Текст книги "Крыло бабочки (СИ)"

Автор книги: МаККайла Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 81 страниц)

– Муза! – вдруг расширяются глаза Ривена.

Вторая вздрагивает и не успевает даже заметить, как ее место занимает первая.

– Рив, – бросается к нему мелодийка, – если ты сейчас, нахер, попросишь, чтобы я отымела тебя в жопу, то я пошлю тебя на...

– Он че, всегда просит, чтобы его отымели в жопу? – ржет Брендон.

– Только когда пьяный, – Стелла с улыбкой ходит вокруг него. – Я хочу тебя, – и она так целует специалиста, что становится ясно, и эти тоже скоро покинут их. Хиш с радостной ухмылкой вручает ключ и им. Парочка быстренько ретируется на второй этаж.

– Так что там насчет жопы? – Некс не хочет терять такую интересную тему для разговора.

– Валтор! – глаза демона расширяются от ужаса, когда Гелия вдруг хватает его за ворот. Сейчас он мог только гадать, как специалист смог узнать... – Сволочь! – выплевывает Гелия. Валтор же не дышит, пытаясь предугадать, чем обернется его разоблачение среди всей этой пьяной компании. – Да ты хоть знаешь, какой ужас меня тогда одолел?! Когда он вот точно так же держал меня за ворот и говорил, что надо передать остальным? Как смотрел мне в глаза? Истинный демон! А я ничего не мог сделать! Я, натренированный специалист! Который должен защищать и спасать волшебное измерение! Я оказался совершенно никчемным слабаком. Но ты даже не представляешь, какой ужас я испытал, пока он смотрел мне в глаза. Я ощущал его силу. Я впервые столкнулся с демоном и не знаю, как вышел живым! Ты даже представить себе не можешь!

“Именно, – кисло подмечает про себя Валтор, сумевший вздохнуть с облегчением, – не представляю. Но если он так меня до сих пор боится... – внутри демона зажигается радость и осознание собственного могущества. – Значит, все было сделано как надо”.

– И этот хрен, – тем временем все также крепко держа Валтора, продолжает Гелия, – пытался завоевать все волшебное измерение!

– Сосите, я его завалила! – проходит рядом, покачиваясь на своих каблуках, Блум. Очень пьяная Блум.

И Валтору даже от такой становится не по себе. На всякий случай он провожает фею взглядом, следя за ней исподтишка: не почувствовала ли она внезапно его огонь Дракона. Нет, не почувствовала. И сейчас это просто невероятно радует.

– Я к Блейну хочу! – орет, надрываясь, Ана, бесцеременно расталкивая всех вокруг и пытаясь найти своего парня.

– Ничего, дорогуша, скоро ты захочешь уже к другому, велигдана теперь канон! – подбадривает ее Хиш, ходя следом за магиксянкой.

– Да пошел он нахер, задрал уже! – слышит знакомое имя самого любимого препода Ана, что вызывает у нее вполне понятную реакцию. – В рот я его имела!

– Не волнуйся, скоро он тебя не только в рот поимеет, но и во всех других позах. Фанфик уже написан, – успокаивает ее лучший друг Стеллы.

А у Валтора уже кружится голова. Он видит, как Сиреникса зажимает в углу совершенно пьяный дед магиксянки, что-то усиленно втирая ему за жизнь, и змей только внимательно слушает его.

– Кто тебя там задрал?! – деловито подходит к Ане Лейла.

– Препод один, – выплевывает фея музыки.

– Меня тоже. Он сволочь.

– Ублюдок.

– Козел.

– Ты понимаешь меня, – растягивается в радостной ухмылке рот магиксянки.

– А то, – улыбается в ответ фея морфикса.

И в ту же секунду они крепко обнимаются, чуть ли не начиная брататься.

– А где Рой? – вдруг ревет до этого молчавший Скай.

– А правда, и где этот педик?! – вдруг угрожающе рычит Ривен. – Он предлагал мне потрахаться.

– Набить морду этому козлу за это! – выносит вердикт Скай.

– Где Рой? Надо найти ублюдка!

Валтор быстро ретируется в ближайший угол комнаты, чтобы его ненароком не приняли за этого Роя и не набили ему морду. А то, что такое может случиться, демон понимает очень хорошо.

Вся эта дружная компания находится в полнейшем неадеквате. Все что-то орут, кричат, Валтор пытается следить за нитью разговора, но выходит плохо.

Они все на себя не похожи. Слишком откровенны, слишком разозлены, разъярены и веселы. Ведут себя так, словно сорвали с себя все маски. Что за алкоголь им подлили? Валтор все больше подозревает Хиша, который ходит за всеми, приговаривая:

– Ну что, мои хорошие, больше никто не хочет признаться в своих тайных желаниях?

А души надравшихся фей, специалистов и прочих требуют музыки. В центр комнаты выталкивают Ану и Музу, поскольку именно они на этом специализируются. Феи затягивают нестройным дуэтом какую-то популярную песню, которую постепенно подхватывают все. Даже Валтор к своему ужасу пытается попадать в общий ритм.

Лейла чуть ли не виснет на Нексе, зажимая его в углу, со второго этажа тем временем спускаются Стелла и Брендон, все такие счастливые, растрепанные, что становится ясно, чем они там занимались. А вот двух фей-лесбиянок все нет. Рокси и ее парень вызываются сходить наверх и посмотреть, все ли с ними в порядке. Их провожают в путь, выкрикивая священные напутствия от Дракона.

Когда Ана заканчивает пение, Лейла прыгает к ней и предлагает станцевать стриптиз, на что магиксянка активно соглашается. Валтор и глазом не успевает моргнуть, как феи уже красуются в нижнем белье, откровенно заигрывая со своими парнями. И куда, мать твою, он попал?

Муза же, отстукивая ритм на столе, затягивает пьяным голосом стишки собственного производства, от которых у Валтора кровь стынет в жилах:

– Мы сражались, одолели,

Победили злобных Трикс!

Это то, что мы хотели,

Мы же суперфеи Винкс.

Ну и Валтора впридачу

Одолели на “ура”,

А в нокаут с ним на сдачу

Мы отправили “ЧеКа”!

Мы Тританнусу-мудиле

Обломали все мечты!

А Сиреникс – суперсилы,

В этом очень помогли!

И Даркара мы, конечно,

Победили навсегда!

Если вылезет – прирежем,

И замочим мы козла!

И ведь замочат же! Валтор в этом нисколько не сомневался. Эти-то? Эти и замочат, и прирежут, и еще на кусочки радостно покромсают.

Тем временем со второго этажа спускаются Рокси и ее парень, объявляя, что Лисса и Кристалл непотребных действий не совершают, исключительно вовсю целуются, а на шее у принцессы Линфеи красуются неприличные такие засосы. Ана с Блейном вздыхают спокойно. Алоис по-прежнему продолжает что-то втирать Сирениксу, Флора врубает музыкальный центр на всю, и еще несколько часов они все творят такое, что Валтор уж точно запомнит на долгое время.

Пожалуй, самые неактивные здесь только Дафна и Текна, хотя и их периодически пробивает, но они еще держатся, только выглядят так, будто вот-вот упадут мертвецким сном. И в конце концов Валтор не выдерживает, когда он видит, что Текна уже вот-вот готова вырубиться, он тащит фею технологий наверх и укладывает на кровать, та сопротивляется, но все же постепенно засыпает, а Валтор, стараясь перебороть усталость, спускается вниз, где, к своему удивлению, застает только Сиреникса.

Все остальные уже разошлись по рандомным комнатам и улеглись, кто где нашел место. На Стелле засыпает Муза, а последнюю подпирает боком Гелия. В одной из комнат в обнимку спят Лисса и Кристалл, между которыми так ничего и не произошло, но их губы познали столько поцелуев, что, наверное, им хватит на долгое время.

Валтор лишь растерянно смотрит на остатки празднества и пытается сморгнуть.

– Люди веселятся так, – коротко сообщает ему Сиреникс. – Но волшебное пойло из другого мира им подлил безумный.

– Лучший друг принцессы Солярии не человек? – догадывается Валтор.

Змей лишь кивает. И Валтор даже не удивляется. Он лишь слышит, как на улице раздаются звуки последних запоздалых салютов, и чувствует, как и сам почти валится от усталости. Все-таки провести почти бессонную ночь в компании Винкс – это то еще испытание. Он не прощается с Сирениксом, просто поднимается в комнату к Текне, которую, слава Дракону, никто не занял, и плюхается рядом с феей технологий, пытаясь переварить то, что увидел сегодня ночью.

Но не успевает, потому что засыпает мгновенно.

А в Магиксе наступает утро первого января.

====== Глава 58. По локоть в крови ======

Но все они, укрепившись, все-таки ломаются изнутри. Приберечь самые страшные секреты напоследок – жить с мыслью, что когда-нибудь, обязательно они все-все, конечно, расскажут. Жить с мыслью – жить с надеждой, что их не отвергнут.

Как бы едины не были, страх в глазах все равно сохранился. Они обнимают друг друга, обнаженные морально и магически: пожалуйста, бери, смотри, что тебе хочется. Но некоторые секреты все-таки спрятаны, в неприметных углах. Они молятся, чтобы подруги не заглянули с любопытством в углы, покрытые паутиной и серым песком. И в то же время отчаянно кричат об этом. И боятся, и ждут.

Потому что не хотят боли.

В феврале Лейла понимает, что держаться у нее больше нет сил. В феврале безнадега в ее глазах увеличивается, все чаще случаются странные взгляды в одну точку, сжатые кулаки, стиснутые зубы – и не потому, что Винкс никак не удается расквитаться с Калшарой и Браффилиусом. Ее мысли, кажется, слишком далеко отсюда. Слишком и слишком далеко.

Она все чаще не слышит подруг, все чаще переспрашивает, что они говорили, а пару раз просто встает и уходит посреди привычной беседы, не обращая внимания на то, какими взглядами ее провожают.

Но они ничего не спрашивают – знают, что не ответит. Ждут, когда дозреет сама. Вместо это лишь тихо гладят по руке и проходят мимо, как бы говоря: “Мы с тобой, несмотря ни на что”.

Лейла кусает губы. Лейла почти готова сказать.

Но вместо этого она улыбается еще сильнее. Все чаще пропадает с Нексом. Все крепче обнимает его. Кладет голову ему на плечо и сидит так, прикрыв глаза и ничего не произнося. Трахается, будто в последний раз.

Лейле сейчас отчаянно нужен гештальт, но черта с два она его получает. Лейла улыбается. И ходит с огромной дырой внутри.

В феврале у Лейлы уже загнанный, сумасшедший взгляд, в конце концов, когда они с Музой остаются наедине, фея морфикса просто так, ни с того ни с сего сообщает, замирая в середине комнаты:

– Я больше так не могу.

У Музы выпадает телефон из рук, она, раскрыв рот, глядит на подругу, потому что знает... Знает, что гложет Лейлу.

– А если они...

– Я знаю, что они живы, – цедит фея чужим, очень страшным голосом. Почти спокойным и в то же время разъяренным. – Я знаю.

Откуда? Муза не спрашивает.

– И что ты сделаешь?

– Пойду к Блум.

Муза лишь молча смотрит подруге вслед, за которой стремительно закрывается дверь. И вспоминает собственное отчаяние, в которое шагнула, хлебнув того по самое горло, и из которого выбралась. С очень большим трудом.

– Блум, – фея огня Дракона замирает на пороге своей комнаты и оборачивается на голос Лейлы, выжидающе глядя на подругу, – ты знаешь.

– Знаю, – вздыхает Блум и подходит к фее морфикса, не кладя руку на ее плечо, а лишь заглядывая в глаза.

– Я больше не могу так, Блум, – на губах Лейлы скользит странная, отважная и сумасшедшая улыбка. – Я больше так не могу. Я должна это сделать.

Фея огня Дракона молчит. И это молчание Лейле – острым ножом по грудной клетке. Это молчание сковывает руки, оставляет тяжкий груз внутри. Лейла – словно загнанная в клетку тигрица, свободолюбивая, дерзкая, грандиозная. И притихшая-присмиревшая перед тем, кто сильнее ее.

– Думаешь, я не пыталась, Блум? Не пыталась жить, как остальные? Забыв это, оставив в прошлом? Не получается. Я должна им отомстить.

Она помнила. Она помнила до сих пор. Ничего не забыла, просто задвинула глубоко внутрь себя. Но это было там. То, что не доделала тогда, то, что не завершила, теперь жгло не хуже огня. Лейла хотела стать свободной, но на пути к этому стоял лишь один крохотный шаг.

– Ты ведь больше не любишь его, – скорее утверждает, а не произносит Блум.

– Да, – горький, словно полынь, ответ звучит резко, но в глазах Лейлы нет боли, только решимость и отчаяние чертово. – Набу больше нет – он мертв. Теперь я с Нексом... И однажды я скажу ему слова, которые так мало успела сказать Набу... Однажды скажу.

– Но покой в твоей душе так и не наступил, – это слишком. Слишком для нее. Лейла прикрывает глаза и облизывает губы, съедая почти всю помаду – да черт с ней, сейчас совсем не до этого.

– Не наступил. И не наступит, пока я не закончу это.

– Они мертвы.

– Нет, и ты это знаешь. Ты чувствуешь, что они живы. Я не хочу их убить, Блум. Вернее, это тоже, но... – Лейла улыбается как-то чересчур кровожадно. – Я хочу большего. Хочу кромсать. Резать. Долго их расчленять. Чтобы руки были по локоть в крови. Я хочу, чтобы они умирали заживо. Я хочу, чтобы они поняли. Почувствовали. Просто их смерть мне ничего не принесет, Блум. А вот мучительная, наполненная болью смерть – да.

Блум молчит – хмурится. У Лейлы сердце уходит в пятки. Но она храбрится, не показывает вида. Вернее, только пытается.

– Я знаю, что ты не одобряешь... – наконец произносит она.

– Тебе ничего не мешает пойти и сделать это. Если ты что-то захочешь, ты никого не спросишь, – замечает Блум.

А Лейла горько смеется.

– Ты же прекрасно знаешь, что я не могу.

Некоторые вещи слишком, слишком сложно объяснить. Быть может, в этом виновато то, что Блум – пресловутая Аватара, может, то, что она их лидер, а может, что Лейле нужно хоть как-то собственную совесть очистить, которая никогда не знала желания наслаждаться убийством.

Но без одобрения Лейла не может. Без благословения, данного Блум, не может. Блум – это последняя заслонка, отделяющая от решительных действий. И пока фея огня Дракона не даст добро, Лейла не ринется в бой.

– Я понимаю, почему ты в прошлый раз остановила меня... – забавно, в прошлый раз у них у всех мозги поотшибало, но в критический момент они хоть как-то сообразили. – Вернее, пыталась остановить. Ты говорила, что не нужно мстить, нужно найти в себе силы и простить... Мне кажется, ты имела в виду не это. Просто я тогда, с шорами на глазах от боли, от ярости, ничего не видела перед собой, не соображала – передо мной только его лицо стояло и лицо Огрона, эта его ухмылка, а мне хотелось стереть ее навсегда. Мы с Небулой оказались с ними рядом – я проиграла, потому что не могла трезво соображать. Меня захватили эмоции, и это было моей слабостью. Меня легко было ранить. Я не видела перед собой ничего. За это я могу сказать тебе “спасибо”.

Блум по-прежнему молчит, внимательно ее слушая. Лейла знает, что ей дают высказаться, и решает не терять подобной возможности.

– Но потом... Я долго думала о том, что ты говорила. Думала о прощении, о мести. О том, что мстящий человек – это слабый человек, что если я убью их, то не получу морального удовлетворения, потому что это не вернет мне Набу, что истинная сила в том, чтобы... Ну если не простить, то тогда подняться над собой, забыть и отпустить, позволив себе жить дальше, но... Я не могу так, Блум, – грустно улыбается Лейла. – Не могу. Я пыталась, я начала жить дальше, но знаешь, особо не помогает. Я мщу, может, даже не ради него – он бы точно не одобрил, как и ты, поверь. В этом вы оба такие. Я, может, ради себя больше. Я...

Тут Лейла выдыхает, потому что говорить об этом очень и очень сложно.

– Я не смерти хочу их Блум. Их смерть мне облегчения не принесет. Все так, как ты и говорила. Но я хочу, чтобы они страдали. Хочу, чтобы они кричали. Хочу, чтобы они испытали боль, понятную им. Я поговорю с ними на том языке, который доступен им. И разорву на куски. Уничтожу. Не все такие, как ты, Блум. Я понимаю, почему ты говоришь о прощении, я понимаю, что переступить через собственную боль, подняться... Это тебе. Ты – Аватара. А я – обычный человек. Мне не стать такой, как ты. Никогда. Никому из нас, из Винкс. Никому из Магикса. Ты видишь больше, чем мы, ты чувствуешь по-другому. И я даже не представляю, насколько это сложно. Зато ты представляешь, что чувствую я. Пожалуйста.

Эти слова – крик о помощи. Эти слова – крик боли. Тигрица склонила голову – тигрица ждет одобрения. Лейла дождалась своего гештальта. Встречи с судьей, жестким и справедливым.

– Месть никогда не будет выходом, – наконец произносит Блум, глядя в глаза Лейле. – И просто убив того, кто причинил нам горе, в накале эмоций, ты ничего не приобретешь. Не вернешь тем самым Набу. Не исправишь то, что уже сделано. И не утихомиришь свою боль. Месть никогда не будет выходом. Я не отказываюсь от своих слов. Но если ты точно знаешь, что нет другого выхода...

– Нет другого выхода, Блум.

Обе вздрагивают, когда эти слова произнесены.

– Если ты знаешь, что только это поможет тебе наконец забыть страшный кошмар, знаешь, что именно такая расправа поможет тебе поставить точку...

– Поможет. Я думала об этом не первую ночь. Я все взвешивала, Блум. Теперь мои глаза холодны, – Лейла смотрит на фею огня Дракона, ожидая ее вердикта. А сама внутри висит на тоненькой ниточке, которую в любой момент могут оборвать.

– ...Иди.

Эти слова звучат внутри эхом. Словно в тумане фея морфикса скользит взглядом по Блум, которая сейчас похожа на огненное зарево, и ощущает странное желание упасть на колени, шепча слова благодарности. С ее плеч сваливается тяжкий груз.

Лейла больше не смотрит в глаза Блум. Лейла перемещается прямиком к Нексу в Красный Фонтан, заставая его в собственной комнате.

– Однажды ты сказал, – замечает Лейла, – что убьешь их вместе со мной. Ты пойдешь?

– Конечно, детка, – кивает Некс, берясь за свое оружие и облачаясь в красную паладинскую форму. – Я убью их всех ради тебя.

– Нет, – глаза Лейлы горят огнем, – с алыми волосами – мой.

– А Гантлос – мой, – оба с удивлением поворачиваются на решительный голос. В противоположном углу комнаты стоит Муза в Баттерфликсе, скрестив руки на груди. – Что? – она смотрит на них с легким вызовом. – Ты думала, я не догадаюсь, Лей? Думала, что оставлю тебя? Не в этот раз.

Лейла замирает. А затем улыбается. Дико. Кровожадно. И чарующе.

– Все ради меня, да? – дьявольски шепчет она.

– Все ради тебя, детка, – кивает Некс.

И это заставляет Лейлу чуть ли не кошкой прогнуться. Она чувствует себя странно. Ее почти трясет от экстаза. У нее больше не связаны руки, больше никаких моральных тисков, которые крепко сжимают, не позволяя двигаться. Она свободна.

И с ревом несется туда, где был заточен демон, много веков терзавший волшебное измерие. Туда, где они вместе с Винкс чуть не погибли от ледяного дыхания белой змеи. И туда, где сгинули маги Черного Круга.

Вернее, они думают, что сгинули. Лейла чувствует: нет.

Омега встречает двух фей и паладина белыми пустошами, скалами из вечного льда, глубокими пещерами, шипением вдалеке, холодом, пробирающим до костей, и белыми облачками, вырывающимися изо рта. Лейле плевать. Несколько взмахов руками: и теплые оболочки накрывают их.

У Лейлы развязаны руки. Она получила благословение от Блум. И, издав боевой клич, она уверенно идет по белым снегам – яркая бабочка среди этих льдов, а Омега, чуть приоткрыв глаза, шипит про себя, чувствуя знакомую ауру Баттерфликс, чуть дергается, потому что помнит, что Аквела была сверху, и снова засыпает.

А они идут по души трех магов. Некс – по одну сторону, Муза – по другую, а Лейла – в самой середине, она чувствует, что защищена с обоих сторон. И внутри – дикая, дикая радость. А еще – неуемная жажда расправы.

– Набу, может, и не одобрил бы, – произносит она.

– А мы не спросим его, Лей. Мы сделаем это сами, – улыбается Некс.

Лейла кивает. Она накалена. Она почти готова рвануть. Но если в прошлый раз ее глаза застилала плотная пелена... То теперь она видит ясно. В ее глазах стоит лед – ужасающий, наросший плотным слоем за эти годы. Лед, сумевший пережить потерю Набу, осознание, примирение, новые чувства. И ничего не забывший лед.

Они идут вперед, решительные, смелые, сильные – идут на осознанное убийство, и сердце феи морфикса бухает. Потому что никогда прежде, никогда раньше. А тем более она не хотела, чтобы в это ввязывались ее парень и лучшая подруга. Но они пришли сюда, вместе с ней. Вершить то, что фея испокон веков делала сама.

Убивать.

Муза напрягает все свои силы, тянется Ревом в самые дальние уголки планеты... И чувствует.

– Я слышу их, – коротко сообщает она.

Для Лейлы – это звук наслаждения.

– Идем, – слегка прикрывает глаза она. Слишком сладостный звук.

– Мы. Вас. Убьем, – шепчет Огрон, сжимая кулаки. Его глаза наливаются кровью, а взгляд... Взгляд затуманен. Где Гантлос и Анаган? Сгинули во льдах Омеги? Потерялись среди бесконечных пещер? Живы ли, умерли? Помнит ли их Огрон? Черный Круг кольцом сжимается на шее, кольцом душит и добивает собственного хозяина. Игрушка, если ее перестают использовать по назначению, порой склонна к бунту.

Магия Огрона – дикая, рваная, не держится внутри и танцуют черными лоскутами вокруг. Нет контроля. Нет трезвого рассудка. Лишь безысходность и вопли. Кольцо сжимается на шее… Да нет, понимает Лейла, не кольцо. Кольцо давно уже кануло в бездну и прекратило свое существование. Огрона калечит собственная сила. Фея музыки поджимает губы и скептически смотрит на бывшего врага.

– Мы убьем вас! – повторяет Огрон.

– Смешно. Где остальные? – у Музы голос ледяной, почти безжизненный. Она разгуливает в Баттерфликсе – трансформации лета, лугов, цветов. И совсем не вписывается в равнодушные льды, в которых порой раздается шипение. У Лейлы – та же проблема.

Огрон кидается на них.

Но легко оказывается отброшен назад звуковой атакой. Лейла, усмехаясь, смотрит на него. Слабый, обессиленный, почти добитый. Она рассчитывала на что-то подобное, когда шла сюда, но... Маг, разворотивший ее душу, превратился в это?

– Жалкий-жалкий Огрон, – хрипло смеется она.

Огрон отказывается верить. Нет, они те же. Только еще безобиднее и еще глупее на вид. Но что же… Они взрослее. Черты лица чуть заострились. Крылышки за спиной звенят те же, а походка другая. И сила… Сила изменилась. То ли возросла, то ли… Потемнела. Феи, не удостаивая взглядом бывшего врага, проходят мимо. Он видит отметины на их спинах. Выжженные. Отпечатанные. Перед ним… Клейменные феи.

И в этот момент разум будто бы почти проясняется. Во всяком случае, кольцо на шее чуть ослабляет хватку

– Что… Что с вами стало? – рычит маг.

В этот момент Лейла вырывается из своего оцепенения. На ее губах возникает кровожадная улыбка.

– Добить его? – спрашивает фея музыки. Лейла резко качает головой.

– Он мой.

У Огрона злость проступает. Его не слышат или игнорируют? Эти феи… Те, что пришли заявлять права на Землю. Те, что решали за других. Те, что многое не учли.

– Убить вас… Всех. И вырвать ваши крылья, – сплевывает он.

– Ну так давай, – предлагает Некс. – Хочешь драться, так мы не против.

Он поигрывает своим оружием. Муза держит наготове музыкальную сферу. А Лейла... Лейла любовно поглаживает клинки из морфикса.

Огрон, не раздумываясь, метает атаку. Выходит слабо. Щит феи музыки сразу же ее гасит.

– Где остальные? – повторяет она свой вопрос.

Огрон судорожно пытается вспомнить. Остальные… Действительно, а где? Всему виною – странный муж, сидящий во льдах. Беззащитный и слабый на вид. Но стоило им атаковать – случилось что-то странное. Оно и шипением отдавалось, и силой невероятной, и древним веяло, и абсолютной злостью. Маги бежали сломя голову, бежали от белых змей. И кажется, именно тогда и разминулись их пути. Где Гантлос? Где Анаган? Огрон не ведает.

– …ясно, – кивает фея музыки на торопливый и короткий рассказ Огрона. – Змей, однако, и здесь успел побывать. Надо проверить, – говорит она Нексу. – Пойдем? Лей? – Муза поворачивается к подруге. Та лишь качает головой.

– Идите. Я с ним разберусь.

Лейла дожидается, когда они остаются одни. Лейла дожидается, когда среди вечных льдов не будет слышно шагов, разговоров ее парня и лучшей подруги. А затем, улыбаясь, она поворачивается к Огрону. Ему только остается скрежетать зубами от злости – и он бросается на Лейлу снова.

У той это лишь раздражение вызывает. И, наконец-то не скрывая бушующую внутри ярость, она отбрасывает его назад и колотит, не жалея сил, колотит, а верный морфикс принимает то обличие, которое ей нужно.

Лейла – это клокочущий клубок эмоций. Лейла – это дикая пляска посреди белоснежных льдов, пляска на огромной пустоши, за которой, затаив дыхание, смотрят отпетые преступники, отъявленные мерзавцы. Смотрят, как бабочка добивает одного из тех, кто уже не жилец.

Огрон не успевает оборачиваться. Он рычит, он пытается атаковать, только бормочет о том, что убьет их всех. Но Лейла не слышит. С Винкс что-то случилось, но теперь она даже не та, которую он когда-то почти добил здесь же. Они поменялись местами.

Лейла – уже не фея с принципами “не нападай на слабого – защищай его”. Теперь у нее новая установка: если есть возможность добить – сделай это, не жалея сил.

И в конечном итоге она вырубает его.

Огрона будто выдергивают в реальность от ужасающей боли. Он пытается поднять глаза и видит, как Лейла очень медленно, методично, так, будто давно к этому готовилось, на кусочки режет розовыми переливающими клинками его правую ногу, которая отсутствует почти до колена.

Огрон чуть не отключается снова от болевого шока, а затем его берет злость. Он пытается дернуться, но Лейла лишь сильнее всаживает в его кожу недавно созданный клинок.

– Чем хорош морфикс, – небрежно замечает она, – так это тем, что его свойства почти не изучены. Странное волшебство, странная субстанция, способная принимать любую форму, которую пожелает ее хозяин.

Огрон молчит. Лейла тем временем переходит к левой ноге, с наслаждением срезая кожу. Огрона мутит, боль все нарастает, но желанного забвения не приходит.

– Дракон... – бормочет Огрон из последних сил.

– Дракон не поможет, – заявляет эта сумасшедшая. Огрон понимает, что она съехала с катушек. – Никто не поможет.

И продолжает кромсать его, медленно, очень ровно, разрезая его кожу, как желанный торт на маленькие кусочки, тщательно смакуя, растягивая наслаждение. То, что уже отрезано, летит в стороны на белый снег. Огрон истекает кровью, что пачкает руки Лейлы. А она не останавливается.

– Ведь уже два с половиной года прошло, Огрон. Помнишь? Я вот не забыла, – улыбается Лейла.

– Мстишь, – находит в себе чудом какие-то силы усмехнуться Огрон, – только это не принесет тебе удовлетворения.

– Ошибаешься, – также усмехается Лейла. Огрону становится совсем не весело.

– Он убил Думана. А мы убили его. Око за око, фея.

– А я убиваю тебя. Око за око, – соглашается Лейла.

На ее спине багровым цветом вспыхивает клеймо. А в глазах полыхает ярость. И злость. Первобытная, кровожадная.

– Но твоя смерть – это так, всего лишь капля в небольшом море, – продолжает она. – Ты будешь страдать, Огрон. Ничего, – произносит фея, глядя в глаза своего врага, – скоро ты закричишь.

Огрон лишь заходится кашляющим, почти лающим смехом.

Но вскоре ему становится совсем не смешно.

Вскоре он молит Дракона о забытье, молит, чтобы позволил ему хотя бы потерять сознание, но ничего не помогает. Когда кажется, что спасительная темнота вот-вот накроет, резкая вспышка боли возвращает в реальность, и тогда Огрон кричит, бьется в конвульсиях, пока фея чуть ли не вгрызается этими своими клинками в его руки. Она отрывается мясо кусок за куском. Она не дает ему умереть спокойно.

– А ты думаешь, я бы позволила тебе отключиться? – интересуется Лейла. – Нет. Хорошо, когда есть заклинания, позволяющие поддерживать в сознании даже такую тварь, как ты. Чувствуй, ублюдок. Наслаждайся. По-другому ты никогда не поймешь. Ну ничего. Я объясню доступно, – и с этими словами она всаживает нож из морфикса в его запястье, что отзывается внутри дикой болью.

“Сумасшедшая! – проносится в затуманенной голове Огрона. – Сумасшедшая!”

– А ты и правда думал, что сможешь так легко уйти? – усмехается Лейла. – Хотя... Похоже, ты ничего не думал. Ты просто уже не способен на это. Ну ничего. Боль ты еще понимаешь.

И она продолжает то, к чему столь долгое время шла. Преступники смотрят на этот акт зачарованно, с благоговением и уважением – смотрят, как яркая беззаботная фея расчленяет своего врага, как кровожадно улыбается, как с наслаждением слушает его крики и мучительные стоны, хриплый кашель – лучшая музыка для него.

Огрон мучается в агонии – Лейла наполняется изнутри. Убийство очищает, понимает она.

– Это уже даже не месть, – завороженно шепчет она, – это уже вопрос принципа. Ты бы никогда не выжил, ублюдок.

Проходит еще несколько часов, прежде чем после истошных криков, мучительной агонии и не наступавшего облегчения Огрон затихает. Но смерть встречает его животным страхом – в тот самый момент, когда Лейла перерезает ему горло.

И с руками по локоть в крови издает оглушительный рев, разносящийся, кажется, на всю Омегу. Даже у отпетых негодяев кровь стынет в жилах. Она сидит рядом с бездыханном телом, пока на ее плечо не ложится рука. Лейла лишь поднимает голову и встречается взглядом с Нексом и Музой.

– Эти твари мертвы, – улыбается ее лучшая подруга.

– Огрон – тоже, – кивает Лейла.

– Как ты себя чувствуешь? – интересуется Некс.

Лейла прислушивается к себе. С той секунды, когда глаза Огрона стали стеклянными, когда он перестал дышать и превратился лишь в истерзанную груду мяса, что-то внутри нее оборвалось. Она будто бы опустела – внезапно, резко, как стих сильный порыв ветра. Это оказалось слишком внезапно.

Но кое-что, что еще пока очень-очень слабо зарождается в душе, Лейла тоже чувствует.

Облегчение. Долгожданный покой. Затаенная радость. Окончание незавершенности. Внутри больше нет черной дыры. Теперь на пути к счастливому будущему больше нет никаких препятствий. Все, что мучило, испарилось.

– Все, – наконец произносит она, слабо улыбаясь, – теперь точно все.

“Никогда не было другого выхода, Блум. Просто иногда мы слишком долго сомневаемся, чтобы прыгнуть в широко раскрытую дверь, и бьемся в стену, веря, что так будет легче”.

Расслабься и делай это. Расслабься и делай. Релаксируй.

Некс целует ее в шею, в ключицы, такие прекрасные, такие очерченные, целует, прижимаясь губами к шоколадной и приятно пахнущей коже, целует, дурея от того, что здесь, сейчас и... С ней.

Лейла стонет. Выгибается и стонет, прикусывая припухшие губы, стонет до невыносимого эротично, как умеет только она. Каждый вздох, который Некс ловит, будто зовет за собой, обещая подарить то, что он не испытывал еще ни с одной из девушек. И даже парней.

А он и не испытывал. Желал каждую и каждого, в разной степени, с кем делил постель, но с ранящими душу чувствами Некс имел только Лейлу. Когда-то они с Ривом напились, и паладин, изливая душу, рассказал о своей подростковой влюбленности. Синди. Некс таскался за ней, как помешанный, был влюбленным мальчишкой до одури, но она, как когда-то Лейла, подчеркнуто игнорировала его и на признание в чувствах рассмеялась в лицо. Драко-о-он, он не знал, что делал бы, если бы не остыл внезапно.