Текст книги "Крыло бабочки (СИ)"

Автор книги: МаККайла Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 81 страниц)

Его снова трясет. Демона трясет от страха, испуга, осознания, прозрения. Голос, тот самый голос, который он считал порождением своего больного ума, принадлежит Ему. Дракону молились тысячи праведников, а Он пришел к порочному демону и спасает его. Воистину чудны дела твои, Великий.

А Дракон снова говорит в нем.

– Я дарую тебе второй шанс. Тебе решать, воспользоваться им или нет, – Валтор даже не дослушивает. – Я знаю твое желание и твой выбор демон. Все предрешено. Ты возродишься. Ты воскреснешь. Ты вновь обретешь плоть. Но перед этим я сниму с тебя все твои грехи и обновлю тебя. Ты будешь очищен моим божественным пламенем. И все твои деяния, что считают злом те, кому ты причинил боль, все деяния обнулятся, отсчет пойдет с нового начала. Пройдя через мое Пламя, ты искупишь свои грехи.

Валтор впервые в жизни на грани обморока.

– Но... Зачем тебе я? Для чего...

– Поскольку прежнюю твою плоть разрушила моя Аватара, то ты возродишься в новом теле. Теле, что сейчас покинет душа, попавшая в него по ошибке. В его теле... Да, пожалуй, это будет интересно, – сквозь блаженный экстаз Валтор улавливает – серьезно? – нотки сарказма в голосе Создателя.

Мы все же делаем это. Не знаю, какими неправдами, но мы побеждаем. Убиваем этих монстров. Одежда, крылья – все заляпано кровью. Еле держимся на ногах. Но мы выстояли. Не сдались. Даже портал закрывать не пришлось. Почти победа. Осталось только расхерачить этот шар и вернуть этому куску Легендариума прежний вид. И мы с Камертоном квиты.

– Переместишь нас? – спрашиваю я, потому что чувствую, что на своих двух мы вряд ли доберемся. Муза качает головой.

– Рив, я не рискну. Легендариум – не Магикс. Портал привязан к определенному месту, но Легендариум может... Меняться. Здесь опасно перемещаться. Нас может забросить куда угодно. И не факт, что мы вернемся обратно.

Я киваю. Да уж, тут сложно не согласиться. Ведь сам-то Легендариум надежно заперт. А других выходов не предусмотрено. Поэтому черепашьим шагом мы плетемся до серебряного шара, молясь о том, чтобы там нас не поджидал демон. Вообще весьма подозрительно, что он так быстро смотался после слов Музы о том, что она убьет его. Испугался? Верится с трудом, учитывая то, как тряслись мы. Это напрягает.

Спустя огромное по моим ощущениям количество времени мы все же доползаем до цели. Дракон, лишь бы не истек лимит Легендариума, и мы бы не застряли тут навсегда. Не хочу соседствовать с Мификсом. Странно, но сейчас, вспомнив все, что произошло не так давно, вспомнив, как мы остановили конец света, я прокручиваю в голове его слова. Сирин впаривал нам, что иногда судьба специально выбирает нас и сталкивает всех вместе, чтобы мы спасли мир и изменили ход истории. Тот раз определенно был именно таким. Кажется, нынешние события тоже относятся к этому разряду. Не мы решали – за нас выбрали. И препятствовать этому... Весьма глупо.

Около шара никого нет. Я смотрю на Музу.

– И что будем делать?

– Шандарахнем волшебством. И все, – сообщает она.

– А кто-то вроде отверг эту идею.

– Взгляды иногда меняются.

– Но не так быстро, а?

Муза качает головой.

– Слушай, – я подхожу к ней. – Ты точно уверена, что мы должны это сделать?

– Нет, – Муза отвечает честно. – Ни фига не уверена.

– Тогда почему мы это делаем?

– Не знаю.

– И мы это сделаем?

– Конечно, – вот так и решаются все проблемы. Если ты из Винкс, то у тебя один алгоритм действий. И порой логические доводы бывают абсолютно не важны.

Наше счастье – демон не появляется. Или это ловушка? Или сегодняшний день повернулся светлой стороной? Муза сосредотачивает в руках остатки волшебства – слишком выдохлась, слишком устала – и на подкашивающихся ногах с чувством швыряет сгустком магии в шар. Вот это по-нашему.

Сначала кажется, что ничего не происходит. А потом шар озаряется серебряным светом. У Музы напряженное лицо и сжатые кулаки. В глазах – бесконечный знак вопроса. Да и я жду появления демона. Но время идет, а тварь приходить по наши души не собирается. Зато шар будто накаляется, и над ним собирается серебристый свет, который постепенно становится белым. Замираем в ожидании. Сейчас эта херня разродится, серый песок исчезнет, и здесь вновь заиграют яркие краски. Сейчас, и...

Вдруг Муза вскрикивает, зажимает рот рукой и отступает.

– Рив, – из ее глаз на автомате брызжут слезы – знак того, что нервы сдали. – Рив, мы совершили ужасную ошибку!

– А теперь что? – устало интересуюсь я. Но смотрю в ее глаза, наполненные страхом, и тоже начинаю проникаться.

– На краткий миг я вошла с ним в контакт... Рив, шар не связан со стонами мертвой земли! Я вообще их больше не слышу. Рив, он обманул нас. Черт... Это, это... Это не энергия! Это заклинание! Я активировала заклинание! – Муза вопит от ужаса.

– И что оно может сделать? – недоверчиво спрашиваю я. Свет постепенно начинает иссякать, формируясь в белый-белый шар. Интуиция вновь начинает вопить. Внутри все скребется от чертовски нехорошего предчувствия.

– Это... Оно убьет нас! Это заклинание смерти. Рив, это заклинание смерти! Оно целится в свою жертву!

– Так давай просто уничтожим его или отскочим!

– Ни то, ни другое мы сделать не сможем, – у Музы трясутся плечи и опускаются руки. – Черт, Рив, это конец. Прости. Прости меня. Это я виновата. Это из-за меня...

– Да что, мать твою...

– Его нельзя уничтожить. И нельзя уклониться. Это заклинание направлено на одну жертву. Оно сможет остановиться только тогда... Дракон, Рив, это конец. Оно остановится, если достигнет своей цели. Оно должно кого-то убить, и только тогда все прекратится. Это одно из сильнейших заклинаний в мире. Оно было спрятано в Легендариуме подальше от чужих глаз. А я активировала его... Рив...

Заклинание летит на нас. Вернее, на того, кто дал ему жизнь. На Музу. Летит быстро и в прямом направлении. Сделать уже ничего нельзя. Поздно. Расклад я понял. И шансов выжить у нас нет.

Шар уже достигает цели.

Я действую инстинктивно, не осознавая своих действий, только где-то там гребаное дежавю проходится по чертову сознанию, и я бросаюсь вперед. Я закрываю ее собой.

Заклинание можно остановить только одним способом. Кто-то из нас должен сдохнуть. А я нихера не позволю умереть ей. Ни тогда, ни сейчас. Вообще никогда. Нахер такой расклад. Заклинанию нужна жертва – так она есть. Только Муза будет жить. Побуду героем. Прямо как в том бреде, который нес для отвода глаз, потому что поговорить нормально тогда не могли: в любой момент могли нагрянуть Винкс и все просечь. “Я должен стать для тебя героем”. Вот и стал. В прямом смысле.

Муза кричит. Я слышу ее крики в отдалении. Глаза уже давно ничего не видят – их ослепил яркий свет. Со мной остается только слух. Слух, улавливающий последние ее крики. И – кажется – приступы рыданий. Ну, я бы тоже голосил на твоем месте.

Тело разлетается на тысячи осколков, и в голове пробегают самые лучшие моменты моей недолгой жизни. Муза, Набу, ветролеты, задания, Красный Фонтан, наши тусовки и приятные моменты. Я не могу сказать, что прожил эти годы зря. Нихера. Но я слишком многого не сделал.

Я не планировал умирать.

Но судьба часто решает за нас. И я просто не мог позволить умереть ей. Хотя бы потому, что я ее люблю. И просто потому что... А хер знает, почему. Я не думаю. Я просто знаю, как правильно. Жалею только об одном, что перед смертью не ощутил ее губы на своих, а свое тело – в ее. Вот за это реально обидно. А так...

Тело, душа, разум... Все смешивается. Все разрывается. Это последние секунды, самые цепкие, самые желанные. Я дофига хочу жить. Но уже не смогу. Одно могу сказать. Я ни о чем не жалею. Слава Дракону.

Прежде, чем отключиться, я слышу ее голос. Ее крики. Ее вопли. Хочется протянуть руку, но не могу. Живи, девочка. Живи и справляйся ради нас двоих. Попробуй выстоять в этом гребаном мире. А я... Я отключаюсь. Свет иссякает.

Я перестаю существовать. Думать. Я исчезаю. Это – последние моменты и последние мысли. Я умираю. Прощай, Муза. Здравствуй, Набу, сорри, что так вот внезапно. Свет сменяется темнотой. И в этом мире я перестаю существовать.

Тимми прощается. Прощается с Текной, что смеется, играет в компьютерные игры, сражается, превращается и кружится в его воспоминаниях. Прощается с друзьями, товарищами по команде. Прощается с родителями. Прощается со своим телом и с этим миром.

Теперь он все знает. Умирать – странно. Умирать осознанно – еще страннее. Но чем дальше, тем больше Тимми чувствует прилив сил. Он словно делает шаг навстречу солнцу, освобождается, а за его спиной расправляются белоснежные крылья.

– Твое тело...

– Я знаю, – кивает Тимми. – Мне совсем не жаль. Пусть пользуется. Главное, чтобы с ней все было в порядке.

Это – его последние слова. Умирать – легко. Умирать – свободно. Умирать, чтобы освободиться и сбросить груз ошибки, отравляющей его жизнь. Он умирает, чтобы переродиться. Его истинное тело дождется его. И он еще увидит Текну, только совершенно в другом образе. Он лишится памяти и своих чувств. Но Тимми согласен. Потому что он знает, что произойдет после его смерти. Такой расклад его удивил, но вполне удовлетворил. А раз Тимми спокоен, значит, умирать не жалко.

Он шагает прямиком в стену и окутывается Его Пламенем, сгорает заживо. Чтобы через многие годы переродиться заново. Пока он отбывает в зал ожидания. А его место занимает другое существо.

Валтор на грани шока и реального безумия. Теперь уже настоящего. Он падает на колени и бьется головой о невидимый пол, пока вокруг него бушует карающий костер, спасительный костер. Демон сгорает в адском пламени – нет, в божественном пламени. В огне, стирающем его грехи. Один за другим, малый за большим, слабый за сильным, первый за последним.

Демон еле выносит это – ноги давно не держат. Его форма чудовища незаметно спала – он снова в своем человеческом образе. Длинные волосы, белая кожа и серые глаза, схватывающие любую информацию. Никакой одежды. Валтор заключен в огненное кольцо. Вверх вздымаются языки пламени. Огонь лижет его пятки, огонь пожирает его тело, огонь испепеляет его изнутри. Дракон проводит страшное очищение – выжигает все его грехи. Готовит Валтора к перерождению.

Это больно. Невыносимо. Будь Валтор человеком, тысячу бы раз сдох.

Но постепенно это заканчивается. Выпотрошенный, опустошенный и выжженный Валтор теряется в пространстве, в один миг опустевшем. И вокруг гремит Его голос.

– Ступай, демон. Ступай и живи новой жизнью. Найди то, что упустил. Исправь то, что хочешь изменить. Я дарую тебе вторую жизнь. Потрать ее с умом.

И дух Валтора поднимается, дух Валтора стремится наверх, к свету, в новое тело. Это почти окрыляет, демон мечтает после долгого времени вкусить долгожданную свободу. Он терпит, стиснув зубы, когда его сущность соединяется с телом – с проклятым человеческим телом, ну да ладно, спасибо и на этом. Когда все заканчивается, Валтор не может поверить в то, что случилось. Нет, он как был, так и остался демоном. Вот только парадокс: теперь он заточен внутри человеческого тела. Хотя, может, это не так уж и плохо, но... Валтор не задается вопросом, почему он оказался в чьей-то комнате. Он просто смотрит на зеркало, висящее на стене. Вытаращивает глаза.

Он даже и помыслить не мог, что его поселят в это тело. Чертов Создатель... Он почти слышит Его довольный и язвительный смех. И усмехается. Язвительный... Для Создателя ли характерно... Или для змея? Или просто тот...

Но снова смотрит в зеркало и вздыхает. Новое тело отказывает. Слишком много потрясений даже для демона. И Валтор падает в первый в своей жизни обморок.

Она воет. Она воет, потому что вокруг трещит. Когда Ривен принял на себя заклинание, что-то пошло не так. И шар раскололся. Первая отключилась почти мгновенно. Не вынесла таких потрясений. И потому тут же возникла она, вторая. Но и ей пришлось несладко.

На эмоции времени не было. Она понесла себя и упавшую в обморок первую прочь. Пошла в усталом теле. Двинула прочь, со злостью в голосе призывая Аларихабу. Демон прибыл почти мгновенно и донес ее до портала, где терпеливо ждал, пока она запечатает его. И только теперь она поворачивается и со злостью плюет ему в лицо. Аларихаба терпит.

– Ублюдок, это и был твой план?! Ты хотел меня убить?!

– И нарушить условие контракта? Если бы я хотел распрощаться с собственной жизнью, я бы сделал это иначе, – фыркает демон. – Это заклинание не совсем убивает. Оно разделяет магические начала. Тело от магии, душу от тела, разум от души...

– И ты хотел так убить...

– Нет, если человек или существо несет в себе несколько личностей, принадлежащих одной душе, то они тоже разделяются. Что разъединяется, то можно соединить. Я планировал взять тебя и соединить с другими началами, а первую...

– Ясно, – вздыхает Муза, облизывая поцарапанные губы. – Ты хотел избавиться от первой таким образом. Вот только не вышло. Жаль, что задумка провалилась. Хотя... У него-то начала разъединились. И ему-то никто не поможет, верно?

Аларихаба кивает с улыбкой, но затем напрягается.

– Когда все это происходило, я кое-что почувствовал. Мимолетно. Мне показалось, что... Я словно учуял Его.

У Музы вытаращиваются глаза. Да быть того не может! Дракон?! Нет, у Аларихабы что-то случилось. А ведь он так мастерски все провернул. Явился первой и Ривену в образе зверя. Наплел про уничтоженный край. Дурил их, как только мог. Первая слегка поняла суть только в самом конце, но было уже поздно. И если бы Ривен не принял удар на себя...

Вместе с шоком и злостью Муза чувствует... Облегчение, что ли? Минус один. Теперь в ее сердце будут жить только две привязанности. Химера – сладкий наркотик, а Блум – сама жизнь. И тогда... Но внезапно вторая воет, схватившись за голову.

– Вот черт! Эта тварь просыпается!

Я прихожу в сознание около закрытого портала в Легендариум. На том берегу, где стоит Камертон. Как я выбралась отсюда? Не помню. Неужели на автомате дошла сюда и закрыла портал? В голове каша. Слишком, слишком много всего произошло.

Знаю одно: я полная дура. Это все из-за меня. Все. Из-за. Меня. Я допустила чудовищную ошибку. Мной играли. Манипулировали. Камертон ничего не хотел. Кто-то воспользовался. Но кто?

Он умер – а мне тяжело это осознавать. Вернее, я не могу это сделать. Я смеюсь. Истерика. Нервы. Хреновый итог. Это просто невозможно. Это не укладывается. Такое просто... Я в том чудесном состоянии, когда сердце еще до конца не осознало, что случилось, но уже близко.

Я сажусь на колени, задираю голову и смеюсь. Смеюсь страшным и диким смехом. Наверно, ужасающе выглядит со стороны. Сумасшедшая. Так и есть. Выброшенная, слабая, сумасшедшая. А сердце сжимается от боли. Началось осознание.

Спустя многие часы смех сменяется слезами. Сначала просто льющимися по щекам, а потом бурным плачем. Время летит быстро, словно ласточка, но я не замечаю. Я лежу здесь до самого заката. Смотрю на море. Рою землю. Рыдаю и снова лежу.

Не укладывается. Не верю. Невозможно. Это чувствовала Лейла?

Но это же... Это же так невозможно! Я не верю! Я не хочу верить, что он умер! Но факт налицо. Хотя магия и сердце не совсем со мной согласны. Я словно не чувствую, что он исчез полностью, но... Я помню его слова. Помню его глаза. Он снова закрыл меня собой. Черта с два. Снова. Снова.

Падаю на землю. Снова рыдаю. Это даже не боль. Я даже не ору. Это... Небо. Гребаное голубое небо. Гребаный цвет безысходности. Теперь я понимаю, о чем ты мне говорил, Рив. И этот день окрашивается голубыми тонами. Цветом безысходности.

====== Глава 11. Тихий-тихий август ======

Предавшая. Променявшая родную стихию. Позорно сбежавшая в тыл врага. Огненные саламандры неодобрительно поднимают хвосты, элементали грустно качают головами, а жрицы, танцуя под звездным небом, поют печальную песнь-предвестницу долгих ночей и холодных ветров. Родные храмы колышутся далекой дымкой и уплывают с легким укором, пламя расступается. Но не перед победительницей – перед грешницей.

Огонь почти фыркает: чужая.

Дафна просыпается от своего кошмара. Просыпается и жадно вдыхает. В легкие вливается вода. Не Домино. Бескрайний. Она – в самом сердце морских глубин, в охлаждающих кольцах змея, тугих и крепких, сжимающих так, что сдавить, задушить, убить. Дафна находит себя в облике нимфы – в маске, золотоволосой. Она тяжело дышит, вода заливает легкие.

Океан тих и безмолвен. В нем царит ночь, на черном небе не горит ни единой звезды, а темные хищники поднялись к поверхности – поискать себе ужин.

Но страшные монстры таятся в глубинах, в расселинах и забытых пещерах, веками выжидающие добычу. Вельможи морские проплывают над ними: Дафна видит черные тени в десятки раз больше подводных чудищ Андроса.

Но вельможи, утопая в своем величии, не заплывают дальше положенного. Змей – их принц, Океан – их царь. Что прошепчет змей, то обязательно к исполнению. Его воля – воля седогривого и безмолвного. Сиреникс проходит в окружении личных слуг, все вокруг расступаются и затихают. Вокруг змея вьются тени-шептуны, пересказывающие свои грехи, лишенные всякой воли и пляшущие под дудку безжалостного хозяина. Сиреникса оплывают стороной, за соседними горами, и всякий, находящийся под его покровительством, надежно защищен от волн Бескрайнего.

– Я потеряна для своих храмов, – Дафна тяжело дышит и все никак не может успокоиться. Человеческие сомнения, человеческий страх – пожалуй, впервые после второго рождения эти чувства обуяли ее. Необычно, странно. И отчаянное чувство слабости. Защита будто бы почти сломана, вот-вот побегут трещины. И уже маячат тени волков вдалеке.

– Стихии – собственники, – кажется порой, что Сиреникс знает ответ на любой вопрос. – Раньше ты несла в себе лишь огонь, но теперь открыта для воды, воздуха и земли. Ты – призыв для стихий. Ты – сосуд. Сила не терпит наличия другой. Стихии в тебе всегда будут бороться между собой. Но со временем – все меньше.

Дафна качает головой. Впервые слабость застилает глаза, впервые она дрожит и не может себя найти.

– Я всегда владела только огнем... Все это началось из-за того, что я загорелась желанием получить...

– Нет, все четыре элемента были в тебе всегда, – не соглашается Сиреникс. – Только ты – рожденная на Его планете, воспитанная в самом сердце Его культа, потому именно огонь и зажегся в тебе первым. Он с тобой раньше всех и не хочет делить с остальными.

– А как избежать?

– Говорить на одном языке и явить себя.

Дафна вздыхает. Огонь, вода, а может быть, и воздух, но сила сотрясает изнутри. Раскрытая женщина тоже может испытывать наваждение. Ее тоже терзают сомнения. Только глубже и сильнее, чем у других. У других... Но она же... Это странные ощущения. Это сложно объяснить и понять. Дафна-женщина окончательно вытеснила Дафну-девушку, вот только даже она не может ответить на вопрос: много ли осталось в ней человеческого? Уже вышла вперед или просто заплутала в иллюзиях силы, змея и собственной головы?

Медовые глаза задают один вопрос: “Я человек?”.

– Более чем.

Сиреникс смотрит в корень, обходя иллюзии. Змей, наводя чары и играя с воображением, вызывая потаенные грезы, сам не подвержен им. Дафне хочется порой его понять. Хочется... Увидеть и заговорить. Иногда она чувствует, что даже способна, иногда кажется, будто еще чуть-чуть, и зрению откроются новые возможности. Иногда – а это уже правда – она почти видит образы настоящего.

Сиреникс терпеливо держит ее в своих кольцах, и Дафна видит в этом свою безопасность. Надежность. Отступление внутренних страхов. Кольца змея – ее защита. Она сильнее вцепляется в них руками, ощущая под ладонями скользкую чешую. Ее Энчантикс, кажется, бьется совсем далеко внутри, чуть грустно улыбаясь. Дафна упала под воду, где ее подхватили холодные руки. Пыталась сбежать – не вышло. Сидя в клетке, она стала собственными железными прутьями. Сама стала своей клеткой. Которую заключили в другую. Океан сомкнул свои ладони.

Ее клетку подточила другая, намного тяжелее. Бороться или падать глубже, позволяя затягивать себя темному омуту? Дафна подсознательно понимает, что первое даже не предусматривается.

– А если я спрошу, ты скажешь?

– Да.

– Когда ты говоришь, – устало произносит Дафна. – Это по-другому. Тебе сложно говорить на нашем языке. Мы не можем насладиться красотой вашего. Ты чаще говоришь обычными словами, но порой льешься волнами, звуками и оттенками. Почему?

– Иными словами, ты хочешь знать разницу, та-что-желает-знать-все-секреты, – Дафна чуть улыбается, прикрывая глаза. Он давно так не называл ее, надежно закрепив за нимфой ее имя. Но красота речи Сиреникса состоит и в таких характеристиках тоже.

– А ты такое никому не говорил?

– Нет.

– Никогда?

– Ты первая.

– Это большой секрет?

– Не очень, – язвит змей, и его шептуны вьются тенями вокруг него. Дафна уже не обращает на них внимания. Личная охрана никогда не оставляет своего принца. Ей ли не знать? – Я не говорю по-другому. Просто вы не можете слышать.

Дафна почти вздрагивает. По ее коже бежит странная дрожь, а дыхание учащается. Все четыре стихии внутри, сплетаясь за руки, растекаются по телу, готовясь обороняться. Сила чувствует возможную опасность. Сила, несмотря на разногласия, забудет все, если ее тело и душа просят помощи. В глазах Дафны вспыхивают четыре цвета.

– Наша речь не предназначена для человеческого уха и понимания. Я уже говорил тебе много раз, что мы сложнее устроены. Наша природа отличается от вашей. Мы воспринимаем время не так, как люди. Мы видим по-другому, везде и в каждой точке. Ваши головы просто такое не выносят. У вас есть определенные границы, в пределах которых вы и воспринимаете мир. И подняться выше... Те-что-рождены-в-Магиксе, вы не способны.

Дафна не моргает. Но сила внутри колеблется и стекается ближе к спине, готовая расправиться крыльями. Трансформация уже сидит на языке. Не дар змея. Ее магический предел. Ее пик. Именно сейчас в Дафне трепыхается запоздалый Энчантикс.

– Люди мыслят сравнениями, – столько сладкого яда в этой фразе, что Дафне кажется, будто ничего не менялось, она снова бестелесный дух, ставшая заложницей Сиреникса и его проклятия, а змей с прежним презрением плывет в Бескрайнем и совершенно не идет на уступки. Превозносит себя над людьми. Да и сейчас змей особо не изменился, просто в человеческом мире более... Сдержан. Умерен. Разборчив. Магикс и Домино – новая игра для скучающего Древнего. А тогда играть он не был настроен. – Объясню тебе. Когда-то ты сравнила меня с айсбергом. Одна треть над водой, две трети – под. И именно в них вся суть, но их нельзя углядеть. Та-что-идет-по-самой-кромке, Дафна, ваш разум работает так же. Воспринимает лишь одну треть. Это его грань, его возможности. А остальные две трети... Вы даже не имеете о них представления.

– Продолжай.

– Ты слышишь мои слова. Ты слышишь то, что я говорю, на своем языке. Порой моя речь кажется тебе странной. Ты думаешь, что я не могу подстроиться под человеческий язык. Нет. Мой язык тягуч и напевен, могуч и прекрасен, текуч и велик. Ваш разум не может уловить все мельчайшие перезвоны и попробовать мельчайшие оттенки. Он ловит, обрабатывает и делает понятными для вас лишь самые нижние уровни. Самую простую речь. То, что ты слышишь в словах – самая малость того, что я говорю тебе.

Дафна не моргает. Стихии еще сидят в уголках глаз и собираются в кончиках пальцев, еще крепче вцепившихся в змеиный хвост. Странно, но именно в этот момент она лучше всего чувствует свою силу. Будто вышла за пределы только огня и наконец-то слилась с остальными тремя. И почти открыла новую грань. Но опять ускользнуло.

– То, что ты видишь волнами, цветами, оттенками и слышишь переливами... – кажется, будто слова змея на секунду выпадают, а вокруг него начинает колебаться разноцветная вода. – Это последний уровень, который понимает ваш разум. Но такие грани и такие тонкости не лежат в человеческом языке. Ты понимаешь, видишь и слышишь некоторые слова на моем языке в той форме... В которой можешь воспринять. В человеческом языке то, что я передаю таким способом, просто не имеет отражения.

Дафна молчит. Обдумывает сказанное, а стихии внутри успокаиваются. Но нимфу не отпускает странное чувство, что она вот уже почти вышла на новый уровень.

– Как же это интересно, – шипит Сиреникс. – В тот миг, когда меньше всего ожидалось, ты была едина со своей силой.

Дафна вздрагивает от этих слов змея, на секунду распахивая глаза, а потом их снова будто заволакивает танцующими шептунами, скучавшими по своему господину. Они вьются, клубятся вокруг, тихонько звеня, и нимфа помнит, как те же тени сжимали ей горло, тянули на дно, желая засыпать мягким песком, словно прогнивший сундук с несметными сокровищами, стянуть руки-ноги цепкими водорослями, проткнуть девичье тело острыми камнями. Дафна помнит. И даже скалится.

– Я хотела бы... Заговорить на твоем языке однажды, – она чуть покачивается, а волосы ее развеваются светлыми волнами, – хотя и знаю, что это невозможно. Но...

– Я не могу сказать наверняка, ибо не вижу больше по Его воле, но ты можешь.

Дафна замирает, не в силах произнести и слова.

– Но я же не...

– Ты способна, ты можешь заговорить. Ты изменяешь свою природу, что не оставлял в тебе Дракон... Или оставлял, желая, чтобы то явилось тебе загадкой. До последних дней ты не могла бы сказать, но вероятно, могла бы познать самую малую часть. Сейчас ты можешь заговорить, а может, и нет.

– Но разве может тварь ползущая взлететь в небо?

– Нет. И никогда не может. Но тварь, что способна подняться ввысь, порой пребывает в невежестве. Она ползет, не ведая того, что должна летать.

И Дафна помнит. Помнит эти слова, только по-другому сказанные, давно произнесенные, еще в те странные годы бестелесности и недружбы со змеем. Вот только нимфа не знала тогда, что змей обращался к ней, говорил о старшей принцессе Домино, тогда ее глаза застилали печаль и безвыходная злость.

– И ты можешь научить меня прямо сейчас?

– Научить этому нельзя, но можно тебя раскрыть.

– Хорошо, – Дафна соглашается со змеем, пытаясь понять, как же Сиреникс это сделает. И могла ли она когда-нибудь подумать, что Древний будет учить ее таким тонкостям и премудростям. А кто-либо вообще? Сиреникс поднимает своим когтем ее подбородок и заставляет смотреть себе в глаза: неотрывно, с болью, не моргая до последнего. Она яро желает выдрать себе все, что можно. Руки невыносимо горят, нимфа пытается их освободить, но они плотно сжаты в змеиных кольцах. Не двинуться, не пошевелиться. А потом ее будто... Не отпускает, но острое желание будто становится частью Дафны, желание, которое нельзя преодолеть, но можно впустить в себя и сделать одной из своих главных грез.

– Запомни, человек, – Сиреникс будто специально подчеркивает это, в очередной раз показывая нимфе ее место, – видим, думаем, говорим – нет разницы, лишь единство.

Дафна цепенеет. Ее сердце сжимается, а магия внутри болезненно гложет душу, будто что-то стараясь... Предсказать?

– Будь всем сразу: душой, разумом, телом, магией. Для этого избавься от лжи. Скажи, что ты чувствуешь. Можешь не мне – себе.

“Признайся в своих истинных страхах”, – додумывает Дафна. Она знает, о чем говорит змей. Страх. Душащий страх, ее сон-кошмар – его шептуны, его Бескрайний – восхитительный до дрожи в коленях и лучший из всех богов, в него можно шагнуть и предать семью, родной дом, за него убивать и жить им, посвятить себя ему и стать его нимфой. А вместе с этим можно и умереть, пойдя на корм рыбам, разлетаясь на атомы, разрываясь на мелкие кусочки. Всякий раз входя в Океан, она восхищалась им... И боялась его, потому что эти соленые воды желали ее захватить. Вились вокруг, танцевали, тянули во все стороны, ласково обещая самую болезненную смерть с пытками души, магии и тела.

Но как же его прогнать? Дафна пытается не бояться – но не выходит. Она знает, подозревает: стоит прошипеть змею, и тотчас разорвет ее Бескрайний, ворвутся в нее шептуны и обнажат все ее страхи, слабости и темные стороны, заставляя переживать определенные моменты, что пытается нимфа забыть, снова и снова.

– Ты мыслишь, будто человек, нет, не так, – отвечает Сиреникс. – Не избавляйся от страха – будь страхом.

И Дафна понимает. В этот момент что-то щелкает внутри, и почти все кусочки странной мозаики встают на место. Дафна понимает... Хотя и не может себе объяснить, разложив все по полочкам. Не лгать; думать, видеть и говорить. И когда нимфа все совмещает, она, наконец, осознает, что доносит до нее Сиреникс. Не лгать, но принимать себя всю. Не бежать, но вставать лицом к лицу даже к своим низменным слабостям и к тому, что в себе противно. Принять себя всю: с виной, прегрешениями и страхом, с силой, мечтами и любовью к своей планете, близким и Магиксу. Принять себя: нимфу Домино, в ком текла кровь древних жриц Дракона, нимфу, что впустила в себя Океан и распласталась пред Бескрайним, запутавшись в его соленых волнах. Себя, что схоронила свою подругу и еле спасла сестру, что лицом к лицу столкнулась с Тремя Древними Ведьмами и выжила-выдержала, что оказалась в плену ненавистного Сиреникса, презиравшего ее за излишнюю самонадеянность и даже гордыню. Себя, что двадцать лет провела в тюрьме змея, лишенная тела, но уже тогда изменившаяся, построившая себя окончательную... И построенная Сирениксом. Принять нимфу, в которой узлами связались огонь и вода, соединились воздух и земля.

Глаза Дафны вспыхивают четырехцветным.

Она дергается вперед, не замечая, что Сиреникс давно отпустил тиски, и теперь нимфа была свободна, осталась один на один с Океаном. Ее окружают четырехцветные всполохи, Дафна идет по морскому дну, видя перед собой разноцветную пелену, она в своих мыслях, блуждает по собственному рассудку.

Я – страх.

Он заполняет ее, жидкий и отдающий смертельным холодом. Океан нависает над ней, готовый разорвать на сотни кусков, шептуны врываются в нее, ласково подсовывая все самое гнилое и темное, что есть в нимфе, но как только вспыхивает новая картинка перед глазами – легче становится Дафне. “Я не боюсь, я знаю, я принимаю!”

И я – восхищение.

Преклонение перед страхом, преклонение не перед останками огненных храмов, не перед Его Пламенем, но перед чужим Океаном. Восхищение силой, волнами и смертью, уготованной ей. Восхищение всем, что вокруг.

Дафна шагает вперед, и шептуны, что не могут ее задеть, вдруг начинают дрожать. Дафна шагает, а сила, клокоча внутри, рывком выплевывает их.

Я – призыв.

Призыв элементов, призыв стихий. Не сами стихии – тогда ее просто бы разорвало. Стихийные феи – мощные феи, но им нелегко порой совладать с собственной магией. Стихийные феи – это и дар, и проклятие. Дафна же – только призыв. Но и это волшебство, которое редко встречается в нынешние времена в Магиксе, невероятно мощное, яркое и верно служащее своей хозяйке. Стоит только призвать. Никаких противоречий, только невероятное соединение огня, воды, земли и воздуха.