Текст книги "Маска Зеркал (ЛП)"

Автор книги: М. А. Каррик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 41 страниц)

Annotation

По городу снов ползут кошмары…

Рената Виродакс – мошенница, приехавшая в сверкающий город Надежору – город снов – с одной целью: обманом попасть в знатный дом и обеспечить свое состояние и будущее своей сестры.

Но, оказавшись втянутой в элитный мир Дома Тренментис, она понимает, что ее маскарад – лишь один из многих, окружающих ее. А когда развращенная магия начинает прокладывать себе путь через Надежру, ядовитая вражда аристократов и теневые опасности нищей глубинки становятся все более запутанными – и в центре их оказывается Рен.

МАСКА ЗЕРКАЛА

Пролог

ЧАСТЬ I

1

2

3

4

5

6

ЧАСТЬ II

7

8

9

10

11

12

ЧАСТЬ III

13

14

15

16

17

18

ЧАСТЬ IV

19

20

21

22

23

24

Благодарности

Драматургические личности

Глоссарий

МАСКА ЗЕРКАЛА

ЛАДЬЯ И РОЗА: КНИГА ПЕРВАЯ

М.А. КАРРИК

ПЕРЕВОД КОЛЫЖИХИН А. AKA KOLYZH (АВГУСТ'2023)

Пролог

В ночлежном доме было много разновидностей тишины. Была тишина сна, когда дети укладывались плечом к плечу на нитяных коврах в разных комнатах, и только редкий храп или шорох нарушал тишину. Была тишина дневная, когда дом был почти безлюден; тогда это были уже не дети, а Пальчики, которых посылали ощипать как можно больше птиц и не возвращались домой, пока не получали сумочки, веера, платки и многое другое в награду за свои старания.

Затем наступила тишина страха.

Все знали, что произошло. Ондракья позаботилась об этом: На случай, если бы они не заметили криков, она протащила тело Седжа мимо всех, окровавленное и разбитое, а Симлин потащил за собой Рен с пустыми глазами. Когда через некоторое время они вернулись, испачканные руки Ондракьи были пусты, а сама она стояла в заплесневелом парадном зале ночлежного дома, а остальные Пальцы наблюдали за ней из дверных проемов и с обломанных перил лестницы.

"В следующий раз, – сказала Ондракья Рену тем низким, приятным голосом, которого они все до ужаса боялись, – я ударю вас куда-нибудь помягче". И ее взгляд с безошибочной злобой устремился на Тесс.

Симлин отпустила Рен, Ондракья поднялась наверх, и после этого в ночлежке воцарилась тишина. Даже половицы не скрипели, потому что Пальцы находили места, где можно было сгрудиться, и оставались там.

Седж был не первым. Говорили, что Ондракья время от времени выбирает кого-нибудь наугад, чтобы остальные не мешали. Она была лидером их узла, и это было ее право – вычеркнуть кого-то из него.

Но все знали, что в этот раз выбор не был случайным. Рен облажалась, и Седж за это поплатился.

Потому что Рен была слишком ценна, чтобы тратить его впустую.

Три таких дня. Три дня ужаса и тишины, никто не был уверен, что нрав Ондракьи улегся, Рен и Тесс цеплялись друг за друга, а остальные держались в стороне.

На третий день Рен велели принести Ондракье чай.

Она несла его вверх по лестнице осторожными руками и с грацией, которой не могли похвастаться большинство Пальцев. Ее шаги были настолько плавными, что когда она опустилась на колени и протянула чашку Ондракье, ее внутренние стенки были еще сухими, а чай – спокойным, как зеркало.

Ондракья не сразу взяла чашку. Ее рука скользнула по амулету из узловатого шнура на запястье Рен, затем по ее голове, лакированные ногти расчесывали густые темные волосы, словно она гладила кошку. "Маленькая Рени, – прошептала она. "Ты умная… но недостаточно умная. Поэтому тебе нужна я".

"Да, Ондракья", – прошептала Рен.

В комнате было пусто, кроме них двоих. Не было и Пальцев, присевших на ковер, чтобы посмотреть на выступление Ондракьи. Только Рен и испачканные доски пола в углу, где умер Седж.

"Разве я не пыталась научить тебя?" сказала Ондракья. "Я вижу в тебе столько надежд, в твоем милом личике. Ты лучше других, когда-нибудь ты сможешь стать такой же хорошей, как я. Но только если ты будешь слушать и слушаться и перестанешь пытаться что-то скрывать от меня".

Она впилась ногтями в кожу. Рен подняла подбородок и встретила взгляд Ондракьи сухими глазами. "Я понимаю. Я больше никогда не буду пытаться что-то от тебя скрывать".

"Хорошая девочка". Ондракья взяла чай и отпила.

Часы проходили с мучительной медлительностью. Вторая земля. Третья земля. Четвертая. Большинство Пальцев спали, за исключением тех, кто вышел на ночную работу.

Рен и Тесс не выходили и не спали. Они сидели под лестницей, прислушиваясь, и рука Рен крепко сжимала амулет на запястье. "Пожалуйста, – взмолилась Тесс, – мы можем просто…"

"Нет. Пока нет".

Голос Рен не дрогнул, но внутри она дрожала, как мизинец при первом подъеме. Что, если ничего не получится?

Она знала, что они должны бежать. Если они этого не сделают, то могут упустить свой шанс. Когда люди узнают, что она сделала, в Надезре не найдется ни одной улицы, где бы ей дали убежище.

Но она осталась ради Седжа.

Скрип в коридоре наверху заставил Тесс вздрогнуть. На лестнице послышались шаги – это Симлин завернул за угол. Увидев их в алькове, он резко остановился. "Вот вы где", – сказал он, как будто искал их уже целый час. "Наверх. Ты нужна Ондракье".

Рен вылезла наружу, не сводя глаз с Симлина. В свои тринадцать лет он был не так велик, как Седж, но гораздо более злобен. "Зачем?"

"Не знаю. Не спрашивал." Затем, прежде чем Рен успела начать подниматься по лестнице: "Она сказала, что вы обе".

В следующий раз я ударю тебя куда-нибудь помягче.

Им надо было бежать. Но поскольку Симлин стоял на расстоянии вытянутой руки, надежды не было. Он вытащил Тесс из алькова, не обращая внимания на ее хныканье, и толкнул их обоих к лестнице.

Огонь в гостиной догорал, и тени тесно прижимались к потолку и стенам. Большое кресло Ондракьи было повернуто спинкой к двери, так что им пришлось обойти его кругом, чтобы оказаться лицом к лицу.

Ондракья была воплощением элегантности Лейсвотера. Несмотря на поздний час, она переоделась в богатое платье, накидку в стиле Лиганти поверх нижнего платья из тонкого льна – платье, которое Рен сама украла с бельевой веревки. Ее волосы были уложены в прическу, а высокая спинка кресла, возвышавшаяся позади нее, делала ее похожей на одну из Синкератов на их тронах.

Еще несколько часов назад она гладила Рен и расхваливала ее умения. Но Рен увидела убийственный блеск в глазах Ондракьи и поняла, что этого больше не повторится.

"Коварная маленькая сучка", – прошипела Ондракья. "Это твоя месть за тот кусок мусора, который я выбросила? Подсыпала что-то в мой чай? Надо было всадить мне нож в спину, но на это у тебя кишка тонка. Хуже предателя может быть только бесхребетный".

Рен стояла как парализованная, а Тесс прижалась сзади. Она влила в себя столько экстракта лугового шафрана, сколько могла себе позволить, заплатив аптекарю монетой, которая должна была помочь ей, Тесс и Седжу навсегда покинуть Ондракью. Это должно было сработать.

"Я заставлю тебя заплатить", – пообещала Ондракья, и голос ее был холоден от яда. "Но на этот раз все будет не так быстро. Все узнают, что ты предала свой узел. Они будут держать тебя, пока я буду заниматься твоей младшей сестрой. Я буду держать ее в живых несколько дней, а ты должна будешь следить за каждым…"

Она поднималась, нависая над Рен, как какой-то первобытный демон, но в середине угрозы она попятилась. Одна рука была прижата к животу, а затем, без всякого предупреждения, ее вырвало на ковер.

Когда она подняла голову, Рен увидела то, что скрывала тень от кресла. Блеск в глазах Ондракьи был не просто яростью, а лихорадкой. Ее лицо было болезненно бледным, а кожа покрыта холодным потом.

Яд подействовал. И его действие еще не закончилось.

Рен отшатнулась назад, когда Ондракья потянулась к ней. Женщина, связавшая Пальцы в кулак, споткнулась и опустилась на одно колено. Быстрая, как змея, Рен ударила ее ногой в лицо, и Ондракья упала назад.

"Это тебе за Седжа, – прошипела Рен и бросилась топтать нежный живот Ондракьи. Женщину снова вырвало, но она не растерялась и схватилась за ногу Рен. Рен вывернулась, и Ондракья, задыхаясь, схватилась за горло.

Дернув за амулет на запястье Рен, она разорвала шнур и швырнула его в женщину. Мгновением позже за ней последовала Тесс. Так быстро они перестали быть Пальцами.

Ондракья снова протянула руку, и Рен надавила на ее запястье, щелкнув костью. Она бы продолжила, но Тесс схватила Рен за руку и потащила к двери. "Она уже мертва. Пойдем, или мы тоже…"

"Вернись!" зарычала Ондракья, но ее голос упал до хриплого вздоха. "Я заставлю тебя заплатить…"

Ее слова растворились в очередном приступе рвоты. Рен, наконец, сорвалась с места, распахнула дверь и налетела на Симлина с другой стороны, сбив его с ног, прежде чем он успел среагировать. Затем спустился по лестнице в нишу, где под расшатанной половицей скрывались две сумки, в которых было все, что им принадлежало. Рен взяла одну сумку, бросила другую Тесс, и они вышли из ночлежки на узкие вонючие улочки Лейсуотера, оставив позади умирающую Ондракью, Пальцы и прошлое.

ЧАСТЬ I

1

Маска Зеркал

Остров Трементис, Жемчужины: Суйлун 1

После пятнадцати лет работы с хартиями дома Трементис Донайя Трементис знала, что сделка, которая выглядит слишком хорошей, чтобы быть правдой, скорее всего, таковой и является. Предложение, которое сейчас лежало на ее столе, выходило за пределы разумного.

"Он мог бы хотя бы попытаться придать ему законный вид", – пробормотала она. Неужели Меттор Индестор считает ее полной дурой?

Он считает тебя отчаянной. И он прав.

Она зарылась пальцами ног в чулках под огромный ком гончей, спавшей под ее столом, и прижала холодные пальцы к бровям. Она сняла перчатки, чтобы не испачкать чернила, и оставила очаг в кабинете незажженным, чтобы сэкономить на топливе. Кроме Тефтеля, единственным источником тепла были свечи из пчелиного воска – на них она не экономила, если не хотела потерять оставшееся зрение.

Поправив очки, она еще раз просмотрела предложение, делая злобные пометки между строк.

Она помнила времена, когда дом Трементис был столь же могущественным, как и семья Индесторов. Им принадлежало место в Синкерате, совете из пяти человек, управлявшем Надежрой, и хартии, позволявшие им вести торговлю, нанимать наемников, управлять гильдиями. Все виды богатства, власти и престижа в Надежре принадлежали им. Теперь же, несмотря на все усилия Донайи и ее покойного мужа, дело дошло до этого: она хваталась за одну торговую хартию Сумеречной дороги, словно могла выжать из этого камня достаточно крови, чтобы расплатиться со всеми долгами Трементиса.

Долги, почти полностью принадлежащие Меттору Индестору.

"И ты думаешь, что я доверю свой караван охранникам, которых ты обеспечишь?" – прорычала она на это предложение, и кончик ее пера впился в бумагу достаточно сильно, чтобы порвать ее. "Ха! А кто будет его от них охранять? Будут ли они вообще ждать разбойников или просто сами разграбят повозки?"

В результате Донайя получит убытки, стаю разгневанных инвесторов и долги, которые она уже не сможет покрыть. А потом Меттор налетит, как один из его проклятых ястребов, и проглотит все, что осталось от дома Трементис.

Но как бы она ни старалась, другого выхода она не видела. Она не могла отправить караван без охраны – врасценские разбойники вызывали законное беспокойство, – но семья Индесторов занимала место Керулета в Синкерате, что давало Меттору власть над военными и наемными делами. Никто не стал бы рисковать, сотрудничая с домом, на который Индестор затаил злобу, – не в том случае, если бы это означало потерю хартии или еще что похуже.

Голова Тефтеля приподнялась с неожиданным воем. Через мгновение в дверь кабинета постучали, и на пороге появился мажордом Донайи. Колбрин знал, что лучше не прерывать ее, когда она занята делом, а значит, считал это вмешательство важным.

Он поклонился и протянул ей карточку. "Альта Рената Виродакс?" спросила Донайя, отпихивая мокрое рыло Тефтеля с коленей, когда тот обнюхал карточку. Она перевернула ее, как будто на обратной стороне можно было найти какую-то подсказку о цели визита. Вираудакс не был местным дворянским домом. Какой-то путешественник в Надежру?

"Молодая женщина, Эра Трементис", – сказал ее мажордом. "Хорошо воспитана. Хорошо одета. Она сказала, что это касается важного частного дела".

Карточка упала на пол. Обязанности главы Дома Трементис не позволяли Донайе вести светскую жизнь, но то же самое нельзя было сказать о ее сыне, а в последнее время Леато все больше и больше походил на своего отца. Нинат, что с него взять – если ее сын влез в азартные игры с приезжим иностранцем…

Колбрин достал карточку, пока ее не успела съесть собака, и протянул ей обратно. "Мне сказать ей, что вас нет дома?"

"Нет. Проводите ее". Если погружение ее сына в нечистоплотную среду Надежры привело к неприятностям, она, по крайней мере, исправит его ошибки, прежде чем вздернуть его на дыбу.

Каким-то образом. На деньги, которых у нее не было.

Она могла бы начать с того, чтобы не проводить встречу в промерзшем кабинете. "Подождите", – сказала она, прежде чем Колбрин успел уйти. ""Проведи ее в салон. И принеси чай".

Донайя очистила перо от чернил и предприняла тщетную попытку смахнуть ощетинившуюся собачью шерсть, покрывавшую ее сюртук. Бросив эту затею, она натянула перчатки и расправила бумаги на столе, приходя в себя и собирая все вокруг. Взглянув на свою одежду – выцветший синий сюртук поверх брюк и домашней обуви, – она взвесила, насколько выгоднее переодеться, чем заставлять потенциальную проблему ждать.

В наше время все оценивается по стоимости, мрачно подумала она.

" Тефтелька. Стой", – скомандовала она, когда гончая уже готова была последовать за ней, и направилась прямо в салон.

Молодая женщина, ожидавшая ее там, не могла бы лучше вписаться в обстановку, если бы она это планировала. Ее розово-золотое платье и кремовый сюртук прекрасно гармонировали с персиковым шелком дивана и кресел, а густые локоны, ниспадающие на волосы, перекликались с богатой деревянной отделкой стен. Локон должен был выглядеть как случайность, случайно выбившаяся прядь, но все остальное в облике гостьи было настолько элегантным, что это явно было продуманным штрихом стиля.

Она изучала ряд книг на застекленной полке. Когда Донайя закрыла дверь, она повернулась и низко наклонилась. " Эра Трэментис. Спасибо, что приняли меня".

Ее реверанс был таким же сетеринским, как и ее отточенный акцент, одна рука изящно взметнулась к противоположному плечу. При виде ее у Донаи зародились опасения. Почти ровесница сына, красивая, как портрет Крекьясто, с тонкими чертами лица и безупречной кожей. Легко представить себе Леато, потерявшего голову за игрой в карты с такой девушкой. И ее наряд ничуть не успокаивал опасения Донайи – богато расшитая парча, рукава изящно ниспадают из шелка. Это был человек, который мог позволить себе сделать ставку и проиграть целое состояние.

Такой человек скорее простит или забудет долг, чем придет за ним… если только долг не был предназначен для чего-то другого.

"Альта Рената. Надеюсь, вы простите мою неформальность". Она провела рукой по своему простому одеянию. "Я не ожидала гостей, но мне показалось, что ваше дело не терпит отлагательств. Прошу вас, присаживайтесь".

Молодая женщина опустилась в кресло так же легко, как туман на реке. Видя ее, можно было понять, почему жители Надежры смотрят на Сетерис как на источник всего стильного и элегантного. Мода родилась в Сетерисе. К тому времени, когда она перекочевала на юг, в протекторат Сетериса, Сесте Лиганте, а затем еще дальше на юг, за море, в Надежру, она стала старой и несвежей, и Сетерис пошел дальше.

Большинство сетеринских гостей вели себя так, словно Надежра была не более чем захолустным колониальным плацдармом Сесте Лиганте на Врасценском континенте, и, лишь ступив на ее улицы, можно было испачкаться в грязи реки Дежеры. Но деликатность Ренаты выглядела как нерешительность, а не как снисходительность. Она сказала: "Не срочно, нет… Я прошу прощения, если у меня сложилось такое впечатление. Признаться, я даже не знаю, как начать этот разговор".

Она сделала паузу, лесные глаза внимательно изучали лицо Донайи. "Вы не узнаете мою фамилию, не так ли?"

Это прозвучало зловеще. Сетерис мог находиться по ту сторону моря, но по-настоящему могущественные семьи могли влиять на торговлю в любой точке известного мира. Если бы Дом Трементис каким-то образом пересекся с одной из них…

Донайя не скрывала страха ни на лице, ни в голосе. "Боюсь, я не так часто имела дело с великими домами Сетериса".

Из девушки вырвался тихий вздох. "Как я и предполагала. Я думала, что она хотя бы раз написала вам, но, видимо, нет. Я… дочь Летилии".

Она могла бы объявить, что происходит от самой врасценской богини Ажерайс, и это не застало бы Донайю врасплох.

Неверие сменилось облегчением и опасением: не кредитор, не обиженная дочь чужой державы. Семья – в некотором роде.

Теряясь в догадках, Донайя оглядела сидящую напротив нее молодую женщину. Прямая спина, прямые плечи, прямая шея и такой же тонкий, узкий нос, благодаря которому все в Надежре называли Летилию Трементис великой красавицей своего времени.

Да, она могла быть дочерью Летилии. Племянница Донайи по замужеству.

"Летилия никогда не писала после своего отъезда". Это было единственным проявлением заботы о семье со стороны избалованной девчонки. Первые несколько лет они каждый день ждали от нее письма с сообщением о том, что она застряла в Сетерисе, умоляя о помощи. Но больше от нее ничего не было слышно.

Ужас впился в кости Донайи. "Летилия здесь?"

Дверь распахнулась, и на одно ужасное мгновение Донайя ожидала, что внутрь ворвется знакомый шквал мелочности и привилегий. Но это был всего лишь Колбрин, несущий поднос. К своему ужасу, Донайя увидела на нем два чайника: один – короткий и округлый, для чая, другой – более высокий. Конечно: Он услышал сетеринский акцент их гостя и, естественно, решил, что Донайя захочет подать и кофе.

Мы еще не настолько опустились, чтобы я не могла позволить себе должного гостеприимства. Но голос Донайи был по-прежнему резок, когда он поставил поднос между ними двумя. "Спасибо, Колбрин. Это все".

"Нет", – сказала Рената, когда мажордом поклонился и удалился. "Нет, матушка счастливо живет в Сетерисе".

Похоже, удача не совсем покинула дом Трементис. "Чаю?" спросила Донайя, немного запыхавшись от облегчения. "Или вы предпочитаете кофе?"

"Кофе, спасибо". Рената изящной рукой приняла чашку с блюдцем. Все в ней было изящно – но не искусственная, вынужденная элегантность, которую, как помнила Донайя, так усердно тренировала Летилия.

Рената отпила кофе и издала небольшой благодарный звук. "Признаться, я сомневалась, смогу ли я вообще найти здесь кофе".

Ах. Это было эхо Летилии, маленькая усмешка, которая приняла то, что должно было быть комплиментом, и превратила его в оскорбление.

У нас деревянные полы и стулья со спинками. Донайя проглотила язвительный ответ. Но горький вкус во рту подтолкнул ее к тому, чтобы налить себе кофе, хотя ей это и не нравилось. Она не позволила этой девушке заставить ее чувствовать себя дельта-рустиком только потому, что Донайя всю жизнь прожила в Надежре.

"Значит, вы здесь, а Летилии нет. Могу я спросить, почему?"

Девушка опустила подбородок и повернула кофейную чашку так, словно ее точное положение на блюдце было жизненно важно. "Я несколько дней думала, как лучше к вам подойти, но…" В ее смехе промелькнула нервозность. "Невозможно сказать об этом, не признавшись, что я дочь Летилии… И все же, признавшись в этом, я понимаю, что уже встала не с той ноги. Но все равно ничего не поделаешь".

Рената вдохнула, как человек, готовящийся к бою, затем встретила взгляд Донайи. "Я здесь для того, чтобы узнать, смогу ли я примирить свою мать с ее семьей".

Донайе потребовалось все самообладание, чтобы не рассмеяться. Примирить? Она бы скорее примирилась с наркотиками, которые в последние годы жизни ее мужа Джанко лишили его здравого смысла. Если верить мрачным высказываниям Джанко, Летилия сделала для разрушения дома Трементис не меньше, чем Ажа.

К счастью, обычай и закон предлагали ей более беспристрастный ответ. "Летилия не принадлежит к этой семье. Отец моего мужа вычеркнул ее имя из нашего реестра после того, как она уехала".

По крайней мере, Рената была достаточно умна, чтобы не удивляться. "Я вряд ли могу винить своего свекра", – сказала она. "Я знаю только версию моей матери, но я знаю и ее. Я могу предположить, какую роль она сыграла в этой разлуке".

Донайя могла только представить, какой яд содержала версия Летилии. "Это больше, чем просто отчуждение", – резко сказала она, поднимаясь на ноги. "Мне жаль, что вы напрасно пересекли море, но боюсь, что то, о чем вы просите, невозможно. Даже если бы я верила, что ваша мать хочет помириться, а это не так, я не заинтересована в этом".

Коварный червячок внутри нее прошептал: "Даже если бы это открывало новые возможности для бизнеса? Какой-то способ выбраться из ловушки Индестора?

Даже тогда. Донайя сожжет поместье Трементис дотла, прежде чем примет помощь из рук Летилии.

Дверь салона снова открылась. Но на этот раз вмешался не ее мажордом.

"Мама, Эглиадас пригласил меня поплавать по реке". Леато натягивал перчатки, словно ему не терпелось закончить одеваться, прежде чем покинуть свои покои. Но при виде гостьи он остановился – рука все еще была зажата в манжете.

Рената поднялась, как распустившийся бутон цветка, и Донайя тихо выругалась. Почему именно сегодня Леато решил проснуться раньше всех? Не то чтобы четвертое солнце было ранним по меркам других людей, но для него середина утра вполне могла быть рассветом.

Рефлекс заставил ее произнести эти слова вежливости, хотя ей хотелось только одного – поскорее увести девушку. "Леато, ты помнишь рассказы о своей тете Летилии? Это ее дочь, Альта Рената Виродакс из Сетериса. Альта Рената, мой сын и наследник, Леато Трементис".

Леато перехватил руку Ренаты, прежде чем она успела снова коснуться своего плеча, и поцеловал кончики пальцев в перчатке. Когда она увидела их вместе, сердце Донаи опустилось как камень. Она привыкла думать о своем сыне как о подростке-шалуне или о периодически возникающей головной боли. Но это был взрослый мужчина, красотой не уступающий Ренате: волосы цвета старинного золота, модно растрепанные на макушке; кожа цвета слоновой кости и точеные черты лица, отличительная черта дома Трементис; элегантный покрой жилета и приталенный фрак поверх него в платиновом переливе осенних трав дельты.

И оба они улыбались друг другу, словно в салоне только что взошло солнце.

"Дочь Летилии?" сказал Леато, высвобождая руку Ренаты, прежде чем это прикосновение стало неловким. "Я думал, она нас ненавидит".

Донайя подавила порыв укорить его. Это прозвучало бы так, будто она защищает Ренату, а этого ей хотелось меньше всего.

Девушка улыбнулась коротко и с сожалением. "Может быть, я и унаследовала ее нос, но я старалась не унаследовать все остальное".

"Вы имеете в виду, не ее характер? Я буду благодарить Катуса". Леато поморщился. "Прости, я не должен оскорблять твою мать…"

"Оскорбления не принимаются", – сухо сказала Рената. "Я уверена, что истории, которые ты знаешь о ней, ужасны, и не без оснований".

Под ними было течение реки, и они неслись вперед; Донайя должна была остановить их, пока они не ушли слишком далеко. Когда Леато спросил, что привело Ренату в город, Донайя набросилась на него, кляня светскую грацию. "Она просто…"

Но Рената заговорила с ней, гладкая, как шелк. "Я надеялась встретиться с твоими дедом и отцом. Глупо с моей стороны, правда; поскольку матушка не выходила на связь, я не знала, что они оба скончались, пока не приехала. А теперь я понимаю, что ее больше нет в реестре, так что между нами нет никакой связи – я просто чужак, вторгшийся в дом".

"О, вовсе нет!" Леато повернулся к матери за подтверждением.

Впервые Донайя почувствовала благодарность к Ренате. Леато никогда не знал Летилию, он даже не родился, когда она сбежала. Он слышал все эти истории, но, несомненно, по крайней мере, некоторые из них он считал преувеличением. Если бы Рената прямо сказала о примирении, он, вероятно, поддержал бы ее.

"Мы тронуты вашим визитом, – сказала Донайя, учтиво кивнув девушке. "Жаль только, что у остальных не было возможности познакомиться с вами".

"Ваш визит?" Леато насмешливо хмыкнул. "Нет, это не может быть все. Ты же моя двоюродная сестра, в конце концов – о, не по закону, я знаю. Но кровь здесь имеет большое значение".

"Мы надежранцы, Леато, а не врасценцы", – с упреком сказала Донайя, чтобы Рената не подумала, что их полностью поглотили дельта-пути.

Он продолжал, словно не слыша ее. " Моя давно потерянная кузина появляется из-за моря, приветствует нас несколько минут, а потом исчезает? Неприемлемо. Джуна даже не знакома с тобой – она моя младшая сестра. Почему бы тебе не пожить у нас несколько дней?"

Донайя не смогла сдержать приглушенного звука, вырвавшегося у нее. Как бы он ни старался не обращать на них внимания, Леато знал о финансовых проблемах дома Трементис. Гость в доме – последнее, что они могли себе позволить.

Но Рената возразила, слегка покачав головой. "Нет, нет, я не могу так навязываться. Однако я пробуду в Надежре некоторое время. Возможно, вы дадите мне возможность показать, что я не моя мать".

Несомненно, это была подготовка к примирению. Но хотя Рената была старше и держалась более уверенно, что-то в ее опущенном взгляде напомнило Донайе Джуну. Она легко могла представить себе, как Джуна разыскивает Летилию в Сетерисе с той же несбыточной мечтой.

Если дом Трементис сможет позволить себе морской переход, а они не смогут. И если бы Донайя позволила ей поехать, чего она не сделала бы. Но если такая невозможная ситуация случится… Она вздрогнула при мысли о том, что Летилия полностью отвергнет Джуну, отнесется к ней с такой холодной враждебностью, что вообще откажется видеть девушку.

Поэтому Донайя сказала как можно теплее: "Конечно, мы знаем, что ты не твоя мать. И ты не должна нести бремя ее прошлого". Она позволила улыбке расколоть маску. "Я уверена, что, судя по пляшущим на бровях моего сына мурашкам, он хотел бы узнать о вас больше, и я полагаю, что Джуна чувствовала бы то же самое".

"Спасибо", – сказала Рената, сделав реверанс. "Но не сейчас, я думаю. Приношу свои извинения, Алтан Леато". Ее слова заглушили его протест, прежде чем он успел его высказать, причем с безупречной формальностью. "Моя служанка намерена подогнать мне новое платье сегодня днем, и она заколотит меня булавками, если я опоздаю".

Это было настолько непохоже на Летилию, насколько это вообще возможно. Не заботой об одежде – Летилия была такой же, только с меньшим вкусом, – а изящным уходом, подчиняясь желанию Донайи выпроводить ее из дома.

Однако Леато все же удалось задать еще один вопрос. "Где мы можем с вами связаться?"

"На острове Пришта, улица Брелкоя, номер четыре", – сказала Рената. Донайя поджала губы. Для пребывания в течение нескольких недель, даже месяца или двух, вполне хватило бы гостиницы. Аренда дома свидетельствовала о том, что девушка собиралась остаться здесь надолго.

Но об этом мы поговорим позже. Донайя потянулась к звонку. "Колбрин проводит вас".

"Нет необходимости", – сказал Леато, протягивая Ренате руку. Когда она посмотрела на Донайю и не взяла ее, Леато сказал: "Мама, ты же не откажешь мне в нескольких минутах сплетен с моей новой кузиной?"

Это был Леато, который всегда просил прощения, а не разрешения. Но минутная улыбка Ренаты молчаливо обещала не поощрять его. Покорно кивнув Донайе, она приняла его сопровождение из комнаты.

Как только они ушли, Донайя позвонила Колбрину. "Я буду в своем кабинете. Прошу больше не отвлекать меня, если только не случится наводнение или пожар".

Колбрин поблагодарил ее, когда она поднялась наверх. Когда она вошла в комнату, Тефтель проснулся, поскуливая, зевнул и посмотрел на нее с надеждой, но тут же успокоился, поняв, что угощения не предвидится.

В комнате было прохладнее, чем когда она ее покидала, и темнее. Она подумала об изящных манерах и изысканной одежде Альты Ренаты. Конечно, дочь Летилии будет одета в такие новые вещи, которые еще не успели дойти из Сетериса в Надежру. Конечно, у нее будет достаточно богатства, чтобы снять дом в Вестбридже для себя одной и ни о чем не думать. Разве Джанко не говорил, что Летилия, уезжая, забирает с собой удачу дома Тренментис?

В порыве гнева Донайя разожгла очаг, и будь он проклят. Как только его тепло разлилось по кабинету, она вернулась к своему столу. Она снова зарылась пальцами ног под собаку, мысленно составляя свое послание, пока точила перо и наполняла чернильницу.

Дом Трементис, может, и погряз по уши в долгах и тонет, но у него все еще есть права, предоставленные ему хартией об облагораживании. И Донайя не была такой дурой, чтобы клюнуть на крючок, не осмотрев его со всех сторон.

Склонив голову, Донайя начала писать письмо командору Серселу из Вигила.

Верхний и Нижний берег: Суйлун 1

Рената ожидала, что Леато Трементис проводит ее до парадной двери, но он проводил ее до самых ступеней и не отпускал ее руку, даже когда они остановились. "Надеюсь, ты не очень обиделась на матушкину сдержанность", – сказал он. Ветерок взъерошил его выгоревшие волосы и донес до ее носа аромат карамели и миндаля. Богатый аромат, соответствующий его одежде и карете, а также тонким линиям золотой краски на ресницах. "С тех пор как мой отец и ваша мать были детьми, в роду Трементисов было обрезано много мертвых ветвей. Теперь остались только мама, Джуна и я. Она становится защитницей".

"Я нисколько не обижаюсь", – сказала Рената, улыбаясь ему. "Я не настолько глупа, чтобы ожидать, что меня примут с распростертыми объятиями. И я готова быть терпеливой".

Подул резкий ветер, и она вздрогнула. Леато встал между ней и ветром. "Ты думаешь, что в Надежре теплее, чем в Сетерисе, не так ли?" – сказал он с сочувствием. "Это все вода. Снега здесь почти не бывает, но зимы такие сырые, что холод пробирает до костей".

"Надо было подумать о плаще. Но раз уж я не могу достать его из воздуха, надеюсь, вы не обидитесь, если я поспешу домой".

"Конечно, нет. Позвольте мне подать вам портшез". Леато поднял руку, чтобы обратить внимание на мужчин, бездельничающих на дальней стороне площади, и расплатился с носильщиками прежде, чем Рената успела достать кошелек. "Чтобы успокоить затянувшийся укол", – сказал он с улыбкой.

Она поблагодарила его еще одним реверансом. "Надеюсь, мы скоро увидимся".

"Я тоже". Леато помог ей сесть в портшез и закрыл дверь, когда ее юбки оказались на свободе.