Текст книги "Маска Зеркал (ЛП)"
Автор книги: М. А. Каррик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 41 страниц)
Истина и откровение.
Страх когтями впился в ее грудь. Я не могу сказать ему. Выдавать себя за благородного человека было смертным преступлением. Если бы об этом стало известно, ее продали бы в рабство или повесили. А этот кошмар искажал все, превращая даже хорошее в плохое.
Но оставаться в нем было еще хуже.
"Зачем врасценской шорсе приходить в…" У Леато перехватило дыхание, лицо побледнело. Он схватил ее за плечи и встряхнул. "Это ведь не Грей, правда? Нинат пощадил нас – с ним тоже что-то случилось?"
Она рефлекторно подняла на него глаза, хотя инстинкт подсказывал ей, что надо спрятаться. "Нет, это…"
Рената отказалась от нас. Это было частью его кошмара. И теперь она хотела сделать его еще хуже.
Ее руки обвились вокруг его рук. "Леато. Посмотри на меня".
Его глаза сфокусировались на ней. Увидел ее как следует – не через фильтр кошмара. И наступил рассвет понимания.
Но не то понимание, которого ожидала Рен.
"Люмен сожги его – Рената. И ты тоже. Меззан опять играет с тобой? Он заставил тебя сделать это?" Он коснулся колокольчика на ее рукаве. "Эта грязная свинья. Я остановлю его – я заставлю его заплатить за…"
"Нет! Леато, я…" Она подавилась правдой. Было бы так легко подыграть Леато, позволить ему думать, что она связана с Меззаном Индестором как жена или наложница по договору, одетая во врасценские одежды по его приказу. Но карты были чисты.
Лицо из стекла. Чтобы спастись, она должна была снять маску и показать ему правду.
"Я – Рената, – сказала она с врасценским акцентом, ее губы онемели от страха. "Но я солгала твоей семье. У тебя нет двоюродного брата".
"Нет двоюродного брата?" Хватка Леато ослабла. "Тогда… Дочь Летилии…"
"Такого человека не существует". Говорить правду было гораздо труднее, чем лгать. Но, начав, она уже не могла остановиться. "Я самозванка".
"Нет." Леато попятился назад, запустив руку в волосы, чтобы прояснить свое замешательство. "Это новая часть кошмара, не так ли?" Его взгляд был настолько потерянным, что она чуть не упала. "Не так ли? Зачем кому-то понадобилось обманывать нас? У нас нет ничего, кроме нашей гордости, и ты можешь понять, что это такое".
Его жест включал в себя родовое поместье, на которое теперь претендовал Дом Индестор. Но даже если кошмар исказил ситуацию в худшую сторону, он как соль упал на открытые раны прошлого Рен. "Вы думаете, что вы бедные?" – сказала она. "Моя мать умерла на улице, потому что у нас не было денег на еду. Я нашла ее тело голой в канаве – такие же бедные люди, как и мы, украли все, даже одежду. Мне было восемь лет".
"Значит, ты их обманула!" – огрызнулся он. "Разве это дает тебе право обманывать нас, давать нам надежду? Мои бабушка и дедушка умерли, когда я был слишком мал, чтобы помнить их. Мой отец потерял себя в Аже и был убит на дуэли из-за долгов, когда мне было десять лет. Вся семья двоюродного деда Корфетто ушла в тот же год, во время начавшихся зерновых бунтов. В следующем году сгорел дом Согниаты, сожженный отвергнутым любовником. Ее муж запил до смерти от чувства вины, а потом и все остальные, один за другим… Ты знаешь, как много для нас значило хоть раз обрести семью, а не потерять ее?"
Он обхватил руками затылок и свернулся в клубок, как будто это могло защитить его от правды. "Пожалуйста, пусть это будет частью кошмара. Пожалуйста, пусть я проснусь".
Его беспомощная мольба резанула, как осколки стекла. Как если бы она нашла Седжа живым… только для того, чтобы понять, что он вовсе не Седж.
Это не одно и то же, – в отчаянии подумала Рен. Седж – мой брат. Рената была для Леато никем.
Но за последние несколько месяцев она стала для него кем-то.
Она заставила себя дышать, хотя горло было сжато. "Леато. Мы можем кричать друг на друга сколько угодно – после того, как выберемся. Я думаю, что мне нужно двигаться дальше, чтобы сбежать. Я могу взять тебя с собой". Я надеюсь. "Ты хотя бы настолько мне доверяешь?"
"Доверять тебе?", – проворчал он. "Я даже не знаю, как тебя зовут".
Она почти сказала Аренца. Но это все равно было ложью. "Рен."
Он откинул юбку своего плаща и отвесил ей поклон, в котором была сплошная насмешка. "Рад познакомиться с вами, госпожа Рен".
Это был поклон. Как он ни был зол и обижен, шансов на то, что он ответит, не было, но вопрос все равно вырвался у нее. " Ты действительно Рук?"
"Что я?" Он посмотрел на нее, затем на свой костюм. В последовавшем за этим смехе был намек на истерику. "Конечно. Почему бы и нет. Давай оба будем лжецами и ворами. Почему я должен быть Руком? Он презирает дворян. Что за кошмары тебе снились, что ты так думаешь?"
"Лейсвотер! Ты сказал в Глории, как ты зол, а потом Рук появилась из ниоткуда, чтобы ударить Меззана…"
"Это Джуна сказала, что он заслуживает побоев! Может, она и есть Рук?"
"Джуна не опоздала присоединиться к нам и не оказалась поблизости после этого. А ты всегда убегаешь, но не туда, куда говоришь – а в поместье Индестор…" Рен оборвала себя, тяжело дыша. В свое время она знала несколько отличных лжецов, но не думала, что сейчас перед ней такой человек.
Леато не был Руком. И он смеялся над ней за то, что она предположила, что он может быть таким.
Ее лицо разгорелось. Кошмар принимал разные формы, но унижение было новым.
"Неважно, – пробормотала она, откидывая назад влажные волосы. "Не в этом дело. Дай мне свою руку, и я попробую вытащить нас отсюда".
После небольшой паузы он протянул ей руку в перчатке. Она взяла ее в свою голую и закрыла глаза, размышляя. "Следующим было лицо из золота. Это богатство, и это было светлое будущее". В конце концов, оно оказалось бы извращенным, но все же давало ей направление. "Без этого мое будущее было бы здесь. Так что, возможно, нам не нужно никуда идти".
Она открыла глаза, и кабинет вокруг нее изменился.
Голубые тона потеплели до насыщенного янтарного и коричневого, колеса печати Индестора сместились, образуя скрещенные тройные перья Трементиса.
А в кресле сидела еще одна Рен.
Нет, не Рен-Рената. Она была одета во все великолепие, на которое только была способна игла Тесс, без всякой скупости и хитрости. Бронзовая шерсть ее нижнего платья была соткана так тонко, что переливалась, как матовый шелк, а плащ был инкрустирован рубинами. В очаге пылал огонь, под рукой стоял хрустальный бокал с вином, и она улыбалась с удовлетворением женщины, которая ни в чем не нуждается.
Донайя склонилась над маленьким столиком в углу. Ее платье было из тонкого хлопка, заштопанное и испачканное, а руки были шершавыми от работы с пером. Она что-то писала в книге, и даже со своего места Рен было видно, что цифры там огромные.
Она не сразу заметила Джуну. Девушка стояла на коленях возле стола в дешевой имитации платья, которое Рената надела на "Глорию", – без рукавов и дерзкое, но на Джуне оно драпировалось, как торговое знамя.
Джуна не поднимала глаз, пока говорила. "Сибилят сказала, что она не в настроении для моих игр. Я потерпела неудачу – мне очень жаль, но в следующий раз я сделаю это лучше, кузина, клянусь".
Рената изучала вино в своем бокале. "Ты снова называешь меня кузиной. Надо ли напоминать тебе, что ты лишилась этой привилегии в прошлый раз, когда потерпела неудачу?"
Рука, сжимающая ее руку, вернула Ренату к себе. "Что ты сделал с моей сестрой?" шипел Леато.
"Я-" Рен уставилась на него, не мигая. "Я не знаю, что это такое. Мне нужны были только деньги, клянусь, но не для того, чтобы сделать твою семью своими слугами!"
Дверь кабинета открылась, и вошел Леато – другая его версия. В нем уже не было того ярковолосого, смеющегося, галантного юноши, который всего несколько часов назад протянул Рен свою перчатку и так нежно поцеловал ее. Этот Леато больше походил на Варго: суровое лицо, шрамы, безжалостность.
Он бросил на стол Ренаты матерчатый мешок. Кровь, пропитавшая его, окрасила блестящее дерево. "Это позаботится о Руке". Его голос надломился, перестав быть легким тенором. Что-то сломалось внутри.
"Ты забрал его голову?" Рената с отвращением посмотрела на мешок.
"Его руки. Этот город еще дважды подумает, прежде чем бросать тебе вызов, кузина".
Ядовито улыбнувшись Джуне, Рената сказала: "Видишь? Твой брат знает, как доставить мне удовольствие".
Леато – тот, что стоял рядом с Рен, – отпустил ее хватку. "Что ты со мной сделала?"
В ответ Рен произнесла тихим шепотом. "Я превратила вас в свои Пальцы".
И превратила себя в Ондракью.
Она была на месте мнимой Джуны слишком недавно, чтобы скрывать правду. Теперь вторая половина монеты лежала прямо перед ней. Удовлетворение от своих инструментов, от того, как она создала их, чтобы они служили ее цели. Ее одобрение было музыкой, под которую они танцевали, ведь она манипулировала не только в Доме Трементис, но и на самом верху города. Она почувствовала зачатки этого, когда стояла перед статуями в Чартерхаусе. Вот и плод.
В конце концов… разве она не заслужила этого? Разве Надежра не была обязана ей за все, что она пережила? Если у нее теперь все есть, то это просто плата за то, что она наконец-то победила: Она перехитрила даже Ондракью, доказала, что она лучше и умнее, и…
Рената поднялась и погладила одной рукой покрытую шрамами щеку другого Леато. Длинные красные ногти впились в шершавую плоть, и в глазах Леато вспыхнула тупая ненависть, которую Рената слишком хорошо знала. "Если бы только ты была достаточно хороша, чтобы не дать ему испортить это милое личико".
Рен зажала рот руками, как будто это могло удержать желчь. Она отступила назад, тряся головой, но на этот раз стена осталась позади нее; от нее не было спасения, так как она наблюдала, как искаженная будущая версия ее самой правит тем, что осталось от Трементиса.
И тут Леато, настоящая Леато, встала между ней и ужасом того, во что она превратилась, взял ее руки и отнял их от рта. "Кузина-Рената-Рен". Он потянул сильнее, заставляя ее обратить на себя внимание. Его голубые глаза были широкими, яростными… и понимающими?
"Это твой кошмар", – сказал он настоятельно. "Все здесь – кошмар. Не позволяй ему затянуть тебя. Что бы ты ни делала раньше, ты должна сделать это снова и вытащить нас отсюда".
Выйти. Выхода не было, кроме как через него. Если это была схема, то они должны были довести ее до конца. Следующей картой были "Три руки – союзники".
Она точно знала, куда идти.
"И не ищите меня", – сказала Тесс, запихивая корзину для шитья в наполовину полный рюкзак, стоявший на кухонном столе. Ее дыхание сковало воздух, а в очаге не было огня, чтобы согреть комнату. Хлебница была открыта и пуста. Потянувшись за маленьким образцом вышивки, который она повесила на стену – единственным своим украшением, – Тесс бросила его тоже в сумку. "Я знаю, ты умнее меня, ты сможешь найти меня, если захочешь, но не надо. Держи эту дверь закрытой. Я не хочу стать очередной жертвой твоих безумных планов".
Она остановилась, собирая вещи, чтобы оглядеться, но у них было так мало, что полрюкзака – это все, что ей было нужно. Она положила руки на бедра и повернулась к Рен. "Мы могли бы жить просто и честно – портновская лавка и ты, общающаяся с покупателями. Но это было недостаточно умно для тебя, и теперь посмотри, к чему это привело. Я не хочу больше иметь с тобой ничего общего. Я не могу".
На этот раз не было больше Рен – не было даже того крошечного расстояния, которое могло бы защитить ее. Ощущение было такое, будто кто-то вырвал землю из-под ног, и она падает в пропасть. Она протянула к ней дрожащие руки. "Ты не можешь…"
Тесс отбросила руки Рен. "Я должна, пока Трементис не продали тебя как самозванку. Пока кто-нибудь не сделал со мной то, что Варго сделал с Седжем. Он сказал тебе, что Варго опасен. Он сказал тебе, чтобы ты не выдавала ему секретов. А теперь Варго сделал то, что не смогла сделать Ондракья. Я прекращаю, пока со мной не случилось то же самое".
Она полезла в рюкзак, достала ножницы и провела ими по шраму на запястье – неглубокий порез, достаточно, чтобы пошла кровь. Достаточно, чтобы остался шрам, когда он заживет. Она протянула руку и дала крови стечь на землю. "Вот. С этим покончено. Ты мне не сестра".
Тесс могла бы перерезать запястья Рен, и тогда бы ей не казалось, что она истекает кровью. Они прошли через все вместе. Ондракья. Ганллех. Возвращение в Надежру.
А теперь Тесс уходила.
Рен отчаянно искал слова, но Тесс нежно приложила палец к ее губам. "Сейчас ты скажешь что-нибудь, что заставит меня остаться. Не надо. Я знаю, что ты можешь уговаривать птиц, но я заслуживаю большего. Если ты когда-нибудь любила меня, не делай меня еще одной своей меткой".
Тесс повернулась и взяла сумку. Рен так и осталась стоять, покачиваясь, а мир по краям померк, когда Тесс вышла за дверь.
Леато подхватил Рен, когда она упала. "Рената-Рен. Дыши. Это всего лишь очередной кошмар. Тесс на самом деле не уходит. Она ведь не уйдет, правда?"
Рен повернула запястье, показывая шрам на нем. "Она моя сестра. Я готова ради нее на все – но если я ослепну от собственных планов, если я забуду, что она не просто ресурс…"
"Ресурс", – тихо сказал Леато. "Такой же, как мать, Джуна и я?"
Это испугало ее, и она подняла глаза. "Ты…"
Его голубые глаза поймали и удержали ее. Когда она впервые встретила его, то увидела всего лишь богатый манжет, ленивый и уверенный в собственной значимости. Но ее попытки пробиться в семью Трементисов изменили ситуацию. Теперь они были для нее людьми, а не знаками: Трудолюбивая преданность Донайи, доброта Джуны, Леато…
Леато, который поцеловал ее возле Чартерхауса.
И она поцеловала его в ответ, потому что хотела этого, а не потому, что хотела поглубже вонзить когти.
"Нет", – тихо сказала Рен. "Больше нет".
Его хмурый взгляд смягчился. Не улыбка – в этом аду не было улыбок, – но злость ушла. "Хорошо. Потому что, какую бы ложь ты ни говорила, то, что ты сделала для моей семьи, – правда. И мы можем не проливать кровь, чтобы пополнить наши ряды, но это не значит, что кто-то не может заслужить место среди нас – если постарается".
У нее снова перехватило дыхание, но на этот раз не от боли. Он знал правду… и не собирался от нее отворачиваться.
Он также не собирался ее прощать. Не так легко. Но он давал ей шанс заслужить это.
Пустота кухни все еще смыкалась вокруг нее, пытаясь внушить, что у нее никого нет, что она одна. Но это было неправдой.
Последней картой была карта "Дыхание утопающего", карта страха – и больного будущего.
"То, что будет дальше, не будет приятным", – предупредила она его.
"Потому что до сих пор все было розами?" Он фыркнул и помог ей подняться на ноги.
Розы. Они были символом Ажераиса, расцветая каждый год во время Вешних вод.
"Весна", – сказала Рен. "Я была в Чартерхаусе, где все это началось, и это не помогло. Но это мечта Ажераиса, извращенная. А ее колодец – источник снов".
Леато нахмурился. "Не хочу поправлять врасценцев, но я думал, что источник появляется только в ночь Великого Сна".
Рен покачала головой. "Он всегда присутствует здесь, в этом царстве. Тиран замостил его своим амфитеатром, но он все еще здесь, под камнем. Мы должны…"
Дверь с треском провалилась внутрь.
Она ожидала подпрыгнуть и обнаружить себя и Леато в Большом амфитеатре. Но они все еще были на кухне, а в дверь влетели соколы с обнаженными клинками, во главе которых стоял Грей Серрадо.
Его стальные глаза были устремлены на нее. "Вот она. Арестуйте самозванку".
"Грей?" с недоверием произнес Леато, наполовину выхватив меч, чтобы защитить ее. " Грей – часть твоего кошмара?"
Рен не стала останавливаться, чтобы объяснить. Она схватила его за руку и побежала.
Она добежала до первого этажа, но соколы роились и впереди – нет, не соколы; это были люди Варго, все узлы Нижнего берега. Рен выругалась и боком бросилась в одну из неиспользуемых комнат. Быстрым движением локтя она разбила оконное стекло, осколки поцарапали ей руку, когда она продиралась сквозь них. "Идем!"
Леато последовал за ней, больше не задавая вопросов. Рен отчаянно пыталась управлять сном, как делала это раньше, прыгнуть из Вестбриджа на вершину точки, не преодолевая расстояния между ними, но сон не давал ей этого сделать; это был ужас, когда ее преследовали по улицам все враги, которые у нее были. Соколы, Пауки, солдаты Ганллеха – она слышала, как Меттор Индестор выкрикивает приказы, и даже голос Донайи, пронзительно требовавший вознаграждения тому, кто приведет к ней самозванку Ренату в цепях.
Они перебрались через Закатный мост и попали на Старый остров. Когда они начали подниматься, у Рен перехватило дыхание, и она с ужасом, как в кошмарном сне, поняла, что их преследователи не заставят себя ждать.
"Что нам делать, если он там?" – спросил Леато, задыхаясь. "Не могу представить, чтобы питье для правдивых снов помогло".
"Я не знаю", – призналась Рен. "Но я думаю, что если бы это было не то место, то что-то уже погнало бы нас обратно".
Они оставили позади городские здания. Над ними возвышался камень Точки, а над ним – тень Большого Амфитеатра, неудачной попытки Тирана уничтожить Источник.
Звуки погони стихли, когда они вошли в амфитеатр. Но они были не одни.
По камням сцены двигались фигуры, их суставы были согнуты и угловаты, но движения были до тошноты плавными. Их кожа была обуглена и изрыта, как ребра сгоревших зданий, они были страшно худы: истощенные, как обглоданные трупы, но все же почему-то живые.
Рен видела его в своих кошмарах. Не сегодня, а в детстве, когда мать обвязывала ее кровать красным шнуром, чтобы защитить.
"Злыдень", – прошептала она, и у нее свело живот.
Среди них кто-то двигался – согбенная и оборванная женщина, плоть ее лица, натянутая на скулы, обвисшая на щеках. Волосы, сухие и ломкие, как зимняя трава, покрывали ее голову в пучках, оставляя другие участки голыми и темно-печеночными. Один из злыдней обгрыз край рукава, и она погладила его по голове, как домашнее животное.
Этот жест вызвал у Рен воспоминания, его изящество противоречило болезненному виду женщины.
Злыдень поболтал с женщиной, и она подняла голову, глядя ревматическими глазами на Рена и Леато.
"Разве вы не красивая пара?" – прошептала она, пробираясь вперед. Злыдни сбились в стаю по обе стороны от нее, сползая брюхом вниз на землю. "Хорошо погуляли, да?"
Леато взял руку Рен в свою. "Она просто очередной кошмар".
"Нет", – прошептала Рен, глядя на него. При виде Злыдней ей захотелось содрать с себя кожу… но это было ничто по сравнению с этой женщиной. Старая, гнилая, с острыми зубами, она все еще была узнаваема – по гулкому голосу, по тому, как она ласкала злыдней, по "ну разве не прелестная парочка".
"Ондракья".
Старуха отпрянула назад. Злыдни, собравшиеся вокруг нее, шипели и рычали. "Откуда ты знаешь это имя?" – прорычала она. Затем желтые глаза расширились, поймав свет луны. "Ты! Маленькая неблагодарная сучка. Ты отравила меня!"
В амфитеатре эхом отдавались бредовые крики Ондракьи в ту ночь, когда Рен ее убила. Или пыталась убить?
Нет – это кошмар. Не втягивайся в него.
Взорвавшись хихиканьем, Ондракья указала когтистым пальцем на Рен. "Но посмотри на это. Я отравила тебя в ответ!" Ее смех полз по костям Рен, как муравьи.
Леато выглядел так же отвратительно, как и Рен. "Это ты это сделала?"
"Это? Да, это. Хотя я и не ожидала, что она так красиво расцветет". Она показала свои острые зубы. "Это твоих рук дело, моя красавица? Может, ты и коварная крыса, но ты всегда была для меня самой лучшей".
Это вызвало у Рен чувство, которое он испытал в Чартерхаусе, – что ее связь с Ажераисом была причиной всего этого.
Но ей было бы плохо, если бы она позволила Ондракье – даже кошмарному видению Ондракьи – узнать это. Рен могла быть предательницей, завязавшей себя в узел, а потом обернувшейся против нее; она могла быть ответственна за все ужасы сегодняшней ночи… но она не собиралась давать Ондракье возможность узнать правду.
Она боролась с тошнотой, отгораживаясь от маслянистых движений злыдней. Заставила себя сосредоточиться. "Я? Я всегда была просто пальцем. Ты была рукой, которая двигала нами". Она придвинулась на полшага ближе, подражая языку тела прошлых лет. Она снова погрузилась в эту привычку, пытаясь понять, что сказать или сделать, чтобы избежать кошмара, который творился вокруг нее. "Но я не могла быть твоей целью. Ты не знала, что я здесь".
"Ты?" Ондракья придвинулась ближе, изображая дружелюбие, но было ясно, как стекло, что она хочет лишь вонзить когти в Рен. Ее миловидность всегда была лишь маской… а теперь маска сгнила. "Нет, он. Инвестор. Он заплатит мне, как обещал, или я заставлю его проглотить весь хаос, который смогу на него натравить".
Рен слушала лишь наполовину. "Колодец", – пробормотала она Леато. "Это может быть нашим выходом". Край его был виден, кольцо древних камней возвышалось над сценой амфитеатра, как никогда не было в мире бодрствования.
Но чтобы попасть туда, нужно было пройти через Злыдней.
"Может быть?" пробормотал Леато, но его рука крепко сжалась на ее руке. "Верно. Жаль, что у тебя нет меча – и еще одного года тренировок. Держись поближе".
Выпустив ее руку, он выхватил свой клинок и атаковал Злыдня.
Рен выхватила нож с пояса Леато и стала наносить удары направо и налево, следуя за ним, крича, что это заставит злыдней отступить. Но злыдень притягивал ее к себе, набрасывался на ноги, рычал и щелкал нечеловечески острыми зубами. Потом что-то схватило ее за воротник, и она задохнулась.
Это была Ондракья, двигавшаяся быстрее, чем положено кроне. Железная хватка скрутила ошейник Рен, и медальон, который она надела на маскарад, задушил ее, цепь затянулась вокруг горла. Рен отпрянула назад, ударив ножом по чему-то, но Ондракья не сдвинулась с места.
И тут появился Леато. Он врезался в них обоих, и давление разорвалось, цепь затрещала. Рен попятилась вперед, ища воды источника, как камень, молясь Ажераису.
Перед ней зияло кольцо камней – пустая, сухая яма.
Она попыталась остановить движение, но было уже поздно. На мгновение она замерла на краю ямы… и тут же с криком упала.
Что-то схватило ее за руку, остановило движение и впечатало в стену. Леато наполовину наклонился над краем, ухватившись за него обеими руками. Его пальцы зацепились и запутались в распахнутом, расшитом бисером манжете ее рубашки, и он застонал от усилия удержать ее вес. "Я держу тебя. Возьми меня за руку. Ты можешь найти точку опоры…"
Он дернулся, застонав от боли, и его хватка ослабла. На его спину прыгнул злыдень, его скрюченные, почерневшие конечности рвали его. Затем к нему присоединился второй, третий.
"Леато!" Она попыталась схватить его за рукав другой рукой, но ладонь была в крови из порезанной руки. Он все равно потянул ее вверх, но злыдни вцепились в него, их пасти были красными и влажными, и их становилось все больше, пока они не затмили звезды.
Его хватка ослабла, и она упала.
Она падала в темноту, в сухую и гулкую пустоту исчезнувшего колодца, в небытие.
– И тут ее отчаянные руки поймали мерцающую, переливающуюся нить.
Тонкая, как мысль, она не должна была выдержать ее веса. Но Рен обхватила ее пальцами, и она выдержала. Она карабкалась, окрашивая ее яркость кровью, и нить становилась все толще, превращаясь из нити в веревку, а вокруг нее были и кошмар пустой ямы, и светящиеся воды истинного источника Ажераиса.
Над ней серый круг разорвал черноту. Что-то тянулось к ней: рука в черной перчатке схватила ее за запястье, и на мгновение ей показалось, что это Леато, целый и невредимый.
"Я держу тебя", – сказал он, поднимая ее на ноги. "Ты в безопасности".
Башня. Такая же реальная, как и мир бодрствования, в котором он находился. Что означало, что Леато
Рен повернулась и посмотрела вниз. Под ней, невероятно далеко внизу, она увидела корчащуюся массу злыдней, все еще рвущихся, все еще продолжающих есть.
Ее пальцы впились в кожу его перчатки. "Нет! Леато, мы должны вернуться за ним…"
"Сначала ты. Потом он".
Рук потянул ее вверх и к выходу из ямы. Она снова почувствовала, как вокруг нее закручиваются нити, как мир возвращается из сна в реальность – и тут она поняла, что это значит.
"Подожди!"
Но было уже поздно. Рен втянула всех в этот кошмар; если она уйдет, все закончится. Мощеный пол амфитеатра был гладким и ровным.
А Леато все не было.
ЧАСТЬ III
13
Потерянный брат
Даунгейт, Старый остров: Киприлун 17
Варго не очень-то любил свое тело. Он вырос с убеждением, что тело предназначено для причинения и получения боли, и это убеждение сохранилось до сих пор, хотя боль уже редко беспокоила его. Сейчас он воспринимал свое тело в основном как инструмент. Большую часть времени он проводил в своей голове, где он был неприступным, просчитывая, как можно использовать все, что его окружает.
Но он признавал привлекательность физических ощущений. Иногда ему хотелось шлепка плоти о плоть, скрежета бедер и блеска пота, траха, "да" и почти "да".
Как сейчас, когда Яскат Новрус был зажат между Варго и боковой стеной театра Агнасце, и только колонны и тени защищали их от обнаружения. Расчет все еще играл свою роль: большинство наручников слишком боялись тетки Яскат Состиры и ее удивительной способности выведывать секреты, чтобы приблизиться к наследнику. Поэтому Яскат жаждал ласки… и прикосновений. Только тот, кто не боялся шантажа, кто не испытывал стыда, мог дать ему то, что он хотел. А это, в свою очередь, было рычагом давления.
Но сейчас они были вне расчетов. Варго крепко впился в его тело – свое и Яската, его рука обвилась вокруг руки Яската, их неровное дыхание затерялось в шуме площади.
Наследник Новруса сжал кулак, чтобы не закричать во всю мощь своих легких. Варго был уже близок к тому, чтобы сорваться на крик, когда в его голове раздался голос.
Что-то случилось в Чартерхаусе:
Нет. Проклятье. Черт возьми. Сейчас.
::Да, сейчас,: Альсиус сорвался с места. В его голосе не было ни веселья, ни сардонического комментария к нынешним действиям Варго.::Люди здесь – они ушли. Синкерат, главы кланов, все они:
Это вернуло его в сознание. Тело по-прежнему стремилось к разрядке, но холодный шок пронзил его, притупив острую грань удовольствия до простого трения. Что значит "исчезли"?
Я имею в виду, что они исчезли на моих глазах:
"Что-то… что-то не так?"
Варго перестал двигаться. Яскат повернулся и посмотрел на него, глаза расширились благодаря цвету, которым они были накрашены. Губы мужчины были мягкими, пепельные волосы взъерошены, к щеке, вдавленной в стену, прилипли кусочки гравия. Он должен был выглядеть неотразимым. Но у Варго сейчас были заботы поважнее.
"Слишком много ажа", – сказал Варго, потянувшись за первой попавшейся под руку ложью. "На сегодня с меня хватит".
"Но ты… не сделал этого. Правда?"
:: Варго!::
Я иду. Ирония, прозвучавшая в ответе, не укрылась от его глаз. Но Варго не для того провел два колокола на коленях, уговаривая Фадрина Акреникса сделать это представление, чтобы упустить свой шанс.
С нарочитой нежностью он смахнул песок со щеки Яската и лениво поцеловал ее, с открытым ртом, как будто у него было столько времени на свете. "Еще одна ночь?"
На его вопрос он ответил застенчивой улыбкой и восторженным кивком. "Да. В следующий раз. Д-Деросси".
Что-то в груди Варго дернулось при этом имени. Он застегнул молнию на брюках и поправил расшитый бисером халат. Цвета на его груди были размазаны, их отражение отпечаталось на спине Яската. "Зови меня Варго, – сказал он, выскользнув из-за колонн на людную площадь.
Расскажи мне, что случилось.
Сначала все как обычно. Речи, парады, вино. После этого должно было начаться утомительное общение. Но все, кто пил вино, просто… исчезли. Люди так не поступают, Варго:
Нет, не могут. Ни с помощью какой-либо известной Варго магии. А в голосе Альсиуса звучала такая паника, какой он не слышал уже много лет.
Он послал туда Ренату.
Какого черта он позволил Индестору манипулировать им?
Варго пробирался к зданию Хартии, не обращая внимания на толпу. Но когда он приблизился к ступеням, в дверь ворвался функционер в ливрее Фульвета и закричал: "Они ушли! Все Синкераты исчезли!".
Мало кто услышал его за шумом маскарада, но те, кто услышал, перешептывались с соседями, и, подобно звону колоколов, весть стала распространяться. Что-то не так. В Чартерхаусе что-то происходило. К тому времени, когда слухи пересекли площадь, они успели обрасти дюжиной различных историй, ни одна из которых не была достоверной и все они были опасны.
Варго уже приходилось участвовать в беспорядках, и хотя он не был уверен, что толпу наручников можно вогнать в смертельную панику, как в драке на Нижнем берегу, он не собирался этого выяснять.
Не останавливаясь, он свернул в сторону, в переулок, бывшие обитатели которого спешили посмотреть, в чем дело. Стягивая с себя расшитый бисером халат, он подумал, обращаясь к Альсиусу: "Надо бы переодеться во что-нибудь более практичное. А пока – найди мне образец этого вина.
Старый остров: Киприлун 17
Шум донесся до Тесс, нарастающий прилив ропота и тревоги.
Она нашла место рядом с танцующими, чтобы наблюдать за проносящимися мимо костюмами, и с тоской подумала, не дают ли девушки из Вестбриджа отдохнуть Павлину. Теперь она дергала кого-то за рукав – мужчину в возмутительном костюме, который занимал вдвое больше места, чем его тело, с наспех сделанными швами, оскорблявшими ее профессиональную гордость. "Простите, но не могли бы вы сказать, что происходит?"
"Это церемония в Чартерхаусе", – сказал он, слишком увлеченный своими новостями, чтобы понять, что сплетничает с простым слугой в простой двухцветной маске. "Там все убиты!"
"Что?" Она разорвала плохо пришитую ленту, вцепившись в его рукав. "Они не могли…"
Вдалеке раздался женский крик. Эту женщину Тесс узнала: Это была Бенванна Новри, нынешняя жена Эры Новрус. Она прижала руки ко рту, а ее взгляд был устремлен на спины группы дворян Дельты.
"Они нападают на них!" – завопила она, отступая назад. "О, Состира – все ее женщины – Люмен смилуйся, я нападаю на нее! Пожалуйста, кто-нибудь, помогите ей!"
Но не было никакой Состиры Новрус, чтобы помочь. Бенванна зашаталась, размахивая руками, и в ужасе застонала, когда поняла, что не может прикоснуться к тому, что видит.
Тесс достаточно хорошо знала Ажу, чтобы понять расширенные зрачки и отрешенный взгляд Бенванны, как будто она смотрела сквозь этот мир в другой. И она была не единственной: Со всей площади доносились крики и возгласы, доносившиеся от крутящегося ажа. Кто-то говорил, что видел старика-врасенца, плачущего среди тел убитых детей; кто-то бормотал, что Тиран все еще правит, что залитый кровью город празднует 242-й год его правления.
