Текст книги "Прекрасное далеко"

Автор книги: Либба Брэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 45 страниц)

Но наконец я вижу это: за деревьями встает силуэт школьного здания с затейливыми шпилями. Однако в нем мне чудится что-то странное. Я не могу понять, что именно. Я могу только бежать. Яркий луч лунного света вдруг раздвигает облака.

Крыша пуста. Горгульи исчезли. Они исчезли, и я чувствую, что земля ускользает из-под ног. Итал приближается, сокращая расстояние между нами, и я бегу дальше. Легкие готовы вот-вот лопнуть.

Что-то падает на землю позади меня, тяжело, как камень, врезавшийся в траву. Я с головы до ног леденею от страха. Мне бы оглянуться и посмотреть, но я не могу. Я не могу дышать. Какой-то скребущий звук. Как когти по камню. Низкое рычание доносится сзади. «Не оборачивайся, Джемма. Если не обернешься – это не станет реальностью. Закрой глаза. Считай до десяти. Один. Два. Три». Выглядывает полная луна. Тени вырастают, они куда выше, чем моя тень на дорожке. А потом распахиваются гигантские крылья…

Голова пуста, как воздушный шар. Я вот-вот потеряю сознание.

– «Раз девица… в Линкольншире… продавала… миску мидий…»

Громкий пронзительный крик рассекает ночь. Горгулья взлетает – и с чудовищным ударом приземляется на дорожке передо мной, отрезая путь к бегству. Я падаю на колени при виде огромной каменной крылатой твари, возвышающейся надо мной. Ее лицо – страшная ожившая маска, рот растянут в отвратительной улыбке, когти длинные, как мои ноги, и острые. Крик застревает у меня в горле. Тварь визжит, и ее когти крепко сжимаются вокруг моей талии. Меня окружает чернота.

– Держись крепче, – приказывает горгулья мрачным голосом.

Меня окатывает новая волна страха. А она прижимает меня к себе – и мы летим.

Я цепляюсь за чудовищные когти. И у меня появляется время, чтобы осознать, что происходит. Горгулья не желает мне зла. Она хочет меня защитить. Небо заполнено крылатыми существами. Они визжат и рычат. Эти звуки оглушают меня, но я не решаюсь зажать уши. Воздух стремительно омывает мокрую рубашку и влажную кожу. Я дрожу. Мы летим над верхушками деревьев и мягко опускаемся на крышу школы Спенс.

– Не смотри, – советует горгулья.

Но я не в силах отвести взгляд. Внизу другие горгульи окружают Итала. Они подхватывают его, поднимают над землей и несут к озеру.

– Что они с ним сделают? – спрашиваю я.

– То, что должны.

Горгулья не слишком разговорчива, и я не решаюсь расспрашивать дальше. Вот только еще один вопрос…

– Кто ты?

– Я – страж ночи, – отвечает горгулья, и я вспоминаю рисунок Вильгельмины. – Мы многие века защищали таких, как ты, когда завеса между мирами не была запечатана. А теперь печать сломана. Эта земля снова пленена магией. Но я боюсь, что нам не уберечь тебя от того, что уже началось.

Небо чернеет, заполнившись крыльями. Над головой кружат горгульи, накрывая меня своей тенью. Потом они мягко снижаются и садятся на крышу легко, как ангелы. Подходит горгулья с мордой дракона.

– Дело сделано, – рычит она. – Он вернулся в мир мертвых.

Горгулья, спасшая меня, кивает.

– Но он не последний, мы увидим и других таких. Они вернутся, и они будут сильнее.

Розовая полоска появляется на восточном горизонте. Горгульи занимают обычные места на краю крыши и снова превращаются в камни.

– Я сплю, – шепчу я. – Все это только сон.

Главная горгулья расправляет крылья, и меня окружает темнота. Ее голос глубок, как само время:

– Да, ты спишь. Но пришла пора пробуждаться.

Я открываю глаза. Надо мной – привычный потолок. Я слышу тихое посапывание Энн. Я в своей спальне, как тому и следует быть. Едва начинает светать. Я сажусь, и все тело ноет от усилия. В лесу поднимается громкий шум. Полуодетые девушки выскакивают из спален, чтобы узнать, что происходит. В предутреннем тумане цыгане с фонарями в руках столпились у озера. Слышны их горестные крики.

Теперь я вижу. Итал лежит в воде лицом вниз, он утонул. Так вот почему Фрея останавливалась у озера, почему она выглядела такой встревоженной. Она знала, что хозяин мертв, а то, что сидит на ее спине – лишь видимость жизни, дьявольский посланец Зимних земель, пришедший для того, чтобы похитить меня.

Нет. Нет, всего этого не было. Это лишь мое воображение. Или сон. Мертвый цыган не приходил, чтобы утащить меня. Я не летала в когтях горгульи.

Я смотрю вверх в поисках подтверждения своим мыслям. Горгульи сидят на краю крыши, молчаливые и слепые. Я поворачиваю голову так и эдак, но они не меняются. «Конечно, не меняются. Они же каменные, глупая девчонка!» Я хихикаю. И привлекаю к себе внимание толпы, потому что заливаюсь хохотом, пока они вытаскивают из озера покойника.

И Картик тоже там, он в полном порядке. Он смотрит на меня с беспокойством.

Мужчины накрывают тело Итала курткой.

– Вы должны разжечь костер, – говорит мать Елена. – Сжечь его. Все сжечь.

Глава 55

Просто удивительно: при том, что в лесном озере утонул человек, что должно бы послужить главной темой разговоров в школе, девушки обсуждают мое поведение. За завтраком они умолкают, когда я прохожу мимо, и провожают меня взглядами, как стервятники, высматривающие падаль. Я сажусь за стол, и девушки рядом со мной мгновенно замолкают. Как будто я – сама Смерть, держащая наготове косу.

Я слышу, как они перешептываются:

– Спроси ее!

– Нет, ты!

Наконец Сесили откашливается.

– Как ты себя чувствуешь, Джемма? – произносит она с фальшивым сочувствием. – Я слышала, у тебя была ужасно сильная лихорадка.

Я молча сую в рот ложку овсяной каши.

– Это правда? – допытывается Марта.

– Нет, – отвечаю я. – Просто я обессилела от избытка магии. И от лжи и тайн, которыми набито это место, точно так же, как камнями и известкой.

Они от изумления разевают рты, потом слышится неуверенное хихиканье. Фелисити и Энн смотрят на меня с тревогой. А я уже не хочу есть. Я отодвигаю стул и выхожу из столовой. Миссис Найтуинг смотрит на меня, но не пытается остановить. Как будто знает, что это безнадежно.

Днем Фелисити и Энн приходят навестить меня. Их любопытство перевешивает гнев. Фелисити достает из кармана горсть ирисок.

– Вот, бери. Я подумала, тебе это пригодится.

Я равнодушно разрешаю им сесть на край кровати.

– Вы ночью ходили в сферы?

Глаза Энн округляются. Просто удивительно, как она может быть такой хорошей актрисой и такой никудышной лгуньей.

– Да, – кивает Фелисити, и я благодарна ей за честность. – Мы танцевали, и Энн пела, и нам было так весело, что я бы ничуть не расстроилась, если бы мы вообще не вернулись обратно. Там просто как в раю!

– Но нельзя жить в раю вечно, – говорю я.

Фелисити снова прячет ириски в карман.

– Ты не можешь запретить нам бывать в сферах, – говорит она, вставая.

– Все изменилось. Цирцея завладела кинжалом, – говорю я и рассказываю им все, что запомнила из событий прошедшей ночи. – Я больше не смогу удерживать магию. Нам необходимо заключить союз и отправиться за Цирцеей.

Лицо Фелисити затуманивается.

– Ты обещала, что не отдашь магию до нашего светского дебюта. Ты обещала помочь мне!

– Ты можешь справиться и сама, у тебя осталось достаточно магии…

– А если не смогу? Я окажусь в ловушке! Прошу тебя, Джемма! – умоляет Фелисити.

– Мне очень жаль, – отвечаю я, тяжело сглатывая. – Тут ничего не поделаешь.

Вспышка Фелисити угасает, и я обнаруживаю, что ее спокойствие пугает меня куда сильнее, чем гнев.

– Ты в любом случае не одна владеешь теперь магией, Джемма, – напоминает она. – У Пиппы тоже есть сила, и она растет. И если ты не хочешь мне помочь, то она поможет, я знаю.

– Фелисити… – хрипло произношу я.

Но она не желает слушать. Она уже за дверью, и Энн спешит за ней.

День выдается неожиданно холодным, будто зима в последний раз протягивает руку к природе, перед тем как землей завладеет лето. Приезжает инспектор Кент, чтобы выяснить причину смерти Итала. Его люди прочесывают весь лес в поисках свидетельств преступления, но ничего не находят. Фантомы не оставляют следов. Мистера Миллера извлекают из паба и подвергают допросу, хотя он и твердит о своей невиновности, настаивая на том, что во всем виноваты призраки, блуждающие в лесу за школой Спенс.

Картик оставил призыв – красный лоскут – на ветке ивы под моим окном, вместе с запиской: «Встретимся в церкви».

Я проскальзываю в пустую церковь и внимательно смотрю на ангела с головой горгоны.

– Я больше тебя не боюсь. Я понимаю, что ты хотел мне помочь, защитить меня.

Мне отвечает низкий голос:

– Иди вперед и побеждай.

Я подпрыгиваю. Из-за кафедры появляется Картик.

– Извини, – говорит он с глуповатой улыбкой. – Я не хотел тебя пугать.

Он выглядит так, словно не спал несколько суток. Мы с ним сейчас под стать друг другу – лица вытянулись, глаза провалились. Картик проводит пальцами по спинке скамьи.

– Ты помнишь, как я в первый раз напугал тебя здесь?

– Конечно, помню. И ты потребовал, чтобы я закрыла свой ум перед видениями. Мне следовало тебя послушаться. Я не гожусь для всех этих дел.

Он прислоняется к краю скамьи, сложив на груди руки.

– Нет, это не так.

– Ты просто не знаешь, что я натворила, иначе бы так не говорил.

– Так почему бы не рассказать мне все?

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем слова пробираются через мои раны. Но они все же выходят наружу, и я не щажу себя. Я рассказываю Картику все, и он внимательно слушает. Я боюсь, что он возненавидит меня в итоге, но когда я умолкаю, он лишь кивает.

– Скажи что-нибудь, – шепчу я. – Пожалуйста…

– Предостережение касалось рождения мая, – говорит он задумчиво. – Теперь, полагаю, мы знаем, что оно означало. Мы пойдем за ней.

Я улыбаюсь, потому что поняла: он слушал очень внимательно.

– Да, но если я так уж увязла в этой магии, то, боюсь, я слишком крепко соединена с Цирцеей, с Зимними землями. Потому-то я и свихнулась прошлой ночью.

– Тем больше причин остановить ее, – говорит Картик. – Может быть, она еще не привязала силу Евгении к дереву. Мы можем еще спасти сферы.

– Мы?

– Я не сбегу снова. Это не для меня. Не моя судьба.

Он берет меня за подбородок и заставляет поднять голову, и я сама целую его, первая.

– Я думала, ты перестал верить в судьбу, – напоминаю я.

– Но я не перестал верить в тебя.

Я невольно улыбаюсь. Как мне нужна его вера!

– Ты не думаешь…

– Что? – бормочет он, уткнувшись лицом в мои волосы.

У него такие теплые губы…

– Как ты думаешь, если бы мы остались в сферах, мы могли бы быть вместе?

– Нам предстоит жить в этом мире, Джемма, к добру это или к худу. Так что бери от него, что сможешь.

И я притягиваю его к себе.

После нескольких недель лихорадочной подготовки к костюмированному балу школа Спенс похожа на шар, из которого выпустили весь воздух. Разобраны декорации. Костюмы упакованы в папиросную бумагу, пересыпаны камфорой, хотя некоторые из младших девочек никак не хотят с ними расставаться. Они желают как можно дольше быть принцессами и феями.

Но другие ученицы уже обсуждают следующий праздник, терзая мадемуазель Лефарж расспросами о предстоящем венчании.

– Вы наденете бриллианты? – спрашивает Элизабет.

Мадемуазель Лефарж розовеет.

– Ох, боже… нет! Они слишком дорогие. Хотя мне подарили прекраснейшее жемчужное ожерелье, чтобы я надела его на свадьбу.

– А где вы проведете медовый месяц? – интересуется Марта. – В Италии? Или в Испании?

– Мы планируем совершить скромную поездку в Брайтон, – отвечает мадемуазель Лефарж, и девушки глубоко разочарованы.

Моего плеча касается Бригид.

– Вас зовет миссис Найтуинг, мисс, – с сочувствием говорит она, и я боюсь спросить, чем вызвана ее особая доброта.

– Да, спасибо, – отвечаю я.

Я иду следом за Бригид к обитой плотной тканью двери строгого, степенного убежища нашей директрисы. Единственное яркое пятно в нем – букет диких цветов в стоящей на углу стола вазе; они бесцеремонно роняют лепестки.

Миссис Найтуинг указывает мне на стул.

– Как вы сегодня себя чувствуете, мисс Дойл?

– Гораздо лучше, – отвечаю я.

Она перекладывает нож для разрезания бумаги, переставляет чернильницу – и у меня начинает быстрее биться сердце.

– А в чем дело? Что случилось?

– Вам пришла телеграмма от вашего брата, – говорит директриса, протягивая мне листок.

«ОТЕЦ ОЧЕНЬ БОЛЕН ТОЧКА ВСТРЕЧУ ТЕБЯ ПОЕЗДОМ НА ВИКТОРИИ ТОЧКА ТОМ»

Я смаргиваю слезы. Я не должна была давить на него так. Он не был готов к правде, а я обрушила ее на него, и теперь мне страшно, что я нанесла ему рану, от которой он уже не сможет оправиться полностью.

– Это я виновата, – говорю я, роняя листок на письменный стол.

– Ерунда! – рявкает миссис Найтуинг, и это как раз то, что мне нужно: хороший удар по шее. – Я пришлю Бригид помочь вам собраться. Мистер Гус отвезет вас на станцию к первому утреннему поезду.

– Спасибо, – бормочу я.

– Я всей душой с вами, мисс Дойл.

И я понимаю, что миссис Найтуинг говорит это искренне.

На долгом пути обратно в комнату ко мне подбегает Энн, едва дыша.

– Что еще? – спрашиваю я, видя, как она встревожена.

– Фелисити, – выдыхает Энн. – Я пыталась ее образумить. Только она не желает слушать.

– О чем ты?

– Она отправилась в сферы. Решила остаться с Пиппой, – объясняет Энн. – Навсегда.

Глава 56

Мы стоим перед наполовину законченным восточным крылом. В листве деревьев подмигивают светлячки, и мне приходится присмотреться получше, чтобы убедиться: это действительно всего лишь безобидные насекомые. Ведущий в сферы коридор холоднее обычного, и я прибавляю шагу. Когда мы выходим на склоне холма, я ощущаю: что-то не так. Все кажется слегка сероватым, как будто сюда добрался лондонский туман.

– Чем это пахнет? – спрашивает Энн.

– Дымом, – отвечаю я.

Вдали небо пересекает большой черный столб дыма. Он поднимается с горы, где находятся Храм и Пещера Вздохов, где живут хаджины, неприкасаемые.

– Джемма? – вопросительно произносит Энн, с испугом глядя на меня.

– Бежим! – кричу я.

Мы мчимся к маковым полям. На нас дождем сыплется пепел, покрывая кожу тонким серебристо-серым слоем. Кашляя, мы взбираемся на гору. Тропа будто кровоточит, усеянная смятыми цветками мака. Энн едва не спотыкается о тело какого-то неприкасаемого. Потом мы видим еще тела. Обугленные трупы лежат вдоль тропы, ведущей к тлеющему Храму. Аша, пошатываясь, выходит с пожарища.

– Леди Надежда…

Она чуть не падает на меня, и я тащу ее к камням, туда, где в воздухе меньше пепла.

– Аша! Аша, кто это сделал? – зло спрашиваю я.

Она бессильно опускается, кашляя. Опаленное оранжевое сари ложится вокруг нее, как сожженное оперение волшебной птицы.

– Аша! – кричу я. – Скажи мне!

Она смотрит мне прямо в глаза. Ее лицо покрыто черными пятнами.

– Это… это лесной народ.

С реки меня окликает горгона. Мы с Энн ведем Ашу на корабль, подаем ей воды, и она пьет, как человек, чью жажду никогда не утолить. Я трясусь от гнева. Я не верю, что Филон и лесные жители могли сотворить подобное. Я всегда считала их мирными существами. Возможно, в конце концов жрицы Ордена были правы, и магию нельзя делить между местными племенами.

– Расскажи мне, как все это произошло, – прошу я.

– Они пришли, когда мы спали. Они просто хлынули на гору. Нам некуда было бежать. Один из них бросился с факелом к Храму. «Это за Креостуса!» – кричал он. И Храм сгорел.

– Так это была месть?

Аша кивает, отирая лицо промокшим краем сари.

– Я говорила им, что мы не причастны к убийству кентавра. Но они не поверили. Они были полны решимости. Они явились, чтобы воевать, и их невозможно было остановить.

Она прижимает к губам дрожащие пальцы и смотрит на горящий Храм. Там, где огонь добрался до маковых полей, поднимаются спирали красного дыма.

– Но мы ведь ни о чем не просили. Это не наш путь.

Я обнимаю ее за плечи.

– Ваш путь необходимо изменить, Аша. Пришло время потребовать всего.

Мы выстраиваем хаджинов в несколько линий, передаем ведра с водой наверх до тех пор, пока не гасим, насколько можем, пламя.

– Почему бы тебе не исправить все с помощью магии? – спрашивает меня какой-то мальчик-хаджин.

– Боюсь, сейчас это не лучший способ, – отвечаю я, глядя на тлеющий Храм.

– Но ведь магия могла бы все восстановить? – настаивает мальчик, и я вижу, как отчаянно хочется ему верить, как он хочет, чтобы я взмахнула рукой над его разрушенным домом и сделала все как прежде.

Мне и самой хочется, чтобы это было возможно.

Я качаю головой и передаю дальше ведро с водой.

– Магия может не все. Многое зависит только от нас самих.

Потом горгона везет нас сквозь золотистый занавес к острову, где живет лесной народ. Все племя выстроилось вдоль берега с угрожающим видом, лесные существа держат наготове недавно сооруженные копья и луки. Горгона держится на безопасном расстоянии от берега – достаточно близко для того, чтобы меня могли услышать, и достаточно далеко для того, чтобы вовремя сбежать. Филон подходит к самой кромке воды. Его плащ из листвы переливается оранжевым, золотым и красным. Высокий воротник пылает вокруг длинной шеи.

– Тебе здесь не рады, жрица, – кричит Филон.

– Я только что была в Храме. Вы сожгли его!

Филон величественно выпрямляется.

– Да, это так.

– Но почему? – спрашиваю я, потому что не могу придумать вопроса лучше.

– Они лишили жизни одного из нас! Почему ты отказываешь нам в правосудии?

– А вы в ответ убили двадцать хаджинов? И это ты называешь правосудием?

Аша с трудом поднимается на ноги. Она цепляется за поручни, чтобы не упасть.

– Мы не убивали кентавра!

– Это ты так говоришь, – ревет Филон. – А кто тогда это сделал?

– Поищите среди своих, – уклончиво отвечает Аша.

Неела швыряет в нашу сторону камень. Он падает в воду, поднимая фонтан брызг, неподалеку от корабля.

– С нас довольно вашей лжи! Убирайтесь!

Она бросает второй камень, и он чуть не попадает в меня, приземляясь на палубу. Я, поддавшись порыву, хватаю этот обломок скалы, и рука ощущает его солидный вес.

Аша удерживает мою руку.

– Месть – это собака, которая ловит собственный хвост.

В ее словах – настоящая мудрость, но мне так хочется метнуть этот камень, что я вынуждена приложить все силы к тому, чтобы он остался в моей ладони.

– Филон, ты, видимо, не подумал вот о чем: как мы можем соединить руки в союзе, если ты сжег Храм?

По толпе лесных существ пробегает ропот. И я вижу, как в холодных глазах Филона возникает сомнение.

– Время союза миновало. Пусть теперь магия идет своим собственным путем. А мы посмотрим, кто останется в живых в конце концов.

– Но мне нужна ваша помощь! Жители Зимних земель составляют заговор против нас! Цирцея отправилась к ним…

– И снова ложь! – кричит Неела, и лесные жители отворачиваются от меня.

– Довольно, высокая госпожа, – говорит Горгона. – Мы сделали все, что могли здесь сделать.

Она отплывает от берега, но я продолжаю сжимать камень до тех пор, пока мы вновь не минуем золотистую завесу. И только тогда пальцы ослабевают и я роняю камень в воду, и он тонет без всплеска.

Энн берет меня за руку. Вид у нее мрачный.

– Мы должны найти Фелисити.

Мы находим Пиппу и остальных девушек в замке, они пьют вино и веселятся. Неяркий свет погружает старую церковь в приятные сумерки. Бесси отрывает крылышки у стрекозы, и они с Мэй смеются, глядя, как насекомое прыгает по полу, безуспешно пытаясь взлететь. Пиппа восседает на троне и ест ягоды из золотой чаши, пока ее губы не становятся темно-синими. Тарелки и кубки, стоящие вокруг, доверху полны фруктов.

– А где Фелисити? – спрашиваю я. – Ты ее видела?

– Я здесь.

Фелисити входит, пританцовывая, она одета в кольчугу, щеки горят, глаза сияют.

– Что тебе нужно?

– Фелисити, ты не можешь остаться здесь, – говорю я.

Она садится рядом с Пиппой.

– Почему нет?

– На сферы вот-вот нагрянет хаос. Племена воюют между собой, Храм разрушен, а Цирцея ушла в Зимние земли, чтобы объединиться с тамошними тварями.

– Нас это совершенно не касается, – заявляет Пиппа, широким жестом указывая на стены церкви. – А кстати, не устроить ли нам сегодня вечером еще один бал?

– Пиппа, – недоверчиво произношу я, – мы не можем устраивать вечеринки!

Смех Пиппы звучит легко, беспечно.

– Да пусть себе все те твари нападают друг на друга! Им со мной не справиться.

Она кладет в рот очередную ягоду и облизывает пальцы.

– Это верно, – соглашается Бесси. – Мисс Пиппа им задаст.

Они с Мэй смотрят на Пиппу с яростным обожанием, и мне хочется сбросить ее с трона.

– Ты им говорила, почему ты здесь? Почему ты не можешь перейти на другую сторону?

Глаза Пиппы вспыхивают.

– Ох, Джемма, ну в самом деле!..

Она подмигивает фабричным девушкам. Они смеются, а у меня по коже ползут мурашки.

– Она просила меня помочь ей пересечь реку, но она не смогла уйти на другую сторону бытия, – говорю я. – Потому что слишком долго пробыла здесь, в сферах. Потому что она ела вот эти ягоды.

Я переворачиваю чашу; крупные пурпурные ягоды рассыпаются по полу, и их тут же поглощают лианы.

– Ты хотела уйти на другую сторону? – тихо произносит Фелисити. – Не сказав мне?

Пиппа не обращает внимания на боль подруги.

– Да какое это теперь имеет значение? Я была спасена для более высокой цели!

Я оглядываюсь на восторженные лица девушек. Но среди них нет Вэнди.

– А где Вэнди? – резко спрашиваю я.

Во взгляде Мерси я вижу всплеск страха.

– Она сбежала, – холодно отвечает Пиппа.

«В следующий раз это будет не кролик».

– Ты хочешь сказать, она тоже прогрызла клетку?

Пиппа пожимает плечами:

– Ну, если тебе так хочется…

– Говорите, где она!

Я с силой хлопаю ладонью по алтарю. Пиппа упирает руки в бока, вызывающе смотрит на меня.

– А иначе что?

Вмешивается Фелисити:

– Пиппа, прекрати!

– Ты теперь что, на ее стороне? – зло бросает Пиппа.

– Здесь нет никаких сторон, – говорит Энн.

– Уже есть, – отвечает Пиппа.

– Она отвела Вэнди в Зимние земли, – быстро говорит Мерси.

Бесси бьет ее по лицу, и Мерси падает на пол.

– Грязная ложь, Мерси Пакстон! Немедленно возьми ее обратно!

– Никто не любит предателей, Мерси, – сердится Пиппа.

Девушка сжимается на полу. Замок стонет. Лианы разваливаются, умирают. Когда они шевелятся, то как будто покрываются известью. Одна, тяжелая, как камень, подбирается к моей ноге и придавливает ее. Я с силой выдергиваю ногу.

– Пиппа, – говорю я, – что ты натворила?

– Я сделала то, чего ты не смогла сделать. Бедняжка Джемма, вечно боящаяся своей силы! Ну, я не такая.

– Пиппа, но ты ведь не заключила сделку с теми существами?

– А если да?

Фелисити качает головой:

– Нет, ты этого не сделала!

Пиппа нежно гладит ее по щеке.

– Но они просили так немного! Просто принести в жертву кого-то такого, кто никому не нужен. Я и предложила им этого глупого кролика, только и всего. И ты же видишь, что мы получили взамен!

Она широко разводит руки – но я вижу только разрушающийся замок, насквозь проросший сорняками.

– Скажи, что ты не отводила Вэнди в Зимние земли, что я ошибаюсь, думая так, – умоляю я.

– Я тебе скажу все, что только тебе захочется услышать! – отвечает Пиппа, жадно глотая ягоды.

– Скажи мне правду!

Глаза Пиппы вспыхивают. Ее зубы черно-синие от сока.

– Она. Была. Ненужной. Ношей.

Фелисити хватается за живот.

– Ох, боже…

– Ну, Фелисити, ты такое увидишь! Все будет прекрасно!

Пиппа кокетливо усмехается, окидывая девушек взглядом.

– Сказать вам, что мне обещало то дерево? – говорит она, и ее голос полон благоговения. – Что я увижу после того, как принесу жертву? Я увижу, как кончается время Ордена, как рождается новое! Их время прошло. Теперь настал наш час!

Девушки подходят ближе и садятся у ее ног, захваченные ее уверенностью. А лицо Пиппы превращается в завораживающую смесь того, что было до, и того, что стало после. Утонченные черты, длинные локоны черных волос и изящный носик пока что все те же. Но глаза то и дело меняются, они то темно-фиолетовые, то вдруг превращаются в пугающие голубовато-белые шарики, окруженные черным. Это новая, какая-то дикая красота, и я не в силах отвести взгляд.

– Я слышала голос, который нежно шептал в моей голове: «Ты такая особенная! Ты избранная! Я возвеличу тебя!»

Она восторженно улыбается. У меня в животе скапливается леденящий страх.

– Я действительно избранная! – продолжает Пиппа. – Я и есть – путь! Следуя за мной, вы должны стать такими же, как я!

Фелисити берет Пиппу двумя пальцами за подбородок и мягко поворачивает к себе лицом.

– Пиппа, что ты такое говоришь?

Пиппа дергается, уходя от прикосновения Фелисити, встает и решительно идет к Бесси. И протягивает ей чашу с ягодами.

– Ты пойдешь за мной, Бесси?

– Да, мисс! – хрипло отвечает Бесси.

И послушно открывает рот.

Пиппа, не сводя взгляда с Фелисити, собирается положить несколько ягод на язык Бесси. Фелисити в ужасе бросается к ней, хватает за руку, выбивает чашу с ягодами. Пиппа отталкивает ее, и Фелисити падает на спину. Лицо Пиппы искажается, глаза закатываются под лоб, у нее вырывается заунывный вой, немного похожий на истеричный смех. Руки и ноги начинают дергаться, она падает, все тело бьется в судороге.

– Пиппа! – кричит Фелисити. – Пиппа!

Бесси и остальные девушки шарахаются, испуганные. Наконец припадок утихает; руки Пиппы, похожие на лапы с когтями, бессильно обвисают, и она лежит на земле бесформенной кучей. Потом она медленно садится, дыша с трудом. Изо рта стекает капелька слюны: в волосах грязь, и грязь покрыла платье. Фелисити обнимает ее.

– Ч-что случилось? – жалобно спрашивает Пиппа.

Она пытается встать, пошатывается; ее ноги слабы, как у новорожденного теленка.

– Тс-с, просто у тебя был припадок, – тихо объясняет Фелисити.

Она подводит Пиппу к алтарю, помогает сесть.

У Пиппы дрожат губы.

– Нет… не здесь. Не теперь.

Она протягивает руку к Бесси, снова предлагая ей ягоду, но Бесси отскакивает. Фабричные девушки держатся подальше. На лицах написан страх.

– Нет! – завывает Пиппа. – Я особенная! Избранная! Вы не можете меня бросить!

Она вскидывает руки, и перед нами возникает стена огня. Жар отбрасывает меня на несколько шагов назад. Это не представление магического фонаря, не трюк иллюзиониста, предназначенные для того, чтобы испугать и развлечь. Это настоящий огонь. Какой бы силой ни обладала Пиппа, эта сила, похоже, после припадка превратилась в нечто совершенно новое и ужасное.

Девушки отступают, в их глазах отражается огонь, скрывающий и страх, и благоговение. Странная улыбка возникает на широком лице Бесси, что-то среднее между испугом и экстазом. Она падает на колени.

– Ох, мисс, да вас коснулась рука самого Господа!

Мэй тоже простирается перед Пиппой.

– Я это сразу поняла, когда вы спасли нас от тех призраков!

Даже Мерси опускается на колени, попав под влияние могущества Пиппы.

– Мы это видели! Видели! Это было чудо! Это знак! – восклицает Бесси со страстью новообращенной.

– Знак чего? – спрашиваю я.

– Это доказательство, что она избрана, как она и сказала!

По лицу Мерси ручьем текут слезы. Она действительно верит, что стала свидетельницей чуда, и мне уже не переубедить ее.

Фелисити крепко сжимает руку Пиппы.

– У тебя был припадок. Ты должна им все объяснить.

Мне приходилось однажды видеть припадок Пиппы, когда она была еще жива. Это было страшно, припадок был сильным, но не сравним с только что случившимся.

Пиппа широко раскидывает руки.

– Я поведу вас к славе! Кто со мной?

– Ты должна сказать им правду! – шипит Фелисити.

– Ты лучше заткнись, – предостерегает Мэй, и в ее глазах я вижу преданность, способную на убийство.

– Нечего мне приказывать! – огрызается Пиппа. – Вечно мне все всё приказывают!

У Фелисити такой вид, словно ее ударили. Пиппа вырывает руку и идет к фабричным девушкам, а те стараются дотронуться до нее. Она милостиво дарует им прикосновение своих рук, и девушки плачут от счастья. Пиппа оглядывается на нас, в ее глазах стоят слезы, улыбка – воплощение самой невинности.

– Так и должно было быть, – говорит она. – Все это было предопределено! Потому-то я и не смогла уйти на другую сторону бытия. А иначе как объяснить, что магия во мне становится все сильнее?

– Пиппа, – начинаю я, но умолкаю.

А что, если она права?

– У тебя был обычный припадок, – повторяет Фелисити, качая головой.

– У меня было видение, как у Джеммы! – кричит Пиппа.

Фелисити дает ей пощечину, и Пиппа бросается на нее с яростью загнанного в угол зверя.

– Ты пожалеешь об этом!

Фабричные девушки налетают на Фелисити, Энн и меня, заворачивают нам руки за спину так, что мы сгибаемся. Я могла бы попытаться применить магию. Я могла бы. Я пытаюсь вызвать ее, и тут же мысленно вижу Цирцею, и задыхаюсь, полная ужаса, одурманенная.

– Я все почувствовала, Джемма! – кричит Пиппа. – Не пытайся снова это сделать!

– Неверящие!

Бесси плюет, и слюна отвратительным пятном ложится на щеку Фелисити. Они вытаскивают нас из замка, крепко держа, и Пиппа выплескивает гнев в новом кольце огня. От него у меня жжет и щиплет глаза.

Если Пиппа возвела себя в королевский сан, то Бесси присвоила роль первого приближенного лица.

– Мистрис Пиппа, мы сделаем все, что вы велите. Вы только скажите словечко!

– Мне постоянно что-то приказывали всю жизнь. А теперь я буду отдавать приказы!

Я никогда не видела Фелисити такой убитой.

– Только не мне, – говорит она. – Я никогда ничего тебе не приказывала.

– Ох, Фелисити…

На одно короткое мгновение возвращается прежняя Пиппа, полная надежд, доверчивая. Она привлекает к себе Фелисити.

Что-то такое, чему у меня нет названия, проскальзывает между ними, а потом губы Пиппы касаются губ Фелисити, они сливаются в глубоком поцелуе, как будто хотят проглотить друг друга, пальцы каждой путаются в волосах другой… И я внезапно понимаю то, что мне давным-давно следовало понять – все эти их долгие разговоры, и крепкие объятия, и нежность их дружбы. При этой мысли я заливаюсь краской. Как же я могла ничего не замечать прежде?

Фелисити наконец отшатывается, но ее щеки пылают, жар их страстного поцелуя еще не остыл. Пиппа сжимает ее руку.

– Почему ты всегда уходишь? Почему ты всегда оставляешь меня?

– Я не оставляю, – отвечает Фелисити.

Ее голос хрипит от дыма.

– Разве ты не понимаешь? Здесь мы можем быть свободными, делать все, что нам захочется.

У Фелисити дрожат губы.

– Но я не могу остаться.

– Нет, можешь! И ты знаешь, как это сделать.

Фелисити качает головой:

– Я не могу. Не таким способом.

Пиппа говорит низким, размеренным тоном:

– Ты утверждала, что любишь меня. Так почему бы тебе не поесть этих ягод и не остаться со мной?

– Да, – шепчет Фелисити. – Но…

– Что – «да»? – резко спрашивает Пиппа. – Почему не ответить прямо?

– Я… отвечаю, – с трудом выговаривает Фелисити.

Пиппа протягивает к ней руку. Ее глаза полны гневных слез.

– Пришло время решиться и сделать выбор, Фелисити! Или ты со мной, или ты против меня.

Пиппа разжимает ладонь. Ягоды лежат на ней, ожидая, сочные, зрелые. Я едва дышу. На лице Фелисити отражается мука – любовь и гордость схватились в отчаянной битве. Она долгое мгновение смотрит на ягоды, не принимая их и не отвергая, и я наконец понимаю, что это молчание и есть ее ответ. Она не станет менять одну ловушку на другую.