Текст книги "Маска Зеркал (ЛП)"
Автор книги: М. А. Каррик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 41 страниц)
"Вы не расправляетесь со своими врагами. И все же…" Аренза прервала ее, пригнув голову. "Прости меня. Ты уже слышала от меня эту песню".
Идуша не стала пить чай и налила в свою пустую кружку рюмку зрела. "У Меззана было много возможностей предать меня, но он не воспользовался ни одной. Он поддерживает нас. И… он полезен".
Полезен. От Меззана ли Стаднем Андуске узнал о селитре? Возможно, нет; Квиентис владел этой торговой грамотой уже много лет.
Аренза придержала язык и стала ждать. Смысл обмана Идуши заключался в том, чтобы выяснить, что замышляет Меззан, но пока что женщина сопротивлялась всем ее попыткам выяснить эти отношения. Наконец, в ее голосе появилась нотка неуверенности, и она уставилась на зрел в своей чашке, вместо того чтобы отпить.
Наконец Идуша сказала: "Мои отношения с Меззаном… сложные. Мама говорит, что я всегда иду против ее мудрости и делаю то, что ей не нравится. Думаю, то же самое происходит и с его отцом. Я надеялась…" Слова оборвались, и Идуша покачала головой. "Это не имеет значения. Твои карты дают истинное руководство – в этом я уже не сомневаюсь – и они говорят, что он представляет собой проблему. Но он нужен нам лишь на некоторое время".
Пульс Арензы участился. Идуша не собиралась отвернуться от своего любовника, пока что… но это было больше, чем она могла себе позволить раньше. "Зачем он нужен? Если бы он публично поддержал тебя, я бы поняла, почему стоит держать сына Каэрулета так близко. Но он молчит".
"Ты думаешь, это совпадение, что за последний год Вигил ничего не добился против нас? Меззан отводит глаза, когда мы больше всего в них нуждаемся. Я скажу остальным, чтобы они были осторожны – я и сама буду осторожна, – но это слишком ценная вещь, чтобы ею разбрасываться".
Идуша еще немного помолчала. Что они планировали? И, главное, какое значение это имело для Индестора?
Но Идуша выглядела так, словно уже сказала слишком много. Аренза налила ей еще чаю и сказала: "Тогда я надеюсь, что Ажерайс присмотрит за тобой и благословит то, что ты будешь делать дальше.
The Шамбли, Нижний берег: Киприлун 30
Как и все лежбища Надежры, Шамбли никогда не спали, а только отдыхали. Когда Рен проходила мимо лестницы, сверток тряпья зашевелился, и истощенный мужчина среди них смотрел на нее с голодом и догадкой. Пара ночных странников, работавших на углу, смотрела на нее с таким же интересом, но без голода; они умели разбираться в покупателях и знали, что не получат от нее ни монеты, ни интереса.
На ней были те же неприметные темные бриджи и плащ в стиле Лиганти, который она надевала на разведку перед тем, как начать свою аферу, а в кармане лежал платок на случай, если понадобится прикрыть лицо. Если бы Рук рассчитывал, что она наденет присланную им шаль, он бы не пригласил ее в Шамбли: такую тонкую ткань здесь можно только испачкать или украсть.
Впрочем, она была вооружена таким количеством ножей, которое только можно было спрятать.
Дом "Три угря" стоял в конце тупика, напротив заброшенной мастерской виноделов, где над устьем зияющего входа, достаточно большого, чтобы в него могла въехать телега, были прибиты доски. Это было как раз то место, которое Пальцы могли использовать для засады на пьяных завсегдатаев, выходящих из Остретты. А может, здесь затаился преступник? Рен замешкалась в тени, наблюдая за любым подозрительным движением.
Даже крыс не было.
Поэтому "Три угря" выглядел лишь немногим менее заброшенным, чем лавка мастера. На карнизе висела вывеска; если прищуриться, можно было разглядеть три лука, покрытые облупившейся серой краской, и расколотое дерево, изъеденное черной плесенью.
Шамбли был очень далек от ее прежних мест, где она жила на острове. Она не знала улиц, лучших мест, где можно спрятаться, быстрых путей к бегству. Не знала она и людей, если не считать того, что рассказал ей Седж: Варго контролировал некоторые районы, но не все.
Далекий звон колокольчиков подсказал ей, что до назначенной встречи осталось полтора часа. Этого хватило, чтобы угостить пьяницу на лестнице кружкой непочатого зрела из "Трех угрей" и осмотреть окрестности. Затем она обследовала местность, убедившись, что у нее есть несколько хороших маршрутов на случай бегства. От Вигила, от людей Варго, от самой башни… пепел из ее тела вышел, но страх, который он вызвал, остался, как пятно в ее костях.
Ей нужно было место, где она могла бы наблюдать и ждать. По старой привычке она посмотрела вверх: Плотно застроенные крыши трущоб Надежры предлагали множество точек обзора и теней, в которых можно было спрятаться. Узкая щель между двумя мансардными этажами доходного дома у входа в переулок была лучшим вариантом: оттуда можно было видеть всю длину переулка и большую часть крыш за его пределами.
Единственная сложность заключалась в том, чтобы забраться туда. Старые привычки, конечно, умирают, но они мало способствуют развитию навыков скалолазания.
К счастью, шум, производимый ею при подъеме на крышу, перекрыл крики внутри дома. Рен устроилась в укромном месте между мансардными этажами, засунув голые руки под мышки, чтобы согреться, и стараясь не думать о проклятиях.
"Ты заняла мое место".
Только тот факт, что она наполовину ожидала, что он подкрадется к ней сзади, удержал ее от рефлекторного выхватывания ножа. "Значит, я выбрала удачный вариант".
Повернувшись, она увидела рука, прислонившегося к покатой крыше мансардного этажа, достаточно далеко, чтобы она могла убежать, если бы захотела. Капюшон наклонился в знак узнавания? В знак приветствия? Может быть, Рен и умела чувствовать потоки, но даже она не умела читать тени. "Ты рано", – сказал он.
Как будто он не пришел за три колокола до назначенного часа. Или даже раньше. Как долго он наблюдал? " Назовем это любопытством", – сказала она, осознавая, что ее голос звучит напряженно. "Когда вы сказали, что мы продолжим нашу беседу, я ожидала чего-то иного, чем вызова в Шамбли посреди ночи".
"Я думал о чаепитии у Осситера, но они не дали мне столик".
"Вы могли бы постучать в мою дверь и поговорить, как цивилизованный человек".
В этом была доля остроты Ренаты. Не слишком разумно, учитывая обстоятельства, но то, что она смогла разглядеть в его губах, дернулось в слабой улыбке. "У вас странное впечатление обо мне, если вы думаете, что я стучу".
Он присел между мансардными окнами, держась за край, чтобы не соскользнуть вниз, когда вход в "Три угря" со скрипом открылся и захлопнулся. По лестнице, размахивая руками, переваливаясь с боку на бок, пока не захрустела спина и он не вздохнул с облегчением, пробирался врасценский мужчина.
Прохожий мог бы принять его за покупателя, вышедшего размять ноги, но он был слишком заинтересован пустой улицей – в том числе и крышами.
"Цивилизованный разговор подождет", – пробормотал рук. "Именно поэтому я и пригласил вас сегодня".
Она хмуро посмотрела на мужчину. "Что вы имеете в виду?"
"Мне нужно попасть в лавку старого мастера, но там всегда наблюдают. Тот парень внизу – сегодняшний охранник. Как ты думаешь, ты сможешь подружиться с ним на столько, чтобы я смог проскользнуть внутрь?"
По крайней мере, с Руком она была уверена, что "подружиться с ним" не означает "убить его". Но он вызвал ее сюда, имея в виду их незаконченную конфронтацию, а теперь хочет, чтобы она сделала что-то для него?
У него были рычаги влияния на нее, и он это знал. И у нее не было иного выбора, кроме как уступить. "Как долго нужно отвлекать вас?"
"Достаточно долго, чтобы я мог войти незамеченным. Полколокола?"
Ее челюсть сжалась. "Зачем? Что там?"
Пока они шептались, часовой вернулся в остретту. Когда его не стало, рук сказал: "Печатный станок".
"И?"
"И, надеюсь, подстрекательская литература, при помощи которого "Стаднем Андуске" его напечатала".
"Врасценские радикалы. Не совсем обычная цель для вас". Рен понимала, что ей следует держать рот на замке и делать то, что он говорит, но какой-то безжалостный инстинкт восставал против этого. "Или это потому, что один из них перешел на сторону Меззана Индестора?"
Капюшон рука повернулся к ней. "Интересная сплетня. Откуда ты ее взяла?"
Сколько пройдет времени, прежде чем чувство вины и печали перестанут душить ее? "От Леато, – прошептала Рен, пытаясь утешить себя тем, что рук не знает, что ей известно об Идуссе. По крайней мере, у меня еще есть какие-то секреты". "Он исследовал ее – искал, что можно использовать против Индестора".
"Скорее всего, это Индестор использует ее", – сказал Рук. Он встал и протянул руку в знак приглашения. "Ну что, ты готова? Или мне придется устроить этому парню очень плохой вечер?"
Она смотрела мимо его руки на тени его капюшона. В кабинете Меттора она обошла потайную дверь, притворившись, что не знает о ее существовании. Но этот трюк не сработал с маскировкой Рука. Даже если бы она сказала себе, что это Варго, лицо в темноте могло принадлежать кому угодно – от Колбрина до внучки Кирали.
Она встала, не взяв его за руку. "Хорошо."
Как ни стыдно, но ей понадобилась его помощь, чтобы спуститься с крыши. Девять дней без сна отняли у нее силы и выносливость. Но когда ее нога коснулась разбитых булыжников переулка, он удержал ее за руку, не отпуская. "В задней части магазина есть окно. Для меня оно слишком маленькое, но ты сможешь влезть. Я оставлю его незапертым".
Он не мог не заметить, как удивленно дрогнули ее пальцы. "Я думала, что я нужна тебе только для отвлечения внимания".
"Если бы я хотел только отвлечься, я бы тебя не приглашал", – сказал он, ускользая.
Выдох Рен был более неуверенным, чем следовало бы. Вполне справедливо: он был Руком. Если он не может сам отвлечь стражу, ему следует накинуть капюшон. Но зачем играть с ней в эти игры?
Без него она не получит никаких ответов. Рен поправила плащ и задумалась. Она не была одета для обычного отвлекающего маневра, и если стражник стоит как соленая селедка, он все равно не обратит на нее внимания. Она могла бы затеять драку в "Трех угрях", но…
Порыв ветра качнул вывеску на ржавых петлях. Она вспомнила, что рассказывал ей пьяница об Остретте и ее истории, и впервые с тех пор, как она прочитала записку Рука, на ее губах появилась настоящая улыбка.
К тому времени, как она вернулась к дому Вейнрайта, она уже сильно запыхалась. Окно, о котором говорил рук, было не таким уж труднодоступным, но он был оптимистом, если думал, что она сможет пролезть через него. Однако она не собиралась сдаваться, поэтому вскарабкалась на стену и пролезла, отделавшись лишь несколькими синяками и зацепившейся пуговицей.
Приземлившись, она услышала, как он сказал: "Я впечатлен". Если подумать, то я не уверен, что кошка сможет пролезть". Рук прислонился к дальней стене мастерской, мимо могильника столярных инструментов, колесных спиц и осей.
"Ты мог бы помочь", – пробормотала Рен, вытирая с себя пыль.
"И не посмотреть на мастера в действии?" Капюшон покачивался из стороны в сторону, и он обошел груду гниющих ящиков, чтобы присоединиться к ней. "Я видел шум снаружи. Молодец, хотя и немного громче, чем я ожидал".
Он достал небольшой светящийся камень на короткой цепочке, который закрепил на запястье. Тот же самый, что был у него в поместье Индестор? Или у него были такие деньги, как у Варго, чтобы покупать нуминатрийские вещи, когда они ему нужны?
"Помоги мне с этим, – сказал рук и потянулся к штабелю досок.
Под ними скрывался небольшой печатный станок, а рядом с ним – переплетенная пачка листов, пахнущая целлюлозой и свежей краской. Он вытащил одну из них и протянул, чтобы они оба могли прочесть текст на врасценском языке.
"Лиганти – это кукушка, вторгшаяся в наше гнездо. Мы должны выкорчевать их", – прочитал он. "Новрус превратил источник Ажераиса в свой карман. Мы не должны его наполнять… Посмотрим, как поведет себя стервятник, когда не будет костей…". Кто-то должен выбрать метафору и придерживаться ее".
" Ты хочешь, чтобы люди держались подальше во время "Вешних вод"?" сказала Рен, нахмурившись. В обычный год это имело бы смысл. Аргентет контролировал культурные дела города, в том числе амфитеатр и, соответственно, доступ к колодцу, и взимал плату за привилегию подойти к нему. Даже в те годы, когда фонтан не проявлялся во время Великой Мечты, врасценцы платили за то, чтобы проводить свои праздники в том месте, которое осталось от их святыни. Деньги должны были идти на финансирование городских культурных учреждений и мероприятий, но на деле большая часть их уходила в карманы того, кто занимал кресло Аргентета, – и это была давняя обида.
Но люди были в ярости, когда Иридет закрыл амфитеатр для расследования после Ночи Ада. Прошло всего два дня с тех пор, как Танакис уговорила его открыть его снова, а теперь Стаднем Андуске говорит людям, чтобы они держались подальше? "Состира будет в ярости".
Широкий лист смялся в крепкой руке Рука. "Твой друг, Альта Рената?" Несмотря на мягкость слов, в них прозвучала угроза, которой раньше не было, и у Рен перехватило дыхание. Она говорила, не задумываясь, и говорила как благородная.
Аккуратно сложив листок, Ладья спрятал его в плащ и осмотрел остальную часть мастерской. Его голос смягчился. "Но Новрус не друг Индестора. И все же маловероятно, чтобы он использовал Стаднем Андуске только для этого. Разве что он надеется, что Новрус накажет врасценцев за то, что они не пошли в амфитеатр".
"Трудно наказать людей за это – хотя она могла бы найти способы причинить им вред, если бы захотела". Рен откинула в сторону грязный холст и обнаружил под ним стопку чистой бумаги, готовой к печати. "Возможно, он просто хочет покалечить Новруса. Но у него есть и другие способы сделать это – более безопасные, нежели его сын, увязавшийся за врасценкой".
Ящик с типографскими наборами загрохотал, когда Рук передвинул его. "Так что же он здесь делает?" – пробормотал он так тихо, что Рен показалось, что он разговаривает сам с собой.
"Он мог бы спровоцировать Стаднем Андуске на что-то, за что он мог бы их наказать. Но это не подходит. Я вычислила Мет-Эрета Индестора. Каким бы ни был его план, он связан с магией". Она нашла баночку с чернилами, открыла ее и принюхалась, пытаясь обнаружить хоть какие-то следы пепла. "Это не магия".
"Если только они не придумали, как подмешать в чернила плохую риторику, я согласен". Он посмотрел на дверь и на доску, которую он снял, чтобы войти. Она была подперта, но при ближайшем рассмотрении не обманула бы. "Как ты думаешь, долго ли будет стоять охранник?"
Она фыркнула, несмотря на напряжение, в голосе проскользнул намек на юмор. "Зависит от того, не начну ли я случайно войну между бандами. Похоже, они очень гордятся этим щитом".
По словам ее осведомителя, "Три угря" раньше были "Тремя колесами", после "Уэйнрайтов", пока появление узла под названием "Угри" не заставило владельца "Остретты" заявить о своей преданности и грубо изменить вывеску. В данный момент ему казалось, что часовой, работающий на конкурирующих " Мадслингеров", украл ее.
"Случайно". Рук усмехнулся и порылся в прессе, проводя рукой в перчатке по рамке с бумагой, словно мог прочитать страницы, которые она когда-то хранила. "Возможно, этим людям стоит нанять тебя, чтобы ты писала для них".
Он говорил так, словно хотел сделать комплимент. Она нашла на столе еще несколько широких полос, а затем – встроенный в боковую стенку стола ящик, ручка которого не была запылена. Она открыла его и обнаружила еще одну рамку для печати, уже с текстом.
"Мы должны идти первыми – ты что-нибудь нашла?"
"Еще одна пластинка". Она провела большим пальцем по надписи; она осталась чистой. "Еще не использовалась, или они очень хорошо ее протерли".
Рук приблизился, но не настолько близко, чтобы она смогла разобрать перевернутую надпись в свете его камня. "А вот это мне было бы интересно почитать. Что мне предложить, Шорса Аренза?" Он поднял руку и тихонько рассмеялся. "Я понимаю, что перчатки – обычная валюта, но боюсь, что эти – реликвия".
Рен старалась не смотреть. Неужели он предлагал ей какую-то сделку в обмен на перчатки?
Несколько ответов пытались вырваться на свободу. Я хочу знать, не Варго ли ты, играющий со мной, как кошка с трехногой мышью. Я хочу знать что-то, что даст мне власть над тобой, как ты имеешь власть надо мной.
Но ни того, ни другого ей не хотелось больше всего.
Губы ее были сухими. Она смочила их и сказала: "Я хочу знать, что ты сделаешь со мной. С тем, что ты знаешь".
Рука Рука скрылась в тени его капюшона и потерла челюсть. "Ты имеешь в виду, разоблачу ли я тебя. Нет. Немного лицемерно с моей стороны раскрывать чужие тайны, не находишь? Если дворяне настолько глупы, чтобы принять тебя, это их проблема".
По ее телу пробежала дрожь, но не от страха, а от удивления. " Ты… Но…"
Каждый инстинкт, закаленный улицей, говорил: "Но то, что ты знаешь, – это оружие. Он может использовать его, чтобы управлять ею".
Но, похоже, он этого не сделает.
Он вздохнул. "Слушай… как мне тебя называть?"
Вопрос прозвучал глубже, чем следовало. Как бы она ни была накрашена и одета, как Рената или Аренза, она носила маску, глядя на мир; видели ее только Тесс и Седж. Но Рэйвен разрушил все эти маски, когда устроил засаду на кухне, открыв истинное лицо, скрывавшееся под ложью.
Оставался только один ответ. "Рен".
"Рен. Твое дело – твое собственное. Я не думаю, что это ты вызвала Ночь Ада, и ты работаешь против Индестора. Так что можешь перестать прижиматься к этому столу, как будто хочешь проползти под ним для безопасности. Я не буду доносить на тебя или использовать это против тебя. Договорились?" Он сплюнул в перчатку и протянул руку.
Она держалась за стол, а мир вокруг плясал, детали переходили в новые положения. Шарф, полный ножей. Сообщение, вызывающее ее в Шамбли. Оставленное открытым окно. Если бы я хотел только отвлечься, я бы не приглашал тебя.
Рук не шантажировал ее. Он заглаживал вину за ту ночь на кухне.
Рен сплюнула в собственную ладонь и взяла его руку. Кожа его перчатки обхватила ее ладонь; она почувствовала силу его хватки и ответила ему тем же. "Договорились".
"Хорошо". Свет на его запястье показал кривую улыбку, когда он повернул шею, чтобы посмотреть на табличку, наполовину скрытую за ее спиной. "Теперь, может быть, поделишься?"
Она вытерла руку и взяла табличку, держа ее осторожно, чтобы дрожь в руках не заставила ее уронить. Читать перевернутый текст было достаточно сложно, учитывая, насколько хорошо она знает врасценский язык; голова кружилась от облегчения, не помогал и рук, прислонившийся к ней. Она успела прочесть всего несколько строк, когда он заговорил.
"Это не просто попытка избежать амфитеатра. Они требуют встречи в Чартерхаусе". Его выдох взъерошил волосы возле ее уха. "Многовато врасценцев в зале, переполненном вигилами".
Рен нашла дату, которая стояла на одной строчке. "Тридцать пятое число Киприлуна. Через пять дней. Если они скажут людям слишком заранее, Вигил попытается остановить их; должно быть, они приберегли это для более близкого дня".
Палец Рука проследил за строчками обратного текста. "Что может быть лучше для организации резни, чем сначала устроить протест?"
А что может быть лучше для того, чтобы протест выглядел законным, чем если бы его организовали те, кто ненавидит Синкерата?
"Но…"
Стук сапог по булыжникам на улице прервал ее, прежде чем она успела рассказать ему, что Идуша сказала о Меззане. Рук быстро заговорил. " Положи его на место. В окно." Он встал между Рен и дверным проемом. "Я отвлеку его".
Не раздумывая, она положила рамочку обратно в ящик и закрыла его там же, где и нашла. Затем она подбежала к окну, уперлась одной ногой в стену, чтобы подтянуться и зацепиться за раму. Еще две пуговицы оторвались, когда она продиралась сквозь раму; скорость была важнее осторожности, и она ушиблась, упав на землю.
Изнутри заброшенного магазина послышались крики, смех, потасовка и треск ломающегося дерева; потом она оказалась слишком далеко, чтобы услышать что-то еще.
Исла Пришта, Вестбридж: Киприлун 30
Тесс поклялась, что не будет спать, пока Рен не вернется после встречи с Руком, но когда Рен открыла дверь на кухню, то обнаружила сестру, свернувшуюся калачиком на новом матрасе, тихо и ровно дышащую во сне. Выпавшие из ее пальцев иголка и ткань свидетельствовали о ее решимости, однако огонь еще не прогорел, и она не могла заснуть давно.
Рен осторожно убрала иглу, прежде чем Тесс успела на нее скатиться. Матрас занимал неудобную часть пола в кухне, но они решили, что это лучше, чем обогревать одну из спален наверху, тем более что у них не было подходящего постельного белья. Она натянула на Тесс одеяло, зажгла свечу на очаге, затем собрала вещи и поднялась наверх.
Но не в гостиную – это была слишком уж большая "территория" Ренаты. Вместо этого она прошла в неиспользуемую столовую этажом выше и откинула скатерть на столе, освободив уголок, где можно было работать.
Рената медленно выдохнула и сосредоточилась, держа в руках колоду, а в голове – Рука: Вихрь в черном одеянии в Лейсвотере, его насмешливый голос требует ее перчатку в качестве неустойки. Сверкающий клинок в темноте кабинета Меттора, а затем теплое тело за ее спиной в потайном шкафу – напоминание о реальном человеке, скрывающемся под тенью. Засада на кухне, его гнев, доведший ее до грани срыва, но затем сменившийся терпением и даже добротой. Шарф с ножами и приглашение помочь ему.
Нить в темноте, когда все было потеряно. Рука, протянувшаяся вниз, чтобы отвести ее от смерти.
Башня. Загадка, завернутая в плащ, который она отчаянно хотела сорвать – чтобы разоблачить его, как он поступил с ней. Не раскрыть его перед другими, а просто узнать. Чтобы восстановить некое равновесие между ними, чтобы не верить ему на слово.
Руки Рен начали двигаться. Тасовала карты, сниамла их, шептала губами молитвы, которым Иврина научила ее много лет назад. Молитвы, к которым она не прибегала после смерти матери, разве что в кошмарном сне. Но узор был священным, и если она хотела, чтобы боги и предки клана даровали ей свое благословение, она должна была проявить к ним уважение.
При свете свечи она выложила узор Рука, затем перевернула нижний ряд карт.
пепел придавал ее мыслям ужасающую ясность, извращенную версию того, что преследовали некоторые Шорсы, накачивая себя ажами. Это было другое. Узор не был вопросом предсказуемости, это была интуиция, чувство связи между вещами. В тишине своего сознания Рен чувствовала, как гудят нити: прядутся для "Прыжка к солнцу", плетутся для "Смеющегося ворона", снимаются для "Неукротимого тростника".
Она надеялась, что узор покажет ей человека, скрывающегося под капюшоном, но пока что нет – это был узор для самого Рука.
В этом было нечто большее, чем просто маскировка; Рук был чем-то большим, чем мужчины и женщины, носившие это имя. Кто-то сделал это, пошел на огромный риск, чтобы создать Рука. И это удалось… хотя и не без потерь. Сломанные стебли у ног фигуры в "Тростнике несломленном" говорили Рен о том, что не один Рук умер за то бремя, которое он нес. Роль была больше, чем у одного человека, и делала тех, кто ее носил, сильнее, чем они могли бы быть в противном случае; скрытие капюшоном было лишь малой частью того, что маскировка делала для тех, кто ее носил. Она не делала их неуязвимыми.
Неправда, что никто и никогда не раскрывал личность Рука. В "Смеющемся вороне" были изображены две птицы, и эта роль должна была как-то передаваться. Но носители хранили тайну не только потому, что хотели этого. Сам Рук, чем бы он ни был – призраком, духом, чем-то уникальным, – побуждал их к молчанию. И это тоже требовало своего.
Переходим к его настоящему, хорошему и плохому, а также к тому, что было…
Боль пронзила череп, когда она перевернула среднюю карту, и зрение Рен затуманилось. Она попыталась прищуриться, чтобы заставить глаза сфокусироваться, но не могла разобрать ни изображения, ни слов, и боль усиливалась, пока она наконец не захлопнула карту и не села, задыхаясь.
Идиотка.
Конечно, что-то защищало Рука от раскрытия его личности. В своей самонадеянности она думала, что ее дара будет достаточно, чтобы преодолеть это.
Она сосредоточилась на дыхании, чтобы приглушить пульсацию в глазах и вернуть себе ясность, ту неподвижность, в которой она могла ощутить нити узора. Рен взглянула на обратную сторону карты, размышляя, сможет ли она опознать ее по небольшим следам износа, накопившимся за долгие годы. Или можно порыться в остальной колоде и посмотреть, чего там нет.
Нет. Она уже достаточно натерпелась опасностей. Башня сохранит свою тайну.
Но бросать начатое на полпути – плохая примета, а две другие карты в текущем ряду не мешали, когда она смотрела на них. Книга, отброшенная фигурой на "Десяти монетах", напомнила ей о типографской рамке, которую она нашла в ящике. Щедрость. Рук скрывал свою личность, но это не означало, что у него никогда не было союзников. То, что он сделал сегодня ночью, работая с ней… это было хорошо, даже если это не продлится долго.
На другой стороне перевернутой карты лежала Маска шутов.
Эта карта занимала ту же позицию в раскладе Меттора. Как и ему, Руку не хватало какой-то важной информации. Для Меттора такой информацией была сама Рен: женщина, зачатая в ночь Великого Сна, и все, что ему было нужно. В данном случае это было не так… но она чувствовала какую-то связь, слишком слабую, чтобы понять ее. Что-то опасное. Что-то, выходящее за пределы нынешнего рука, за пределы тех, кто пришел раньше, и тех, кто придет позже.
Если бы она могла видеть центральную карту, она бы смогла это определить. А так у нее не было другого выбора, кроме как идти дальше.
Маска червей всегда была ее самой нелюбимой картой, еще задолго до болезни, убившей ее мать. Корявые существа, составляющие ее форму, вызывали у нее отвращение и преследовали ее в детских кошмарах. Теперь она чувствовала, как они извиваются в Надежре – яд, разъедающий город.
Не новый яд, ибо он был в будущем. Нет, ее положение в центре линии – той, что не была ни хорошей, ни плохой, а иногда и той, и другой – подсказывало ей, что что-то в ней должно измениться. Это было связано с тем, почему Рук вообще существует. Все знали его как врага дворянства, обреченного на провал, но это было не просто так. У него была цель, миссия. Бороться с этим ядом, чем бы он ни был. И когда он изменился…
Справа от него – "Янтарь Адаманта", слева – "Обещание Жемчужины". Шанс выполнить обязательство или риск труда без награды. Если все пойдет хорошо, Рук выполнит свое поручение – наконец-то упокоит то, что послужило толчком к созданию Вне закона Надежры.
Но если этого не произойдет, то все поколения Рука окажутся в проигрыше. Они сражались в тени, против дворянства и Синкерата, и люди никогда не узнали бы их имен и того, чем они пожертвовали. И все это было бы напрасно.
Рен прочитала заключительную молитву и собрала карты в колоду. Она семь раз перетасовала колоду, чтобы скрыть карту, которую судьба не хотела видеть. Потом она сидела, положив голову на руки, массируя виски и чувствуя себя так, словно кто-то пропустил ее мозг через мясорубку.
Расклад не сказал ей того, что она хотела знать больше всего: кто такой Рук.
Но по-своему он сказал ей то, что она должна была знать. До тех пор, пока она не станет врагом Рука, у него не будет причин предавать ее. А учитывая то, что она увидела – далеко не все, о чем говорилось в легендах, – возможно, она даже сможет ему помочь.
Слабый скрип возвестил о том, что Тесс проснулась; через мгновение в дверном проеме появилась ее сестра – глаза блестят, кудри разлетаются во все стороны. "Что ты делаешь?"
Через окно Рен видела, как поднимается острый полумесяц Паумиллиса. Уже почти рассвело. Как долго она блуждала в хитросплетениях узора?
"Получаю ответы", – сказала она, поднимая карты. " Пойдем на кухню, и я расскажу тебе, что знаю".
ЧАСТЬ IV
19
Сердце Лабиринта
Исла-Пришта и Исла Трементис: Киприлун 31
На следующее утро, в нечестивый час второго солнца, в дверь позвонил гонец с посланием от Танакис. Она полагала, что нашла способ проверить утверждение Ренаты о проклятии, и хотела проверить всех, кто хоть как-то связан с домом Трементис, чтобы выяснить, насколько далеко простирается его несчастье. С этой целью она вызвала Ренату в поместье Трементис – место, куда Рената хотела попасть в последнюю очередь.
"А что с Джуной?" спросила Тесс, прикусив губу. "Как ты думаешь, она что-нибудь сказала?"
"Кто знает", – мрачно ответила Рен. "Полагаю, я это узнаю".
По крайней мере, Колбрин обращался с ней не иначе, чем обычно, если не считать того, что он привел их с Тесс в бальный зал, а не в гостиную или кабинет. К счастью, большой нуминат, который Танакис начертила мелом на полированном полу, помог Рен отвлечься от воспоминаний о Леато, которые преследовали ее здесь. Астролог была занята изучением своей работы, за ней наблюдали слуги, стоявшие в стороне и что-то бормотавшие. Что касается Джуны…
Девушка замешкалась при виде Ренаты, затем расправила плечи и подошла. "Я ничего не сказала, – пробормотала она. "Маме не нужен еще один шок. Так что лучше зови меня Джуной, а я буду звать тебя Ренатой".
Напряжение Рен немного спало. Она размышляла над тем, как выпутаться из этой ситуации: ей не хотелось обидеть Джуну своей привычной фамильярностью, но и не хотелось, чтобы Донайя удивилась, почему она вернулась к формальному обращению. В ее планы входило вообще не употреблять имя Джуны.
"Спасибо", – сказала она. "И… спасибо за вещи, которые ты прислала".
К щекам Джуны прилила краска, и, конечно же, в этот момент Танакис обратила внимание на окружающий мир. "Альта Джуна, с тобой все в порядке?"
Прижав пальцы к покрасневшей коже, Джуна кивнула. "Я просто нервничаю. Я… Я ведь не сгорю дотла, когда войду туда?"
Ее вопрос заставил всех замолчать. С момента кремации Леато в Нинатиуме прошло менее двух недель.
Рената прочистила горло. "Я пойду первой. Если только Меда Фьенола не требует, чтобы мы шли в определенном порядке?"
"Хм? Нет, это приемлемо. Встаньте здесь". Танакис постучала пальцем по центру vesica piscis на солнечной стороне спирали. Затем она достала из кармана плаща маленькие ножницы. "И мне понадобится локон ваших волос".
"Сейчас же!" огрызнулась Тесс, прежде чем Танакис успела поднести ножницы к Ренате. "Я сделаю это, если вы не возражаете". Всегда вооруженная своим собственным набором для починки, Тесс аккуратно распустила локон, перевязала его ленточкой, обрезала и передала срез Танакис.
Участие в нуминатском ритуале оказалось на удивление скучным. Все, что делала Рената, – это стояла там, где указала Танакис, пока астролог перекладывала локон ее волос в другое место, затем устанавливала фокус и замыкала нуминатский круг. По крайней мере, во время примерки платья мне приходится время от времени поворачиваться и поднимать руки.
