Текст книги "Маска Зеркал (ЛП)"

Автор книги: М. А. Каррик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 41 страниц)

Рената не была уверена, что с кем-то другим Донайя согласилась бы. Но Танакис была другом для Трементисов, когда проклятие лишило их почти всех остальных. Донайя колебалась лишь мгновение, затем резко кивнула. "Что же нам делать?"

Под руководством Танакис – с учетом точно начерченных мелом линий – каждая из трех проклятых женщин заняла свое место в одном из больших треугольников. "Лицом наружу, спиной к проклятию. Сосредоточьтесь на нити треножника, соединяющей ваш круг", – сказала Танакис, помещая Маску Пепла между Донайей и Джуной, Маску Ночи – между Джуной и Ренатой, а Лик Золота – между Ренатой и Донайей.

Рената боролась с желанием прикоснуться к каждой карте в последний раз. Мама… храни их. Это все, что у меня осталось от тебя.

"Сейчас я ставлю Мастер-фокус. Что бы ни случилось, не покидайте своего места". Сзади Рен послышался тихий звон металлического диска, устанавливаемого на треногу. Танакис прошла мимо нее и вышла из нумината. Она достала кусок мела и провела по открытому краю жирную кривую, замыкая круг.

Рен охватило чувство тревоги. Узор, с которым она могла взаимодействовать, – а это всего лишь медные провода, меловые линии на полу, три листа исписанной бумаги и три женщины, молящиеся о спасении.

Кожа начала чесаться… потом покрываться мурашками… потом все тело затряслось. Оплетенная нить приобрела медный отблеск, вибрируя в такт с телом Рен. Она резонировала с двумя другими нитями, которых она не видела, – диссонирующий триплет, от которого болели зубы. Сквозь него пробивался слабый звенящий звук, но она не могла услышать его своими ушами. Он не напоминал ей ничего, кроме звона в костях в ночь колоколов, когда у нее кружилась голова и она вынуждена была уйти с площади, чтобы отдохнуть.

Она не могла усидеть на месте. Но Танакис велела ей не двигаться.

Рен вцепилась пальцами в колени, и все же ей казалось, что она двигается. Нет, что-то внутри нее сдвигалось – вытягивалось прядь за прядью, как будто пальцы копались под кожей, пытаясь освободить ее.

И она узнала это.

Во время кошмара, когда она вернулась в Чартерхаус с ослепленной Шорсой. Тогда она почувствовала: две силы развязаны, их олицетворяет "Буря против камня". Одной из них был Ажерайс. Другая…

Другая – нечто иное. И оно было здесь, в круге с ними, его сила текла по каналам Нумината, вытекая из Рен, Джуны и Донайи.

Зрение Рен затуманилось, как будто Ажа показала ей кусочек сна Ажерая. Справа от нее под световыми камнями ярко сиял Золотой Лик, превратившийся в золото. Слева – Маска Ночи, превратившаяся в пустоту, идеальную черноту которой нарушали лишь два тонких полумесяца лун. Маски Пепла за спиной не было видно, но в воздухе чувствовался ее запах – пыль, сухая память о догоревшем костре.

Поместье Трементис не горело так, как дом ее детства, но она ощущала именно этот пепел: уничтожение семьи Трементис той силой, которую она почувствовала в Чартерхаусе той ночью. Сила, которая была там задолго до Адской ночи. Она заползла в нее, отчаянно сопротивляясь внушению нумината, и голова закружилась. На мгновение она даже не вспомнила, кем была: ребенком, счастливым с матерью или плачущим о ее потере, сетеринской дворянкой, сбежавшей от матери и ищущей убежища у Трементисов, мошенницей, желающей взять от мира то, что ей нужно, Арензой, Ренатой или Рен.

С треском порвались нити – и все прекратилось.

От отдачи Рен упала. Она услышала пронзительный крик Джуны и хрип Донайи. Затем влажное скольжение влажной ткани по дереву. Шаги. Прозвучал вопрос.

Она сидела в оцепенении и боли, пока Танакис не склонилась перед ней, протягивая веер из трех карт. "Видишь. Им не причинили вреда".

Рен с облегчением сжала карты, не обращая внимания на то, что в этот момент кто-то удивлялся, почему Рената Виродакс так заботится о колоде с узорами.

Белый парус, Верхний берег: Киприлун 33

Иллюзия того, что Танакис закончила с ними, длилась недолго. Снять проклятие было бы проще простого – хотя Рената с удивлением поняла, что пока они сидели в нуминате Танакис, прошел почти час, – но потом ей пришлось закончить изучение всего этого дела.

Начиная с просьбы Ренаты выложить новый узор.

Она должна была это предвидеть. Ведь именно ее карты выявили проклятие; логично, что Танакис захочет, чтобы она убедилась в его снятии. Но мысль о том, что раскладывать узор придется в присутствии Танакис, Донайи и Джуны, нервировала – особенно Танакис. Что, если астролог каким-то образом разглядит в ней врасценское происхождение?

Это была глупая мысль, и, кроме того, у Ренаты не было оправдания отказу. Но молитвы предкам она произносила только мысленно, а не вслух, пока тасовала, резала и сдавала три карты.

Эмбер Адамант. Сердце Лабиринта. Паутина Павлина.

"Вон та, что в центре, красивая", – сказала Джуна, указывая на женщину, стоящую на коленях в молитве в центре лабиринта. "Значит ли это, что она хорошая?"

Прежде чем Рената успела ответить, Танакис сказала: "Насколько я понимаю, даже те карты, которые кажутся хорошими, могут иметь негативное значение. Таким образом, шарлатанам легче обмануть легковерных". Она нахмурилась, глядя на карты. "Они не имеют никакого смысла".

Рената невинно подмигнула Танакис. "Что ты имеешь в виду?"

Танакис с раздражением указала на карты по очереди. "Вот эта, " Эмбер Адамант". Я полагаю, она относится к обязательствам. Как проклятие может быть обязательством? Красивая в середине имеет некоторый смысл, если предположить, что проклятие снято. Разве это не означает мир? Третье – это ребусы и загадки, но единственная загадка, которую я вижу перед собой, – это эти карты. Люмен дает мне добрый нинат и говорит: "Да, все кончено. Молодец. Проходим через врата и переходим в следующий цикл вместе с тобой". Она скрестила руки. "Они говорят тебе что-нибудь еще?"

Довольствоваться тем, что Танакис не может читать карты, когда она только что спасла их всех от проклятия, было мелочью, но слушать, как женщина-лиганти пытается объяснить ей Ажерайс, заставляло Рен чувствовать себя немного мелочной. Ей пришлось отказаться от желания говорить с полной уверенностью, хотя она не сомневалась в значении карт. "" Эмбер Адамант – это обязательства, да, но… может быть, лучше думать в терминах бремени? Я думаю, это означает, что бремя снято. Или что ваше обещание помочь нам было выполнено. Или и то, и другое.

"Значит, получилось?" спросила Донайя – не Танакис, а Ренату.

"Да", – сказала она, указывая на сердце лабиринта. "Когда узор состоит из трех карт, вторая – это путь вперед. Эта карта на самом деле означает мир – хотя…"

Она подняла глаза и увидела, как Донайя и Джуна напряглись при этих словах. "Нет, проклятие исчезло!" – быстро сказала она. "Я только смотрела на последнюю карту. Загадки и загадки – мы до сих пор не знаем, почему нас прокляли. И хотя я рада, что освободилась от него, мне хотелось бы знать, откуда оно взялось". Она обратила свой взор на Танакис.

"Мне и самой интересно", – рассеянно пробормотала астролог, вызвав фырканье Донайи и тихое хихиканье Джуны. Судя по тому, что Рената знала о Танакис, "любопытно" было сильно преуменьшено.

Но на этот раз она была согласна с астрологом. Она и сама не успокоилась бы, пока не узнала бы ответ… ведь оставался последний кусочек головоломки, о котором она не упомянула. Сердце лабиринта было тишиной глаза бури. Возможно, Трементис больше не проклят, но сила, стоящая за проклятием, никуда не исчезла.

Танакис энергично захлопала в ладоши. "Достаточно того, что все уже сделано. Мне нужно убраться, пока этот нуминат не сжег мой дом". Затем она остановилась и окинула взглядом всех троих. "Это шутка. Юмор инскриптора".

Она выпроводила их из своего рабочего кабинета и оставила наедине с собой. На туманной улице, пока Тесс ходила за тремя порртшезами, Донайя остановила Ренату, взяв ее за руку.

Ее карие глаза были усталыми, но более мягкими, чем за последние несколько недель. "Учитывая все, что произошло, я была не в состоянии выразить свою благодарность. Спасибо. Жаль, что мы не знали об этом раньше…" Слова оборвались, и она покачнулась, пока Джуна не поддержала ее. С видимым усилием Донайя подавила свое горе. "Спасибо. Идите домой и отдохните. Если ты захочешь зайти к нам утром, я думаю, мы должны обсудить то, что давно назрело: твою регистрацию в реестре Трементис".

"Мама!"

"Я серьезно", – сказала Донайя Джуне. "Хватит с нас концов и потерь. Давай отметим этот поворот счастьем".

Донайя повернулась к Ренате, которая держала испуганное лицо. Джуна, не видя матери, смотрела на нее с молчаливой настороженностью и беспокойством. Может быть, Рената и помогала Трементисам, но Джуна не забыла, что она также призналась в желании поживиться их богатством.

Это предложение было именно тем, чего хотела Рен. Но если она примет его, Джуна никогда не простит ее.

""Эра Трементис"… Донайя, если позволите". Она дождалась решительного кивка Донайи, после чего продолжила. "Ваше предложение значит больше, чем я могу сказать. Но я не смогу спокойно принять его, пока смерть Леато остается нераскрытой. Тот, кто отравил его в Чартерхаусе, убил его – и я намерена добиться того, чтобы этот человек ответил за свои поступки".

Донайя протестовала, полунамеками объясняя причины, по которым она не предложила раньше, и заверяя, что Ренате не нужно больше ничего делать, чтобы заслужить свое место среди них. Но Рената твердо стояла на своем, пока не принесли первый портшез, и не поддалась желанию толкнуть Донайю в кресло, чтобы прекратить ее настойчивость. К счастью, Джуна помогла матери устроиться и отправиться в путь, когда подошел второй портшез.

"Почему ты отказалась?" спросила Джуна, не обращая внимания на ожидающий стул. "Это то, что ты хотела".

Рен устала. У нее болела голова, и ей хотелось делать все, что угодно, только не вести этот разговор. Она знала, что должна быть великодушной, но не могла найти в себе силы. "Потому что я не хочу прожить остаток жизни с твоей ненавистью ко мне. Я найду другой способ сводить концы с концами". Долгосрочный контракт с Варго не позволит ей поддерживать фасад нынешней жизни, но она найдет… что-нибудь.

Даже я не могу настолько хорошо врать, чтобы поверить в это. Ничего не было. Она была слишком многим обязана Дому Паттумо, и этот долг должен был быть возвращен слишком скоро. Она упустила свой шанс выпрыгнуть на берег, и это был лишь вопрос времени, когда мост рухнет под ней.

"Ох…" Джуна покачнулась на пятках, зажав перчатку между пальцами. "Ну что ж. Спасибо. За сегодняшний вечер". Она начала уходить, потом обернулась. "Тебе все равно надо зайти утром. Мама по тебе соскучилась. И я…"

Она поняла, что хотела сказать, и просто пробормотала: "Ты должна зайти".

Джуна, вероятно, хотела сказать это как одолжение. В каком-то смысле так оно и было. Но это была не та доброта, которая могла бы спасти Рен от ловушки, которую она создала, в которую вошла и захлопнула за собой.

Вестбридж и «Семь узлов»: Киприлун 33–34

Тесс не стала ругать Рен за то, что она отказалась от предложения Донайи. Она лишь обняла ее, когда они вернулись в дом, а затем спустила матрас с того места, где они днем подпирали его к стене. После стольких лет совместной жизни не все требует слов.

Рен крепко спала. Когда-то она убежала от Надежры из-за страха. Сейчас разумнее всего было бы забрать свой выигрыш из "Бреглиана" и снова уйти, но уже без паники. Проделать меньшую версию этой аферы в другом месте. Поехать на юг, во Врасцан, и зарабатывать на жизнь в качестве шорсы. Что угодно, только не оставаться в том бардаке, который она сама себе устроила. Тесс поедет со мной. И Седж.

Вместо этого она встала, нанизала на нитку двенадцать форри из своей игры в нитсу, надела свой врасценский костюм и вышла на улицу.

К девятой Земле в городе было тихо, как никогда. Пьяницы и игроки в основном легли спать, слуги еще не поднялись. Туман окутывал здания, клубясь вокруг ног Рен, и был достаточно густым, чтобы можно было предположить, что официально начались Вешние воды. Туман не рассеивался в течение семи дней: это была надежная закономерность каждого года, но не та, которая начиналась в определенную дату.

Нелогично и непредсказуемо, как говорила Танакис. Но таков же и путь Ажерайса.

Она направилась на запад, к Семи Узлам. Сырость дала ей повод натянуть на голову шаль – шаль, которую прислала ей Башня, спрятанные в ней метательные ножи мягко касались ее плеч и спины. Жители Семи Узлов могли узнать Арензу. Она запоздало пожалела, что не убежала от внучки Кирали. Рен подозревала, что девушка не хотела ее пугать. Возможно, она даже не стала бы винить Рен за ту адскую ночь. Но, лишившись сна, Рен боялась всего на свете.

Мало ли кто мог оказаться в лабиринте в этот час. Она могла бы поблагодарить за снятие проклятия, помолиться о помощи и уйти, пока улицы не заполнились.

Двенадцать форри. По одному для каждого из богов узора, божеств, которые помогали детям Ажераиса в первые дни существования врасценского народа. В положении Рен это была просто огромная сумма денег, и она все еще не была уверена, что решится на это. В ее обычном кошельке было достаточно децир и сантир, чтобы использовать их в качестве подношения. Но, учитывая глубину неприятностей, в которые она ввязалась, грабить мельницы было как-то не по себе.

Туман заслонил вход в лабиринт, когда она вышла на площадь. Однако вихрь возмущения свидетельствовал о том, что впереди кто-то есть, и Рен свернула в сторону, зависнув на краю соседнего здания, ожидая, что этот человек первым пройдет через ворота.

Вместо этого они остановились. Это была женщина. Светлее, чем большинство врасценцев; в сущности, она была похожа на лиганти. В руках у нее был мешок, и, развязывая его, она оглядывалась по сторонам, чтобы убедиться, что за ней не наблюдают. Рен поборола желание отступить в тень, зная, что движение может выдать ее; вместо этого она доверилась туману, который скрывал ее.

Женщина достала что-то из мешка и бросила в ворота лабиринта, после чего повернулась и убежала.

Рен шагнула вперед, от страха у нее запершило в горле. То, что бросила женщина, даже в тусклом свете Кориллиса переливалось зеленым, синим и фиолетовым, не двигаясь на месте.

Это было тело птицы-мечтателя.

Изнутри лабиринта донесся крик. Рен замерла, разрываясь на части, отчаянно пытаясь утащить оскверненный труп, пока его никто не увидел. Но было уже слишком поздно для этого, да и, пожалуй, для многого другого.

Она побежала. Молясь, чтобы кричавший не увидел ее лица, ведь на Арензу Ленскую и так свалилось немало бед. Она бежала по узким улочкам Семи Узлов, благословляя тонкие подошвы своих дешевых врасценских башмаков: в них было больно ходить, но они не шумели.

Впереди в тумане мелькнул вихрь – да, это был человек, двигавшийся быстро и бесшумно. Рен следовала за ним, как только могла, мельком заметив красивую голову Лиганти. Лицо женщины… Она уже видела его раньше.

Эта же женщина подавала ей и Леато ядовитое вино в Чартерхаусе в Адскую ночь.

Оказавшись в Вестбридже, женщина замедлила шаг. Из соседней улицы появилась еще одна тень, закутанная в плащ, и женщина направилась к ней. Короткий разговор, слишком приглушенный, чтобы Рен могла его расслышать, после чего они направились в сторону Закатного моста.

Они шли бодро, но уже не держались в тени, не бросали подозрительных взглядов на каждом шагу и приземлении. Прятаться здесь было незачем. Когда они подошли к Закатному мосту, из-за парапета навстречу им вырвалась третья тень. И эту тень Рен узнала сразу.

Меззан Индестор.

Она подошла к речным ступенькам, благословляя тот нелепый час, когда внизу не ждали шкиперы. Это позволило ей подкрасться достаточно близко, чтобы подслушать и не быть услышанной.

"Кто-нибудь из вас был замечен? За вами следили?" спросил Меззан.

"В такой час? Комары все в своих гнездах". Это была женщина, и Рен прикусила язык. Она уже слышала этот голос раньше, из другого укрытия – из кабинета Меттора.

"Значит, все готово?" повторил Меззан. Пауза – Рен догадалась, что женщина кивнула, – и тогда он спросил: "А что с нуминатой?"

На этот раз ответил мужчина. "Да, Алтан. Они все на месте".

Нумината. Рен вспомнила этот голос и это лицо с вечеринки по случаю помолвки Меззана: Бреккон Индестрис, писец Дома Симендис, женатый на Индесторе.

"Тогда возвращайся и скажи моему отцу, что мы готовы. Я позабочусь об Андуске".

Его сапоги заскрежетали по земле, но шагов не было слышно – он остановился. Женщина спросила: "Алтан, разумно ли это? Кто скажет, что они не обратятся против тебя?"

Наглый смех Меззана заставил Рен оскалить зубы. "Эта глупая сука ест с моей руки. Она не будет сомневаться ни в чем, что я ей скажу. А я позабочусь о том, чтобы убраться с Нижнего берега до того, как что-нибудь начнется".

Снова шаги, и на этот раз они не прекращались. Рен взглянула на речную лестницу и увидел, что Меззан направляется к Семи Узлам. Рука затеребила край плаща. Когда-то она очень хорошо умела метать ножи.

Но это было пять лет назад, и она не практиковалась. Даже если бы ей удалось попасть в цель… убийство наследника дома Индестор не улучшило бы ситуацию. Оскверняющий Лабиринт труп Подвижника Снов может вызвать бунт.

Судя по всему, именно этого и добивался Меззан.

Она не знала, почему. Но в данный момент это было неважно. Как только она услышала шаги двух других, она поднялась на уровень улицы и направилась к своему дому.

Если она собиралась остановить это, ей понадобится помощь.

20

Маска Хаоса

Горизонт Плаза, Вестбридж: Киприлун 34

С Горизонт Плазы доносились неистовые крики на врасценском и лиганти, толпа, словно волны, билась о линии соколов, не дававших никому перейти на Закатный мост.

"Все хуже и хуже", – пробормотал Грей, обращаясь к Раньери, так тихо, что остальные члены его команды не могли услышать.

Толпа собиралась с самого рассвета, ее возмущение подогревали горлопаны, напоминавшие о всех несправедливостях, о которых писали газеты "Стаднем Андуске". Слух разнесся по Семи Узлам, как искра по высохшей золе: в поздние земные часы на решетку Лабиринта был брошен мертвый Видящий Снов, из тела которого вытекла кровь. Дворян Лиганти часто обвиняли в том, что они едят на своих пирах сновидцев, но осквернять лабиринт трупами самих себя заставляло кровь Грея так горячо, что ему захотелось сорвать с себя булавку с гексаграммой и самому возглавить атаку на ступени Хартии. Если бы я думал, что это принесет хоть какую-то пользу…

Но это не помогло бы. Оцепление Вигила было тому подтверждением. Синкерат всегда реагировал на беспорядки одинаково: отрезал нижний берег от Старого острова и верхнего, чтобы толпа не могла нанести удар в самое сердце своей власти. Конечно, оставалась еще река, и Маски смилостивились бы, если бы ялики вздумали объединиться с Нижним берегом… Но Фульве, выдававший лицензии яликам, был достаточно хитер, чтобы удержать их на своей стороне.

Синкерат пытался лишить огонь топлива, но Грей был уверен, что ничего не выйдет. Не после Адской ночи. Не после Ночи Ада, не после того, как Стаднем Андуске использовал это как точку сплочения. И не тогда, когда, согласно полученному им предупреждению, у андуске были запасы черного пороха.

Тот самый контрабандный порошок, из-за которого погиб Коля, а Грей танцевал канину на обгоревшем трупе.

Мысль о том, что кому-то еще придется делать то же самое, заставила его пошевелиться. Грей пробрался за оцепление к месту, где стоял Серсель. "Сэр, позвольте мне пойти туда и попытаться их успокоить. Стоять здесь и молчать – не поможет".

Жесткая линия рта Серсель говорила о том, что она не больше его довольна тактикой оцепления, но взгляд, который она бросила на него, выражал сомнение. "Если я пошлю туда сокола, Серрадо, он с такой же вероятностью станет искрой, которая его зажжет, как и вода, которая его потушит".

Он снял свою капитанскую булавку. " Тогда я не пойду в роли сокола. Позвольте мне хотя бы попытаться удержать их от обострения".

Это был риск иного рода. Его форма делала его мишенью, но авторитет был также формой защиты. Без него он мог показаться предателем – слипкнотом, чье сердце настолько принадлежит Лиганти, что его не волнует, что кто-то осквернил их святыню.

Жилы на шее Серсель пульсировали, пока она боролась с собой. Затем она быстрым движением выхватила из руки булавку. "Если они обратятся против тебя, беги. Я не могу послать людей защитить тебя, чтобы не усугубить ситуацию".

В ответ Грей стянул с себя пальто и бросил его ей, а затем и перчатки.

В рукавах рубашки и армированном жилете он перепрыгнул через перила моста и упал на отмель, плескаясь в воде по щиколотку. По расположенной рядом речной лестнице он вернулся на улицу и пробился сквозь беспокойную толпу.

"Они захватили наш город, они засыпали наш родник и заставили нас платить за привилегию танцевать на его могиле, они отравили наших старейшин оскверненной насмешкой над ажей, а теперь они оскверняют наши храмы телами сновидцев. Чем они отличаются от тирана? Как долго мы будем делать вид, что Соглашения означают что-то иное, кроме очередного вида угнетения? Как скоро наша вера будет отнята? Наши дети будут отравлены? Прольется наша кровь?"

Гул согласия окружил Грея. Как он мог остановить это, если он был скорее согласен с этим, чем не согласен? Но ярость толпы – не выход.

"То, что они сделали, неправильно", – кричал он, его акцент смещался, когда он искал аргумент, который мог бы переломить ход событий в продуктивную сторону. "Но это дело зиемцев. Кто бы это ни был, он хочет, чтобы мы отказались от своего пути. Если мы сдадимся, это только усилит их и ослабит нас.

"Они убили киральского зиемича!" – крикнул кто-то в ответ на врасценском.

Я знаю. Я тоже был там на его канине. Протест застрял в горле Грея, как и многие слова. В эти дни ему казалось, что он может лопнуть от всего того, что не может отпустить: от гнева, горя, страха.

Готов ли он перемолоть в пыль собственное негодование и боль ради тех сил, которым он служил?

Не успел он ответить, как кто-то пробрался сквозь толпу к нему. "Серрадо. Мне нужна твоя помощь".

Его ответное ругательство завязло в зубах при виде бледной кожи и тонких черт лица Ренаты Виродакс. Но это была не та элегантная Сетерин Альта, какой она обычно представлялась: Она была одета просто, в пеньюар и свободный плащ, который не мог бы не подойти ремесленнику с Нижнего берега.

Она встала на носочки и заговорила близко к его уху. "Я видела, что случилось с птицей. Я знаю, кто в этом виноват".

На мгновение он подумал, что гневный рев вокруг них был ответом на ее слова – что толпа, несмотря на ее осторожность, подслушала. Но тут он увидел, как на площадь, расталкивая собравшуюся толпу, с грохотом въезжает вереница повозок в стиле Лиганти. "Что, черт возьми, они себе позволяют?" – прорычал Грей. Если Серсель пропустит повозки к мосту, толпа последует за ними. И тогда либо беспорядки перекинутся на остров, либо Вигил будет ломать кости, чтобы остановить их.

"Серрадо". Она была достаточно мудра, чтобы не использовать его титул, но ее пальцы впились в его запястье. "Помоги мне. Может быть, мы сможем что-нибудь сделать, пока все не стало еще хуже".

Что-то, что не подразумевало бы предательства его собственного народа – или присоединения к нему, чтобы сжечь Нижний берег.

"Хорошо. Но мы должны выбраться отсюда". Грей начал пробиваться сквозь толпу, подбородком показывая, чтобы она следовала за ним. Позади него рев становился все громче.

Аллея Круклег, Шамбли: Киприлун 34

Варго не собирался позволить городу сгореть сегодня. Особенно в тех его частях, которые принадлежали ему.

Пока были только очаги возгорания – площадь Горизонта, лабиринт Семи Узлов, часть Кингфишера, – но только дурак будет ждать, пока зажжется фитиль.

Возможно, в буквальном смысле, в зависимости от того, что Андуске планирует делать с селитрой.

"Ранислав, отправь мальчишек Круглого в наши магазины и во все места, находящиеся под нашей защитой. Следи за их безопасностью. Мне не нужно ни одного сообщения о мародерах, создающих проблемы". Он едва дождался кивка Ранислава, прежде чем продолжить. "Варуни, собери как можно больше патрульных кулаков".

Она уже пристегивала увесистые перчатки, цепной хлыст висел у бедра. "Будем работать с толпой?"

"Разбивать их", – уточнил Варго. "Чем больше их становится, тем больше вероятность, что они станут глупыми". Его речь начала срываться, и он с усилием вернул ее назад. "Борьба с ними только разозлит их еще больше. Ищите способы разделить их".

Варуни выглядела глубоко недовольной этим приказом, но она кивнула. Он почти слышал, что она не сказала: Я думаю, ты будешь в безопасности, если останешься здесь.

Когда она ушла, Варго посмотрел в окно. Утреннее солнце еще не сожгло речной туман, да и не собиралось. Жуткая мгла Завесы опустилась на город, да так густо, что с другой стороны улицы виднелись лишь призрачные отпечатки дверей и ступеней, окон и карнизов. Вряд ли в этом году будет маскарад, – цинично подумал он. Люди в масках сейчас делают это, чтобы скрыть свои лица от Вигила.

"Я вам для чего-нибудь нужен? Или мне просто стоять у вас за спиной и глазеть?" спросил Седж. Если бы его запястье не было сломано в Глубинах, он бы возглавлял кулаки вместо Варуни, и ему претила мысль о том, чтобы стоять в стороне.

"Поздравляю, Седж. Ты только что вызвался возглавить пожарных".

Седж застонал и проследил за взглядом Варго в окно. Быть пожарным обычно означало следить за крышей на предмет дыма. В такую погоду… " Пошел к дьяволу, Варго. Как, по-твоему, я должен…"

"Улица за улицей. Мне все равно. Придумай. Ты можешь…"

Началось:

Варго молчал, не обращая внимания на любопытный взгляд, которым одарил его Седж. Где? спросил он у Альсиуса.

На Закатном мосту. Ходят слухи, что Дом Новрус вчера вечером пировал на Видящих Сны, и кто-то бросил камень. Теперь Вигил ломает головы. Это только площадь, но не может быть, чтобы не стало хуже:

"Так. Седж, сосредоточься на Площади Горизонтов. Там все только что оборвалось".

"Как ты…"

Варго, это еще не все:

Седж скрипнул зубами от этого вопроса, когда Варго поднял руку, чтобы заставить его замолчать. Селитра?

Нет. Нумината. Разбросанные по всему Вестбриджу и Семи Узлам – множество земных Туат, Сессат и Ноктат:

Солнечные нумины, искаженные против своей цели земными спиралями, превращающими их в проклятия. Препятствия, разрушение коммуникаций и структур… Кто-то хотел, чтобы все было плохо.

"Варго?" Седж сдвинулся с места, неловко оглядывая комнату.

"Ничего. Иди."

Варго подождал, пока он уйдет. Затем он сказал: "Никори, продолжай заниматься делами здесь. Я вернусь". Алсиусу он сказал: "Я возьму свое снаряжение. С чего мне начать?

Но когда он вышел из дома, то увидел, что в дверном проеме узкого переулка стоит Седж. "Да, я тебя слышал", – сказал Седж. "Послал Канлина следить за огнем. У него глаза лучше моих, и, кроме того, если я позволю тебе уйти одному, Варуни прижмет меня к стенке. Твои люди слишком много в тебя вложили, чтобы позволить тебе быть зарезанным во время бунта".

Он не ошибался, и Варго не хотел тратить время на споры. "Мы за Торн Мьюз в Семи Узлах. Ты об этом знаешь?"

Седж пожал плечами и оттолкнулся от стены. "Нет, но я пойду за тобой".

Семь узлов, Нижний берег: Киприлун 34

Я бы хотел быть двумя людьми одновременно.

Эта мысль преследовала Рен, пока она шла за капитаном Серрадо по Семи Узлам. Она должна была быть Ренатой, чтобы подойти к нему; даже если бы он поверил обвинению Арензы, никто другой в Вигиле не поверил бы. Но теперь он вел ее к врасценцам, где слово Сетерин Альта было не более весомо, чем дырявое сито.

Она не понимала, что он делает, пока они не прошли мимо остретты, "Зевающего карпа", где Серрадо накинул поверх своих вигильских бриджей цвета пепла плащ из ткани, а поверх плаща Ренаты – накинул накидку. Тогда Рената поняла, что просчиталась, и очень сильно.

Он собирался отвезти ее к Идуше Полойне.

Рен планировала найти Идушу сама, как Аренза, после того как предупредила Серрадо. Она должна была предположить, что этот хаос – часть плана Андуске по добыче селитры, и что вмешательство в него станет ключом к тому, чтобы остановить Индестора.

К сожалению, Серрадо также знал об Идуше. И она послала ему сообщение о селитре. Он был не настолько глуп, чтобы пропустить очевидный вывод.

Надо было умолять. Теперь было уже поздно: Она была в Семи Узлах, с врасценским шарфом, стирающим грань между двумя ее личностями, и если бы она нашла время уйти и вернуться, то могла бы обнаружить это место охваченным пламенем.

Половина жителей Семи Узлов закрыли двери и ставни, даже прибили доски на окна, чтобы защитить стекла. Другая половина собралась на углах и мостах, вооружившись булыжниками и палками, ножами и инструментами своего ремесла. Серрадо управлял районом, как шкипер на мелководье, втягивая их в узкие проходы, избегающие самых больших скоплений людей. Рен потребовалось несколько минут, чтобы понять, куда он их ведет.

Обратно в лабиринт Семи Узлов.

Атмосфера здесь была не такой бурной, как на Закатном мосту, но в других отношениях она была хуже. Толпа стояла в молчаливой ярости, теснясь друг к другу, но не толпясь, и слушала человека, говорившего из ворот лабиринта. Напряжение было настолько сильным, что его можно было потянуть, как струну арфы.

Оратор сжимал в руках оскверненное тело Видящего Сны. "Что еще мы можем ожидать от этих меловых захватчиков? Они уже осквернили фонтан Ажераиса. Только глупцы говорят, что мы можем положиться на Зиеметсе. Они склоняются перед Синкератом даже тогда, когда убивают одного из своих! А Вигил – орудие Синкерата. Они втаптывают нас в грязь. Наши крики о справедливости остаются без внимания. Но лица и маски слышат наши молитвы…"

Серрадо остановился у края толпы, его рост давал ему преимущество перед Ренатой. Затем он повел ее за край толпы, туда, где Идуша слушала оратора, сложив руки и горящими глазами.

Когда они приблизились, Серрадо поднял руку, прежде чем она успела заговорить. "Вы должны выслушать, что скажет эта женщина".

Идуша едва удостоила Ренату взглядом; вся ее осторожность была на стороне сокола. "Ты хочешь, чтобы меня убили? Прийти ко мне в таком виде…"

Наклонив голову к напряженной, разъяренной толпе, Серрадо сказал: "Меня скорее убьют, чем вас, если кто-то меня узнает. Прошу вас – раньше вы мне не верили, но на этот раз у меня есть доказательства".

Это привлекло их внимание, если не доверие. Они отошли в сторону, и Рената глубоко вздохнула, пытаясь рассчитать, что можно использовать из предыдущего общения с Идушей, не позволяя своим мыслям приблизиться к этой персоне.