных. Их шестерых. Ради этого Он позволил Винкс пройти сквозь время и собрать их всех вместе.

Настало время решиться и исполнить ту единственную миссию, ради которой они и существуют. Об одном они жалеют: что не успеют обнять фей на прощание. А Винкс, Винкс тем временем пытаются что-то сделать, но у них ничего не выходит. И в сердцах сказочных животных, наполненных тяжестью, зарождается решимость. Вздохнув, они начинают творить высшее заклинание, объединяя все свои сущности.

И превращаясь в Хранителя Абсолютной Силы – прекрасного, величавого лебедя с золотой короной на голове, изящно изгибающего лапы. Он смотрит уверенно, спокойно, заставляя Трикс отвлечься от своих ударов. Винкс, воспользовавшись передышкой, взлетают в воздух и с удивлением смотрят на лебедя, по размерам во много раз их превосходящим – очень похожего на какого-нибудь Древнего, но это не он, потому что в его глазах нет того презрения и гордыни, свойственных этим существам.

– Я – Лебедь Вечности. Те, кто живут по законам природы, не должны бояться меня, – сообщает он. – А те, кто не уважает природу... – он подлетает к Трикс и хлопает своими огромными крыльями. – Готовьтесь. Вы исчезнете в моей тени.

Трикс пытаются как-то повлиять на него, но напрасно, лебедь мягко закрывает их своими крыльями и заключает в волшебную сферу, после чего приземляется перед Винкс.

– Что ж, теперь ваша очередь, Винкс, – мягко произносит он.

А Блум... Она уже знает, что делать.

– Давайте используем наши Камни Памяти, – говорит она Винкс, – мы запрем Трикс в Лимбе – за пределами времени, после этого они не смогут никому угрожать.

Винкс не спрашивают, что это за место. Просто послушно достают свои камни. Блум легко призывает камень, находящийся у Браффилиуса, и все семь частей создают воронку, из которой тянутся голубые щупальцы и легко обхватывают Трикс, затягивая их внутрь. Больше всех сопротивляется Айси – на ее лице написано выражение абсолютной злобы, она скользит когтями по холодной земле, но все тщетно. В конечном итоге затягивает и ее.

Ни Винкс, ни Браффилиус не могут поверить своей удаче. А вот Калшара ориентируется быстро, хватает своего брата и порывается убежать.

– Калшара, я так счастлив, что наша семья снова вместе, – сейчас Браффилиус готов забыть все свои обиды. Начать все с самого начала.

– Ты должен радоваться, первый раз в жизни от тебя была польза, – развевает она все его надежды. В этот момент в его душе что-то стремительно угасает.

Но внезапно Абсолютная Сила вырывается из его тела и устремляется на шею лебедя.

– Никто не должен манипулировать природой. Поэтому Абсолютная Сила должна охраняться и защищаться, – сообщает лебедь, подходя к Калшаре.

И Калшара искренне убивается. Браффилиус еще пытается ее утешить, говоря, что, несмотря ни на что, они остались вместе, но Калшара легко отпихивает его прочь.

– Проваливай! Твое место здесь, с такими же бесполезными существами, как и ты сам! – кричит она, пока Браффилиус просто не может выдержать такого удара... Как ножом по сердцу.

– А я всегда думал... Что я тебе дорог.

Калшара лишь качает головой и уже хочет уйти прочь. Но существа, которых назвали бесполезными, никогда не прощают этого. Наконец-то они выходят из темноты, в которой уже долгое время наблюдали за разворачивающейся битвой.

– Ни одно существо не может быть бесполезным. Кто-то должен научить тебя хорошим манерам, – они все движутся на Калшару. Они все ведут ее прямиком к расщелине, откуда вырывалась Дикая Магия. И в конце концов следующий шаг назад не позволяет нащупать под ногами твердой почвы. И Калшара, размахивая руками, падает вниз. В самую сердцевину Дикой Магии. Винкс приземляются рядом с темными существами и задумчиво смотрят вниз, наблюдая за тем, как растворяется в волшебной энергии их враг. А существа тем временем забирают Браффилиуса с собой.

А Винкс тем временем остаются наедине с Лебедем Вечности.

– Спасибо, Винкс, – произносит он. – Абсолютная Сила теперь в безопасности. Я буду охранять ее столько, сколько этого пожелает природа. Наша и ваша миссии подошли к концу.

И с этими словами Винкс немного дрожат, потому что чувствуют, они почти подошли к финалу не только этого приключения, но и какого-то другого, не менее важного. А около лебедя тем временем появляются фантомы их сказочных животных. И Винкс улыбаются им на прощание. В их душе нет грусти, наверное, потому что они знают, что их маленькие друзья не умерли – просто перешли в новую форму.

Дольше всех смотрит на своего сказочного животного Блум, а на ее лице гуляет глупая улыбка, потому что она знает кое-что, чего остальные Винкс не ведают. Элас. Отдавший большую часть своей сути Элас по-прежнему остается с ней, только уже в виде цельного существа – человека, бывшего когда-то единорогом, но вспомнившего все человека. Теперь нет разделения, теперь Скай знает, кто он есть. И Блум с нетерпением ждет момента, когда увидит его.

А пока все они прощаются с Лебедем Вечности, который улетает очень далеко, в неизвестное им направление, забирая с собой Абсолютную Силу. И Винкс еще долго-долго стоят, улыбаясь ему вслед.

Потому что чувствуют: все случилось именно так, как должно было случиться. Они рады, что сыграли в этом роль. Они рады, что их связали волшебные узы с этими потрясающими сказочными животными, подарившими им столько хороших моментов.

И они рады, что это закончилось. Наконец-то.

Теперь можно вздохнуть спокойно.

====== Глава 65. Загрузка завершена ======

В конечном итоге он все-таки приходит к нему. Антуа решает наконец-то лично взглянуть на этого мудака, по которому убивается его великолепная Флай. Из-за того, что бабочка таскается за ним и они почти перестали трахаться, Антуа просто молчит. Это, конечно, доставляет определенное неудовольствие, но, Дракон, он за Флай пойдет и без секса. Просто потому что она в конечном итоге помогла ему стать тем, кем он является сейчас.

Антуа бесконечно уважал эту Древнюю. По-своему любил и уважал, как никого из этого мира. Это единственное создание, единственная женщина, на которую ему, в общем-то, не все равно. Сколько она сделала для Магикса, сколько еще потрясающих вещей может сделать. А из-за какого-то мудака все рушится.

Выглядит мудак как типичный педик. Обличие ненастоящее, это Антуа понимает сразу. Мификс напряженно молчит и смотрит на него, пытаясь считать. “Не извини, – хмыкает про себя Антуа, – но не получится”. А вслух произносит совсем другое.

– Так это из-за тебя Флай так убивается? – сверлит он тяжелым взглядом Мификса, который не произносит ни слова. – Так это ты тот конченый мудак. Вот что тебе не хватает, а? – Антуа не мурлыкает, как это обычно водится в его практике. – Флай все, абсолютно все для тебя. Она же бегает за тобой, как ни за кем. А я-то уж знаю, какая она неприступная леди. Так чего тебе не хватает? Зачем ты ее мучаешь?

Мификс на эти слова как-то хмыкает, но молчит. Антуа лишь качает головой.

– Гордость? Или что? Неужели тебе так сложно ответить на ее чувства? Хватит убегать от себя. Ты же прекрасно знаешь, что...

– Что? – бесцветным голосом произносит Мификс.

“По словам Флай вы – истинные, сволочь ты эдакая, неужто у тебя совсем мозгов не хватает признать такой простой факт?” – хочется сказать Антуа.

– Знаешь, что мне больше всего хочется? Убить тебя. Жаль, что Дракон такой возможности не предусмотрел. Ты не видишь, а я вот каждый день вижу, чувствую даже, как Флай плохо. Ты же не только себя, но и ее убиваешь. Дракон, такая женщина... И носится за таким, как ты. Но что же тебе надо? На каких еще коленях она должна перед тобой ползать и как еще должна унижаться, чтобы до тебя дошло?

Мификс по-прежнему не отвечает. У него как будто все силы вытянули. Он смотрит на Антуа очень равнодушно, без всякой злости или раздражения – словно никаких эмоций не осталось в этих глазах. Антуа лишь презрительно хмыкает. И вот это чмо Флай вынуждена любить всю вечность? Иногда ему кажется, что Дракон бывает весьма несправедлив.

– Учти, – говорит он сирину на прощание, – хоть Флай и запретила тебя трогать и вообще подходить к тебе, я ее не послушаю. Если так продолжится и дальше, тебе же будет хуже. Уж поверь, я смогу сделать тебе больно. Чтобы ты хоть сотую часть доли боли Флай почувствовал.

И уходит. А Мификс, покорно ожидающий Баттерфликс в ее комнатах, лишь долго смотрит ему вслед. И нити магического контракта как никогда сковывают все его тело.

Она раскрепощена. Она двигается без устали. Она – огонь, заточенный в крепкие ледяные стены, она – страсть, спрятавшаяся в уголках стальных глаз и гуляющая в плотно сжатых губах.

Ее легко раздразнить, если знать, на какие точки давить. Проблема в том, что она знает и про правила, которые действуют в адрес него.

Они сплетаются, наверное, в который уже раз за эту ночь. Бабочка слишком ненасытна, бабочка стремится выпить его все без остатка, и Мификс, стиснув зубы, сдерживая клокочущую внутри ненависть, позволяет этой женщене вести себя.

Баттерфликс словно вжилась в свое человеческое обличие, сроднилась со своей второй кожей – Древняя-то, которая не может терпеть людей? Он молчит. Он даже не смеется.

В такие моменты он отключается, прячась глубоко в себя. Он не смеет думать о Уэлле, о Скае или о ком-то еще – хотя и знает, что бабочка видит всего его насквозь. Какие бы щиты он не ставил. Но и ее он невольно считывает, хотя отчаянно этого не хочет.

Ему противно даже смотреть на ее начала. В самом начале, в тот момент, когда она снова появилась в его жизни, Мификс горел. Полагал, что ему хватит силы бороться с ней. Что он сможет переиграть ее в схватке, где по условиям магического контракта он мог ровным счетом ничего. И какое-то время ему даже это удавалось.

Но Баттерфликс, она никогда не отступается. Обладающая потрясающим терпением, которое корнями уходит в миллионы лет, она умеет добиваться своего. Умеет ждать. В конечном итоге она станет той рекой, которая потечет под лежачий камень, чтобы сдвинуть его с места.

При его непостоянстве она стала крепким монолитом, о который он бился в надежде расколоть его. Но раз за разом терпел поражение.

Когда он ушел от нее с победной улыбкой на губах, когда воспользовался состоянием, которого боялись все Древние, тогда Мификс был уверен, что у него все получилось. Он приходил к Флай по первому зову. Возникал, когда она требовала. Без лишних возражений ложился под нее. Входил в нее. Трахал бабочку и позволял ей трахать себя.

Он играл по ее правилам. Все слова, которые срывались с его губ, были адресованы ей. Он стонал от ее прикосновений. Он гладил мягкими перьями ее обнаженную спину. Он восхищался ее телом. Скай в это время оставался где-то на самом дне его сознания. Оба знали, что принц Эраклиона никуда не делся. Но бабочку, казалось, это не волновало.

Она срывалась с цепи, она становилась бешеной и выплескивала на него всю свою неутомимую энергию, пыталась придавить его всей своей силой, но и Мификс отвечал ей взаимностью.

Его шепот ласкал ее слух, а лицо без маски навевало ужас и заставляло ее молчать – замереть, испытывая благоговейный страх, но не дрожать, как могли бы все остальные. Даже тогда, когда он действительно мог причинить ей вред, она не боялась его. Казалось, Баттерфликс всегда была на шаг впереди и имела запасной план на все случаи жизни.

Она предусмотрела все. И потому он никогда не мог переиграть ее. Он пытался. Во время секса он отдавался ей со всей страстью, на которую был способен. Не играл, был собой, приводил ее в такое исступленное состояние, что она, казалось, долго не могла оправиться. Стал ее кошмаром и нестерпимым желанием. Так ему казалось.

И он верил в свою победу. Не понимая, что наступил на те же грабли во второй раз.

Она угнетала его. Чем чаще он кричал ее имя, тем больше умирал внутри, загоняя Ская слишком глубоко.

Она оживала, а он становился угнетенным. Она тянула из него соки. Она прижимала его к земле, давила со всей своей силой, и он боролся, вернее, пытался бороться с ней.

Но в конце концов она одержала победу. Единогласную и безоговорочную.

И вот наконец они дошли до той точки, когда в Мификсе не осталось ничего. Проклятая бабочка выпила в нем абсолютно все. Вытянула все силы, какие только могла найти. Но, что самое страшное, останавливаться она не собиралась. Ей нужно было что-то еще, а этого Мификс никак не мог понять.

Да, ей нравилось мучить его. Но куда уж дальше? Она хотела получить над ним власть? Так получила, король Легендариума прыгает прямо перед ней на коротком поводке. Он может сбежать в любой уголок волшебного измерения, но какой в этом толк, если стоит ей сказать слово и он прибежит по первому зову?

Наступил момент, когда у него не осталось сил сопротивляться. Кривляться, смешить и изворачиваться перед ней. Дразнить ее, чтобы позлить, потому что на самом деле при таком положении больше ничего ему не оставалось.

Наступил момент, когда Мификс уступил.

Наступил момент, которого он никогда не ожидал.

Наступил момент, когда Мификс сдался.

Поник. Устал биться, хотя это составляло его суть. Он стал тем, кем хотела видеть его бабочка. Послушной куклой, марионеткой, которой она управляла. Он потрясающе стонал. Он завораживающе шептал ее имя. Он входил в нее столько раз, она столько раз насаживалась на него. Они занимались сексом и в его истинном почти человеческом обличии, и в личине, которую он придумал сам.

Она седлала его, он держал ее за бедра.

И они соединялись, соединялись, соединялись – два существа, одно из которых желало обладать другим, а то, другое, отчаянно не хотело впускать его в свое пространство. Но они сплетались в этом неравном сексе, в котором игра велась только по правилам Баттерфликс.

И если Мификс раньше еще как-то брыкался, то теперь он сломан. Это видит даже Стелла, но она молчит. Боится что-то сказать, потому что ей намекнули очень ясно: не смей лезть в отношения существ, до которых тебе как до Дракона. И Скай... Бедный-бедный Скай, который с каждым сексом становится все дальше от него.

Скай, чье имя раньше срывалось с его губ, пока он удовлетворял себя. А теперь он шепчет или кричит имя Баттерфликс – имя, которое вызывает ненависть, ярость, злость. Вернее, вызывало. Теперь это просто... Техничность.

Мификс умел жить только по одному сценарию: гореть.

Но бабочка настойчиво заставляла его познавать другой способ существования в этом мире – заторможенное состояние, когда все делается на автомате. Когда почти все чувства отключены, и ты шевелишься только по инерции. Мификс никогда не верил, что может познать это на себе. Потому что даже когда умер Уэлл, когда он ожесточился, Мификс был жив. Он был собой.

А теперь он сломан. Просто стерт в порошок. Развеян по ветру пеплом, из которого никогда ничего не восстанет. Вот так заживо умирает король Легендариума. От рук, от буйствующе-ледяных начал какой-то маленькой бабочки, которая казалась в его мире чужаком.

И эта самая бабочка ворвалась в его реальность, все в ней перевернув и установив свои правила. С последствиями своих ошибок он и расхлебывается. Раньше в его груди еще билась надежда, что она отпустит его, как только достаточно наиграется с ним. Теперь же и она исчезла.

В Мификсе осталась лишь усталая, тихая ненависть, которая не может разгореться бушующим пламенем, потому что просто нечем поддерживать тлеющие угли. Непоседливая птица стала послушной куклой в руках бабочки. Те, кто говорил, что она несет с собой перемены, не врали.

Она ощущает свою власть над ним. Огонь вожделения, желание обладать горит в ее глазах – выжигающее буквально все желание, пригибающее к земле, разрушающая сила, которая так долго таилась в крепких тисках. Баттерфликс нужно все держать под контролем. Знать о самых подробных мелочах, которые происходят в Баттер Индастрис. Так же и в сексе. Здесь игра тоже ведется по ее правилам. Но абсолютная, почти непостижимая ирония в том, что при полнейшем контроле Аквела показывает полное его отсутствие.

Она бросается в омут с головой, только все тщательно проверив и взвесив, будучи уверенной, что он не затянет ее. И не возникнет никаких подводных камней.

Она чертовски уверена в себе. А еще она – чертовски горячая, фантастическая женщина, от секса с которой крышу обязательно сносит. Мификс помнит – каждое прикосновение, каждый вздох, когда она стонала под ним и на нем тогда, в Легендариуме, когда сплеталась с ним, когда замирала, а он совокуплялся с ней, подгоняемый мыслью о том, что скоро, совсем скоро... Будет Уэлл.

Теперь же у него нет сил даже на ненависть.

Он послушно лежит на кровати, согнув ноги в коленях, а она упирается в его грудную клетку. Она ведет. Она регулирует процесс. Ее глаза полыхают. Раньше так же горели и его – полные ненависти, тщательно скрываемой за семью замками, выдавливаемое из себя желание... Теперь в нем осталось только то, на что хватает сил.

В своем истинном человеческом облике Баттерфликс великолепна. Бледное худое тело с чуть острыми чертами лица. Из крепко поджатых губ могут вырываться томные вздохи, а в ледяных глазах возникать такое желание, что все вокруг пропитывается потрясающей энергией. Секса, жизни, вожделения.

Мификс сжимает ее гладкие ноги по бокам, чуть сдавливая кожу на них – на ней совершенно не останется следов от его прикосновений, а Баттерфликс насаживается на его член. Уверенно, выбирая идеальный угол и регулируя абсолютно все. Женщина, которую стоило бы бояться. Вот только от него она такого никогда не дождется. Раньше бы сирин посмеялся. А теперь...

Это – акт одностороннего удовольствия. Бабочка забывается настолько, что не ощущает ничего вокруг себя. Ее начала соединяются с его, и Мификс послушно терпит, подается вперед, приподнимается, двигается с ней в такт – приподнимает бедра, пытаясь войти в нее глубже, а она работает мышцами влагалища, то насаживаясь сильнее, то ослабляя хватку. Им даже не нужно искать общих точек, оба помнит слабые места друг друга слишком хорошо.

Идеальные любовники, которых связывает ни-че-го.

Бабочка заволакивает все вокруг желанием. Ее глаза горят, ее движения – живые, она пытается припечатать его к кровати – подавляет волю и здесь. Но ему все равно. Мификс – раб бабочки. Его путы – магический контракт, чьи нити окутывают их. А кроме них сирина и бабочку больше ничего не связывает. Абсолютно. Он кончает, потому что просто не может этого не сделать. Потому что Аквела, потому что даже несмотря на всепоглощающую, уже выжженную ненависть, она все равно умудрялась будить в нем что-то такое, что он не испытывал ни с кем.

А потом она делает вид, будто бы беспокоится о нем. Тихо сидит на краю кровати, обнаженная, с лихорадочно блестящими глазами, с густыми волосами, которые с помощью магии снова привела в порядок. Сидит, наблюдая, как гаснет равнодушный Мификс, как последние силы, потраченные на игру, покидает его.

Раб ждет своих приказов. Послушный, ничего не щебечущий Мификс. Что ж, если бабочка хотела этого, то она получила желаемое.

– Я хотела не этого.

Она кладет руку на его плечо, но он с раздражением сталкивает ее – показное сочувствие, которое она время от времени пытается проявить, порядком его достало. Ну надо же, силы хоть на какую-то реакцию еще остались. Но Мификса это не радует. Его вообще больше ничего не радует, с тех самых пор как в его жизни снова появилась Баттерфликс – железная леди, королева автомобильного мира, трансформация, зачем-то пришедшая в мир людей, которые всегда были ей безразличны.

– Я попыталась понять людей, которых так любишь ты. Ты говорил, что они много значат для Него, что у них есть чему поучиться, есть за что их любить. Двести пятьдесят лет я потратила на это. Я приспосабливалась.

Мификс молчит. Просто молчит, потому что сил в нем на самом деле нет. Бабочка, она словно кровопийца, если бы в нем только текло хоть какое-то подобие крови. Но все, что в нем есть, она пьет с особым искусством.

– Тебе они безразличны.

– Мне не безраличен ты.

– Чего ты хочешь? – равнодушно спрашивает Мификс, несмотря на Баттерфликс. – Перестань считывать меня. Мне это противно, – и даже в его мыслях звучит отвращение. Это – немыслимо для таких, как он. Отвергать тот самый единственный способ, с помощью которого они познают мир и познают остальных существ.

– Ты отвергаешь...

– Чего ты хочешь?! – повышает голос Мификс, голос, который становится чуть визгливым. – Ты уже получила свое, так чего тебе все неймется?! Я крепко связан по рукам и ногам. Я в твоей постели. Я лишен своей воли. Все, как ты и хотела. Так что тебе еще нужно?

Баттерфликс застывает мраморной статуей – невероятное создание с невыносимо бледной кожей, на которой только волосы – яркие, мощные, длинные, перекинутые на одну сторону, непривычно выделяются. Светло-зеленые глаза внимательно смотрят на Мификса.

– Я хочу, чтобы все было добровольно. Чтобы я не тащила тебя силком, чтобы ты сам приходил ко мне. Мне приходится идти на крайние меры, потому что по-другому никак.

– О да, этим ты многого добилась, – насмешливо тянет Мификс, но Баттерфликс – непоколебимая трансформация – даже не вздрагивает. Ее не задевают холодные слова, направленные в ее адрес. Она лишь терпеливо ждет.

И именно это всегда поднимало в Мификсе приступы паники. Баттерфликс готова ждать хоть веками, она не выйдет из себя, ей ничего не стоит. Осознание того, что перед ним – неподвижная глыба льда, заставляет его дрожать.

Это выбивает его из колеи. Это вдруг заставляет внутри вспыхнуть почти угасший огонь, всколыхнуть искры на тлеющих углях. Мификс дрожит – Мификс бьется почти в тихой истерике. Пока тихой.

– Тебе недостаточно моих мучений? – зло произносит он. – Что тебе еще надо? Тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной? Смотреть, как я страдаю? Неужели тебе еще не хватило? Неужели тебе нужно еще? Почему я, чем я тебе так не угодил, бабочка?! Почему именно меня ты выбрала своей жертвой?! Сколько еще тебе нужно моих страданий? Сколько ты еще будешь истязать меня?

– Если бы ты понял, ничего этого не было бы, – в голосе Баттерфликс звучит совсем легкая грусть. Но на сотрясающегося Мификса это не действует. Даже сейчас бабочка добивает его. Тем, что сидит неподвижно и ждет, пока он... Пока он дойдет до самой крайней точки?

– За что ты так ненавидишь меня? Почему мучаешь? Почему не отпускаешь? Сколько еще... Ты вечно что-то требуешь, оставь, оставь меня в покое! Я ненавижу тебя, Флай, ненавижу! – теперь Мификс бьется уже не просто в истерике, он сотрясается в рыданиях, громких, сильных, неистовых.

– Потому что я люблю тебя!

– Я не верю тебе! – тараторит сквозь слезы и громкие всхлипы он, катаясь по кровати уже в своем истинном человеческом обличии. – Меня нельзя любить! Даже Он отшатнулся от меня в ужасе! – тут Мификс заливается безумным смехом, хватаясь крыльями за бока. – Он преследовал свою идею создания идеальных существ, я стал Его первой попыткой, первым творением, Он пытался соединить свойства Древнего и свойства человека в одном существе, но Он не знал, в какую сторону двигаться, во мне все смешалось: и животное, и человеческое, и мужское, и женское, я стал Его личным хаосом – уродом, чей Создатель в ужасе отшатнулся от него. Всего на миг, но я видел в Его глазах страх, Флай! Даже Он отшатнулся от меня. И ты еще будешь пытаться говорить мне про свою любовь. Я не верю тебе, Флай, не верю!

И он заходится в рыданиях. Он катается по кровати, бьется головой, раскидывает перья по смятым простынем, плачет, хохочет, болтает ногами, заливается дьявольским смехом, издает безумные вопли. Потому что достиг критической точки.

А Баттерфликс лишь тихо сидит на самом краю кровати и гладит его по плечу в те моменты, когда он не пытается ее оттолкнуть.

– Я нахожу тебя самым красивым существом в этом мире, – сообщает она рыдающему, бьющемуся с истерике Мификсу

– Это ложь! – выплевывает он.

– Я люблю тебя.

– Меня невозможно любить!

– Я люблю тебя, – повторяет Флай, и в ее глазах наконец-то вспыхивает огонь. – Я люблю тебя – и в тот момент, когда он оказывается на спине, она ложится на него сверху – Древняя в человеческом обличии, лежащая на том, что приводит в страх многих людей и не только. Ни человек и ни птица, ни мужчина и ни женщина. – Он отшатнулся, я – нет.

– Они все боялись меня. Я никогда не был с ними в истинном облике... Они... В ужасе, брезгливо...

– Я не отшатнусь, – все также повторяет Баттерфликс, лежа на нем.

Это вызывает у Мификса новый приступ истерики.

– Ну почему я так ненавижу тебя, Флай! Почему так ненавижу и... Люблю! – в его глазах стоит самый настоящий ужас. Шок. Осознание. Он продолжает всхлипывать, но уже тише, а Баттерфликс по-прежнему заглядывает в него самого. Не мигая. Обхватив руками полные женские груди. Поглаживая мягкие синие перышки крыльев. Ногами переплетаясь с его птичьими лапами.

– Я всегда восторгалась тобой, – шепчет она. В ее глазах – обожание.

Мификс пораженно хлопает глазами, смотря на нее. Пытаясь осознать, что он сказал. Прислушиваясь к чувствам, так внезапно прихлопнувшим его. Как и всегда, только в этот раз это что-то очень сильное, стабильное и крепкое. Наконец его шок проходит, и сирин во все глаза вытаращивается на бабочку, которая по-прежнему смотрит на него с абсолютной покорностью в глазах и нереальным обожанием, таким, что он даже поверить не может, что так боготворят его.

– Ты мне об этом пыталась сказать, да? – устало спрашивает Мификс.

– Да, дорогой, уже несколько тысячелетий как, но до тебя всегда доходит поздно.

Мификса это почти приводит в восторг. Но потом он вдруг вспоминает кое-что очень важное и с укором уставляется на невозмутимую Баттерфликс.

– А Уэлл? Ты все-таки убила его. И не отрицай! – с легким нажимом произносит сирин.

– Вы не были бы счастливы... – в таком же тоне откликается бабочка. Атмосфера чуть-чуть накаляется.

– С учетом того, что ты знала...

– Нет, просто он разрывался бы между тобой и своими обязанностями Хранителя, – сухо отвечает Флай. – И в конце концов он не смог бы сделать выбор. А ты, увлекшись очередным романом, разбил бы ему сердце, если бы он ушел, выбрав тебя. А путь обратно был бы для него закрыт. Ты бы просто сломал его жизнь.

– И поэтому ее сломала ты, – с претензией выговаривает Мификс. Поджимая губы, почти с детской такой обидой, что Баттерфликс отлично понимает: он снова приходит в норму.

– Я провела для него акт милосердия. Он вознесся к Дракону – лучшей участи желать нельзя.

– А ты теперь снимешь магический контракт? – переходит на более интересную и актуальную для него тему сирин.

– Только если ты снова не будешь бегать от меня. Особенно по наследным принцам Эраклиона, – это легкое предупреждение, на которое Мификс картинно выпячивает губы и с деланным возмущением смотрит на Баттерфликс.