Текст книги "Маска Зеркал (ЛП)"

Автор книги: М. А. Каррик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 41 страниц)

Рен неуверенно вздохнула. Смысл хождения по лабиринту заключался в том, чтобы найти покой, а не в том, чтобы еще больше расстроить себя. Но теперь ничто не могло довести ее до слез, так же как и ничто не могло заставить ее злиться. С каждым бессонным часом ее фундамент подмывался.

В центре круга стояла чаша с водой – отголосок колодца Ажераиса. Рен опустилась на колени, окунула пальцы в воду и прикоснулась ими ко лбу, пробормотав тихую молитву. Затем она встала и пошла по прямой линии из лабиринта, оставив позади свое несчастье.

По крайней мере, теоретически.

Уходить она пока не пыталась. В храме было полно народу, наблюдавшего за Каниной, и ей не хотелось присоединяться к ним – посмотреть, удалось ли танцовщицам вызвать духов предков зиемиков. Вместо этого она забрела в укромную глубинку по одну сторону лабиринта, где беззубые старики-врасценцы продавали узелковые амулеты: розы – на удачу, звезды – на плодородие, двойные колеса – на богатство. В ожидании, пока толпа на улице рассосется, она тупо смотрела на их товары.

На одном из покрывал лежал лабиринт из красных нитей, такой, какие вешают над кроватью. Как тот, что был у нее в детстве. Настоящей кровати у нее больше не было, только поддон перед камином, который она делила с Тесс, но она все равно могла бы купить его и посмотреть, есть ли от него польза.

Только она не могла. Потянувшись к сумочке, Рен вспомнила, что отдала все деньги "Лицам и маскам".

Кто-то рядом с ней протянул руку к лабиринту и протянул продавцу сантир. От увиденного Рен захотелось разрыдаться. Сжав челюсти так сильно, что стало больно, она повернулась, чтобы уйти.

Девушка, стоявшая рядом с ней, вложила лабиринт ей в руки. "Вот."

Рен уставилась на нее, не понимая. Затем на молодую женщину, которая встретила ее пристальный взгляд. После минутного молчания девушка сказала: "Вы меня не помните?

Где мой дедушка? Пожалуйста, у него плохое здоровье! Отведите меня к нему!

Кирали Зиемич погиб во время Ночи Ада. Перед ней стояла молодая женщина, одетая в серое платье Кирали. Канина Рен только что узнала о его похоронах, а эта женщина…

"Ты была со мной в камере", – тихо сказала она. "А потом ты пропала".

Паника схватила Рен за горло и встряхнула, как терьера с крысой. Эта женщина помнила ее. Танакис сказала, что следователи ищут врасценскую женщину, которую видели люди, – женщину, которая могла быть ответственна за Ночь Ада. Рен.

"Подожди!" Кирали потянулся к ней. "Подожди, я…"

Рен не стала дослушивать до конца. Она бежала сквозь людей, возвращавшихся к своим поклонениям на колоннаде, сквозь толпу киралов, оплакивавших своего погибшего старейшину, сквозь Семь Узлов и за их пределы, бежала в Вестбридж, бежала к дому, который исчез много лет назад.

Переулок Круклег, Шамблз, Нижний берег: Киприлун 20

В Надежре было несколько мест, защищенных от посторонних глаз. Варго позаботился о приобретении нескольких из них – домов, складов и других мест, не связанных с его именем и используемых так редко, что любой, кто следил за ними, тратил достаточно времени, чтобы отказаться от них. И к его удовлетворению, на письмо, отправленное им пятого солнца, ответили еще до седьмого.

Казалось, он оставил Яската Новруса голодным до новых впечатлений.

С чистой комнатой и роскошной постелью вместо грязных переулков и стен театра Агнасце – и без помех – у Варго было столько времени, сколько нужно, чтобы сломить Яската самыми разными способами, приятными для них обоих. Он воспользовался им сполна, и после этого они лежали в клубке простыней и остывающего пота, причем Яскат полулежа перекинулась через Варго в бессильной вялости.

Указательный палец Яската играл с парой крошечных травленых дисков, свисавших с пирсинга на животе Варго. Один из них был стандартным противозачаточным нуминатом, другой, по крайней мере, теоретически, укреплял его тело против болезней. Работало это или нет, он сомневался, но вреда от этого точно не было.

Затем рука Яската переместилась вверх и стала проводить линии над сердцем Варго.

"Щекотно, – пробормотал Варго. Он не возражал, но это граничило с близостью, которой он не хотел делиться.

"Я никогда раньше не видела нумината, начертанного на коже". Дыхание Яската зависло над татуировкой. "Разве это не опасно?"

Взяв руку Яската, чтобы она не забрела дальше на запретную территорию, Варго поднес его пальцы к губам. "Может быть, если это не просто куча бессмысленных каракулей, которые я набил, потому что думал, что это будет устрашающе". На удивленный взгляд Яската он пожал свободным плечом. "Я был молод. И глуп."

По крайней мере, это было правдой.

Пальцы Яската провели по нижней губе Варго. "Трудно представить тебя таким".

Варго фыркнул. " Я изменился. Повзрослел." От прежнего мальчика не осталось ничего. Даже имени не осталось.

"Наверное, мы все повзрослели". Яскат вздохнул и перевернулся на спину, рука его выскользнула из хватки Варго, взгляд уперся в полог над головой, аметистовый шелк, привезенный из Артабури. "Ты собираешься спросить меня? Или будешь играть дальше?"

Вопрос вывел Варго из дремоты. "Спросить тебя?"

"То, что ты хотел в ночь колоколов. Когда ты послал Фадрина рассказать мне, насколько ты талантлив – и заинтересован – в этом". Откинув голову в сторону, Яскат уставился на Варго своими ясными голубыми глазами. "Я не моя тетя, но я ее наследник, и вчера меня не было в реестре".

"Ах…" Соблазнение казалось удивительно легким. Варго должен был понять, что дело не только в его чарах и голоде Яската.

"Все в порядке". Яскат отмахнулся от извинений, которых Варго не ожидал. "Было приятно притвориться на некоторое время".

Он был слишком легкомыслен, слишком учтив в своей беззаботности. Яскат, возможно, и знал игру, но румянец на его щеках и трепет под любовными укусами в горле говорили о том, что он ждет отказа.

Единственная любезность, которую Варго мог предложить сейчас, – это честность. Он мог бы добиться большего, притворившись невеждой и увлекая за собой Яската, но… "Каэрулет".

Яскат не смог скрыть своего удивления. Варго сел и натянул простыни на колени, больше досадуя на себя за мягкотелость, чем на Яскат за то, что тот спровоцировал этот момент сентиментальности. "Я знаю, что Дом Новрус не испытывает любви к Меттору Индестору. Я надеялся убедить тебя, что будет взаимовыгодно поделиться некоторыми секретами, которыми ты владеешь".

Яскат резко выпрямился и сел на край кровати. Крошечные родинки испещрили кожу его спины цвета слоновой кости, как будто Варго обрызгал его грязью из лягушачьей норы. "Если ты думаешь, что моя тетя еще не использует всю имеющуюся у нее информацию для борьбы с ним, то ты не так хитер, как об этом говорят сплетники". Он встал, собирая разбросанную по полу одежду.

"Я думаю, что у меня есть способы, которые твоя тетя не может использовать".

"Например, трахнуть чьего-нибудь наследника?" Яскат натянул бриджи. "Удачи тебе в этом. Ты не в вкусе Меззана".

Под горечью скрывался намек на что-то полезное. "О? А кто такой Меззан?"

Пока пальцы Яската возились с застежками жилета, Варго поднялся на колени и коснулся бедра мужчины. После минутного колебания Яскат снова повернулся к нему лицом и позволил Варго застегнуть пуговицы. До недавнего времени я бы сказал "стервозные светские девицы".

Возможно, он имел в виду Марвисала, но Варго так не думал. "Сибилят Акреникс", – сказал он, благодарный за то, что Альсий, как ни странно, отсутствовал в его мыслях. Дом Косканум мог доминировать в надежранском обществе, но Акреникс был всеобщим другом. Прочный союз между этим домом и Индестором был бы губителен. "Что изменилось?"

"Он встретил девушку. Врасценскую девушку. Бунтарку. С друзьями в Стаднем Андуске".

Варго слишком развеселился; это ослабило его самообладание, и он недоверчиво хмыкнул. Яскат отреагировал с внезапным гневом, запутавшись пальцами в волосах Варго и крепко сжав их. "Я ничего не выдумываю. Он тайком встречался с ней еще до Нового года. Об этом узнал Леато Трементис. Удобно, ты не находишь, что теперь он не может ни с кем поделиться этой информацией?"

Варго изучал лицо Яската, но его кожа была слишком бледной, а глаза слишком ясными, чтобы легко скрыть обман. "А твоя тетя не использовала это, потому что…"

"Потому что это не очень полезно в качестве рычага давления, когда Меззан делает это по приказу своего отца". Яскат отпустил его и сел на соседний стул, чтобы натянуть сапоги. "А я думаю, что так оно и есть. Меззану нравится хорошая компания, но он не такой бунтарь, чтобы идти против отца, играя в дом с врасценским радикалом. Это имеет смысл только в том случае, если он намеренно их подстрекает. Но пока мы не знаем, с какой целью, это всего лишь досужие сплетни".

Варго пробежался по другим нитям собранной им информации, пытаясь связать их воедино. Производство пепла на кружевной фабрике Фрогхола. Ночь Преисподней. На что пошел Керулет, чтобы доставить Ренату в Чартерхаус, и какой хаос из этого вышел. Утреннее предупреждение о том, что Индестор собирается применить какую-то магию. Что-то катастрофическое.

"У твоей тети работает швея по фамилии Ленская?"

"Нет, насколько я знаю. А что?"

Варго покачал головой. Не было ничего удивительного в том, что Яскат не знал всех секретов, которые хранила его тетя, но это все равно беспокоило его. Зачем Ленской указывать ему на Новруса, если она на нее не работает?

Ему следовало бы послать за Шорсой не один кулак. Но он надеялся, что у Днече найдется полезная информация, как только Варго закончит здесь.

Яскат одернул плащ и спрятал в нем руки. "Полагаю, эта информация – адекватная плата за услуги, – сказал он, с трудом натягивая перчатки.

Варго спрятал улыбку. Яскат был слишком обижен и зол, чтобы оскорбление его задело. Он соскользнул с кровати, проведя рукой по груди, так что широкие серьезные глаза не могли не последовать за ним. "Ты что, не слушал? "Взаимовыгодно" означает постоянно".

Яскат не сопротивлялся, когда Варго взял его за руку и помог ему вдеть пальцы в перчатки. "Чем дольше это будет продолжаться, тем больше вероятность того, что моя тетя решит положить этому конец".

Она. Варго знал, что означает предупреждение Яската. Вступление на этот путь всегда было рассчитанным риском. Его защита заключалась в том, что все уже ожидали от него самого худшего. Быть подонком – это определенная свобода.

Он целомудренно поцеловал затянутую в перчатку ладонь Яската Новруса. "Тогда нам следует использовать имеющееся время с максимальной пользой".

Исла Пришта, Вестбридж: Киприлун 20

Тесс аккуратно повесила на место лабиринт, который Рен забыла бросить, убегая из "Семи узлов", – для пущей пользы.

"Вот и все, – бодро сказала она, хлопая в ладоши, как будто бессонница Рен была особенно пыльной полкой, для починки которой требовалось лишь немного усилий. "Я – врач Варго, и не смейте жаловаться, что сейчас середина ночи. Все дело в том, что ты должна спать, а ты не спишь, так почему мы должны давать спать ему?"

Пока она говорила, она закуталась в длинную полосатую шерсть, которую носили все женщины Ганллехина, от ребенка до старухи, чтобы уберечься от холода и сырости. Рен понимала, что протестовать уже поздно, но все же сказала: "Мы пытались. Но мы не можем себе позволить…"

"Варго может. И он сказал, что заплатит". Тесс зачесала волосы Рен назад и поцеловала ее в висок. "Я ненадолго. Отдохни, пока меня не будет. Скорее всего, ты заснешь, как только я выйду на улицу. Разве не так всегда?"

Рен улыбнулась, но вынужденный оптимизм Тесс прозвучал пусто. Изнеможение привело ее от страха к покорности: Это ее убьет.

Но она не могла сказать об этом Тесс.

После ее ухода Рен преследовала пустота кухни. Седж был занят делами Варго; он отлучился на достаточное время, чтобы убедиться, что она пережила встречу, но остаться не решился. Когда она осталась одна, ее взгляд то и дело возвращался к двери, ожидая стука, чтобы кто-нибудь ее распахнул. Что лучше: быть повешенной за свои преступления или умереть, пройдя несколько сантиметров?

Вздрогнув, она коснулась рукояти ножа. Затем она завернулась в одеяло и пошла по дому.

В неиспользуемых комнатах было не лучше. Пыль покрывала мебель, лунный свет был скуден, и Рен приходилось ориентироваться, отыскивая темные тени среди более светлых. Она не могла унять дрожь. Река поднималась в половодье, ткачи снов строили свои гнезда, погода была по-весеннему теплой, но внутри у нее все было ледяным.

Дом был новым, но без украшений, придающих ему жизнь, он напоминал Рен старое и ветхое здание на Старом острове, которое Ондракья выдавала за приют, называя детей своими "жильцами", когда сокол спрашивал, и протягивая кошелек, чтобы убедиться в достаточности ответа. Невнятная ложь и постоянный поток взяток: Этого было достаточно, чтобы соколы оставили ее при своем деле.

Рен помнила, как по ночам ходила на цыпочках по полу, стараясь не наступить на своих собратьев, изучая, какие доски скрипят, а какие достаточно кривые, чтобы зацепить неосторожный палец. Дальше по коридору находилась комната Ондракьи, и Рен нечего было ей дать. Ондракья будет очень сердиться…

Ондракья мертва. А у меня галлюцинации.

Покидать кухню было глупо. В остальной части дома ей было не безопаснее, и там было гораздо холоднее. Надо было вернуться и дождаться возвращения Тесс. Каким-то образом она оказалась на верхнем этаже и стала спускаться по лестнице, все время думая о том, зачем ей понадобилась эта осторожность. Не все ли равно, если она упадет вниз головой?

На кухне, под решеткой, угли светились красным светом с угрозой. Или предупреждением. Дверь захлопнулась, и Рен поняла, что она не одна.

Она откинула плед и схватила нож, инстинктивно нанося удар. Крепкие пальцы схватили ее за запястье, и резкий всплеск боли заставил ее выронить нож. Рен вырвалась и схватила дубину Тесс, но темная фигура блокировала ее панический удар и дернула, вырывая дубину из рук. Полуослепшая от отчаяния, она стала искать другое оружие: черствая корка хлеба попала ей в руку, и она последовала за броском ножа для хлеба, зная, что это не принесет никакой пользы: Кошмар стал явью.

Он выхватил хлебный нож и пошел вперед, а Рен, отступая, зацепилась каблуком за пол и упала на поддон перед очагом. Она нащупала что-нибудь, чем можно было бы защититься, но ничего не было.

Нападавший встал над ней на колени, рука в перчатке схватила ее за челюсть. Крик Рен затих в горле, захлебнувшись ужасом. Но вместо того, чтобы ударить, он заставил ее повернуть лицо к огню – к свету.

Взрыв света испепелил ее взгляд. Когда он рывком развернул ее к себе, она увидела лишь тень. "Ты не Аренза", – прорычал он. "Или… ты. Но ты также – кто ты, черт возьми, такая?"

У нее не было ответа. Не было слов. Она была напугана изнутри и снаружи и не могла говорить. Силуэт был знаком: это был Рук в капюшоне.

Он отпустил ее подбородок и поднял на ноги. "А я-то думал, что ты просто жертва. Не то место, не то время. Но, может быть, правду говорят, что ты вызвала Ночь Ада".

"Нет!" Она попыталась вырваться, но в ослабленном состоянии у нее не было ни единого шанса. "Я клянусь…"

Его хватка болезненно сжалась, оставив синяки на ее руках. "Тогда почему все закончилось, когда я вытащил тебя?"

Теперь его руки были единственным, что удерживало ее в вертикальном положении. Потому что она не могла этого отрицать: Кошмары начались из-за нее, и из-за нее же они закончились. Она не понимала до конца, почему, но знала, что это правда.

"Нечего сказать?" – прорычал он. "Может, попробуем другое? Куда исчезла "Альта Рената"? Никто в Аже не сообщал, что видел ее. Как ей удалось благополучно выбраться, пока наследник Трементиса умирал? Почему ты была с ним?" Большой палец в перчатке провел по ее щеке, но на этот раз у нее не было гримасы, чтобы защитить ее. "Только теперь ответ ясен, не так ли? Настоящие вопросы заключаются в том, какую игру ты ведешь и для кого?"

"Я не играю! Я… Я…" Ее слова оборвались. Она дышала слишком быстро, борясь со слезами, потому что Руку было бы все равно, если бы она плакала; он бы просто подумал, что она играет ради сочувствия. "Если ты думаешь, что я могла бы подвергнуть себя такому – подвергнуть Леато такому – я пыталась вытащить его, клянусь, но Злыдень…"

Она снова увидела ее, корчащуюся и плачущую. Она была на кухне с Руком, но в то же время она была в амфитеатре, в источнике, с Леато над ней и далеко внизу, кричащим, умирающим. И она не могла его спасти. Если бы она была мудрее, быстрее, не пошла бы в Пойнт, не выпила бы вина, вообще не пошла бы в Чартерхаус.

Если бы она не была собой.

Рук отпустил ее, и она рухнула на камни, прижавшись к ним, как будто это могло ее защитить. Ей казалось, что она тонет. Издалека ей показалось, что она слышит, как Рук говорит – не жестким, злым голосом, как минуту назад, а как-то мягче, повторяя одни и те же слова снова и снова. Она не могла ответить. Она только тряслась с головы до ног, охваченная воспоминаниями и страхом, пока прилив не отступил, оставив ее на берегу.

Ее лицо и тело были мокрыми от пота. От влажной одежды веяло холодом, а волосы прилипли ко лбу. Рук стоял на коленях в дальнем конце кухни, достаточно далеко, чтобы дать ей возможность убежать – если она когда-нибудь снова сможет стоять.

Но он не уходил. И он не причинил ей вреда. Она была совершенно уязвима, а он просто ждал, пока она придет в себя.

Подождал… и поставил чашку с водой на колено.

Она взяла ее обеими руками, дрожа так сильно, что рисковала уронить. Отпила, сглотнула, преодолевая спазм в горле. Снова опустила стакан.

"Лучше?" – тихо спросил он. "Настолько лучше, чтобы сказать мне правду? Может быть, ты не была той, кто скормил пепел всем, но можешь ли ты честно сказать мне, что не имеешь к этому никакого отношения?"

"Нет". Она слишком устала, чтобы лгать дальше. "Я… Шорса, которую я встретила, и статуи в Чартерхаусе – говорилаи они. Меттор Индестор хотел меня для чего-то… но не для этой катастрофы, я думаю". Он был втянут в разговор вместе со всеми. "Я была зачата в Великом Сне. И когда я выпила вино – пепел – я провалилась. В сон. И забрала всех с собой".

Она думала, что все слезы уже вытекли, но еще несколько скатились по ее лицу. "Я не хотел ничего плохого. Но это моя вина".

"Ты виновата", – повторил Рук. Он резко встал, и она подпрыгнула, чуть не опрокинув воду, но он лишь стал расхаживать по дальнему концу кухни. Его руки дергались в сокращенных жестах, как бы споря с самим собой, но он держался на расстоянии и не прикасался к мечу на боку.

"Зачем?" – наконец произнес он. "Зачем ты это делаешь – Рената, Аренза, кто бы ты ни была? Чего ты хочешь от этого?"

Деньги. Но ответ, который она дала бы неделю назад, сейчас казался пустым. И, кроме того, это уже не было правдой.

Ее смех больше походил на всхлип, даже для нее самой. "Я хотела чувствовать себя в безопасности".

Все, что происходило в ее жизни, начиная с пожара, уничтожившего ее детство, и заканчивая отчаянным бегством из Ганллеха, могло быть лучше, если бы у нее только были деньги, чтобы все исправить. Больше всего на свете она жаждала именно этого: уверенности в том, что если беда придет, она сможет ее пережить.

Что-то заслонило ей обзор, и на мгновение ей показалось, что она наполовину ослепла. Но это было всего лишь плед – тот самый, который она уронила во время потасовки. Она растерянно подняла голову и увидела, что рук протягивает ей одеяло.

"Ты дрожишь. Я бы развел огонь, но…"

Но в кухне было почти жарко. Тесс сжигала больше топлива, чем они могли себе позволить, потому что никакие плащи и одеяла не могли согреть Рен. Но она все равно приняла плед и обернула его вокруг себя. "Это не принесет никакой пользы".

"Почему? Ты заболела?"

"Я не спала. С той ночи".

Он сделал шаг назад, как будто ее бессонница настигала его. "Прошло уже три дня".

Ее рот искривился. "Четыре, если считать с предыдущего дня. И я считала каждый звонок. Я измотана до предела; я принимала лекарства…" Судорожное движение руки под одеялом должно было быть жестом в сторону амулета с лабиринтом, висящего на гвозде. "Ничего не помогает. Я не могу заснуть".

"А ты не пробовала кому-нибудь рассказать?" Он посмотрел на нитяной лабиринт. "Кому-нибудь, у кого есть лучшее средство, чем клубок ниток?"

Это звучало так просто, когда он это говорил. Она не могла объяснить, что за клубок был внутри нее, что признание одной вещи могло привести к признанию всего – как ужас зашивал ей рот.

Но альтернативой было продолжать жить как прежде, пока это не убьет ее. И, несмотря на все нездоровые мысли, когда настал момент, она боролась изо всех сил, чтобы остаться в живых.

"Я постараюсь", – сказала она шепотом.

"Хорошо". Он двинулся к двери на кухню. "Как только тебе станет лучше, мы продолжим разговор. Потому что мы еще не закончили".

Прохладный порыв ветра пронесся над Рен, когда он выскользнул из кухни. Затем еще один, и, как показалось, всего через мгновение – вошла Тесс, выбивая туман из своего шарфа.

"Уф! Какой грубый человек. Как будто люди болеют только тогда, когда ему удобно. Мне пришлось кричать на всю улицу, прежде чем он дал мне то, что я просила". Она торжествующе подняла в воздух корзину со звоном.

Затем она поспешно поставила ее на землю. ""Что такое? Что случилось? Мать и Крона, что ты сделала с кухней?"

Рен моргнула и огляделась. Корзинка для шитья Тесс была опрокинута, коробка с хлебом открыта, а ее содержимое разбросано, стол сдвинут с места.

Тесс стояла на коленях перед Рен. Ее руки, остывшие после того, как она разбудила доктора, все еще были теплыми на коже Рен, когда она прижала их ко лбу и смахнула слезы, текущие по щекам Рен. "Что случилось? Что тебе нужно?"

"Рук". Рен кашлянула и попыталась выбраться из-под пледа. "Он был здесь. Я… напала на него. Мы поговорили. Он ушел."

"Он приходил сюда?" Тесс огляделась, как будто одна из теней могла быть замаскированным разбойником в капюшоне. "Как он узнал, что нужно прийти сюда? Что он…" Она замерла, ее взгляд остановился на рюкзаках, ожидавших у двери. "Пора идти?"

Рен не могла бежать, даже если бы вигилы действительно шли арестовывать ее. Она сожгла последний огонь, сражаясь с башней. "Нет. Я приму лекарство, которое ты принесла, но…" Она взяла руки Тесс в свои, прекрасно понимая, насколько слабой стала ее хватка. "Завтра мы кому-нибудь расскажем. Донайе. Танакису. Кому угодно. Мы не можем справиться с этим сами".

Тесс упала, прижавшись лбом к лбу Рен. "О, спасибо матери. Возвращаясь сюда, я думала о том же, но…"

Но они привыкли заботиться о себе сами. Доверять кому-то другому, признавая свою слабость, было трудно – да и обычно не имело смысла, ведь кто поможет?

Только сейчас все могло быть иначе.

"Утром первым делом, – сказала Тесс, снова натягивая на Рен одеяло, – мы отправимся в поместье Трементис".

16

Соединение трех рук

Исла Трементис, Жемчужины: 21 Киприлун

У Донайи болела нога. Даже перевязанная и поставленная на табурет, она пульсировала тупой болью, которая усиливалась всякий раз, когда она на нее наваливалась. Но она была благодарна этой боли, потому что она постоянно отвлекала ее от завывающего горя, вызванного потерей единственного сына.

Она также была безмерно благодарна за свою единственную дочь. Джуна не так много знала о политике и бизнесе, не так много, как нужно… но когда Донайя попыталась забрать бразды правления у дочери, Джуна твердо сказала, что лучше поможет Донайе, чем будет прятаться в своей комнате.

После этого они оба вдоволь наплакались. На следующее утро, с сухими глазами, они расположились в кабинете Донайи и с головой погрузились в рутинную работу, которая не заставила себя ждать.

Золотистая голова Джуны склонилась над письменным столом, где она рассматривала жалобу Эры Дестаэлио на то, что изменения в западном канале сместят торговлю с Белого Паруса на востоке. Донайя получила запрос из канцелярии Иридет о том, какого писца она намерена нанять для замены нумината, но ей было трудно сосредоточиться. Через каждые несколько вдохов ее взгляд падал на Джуну, и она боролась с желанием прижаться к своему единственному оставшемуся ребенку.

Стук Колбрина в дверь застал ее врасплох. Не может же быть, чтобы уже наступило время обеда? "Пришла Альта Рената, – сказал мажордом. "Со своей служанкой".

Это должна быть хорошая новость. Конечно, Рената приедет, даже в течение девяти дней строгого траура; она была достаточно близка к семье, чтобы с ней считаться. Но что-то в выражении лица Колбрина заставило Донайю сжаться от предчувствия.

Она поняла, почему, как только он ввел Ренату в кабинет. Она отказалась от моды в пользу тепла, но все равно дрожала. Служанка сделала все, что могла, но косметики было недостаточно, чтобы скрыть тусклость кожи и волос Ренаты, синячно-фиолетовые впадины вокруг налитых кровью глаз. Горничной пришлось помочь ей пересечь комнату, как будто она могла заблудиться между дверью и диваном.

Джуна издала задушенный звук. "Кузина…"

"Простите, эра Трементис, – сказала Рената, когда служанка опустила ее на подушки. Она не попыталась произнести обычные приветствия. "Я взяла на себя смелость попросить кое-кого встретить нас сегодня здесь".

Приоткрыв дверь кабинета, Донайя услышала, как снова зазвенел колокольчик входной двери. Колбрин бросил на хозяйку недоуменный взгляд и, по ее кивку, исчез, чтобы впустить нового посетителя.

"Рената, ты выглядишь…" Джуна еле сдержалась, чтобы не выдать мучительной правды. "Тебе что-нибудь нужно?"

Ее служанка поспешила ответить. "Одеяло, если оно у вас есть. И не возражаете, если я разведу огонь? Здесь так холодно".

Сейчас, с приходом весны, было уже не так холодно, но Донайя кивнула. Она подтолкнула Тефтельку к Ренате, и та свернулась калачиком, как уютная грелка для ног, пока служанка разводила огонь, а Джуна доставала одеяло из стопки, которую Донайя спрятала в шкафу.

К тому времени, когда все было готово, Колбрин привел второго посетителя. "Танакис?" Донайя рефлекторно протянула руки в знак приветствия. "В чем дело?"

Рената с видимым усилием взяла себя в руки. "Я не могу заснуть с ночи колоколов".

Как морской ветер, перерастающий в шторм, предчувствие переросло в полноценный страх. Донайя вцепилась в край стола. Только не это. Только не она!

Благодаря Люмену Танакис сохранила голову. Она сидела напротив Ренаты, ее дневник был открыт на свежей странице, а в глазах светилось любопытство, которое казалось совершенно неуместным в связи с катастрофой, но в то же время успокаивало. "Когда вы говорите, что не можете заснуть, что вы имеете в виду? С какого момента? Какие ощущения? Что вы с этим делаете?"

Рената начала отвечать сбивчивым голосом, но повторялась и часто теряла нить разговора. Через некоторое время за дело взялась служанка, которая бодрым тоном пересказала историю, не сумев скрыть своего страха. Донайя считала ее просто талантливой портнихой, но сила ее преданности и заботы напомнила Донайе о Колбрине.

"Мы думали, что это просто нервы Альты – что это пройдет", – сказала в конце концов служанка. "Но этого не произошло, и я так за нее волнуюсь".

"Да, долгое отсутствие сна может нанести непоправимый вред", – рассеянно сказала Танакис, продолжая царапать карандашом.

"Танакис!" огрызнулась Донайя. Эта женщина была ей близким другом, но иногда она забывала, что другие люди не воспринимают мир как головоломку, которую нужно решить.

Вынырнув из своих мыслей, Танакис моргнула в ответ на хмурый взгляд Донаи. "О. Я прошу прощения", – сказала она, хотя Донайя готова была поспорить на свои деньги, что Танакис не знает, за что она извиняется. "Нашей первой задачей должно быть облегчение бессонницы Альта Ренаты".

"Да. Так и должно быть". Донайя села по другую сторону от Ренаты и взяла ее за руку. "Что ты предлагаешь?"

"Обычно я рассчитываю карту рождения субъекта и сравниваю ее с днем начала бессонницы, но…"

"Понятно", – сказала Донайя, прежде чем Танакис успела продолжить. "Джуна, почему бы тебе не отвести служанку Ренаты на кухню? Пусть повар соберет для нее корзину. По крайней мере, мы сможем убедиться, что ей будет удобно".

"Но…" На подавленный взгляд Донайи, Джуна покорно кивнула. "Да, мама. Пойдем, Тесс".

Рената крепко вцепилась в руку служанки, как будто ее единственная охрана уходила. Тесс провела большим пальцем по внутренней стороне запястья Ренаты, а затем ушла вместе с Джуной.

Донайя видела, как Рената собирает остатки сил. " Вы что-то спросили. Простите, мой мозг как решето. Что это было?"

На этот раз Танакис дождалась кивка Донайи и продолжила. "По просьбе Донайи я уже рассчитала твою карту рождения. И она оказалась… странной. Она у вас под рукой, Донайя?"

"Конечно". Отпустив руку Ренаты, Донайя достала ее из запертого ящика своего стола. Танакис развернула его и бегло просмотрела расчеты, но, судя по остекленевшему взгляду Ренаты, она вполне могла говорить на энтаксне.

Закончив, Танакис сказала: "Итак, похоже… Не знаю, как бы это поделикатнее выразиться. Мне кажется крайне маловероятным, что вы родились в Колбрилуне. Может быть, вы ошибаетесь?"

"Колбрилун?" Рената нахмурилась. "Нет, я родилась в Эквилуне".

"Значит ли это, что ты была зачата в Надежре? До отъезда Летилии? Может быть, во время Велесовых вод?"

Быстрый залп вопросов дезориентировал Ренату. "Я была зачата в… Что? Да, конечно, зачата".

Донайя крепче сжала ее руку. Танакис была права.

Но она знала этот взгляд Танакис. В такие моменты она напоминала Донайе скопу, летящую за добычей. Она собиралась спросить, кто настоящий отец Ренаты, в тот момент, когда девушка была слишком слаба, чтобы отнекиваться. И Рената, по внезапно участившемуся дыханию, поняла, что она что-то выдала.

Стало ясно, что она солгала Джуне о дате своего рождения. Донайя не знала, почему, да сейчас это и не имело значения. Защитные инстинкты взревели. "Танакис, – резко сказала она.

Она видела, как вопрос застыл на языке Танакис, но через мгновение астролог неохотно проглотила его. "Двадцать девятого числа? Днем?" В ответ на неуверенный кивок Ренаты Танакис сделала еще несколько пометок в своей книге. "Я немедленно пересчитаю график".

Она была уже на полпути к двери, когда, казалось, вспомнила о своей проблеме. "О, и я пришлю вам несколько средств, чтобы вы попробовали. Никто больше не упоминал об этих симптомах, но я узнала о аше как можно больше. Ваша служанка умеет читать и писать? Хорошо. Я приложу инструкции о том, когда и сколько принимать. Скажите ей, чтобы она записывала ваши реакции. Я буду на связи сегодня вечером.