Текст книги "Прекрасное далеко"

Автор книги: Либба Брэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 45 страниц)

Глава 16

Нам не приходится ждать полуночи, чтобы сбежать из школы Спенс. Все настолько устали после ярмарки, что я слышу храп и громкое сопение даже в коридоре. Но мы трое чувствуем себя куда бодрее обычного, мы в предвкушении. Мы собираемся в большом холле. Я снова пытаюсь вызвать дверь света, но, похоже, у меня опять ничего не получится. Я чувствую, как радостное ожидание Фелисити и Энн переходит в отчаяние, поэтому решаю выбрать другой путь.

– Идемте, – говорю я и веду своих подопечных на лужайку перед школой.

Ночь кажется живой, дышащей, полной возможностей. Безоблачное небо подмигивает тысячами звезд, они как будто подстрекают нас. Луна устроилась среди них, толстая и довольная.

Я протягиваю руку и мысленно вызываю дверь. От бурлящей во мне энергии рука дрожит. Тайный портал появляется перед нами, светясь, такой же, как прежде, и я вздыхаю с облегчением.

– Чего мы ждем? – спрашивает Фелисити, усмехаясь.

Мы наперегонки бежим к двери, врываемся в светящийся коридор. И выходим в сферах.

Рука об руку мы идем по тропе между камнями, стараясь, чтобы нас никто не заметил, высматриваем признаки опасности.

– Ох, твари Зимних земель! – нараспев произносит Фелисити, когда мы приближаемся к Пограничным землям. – Выходите, где вы там прячетесь!

Энн шикает на нее.

– Я н-не думаю, что нам стоит…

– Да разве ты не видишь, что они исчезли? Или с ними что-то случилось. Может быть, когда Джемма забрала магию из Храма, им пришел конец?

– Тогда почему Пип…

Я резко умолкаю.

– Потому что она – не одна из них! – огрызается Фелисити.

Мы подходим к колючей изгороди, окружающей Пограничные земли. На этот раз мы с большей легкостью избегаем ее ловушек и пробираемся сквозь заросли, даже не оцарапавшись.

– Уух-ут! Уух-ут!

Крик разносится по всему синеватому лесу. Бесси Тиммонс и Мэй Саттер, с палками в руках, выскакивают из-за деревьев, Фелисити взвизгивает.

– Вам незачем так делать, – говорит она. – Это всего лишь мы.

– Осторожность не помешает, – отвечает Бесси.

– Я не желаю терпеть их фамильярность, – шепчет мне Фелисити. – И их вульгарность тоже.

Пиппа машет нам рукой, высунувшись из окна башни.

– Эй, не уходите… я спускаюсь!

– Пиппа!

Фелисити спешит к дверям замка. Мерси открывает, приветствуя нас. Замок кажется немного более аккуратным, чем в прошлый раз. Тут сделали небольшую уборку. Полы подметены, разожжен огонь в очаге. Стало почти уютно. Даже лианы не выглядят такими пугающими, смертельно ядовитые цветы вспыхивают пурпуром на фоне осыпающихся камней.

В комнату вбегает Пиппа.

– Я увидела вас у ежевичной стены! Я секунды считала, дожидаясь, пока вы сюда дойдете… двести тридцать две, если хотите знать!

Пиппа снова одета в лохмотья, но в остальном выглядит чудесно. Похоже, магия задержалась в ней, что кажется мне удивительным, потому что когда я одариваю магией Фелисити или Энн, она держится в лучшем случае несколько часов.

– Ты просто сияешь! – восклицает Фелисити, обнимая Пиппу.

Та бросает на меня застенчивый взгляд.

– Да! Должно быть, это от радости, что я снова воссоединилась с моими подругами, потому что я чувствую себя совершенно чужой среди здешних девушек. Ох, Джемма, ты не поможешь мне добавить дров в огонь?

– Конечно, – отвечаю я, делая вид, что не замечаю удивленного взгляда Фелисити.

Пиппа ведет меня за гобелены, в старую церковь.

– Ну, как ты? – спрашиваю я.

Губы Пиппы дрожат.

– А как я должна быть? Я обречена жить здесь вечно. Вечно оставаться в одном и том же возрасте, в то время как мои подруги будут взрослеть и забудут обо мне.

– Мы не забудем о тебе, Пиппа, – возражаю я, но и сама чувствую, что это слишком похоже на ложь.

Пиппа кладет ладони на мою руку.

– Джемма, я снова ощутила магию, и это дает мне надежду. Но она уже ускользает.

Пиппа показывает на свое потрепанное платье.

– Ты можешь дать мне еще? Столько, чтобы мне хватило духа на то время, пока я пытаюсь примириться с судьбой? Прошу тебя!

– Я… я не могу делать это вечно, – запинаясь, говорю я.

Я боюсь того, что случится, вне зависимости от того, что я выберу.

– Я и не просила тебя делать это вечно.

Пиппа берет из чаши высохшую ягоду и кладет ее в рот, скривившись.

– Да и в любом случае, ты ведь сама это предложила. Пожалуйста, Джемма! Для меня это означает целый мир. Если уж я должна терпеть это место…

Она смахивает слезы, и я чувствую себя последней дрянью, а не подругой. При всем том, что я постоянно твержу о возможности изменить что угодно, почему я так беспокоюсь насчет Пиппы? Если я смогла так сильно изменить ее, разве это не означает возможность нового мира, новой надежды без границ?

– Дай мне руки, – говорю я, и Пиппа обнимает меня.

– Я этого не забуду, – говорит она, целуя меня в щеку, но тут же хмурится. – А ты не можешь на этот раз дать мне побольше, чтобы она подольше продержалась?

– Я не могу управлять тем, как долго продержится магия, – объясняю я. – Я ведь только еще учусь ее понимать.

Мы беремся за руки, и снова между нами возникает связующая нить. Я чувствую все, что чувствует Пиппа. Я вижу ее в чудесном бальном платье, радостно танцующей с подругами, кружащейся в объятиях Фелисити, непрерывно смеющейся. Однако под всем этим, в глубине, есть что-то еще. Что-то тревожащее… и я прерываю контакт.

– Ну вот, – говорю я, надеясь, что она не заметит нервозности в моем голосе.

Пиппа вскидывает руки над головой и облизывает губы, начавшие розоветь. Изменения в ней теперь происходят быстрее, и они более сильные. Глаза Пиппы сияют.

– Ведь я прекрасна?

– Ты самая прекрасная девушка на свете, – говорю я, и это чистая правда.

– Ох, Джемма, спасибо тебе!

Она снова обнимает меня, как благодарный ребенок, и я поддаюсь ее чарам.

– Всегда рада помочь, Пиппа.

Пиппа несется в центральный холл, ее взгляд горит.

– Дорогие мои!

Бесси встает, будто Пиппа – ее горячо обожаемая повелительница.

– Мисс Пиппа! Ты выглядишь потрясающе!

– Я и чувствую себя потрясающе, Бесси. По сути, я переродилась. Смотри!

Она кладет ладони на шею Бесси, и под ними внезапно возникает изумительная камея на бархатной ленте.

– Поверить не могу! – вскрикивает Бесси.

– Да, я обладаю магией! – говорит Пиппа, оглядываясь на меня. – Мне ее даровала Джемма. В ней теперь скрыта вся сила сфер.

Фелисити бросается ко мне и целует в щеку.

– Я так и знала, что ты сделаешь что-нибудь для нее! – шепчет она.

Девушки задают мне миллион вопросов: откуда взялась эта магия? Как она действует? Что она может?

– Мне и самой хотелось бы все это знать, – отвечаю я, качая головой. – Иной раз она воистину велика. А иногда я ее едва ощущаю. И, похоже, надолго она не задерживается.

– А ты можешь и нам ее дать? – спрашивает Мэй.

Ее глаза сверкают, как будто я в силах изменить для них все.

– Я… я, пожалуй… – бормочу я.

Я вдруг понимаю, что не хочу отдавать слишком много магии. Что, если моя сила от этого уменьшится? Что, если я потом не смогу помочь подругам в нашем мире?

Фабричные девушки смотрят на меня, не отводя глаз. Бесси Тиммонс наконец фыркает:

– Нет, конечно, она не захочет делиться с нами.

– Это неправда, – возражаю я, но в глубине сердца понимаю, что она не так уж и ошибается.

Но почему бы и им тоже не получить частичку магии? Не потому ведь, что они работали на фабрике? И не потому, что говорят не так, как я, что у них простонародный выговор?

– Мы ведь не леди, как они, Бесси, – кротко произносит маленькая Вэнди. – Нам и ждать этого не следует.

– Да, вам не следует этого ожидать, – говорит Фелисити таким тоном, как будто общается со слугами.

Пиппа подпрыгивает, топча выросшие на полу сорняки.

– Да я сама дам тебе магию, Мэй! Ну-ка, протяни руки!

– Что-то я ничего не чую, – говорит Мэй через несколько мгновений.

И я радуюсь, что они все не могут ощутить мое облегчение. Похоже, магией могу распоряжаться только я.

На лице Пиппы отражается разочарование.

– Ну, похоже, она досталась только мне. Если бы я могла, моя дорогая, я бы с тобой поделилась.

– Я знаю, что ты так бы и сделала, мисс Пиппа, – говорит упавшая духом Мэй.

Мне становится стыдно. Глядя на ужасные ожоги и плачевное состояние девушек, как я могу быть настолько черствой, чтобы отказать им в капельке счастья?

– Хорошо. Давайте немножко повеселимся, пока мы здесь, ладно?

Я соединяю руки с их руками – только Вэнди отказывается, заявляя, что не хочет играть. Вскоре все до краев полны сияющей силы, и даже стены не могут выдержать наш ликующий крик. Они потрескивают и стонут, и только лианы не дают им рухнуть.

Фелисити и Энн показывают девушкам, как превратить их изодранные юбки в роскошные шелковые платья, расшитые бисером и украшенные кружевом, как те, что поступают из лучших парижских магазинов.

Веселятся все, кроме Вэнди. Она сидит в углу, съежившись, прижав колени к груди.

Я сажусь рядом с ней на холодный, поросший сорной травой пол.

– В чем дело, Вэнди?

– Мне страшно, – говорит она, крепче обхватывая ноги.

– Чего ты боишься?

– Боюсь желать слишком многого, мисс.

Она вытирает нос рукавом.

– Ты сказала, это не может длиться вечно. Но что, если я, попробовав…

По грязной щеке сползает слеза.

– Что, если я не смогу вернуться к тому, что есть?

– Моя учительница как-то раз сказала, что мы вообще не можем вернуться к прежнему; мы можем только двигаться вперед, – говорю я, повторяя слова мисс Мур, когда она была еще для меня мисс Мур, а не Цирцеей. – Ты и не должна этого делать.

Вэнди кивает.

– Может, и мне можно получить капельку? Не слишком много.

Я передаю ей чуть-чуть магии, и когда чувствую, как она отшатывается от меня, сразу останавливаюсь.

– Итак, Вэнди, с чего хочешь начать? С бального платья? Рубиновых серег? Или тебе хочется принца?

Я тяжело сглатываю и касаюсь ее невидящих глаз.

– Или… я могла бы попробовать…

– Да, мисс, пожалуйста!

Я накрываю ее глаза ладонью и направляю магию к цели.

– Как оно… – начинаю я.

Губы Вэнди сжимаются в тонкую линию.

– Прости, мисс…

– Ты ничего не видишь?

Она качает головой.

– Было слишком дерзко надеяться.

– Надеяться можно всегда, – возражаю я.

У меня тяжело на сердце. Вот и первое ограничение магии: она, похоже, не может исцелять.

– Хочешь что-нибудь еще? Что угодно.

– Я тебе покажу, – говорит она и берет меня за руку.

Нащупывая дорогу, она выводит меня наружу, ведет вокруг замка к маленькой травянистой лужайке, тронутой морозом. Она опускается на колени, прижимает ладони к земле. Под ее руками вырастает прекрасная белая роза. Лепестки по краям обведены кроваво-красным.

Вэнди глубоко вдыхает. Осторожная улыбка трогает ее губы.

– Она здесь?

– Да, – говорю я. – Она прекрасна.

– Мама продавала розы в пабе. Мне всегда нравилось, как они пахнут.

Маленький рыжеватый кролик скачет мимо, обнюхивая траву.

– Вэнди, – шепчу я, – замри!

Я смахиваю иней с пучка горьких трав и протягиваю траву кролику. Удивленный, он подбирается поближе, и я хватаю его.

– Потрогай!

Я опускаю его на землю рядом с Вэнди. Она гладит теплую шкурку, и ее лицо освещается улыбкой.

– Как мы его назовем? – спрашиваю я.

– Нет, ты сама должна дать ему имя, – возражает Вэнди.

– Отлично.

Я смотрю на сморщенный нос зверька.

– В нем есть что-то благородное и надменное. Думаю, мистер Дарси.

– Мистер Дарси. Мне нравится.

Я сооружаю клетку из веток, лиан и небольшого количества магии и сажаю кролика в нее. Вэнди хватает клетку так, словно в ней заперты все ее самые прекрасные мечты.

Хотя нам и тяжело прощаться, наше время подходит к концу, мы должны возвращаться в свой мир. Мы обнимаемся, давая друг другу обещание увидеться завтра, и Пиппа с девушками провожают нас до самой ежевичной стены. Мы идем к тайной двери, земля вдруг содрогается от стука лошадиных копыт.

– Бежим! – кричу я. – Быстрее!

– В чем дело? – спрашивает Энн.

Мы мчимся со всех ног, отвечать некогда.

– Они нас отрезают от двери, – кричу я. – В сад!

Мы бежим еще быстрее, а всадники преследуют нас, и нам, конечно же, от них не уйти. Когда впереди показывается река, они нас окружают.

– Примени магию! – умоляет Фелисити.

Но я настолько испугана, что не могу управлять силой. Она просто несется сквозь меня, и я падаю на колени.

Величественные кентавры выходят из-за высоких папоротников. Впереди тот, которого зовут Креостусом. Он не любит смертных вообще, и в особенности ему не нравлюсь я.

– Привет, жрица! Мне казалось, ты должна была навестить мой народ.

– Да. Я и собиралась это сделать, – лгу я.

Он складывает мускулистые руки на широкой груди и окидывает меня презрительным взглядом. У него очень густые брови, а узкая маленькая бородка кажется чем-то вроде запятой под широкой бессердечной улыбкой. От него пахнет землей и потом.

– Ну разумеется, ты собиралась.

– Все готово, высокая госпожа. Я прямо сейчас доставлю тебя к Филону!

Из-за поворота реки появляется горгона, и я понимаю, что она приложила ко всему этому руку. Горгона хочет, чтобы я создала наконец союз племен, любой ценой.

– Ну вот, видишь? Мы как раз туда и собирались, – говорю я кентавру и бросаю на горгону многозначительный взгляд, на который она не обращает внимания.

Она опускает крыло-борт, не сводя пристального взгляда с кентавра.

Креостус пропускает Фелисити и Энн, но мне преграждает дорогу. Он наклоняется к моему уху, от хриплого шепота кожа покрывается мурашками.

– Предашь нас, жрица, и очень об этом пожалеешь.

Когда я поднимаюсь на палубу, Фелисити отводит меня в сторонку.

– Мы действительно должны куда-то идти с этим козлом-переростком?

Я вздыхаю.

– А что, у нас есть выбор?

– А что, если они намерены создать союз прямо сейчас, до того, как у нас появилась возможность что-то изменить? – спрашивает Энн, и я понимаю, что она говорит обо всей своей жизни.

– Это всего лишь обсуждение, – говорю я подругам. – Пока что ничего не решено. Магия все еще только наша.

– Очень хорошо, – кивает Фелисити. – Но, пожалуйста, давай не будем там задерживаться. И мне не хочется сидеть рядом с Креостусом. Он слишком мерзок.

Мы плывем по реке, изо всех сил стараясь не замечать Креостуса и его кентавров, которые следят за каждым нашим движением, как будто мы можем спрыгнуть с корабля и убежать. Наконец горгона минует знакомый поворот к лесу, где живут местные народцы. Занавес светящейся воды скрывает их остров. Корабль раздвигает этот занавес, мы проплываем сквозь прохладный свежий туман, он оставляет на коже драгоценные капли, превращая нас в золотых девушек.

Потом туман поднимается. Мы видим зеленеющий берег, к которому подступает лес, густые травы выглядят заманчиво, как пуховая постель. Когда наш массивный корабль причаливает, лесные ребятишки прекращают игры и подходят поближе, разинув рты глядят на ужасающее чудо – горгону. Горгоне не нравится их внимание. Она поворачивается к детворе и заставляет змей на голове подняться и зашипеть; змеи тянутся к любопытным, красные раздвоенные языки выскакивают из-за острых зубов. Дети визжат и бегут под деревья.

– Не очень-то это любезно с твоей стороны, – браню я горгону.

Я все еще злюсь из-за того, что она донесла Филону о нашем приходе.

– Язычники, – отвечает горгона шипящим голосом. – Не лучше жаб.

– Это всего лишь дети!

– Мне при рождении не досталось материнского инстинкта, – бормочет горгона.

Змеи успокаиваются. Горгона закрывает глаза и больше не произносит ни слова.

Плавающие в воздухе огоньки, что живут в лесу, мигают нам, манят, зовут за собой. Они ведут нас между высокими деревьями, от которых пахнет рождественским утром. От пряного аромата у меня начинает течь из носа. Наконец мы добираемся до хижин под соломенными крышами. Какая-то женщина с кожей цвета сумерек тяжело бредет мимо нас, она тащит ведра с мерцающей радугами водой. Она замечает мой взгляд – и представьте, мгновенно меняется, вдруг превращаясь в мою копию.

– Джемма! – вскрикивает Энн.

– Как ты это сделала? – спрашиваю я.

Очень странно видеть саму себя не в зеркале.

Женщина улыбается – моя улыбка на другом лице! – и снова изменяет вид, превращаясь в копию Фелисити, с точно такими же пухлыми губами и очень светлыми волосами. Фелисити это совсем не веселит. Она поднимает камень и подбрасывает его на ладони.

– Прекрати немедленно, или пожалеешь!

Женщина возвращается к первоначальному виду. Резко, хрипло хихикнув, она поднимает полные блеска бадейки и уходит.

На краю деревни нас встречает Филон. Это существо представляет собой нечто среднее между мужчиной и женщиной, у него длинное худощавое тело и темная пурпурная кожа. Сегодня Филон одет в плащ из сочных весенних листьев. Их глубокий оттенок подчеркивает зелень его больших миндалевидных глаз.

– Так, значит, ты наконец-то пришла, жрица. Я уже решил было, что ты о нас забыла.

– Я ничего не забыла, – бормочу я.

– Рад это слышать, – говорит Филон, переглядываясь с Креостусом. – Нам было бы очень неприятно думать, что ты не более добра к нам, чем те жрицы Ордена, которые приходили до тебя.

– Я пришла.

– Хватит обмениваться любезностями, – рычит Креостус.

Мы идем за гибким, грациозным Филоном – в низкую хижину с соломенной крышей, ту самую, где встретились с ним впервые. Здесь все так, как я запомнила: на полу лежат толстые тюфяки из золотистой соломы. В комнате еще четыре кентавра и с полдюжины лесных жителей. Я не вижу среди них Аши или еще кого-нибудь из неприкасаемых, но, возможно, они уже идут сюда.

Я сажусь на тюфяк.

– Я видела неподалеку женщину, которая прямо у меня на глазах меняла вид. Как она это делает?

Филон наливает в серебряный кубок красную жидкость.

– А… Неела. Да, она у нас – меняющая облик.

– Меняющая облик? – повторяет Энн.

Она с трудом пробирается между тюфяками. И дважды валится на меня, пока наконец не находит ровное место в середине.

– Мы все обладали способностью приобретать разные формы. Это нам неплохо помогало в вашем мире. Мы могли становиться существами из фантазий смертных. Иногда смертные желали последовать за нами в этот мир, чтобы стать нашими игрушками. Но это не нравилось Ордену и братству Ракшана.

Филон говорит все это без сожаления или раскаяния.

– Вы похищали смертных из нашего мира! – ужасаюсь я.

Филон делает глоток из кубка.

– У смертных всегда был выбор. И они сами хотели пойти с нами.

– Вы их зачаровывали!

Тонкие губы Филона дергаются в усмешке.

– Они сами хотели быть зачарованными.

Филон вообще-то был нашим союзником, но то, что я узнала, тревожит меня, и я пытаюсь понять, кому, собственно, дала обещание.

– Эта сила во многих из нас умерла от того, что ею не пользовались. Но в некоторых, как в Нееле, она сохранилась.

Сумеречная женщина входит в хижину. Она переводит взгляд с нас на Филона, потом на Креостуса, и что-то говорит Филону на их языке. Филон отвечает на нем же, и женщина, подозрительно покосившись на меня, садится рядом с Креостусом. Она кладет руку ему на спину и перебирает мягкую шерсть. Филон в два длинных шага пересекает комнату и устраивается в большом кресле из пальмовых листьев. Это странное существо достает откуда-то трубку и курит, пока его глаза не становятся нежными и стеклянными.

– Мы должны обсудить будущее сфер, жрица. Мы оказали тебе помощь, когда ты в ней нуждалась. Теперь мы ждем вознаграждения.

– Пора создать союз, – громыхает Креостус. – Мы должны пойти к Храму и там соединить руки. Тогда магия будет принадлежать всем нам, и мы станем жить так, как сочтем нужным.

– Но есть и другие соображения, – говорю я.

Мысль о том, что здешние жители уводили к себе смертных ради развлечения, не дает мне покоя.

– Какие соображения? – спрашивает Филон, вскинув бровь.

– Неприкасаемые, – напоминаю я. – Где они? Им тоже следует быть здесь.

– Неприкасаемые! – Неела сплевывает. – Ба!

Филон резко выдыхает, и комнату затягивает туманом.

– Я посылал за ними. Они не пришли и, насколько я знаю, не придут.

– Почему?

– Они страшатся перемен, – отвечает Филон. – Они привыкли служить, не задавая вопросов.

– Они просто трусы! – ревет Креостус. – Они всегда были рабами Ордена, эти грязные болячки! Я бы вообще очистил от них сферы, если бы мог!

– Креостус! – укоризненно произносит Филон.

Он предлагает кентавру трубку. Тот фыркает и отталкивает ее. Филон безмятежно делает новую затяжку, потом еще – и наконец вся комната заполняется крепким пряным ароматом, от которого кружится голова.

– В сферах живет много разных племен, жрица. Тебе никогда не привести их к согласию.

– Откуда нам это знать, если ты даже не сказал неприкасаемым о нашей встрече? – обвиняющим тоном произносит Фелисити.

Филон выпускает клуб дыма прямо ей в лицо. Фелисити кашляет, а потом вскидывает голову, ожидая еще порции странного аромата.

– Придется поверить мне на слово, – отвечает ей Филон.

Креостус беспокойно мечется по комнате.

– Да почему мы должны делиться с этим сбродом, с неприкасаемыми? Отбросы Ордена. Хилые трусы. Они заслужили свою судьбу.

Неела сидит рядом с Филоном и гладит шелковистые волосы существа.

– Пусть докажет свою преданность нам. Вели ей прямо сейчас отвести нас к Храму.

– Я не стану соединять с вами руки, пока не поговорю с Ашей, – возражаю я.

От дыма язык у меня слегка заплетается.

Креостус вспыхивает гневом. Он пинает копытом какой-то столик, и тот разлетается в щепки.

– Опять сплошные увертки, Филон! Когда ты наконец поймешь, что тебе не удастся договориться с этими ведьмами?

– Они заберут всю магию себе, а нас к ней и не подпустят, – шипит Неела.

Креостус смотрит на нас так, словно готов втоптать в пыль.

– Надо нам было раньше о себе позаботиться!

Неела таращится на меня.

– Она предаст нас так же, как все другие. Откуда нам знать, что она уже не договорилась с Орденом?

– Ньим сьятт!

Голос Филона сотрясает хижину, стены дрожат. Все сразу утихают и съеживаются. Креостус склоняет голову. Филон выпускает очередной огромный клуб дыма и смотрит на меня кошачьими глазами.

– Ты обещала поделиться с нами силой, жрица. Ты берешь назад свое слово?

– Нет, конечно же, нет! – говорю я.

Но я ни в чем не уверена. Я боюсь, что слишком быстро доверилась этим существам и слишком много им наобещала.

– Я только прошу дать мне еще немного времени, чтобы лучше разобраться в сферах и в моих обязанностях.

Неела скалится.

– Ей нужно время, чтобы организовать заговор против нас.

Креостус подходит ко мне. Он огромен и устрашающ.

– Я пока могу вам предложить временную магию, – говорю я, чтобы как-то их задобрить. – Небольшой дар в знак доброй воли.

– Дар? – огрызается Креостус. – Это не то же самое, что владеть ею! Быть одаренным – не то же самое, что стать обладателем! Мы что, должны вымаливать у тебя магию, как вымаливали у Ордена?

– Я не Орден! – возражаю я.

Я вся дрожу.

Взгляд Филона холоден.

– Ты так утверждаешь. Но становится все труднее и труднее понять разницу.

– Я… я хочу только помочь.

– Нам не нужна твоя помощь, – фыркает Неела. – Мы хотим получить свою законную долю. Мы хотим наконец-то сами управлять своей жизнью.

– Мы могли бы иметь больше, нежели чуть-чуть, жрица, – говорит Филон. – Но делай то, что должна. Мы дадим тебе время…

– Но, Филон!.. – взрывается Неела.

– Мы дадим тебе время, – повторяет Филон.

Он в упор глядит на Неелу. Она отступает к Креостусу, сжигая нас взглядом.

– Но я не буду чувствовать себя спокойно до тех пор, жрица, – продолжает Филон. – У меня есть долг перед моим народом. Так что скоро мы опять встретимся – как друзья или как враги.

– Но ты ведь не собираешься объединяться с этими ужасными тварями? – спрашивает Фелисити, когда мы идем между высокими деревьями к берегу реки и горгоне.

– А что я могу поделать? Я дала им слово.

Да, теперь я об этом сожалею. Мысли у меня такие же туманные, как горизонт, движения замедлены. Я вдыхаю свежий запах листвы, чтобы выгнать из головы пряный дым трубки Филона.

– Неужели они действительно тайно похищали смертных? – спрашивает Энн.

Это как раз из тех кровожадных историй, которые она обожает коллекционировать.

– Ужасно, – зевая, говорит Фелисити. – Они недостойны того, чтобы делиться с ними магией. Они же будут ею злоупотреблять!

Я в полной растерянности. Если бы я не обменялась рукопожатием с Филоном, я бы превратила в своих врагов и лесной народ, и те племена, что его поддерживают. А если я поделюсь с ними магией, они могут оказаться недостойными доверия.

– Джемма…

Я очень давно не слышала этого тихого голоса. У меня падает сердце. На тропе стоит матушка, все в том же синем платье. Она широко раскидывает руки.

– Джемма, милая…

– Мама? – шепчу я. – Это ты?

Она светло улыбается. Потом улыбка переходит в смех. Ее тело меняется, расплывается, становится чем-то совсем другим… и вот я уже смотрю на Неелу. Она хихикает, прикрыв рот длинными, похожими на стебли травы, пальцами.

– Джемма, милая…

Голос моей матери исходит из горла вот этого отвратительного маленького существа.

– Зачем ты это сделала? – кричу я.

– Затем, что я могу это делать, – отвечает Неела.

– Не вздумай повторить! – рявкаю я.

– А то что будет? – дразнит она.

У меня начинает покалывать пальцы от прилива магии. Через несколько секунд сила уже несется сквозь меня, как бурная весенняя река, все тело дрожит от этой царственной энергии.

– Джемма!..

Фелисити удерживает меня, обхватив руками. Я не могу погасить волну. Я должна выпустить ее на свободу. Мои руки сами собой поднимаются к плечам Фелисити, и магия течет в мою подругу без предупреждения, без контроля. Ее терзают изменения: вот она королева, валькирия, воин в кованой кольчуге… Фелисити падает на четвереньки, жадно хватая ртом воздух.

– Фелисити! Ты в порядке?

Я бросаюсь к ней, но не дотрагиваюсь. Я боюсь.

– Да, – с трудом произносит она тонким голоском, еще раз меняется и наконец становится сама собой.

Я слышу, как за моей спиной смеется Неела.

– Это уж слишком, жрица. У тебя что-то с головой. Лучше позволь управляться с магией кому-нибудь, у кого больше опыта и искусства. Я была бы рада избавить тебя от непосильной ноши.

– Фелисити, – говорю я, не обращая внимания на Неелу. – Прости, пожалуйста. Я не смогла с этим справиться.

Энн помогает Фелисити встать. Фелисити прижимает руки к животу, как будто ее ударили под ложечку.

– Слишком много перемен, и слишком быстро, – чуть слышно говорит она. – Я была не готова.

– Прости, – повторяю я и кладу руку Фелисити себе на плечо, чтобы поддержать ее.

Неела хрипло хихикает.

– Жрица! – кричит она нам вслед.

Когда я оборачиваюсь, она становится моей копией.

– Скажи-ка: как ты будешь сражаться, если ты ничего не видишь?

– Как ты, Фелисити? – спрашиваю я.

Мы спешим по земляному коридору в слабо пульсирующем свете.

– Лучше. Смотри!

Она превращается в девицу-воина. Ее доспехи сверкают.

– Может, мне носить это как новую форму школы Спенс?

– Думаю, не стоит.

Мы проходим сквозь дверь, на лужайку. Все мои чувства обострены. Здесь кто-то есть. Я прижимаю палец к губам, подавая знак подругам.

– Что такое? – шепчет Энн.

Я крадусь вокруг восточного крыла. Смутная фигура ускользает в тень, и меня переполняет страх. Нас могли заметить.

– Кто бы это ни был, он ушел, – говорю я. – Но давайте-ка поскорее ляжем в кровати, пока нас действительно не поймали.