Текст книги "Крыло бабочки (СИ)"

Автор книги: МаККайла Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 81 страниц)

– Причем здесь табуретка? – фыркает Кираль. – Магия времени – это вообще-то не табуретки, это реально крутая штука!

– Маг времени, – усмехаясь уголками губ, продолжает Дафна, – ускоряет “время” какого-либо предмета. Он может перемотать “время” в прошлое, когда табуретка была просто досками, а затем снова создать будущее, в котором из досок создана табуретка. То есть маги времени используют все, что находится вокруг них, с помощью “времени” предмета ускоряя его разрушение или восстановление. Так лед, например, подобные маги возвращают в воду, а воду делают льдом. В будущем же для воды возможны разные варианты: она может стать либо льдом, либо паром при различных условиях. Считайте, что для мага времени таких условий не существует, он просто выбирает наиболее подходящее будущее для своего предмета.

Рокси чуть ли не выпучивает глаза. Она никогда и не задумывалась об истинном значении магии времени, которая теперь открылась ей в совершенно другом свете. Фея, подперев щеку рукой, внимательно слушает Дафну, боясь даже вздохнуть.

– Я объяснила вам на простых примерах, – говорит нимфа, – а теперь представьте, что маг времени манипулирует не табуреткой, а, скажем, целым зданием. В один миг он может вернуться к прошлому или обратиться к будущему, когда это здание уже будет разрушено. Точно так же он сможет восстановить его...

– То есть он может просто так разрушить целый дом?! – не сдерживает своего удивления одна из фей. – Ведь даже нашей силы...

– Это будет не просто разрушением, а именно ускорением “времени” объекта. Но суть вы уловили правильно. А теперь представьте себе, что могут сотворить несколько десятков магов времени, которые соберутся вместе?

– Полную херню, – мрачно констатирует Ана.

– Пожалуй, что так, – Дафна не обращает внимания на манеру речи феи музыки и невозмутимо продолжает рассказ, – ровно двести пять лет назад маг времени по имени Карий собрал себе подобных, и они начали творить волшебный артефакт, известный как Песочные Часы. Да-да, вы все знаете об этом простом предмете... – нимфа улыбается, глядя, как хихикают некоторые из фей. – Но несмотря на простое название, эти Часы были воистину колоссальных размеров. Почти пять лет Карий и его приспешники концентрировали в Часах свою силу, и Совет Магикса не обращал на это внимания. Вероятно, если бы правительство или соответствующие силы догадались бы раньше... Все можно было предотвратить. Но в один прекрасный день Песочные Часы были завершены и торжественно воздвигнуты на Линфейской площади в Магиксе. Карий объявил жителям города, что Часы принесены им в дар. Никто не понял их истинного назначения, народ ликовал. А все маги времени, включая самого Кария, заняли свои позиции на часах, чтобы привести конструкцию в действие... И запустили процесс уничтожения.

– Я-я-я правильно понимаю, что они решили весь Магикс стереть с лица волшебного измерения?! – вздрагивает одна из учениц.

– Именно так, – соглашается Дафна, – Карий проповедовал странное учение о том, что Магикс есть источник всех бед, что это город жадных, алчных и равнодушных людей, не способных протянуть никому руку помощи. И единственным избавлением, единственным решением этой проблемы Карий видел полное уничтожение Магикса. А как это сделать быстрее всего? Конечно же, с помощью магии времени. Среди жителей началась паника. Везде стоял треск и грохот, здания рушились одно за другим, превращаясь в камень, кирпич или дерево, в воздух поднялись тучи пыли, гибли живые существа. Никто не знал, как бороться с напастью, магов Кария было не остановить. Возможно, Магикс действительно был бы стерт с лица волшебного измерения, если бы не плач Голебны. Ее роль, конечно, несколько преувеличена, но исследователи считают, что именно после горячей молитвы этой несчастной женщины, рухнувшей на колени посреди одной из площадей, не слышавшей криков, стонов и грохота. Ее губы слагали молитву, а из глаз лились горячие слезы, считается, что она одна из всего народа обратилась к Дракону и умоляла спасти их, умоляла не разрушать Магикс. И тогда случилось чудо. И назвать его по-другому никак нельзя. В воздухе возникло сияние, и на землю сошел юноша в светлых одеждах со сверкающим ореолом. За ним шли маги. Но не времени, нет, самых разных стихий. Юноша махнул рукой, и возникли огромные Весы. Маги вскочили на них и исполнили странный танец, движения сами возникали в головах – так вели их Весы. И своей пляской, своим волшебством они сумели нейтрализовать действие Песочных Часов. Время обратилось вспять, и Магикс снова стал прежним, будто бы и не разрушался вовсе. Лишь погибших живых существ уже не вернули. Карий и его сподвижники оказались мертвы, а юноша и сопровождавшие его маги исчезли в воздухе, не сказав и слова. Тот день вошел в историю Магикса под названием Атака Кария или Плач Голебны, и...

Но договорить Дафна не успевает, поскольку звенит звонок с урока. Все ученицы словно бы очухиваются и возвращаются в реальность: голос нимфы настолько сильно зачаровал их, что они словно сами стояли на той площади и боялись вместе с теми людьми. Но наваждение спадает, и феи одна за другой радостно несутся в школьные коридоры, чтобы поболтать, обсудить следующий урок. А вот Рокси, Ана и Кристалл выходят медленно, тяжелыми взглядами смотря друг на друга.

– Идем? – интересуется Кристалл у всех.

– Идем, – понуро соглашается Рокси.

Трое фей медленно бредут по коридорам, прокручивая в головах предстоящий разговор с профессором Велигдом. У них ведь не было абсолютно никакой уважительной причины на то, чтобы прогулять уроки. Но каждая в душе надеялась, что, может быть, обойдется. Не обошлось. Их прогул грозил серьезными проблемами. И поэтому уладить их нужно как можно быстрее.

Около учительской феи замирают. Никто не решается войти внутрь, каждая будто приросла к полу. Но часы неумолимо тикают, и перемена скоро закончится, а на то, чтобы встретиться с Велигдом вот так, вне уроков, нужно еще настроиться. Наконец, Ана берет инициативу на себя и решительно толкает дверь, предварительно постучав по ней пару раз. Навстречу ей как раз выходит профессор Авалон, с которым феи хором здороваются, а затем заходят внутрь. Им везет. Велигд сидит за своим столом, заполняя какие-то документы. Он поднимает глаза и внимательно оглядывает троицу фей.

– Здравствуйте, профессор Велигд, – сглатывая ком в горле, начинает Ана.

– Анастейша, какая встреча, – холодно отвечает ей профессор, – итак, я вижу, что вам передали мои слова. Надеюсь, вы потрудитесь объяснить мне причину вашего отсутствия на занятиях десятого октября? Что-то подсказывает мне, что вы прогуляли мои уроки без уважительной причины.

Феи стоят, опустив головы. Они даже не могут ничего возразить, и даже Ана, у которой обычно язык хорошо подвешен, не находит нужных слов.

– Вы решили создать себе проблемы в самом начале учебного года? Или, быть может, решили, что учиться на фею – это так, посещать занятия по настроению? Думаю, вам известно, что если вы не будете допущены к зачету, то вполне может подняться вопрос о вашем отчислении. И я не намерен вытягивать вас, – ледяным взглядом Велигд осматривает каждую из них, – я знаю, что многие из учениц считают, что можно не учиться и бегать за преподавателями, когда придет время зачетов и экзаменов, надеясь на то, что те войдут в положение или еще что-нибудь. Нет, вы уже взрослые люди, вы пришли сюда обучаться на фей и детский сад оставили за порогом этой школы. Я не знаю, как вы будете выкручиваться, очевидно, вам просто надоело. Что ж, я всегда считал, что одного класса на нынешнем третьем курсе быть не должно, половину учениц вообще стоит отчислить, потому что хороших фей из них не получится...

– Профессор Велигд, – прерывает монолог учителя Кристалл, опасливо взирая на него, – можно, мы напишем контро...

– Нет, Кристалл, ее вы должны были писать на уроках десятого октября. Однако вы предпочли заняться собственными делами, поэтому...

– Профессор Велигд! – Ана резко прерывает его. Она словно собирается с духом, а затем резко выпаливает: – Мы действительно расслабились. Слишком. И подумали, что теперь-то, на третьем курсе, можно особенно не стараться.

– Да, – подхватывает Кристалл, – мы были самонадеянны. И потому нагло прогуляли ваши уроки. И не только ваши.

– Мы пошли гулять в Магикс на целый день, – у Рокси горят щеки, – думая, что все обойдется. Но уже в Магиксе мы поняли, что...

– Это было глупо, очень глупо...

– Нам стыдно, профессор Велигд!

– Да, нам правда очень стыдно! – опускает голову Кристалл.

– Детский сад! – не сдерживает смешка профессор. – Хотя, надо сказать, звучит даже правдоподобно.

– Нам правда стыдно... И мы больше так не будем. Честно-честно, – Рокси прикусывает себе язык и недовольно морщится.

– Нам действительно очень стыдно, и мы поняли, как были неправы! – всплескивает руками Ана.

– Ну хоть кому-то стыдно, – качает головой профессор Велигд и еще раз оглядывает фей, – и вот что мне с вами делать?

– Мы готовы отработать. После занятий... Хоть весь учебный год. Мы выучим весь материал! Мы сдадим зельеварение и природомагию на отлично! – входит в жар Ана.

– Вашими словами бы, Анастейша... Хорошо, – будто бы для самого себя делает вывод Велигд, а затем обращается к феям, – я подумаю, что с вами можно сделать.

– То есть мы, вы, мы...

– То есть вы пока свободны, Кристалл, а завтра после уроков подойдете сюда.

Текна не знает, то ли смеяться ей, то ли плакать хочется. Они опять грызутся. В последний раз такое напряжение между ними возникло в кабинете Баттерфликс, но оно не вылилось, а лишь застыло, ожидая своего момента, чтобы совершить великолепный выход и явить себя во всей красе. Напряжение шагает рука об руку с раздражением, которое спит, затаившись, выжидая своего часа, раздражение окутывает разум каждой из них, заставляя напрячься все нервы. Раздражение выматывает, высасывает всю радость жизни, а самое главное – возможность трезво мыслить. Текна пытается сопротивляться, но раздражение застилает взгляд и ей, и она тоже клацает зубами, и она готова взорваться и высказать все, что накипело на душе. Они все, все, черта с два, спорят из-за каких-то пустяков. Они готовы глотки друг другу перегрызть!

– Что?! – Стелла ошарашенно смотрит на Лейлу, ту самую Лейлу, которая раньше выступала на ее стороне и готова была обличить ненавистную Фару, и Флору, молчаливую умницу Флору, коршуном готовую наброситься на того, кто что-то скажет против Блум.

– Что слышала, Стелла. Все, мы выходим из игры. По-моему, пора это признать, – фея морфикса с насмешкой осматривает всех Винкс, – что мы это придумали.

– Придумали?! – выходит из себя фея солнца. – И это после всего того, что мы нарыли...

– Нарыли? – в притворном удивлении всплескивает руками Лейла. – Серьезно? Ну так приведи мне хоть один факт, что она действительно желает нам зла.

– Беливикс. Она послала нас на Землю получать это превращение, зная о его свойствах, зная...

– А ты вот прям так уверена, Стелла, что она знала? – интересуется Флора.

– Баттерфликс же... – вспыхивает Стелла, но фея морфикса прерывает ее.

– Да-а-а, солнышко, а ты забыла, что мы выяснили в последнюю встречу? Фара не приказывала Баттерфликс сделать так, чтобы мы ее получили. Она не заодно с директрисой против нас! Если та и строит какие-то козни, в чем я теперь сомневаюсь, то уж явно не с ней.

– Фарагонда в курсе, что трансформации – живые существа, – напоминает Муза, – Лей, ты...

– А может быть так, что она в курсе этого только относительно Баттерфликс? – мягкий и вкрадчивый голос Флоры заставляет всех замолчать. – Ведь заметьте, пока мы не втянули сами себя в этот квест ради того, чтобы получить Сиреникс... Вернее, пока мы не стали меньше времени проводить в Бескрайнем Океане... Сиреникс и не являл себя нам. То есть мы даже не могли узнать о его существовании. Фарагонда, конечно, мудрая женщина, но даже она не знает абсолютно все на свете. Вдруг Баттерфликс открылась ей только этим летом? И до этого Фарагонда не ведала, кто на самом деле скрывается под личиной Флай Аквелы.

– Именно, Флора говорит дело, – поддерживает ее Лейла. – А может, она, допустим, даже и знала, что абсолютно все трансформации – живые существа, но ни Беливикс, ни Сиреникс не являли ей себя. Быть может, она и не подозревала о свойствах паразита...

– А может, и подозревала, – глухо отзывается Стелла.

– А может, и нет, – перебивает ее Лейла, – знаешь, тут такая палочка о двух концах. Мы не можем этого доказать.

– А разве не это мы пытаемся сделать? – скептически смотрит на нее Муза.

– Пытаемся, да только без толку. Что-то за последнее время никакого дерьма от Фары нам не прилетело. А теперь давайте-ка взглянем в лицо фактам. Текна, это же ведь по твоей части, а?

Текна вздрагивает, смотря на фею морфикса. А та невозмутимо опирается руками об стол и сверлит глазами фею солнца.

– Меня ж тут все постоянно обвиняют, что я вечно все делаю на эмоциях, окей, будем оперировать фактами. Мы думали, что Фара специально скрыла от нас, что сказочные животные жили в Алфее в прошлом. А она этого просто не помнит. Мы думали, что Фара заодно с Баттер, а в итоге оказывается, что нихрена. Думали, что это по наводке нашей любимой директрисы Флай Аквела пришла к нам, а это все Дракон. Ну и? Все твои обвинения, Стелла, – Лейла тычет указательным пальцем в принцессу Солярии, – строятся только на твоих догадках. “Фарагонда должна была знать”, “Фарагонда не могла”... Не должна и вполне могла не знать. А вообще... Вот странно: ты так крепко держишься за эту идею, что Фара – наш враг, хотя она нам реально в этом году учебном ничего не сделала, так стремишься вывести ее на чистую воду... Может, проблема-то не в Фаре? А в тебе?

– Это ты на что намекаешь? – холодно спрашивает Стелла.

– Тебе так сильно хочется выставить кого-то виноватым в собственных неудачах... Беливикс, Фара... Только не ты сама. А признайся, что ты сама себя довела до состояния маленькой девочки, что ты чудом смогла вернуться обратно. Заметь, мы все почему-то восстановились гораздо раньше. Не думаешь, что проблема в тебе?

– А Муза...

– А Муза подверглась твоему влиянию, вот и поплатилась, – фыркает фея морфикса, – Дракон, как же ты. Меня. Бесишь.

На Стеллу, отмечает про себя Текна, жалко смотреть. Фея солнца даже не находится, что и сказать в ответ, а Лейла яростно сверлит ее взглядом. В ее глазах пляшут злорадные огоньки от того, что она наконец-то высказала то, что хотела. Лейла уже готова праздновать свою маленькую победу.

– Ну раз не устраиваю, то премного прошу прощения, ваше высочество, – вдруг язвительно произносит Стелла, и из нее вырывается короткий смешок. Развернувшись на высоких каблуках, она молча уходит прочь: с высоко поднятой головой и безупречной осанкой.

– В чем-то ты, конечно, права, Лейла, но уж слишком ты резко со Стеллой, – замечает Блум и бросается за лучшей подругой.

– Прости, Лей, но Блум права, – и за ней уходит прочь Муза.

Лейла оглядывает Флору и Текну, которые провожают остальных фей долгими взглядами.

– Я не знаю... – наконец произносит Текна. – Просто не знаю.

А в голове уже прыгают миллионы вопросов. Но самый важный горит особенно ярко: неужели они действительно были неправы? И вроде бы все в словах Лейлы верно, и вроде бы с ней можно согласиться, но Текну не покидает ощущение, что они что-то упускают. Что-то очень важное. И пока она не разберется с этим – не сможет успокоиться.

– Чтоб я еще раз, с этими феями... – усмехаюсь я, бредя с Музой за руку по двору Алфеи. Ничего необычного, я не сказать что вернулся, просто... Вышел на свет из тени.

– Но тебе же даже понравилось, сам же сказал, – качает головой фея музыки. Я тянусь к ней, чтобы поцеловать, но вдруг ощущаю на себе чей-то взгляд, оставляющий неприятное и очень знакомое ощущение.

– Торен? – я вздрагиваю, отрываясь от Музы, и смотрю в глаза змею, который ничем себя не выдает. На нем виснет Дафна, глядя вокруг каким-то странным... Золотистым взглядом?! Да от нее же натурально чуть ли сияние не исходит!

– Привет, Ривен, – легкий кивок головой. – Рад, что ты вернулся.

Муза тоже здоровается с Дафной, они отходят перекинуться парой слов. А вот Сиреникс кивает мне: мол, пошли, отойдем.

– Покажи спину.

Это приказ. Однако я не собираюсь внимать ему с открытым ртом, как Винкс, которые на змея чуть ли не молятся.

– Нахрена?

– Покажи спину.

– Скажи за каким хреном, тогда подумаю.

Внезапно меня припечатывает к земле огромной толщей воды. Которой, конечно, нет. Но мне кажется, что меня похоронили на самом дне океана.

– К твоему сведению, люди так себя не ведут, – бурчу я, стягивая футболку.

– А кто сказал, что я собираюсь становиться человеком? – фыркает змей с таким презрением, что на секунду я аж жалею, что вообще на свет родился.

Какой-то жалкий смертный смеет тут говорить с самим Древним! Вообще нонсенс, вы че. Но без сарказма. Я реально на секунду ощущаю огромнейшую вину, что так и хочется встать на колени перед Сирениксом и попросить у него прощения, что человеческий род появился на свете. Змеевы штучки – хреновы штучки. А Торен тем временем осматривает мою спину.

– Уже проступило.

– Ты о чем? – строю саму невинность.

– У Музы на спине недавно проступило клеймо. Ты его видел.

Вау, да этот чувак прогрессирует. Мы уже достойны наших имён! Глядишь, скоро право на существование получим. И при этом я нифига не удивляюсь и даже не спрашиваю, откуда Сиреникс узнал об этом. Бесполезно же. Приходится кивать и слушать поток информации дальше. Змей либо грузит, либо выдает самый минимум.

– У Дафны на спине – такое же. У всех Винкс скоро проявится. Или уже проявилось.

Вот это поворот. То есть вся компашка вдруг странным образом заклеймилась. И явно прогрессируют: вляпываются в дерьмо уже тогда, когда сами того не знают.

– И какие соображения по этому поводу? – интересуюсь я.

– Я не вижу, – очень доступно объясняет Сиреникс, все еще осматривая мою спину.

– Ого-о-о-о, нет, ну я еще тогда подозревал, но чтобы та-а-а-ак... – мы с Сирениксом вздрагиваем и оборачиваемся. За ту стену, куда мы отошли “поболтать”, пожаловал гость. Хиш с раскрытым ртом и офонаревшим, но лукавым взглядом смотрит на нас, а потом обращается к Торену. – Тебя уже на сторону потянуло, а, муженек? – а затем уже ко мне: – Ты наконец-то понял, что себя надо принимать таким, какой ты есть, и не противиться природе!

Я знаю, что видит лучший друг Стеллы. Я с обнаженным торсом, Торен, который вовсю проводит прохладными руками по моей спине... Не то чтобы это особо тянет на гомосятину, но вообще...

– Вы бы хоть ради приличия не при девушках своих это делали! Или Дафна знает, змей? – у Хиша вдруг сверкают глаза, и я сглатываю. Сиреникс напрягается.

– Она не знает, безумный.

– Тоже мне проблему нашел, – пожимает плечами, как я уже правильно понял, Мификс. – Сотрем память, и делов-то.

– Ты же вроде как обещал больше не влезать в мою жизнь! – хриплю я.

– Ты мне уже это говорил. А, точно, ты же не помнишь. Ладушки. Так с чего бы тебя пригнало в Алфею, змей? М? – Мификс, ничуть себя не стесняясь, поднимается в воздух в своем человеческом мужском обличии и опирается плечами о стену, совершенно не боясь испачкать свой черный пиджак.

Торен тоже приподнимается в воздух, а я задумчиво ковыряю носком кроссовки землю, сложив руки за спиной, и чуть посвистываю.

– У светлой на спине – клеймо. У Аватары – тоже, – сразу с места в карьер начинает змей.

– Откуда ты знаешь?! – выпучивает глаза Мификс. – Следил, да?!

– У него тоже.

– Он фея? – сирин с сомнением смотрит на меня.

Сажусь на землю, кладу ногу на ногу и закидываю руки за голову. Эти же двое, совершенно не палясь, начинают обсуждать клейма на наших спинах, делиться своими впечатлениями и думать, что это вообще все может значить. А меня это дико напрягает. Раз уж они не знают... Так что, нахрен, говорить про нас? В конце концов, чуваки вспоминают, что тут еще как бы есть я. Да-да, сидит на земле никчемный такой человечишка.

– Я настаиваю, что мы должны стереть ему память! – тоном, не терпящим возражений, сообщает Мификс. – А то его нежная попка уже взрывается радужными фейерверками.

– Иди нахрен, – от души посылаю его я, – смотрю, это прям идеальное решение всех проблем. Стер память – и вообще нормас.

– А ты завидуй молча, – показывает мне язык сирин, – ну так что, змей?

– Мы идем разными дорогами, безумный. И я не приемлю твои методы, – да-да, это я заметил. Похоже, там у каждого Древнего пунктик на этот счет, они, походу, не только людей презирают, но еще и друг друга. Хотя у меня от общения с Мификсом тоже до сих пор волосы дыбом стоят, а внутри сердце колотится, будто бешеное, и меня окутывает страх – странный, бесконтрольный, беспричинный страх. Это злит, выматывает, выводит из себя, и я раздраженно клацаю зубами.

– Просто смирись, что я читателям нравлюсь больше, чем ты, – подначивает змея сирин. Какие читатели? Он вообще о чем?

– ...Но я согласен с тобой. Он слишком много знает. Сейчас лучше будет сокрыть его воспоминания.

– Э, а меня кто-нибудь вообще...

Но да, меня опять забыли спросить, и воспоминания уносятся прочь, будто обертки от конфет, подхваченные порывистым ветром. Исчезает Мификс, а мы возвращаемся к тому моменту, когда Сиреникс спрашивает, каково мне было в прошлом Земли. Усмехаясь, говорю, что дерьмово, но выжить можно.

Ночь за ночью. День за днем. Челси вдыхает сладкий дым и держится за руки двух фей, сидящих по обе стороны от нее. Ночь за ночью. Телом она здесь, в этой комнате. А душой там, на высших уровнях. Разыскивает Дракона. Часами сидит в надежде, что услышит Его голос. Она все ждет. И он, Улу, говорит за Него. Он – посланник Его воли. Он – прекрасная песня, что Дракон подарил Магиксу. Улу вещает мягко, без каких-либо нажимов. Он зовет за собой. И Челси идет, не смотря ни на что. Прошло не так уж и много времени. Но она уже изменилась. Где-то позади осталась Дестани и ноющее от несчастной любви сердце. Челси все чаще уходит в себя, сидит на уроках, машинально записывая за учителями, кидает атаки, но больше отстраненно улыбается и покачивается. Жизнь проплывает мимо нее, но Челси ровным счетом плевать. Она нашла свое место. Улу. То, что он показал ей. То, что открыл. Челси нашла себя и всякий раз приходит по собственной воле. В ее душе воцарилась гармония. Челси счастлива? Она не думает об этом. Она готова следовать за Улу, как верная кукла, слуга, качаться, вдыхая дым от волшебных трав, и душой возноситься к Нему.

Но сегодня что-то меняется. Сегодня обычное собрание прерывается. Ибо защищенная заклинаниями дверь открывается, и на пороге возникает Фарагонда. У директрисы замирает сердце, когда она видит круг из тридцати фей, трех мифических существ и прекрасного юношу с точеными чертами лица в центре. Улу поднимает на нее глаза и слегка улыбается, глядя Фарагонде в самую душу. Освещая комнату заклинанием, директриса решительно заходит внутрь и произносит:

– Что здесь происходит?

– То, в чем нуждается каждая душа, – улыбается Улу. Он всего лишь легонько дует губами, и все члены собрания замирают, так и не выходя из транса. Застывают, словно каменные статуи, стеклянными глазами смотря в пустоту. – Мы ищем путь к Нему.

– Это частная территория школы, молодой человек. Если быть точнее, территория учебного заведения, на которую вы незаконно проникли. Мне вызвать...

– Три тысячи шестьсот восьмое Откровение гласит, что ежели какое существо нашло себя способным приносить мысли свои в каком месте, так не может никто в том препятствовать ему. И никто не может согнать существо с места того.

– Вы вводите моих учениц в транс.

– Четыреста семьдесят третье Откровение говорит: бесконечны пути прихода к Нему, ежели открыл свой путь, может он обращаться к Нему этим путем и обучать других пути этому.

– С помощью наркотических веществ?

– Отнюдь. Трава безопасна и не входит в список запрещенных веществ, определенный законами нашей вселенной.

– Я директор этой школы. И кто бы ты ни был... – Фарагонда улыбается. Улыбается хищно, сохраняя сосредоточенный взгляд. Губы ее шепчут заклинание, а руки вздымаются вверх. Но Улу встает из круга и качает головой, смотря на директрису.

– Я знаю, кто ты, Фарагонда. И что ты вершишь. Попытайся обратить против меня любое из своих заклинаний – ничего не выйдет. Ты уже исчерпала кредит доверия.

Улыбка застывает на лице Фарагонды. Беспомощно опускаются руки. Уверенность в собственных действиях пропадает. А сердце сжимает железное кольцо страха. Она понимает, кто находится перед ней. И волосы дыбом встают на голове даже у нее.

– Своими руками ты сделала их своими марионетками. Они вестники давно забытого старого. Они должны были вернуть волшебство на Землю. Им было написано это на роду. А ты почти все загубила на корню, женщина, и если бы я не вмешался, они бы не победили. Искусно направив Беливикс...

– Дар Судьбы, – усмехается Фарагонда, – приходящий, когда возникает угроза естественному порядку существования.

– Я Страж устоев этого мира. Я отличаюсь от трансформаций тем, что они не имеют права вмешиваться в судьбу живых существ, в то время как это моя прямая обязанность. Я – три обличия, – поет Дар, – первое: Софикс, что повышает мудрость и делает крепче связь с природой. Второй: Любовикс, что обостряет эмоции и делает существо еще неукротимее. И третий, последний, Черный Дар, что идет против Его законов и оживляет живых существ. Моя задача – предотвращать катастрофы. А ты своими действиями чуть не допустила уничтожение Земли. Шестеро фей, именуемых Винкс, не справились бы с земными феями без моей помощи. И тогда последние уничтожили бы планету, вымер бы на ней людской род и воцарилось дикое царство. Близок час, когда Он увидит. Ты навлекла беду, – сладко улыбается Древний, и у Фарагонды кровь стынет в жилах.

– И я веду их к Дракону, веду за собой, и ты не в силах помешать мне. А впрочем, быть может, уже скоро и не понадобится ничего делать, – Улу делает шаг вперед. – Он где-то есть, но не показывает себя. Я хочу заставить Его обратить взор на мир, который Он покинул. Скоро я стану лишь наблюдателем. И люди покажут мне, способны ли защитить то, что им дорого. Я могу защищать... А могу и уничтожать. Это мое право, – Дар взмывает в воздух и начинает растворяться, – и посмотрим, что сделает Он и они. В прошлые разы они справлялись. Я – стрела Его. Порой спасительная, порой отравленная. Помни это, Фарагонда. Он ведь все видит. Не беги за тем, чего уже нет. Расплата настанет. И слишком жестокая.

Он берет призрачной ладонью Фарагонду за руку и перемещает ее в небо над Алфеей, улыбается ей и шагает в воздухе, растворяясь и исчезая. А у директрисы кровь стынет в жилах. И краска отпадает от лица. Ибо сегодня Дар пришел отравленной стрелой.

====== Глава 34. Без права на ошибку ======

Челси рада. Челси улыбается. Челси запрокидывает высоко голову и заходится безумным смехом, не сдерживая счастья. Ее ублюдок-отец мертв. Улу сдержал обещание. Отец был найден ее матерью в собственной постели. Бледный, поседевший, со скрюченными пальцами, с перекошенным от ужаса лицом. О, Челси представляет, как рыдала ее мать. Как рыдает до сих пор. Дура, сколько раз фея пыталась ее вразумить, но та ни в какую. Позволяла этому ублюдку бить себя, оскорблять, унижать, лишь бы сохранить семью. Да в гробу Челси такую семью видела!

Но пришло время платить по счетам. Отец мертв, тот грязный, мерзкий, противный и вонючий ублюдок, испоганивший всю ее жизнь. Время платить по счетам... И один оплачен сполна. Челси смеется, Челси держится за бока, настолько ей больно, но, Дракон, как же хорошо на душе! Кстати, она же теперь верует в Создателя всей душой, знает, что Он всегда придет ей на помощь. И она будет вершить дела Его руками. Каждый может стать мечом правосудия, как говорит Улу. И Челси верит ему.

У нее осталось незаконченное дело. Еще один счет, причем весьма крупный. Сегодня Улу велел ей и остальным пропустить занятия. Сегодня они совершат важное дело, говорил он. Сегодня они сделают то, что давно пора было сделать. И Челси идет в первых рядах добровольцев. Величественный, сияющий, Улу несет ее над городом, крепка держа за руку. Челси смотрит сверху вниз на этих жалких, поганых людишек, на эти дома, и в ее сердце горит ненависть. Остальные феи и полубык, полукозел и полубаран, сопровождающие их, несутся сзади.

– Они такие глупые, эти люди, – улыбается Улу, и Челси соглашается с каждым его словом, – думали, что я уничтожил тот артефакт. Как бы не так. Я всегда знал, что он еще пригодится. И сегодня мы совершим благое дело.

Да! Глаза Челси горят выразительнее любых слов. Они совершат самое великое дело в истории. Улу садится на крышу одного из храмов, воздвигнутых в честь Него. Улыбаясь, он прикладывает сияющую руку к красной черепице и произносит слова на древнем, мелодичном языке, и каждое проходит через Челси, так сильно дрожит она от возбуждения.

Да! Да! Да!

– Пора, – произносит Улу, и по стене храма бегут трещины. Выдвигаются камни, что-то ломается, трещит, открывая то, что долгие двести лет было сокрыто от человеческих глаз. Огромная конструкция выдвигается из серой стены, вздымая в воздух кучи пыли. Челси замирает, не в силах вымолвить и слова. С восхищением смотрит она на то, как Улу, ее учитель, тот, который показал ей жизнь, вершит великое дело.

– Песочные Часы, – говорит, наконец, Улу, когда конструкция встает на свое законное место. О да. Так и есть. Огромные. Песочные. Часы. Улу встает с колен и дает Челси руку, которую та сжимает с благоговением. Вдвоем они легко спрыгивают вниз и подлетают к середине часов: пространству между двумя прозрачными чашами. Из верхний в нижнюю сыплется странный, фиолетовый песок. Челси внимательно смотрит на это и, дрожа, спрашивает Улу:

– Что мы будем делать?

– То, что заслуживает этот город. Это Песочные Часы – древний артефакт, который уже однажды послужил благому делу. Но, к сожалению, очень не вовремя вмешались другие силы, и дело не успели довести до конца. Но сейчас настали другие времена. Мы уничтожим Магикс, Челси. И ты будешь ключевой фигурой, что активирует Часы.

Глаза Челси расширяются от удивления, а потом и экстаза. Последние слова медовыми реками омывают ее жаждущую возмездия душу. Мы уничтожим Магикс! Мы уничтожим Магикс!

– Да, мы уничтожим его, – с улыбкой произносит Челси, с широкой такой улыбкой, что ползет от уха до уха, – город лживых тварей.

И равнодушных ублюдков. Здесь нет никого, кто мог выбиться из общей массы. Они все одинаковы. Она видит их души насквозь. Жалкие. Гнилые. Создания, что сумели выбраться из грязи. Настало время вогнать их в нее же. Вернуть на свое законное место.