Текст книги "Прекрасное далеко"

Автор книги: Либба Брэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 45 страниц)

Глава 48

Весь день я чувствую себя не в своей тарелке. Креостуса убили. Лесной народ больше не доверяет мне, и я не могу поставить им в вину, что они меня подозревают, потому что разве я сделала хоть что-то, чтобы завоевать их доверие? Я вижу призраки и тени там, где их нет. Вильгельмина исчезла, как в магическом фокусе. А сама магия и сферы меняются: дверь теперь открывается без моей помощи, а Пиппа…

Пиппа. Магия укоренилась в ней. Она растет. И каждый раз, когда я пытаюсь уговорить себя, что не следует бояться, я вспоминаю мистера Дарси.

«Правда в ключе». Хотелось бы мне заполучить этот ключ, потому что в голове у меня все перемешалось, и я отчаянно нуждаюсь в правде.

Но одну ошибку я могу исправить. Когда дневные дела завершены, я отправляюсь на поиски Сесили. Я нахожу ее в библиотеке. Бригид устроила ее на кушетке, нога Сесили покоится на подушке. Она пребывает в ужасном настроении, потому что не сможет присутствовать на костюмированном балу – и не мне ее винить. И она совсем не рада видеть меня. Когда я приближаюсь, Сесили поднимает повыше журнал «La Mode Illustree», так что я вижу лишь картинку с изображением элегантной дамы, одетой в наимоднейшее платье.

– Я тебе принесла книгу, «Гордость и предубеждение». Подумала, может, я могла бы тебе почитать вслух, – предлагаю я.

Сесили перелистывает страницы с изображениями прекрасных туалетов.

– Я уже много лет как сама умею читать.

– Как твоя лодыжка? – спрашиваю я, ставя стул рядом с кушеткой.

– Болит, – фыркнув, отвечает Сесили. – Я не смогу выступить со своим танцем. Я вообще не смогу танцевать. И вечер для меня пропал.

– Я подумала, а что, если ты вместо меня прочитаешь стихи мистера Йейтса?

Сесили прищуривается.

– С чего вдруг?

– Ну, ты ведь отлично декламируешь, куда лучше, чем я, и…

– Нет, почему ты это предлагаешь? Тебя что, мучает совесть, мисс Дойл?

Сесили слишком пристально смотрит на меня.

– Это было бы лишь справедливо, – говорю я.

– Дай посмотреть стихи, – говорит она после недолгой паузы, и я протягиваю ей книгу.

Сесили сразу же начинает декламировать, и когда я ухожу, она репетирует с такой бешеной энергией, что сразу становится понятно: Сесили будет звездой представления на маскараде.

Да помогут нам небеса…

В коридоре меня останавливает Энн. В ее руках – журнал «Эра», в котором печатают объявления для разного рода исполнителей и списки театральных агентств и театров.

– Джемма, взгляни!

Она показывает мне объявление театра Гайети.

ДЛЯ ЖИЗНЕРАДОСТНЫХ ДЕВУШЕК!

В июле начнется новое, оригинальное музыкальное представление.

Композитор – Чарли Смоллз.

Молодые леди со здоровой фигурой и хорошим голосом могут встретиться с мистером Смоллзом в среду, двадцать девятого апреля, от полудня до трех часов дня.

Необходимо также умение немного танцевать.

– Ты ведь помнишь Чарли Смоллза, аккомпаниатора? Ему понравился мой голос, – говорит Энн и прикусывает губу. – Если бы я смогла встретиться с ним…

– Двадцать девятое? Но это же завтра! – говорю я.

– Я понимаю, что мне не следовало бы просить, – продолжает Энн. – Но обещаю, на этот раз я не отступлю.

Я киваю.

– Хорошо. Мы это устроим. Не знаю, как, но устроим.

Сразу после ужина в гости к мадемуазель Лефарж является инспектор Кент. До их свадьбы осталась всего неделя. В большой гостиной инспектор потчует нас разными историями о безрассудной храбрости служащих Скотленд-Ярда. Нам хочется разузнать побольше о Джеке-Потрошителе, но инспектор вежливо уходит от этой темы. И все это время мадемуазель Лефарж сидит рядом с ним, гордясь, что этот мужчина принадлежит ей.

– Расскажите еще что-нибудь! – просим мы.

– Ну, я боюсь, что вы будете плохо спать, если я расскажу вам одну историю, – заявляет инспектор, коварно улыбаясь.

Услыхав такое, мы хором умоляем его немедленно рассказать все как можно подробнее и клянемся, что не станем вскакивать среди ночи и звать на помощь.

Инспектор Кент аккуратно отпивает глоток чая.

– Эта история касается труппы бродячих актеров, которые, похоже, исчезли неподалеку от этих мест.

– Надо же, – говорит мадемуазель Лефарж. – А к нам как раз недавно заглядывали бродячие актеры.

– Вопреки всем моим возражениям, – ворчит миссис Найтуинг.

– Это довольно странная история, надо заметить, – продолжает инспектор Кент. – Судя по всему, эта труппа должна была встретиться с собратьями по ремеслу в Дорсете, но так туда и не явилась. А мы тем временем получаем донесения, что именно эту компанию видели в разных деревнях, они возникали то тут, то там, как призраки. И на всем их пути поговаривают об исчезнувших людях.

Девушки наслаждаются историей, особенно волнуясь, когда инспектор Кент многозначительно поводит бровями.

Но я насторожилась и полна внимания.

– Так это были привидения?

Инспектор громко хохочет. Девушки хихикают, сочтя мой вопрос глупым.

– Видите ли, за двадцать лет службы в Скотленд-Ярде я повидал самых разнообразных мошенников, но ни разу не видел призрака. Я скажу вам, что я думаю об этом случае. Я уверен, что эти бродячие актеры, будучи людьми весьма сомнительного образа жизни, завладели денежками тех коллег, с которыми должны были встретиться в Дорсете. А потому и не пришли туда. Что же касается сообщений о пропаже людей, ну… в каждой деревне найдется такой, кому необходимо сбежать по той или иной причине.

– По какой причине? – спрашивает Сесили.

– Вам лучше об этом не задумываться, – неодобрительно произносит мадемуазель Лефарж, и, конечно же, после этого нас еще сильнее разъедает любопытство.

Инспектор посмеивается.

– С такой любознательностью вы могли бы стать моими помощницами.

– Леди не могут стать детективами, – возражает Марта. – У них нет способностей для этого.

– Чушь несусветная! – восклицает инспектор, хлопая себя по бедру. – Моя дорогая матушка подняла на ноги четверых мальчишек, и горе тому, кто пытался ее обмануть! Она могла бы стать старшим инспектором, такой у нее был дар. Когда-нибудь в Скотленд-Ярде появятся женщины, попомните мои слова.

– Ох, мистер Кент, – сдавленно хихикает мадемуазель Лефарж. – Теперь уж точно ни одна из этих девушек не заснет ночью. Давайте лучше поговорим о венчании, хорошо?

– Как скажете, мадемуазель Лефарж, как скажете, – соглашается инспектор Кент.

– Я подумала, может быть, вы, девушки, поможете нам решить, какие гимны лучше петь. – Она хмурится. – Ох, боже… я же забыла захватить из церкви сборник гимнов. А ведь весь день напоминала себе об этом!

– Я принесу, – говорит инспектор Кент, отставляя в сторону чашку.

Миссис Найтуинг останавливает его.

– Нет-нет. Я лучше попрошу сходить за ним мисс Дойл. У нее осталось еще несколько дней наказания, насколько я помню. Ей это пойдет на пользу. Мисс Пул, а вы составите ей компанию.

Чертова Найтуинг…

Элизабет следом за мной выходит из школы на лужайку. Она подпрыгивает при каждом звуке. Ей на ногу прыгает лягушка, Элизабет визжит и хватает меня за руку.

– Это всего лишь лягушка, Элизабет! А ты паникуешь, как будто это целый дракон! – ворчу я.

Мы проходим всего несколько футов, когда Элизабет чуть не садится на меня верхом.

– А теперь что? – спрашиваю я, отталкивая ее.

– Я не знаю, – отвечает Элизабет, и ее глаза наполняются слезами. – Вокруг так темно! Я ненавижу темноту! Я всегда ее ненавидела. Она меня пугает!

– Ну, тут я тебе никак не могу помочь, – сержусь я.

Элизабет начинает плакать.

– Ладно, хорошо, – говорю я с тяжелым вздохом. – Иди спрячься в кухне. Я заберу книгу гимнов и зайду за тобой.

Элизабет кивает и бежит в надежное укрытие кухни, даже не потрудившись поблагодарить меня. А я спешу к церкви, освещая дорогу лампой. Ночные животные уже завели свой хор кваканья и щебетанья. Меня это совсем не успокаивает сегодня, просто напоминает, что в темноте живет множество разных существ. Собаки в цыганском лагере начинают вдруг лаять, лай вскоре переходит в тревожное поскуливание. Нервы у меня натянуты до предела.

Неважно. Меня это не остановит. Я иду за книгой гимнов, и я намерена добраться до нее как можно скорее. Древняя дубовая дверь тяжела. Я с силой тяну ее, и она со скрипом приоткрывается. В церкви сумрачно и тихо. Здесь может притаиться что угодно. Сердце колотится. Я подпираю дверь камнем и вхожу.

Чернильная синева поздних сумерек вливается сквозь разноцветные стекла окон, бросая на пол непонятный рисунок. От лампы между пятнами синевы падают осколки света. Я не нахожу ни одного сборника гимнов, и мне приходится направиться по центральному проходу, вдаль от двери и быстрого пути к спасению. Я поднимаю лампу и осматриваю скамьи справа и слева, пока наконец на одной из них не замечаю то, что ищу. Внезапный порыв ветра со стуком захлопывает дверь, я роняю сборник и слышу, как он соскальзывает под скамью.

Проклятие…

С тяжело бьющимся сердцем я наклоняюсь и шарю по полу, пока не нахожу книгу. И тут в темноте звучит голос, пронзительный, как скрип ногтя по железу:

– Стой…

Я выныриваю из-под скамьи с такой скоростью, что пламя колеблется в лампе.

– Кто здесь?

В церкви тихо, и только ветер колотится в закрытую дверь. Я поспешно хватаю сборник гимнов и несусь по проходу к дверям, тяжело дыша.

– Ты не должна идти…

Я стремительно разворачиваюсь. Лампа бросает на стены гневные тени.

– Я знаю, что ты здесь! Покажись!

– В лесу сейчас небезопасно.

Окна изгибаются и шевелятся. Изображения на стеклах двигаются. Они живые.

– Мы должны позаботиться о твоей охране, Избранная…

Голос исходит от того странного окна, на витраже которого изображен ангел в доспехах, держащий в одной руке окровавленный меч, а в другой – голову горгоны. По крайней мере, я всегда принимала его за ангела; но теперь, в глубокой тьме, я уже ни в чем не уверена. Ангел становится выше в своей стеклянной тюрьме. Его тело сгибается вместе с оконной панелью, лицо нависает надо мной, как луна.

– Они в лесу…

– Ты не настоящий, – говорю я вслух.

С головы горгоны на церковный пол капает кровь. Я слышу, как с тошнотворным звуком шлепаются на камень тяжелые капли, равномерно, как дождь. К горлу подступает горечь. Я дышу носом, пытаясь сглотнуть желчь.

– Если тебя принесут в жертву в Зимних землях, вся магия перейдет к ним и все будет потеряно. Не выходи из церкви!

Но поздно. Бросив лампу и сборник гимнов, я кидаюсь на дверь. Я налегаю на нее всем телом, и она вдруг распахивается. Значит, сюда явилась мстительная ночная армия… Я почти ничего не вижу под ногами и проклинаю себя за то, что оставила лампу в церкви. Собаки лают, не переставая.

Я мчусь по тропинке, ни на что не обращая внимания. Какое-то дерево бьет меня веткой по лицу, и я наконец оглядываюсь по сторонам. Я задыхаюсь. Что-то движется за деревьями. Двое мужчин выходят из-за большой ели, и я отчаянно кричу. Мне требуется несколько мгновений, чтобы узнать их, – это Тэмбли и Джонни, пропавшие рабочие мистера Миллера.

– Вы меня напугали до полусмерти, – сердито бросаю я.

Сердце у меня прыгает, как кролик.

– Извините, мисс, – спокойно произносит Джонни.

– Мы ничего плохого не хотели, – добавляет молодой Тэмбли.

В них обоих мне чудится что-то странное. Они кажутся почти невещественными, как легкая пыль, это два слегка мерцающих облика, и когда они выходят вперед, в поток лунного света, я могу поклясться, что их кости светятся сквозь кожу.

– Вы вообще всех нас напугали, – говорю я, отступая. – Говорили, что вы пропали куда-то.

– Пропали? – повторяет Джонни, как будто не понимая.

Деревья вздрагивают от трепета птичьих крыльев. Вороны садятся на ветви и молча наблюдают за мной. Мрачный голос в моей голове требует: «Прячься, Джемма!»

– Вы должны немедленно повидать мистера Миллера. Он очень о вас беспокоился.

Я протягиваю руку, пытаясь нащупать дерево. Справа доносится звук. Я искоса смотрю туда и вижу Джонни. Он секунду назад стоял прямо передо мной. Как же он мог…

Тэмбли вытягивает палец в мою сторону. Его кости действительно просвечивают сквозь кожу, такую же бледную, как рыба на самом дне пруда.

– Мы уже вернулись, – говорит он. – За тобой.

Вороны поднимают леденящий душу гвалт. Рука Джонни хватается за мой плащ. Я мгновенно расстегиваю пряжку и оставляю плащ в его пальцах. Нельзя терять время. Я поворачиваюсь и бегу к тропинке. Я мчусь во весь дух в ту сторону, откуда пришла, потому что они перекрыли мне дорогу к школе. Позади поднимается ветер, он доносит до меня хихиканье и шепот, скрежет крысиных когтей, хлопанье вороньих крыльев… Вороны орут, как демоны ада. И, насколько я понимаю, я тоже ору, не хуже чем они.

Церковь впереди колышется, дрожит в такт моему прерывистому дыханию. Что бы там ни гналось за мной, оно меня догоняет, я слышу еще и конский топот, как будто лошади внезапно возникли прямо из воздуха. Я с размаху ударяюсь о церковную дверь. Я тяну ее, но она не открывается. Вокруг вздымаются пыль и мусор с тропинки.

Собаки. Я слышу лай, уже близко. И вдруг вихрь пыли на тропе утихает. Стук копыт и вороньи крики удаляются, умолкают… В лесу мигают и дымят факелы. Это цыгане – одни верхом, другие на своих двоих.

– Джемма!

Это голос Картика.

– Я видела… я видела…

Я прижимаю ладонь к животу. Я не в силах говорить. Не в силах дышать.

– Ну, ну, – говорит Картик, поддерживая меня. – Что ты видела?

Несколько глотков воздуха помогают мне вновь обрести голос.

– Мужчины… там, в лесу. Рабочие Миллера… те самые, которые пропали.

– Ты уверена? – спрашивает Картик.

– Да.

Цыгане рассыпаются в разные стороны. Собаки растерянно обнюхивают землю.

– Миссис Найтуинг послала меня в церковь, за сборником гимнов, – объясняю я.

– Одну? – вскидывает брови Картик.

Я киваю.

– А в церкви… то окно, оно вдруг ожило, – шепчу я. – И предупредило меня, чтобы я не ходила в лес!

– Окно тебя предупредило, – медленно повторяет Картик.

Я осознаю, как безумно все это звучит. Но, насколько я понимаю, я и есть сумасшедшая.

– Тот ангел, с головой горгоны… он ожил, предостерег меня. Сказал, что в лесу небезопасно. И это еще не все. Он сказал что-то насчет жертвы: «Если тебя принесут в жертву в Зимних землях, вся магия перейдет к ним, и все будет потеряно».

Картик в раздумье некоторое время жует губу.

– Ты уверена, что это было не видение?

– Не похоже. И потом там, на тропинке, я увидела тех рабочих, и они выглядели как призраки. Они сказали, что пришли за мной.

Внезапный сдавленный крик доносится из лагеря цыган. За ним следуют новые крики.

– Оставайся здесь! – приказывает Картик.

Но я и не думаю его слушаться. Я мчусь следом. С каждым шагом в ушах снова и снова громыхает голос ангела: «В лесу небезопасно…» В лагере царит настоящий хаос – крики, проклятия, ругань мужчин. И никаких призраков. Это мистер Миллер и его люди. Они выволакивают из шатров женщин и обыскивают фургоны, попутно засовывая в карманы все, что им попадается под руку. Женщины пытаются защитить свое имущество, а рабочие мистера Миллера тычут в них факелами. Одна женщина налетает на не самого крепкого бандита и колотит его по лицу, пока не получает мощный удар от другого.

Собаки просто взбесились. Они нападают на рабочего, валят его на землю, и он кричит и сжимается от страха. Уже выхвачены кинжалы.

– В школу приехал инспектор Кент, – говорю я. – Бегу за ним!

Но когда я вспоминаю о неспокойном лесе, где, кажется, ждут меня призрачные фигуры, ноги наливаются свинцом. И в этот момент мистер Миллер вскидывает пистолет и дважды стреляет в воздух.

– Отлично. Кто хочет получить пулю в брюхо? Я хочу знать, где мои пропавшие люди.

Он целится в цыган. За инспектором бежать уже нет времени. Необходимо предпринять что-то прямо сейчас.

– Прекратите! – кричу я.

Мистер Миллер козырьком прикладывает руку ко лбу, всматриваясь в темноту.

– Кто это сказал?

– Я.

И я выхожу вперед, на свет.

Мистер Миллер расплывается в широкой усмешке.

– Вы? Да вы ведь здешняя ученица? И что вы тут делаете? На чай забежали?

– У нас в школе сегодня в гостях инспектор Кент из Скотленд-Ярда, – говорю я, надеясь, что выгляжу увереннее, чем чувствую себя. – Если вы немедленно не уйдете отсюда, я пошлю за ним. Впрочем, он, возможно, уже спешит сюда.

– Никуда вы не пойдете.

Мистер Миллер кивает своим бандитам, и двое шагают ко мне. Картик встает между нами. Он с силой отталкивает одного и второго, но к ним присоединяются другие. Их много. Картика бьют кулаком в лицо, на губах выступает кровь.

– Прекратите! – кричу я.

Мистер Миллер снова злобно ухмыляется.

– Я же говорил миссис Найтуинг, что эти грязные цыгане попортят ей девочек. Похоже, я был прав.

Я переполняюсь ненавистью к нему за эти слова. Мне хочется выразить эту ненависть, и магия взрывается во мне с чудовищной силой. Я уже внутри мистера Миллера, как незваный гость.

«Я знаю, чего вы боитесь, мистер Миллер, чего вам хочется…»

Мистер Миллер бешено вертит головой.

– Кто это сказал? Который из вас?

«Лес знает ваши тайны, мистер Миллер. И мне они тоже известны. Вам нравится причинять боль и зло. Вам это очень нравится».

– Покажись! – кричит мистер Миллер охрипшим от страха голосом.

«Однажды вы утопили котенка. Он царапался, он сражался за свою крошечную жизнь, и вы сжали его как можно сильнее. Вы его сжимали до тех пор, пока он не умер в вашей руке».

– Вы что, не слышите? – кричит мистер Миллер на своих рабочих.

Они таращатся на него как на сумасшедшего, потому что, конечно же, не слышат ничего.

Желание воздать ему по заслугам растет в моей душе. Я заставляю ветер набрать силу. Он сотрясает деревья, и мистер Миллер бросается бежать, а его рабочие несутся за ним, забыв о намерении отомстить цыганам. Магия утихает, и я, задыхаясь, падаю на колени. Цыгане посматривают с опаской, как будто меня следует бояться не на шутку.

– Это ты принесла проклятие, – говорит мать Елена.

– Нет, – возражаю я, но и сама не знаю, верю ли себе.

Женщины сразу же принимаются наводить порядок в разоренном лагере, очищая свой дом от зла, принесенного нами, инородцами. Они выливают воду из всех кувшинов и ведер. Я вижу, как кое-кто из женщин прячет в карманы маленькие кусочки хлеба; Бригид объясняла нам, что это охраняет от несчастий.

Картик протягивает мне руку, и я принимаю ее.

– Те мужчины, которых ты видела в лесу… теперь ты понимаешь, что они не были призраками, они состоят из плоти и крови. И явились излить свою ярость на цыган.

Мне хочется ему верить. Я готова на все, лишь бы получить простое объяснение, отгоняющее страхи, вроде того, как гувернантка поглаживает по голове ребенка, приговаривая: «Да нет там ничего, тебе просто показалось!»

– А окно?

– Видение. Просто необычное. Ты сама же говорила, что все меняется.

Картик запускает пальцы в густые волосы, он всегда так делает в моменты раздумья. И я обнаруживаю, что скучала по этому. Я скучала по Картику.

– Картик… – начинаю я.

Среди деревьев появляется свет. Это пришел инспектор Кент, вместе с миссис Найтуинг, мисс Мак-Клити и двумя конюхами. Элизабет тащится следом за ними. Они зовут меня по имени, и оно звучит как иностранное, хотя это всего лишь имя девушки, которая несколько недель назад беспечно резвилась в сферах с подругами. Я уже и не помню ее. Я стала кем-то совсем другим, и я не уверена, что эта новая особа полностью в своем уме.

– Я здесь! – откликаюсь я, потому что мне хочется, чтобы меня нашли.

На лице миссис Найтуинг отражаются и облегчение, и ярость. Теперь, когда она убедилась, что мне ничто не грозит, она выглядит так, словно готова меня убить за причиненные хлопоты.

– Мисс Дойл, с вашей стороны было весьма нелюбезно сбежать и бросить мисс Пул, – бранит она меня.

Элизабет топчется за ее спиной.

Я открываю рот, чтобы возразить, но оно того не стоит.

– Мы слышали какие-то крики, – говорит инспектор Кент, беря дело в свои руки.

Сейчас он не похож на того добродушного мужчину, который попивал чаек у нашего камина. Это суровый представитель закона. Просто удивительно, как в мужчинах могут уживаться сразу две личности.

– Люди Миллера явились сюда и напали на цыган, – говорю я.

Картик подробно объясняет, что здесь произошло.

– Мне нужно переговорить с этим мистером Миллером, – мрачно заявляет инспектор Кент. – Он ответит за это. И вы говорите, что видели в лесу тех пропавших рабочих?

– Да, – шепчу я.

– А вы не проверите, нет ли там, на стоянке рабочих, Итала? – просит Картик. – Он до сих пор не вернулся.

– Не вернулся? – резко спрашивает инспектор. – С каких пор его нет? И почему мне об этом никто не сказал?

Картик сжимает зубы.

– Да ведь никого не интересует какой-то исчезнувший цыган.

– Чушь! – рявкает инспектор. – Я немедленно все проверю. Я обыщу их лагерь снизу доверху, если понадобится. Мистеру Миллеру всерьез придется держать ответ, это уж точно.

Миссис Найтуинг и инспектор Кент ведут нас через лес. У меня возникает ощущение, что это место уже не принадлежит нам, девушкам, здесь больше нельзя играть и гулять. На лес как будто заявил свои права кто-то другой.

– Миссис Найтуинг чуть не заболела от волнения! Она бы никогда не позволила вам пойти в церковь, если бы думала, что вам грозит хоть малейшая опасность, – говорит мне мисс Мак-Клити.

Но я не прислушиваюсь к ее словам. Я никому из них не верю.

Кусочек луны выглядывает из-за облаков, освещая крышу школы Спенс. Я невольно замедляю шаг. Крыша выглядит как-то необычно, хотя я и не могу понять, в чем дело. Я вижу шпили, кирпичи, ангелов, горгулий… Огромные крылья вытягиваются в коротком проблеске лунного света. Каменная тварь гордо выпрямляется…

«Она шевелится!»

– Мисс Дойл?

Мисс Мак-Клити переводит взгляд с меня на крышу и обратно.

– Что-то случилось?

«Они заставят тебя видеть то, что им хочется. Ты как будто сойдешь с ума». Евгения ведь предостерегала?

– Нет, ничего, – отвечаю я.

Руки у меня дрожат, и в памяти звучат слова Неелы, меняющей облик: «Как ты будешь сражаться, если ты ничего не видишь?»