Текст книги "Прекрасное далеко"

Автор книги: Либба Брэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 45 страниц)

Глава 36

Отсутствие – это нечто весьма странное. Когда друзья отсутствуют, они становятся как будто больше, важнее, и наконец только и ощущаешь, что разлуку с ними. Теперь, когда Энн уехала, спальня кажется слишком просторной. Как я ни стараюсь, я не могу заполнить освободившееся пространство. Я обнаруживаю, что мне не хватает сопения Энн, которое так раздражало; я скучаю по ее унынию и глупым романтическим фантазиям, мне недостает ее страсти к кровавым романам. По десять раз на дню я думаю о том, как могла бы поделиться с ней своими маленькими наблюдениями – шепнуть что-то насчет Сесили или пожаловаться на овсянку, и от этого и то, и другое стало бы более терпимым, – но осознаю, что ее нет рядом. И от бесконечной грусти меня охватывает гнев.

«Она сама решила уехать», – напоминаю я себе, втыкая иглу в вышивку, распевая гимны, снова и снова совершенствуя реверанс, который нужно будет сделать перед королевой… Но если это вина Энн, почему я принимаю все так близко к сердцу? Почему даже ее неудачу я воспринимаю как свою?

Я радуюсь, когда мисс Мак-Клити выводит нас на лужайку для спортивных упражнений. Девушки развлекаются лаун-теннисом. Несколько отчаянных душ принимаются фехтовать, и Фелисити, конечно, во главе этой компании, в ее глазах пылает ярость. Маленькая группа желает поиграть в крикет, «прямо как в школе для мальчиков», но поскольку у нас нет бит или мячей, такая возможность – спорный вопрос, и они, поворчав, вынуждены удовлетвориться крокетом.

Я выбираю хоккей на траве. Носясь по лужайке с клюшкой на изготовку, посылая вперед мяч, передавая его подругам по команде, не сдерживая крик, ощущая бьющий в лицо ветер и лучи солнца на спине, я наполняюсь бодростью. Игра проясняет ум, обостряет чувства, заставляет забыть о потере. И я обнаруживаю, что мне нравится колотить по чему-то клюшкой.

Мисс Мак-Клити тоже не слишком сдерживается.

– Так не положено! – кричит она. – Ваши подруги нуждаются в помощи, мисс Темпл… внимательнее! Вы должны действовать все вместе, леди, стремясь к общей цели! Помните: «Изящество, обаяние, красота!»

Она может обращаться к кому угодно, только не ко мне. Я пыталась помочь Энн, но ничего не получилось. Когда мяч снова в игре, мы с Сесили одновременно бросаемся к нему. Проклятая юбка путается под ногами – ох, как бы мне хотелось быть сейчас в брюках! – и Сесили получает преимущество. Может, она и ближе к мячу, но я не желаю сдаваться. Я хочу до него добраться. Более того, я не хочу, чтобы мячом завладела Сесили, потому что тогда она будет всю неделю надуваться самодовольством.

– Мой удар! – кричу я.

– Нет, нет… я первая! – визжит Сесили.

Наши клюшки скрещиваются, Сесили отталкивает мою. Наша противница, плотная девушка с рыжеватыми волосами, пользуется моментом. Она протягивает клюшку между нами и крадет мяч, тут же посылая его в игру.

– Я же сказала, мяч мой, мисс Дойл, – произносит Сесили с натянутой улыбкой.

– Да ничего подобного, – возражаю я, улыбаясь так же фальшиво.

– Он был мой!

– Ты ошибаешься, – настаиваю я.

Мисс Мак-Клити быстро выходит на лужайку и встает между нами.

– Леди! Это вряд ли можно назвать проявлением истинного спортивного духа! Довольно, или мне придется вам обеим выставить плохие оценки по поведению.

Кипя от злости, я все же беру себя в руки. Мне бы очень хотелось показать Сесили – показать им всем, – на что я способна. И стоит только подумать об этом, как магия вскипает во мне с новой силой, и я вижу только мяч. Я дерзка, как Ричард Львиное Сердце, я несусь по полю, обгоняя противниц. На этот раз игра будет моей.

Но и Сесили быстра. Она почти догоняет мяч.

– Я…

Я бросаюсь вперед, сбивая Сесили с ног. Она растягивается на траве и начинает ныть. Мисс Мак-Клиги мгновенно оказывается рядом.

– М-мисс Мак-Клити, – бормочет Сесили, – она нарочно меня толкнула!

– Ничего подобного! – возражаю я, но покрасневшие щеки говорят о том, что я лгу.

– Нарочно! – скулит Сесили.

– Ты как ребенок! – говорю я, перекладывая вину на нее.

– Хорошо, довольно. Мисс Темпл, спортивный дух подразумевает, что следует сдерживать чувства и не жаловаться.

Сесили захлопывает рот, а я злорадствую.

– Вы же, мисс Дойл, кажется, слишком разгорячились. Остыньте за пределами игровой площадки, прошу вас.

– Но я…

– Ваша безрассудность может стать причиной и более серьезных несчастий, мисс Дойл, – говорит мисс Мак-Клити.

Я понимаю, что она говорит не только об игре. Мои щеки ярко вспыхивают. Остальные девушки хихикают.

– Я не безрассудна.

– Я не желаю спорить далее. Покиньте поле, пока не сумеете взять себя в руки.

Укрощенная и разгневанная, я прохожу мимо хихикающих девиц и посмеивающихся рабочих и отправляюсь прямиком в школу, не заботясь о том, что снова выказываю ужасающее отсутствие спортивного духа.

Чертова Мак-Клити… Если бы она знала то, что знаю я… что Евгения Спенс жива, что она в Зимних землях и доверилась мне, а не ей, она бы, пожалуй, не стала говорить со мной в таком тоне. Ладно, сейчас у меня есть и более важные дела. Я пробираюсь в шатер Фелисити, где оставила наш экземпляр «Истории тайных обществ», и, удобно устроившись на кушетке в огромной комнате, снова принимаюсь за чтение, надеясь найти хоть какой-то намек на то, где кинжал. Вздыхая, я смотрю на страницы – их целых пятьсот две, и это слишком много, чтобы прочитать все быстро, и я проклинаю авторов, пишущих такие толстые книги, когда достаточно было бы всего нескольких страниц.

Ладно, сначала – титульный лист. Потом – стихи. Мистер Уильям Йейтс, «Роза битвы».

– «Роза всех роз, роза всего мира, – читаю я вслух. – Ты тоже явилась оттуда, где бурлят туманные потоки у причалов печали, и слышен звон колокола, зовущего нас, далекая нежная роза».

Похоже, стихи неплохие, насколько я понимаю, – они не вызывают у меня зубной боли, и я решаю, что именно это и прочту на бале-маскараде.

На соседней странице – иллюстрация. Я, должно быть, раз десять уже смотрела на нее, не видя по-настоящему: это незатейливое изображение какой-то комнаты со столом, единственной лампой и картиной на стене; на картине – корабли. И вдруг я с волнением осознаю, что это очень похоже на ту комнату, что являлась мне в видениях. Неужели действительно та же самая? Но если так, то где она? Здесь, в школе Спенс? И не в ней ли Вильгельмина Вьятт спрятала кинжал? Я провожу пальцами по подписи под рисунком: «Ключ содержит истину».

Я быстро перелистываю страницы, ищу еще иллюстрации. Снова нахожу изображение башни и гадаю, не может ли это быть та самая башня, что когда-то венчала восточное крыло? Листаю дальше – и вижу картинку с горгульей, под ней подпись: «Стражи ночи». На другом рисунке – бодрый маг, весьма похожий на доктора Ван Риппля; он прячет в коробку яйцо, а на следующем рисунке показано, что яйцо исчезло. Подпись: «Исчезающий предмет».

Рисунки, насколько я понимаю, никак не связаны с текстом. Впечатление такое, словно они существуют полностью сами по себе, представляя что-то вроде шифра. Но зачем? Для кого?

В большом холле появляется кипящая негодованием мисс Мак-Клити.

– Мисс Дойл, я не стану терпеть столь вопиющего отсутствия дисциплины и спортивного духа. Если вы не желаете играть, вы можете сидеть у площадки и подбадривать ваших подруг!

– Они мне не подруги, – отвечаю я, переворачивая страницу.

– Они могли бы ими стать, если бы не ваше столь избыточное стремление оставаться одной в целом мире.

Просто стыд, что у мисс Мак-Клити нет в руках винтовки, потому что выстрел она сделала безупречный.

– Я устала от игры, – лгу я.

– Нет, вы устали от правил. Похоже, это вошло у вас в привычку.

Я переворачиваю следующую страницу.

Мисс Мак-Клити делает шаг вперед.

– Что же это вы читаете, что захватило ваше внимание так, что вы считаете возможным игнорировать меня?

– «Историю тайных обществ» мисс Вильгельмины Вьятт.

Я смотрю прямо в глаза мисс Мак-Клити.

– Вам знакома эта книга?

Она бледнеет.

– Нет. Не могу сказать, что знакома.

– Но вы же купили экземпляр в книжной лавке «Золотой рассвет», на Рождество.

– Вы за мной шпионили, мисс Дойл?

– А почему бы и нет? Вы же шпионите за мной.

– Я за вами присматриваю, – поправляет меня она, и я ненавижу ее и за эту ложь, и за все остальное.

– Я думала, вы знали Вильгельмину Вьятт, – говорю я.

Мисс Мак-Клити срывает с рук перчатки и бросает на стол.

– Сказать вам, что именно я знаю о Вильгельмине Вьятт? Она была позором Ордена, она опозорила память Евгении Спенс. Она была лгуньей. Воровкой. Грязной наркоманкой. Я пыталась помочь ей, а она потом, – Мак-Клити стучит пальцем по книге, – сочинила вот эту ложь и выставила нас напоказ, просто ради денег. Все, что угодно, ради денег. Вы знаете, что она пыталась шантажировать нас этой книгой, чтобы мы оставили наш план собрать денег на то, чтобы восстановить восточное крыло?

– И зачем бы ей это делать?

– Затем, что она была злобной особой, без чести. А ее книга, мисс Дойл, – не более чем пустая болтовня. Нет, она куда опаснее, чем пустая болтовня, потому что в ней заключен вероломный обман, искажение правды, эта книга написана предательницей, готовой торговать вразнос высокими тайнами.

Она шумно захлопывает книгу и, вырвав ее из моих рук, несется прямиком в кухню. Я бегу за ней.

– Что вы делаете? – в ужасе кричу я.

– Устраиваю ей соответствующие похороны.

– Погодите…

Но прежде чем я успеваю ее остановить, мисс Мак-Клити швыряет «Историю тайных обществ» в огонь и захлопывает дверцу печи. Меня охватывает искушение рассказать ей все, что знаю, – что я видела Евгению Спенс, что эта книга может ее спасти… но Евгения предупреждала, что надо быть осторожной, а насколько я знаю, мисс Мак-Клити принадлежит как раз к тем, кому доверять нельзя. И я только и могу, что стоять и смотреть, как сгорают наши надежды.

– Она стоит четыре шиллинга, – хрипло произношу я.

– Это вам урок на будущее, чтобы вы тратили деньги более рассудительно, – вздыхает мисс Мак-Клити. – В самом деле, мисс Дойл, вы испытываете мое терпение.

Я могла бы сказать ей многое, но вряд ли сейчас подходящий момент. И тут мне приходит в голову новая мысль.

– Вы сказали «была», – говорю я после паузы.

– Что?

– Вы сказали, что Вильгельмина была наркоманкой и лгуньей, предательницей. Вы думаете, она могла умереть? – пускаю я пробный шар.

Лицо мисс Мак-Клити бледнеет.

– Я не знаю, жива она или нет, но, учитывая ее состояние, даже представить не могу, чтобы она протянула так долго. Подобная жизнь приводит к дурному концу очень быстро, – говорит она, волнуясь. – А в будущем, если вам захочется узнать что-то об Ордене, вам достаточно задать вопрос мне.

– И вы скажете то, что считаете нужным? – говорю я, поддразнивая ее.

– Мисс Дойл, вы слышите только то, во что вам хочется верить, независимо от того, правда это или нет. Но ко мне это не имеет никакого отношения.

Она потирает виски.

– А теперь идите к остальным. Разговор окончен.

Я вылетаю из кухни, проклиная мисс Мак-Клити себе под нос. Девушки уже входят в школу. Щеки разгорелись, от девушек слегка пахнет потом, но они возбужденно хихикают, игра пробудила в них дух соперничества. Нам редко позволяется свободно проявлять свою натуру, хотя склонность к соревнованию сильна в нас точно так же, как в мужчинах. Сесили, увидев меня, вскидывает голову. Она и ее приспешницы одаряют меня уничтожающими взглядами и, видимо, полагают, что это должно быть расценено как оскорбление. Я насмешливо прикладываю руку к сердцу и вздыхаю, и, снова обиженные, они проходят мимо, нервно перешептываясь.

А Фелисити припадает к полу, как настоящий боец-меченосец, и взмахивает рапирой.

– Негодяй! Ты ответишь перед королем за свое предательство!

Я осторожно отстраняю длинный тонкий клинок.

– Можно вас на пару слов, д'Артаньян?

Фелисити низко кланяется.

– Ведите меня, кардинал Ришелье.

Мы удираем в маленькую нижнюю гостиную. Именно здесь Пиппа отказала своему жениху, мистеру Бамблу, прежде чем навеки уйти в сферы. Потерю Пиппы сегодня я ощущаю особенно остро.

– Какого черта ты сделала с Сесили?

Фелисити падает в кресло и перекидывает ноги через подлокотник совсем не по-дамски.

– Она говорит всем, кто готов ее слушать, что тебя бы следовало немедленно повесить.

– Если бы это навсегда избавило меня от ее голоса, я бы с радостью разбила ей нос. Но я не об этом должна с тобой поговорить. Я еще раз заглянула в книгу Вильгельмины Вьятт. Мы кое-что пропустили при первом чтении. Иллюстрации. Думаю, как раз в них кроется ключ.

Фелисити кривится.

– Ключ к чему?

Я вздыхаю.

– Не знаю. Но на одном рисунке – башня, возможно, та, что была у восточного крыла. А в самом начале книги – комната, которую я видела в видениях.

– И ты думаешь, что эта комната когда-то находилась в восточном крыле? – спрашивает Фелисити.

– Ох… – теряюсь я. – Об этом я не подумала. Но если так, то комнаты давно нет.

– Ну, давай еще раз посмотрим.

– Невозможно. Мисс Мак-Клити бросила ее в кухонную печь, – объясняю я.

Фелисити изумленно открывает рот.

– Книга стоит четыре шиллинга!

– Да, я помню.

– Похоже, у сегодняшнего ужина будет бумажный привкус.

Фелисити концом рапиры выцарапывает на полу маленькую букву «Ф».

– Что-то во всем этом не так, – говорю я, шагая по гостиной и покусывая ногти; от этой привычки пора избавиться, и я так и сделаю. Завтра. – Я не доверяю Мак-Клити. Она определенно что-то скрывает. Знаешь, что она мне сказала? Она упомянула Вильгельмину Вьятт в прошедшем времени. Что, если Мак-Клити знает о смерти Вильгельмины? И если так, то откуда она об этом знает?

– Доктор Ван Риппль говорил, что Вильгельмину предала какая-то подруга, – добавляет Фелисити. – А не могла это быть Мак-Клити?

Я снова грызу ноготь, отрывая от него целую ленту. Это больно, и я сожалею о своем поступке.

– Мы должны еще раз поговорить с доктором Ван Рипплем. Он может знать куда больше… Он может знать, где спрятан кинжал. Ты согласна?

Дерзкая улыбка появляется на губах Фелисити. Она кладет лезвие рапиры мне на плечо, как будто посвящая в рыцари.

– Один за всех, все за одного!

Внезапно выражение ее лица меняется.

– Как ты думаешь, почему она это сделала?

– Мак-Клити или мисс Вьятт? – не понимаю я.

– Энн.

Фелисити опирается на рапиру, как на трость.

– Свобода была совсем близко. Зачем отворачиваться от нее?

– Возможно, одно дело – желать свободы, и совсем другое – действительно ею обладать.

– Это глупо.

Фыркнув, Фелисити снова разваливается в кресле, одну ногу опустив на пол, а другую забросив на подлокотник.

– Тогда не знаю, – говорю я с немалым раздражением.

– Уж я-то не повернусь спиной к счастью. Это я могу тебе обещать.

Фелисити пронзает воздух рапирой.

– Джемма?

– Да? – с тяжелым вздохом откликаюсь я.

– Что будет с Пиппой? Когда я осталась наедине с тем деревом, я видела…

– Видела что?

– Видела ее живой и счастливой. Я видела нас с ней в Париже, и Сена сверкала, как мечта. И Пиппа смеялась, как прежде. Как я могла это видеть, если… Ты не думаешь, что это может быть правдой? Что она может вернуться?

Она поворачивает голову ко мне, и я вижу в ее глазах надежду. Мне хочется сказать ей «да», но что-то в глубине моей души говорит «нет». Я не думаю, что все может произойти именно так.

– Мне кажется, есть законы, которые не могут быть нарушены, – говорю я как можно осторожнее и мягче. – И неважно, насколько сильно нам хочется, чтобы это случилось.

Фелисити что-то рисует в воздухе концом рапиры.

– Тебе кажется или ты знаешь?

– Я знаю, что если бы такое было возможно, я бы завтра же привела обратно мою маму.

– Ну и почему бы тебе этого не сделать?

– Потому, – я тщательно подбираю слова, – что я знаю: она ушла. Точно так же, как я знаю: те времена, когда мы все жили в Индии, минули безвозвратно, и я не в силах вернуть их.

– Но если магия представляет собой перемены… если все вообще меняется – тогда, может быть…

Она умолкает, и я не пытаюсь ее поправить. Иногда силы слов «может быть» достаточно, чтобы поддержать нас, и только не я отберу у Фелисити надежду.

Я слышу, как Бригид фальшиво напевает в холле, и это подает мне идею.

– Фелисити, если кому-то хочется разузнать о ком-то из прежних обитателей дома, например о какой-то из бывших учениц, где можно найти наиболее достоверные сведения?

Фелисити с улыбкой сгибает рапиру.

– Ну, я полагаю, таким знанием могут обладать слуги.

Я рывком распахиваю дверь и выглядываю.

– Бригид, можно с тобой поговорить?

Экономка хмурится.

– Что это вы там делаете? Эмили только вчера все прибрала. Я не хочу, чтобы вы устроили беспорядок.

– Ну что ты, мы не станем, – отвечаю я, стараясь изобразить на лице задумчивую грусть. – Просто мы с Фелисити расстроены, что Энн уехала. Мы знаем, ты ее тоже любила. Не хочешь посидеть с нами немножко?

Стыдно, конечно, что я вот так использую симпатии Бригид – тем более что это действует.

– Ох, детка… Я тоже по ней скучаю. Ну, с ней все будет хорошо. Как и с вашей старой Бригид.

Она тяжело проходит в гостиную, попутно ласково погладив меня по плечу, и я чувствую себя хуже некуда.

– Ох, это что такое? Сядьте как положено, мисс! – сердится Бригид, видя позу Фелисити, и та со стуком ставит обе ноги на пол, а я взглядом умоляю ее вести себя прилично.

Бригид проводит пальцем по каминной полке и хмурится.

– А тут-то она пыль не вытерла…

– Бригид, – начинаю я, – скажи, а ты помнишь одну девушку, которая училась в этой школе…

– В школе Спенс училось множество девушек, – перебивает она меня. – Я не могу всех помнить.

– Да, но эта была ученицей еще тогда, когда была жива миссис Спенс, до пожара.

– Ох, это уж и совсем давно.

Бригид с сердитым видом протирает каминную полку краем фартука.

Фелисити откашливается и смотрит на меня. Не знаю, что она хочет этим сказать.

– Но эта девушка была немой. Вильгельмина Вьятт.

Бригид резко оборачивается, на ее лице забавное выражение.

– Чтоб мне провалиться! Вы-то откуда о ней знаете?

– Это Энн слышала о ней. Она читала книгу, которую написала Вильгельмина. И мне… нам… просто интересно, каким она была человеком.

Я заканчиваю с улыбкой, которую можно описать только как жалкую.

– Ну, это было уж совсем давно, – повторяет Бригид и протирает фартуком маленькую китайскую вазочку. – Но я ее помню. Мисс Вильгельмина Вьятт. Миссус Спенс говорила, что она особенная, на свой лад, что она видит то, чего большинство из нас не замечает. Ну, я не стану делать вид, что понимаю, что это значит. Девушка ведь даже говорить не могла, благослови Господь ее душу. Но она всегда ходила с такой маленькой тетрадкой, писала в ней и рисовала. Это она так разговаривала.

Именно это и говорил нам доктор Ван Риппль.

– А как она очутилась здесь? У нее ведь не было родных, насколько мне известно, – говорю я.

Бригид хмурится.

– Да бог с вами, были у нее родные.

– Но я думала…

– Вильгельмина Вьятт была родней миссус Спенс. Да, Мина была ее племянницей.

– Ее племянницей? – повторяю я, пытаясь понять, почему Евгения не сказала мне этого.

– Да, она сюда приехала после того, как умерла ее матушка, благослови Господь ее душу. Я помню тот день, когда миссус Спенс поехала в город, чтобы забрать девушку. Малышку Мину посадили на пароход, и она ждала миссус Спенс на таможне. Бедная малышка. Должно быть, уж так перепугалась! И здесь ей не было намного лучше.

Бригид ставит на место вазу и принимается тереть канделябр.

– Что ты хочешь этим сказать? – спрашивает Фелисити.

– Некоторые девушки задирали ее. Дергали за косички, чтобы проверить, не может ли она на самом деле говорить.

– Но у нее были подруги?

Бригид сдвигает брови.

– Эта противная Сара Риз-Тоом иной раз сидела с ней рядом. Я слышала, как она допытывалась у Мины, правда ли, что та может заглядывать в темноту, и на что похоже то место, а миссус Спенс за это ее наказала и запретила им играть вместе.

– А у мисс Вьятт были какие-то любимые места… ну, может, она там пряталась или еще что? – допытывается Фелисити.

Бригид на несколько мгновений задумывается.

– Она любила сидеть на лужайке и рисовать горгулий. Я ее там часто видела с этой ее тетрадкой, она смотрела на крышу и улыбалась, как будто горгульи пришли к ней в гости и она их чаем угощает.

Я припоминаю ту странную галлюцинацию, что приключилась со мной в Лондоне на Пасху. Горгулья, держащая в зубах ворону. Я содрогаюсь при мысли о том, что Вильгельмина улыбалась этим чудовищным каменным стражам. Стражам ночи, да, именно так.

Бригид прекращает тереть канделябр.

– И я еще помню, как позже миссус Спенс беспокоилась из-за Мины. Эта девушка рисовала какие-то уж совсем ужасные вещи, и миссус Спенс говорила, что боится, не попала ли Мина под дурное влияние. Так она говорила. А вскоре после того случился пожар, и те две девушки и миссус Спенс погибли, помоги им Господь.

Бригид со вздохом ставит на место канделябр и берет второй.

– Но что случилось потом с Вильгельминой? Почему она уехала из школы?

Бригид облизывает большой палец и тщательно стирает какое-то пятнышко с серебра.

– После пожара она вела себя странно… конечно, от горя, я бы так сказала, только меня никто не спрашивал.

Фелисити быстро вмешивается.

– Я уверена, ты права, Бригид, – говорит она, бросая на меня быстрый взгляд. – А потом что было?

– Ну, – задумчиво продолжает Бригид, – Мина стала пугать других девушек своими странностями. Писала и рисовала такое в своей тетрадке… Миссус Найтуинг говорила, что, дескать, хоть она родственница, хоть не родственница миссус Евгении, но если она все это не прекратит, ее придется отослать из школы. Но прежде чем она ее отослала, Мина сама сбежала прямо посреди ночи, да еще и прихватила с собой кое-что ценное.

– Что именно? – чуть не подпрыгивает на месте Фелисити.

– Уж этого я не знаю, мисс Надоеда, – сердится Бригид.

Я одними губами повторяю – «мисс Надоеда», и у Фелисити делается такой вид, словно она готова с радостью придушить меня.

– Что бы то ни было, – говорит Бригид, – миссус Найтуинг очень из-за этого сердилась. Я никогда ее не видела такой разгневанной.

Бригид водружает канделябр на место.

– Вот так-то лучше. Придется мне крутенько поговорить с этой Эмили. А вам лучше поспешить на молитву, пока миссус Найтуинг не отправила восвояси и вас, и меня следом за вами.

– Как ты думаешь, что все это значит? – спрашивает Фелисити, когда мы присоединяемся к остальным девушкам.

Они собирают молитвенники и оправляют юбки. Потом толпятся перед слишком маленькими зеркалами, делая вид, что приводят в порядок волосы, хотя на самом деле просто любуются своей расцветающей красотой.

– Я не знаю, – со вздохом отвечаю я. – Можно ли доверять Вильгельмине?

– Но она ведь являлась тебе в видениях, а это что-то да значит, – говорит Фелисити.

– Да, но мне и девушки в белом являлись, а они оказались бесами, которые пытались меня запутать, – напоминаю я.

Те самые девушки в белом, которые заманивали Бесси и ее подруг в Зимние земли невесть с какой целью, приходили и ко мне в видениях, предлагая правду вперемешку с ложью. А в конце концов они завели нас прямо к ужасным Маковым воинам.

– Так кто же она такая, эта мисс Вьятт? – бормочет Фелисити. – Леди или тигр?

Я качаю головой:

– Честно, не могу сказать. Но она забрала кинжал, это уж точно, а как раз его мы и должны найти.