Текст книги "Маска Зеркал (ЛП)"
Автор книги: М. А. Каррик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 41 страниц)
Не успела Рената сделать и вдоха, чтобы ответить, как ее прервал голос. "Нашли его… О!" Гонец отступил назад, увидев их двоих. "Э… простите, мастер Варго, я не хотел вас прерывать. Варуни беспокоилась…"
"Скажи ей, что альта оставила меня в целости и сохранности, и она может отозвать искателей трупов". Варго вышел из алькова, глядя вслед убегающему гонцу. "Не беспокойся за свою репутацию, альта. Мои люди не станут болтать".
Это прозвучало как любезность, но Седж рассказал достаточно историй, чтобы она не смогла не уловить в них намек на корысть, и поэтому она была рада, что взяла с собой свои собственные. "Кстати, о разговорах…"
Рената порылась в сумочке и достала небольшой конверт из тонкой бумаги с печатью Дома Косканум в виде водяной лилии. "Вот зачем я пришла".
Варго вскрыл конверт с трепетом человека, которого просят залезть в гнездо гадюки. Шрам, проходящий через его бровь, наморщился, и его глаза встретились с глазами Ренаты. "Это правда? Как, черт возьми, тебе это удалось?"
Она рассмеялась. "Коммерческая тайна. Не расскажете ли вы мне, как вам удается получать такие великолепные ткани и по таким ценам?"
"Нет, а это?" Он поднял приглашение. "Я мог бы позволить вам выбрать их".
Я думаю, что этот высокий звук, который я слышу, – это писк Тесс от радости. "Приглашение настоящее. Стало очевидно, что люди думают, будто я пытаюсь скрыть свои отношения с вами. Что может быть лучше, чем показать, что нам нечего скрывать, если вы посетите торжество по случаю помолвки Меззана и Марвисала?" Она понизила голос. "Возможно, вы даже сможете узнать что-нибудь полезное".
Он понизил голос. "Я постараюсь не упустить эту возможность". Махнув рукой на окружающий их матерчатый лес, он отправился по делам. "Скажи своей служанке, чтобы она хотя бы старалась не просить у меня милостыню?"
Шамблз и Аэри: Апилун 22
"Эй, Хоук. Тебе лучше уйти. Нехорошо, что Фича так дремлет".
На словах Аркадии Грей резко проснулся и схватил ее за запястье, прежде чем она успела шлепнуть его по голове, как будто он был одной из ее сосок. Девушка, с которой он сидел, Фича, не обратила ни на кого из них внимания. Она следила за передвижением паука по стене, глаза ее расфокусировались, голова раскачивалась под мелодичный аккомпанемент ее напевов. Несмотря на наброшенные на нее ветхие одеяла, ее била дрожь. Синяки и фиолетовая кожа вокруг глаз говорили о многодневной бессоннице.
Ему показалось, что он задремал не надолго, но Аркадия была права – спать в присутствии ребенка, который не может спать, было более чем жестоко. Фича перестала быть разумной задолго до его приезда. Он слышал кое-что о том, что с ней произошло: линдворм, тьма, монстры, пожирающие ее сны, – но все это было похоже на сказки о пожаре. Учитывая ее состояние, он не мог быть уверен, что все это не было результатом бессонных галлюцинаций.
Опираясь на стену, Грей изо всех сил старался стереть с лица следы усталости. Щетина напомнила ему, что сон – не единственное, чего ему так долго не хватало.
Он уже принес травяные тизаны, даже один с добавлением ажа, чтобы проверить, смогут ли они усыпить Фичу. Не помогло. "Попробую что-нибудь еще сделать. Может быть, какое-нибудь лекарство…"
"За хокинг платят больше, чем за воровство, если ты можешь себе это позволить".
Этого не было, и большая часть денег Грея уходила на содержание семьи, которую оставил Коля, но альтернативой было наблюдать, как умирает еще один ребенок. "Я знаю человека, который поможет".
Аркадия вывела остальных детей из сквота, но Грей чувствовал на себе пристальные взгляды на протяжении всего пути от Шамблз до Вестбриджа. Потом другие, когда он, одетый во врасценский наряд, пробирался через общий зал Аэри. По крайней мере, никто не останавливал его, притворяясь, что не узнает, как это было, когда его только повысили.
Он с тоской посмотрел на лежанку, которую держал в углу для тех ночей, когда не мог выбраться из Аэрии, но отбросил желание свернуться калачиком и на несколько часов забыть о мире. У него были свои обязанности.
Схватив свои патрульные ботинки, висевшие на задней стенке двери, Грей вытряхнул плечи из своего пальто с пайетками. Он как раз застегивал пуговицы на бриджах и отряхивал складки на рубашке, когда дверь в его кабинет распахнулась.
Серсель кашлянула, чтобы скрыть улыбку. "Вы не в форме, Серрадо".
Грей натянул на себя рубашку и принялся застегивать ее. "Да, коммандер. Извините. Обычно люди стучат".
"Я слышу выговор?" промурлыкала Серсель, перегнувшись через его стол, чтобы задвинуть дверь.
"Нет, коммандер." Он сунул ноги в ботинки.
"Я так и думала". Она прислонилась к закрытой двери и нахмурилась еще сильнее, когда он выпрямился. "Ты выглядишь как черт, Серрадо. Ты спишь?"
Гнев, который он сдерживал, вспыхнул. "В последнее время – нет", – огрызнулся он, дергая за ремень, который никак не хотел застегиваться.
Наступила тишина. Она не стала отчитывать его за то, что он наговорил лишнего старшему офицеру, а просто позволила паузе напомнить ему, на чьей она стороне.
Грей выпрямился и ухватился за спинку кресла, желая поскорее в него рухнуть. Но Серсель стояла, а значит, и он стоял. "Мои извинения. Появился еще один ребенок, который не может заснуть. Я провел ночь рядом с ней". Он не стал упоминать, что если Фича не будет спать, то, скорее всего, умрет. Серсель знала о мальчике в Санкроссе.
"Тогда это может помочь", – тихо сказала она. "Сегодня в Балриате арестовали старуху – не ту, которую ты ищешь. Привезли ее за недостаток веса. Но он посмеялся с Агнарсином над тем, как она уродлива, и сказал: "Она еще уродливее, чем та карга из Гаммер Линдворм, которую Полтевис арестовал в Феллуне"".
Единственное, что остановило Грея от того, чтобы броситься разговаривать с Полтевисом, – это то, что Серсель заблокировала дверь. Подождите. Полтевис. Он попятился. "Не она ли взяла нож во время беспорядков в Докволле этим летом?"
Серсель кивнула. "Но запись об аресте все равно должна быть внизу".
“Thank you, Commander,” Grey said, meaning it. “Is there anything else?”
Она не двигалась. "Тебе нужно поспать, Серрадо. Ты не сделаешь ничего хорошего этим детям, если дашь себе волю. И не говори мне, что ты в порядке; любой, у кого есть глаза, видит, что это не так". Ее голос ожесточился, но не от гнева. От сострадания. "Я знаю, что ты все еще охотишься за Руком".
"Он в самом верху списка Дозора…"
"Не надо мне этого говорить. Сначала это был Стаднем Андуске, теперь – Рук. Ты хочешь, чтобы кто-то ответил за смерть твоего брата – и я это понимаю. Но если судить по последним двум столетиям, то через месяц Рук все еще будет здесь. А вот этих детей может и не быть". Она бросила взгляд на лежанку в углу. "Тебе придется иногда пользоваться этим. Может быть, я куплю тебе кабинет побольше? По крайней мере, такой, чтобы ты был в полный рост?"
Шутка была слабой, но она помогала заглушить больную ярость, которая вспыхивала каждый раз, когда он вспоминал о смерти Коли. " Коммандер, если ты сможешь достать мне что-то большее, чем канальный плот, я обещаю спать не менее четырех часов в сутки".
"Я буду держать тебя в курсе, Серрадо".
На лестничной площадке они разошлись: Серрадо направился на чердак, где находились кабинеты командиров и старших капитанов, а Грей спустился в полуподвальное помещение Аэрии, где содержались заключенные и велись записи. Доступ сюда был разрешен только капитанам и выше – мера предосторожности против шантажа.
Архив записей представлял собой длинное помещение с низким потолком, над которым располагался нуминат, дающий свет без угрозы пожара, и нуминат внизу, обеспечивающий прохладу и сухость в помещении. При всех своих многочисленных прегрешениях Меттор Индестор следовал по стопам своих предшественников, когда речь шла о правильном ведении документации. На столах у двери лежали большие бухгалтерские книги с кратким каталогом арестов, отсортированных по видам преступлений, а на полках за ними хранились сами дела.
"Хорошо бы узнать, за что Полтевис привел эту старуху, – пробормотал Грей.
Серсель сказала Феллуну. Он нашел нужные полки и стал листать папки, отыскивая имя "Гаммер Линдворм" и беззвучно проклиная своих соколов за ужасный почерк.
Долго искать не пришлось. Не потому, что он его нашел, а потому, что не нашел.
Из одной из книг арестов была вырвана страница. Если бы преступник использовал нож для чистого разреза, Грей мог бы проскочить мимо, не заметив, но внизу остался клочок бумаги, исписанный почерком дока. Это само по себе не было доказательством… если не считать того, что ему уже попадались другие листы с записями об арестах Полтевиса, и почерк был таким же наклонным.
" Джек". Его ругательство эхом отразилось от низкого потолка. Грей с беспокойством рассматривал оставшийся между большим и указательным пальцами клочок бумаги, оголенный из-за того, что он забыл перчатки, торопясь проверить информацию Серсель. Тыльной стороной пальца он коснулся неровной поверхности следующей страницы.
Едва смея надеяться, он провел по ней рукой, ощущая слабые выступы и неровности, которые не были видны даже на свету. Ошибиться было невозможно: давление карандаша на тонкую бумагу оставило слабый отпечаток.
Он взял с полки уголь. Осторожно потерев им по граням, он обнаружил призрачные следы письма – неполные, спутанные с записями на следующей странице, но достаточные, чтобы подтвердить его подозрения. Хотя строка с настоящим именем преступницы была пуста, под псевдонимами она написала amme и indw. Ее привлекли за нападение на молодую женщину из Надежрана… Но как ни старался, Грей не смог разобрать имя жертвы.
Возможно, именно из-за жертвы кто-то вырвал страницу. Кто-то в звании по крайней мере капитана должен был иметь доступ в эту комнату.
Коротко извинившись перед будущими ястребами, ищущими информацию об Арвоке Дразки, который был арестован за то, что голым забрался на Ротонду, Грей достал нож для ногтей и аккуратно вырезал страницу из книги. Затем он положил ее в карман и ушел, с новыми силами.
Исла Пришта, Вестбридж: Апилун 33
Когда умерла мать Рен, Рен потеряла почти все. Не то чтобы у них много чего было на тот момент, после двух лет жизни на улице… но Иврина цеплялась за несколько сокровищ, пережив все бедствия, которые обрушивал на них Ир Недже.
Теперь у Рен было только одно.
Она хранила его в маленьком углублении, которое вырыла под расшатанной плитой в подвале, а сверху поставила ящик с ужасным вином Sureggio Extaquium. Рен не могла смириться с мыслью, что с этим, последним свидетельством ее матери, что-то случится.
Масленка зашевелилась в ее руках, когда она понесла маленький сверток в предельное тепло кухни. Тесс ушла в магазин тканей Варго, оставив Рен наедине со своими воспоминаниями.
Она осторожно развернула мамину колоду с образцами. Это были не дешевые ксилографии, которыми она пользовалась на улице; для холодных раскладов требовались две одинаковые колоды, а такие карты, как у Иврины Ленской, были уникальны. Расписанные вручную, с пропиткой, не поддающейся износу от использования, с символами трех нитей, образующих треугольник на обороте, – веретена, челнока и ножниц.
В горле Рен образовался комок, когда она провела большим пальцем по верхней карточке. Я все еще скучаю по тебе.
Теперь у нее были Тесс и Седж, ее заклятые сестра и брат, ставшие таковыми благодаря детской догадке Рен о врасценском ритуале кровного родства. Но врасценцев должны были определять их родословные, их кретсы. У Рен была только мать… и в этом смысле после смерти Иврины у нее никого не было.
Она тяжело вздохнула и принялась перетасовывать и снимать карты.
Иврина учила дочь этому искусству, давая ей и указания, и предостережения. Три нити с их аспектами и несовпадающие карты; завуалированные и явные гадания. Не пытаться читать самой. Не задавать легкомысленных вопросов. Не полагаться слишком сильно на узор, потому что иногда боги забирали у читающего цену за это.
Но если Меттор фальсифицирует приговоры и отправляет в рабство невинных людей, то у Дома Трементис могут быть потенциальные союзники. Эрет Квиентис, если власть Фульвета над судами была подорвана; Эра Новрус, учитывая их вражду. Хотя отсутствующему субъекту было труднее читать, Рен разложил схему Эрет Метторе Индестор.
Девять карт, три на три, – пробормотала Рен под нос ритуальную фразу, и слова сорвались с его губ, как призраки в холодном воздухе. Его прошлое, хорошее и плохое, а также то, что не было ни тем, ни другим.
Заяц и гончая, Прыжок к солнцу и Восход сотни фонарей. Рен провела кончиком языка по губам, размышляя. Все из прядильной нити; это означало внутреннее "я", разум и дух, и все три из одной нити означали, что они, вероятно, связаны между собой. Прыжок к солнцу и Восход ста фонарей – эти две вещи были достаточно ясны, насколько она могла судить. Меттор пошел на большой риск и потерпел неудачу, потеряв при этом нечто ценное. Но что именно?
Ажерайс не счел нужным благословить ее вспышкой озарения. Но Рен была почти уверена, что какое бы событие ни представляли эти двое, оно привело к появлению третьей карты – "Заяц и гончая". Адаптивность. Меттор изменился в соответствии с новой ситуацией, и, по крайней мере, с его точки зрения, это принесло свои плоды. Однако при взгляде на эту карту Рен почувствовала холодок. Название было отсылкой к старой врасценской сказке, в которой умная Наталья меняла облик, чтобы перехитрить преследователя. Но преследователь тоже изменился – в надежде убить Наталью.
Кем бы ни стал Меттор, он вряд ли был хорошим.
Рен мрачно улыбнулась, узнав следующий ряд. Иногда центральная карта представляла самого клиента; в данном случае это была Маска Хаоса – та самая карта, которую она нарисовала для Леато, когда выдавала себя за Арензу. Эрет Индестор, занимавший в Синкерате место Каэрулета, должен был быть представлен другой половиной этого дуализма – Ликом Равновесия. Но в его случае закон и порядок были маской, а коррупция – лицом, скрывающимся под ней.
Карты добра и зла были более интригующими. Снова с прядильной нити, контрастирующая с Маской Хаоса с ткацкой, представляющей внешнее "я", социальный мир. Маска Дураков в завуалированной позиции говорила ей о том, что Индестор что-то упускает – какую-то важную информацию, без которой он не может действовать дальше. А Жаворонок Алофт, сидящий напротив и раскрытый, говорил о грядущих посланиях и новой информации. Может быть, она и не была ему доступна, но она была где-то рядом и ждала его.
Его будущее представляли Крылья в шелке, Буря против камня и Пересечение двух дорог. "Джек", – пробормотал Рен, глядя на них. Еще две карты из нити и одна из разреза.
Что бы ни делал Меттор… это не было простой игрой за власть или богатство. Не в том случае, если семь из девяти карт были взяты из одной нити. Возможно, это означало какую-то внутреннюю борьбу с его стороны, но Рен в этом сомневалась.
Оставались только вопросы разума. Другими словами, магия.
Но какое отношение Каэрулет имеет к магии? Это было делом Иридета, религиозной резиденции Синкерата. Ну, Рен переименовала его в Нуминатрию. Имбулингом занимался в основном Прасинет, потому что гильдии контролировали ремесленников, а Прасинет – гильдии. И никому из Синкерата не было дела до узоров.
Если в центре событий стояло "Пересечение двух дорог", то нетрудно было понять, как вокруг него будут вращаться два других. Это означало решительные действия, возможность изменить ход игры.
Меттор не довольствовался своими обычными схемами. Он к чему-то стремился – и возможность сделать это представилась очень скоро.
К сожалению, колоды шаблонов не имеют часов. Слово "скоро" могло означать что угодно – от завтрашнего дня до года. Рен подозревала, что новости, представленные " Lark Aloft", информация, которой сейчас не хватало Меттору, приведут события в движение… поэтому его планы зависели от того, когда он их получит.
Рен разочарованно покачала головой. Если бы я точно знала, что это такое, я могла бы помешать ему получить ее.
В большинстве раскладов левая и правая карты в верхнем ряду представляли альтернативные исходы, то есть то, что произойдет в случае успеха или неудачи. Именно такой смысл Рен уловила из расклада Леато, где по обе стороны от "Лика стекла" располагались "Лик звезды" и "Маска ночи". Однако здесь она не была так уверена. Буря против камня" – это сырая, неостановимая сила. Завуалированная, она должна была означать, что Меттору грозит опасность быть раздавленным этой силой – и, возможно, это было правдой.
Но "Крылья в шелке" указывали на точку невозврата. Раскрыта – так что, с точки зрения Меттора, перемены были бы ему по душе. Рен сомневался, что ей это понравится в два раза больше. А сила "Бури против камня"… она могла быть высвобождена в любом случае. Вопрос лишь в том, пострадает ли от этого сам Меттор.
Шаги, заскрежетавшие по камням, отвлекли Рен от размышлений. Быстрыми руками она свернула карты и спрятала их в карман, и как раз в тот момент, когда Тесс ударом бедра распахнула дверь и попятилась назад под двумя ригелями из бархата. За ней последовал Седж с еще четырьмя ригелями из шелковой парчи.
"Ты так решительно настроена не выходить замуж из-за денег? спросила Тесс, прислоняя эти ригеля к стене с такой же тщательностью, с какой Рен заворачивала открытки своей матери. "Потому что я уверена, что взяла бы мастера Варго за один только его лагерь, если бы он хоть на секунду задумался".
Рен и Седж обменялись скептическими взглядами. Он деликатно покачал головой: не брачный материал.
Тесс надулась на целых два вдоха, прежде чем отмахнуться от него. "Неважно. Придется терпеть его до конца наших дней. А теперь зажги свечи. Я хочу показать тебе, что я придумала для вечеринки по случаю помолвки".
9
Прыжок к солнцу
Исла Индестор, «Жемчужины»: Павнилун 5
Поместье Трементис показалось Ренате невообразимым великолепием, когда она впервые ступила в него. С тех пор она побывала в нескольких других и увидела, как они выглядят, когда в доме нет долгов. Но поместье Индестор, украшенное к свадьбе Меззана Индестора и Марвисал Косканума, затмевало их всех.
Переливающиеся шторы из органзы, смягченные в процессе плетения и отражающие свет люстр, образовывали арку, ведущую из вестибюля в бальный зал. Рената и Трементис прошли мимо карточного салона, где Оксана Рывчек забрала кучу выигрышей у унылого Гисколо Акреникса, затем в гостиную, где ранние пирующие потягивали из фужеров вино, настоянное на ажуре. В прилегающем банкетном зале на холодные столы подавались икра малиновой рыбы и копченые мидии, спелые ягоды и сыр лиганти, а на горячее – жареный карп, черепаховый суп и жареная куропатка.
Бальный зал оправдал надежды, возложенные на него органзой. С тяжелых драпировок из серебристого шелка свисали нуминаты, написанные специально для этого случая. На всех фигурах выделялись пересекающиеся круги туатского vesica piscis – два становятся одним, а также сапфировая гексаграмма Сессата – знак того, что Дом Индестор занимает место в Каэрулете.
На полу уже толпились пары, исполнявшие фигуры без помощи танцора; Рената молча поблагодарила Джуну за уроки. Сквозь шелест юбок доносилась музыка, столь же далекая от одинокой арфистки, бренчащей в пустом бальном зале, как один из муслиновых манекенов Тесс – от окончательного ансамбля.
"О, они открыли сады!" воскликнула Джуна. Она подошла к краю комнаты и потянула Ренату за руку. Шпалеры из ползучих жемчужных роз, цветущих не по сезону, опоясывали стены и выходили на террасу с видом на прилегающий сад. Навес укрывал прогуливающиеся пары от непрекращающегося моросящего дождя, его стук контрастировал с музыкой, доносящейся из открытых дверей. Шпалеры из роз, опоясывающие сад, давали передышку от зимних дождей, а мангал рассеивал прохладу. Угли, обработанные благовонными маслами, наполняли воздух ароматами летней травы и меда. Если бы Рената закрыла глаза, ей бы показалось, что она стоит в саду мягкой летней ночью.
Но она не могла позволить себе предаваться этой иллюзии. Это ничем не отличалось от того, чтобы обшаривать лавку кружевницы, проверяя линии взгляда и наблюдая за потоком покупателей, чтобы определить лучший момент для того, чтобы взять что-нибудь и убежать. Она не собиралась воровать – хотя от небрежно разбросанного богатства у нее чесались пальцы, – но принципы были те же.
Отчасти именно поэтому она устроила отвлекающий маневр. На ней был плащ из льдисто-голубого бархата, испещренного замысловатым узором, открывавшим золото нижнего белья – но в наши дни все ожидали от Ренаты Виродакс элегантности. И не на себя она хотела обратить внимание, а на Джуну.
Дочь Трементиса сияла в новом платье. Зеленое, как мох, платье переходило в бледно-золотые солнечные блики, которые плыли по ее жемчужно-розовому подъюбнику, как облака на восходе солнца, – гораздо более подходящие для девушки на пороге женского возраста, чем тяжелые бесформенные плащи, которые она носила раньше. Тесс расчесала Джуне волосы золотом, приколола к ним подходящую ленту с несколькими бриллиантами и надушила все это духами с ароматом абрикоса и мяты, которые Рен расщедрился, когда у них кончились деньги. Если сады сдерживали зиму, то Джуна танцевала в них, как предвестница весны. Даже ее румянец усиливал эффект, ставя розы на шпалере в неловкое положение.
"Спасибо, – прошептала Донайя на ухо Ренате, с любовью глядя на дочь. "Джуна давно нуждалась в чем-то подобном".
"Мне было очень приятно – и Тесс", – сказала Рената. Даже если она делала это из расчета, трудно было не улыбнуться радости Джуны.
"А, Альта Рената. Я вижу, вы открыли рукава". На этот раз Каринчи позволила Фадрину Акрениксу подтолкнуть ее кресло. Она остановила его на пути к террасе, чтобы Рената тщательно осмотрела ее. Даже Тесс не осматривала ее одежду с такой тщательностью. "Полагаю, холод однажды победит всех нас. Я с нетерпением жду, что вы решитесь надеть на весеннюю Глорию. Я слышала, ты тоже любишь обходиться без перчаток".
Резкий вдох Донайи согрел Ренату больше, чем рукава. "Мы все должны быть готовы пожертвовать многим, чтобы противостоять этому преступнику", – сказала Донайя, обмахиваясь веером, как будто в румянце, поднявшемся на ее щеках, был виноват мангал.
"Да, да, благородное дело и все такое. Я просто хотела сказать, что это интересно. Не заводись, девочка".
Каринчи жестом велела Фадрину подтолкнуть ее дальше, пока Донайя не успела обидеться на то, что ее назвали "девочкой". Покачав головой, Донайя отправилась помогать Джуне в разговоре с Сыном Дельты, оставив Ренату начинать свою разведку.
Именно тогда она увидела Деросси Варго.
Он стоял на пороге между бальным залом и садом, свет обрамлял его со спины, а лицо было почти скрыто тенью. Он еще не видел Ренату, его внимание было приковано к Каринчи. Настолько, что Фадрин едва не проехалась по нему своим стулом, прежде чем он собрался с силами и отошел в сторону.
Свет поймал выражение его лица, твердое, как камень, и ничего не выражающее. Но его тело не было так хорошо замаскировано: его рука потянулась, чтобы остановить ее, а затем сжалась в кулак. Он ударил себя по бедру в… гневе? Отвращения? На Каринчи? На самого себя? Рената не могла сказать.
После минутного колебания она подошла к нему. На полпути свет уловил что-то еще: вспышку цвета на его лацкане, которая быстро исчезла в тени высокого отложного воротника.
Это достаточно поразило ее, чтобы сказать то, о чем она думала. "Неужели твоя булавка на лацкане только что спряталась?"
Оторвав взгляд от Фадрина, который уводил Каринчи, Варго посмотрел на свой воротник, затем на Ренату. Его каменное выражение лица растворилось в смехе. "Нет. Это Пибоди".
Она подняла бровь. Все еще усмехаясь, Варго погрузил пальцы в тень. Когда он вытащил руку обратно, на тыльной стороне перчатки Варго сидел большой паук с симметричными вкраплениями сапфира, индиго, изумруда и малинового цвета на брюшке. "Альта Рената Виродакс, мастер Пибоди. Поздоровайся, Пибоди". Варго поднял два пальца, и паук, к полному изумлению Ренаты, поднял третью пару ног, обнажив в ответ свое разноцветное брюшко. Варго погладил пальцем его пушистую серединку. "Хороший мальчик".
Это был, несомненно, тот самый, которого она заметила на мантии Варго в "Глории", и он передвигался так тихо, что она приняла его за булавку. Кроме того, это был самый аляповатый паук, которого она когда-либо видела: королевский павлин, эмблема врасценского клана Варади. Она слышала о них, но никогда не видела.
"Это… весьма эксцентрично с вашей стороны. Вы называете его Пибоди из-за павлиньей окраски?"
"Нет. Это потому, что он был размером с горошину, когда я его купил". Варго попытался уговорить Пибоди вернуться в тень своего воротника, но пауку это не удалось. Он повернулся и продолжил махать Ренате лапками, выписывая сложный узор, который, вероятно, очень привлекал самок пауков. "Прекрати флиртовать, старый развратник, пока кто-нибудь не увидел тебя и не решил, что тебя нужно разгладить".
От его слов она чуть не рассмеялась. Она видела и элегантного мужчину в городе, и эффективного бизнесмена, и мельком видела криминального лорда, на которого работал Седж, но "разглаженный" заставил его звучать совсем по-мальчишески. Похоже, он искренне любил своего питомца.
Еще несколько толчков – и паук уполз в свое убежище, а вместе с ним и всякая мягкость в выражении лица Варго. Он отозвал Ренату в сторону и сказал: "Я бы пригласил тебя на танец, но, думаю, это больше повлияет на мою репутацию, чем на твою. Полагаю, вы не разговаривали ни с кем из Индестора? Меттор и Меззан, может, и отстраненные, но у них больше кузенов, чем Меттор знает, что с ними делать. Может быть, стоит потратить время на то, чтобы очаровать кого-нибудь из них. Например, Бреккона Индестриса. Он будет писцом в реестре".
Рената не хотела признаваться, что ее планы на вечер выходят далеко за рамки болтовни с кем-то, кто женится в этом доме. "Конечно. Эрет Индестор наверняка занимается не только собой; у меня есть кое-какие идеи, где можно поискать доказательства этого".
"Пока я брожу здесь, будучи образцовой диковинкой, о которой сплетничает Фаэлла Косканум, в надежде, что кто-нибудь, кроме вас, заговорит со мной". Отступив назад, он откинул юбку плаща и поклонился ей так, что даже преподаватель этикета не смог бы отказать. "Я желаю тебе доброго вечера, Альта. Пусть ты видишь лицо, а не маску". Взмахнув пальто и щелкнув сапогами, он вернулся в бальный зал, как будто имел на это полное право.
Надев маску своей личности, Рената отправилась сражаться с высшим обществом… и планировать ограбление.
.
Исла Индестор, «Жемчужины»: Павнилун 5
Высшее общество было на первом месте, и они с пользой использовали следующие четыре колокола.
Может быть, Меттор Индестор и ополчился против дома Трементис, но на празднике присутствовали все дворяне Дельты, которые держали хартии от его имени, и они не были столь непреклонны. Рената не ожидала, что ей удастся настроить кого-то против него напрямую, но ей это и не требовалось. Многие по-прежнему хотели услышать о поединке с Руком из уст того, кто там был. Она как раз рассказывала третью историю о конфузе Меззана, когда слуги пригласили всех гостей собраться в бальном зале для объявления о помолвке.
Две семьи стояли в галерее наверху, длинной вереницей – Индестор справа, Косканум слева. Увидев их, можно было понять, насколько уменьшился род Трементис: здесь были старшие поколения и младшие, мужья и жены, вступившие в брак, двоюродные братья всех степеней. Большинство надежранских семей не держали на учете такое количество людей, позволяя более дальним родственникам отделяться и образовывать собственные родословные, но привилегии, предоставляемые грамотой на обладание, означали, что некоторым домам было выгодно объединяться в большие группы.
Рената стояла вместе с Донайей, Леато и Джуной, не отставая даже на полшага от незарегистрированной кузины. Цвет щек Джуны не потускнел – возможно, потому, что с момента их появления она не покидала танцплощадку, порхая от партнера к партнеру. Она скорее обменивалась взглядами и застенчивыми улыбками с юным сыном Клеотера, чем обращала внимание на обязательные церемонии, сопровождающие объединение двух могущественных домов.
Первым был книжник, о котором упоминал Варго, Бреккон Индестрис. Он был средних лет и достаточно красив, в духе Лиганти, но единственное, о чем он говорил, когда Рената устроила с ним танец, – это о состоянии нуминатрии в Сетерисе. Она была вынуждена плести всякую творческую чепуху и чуть не испортила все тем, что рассмеялась, когда он уличил ее во лжи, как будто знал о ней больше, чем она сама.
Он с большим удовольствием развернул нуминат помолвки, прочитал молитву божествам Циврусу и Павлусу, благословляющим браки, а затем закрыл круг взмахом чернильной кисти. Его попытка показать себя с лучшей стороны могла бы быть даже в какой-то мере эффективной, если бы представление не проходило на галерее, где никто, кроме членов семьи, не мог его видеть.
Когда он закончил, темноволосая женщина, которая была старше Ренаты не более чем на десять лет, шагнула в пространство между Меттором Индестором и Нальдебрисом Косканумом и торжественно кивнула главам каждой семьи по очереди. "Танакис Фиенола", – прошептал Леато на ухо Ренате. "Она лучший астролог в Надежре. А еще она друг нашей семьи".
Он явно гордился этой связью. Это она составила мой гороскоп? поинтересовалась Рената. После неуклюжего допроса Джуны она ничего не услышала, видимо, ее выдуманные данные прошли проверку.
Меззан и Марвисал вышли вперед, взяли у астролога свиток и развернули его между собой. Они подняли его, чтобы показать собравшимся, хотя надпись была слишком мелкой, чтобы ее можно было разобрать с места.
Фиенола положила руку на руку каждого из них и объявила: "Карты составлены, соответствия прочитаны. С благословения Целниса наступает 211 год. С благословения Эсклуса месяц – Колбрилун. С благословения Труниума, дата – третий день третьей итерации. По благословению Сакреты, день – Андусни. С благословения Цивруса и Павлуса, час – Вторая Земля. В этом выравнивании да будет направлена вся слава космоса, чтобы благословить этот союз между Меттором Индестором и Марвизалом Косканумом".
Она соединила руки Меззана и Марвисал, каждый из которых все еще держал один конец свитка. Идея заключалась в том, чтобы замкнуть круг, связать данные, подобно тому, как замыкается и связывается нуминат.
