Текст книги "Крыло бабочки (СИ)"

Автор книги: МаККайла Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 81 страниц)

====== Пролог ======

Время – вода. Течет без разбора, течет по просторам, не зная куда.

Время – яд. Убивает и не щадит никого, разносит прах погибших по пустыням, безжалостно стирает с лица земли целые миллиарды людей и волшебных существ.

Время – соль. Аукается на ранах и не дает забыться.

Время – безумие. Сводит с ума мудрецов, дарует знания и забирает их, храня в древних заброшенных библиотеках.

Время – ветер. Летит по небу – не удержишь в руках. Спутает волосы и дальше рванет.

Время – дед, что хмурит косматые брови и грозит пальцем.

Время – все. И время – ничего.

Время было до Дракона. И время было у Дракона. Спутник Его и главный друг. Время баюкало Его идеи и вынашивало Его детей лучше самой прекрасной матери. Время грелось с Ним на просторах вселенной и шло рука об руку, когда творения бежали прочь. Время осталось бы с Драконом, потеряй Он слух, зрение или голос, останься он Он бескрылым, без Пламени или сил. Время вернее всех друзей и возлюбленных.

Дракона вело лишь одно желание, пока Он создавал земную твердь, океаны, горы и реки, деревья и травы, небо и звезды. Дракон танцевал лишь один танец со своим Огнем. Он хотел создать идеальную расу, идеальных разумных существ.

Первой попыткой стали Древние. Но они были лишь полигоном, глиной, на которой возникли бы другие. Однако они пока об этом не ведали.

Четыре начала заложил в Древних Дракон.

Начало физическое, что есть тело.

Начало духовное, что душа.

Начало разумное, что ум хранит.

Начало магическое, что ведает магией.

И были эти начала неразрывно сплетены в Древних, в единую нить-узел завязаны. И не отделить было, не отсеять.

Древние были совершенными, удивительными существами. Абсолютными. И чистая энергия, и живое создание одновременно. Бесполые, прекрасные, гордые и невероятные. Не нуждались ни в еде, ни в воде, ни во сне. Не бились у них сердца. Но был у них, таких совершенных и завершенных, один недостаток.

Дракон желал, чтобы его идеальные существа могли размножаться.

А Древние, единые в своих четырех началах, делиться не могли. Не желали их сущности – противились. Да и сами Древние не умели, ибо закончены были, завершены.

И тогда Дракон пошел дальше. Настало время – взял Он глину в лапы свои и пошел из нее лепить. Одних Древних планетами сделал, других – трансформациями, третьих – частью мироздания, четвертых – в Бескрайний закинул. Антимир-Океан Дракон задумал как противоположность себе, как силу, способную одолеть Огонь Его, если обернется во тьму он.

В это же время творил Дракон разных существ магических, Атлантов – предков людей. Но были они не теми, кого желал видеть Создатель. И тогда сотворил Он венец, к которому с самого начала шел. Людей. Человечество.

Абсолютно раздельными были четыре начала у человека. Умирал человек – духовное его начало переродиться могло, к новому телесному, разумному и магическому началу прикрепиться. Порой так тесна была связь меж душой и магией, что переходили они в нового человека вместе, будто мать с ребенком.

Но был и у людей недостаток – смертны они были, некрепко начало физическое держалось, отходило, уничтожалось через какое-то время.

Понял тогда Дракон, что чтобы создать идеальных существ, нужно смешать ему свойства людей и свойства Древних. Неразрывность магических начал с их раздельностью совместить.

Но не знал Дракон, что выйдет. И ужасным было первое Его творение. И человек, и птица, и мужчина, и женщина, и кричал голосом человеческим, и кукарекал. Ужаснулся Дракон детища этого, ибо не то ожидал Он увидеть.

Чуть позже создал Дракон Легендариум и определил детище, Мификсом нареченное, проводником, смотрителем, главным в мире своем. Погулял Он еще по Магиксу, поспускался с небес к людям, а потом ушел в Легендариум, обещав вернуться, но срока не назначил. И оставил Дракон после себя Аватаров – перерождений своих, земных воплощений, детей своих.

Могли Аватары развить своих драконов. Вещали Аватары волю Его и ведали делами Его, силой Его не гнушались.

Пропал Дракон в Легендариуме, и лишь Энчантикс ведал истину ту и примерные мысли Его. Возможно, знал местоположение Создателя Мификс, но слишком напуган был его разум, чтобы дорогу показать. А Дракон ждал в Легендариуме. Ушел Он в такие глубины, куда человек уж пройти не сможет. А если пройдет, то человеком уже не вернется. Во тьме той творил Он, планы свои обдумывал и в жизнь претворял.

Многое замышлял Он еще тысячелетия назад...

Древние могли видеть все. Они не делили время на прошлое, будущее и настоящее. Древние видели единое время-реку. Но порой абстрагировались они, выбирали отрезки единые, чтобы не видеть на века вокруг. Это не объяснить человеку, не понять. Родиться нужно Древним, чтобы познать те особенности.

Но теряли Древние зрение свое, если Дракон вдруг внезапно творил без предупреждения, что не прописал себе в прошлом далеком. И за годы бытия в Легендариуме прозрел, познал Дракон путь, по какому сможет создать своих идеальных существ. И готовился Он к воплощению своего плана годами.

Как только пришло время для тех, кто понесет плоды трудов Его, решил Дракон вдруг изменить кое-что, дополнить, поиграть с судьбой. И так творить начал, что потеряли Древние зрение. И никто не сможет предсказать теперь, что Великий задумал. Ни одни мудрецы, ни одни жрецы.

...А у каждого из отмеченных на спине клеймо выжжено. Пламенем Его, на всех четырех началах.

И время пришло, клеймо пробивается, прорезает дорогу наверх. У одного за другим.

У Аватары и принцессы Солярии они появились раньше всех.

====== Глава 1. “Ты станцуешь для меня смерть?” ======

– Ты станцуешь для меня смерть?

Лейла вздрагивает. Лейла стоит на песчаном берегу и держит за руку Некса, который с интересом осматривается вокруг.

– Ты что-то сказал? – спрашивает фея, внимательно смотря на паладина. Тот качает головой.

Наверное, ветер. Ты станцуешь для меня смерть? Лейла снова слышит загадочный шепот, настолько бесцветный, что невозможно определить, кто говорит. Хочется зажать уши руками и замотать головой. Так ты станцуешь для меня, морская нимфа?

– Да, станцую, – кивает Лейла. Принцесса Андроса сдувает со лба прядь и улыбается немного сумасшедшим взглядом. Она не привыкла бежать от опасности. Захватили пикси – полезла в самое логово врага. Напали на родную планету – ринулась с подругами за Валтором. Умер Набу – побежала мстить.

Странно, что теперь от него не болит сердце. Нет, воспоминания еще приходят, но все реже, меньше, ненавязчиво. Не вскрывают старые раны и не коверкают измученную душу, а отзываются серой осенью где-то на самой кромке сознания. Иногда, осмелев, подходят погреться к ночному костру, даже могут вытянуть ноги, но сидят тихонечко, не мешая, и слушают себе истории настоящего, нынешнего.

– Станцуешь что? – Некс усмехается и заглядывает в глаза Лейлы из-за спины.

Некс – бабник и тусовщик. Так о нем думали на первых порах. И не ошибались, потому что зависал в клубах он часто. К девкам клеился, и девки на нем висли. Где вечеринка – там Некс, там его смех, улыбка и липнущие девчонки. Где новая дискотека – там Некс, десятки коктейлей и расслабленное тело, отжигающее на танцполе. Там часы пластичного тела и гуляющих ног. Где намек на красивых девушек – там Некс, его интерес и короткие романы.

Когда Некс увидел Лейлу в первый раз, ему понравилась ее легкая дерзость. Она будто бросала ему вызов, и он его принял, истолковав по-своему. Думал, что девочка повыпендривается, а потом тихо сдастся, он получит пару своих свиданий и свалит с очередной покоренной жертвой в своем растущем списке.

Но потом как-то внезапно простой интерес перерос в интерес сильный, и Некс с неприятием обнаружил две вещи. Во-первых, он капитально втрескался, а во-вторых, фея морфикса сдаваться никак не хотела. Он пробовал и так, и так, но Лейле было будто бы все равно. И если со своими внезапно возникшими чувствами Некс даже смирился и порадовался, подумав о том, что теперь вполне может устроить себе долгосрочные отношения, то вот с тотальным игнором Лейлы согласен никак не был.

Суть прояснил Ривен, рассказав о трагедии, которую пережила фея морфикса. Тогда Некс свое поведение чуть пересмотрел и все так же продолжал исподтишка подкатывать к фее, но уже не столь навязчиво, а как бы между делом, попутно еще не теряя мозги и принимая нужные решения в важных сражениях.

Это качество Торен еще во времена первых курсов в Линфейском колледже подметил в товарище: так-то разгильдяй разгильдяем, но когда надо сможет собраться и трезво смотреть на мир. Не то чтобы Торен был вот прям лучшим другом Некса, по правде говоря, паладину иногда казалось, что Торена он вообще как-то... Будто не знал никогда. А все воспоминания о нем будто пришли совсем недавно.

Но потом странное наваждение спадало, и Некс с радостью мчался по своим делам, поругаться с Роем иногда, пособлазнять Лей, как он ее про себя окрестил, и просто понаслаждаться жизнью. Рой, кстати, типом был довольно напряжным, к Лейле дышал неровно, да, но паладину всегда казалось, что, ну... Слишком этот блондинчик с Андроса мутноват.

Вообще, одна знакомая ведьма когда-то пела Нексу про то, что его якобы то ли ни одно проклятие не возьмет, то ли сам хранит в себе какую-то тайну. Ведьма была клевой, но на ее слова паладин внимания как-то не обращал, потому что ничего таинственного за собой не замечал. Потом она куда-то пропала, и Некс окончательно про нее забыл.

И все же всякий раз, когда Некс сталкивался взглядом с Роем, внутри у паладина возникало не очень хорошее ощущение. И совершенно не потому, что блондин был его соперником. Просто... Что-то напрягало ту часть, что зовется интуицией.

Рой не был серьезным противником. Некс не только балаболил, но и наблюдал. Он видел, что у Лейлы к Рою... Было весьма странное отношение. Ей определенно нравилось, когда блондин проявлял к ней внимание, нравилось, что рядом с ней есть парень, но отношений как таковых он у них не замечал. Ни поцелуев, ни свиданий, ничего этого не было. Рой так и кружил на стадии ухаживаний, а Лей отчего-то медлила и давать зеленый сигнал этому специалисту не собиралась.

Но Некс так и не мог понять, почему фея морфикса держится рядом с Роем, пока тот же Ривен не прояснил ситуацию. Сопоставив в голове факты, паладин легко догадался, что фее просто нужно забыть Набу, что таким образом она пытается жить дальше, выкинуть из сердца старую любовь, но все-таки едва ли испытывает к Рою что-то больше обычной человеческой симпатии.

И тогда паладин решительно попер со всех фронтов, но тихо, осторожно. Лейла совершенно не замечала, как все больше привязывалась к парню, а вот Рой и Некс – очень даже. Если второй радовался такому раскладу, то первый подавал сигналы недовольства, правда, с каждым разом все слабее, пока совсем не отступил.

Но там уже все было практически предрешено, оставалось только поймать момент. Он наступил, когда Лейла отправилась в Легендариум вызволять пикси, вот там у нее что-то екнуло, прорезалось, и после освобождения маленьких волшебных существ наступило взаимное признание и образование пары.

В том, что Лейла испытывает к нему чувства, Некс даже не сомневался. Он это видел и видел просто отлично. Сердце феи морфикса наконец-то перестало болеть, наконец смогло отпустить, выплюнуть горькую любовь к Набу, оставив ее навсегда в самом светлом уголке памяти, и открыться для новых чувств.

Конечно, о великой любви пока говорить не приходилось. Чувства Лейлы можно было назвать одним словом. Блеск. Блеск стоял в ее глазах. Блеск горел в ее сердце. Блеск лихорадил ее тело. Блеск двигал каждым движением феи морфикса. Блеск заставлял ее бросаться в пучину новых отношений и отдаваться без остатка.

В первые месяцы Лейла словно гналась за чем-то. Не расставалась с Нексом ни на минуту. Не хотела его отпускать. Охотно спала с ним вместе уже через две недели после начала отношений. Тащила во все места, которые только могла придумать, словно не могла насытиться. Словно боялась не успеть.

Некс понимал, почему Лей так торопится. Потому что внутри жил страх. А вдруг снова потеряет? Вдруг что-то не успеет?

И был весьма не против такого расклада, потому что сам не любил сидеть на месте. Но ближе к концу августа в Лей словно что-то проснулось, что-то позвало, и она однажды сказала, что хочет проведать океан Андроса.

Некс не раз замечал, что было в Лейле что-то... Морское. Будто где-то от далеких предков текла в ней русалочья кровь. Было что-то в глубоких и насыщенных аквамариновых глазах, во вьющихся волосах, которые, казалось, сейчас заиграют барашками седогривых волн, в танцующей походке и в теплых, широких ладонях.

Лейла двигалась, будто плыла, струилась, казалось, что вот сейчас она обернется морской нимфой и прыгнет в соленую воду.

И она действительно намеревается сделать это! Берет Некса за руку и тянет за собой, в пучину океана.

– Хочешь утащить меня на дно морское, Лей? – заигрывает паладин.

– А почему бы и нет? – Лей не шутит, Лей на полном серьезе, с чертенятами в глазах еще сильнее тянет за собой Некса и шагает в океан, шагает в родную стихию. Некс не боится, ему любопытно, но... Все-таки немного страшно.

Шаг, и еще, еще. Все глубже, вот уже по пояс, а еще через десять шагов – по шею, а там – с головой под воду.

Лейла создает волшебные оболочки, чтобы можно было говорить и дышать, и шагает по дну, почти не касаясь его. Легко, словно ее несут потоки воды. Держит за руку Некса, боясь отпустить его и потерять. Некс – единственный путь на землю.

– Ты станцуешь для меня смерть?

Лейла шагает быстрее, заставляя Некса двигаться сзади, идет вперед, навстречу неизвестному голосу. Кто зовет ее? Кто пытается достучаться?

Морская вода обволакивает тело и приветствует родную душу. Океан узнает дитя, даже если морской крови в нем всего ничего. Каждому, в чьем роду сверкнули хвостом русалки, лежит дорога сюда.

– Так ты станцуешь для меня смерть, Айша?

Лейла крутит головой и шагает быстрее, крепче держа Некса за руку.

– Что случилось? – паладин догоняет ее.

Лейла повторяет ему слова, что шепчет неизвестный голос, и тянет вглубь. Некс напрягается, но кивает. Лейле легче – он знает.

Вдвоем они мчатся наравне. И быстрее. Быстрее. Быстрее. Только взметая за собой дорожки из пузырьков.

Где-то на небе сияет солнце, но там, наверху, далеко-далеко. Здесь чем больше уходишь в подводную глубину, тем все более сумрачно становится. И это не зов Сиреникса. Это зовет Айшу кровь, что-то родное, что-то заложенное в ней с самого детства.

Их одежда давно стала легкой, почти невесомой и теперь плывет, как медуза, а под ней проступают молодые тела, стройные и горячие. Айша несется быстрее, в голове бурлит сила, а ноги сами танцуют.

– Ты станцуешь для меня смерть, Айша?.

Шепот все ближе, и в какой-то момент фее хочется замереть. Она шагает вперед и вытягивает руку, хватая меж пальцев воду. А потом резко оборачивается назад и видит, как Некс смотрит на нее нечеловеческими желтыми глазами. А его губы чуть слышно произносят:

– Ты станцуешь для меня смерть?

– Станцую, конечно, – улыбается Лейла, в ее аквамариновых глазах плещутся рыбы. Руки взметываются вверх, а ноги подпрыгивают над каменистым дном.

И Айша-Лей-Лейла пускается в пляс. Голова кружится, спина выгибается, бедра качаются, а живот изящно ходит волнами. Лейла отдается пляске сполна, словно морская нимфа. Лейла танцует смерть, но не знает, чью. Лейла танцует новое пророчество и сказание от Дракона, которое он передает в каждом жесте.

Чем шустрее пляска, тем больше переливается в ней слов. Океан вокруг двигается, вода меняет цвета. Некс приходит в себя, понимает, что это он говорил, вот только удивляется, почему, откуда. Смотрит, как кружится Лей в сочных оттенках, в струнных напевных звуках, в колобродящем океане.

Чем сильнее порывы, тем слаще танец, тем буйнее несет голову. А потом все резко заканчивается, без передышек-переходов, и Лейлу бросает на камни. Она вздрагивает, смотря, как исчезают цвета, утихает музыка и успокаивается океан. К ней подплывает Некс.

– Все в порядке? – спрашивает он. – Что только что произошло?

Морская нимфа впивается в него губами. Горячо, страстно, с полной отдачей. Сжимает в объятиях, словно последнюю свою надежду.

– Останься. Здесь. Сейчас. Со мной, – просит она.

Некс кивает. Некс ложится рядом и слушает морские глубины. Но в его желтых и в ее аквамариновых глазах что-то меняется. А когда Лейла приподнимается, Некс смотрит на шоколадную спину, проступающую сквозь мокрую футболку, и с удивлением спрашивает:

– Когда ты успела сделать себе татуировку, Лей? Или, вернее, свести. Или... – паладин садится, чтобы внимательнее рассмотреть. – Кажется, рисунок проступает. Это что?

– Я не... Подожди. Повернись, – Лейла тоже осматривает спину парня, не успев убедиться. – У тебя тоже... Это не татуировка, – вдруг странным голосом говорит она. – Это клеймо.

Дафна осваивается в человеческом теле. В Дафне все чаще говорит женщина, которая возникла меж жизнью и смертью, которая росла и крепла с годами. Женщина не имела тела, но имела ум. Женщина была сильнее, мудрее. Дафна была вспыльчива – женщина горела страстью, но пылкой, умеренной и огненно-страшной страстью. Страсть женщины плавилась под горячими руками, разливалась золотом в дорогих чертогах и звенела гроздьями кровавых рубинов. В Дафне пылал интерес к приключениям, горело бунтарское начало. Женщина тоже бунтовала. С умом, со знанием дела.

Дафна рвала и метала – женщина терпеливо ждала. У Дафны болели скулы от бесчисленных улыбок на светских приемах – женщина забирала эту боль и гладила Дафну по голове. Дафна звала на помощь – женщина баюкала ее и учила видеть. Женщина просыпалась в девушке.

Дафна знала, что никогда не вернется – женщина молчала и училась слушать. Рыб, призраков, воздух. Плыть между мирами. Дафна звала на помощь – женщина берегла ее силы. Когда приходил змей, женщина просыпалась. Все двадцать лет рядом с горько-язвительными речами женщина просыпалась. Женщина крепла, учила Дафну терпению, мудрости.

“Смотри глазами, – говорила она. – Слушай ушами, подмечай детали”.

Из Дафны давно ушел страх. В Дафне возникли было обреченность и пустота – женщина заполнила ее. Не было тела – была душа. Душа взрослела, душа менялась. Женщина сливалась с Дафной воедино.

А потом ее выдернули. Резко, холодно, словно рыбу за хвост, выдернули на белый свет, выдернули в Океан, в семнадцатилетнее тело. Дафна видела Блум и ее подруг, у Дафны лились слезы из глаз, искренние, чистые слезы. Дафны-девушки, Дафны-девочки, Дафны-подростка. Слезы чище росы и искреннее молитв.

Но Дафна-женщина никуда не ушла. Она всегда была в ней, навсегда и осталась. Телом Дафне было семнадцать. В душе же – почти сорок лет. Ее раздирало от внутренних противоречий, женщина и подросток сражались, бунтарство и терпеливость, торопливость и острый ум, горячее сердце и горячая страсть.

Обрести тело – одна часть. Важно было его сохранить. Дафна спотыкалась и падала, Дафна не могла существовать в материальном мире. Она привыкла к подвижности, легкости духа, когда была нимфой и не знала границ. Тогда в ней проснулась женщина.

“Смотри глазами, – шептала она. – Слушай ушами, подмечай детали”.

И Дафна смотрела. Слушала. Подмечала. Выуживала из памяти крохотные обрывки. Приспосабливалась. Как осваивалась в обществе змея, пробудившего женщину, в мире, где есть пустота, так приспосабливалась в реальности, которую считала навсегда утерянной.

И Дафна-женщина все более крепла.

А потом между ними и вовсе были стерты границы, женщина стала Дафной, а Дафна – женщиной, и это оказалось до боли правильным. Дафна смотрит, слушает и подмечает. Дафна носит черное и цвет морских вод. Дафна отдается змею и позволяет ему обуздать себя.

В его руках плавится, в его змеиных кольцах теряет дыхание, в его соленой воде находит покой. Его море для ее огня. Его глубины для ее страсти.

Змей для Дафны – безумие и любовь. Змей старше, мудрее и опытнее, змей опаснее. А главное, змей – не человек.

Дафна-женщина понимает, что человек бы ее не выдержал. И она не вынесла бы человека. Слишком изменилась, получила слишком огромный опыт и расплавилась, зависнув аккурат меж огнем и водой. Дафна гуляет с Винкс и специалистами и смотрит на них оценивающе, изучающе.

Дафна смотрит, слушает, подмечает детали. Видит то, что им двадцать лет, они молоды, у них ветер в голове и вся жизнь впереди. У них – ветер, у нее – бриз. У них – момент, у нее – цель. У них – случайность, у нее – ум. Дафна слушает их и понимает, что они слишком люди. Но она ведь тоже человек, не правда ли? Или...

Дафну-женщину не терзают сомнения. Она просто знает, что пока не имеет ответа на свой вопрос. Потому подмечает. Учится. Анализирует. Улыбается сдержанно, держит змея за руки, сползает под его волнами, гладит волосы сестры и ищет ответ.

Женщина, сидящая в ней? Возраст-опыт или нечто новое? Что пробудил в ней змей, пока Дафна висела между мирами?

Женщина вела Дафну по коридорам Алфеи, по странам Земли, по дворцу Домино, учила ходить, держать в руках ложку и не спотыкаться. Учила улыбаться и подмечать детали.

Женщина жила в Дафне и вне ее. Женщина растворялась в Дафне на время, чтобы та смогла вдохнуть аромат молодого тела, и возвращалась обратно, когда Дафне нужна была сила и мудрость. Женщина растворялась все меньше – просто уходила поглубже, прячась в роскошных кроватях с бархатными подушками. А потом и уходить перестала – просто смотрела из глубины янтарных глаз, притворившись искусно, что ее вовсе не существует. Но лишь притворившись. И изучая Винкс и специалистов.

И знала, что не одна. Рядом ее партнер и ее человек. Рядом так же прячется под личиной Торена древний змей, и лишь ему одному она доверяет свои секреты. Но пока не этот. Дафна ищет ответ сама. Обмолвилась вскользь – этого достаточно. Змей запомнил-отложил в памяти. А Дафна выращивает свою женщину, что смеется ее губами, держит ее руками и направляет ее магию.

Женщина проявила себя во всей красе на ледяной планете. Женщина вышла перед Омегой и сверкнула глазами: смотри, вот она я. Женщина показала запястья с нанизанными на них браслетами. Пальцы с персиковыми перстнями. Шею с дорогим ожерельем. Нет украшений в действительности – сотканы в голове, сотканы в нереальности, но змея сможет прочитать знаки. Выдержала взгляд. Спокойно, без лишней надменности. Как бы продемонстрировала себя: смотри, я тоже равна тебе. Омега испытала, проверила. Гордая и надменная Омега, одна такая на свете.

Но женщина тоже стоит чего-то. В Дафне тоже скрыта сила. Дафна умеет смотреть, слушать и подмечать. Женщина говорила с Омегой. И Омега признала женщину.

И с той поры женщина все меньше стала прятаться. Но все так же продолжала наблюдать. За ними. За каждой из Винкс, за каждым из специалистов. И видела их сути.

Вот, например, Муза. И Ривен. Одного поля ягоды. Близнецы-братья, одинаковые до невозможности. Необузданные, рвутся еще и брыкаются. Внутри – подростки подростками. Там даже не бунтарство, а импульсивность. Застряли в переходном периоде, но сдвиги есть все же. Взрослеют, стараются.

Лейла – горяча и подвижна. Лейла – наливающаяся женщина. Лейла – отличная мать для своих детей, что родятся в будущем. У Лейлы горячее сердце, пылающий нрав и материнская ответственность. Некс вроде дурачится, а под стать ей. Оба куда-то бегут, лишь бы подальше. Бок о бок совсем недавно, но ступают одними дорогами. Бегут-бегут, лишь бы вперед. А ведь в прямые объятия своей судьбы.

Стелла – внешне ребенок. Играет. Прячется. Но Дафне-женщине все эти маски – не помеха. Она суть улавливает сразу. Стелла – взрослее всех Винкс вместе взятых. Стелла, как кошка, выгибается, ластится, но показывает коготки, шипит. Не постоянно, лишь там, где надо. Ее глаза горят рубинами, и Стелла знает себе цену. Стелла – взрослеющая женщина. У Стеллы цепкий ум и хорошие перспективы. Брендон не раскрыл до конца всех своих талантов, но он для принцессы Солярии – отличная пара. Они станцуют еще дуэтом.

Текна. Здесь Дафна еще ловит сомнения. Когда женщина еще покидала Дафну, она боялась по-своему фею технологий. Человек, но какой человек? Эмоции так и хлещут, но что за человек способен не пытаться взять под контроль бегущих из-под руки, а просто признать и направить свой ум за ними? Прекрасная работа сердца и разума, консенсус двух главных противоречий. Холод, сталь и надрывы. А еще Текна отчаянно любит Тимми, так слепо и горячо, ее глаза каждый день блестят, убеждая себя и окружающих в этом. Убеждая, а не любя.

Тимми для Текны – родная душа. Он отличный человек, но именно человек, и выше ему никогда не подняться. Ему и не надо, ему и не суждено. Тимми сам по себе замечателен.

Флора – могучий, спокойный дуб, чью кору не поколебать ни морозам, ни снегопадам. Ее спокойствие – не робость и скромность. Ее спокойствие – это внутренняя сила и бушующий нрав природы, чьи лианы еще прячутся в темноте и ждут своего часа. Гелия – ниже природы, слабее, но нужен ей, как и природа нужна ему.

Скай – человек. Как и Тимми, ему никогда не подняться выше. Он ли пара для Аватары? Женщина еще не нашла ответ на этот вопрос. Но сестра держится-цепляется. И искренне его любит. И будет защищать его своей грудью. Всегда. Даже от своего Пламени. Прыгнет вниз со всех наивысших, божественных уровней и примет на себя удар, защищая свою любовь.

Как Дафна ради нее. И Политии. Две души, с кем неразрывно связана.

Но все те, о ком думала Дафна, люди. Слишком люди, слишком просты для нее. Женщина понимает, что этот уровень для нее – не ровня. Потом, может быть. Ибо в них что-то зреет. Что-то зарождается. Женщина это чувствует и вытягивается на ложе, выжидая момент.

Сейчас ей ровня только Блум.

Блум стоит сзади сестры. Дафна чувствует Аватару спиной, расслабляя лопатки и наслаждаясь свободой. Не надо прятаться – все понятно и так. Оборачивается. Смотрит в глубокие голубые глаза, где на дне пляшет золото.

И видит женщину. Блум – женщина в каждом движении, в каждом взгляде и в каждом шаге. Когда Блум маскируется, Блум тоже женщина. Алая, яркая, глубокая и греховно-чистая. Блум знает зло и ведает о добре. Блум носит красное и огненное, Блум ступает голыми ступнями по языкам пламени. Блум целуют все демоны мира, и величайшие склоняют пред ней свои головы. Блум – Аватара и лучшая женщина.

Перед Блум преклоняются все. Лучшая подруга, которая вывела ее в люди, которая всегда думала, что Блум, ее малышка Блум, будет нуждаться в ее защите, в ее верной и мудрой руке. Но Стелла ошиблась и упала на колени, задрав голову и сложив на языке молитву. Скай, за чью человечность, за чью любовь Блум будет стоять до конца. Допущенный до Аватары, дошедший до ее ложа, но не взлетевший на ее уровень. Стелла преклоняется, Скай преклоняется, друзья, весь мир преклоняется, даже родители их преклоняются.

А Дафна – нет.

Потому что женщина видит женщину. Блум всегда признавала Дафну равной себе. С самого детства. Они были вместе: против Трех Древних и в том пожаре, гуляли во снах и брели по снежным пустыням Домино. Где бы Блум в одиночестве не оказывалась, там за ней приходила Дафна. И Блум, когда появилась возможность, тоже пришла за нимфой. Разрушила все, что можно. Но нашла, достала, вернула.

Аватара посчитала Дафну равной себе. Не потому, что меж ними трещит огонь Дракона. А потому, что сестры. И не только кровь здесь бурлит, здесь горит духовное начало, вернее, то, что его выше. Такие вещи не описываются земными словами. Такие вещи заключаются на небесах. Такие вещи смог бы спеть Сиреникс на языке волн, звучаний и цветов, сложил бы самые мощные переливы и объяснил.

Дафна не преклоняется перед Блум. Потому что сестры. Потому что женщины. Потому что равные. Потому что связаны. И крепка сестринская связь – не разорвать ни одному Дракону.

Если надо – друг за друга пойдут, закроют друг друга, станут живым щитом. И в напарники Блум возьмет только Дафну. И в храм за собой позовет Дафну. И на небо первой возьмет ее. Если бы только не захватил ее в свои сети змей.

Но те, чей союз заключен на небесах, живут в гармонии. В Дафне звенят две связи – со змеем и Блум. Со змеем – любовь, дружба, потребность, еще раз любовь и партнерство. Змей пробудил женщину, змей взрастил женщину и сделал женщину. Их вместе определил Дракон, но и без Него его море усмирило бы ее огонь, стало бы покоем для ее страсти. С Блум – нерушимая связь сестер и бурлящий огонь.

Сестра для одной сестры. Сестра для другой сестры.

И связь обжигает поцелуем одних другие губы. Дафна держит за руку Блум и смотрит в глаза. Аватара, сестра. Моя.

А Блум шепчет душой: ты равна мне. Ты нужна мне. Не оставляй меня. И не один поцелуй скрепит связь.

Ибо сестрами не рождаются – их союз заключают на небесах.

Дракон творил – Дракон говорил, что прошлое, настоящее и будущее могут существовать одновременно, параллельно, в разных реальностях. Они не должны пересекаться друг с другом, но есть те, кто способен путешествовать во времени вперед и назад. А бывает и так, что просто будущее и настоящее иль прошлое и настоящее могут пересечься, и что тогда будет, никто не ведает. Но одно известно доподлинно: прошлое и будущее столь же реальны, как и настоящее, потому что Дракон завещал, что время неделимо и едино. А возможно, и само время Ему завещало это...

Спустя семнадцать лет от настоящего времени в будущем девочка с короткими черными волосами удивленно пятится к двери и “не втыкает, че происходит”.

– Ма, да не психуй ты так, – отступает она еще дальше. – У тебя месячные, что ли?

Сегодня ма в ударе. Ма кричит, ма словно копила-копила, а потом решила отыграться на Чарли.

И непонятно же, из-за чего психует: из-за очередного прогула в школе, из-за того, что Чарли поставила недавно на место одну глупую курицу, или из-за того, что девочка без ее, мамы, ведома сходила в парикмахерскую и обрезала свои и так спадающие чуть ниже плеч волосы еще короче.

И ведь кто-кто, но мама-то как раз должна была понять! Сама же на первых курсах в Алфее щеголяла с короткими волосами, несмотря на то, что почти все остальные феи шатались с роскошными шевелюрами. Даже в клубе Винкс почти все с длинными волосами ходили, кроме, ну, Текны. Это потом, на третьем курсе, поддавшись, видимо, влиянию подруг, мама отрастила себе роскошные черные волосы.

А в молодости-то... А в самом ударе-то...

Но ма почему-то закатила скандал. Хотя, конечно, Чарли тоже была виновата: домой пришла нервная, отвечала на расспросы односложными “да” и “нет”. С мамой они ссорились часто – обе были упрямые и темпераментные. Папа был не лучше, но с ним у Чарли общий язык находился как-то проще. Ругались они реже, но гораздо сильнее, порой с битьем окружающего мира.