Текст книги "Прекрасное далеко"

Автор книги: Либба Брэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 45 страниц)

– Она ничего не рассказывала о своем прошлом? – спрашиваю я.

– Она просто не могла, дорогая леди, потому что была немой. Но она обладала большим талантом к рисованию и трансцендентному письму.

Доктор достает из эмалевой табакерки щепотку нюхательного табака, потом чихает в носовой платок.

– Что такое трансцендентное письмо? – спрашивает Энн.

– Медиум входит в транс, общается с духами, получает сообщения с другой стороны и передает посредством письма. Мы получали небольшой доход… – Он кашляет. – В общем, мы помогали несчастным страдальцам общаться с духами любимых, ушедших в призрачный мир. Но однажды она пришла в театр в необычайно веселом настроении. Когда я спросил, чему она так радуется, она написала на доске – потому что она именно так общалась со всеми, – что ее навестила любимая сестра и что у них есть план «воссоздания того, что слишком долго было потеряно». Я не знаю, что она имела в виду, а она не стала объяснять. Я удивился при упоминании о сестре, потому что знал: у нее совсем нет родных. Видимо, упомянутая леди была просто любимой подругой школьных лет. Когда я спросил, могу ли познакомиться с ее сестрой, моя ассистентка ответила довольно невежливо. Она, улыбаясь, написала на доске коротко: «Это невозможно». Обычно она была не склонна к грубости, поэтому я решил, что ее сестра принадлежит к кругу, далекому от моего. А вскоре моя помощница изменилась. Однажды она схватила свою доску и написала: «Моя сестра обманула нас. Она – чудовище! Это злой, дурной план!» Когда я спросил, что так ее расстроило, она написала, что у нее было видение – самое ужасное видение в ее жизни, и что теперь все пропало.

– А она рассказала вам, что именно видела? – спрашиваю я.

– Боюсь, нет.

Доктор хмурит брови.

– Мне следует, пожалуй, добавить, что у нее была грустнейшая привычка… она слишком любила кокаин. Просто жить не могла без него. И я уверен, что он уже начал разрушать и ее тело, и душу.

Я думаю о своем отце, и у меня все сжимается внутри при воспоминании о том, как мы нашли его в опиумном притоне.

– Но кокаин совершенно безвреден, – возражает Энн. – Его добавляют во многие бодрящие напитки и леденцы.

Доктор Ван Риппль напряженно улыбается.

– Да, так считается, но я думаю иначе, моя дорогая. Потому что я сам видел, как кокаин погубил эту девушку и она перестала понимать, где реальность, а где иллюзия. Она стала чрезвычайно подозрительной, ей постоянно виделись призраки. Она утверждала, что она – единственная, кто может разрушить чей-то там чудовищный план, и ночами подолгу что-то писала в особой тетради и говорила, что все это невероятно важно. Однажды я застал ее среди ночи в студии, было совсем поздно, свеча на столе перед ней почти догорела. Бедная девушка вздрогнула и поспешно руками прикрыла страницы. Она не хотела показывать их мне. Я заподозрил, что она хочет выдать кому-то тайны моей магии. Я ее выгнал, и больше мы не встречались до того весеннего дня три года назад. Я как раз закончил обедать, когда она постучала в мою дверь. Я с трудом ее узнал, настолько ужасающей была ее внешность. Глаза выглядели совершенно пустыми. Она не спала или не ела довольно долго. И вела себя чрезвычайно странно. Она попросила бумагу и карандаш, и я дал их ей. «Я очень безнравственна», – написала она. Естественно, я подумал, что она повредилась в уме, и попросил ее остаться у меня. Но она твердила, что темные силы не оставляют ее. «Они не дадут мне открыть правду, – написала она. – Я должна действовать быстро, пока они меня не нашли».

– О каких силах она говорила? – спрашивает Энн.

Доктор расправляет пальцы, сжимающие набалдашник трости, и надувается, как петух.

– Похоже, этого мы никогда не узнаем. Леди покинула мой дом – и исчезла.

– А что стало с ее записями? – спрашиваю я.

Доктор глубоко вздыхает.

– Не могу сказать. Возможно, страшная тайна, которая так пугала бедную девушку, погибла вместе с ней. А может быть, и теперь продолжает действовать дьявольский план, и мы все под угрозой.

Доктор улыбается, как старый добрый дядюшка. И протягивает мне визитную карточку.

– Это для вашей матушки. Ей может понадобиться немножко магии, чтобы привести своих друзей на мое представление как-нибудь на днях.

Я беру карточку. Доктор обхватывает мою руку ладонями.

– А теперь взгляните.

Я разжимаю пальцы. Карточка исчезла.

– Как вы…

Он достает карточку из-за моего уха и с победоносным видом кладет мне на ладонь.

– Ах, это ерунда. Впрочем, это особые пригласительные карточки. – Доктор хлопает себя по карманам и хмурится. – Ох, нет… ох, боже…

– В чем дело? – спрашивает Фелисити.

– Похоже, я куда-то задевал свой бумажник. Мне очень неприятно об этом говорить, но не могли бы вы ссудить старому человеку несколько шиллингов? Даю вам слово джентльмена, что верну вам все завтра же…

– Вот вы где! Ну в самом деле, девушки, вы меня напугали! – заявляет мадемуазель Лефарж, устремляясь к нам, следом за ней идет мисс Мак-Клити.

Я очень надеюсь, что представление магического фонаря окажется настоящим чудом, иначе сегодняшний день может оказаться моим последним днем в мире живых.

Доктор Ван Риппль благодушно улыбается.

– Не надо бояться, дорогая леди. Ваши дочери в хороших руках и надежно защищены от разных мошенников, уверяю вас.

– Эти юные леди мне не дочери, сэр. Они мои подопечные, – сердито бросает мадемуазель Лефарж. – Нет, девушки, вы действительно заставили меня поволноваться.

– Какие-то проблемы, дорогая?

Рядом с мадемуазель Лефарж появляется инспектор Кент. Он пристально смотрит на доктора, представляется, упомянув о том, что он полицейский, и иллюзионист бледнеет.

– Что ж, я пойду, пожалуй, – быстро говорит он.

– Погодите-ка, – говорит инспектор Кент. – Мне знакомо ваше лицо… ну да, Боб Шарп. Конечно, много времени прошло, но, как я вижу, годы не слишком вас изменили, сэр. Надеюсь, вы не пытались вымогать деньги у этих молодых леди?

– Инспектор, вы меня обижаете, – говорит доктор Ван Риппль. – Я просто присматривал за ними, как наседка.

Инспектор раскидывает руки и нависает над доктором Ван Рипплем.

– Вы хотите сказать, как лисица, охраняющая кур. Мистер Шарп, я уверен, вам совсем не хочется возвращаться в тюрьму, так что надеюсь – сегодня вечером я больше вас не увижу.

– Ну, так уж получилось, что я сюда приглашен…

От взгляда мисс Мак-Клити у меня леденеет кровь.

– Простите, мадемуазель Лефарж, – говорит она. – Я отошла всего на минутку.

– Леди, – выговаривает нам мадемуазель Лефарж, – если вы вообще хотите когда-нибудь выйти за стены школы Спенс…

– Вы сказали – Спенс? Академия Спенс для благородных девиц? – спрашивает доктор Ван Риппль.

– Именно так, сэр, – кивает мадемуазель Лефарж.

Доктор Ван Риппль смотрит на нас.

– Да… ну, мне не хотелось бы, чтобы вы пропустили представление. Лучше вам уже сейчас занять места. Хорошего вечера всем вам. Инспектор…

И с этими словами старый джентльмен, прихрамывая, уходит со всей возможной для него скоростью.

Мадемуазель Лефарж качает головой:

– Какой он странный!

– Доктор Теодор Ван Риппль, он же Боб Шарп. Маг, вор, мошенник. Он вам рассказывал, леди, фантастическую историю? А потом заявил, что не может найти свой бумажник? – спрашивает инспектор.

Мы растерянно киваем.

Мисс Мак-Клити хмурится.

– Думаю, этого более чем довольно.

– Да, уверяю вас, доктор Ван Риппль великий сочинитель и совершенно не достоин доверия, – говорит инспектор Кент. – А теперь не пора ли нам пойти посмотреть волшебные движущиеся картины?

Похоже, доктор Ван Риппль – не более чем обычный жулик. И я не понимаю, почему мое видение привело меня к этому стареющему магу с ярким воображением и в сюртуке столь же потрепанном, как и его репутация. И подумать только, что я едва не поддалась его обаянию…

– Вы нашли своего знакомого, мисс Мак-Клити? – спрашивает Фелисити, и мне хочется не шутя пнуть ее за этот вопрос.

– Да, конечно, – отвечает Мак-Клити. – Поначалу я решила, что глаза меня обманывают, потому что он мигом исчез в толпе, но, к счастью, потом я снова его отыскала.

Я смущена. Как она могла с ним встретиться, если Фоулсон был не более материален, чем воздух? Или она лжет? Или Фоулсон действительно явился сюда?

Нас провожают к нашим местам, причем стулья в зале расставлены так, что все смотрят на стену. Потом служащие выкатывают и устанавливают в проходе странный инструмент – ящик на высоких металлических ногах, очень похожий на фотографическую камеру, только больше размером. Один из братьев Вольфсон, во фраке и цилиндре, встает перед зрителями, в предвкушении потирая руки в белых перчатках.

– Леди и джентльмены, я приветствую вас в Египетском зале, где вы в этот час станете свидетелями ошеломительного представления, вы собственными глазами увидите духов, призраков и домовых! Братья Вольфсон, властители волшебного фонаря, изумят и поразят вас искусством иллюзии – но иллюзии ли это в конце концов? Потому что кое-кто готов будет поклясться, что эти призраки действительно бродят среди нас и что вот эта машина, в которой работают газ и свет, всего лишь инструмент, с помощью которого они проникают в наш мир. Но это я оставляю на ваше усмотрение. Мой долг – предупредить вас, что на представлении в Париже не менее четырнадцати леди упали в обморок на первых же минутах действа, а волосы одного джентльмена стали белыми, как снег, от бесконечного ужаса!

По зрительному залу проносятся нервные вздохи, и от этого восторженное предвкушение становится еще острее.

– Что ж, ведь даже великие Маскелини и Кук, эти прославленные иллюзионисты и наши снисходительные гости в этом доме тайн, нашли наше представление превосходящим всяческие фантазии. И потому мой печальный долг – предупредить тех, у кого, возможно, слабое сердце или есть какие-то болезни ума либо тела, что им лучше уйти прямо сейчас, иначе администрация не возьмет на себя ответственности за последствия.

Три леди и один джентльмен быстро выходят из холла. Это еще больше подогревает толпу зрителей.

– Вот и хорошо. Я не могу сказать, что произойдет сегодня – будут ли призраки добры или гневны. Я лишь приветствую вас всех… и желаю удачи.

Свет начал гаснуть, и вскоре в зале стало почти полностью темно. Машина в центральном проходе загудела и зашипела, оживая. Она бросила на дальнюю стену изображение – девушка с милым лицом, стоящая на лугу. И тут же мы видим, как она наклоняется, срывает цветок и подносит к носу. Она двигается! Ох, но это же настоящее чудо! Восхищенная аудитория разражается аплодисментами.

Энн стискивает мою руку.

– Она кажется совсем настоящей… прямо как мы все!

Появляется другая картина – конный отряд. Лошади гарцуют, их ноги поднимаются и опускаются. Потом мы видим ангела, парящего над мирно спящим младенцем. И каждая новая картина кажется еще более удивительной, чем предыдущая, и в тускловатом газовом свете видно, как все зрители с благоговением смотрят на стену, где возникают образы.

И вот, мигнув, появляется очередная картина. Мертвенно-бледная женщина, вроде бы в ночном пеньюаре, бредет куда-то, не просыпаясь. А потом она медленно изменяется: руки теряют плоть, лицо превращается в маску смерти… и вот уже перед нами скелет! В зале слышатся вскрики, вздохи. А потом скелет как будто надвигается на нас…

Короткий вскрик ужаса пронзает темноту. Кто-то кричит: «Моя сестра! Ей плохо, она потеряла сознание! Ох, остановите это!»

Инспектор Кент наклоняется к нам.

– Не тревожьтесь, леди. Это все – часть спектакля.

И я должна признать, что рада присутствию этого спокойного и уверенного в себе человека.

– Призраки! – громко произносит мистер Вольфсон. – Уйдите отсюда немедленно!

Полупрозрачные фигуры растягиваются по стене, их лица меняются, из благожелательных превращаясь в ужасающие.

– Прошу вас, не вставайте с мест! Боюсь, я должен вам сообщить, что призраки не всегда подчиняются братьям Вольфсон! Они сейчас не подчиняются нашим приказам! Будьте настороже, я не знаю, что произойдет дальше!

Воздух как будто густеет от возбуждения и страха. А потом изображение на стене внезапно меняется. Призраки сжимаются, уменьшаясь, тают… и вот уже мы видим только очаровательного малыша, держащего в руке цветок. По холлу прокатывается облегченный смех.

– Ну и ну, – посмеивается мадемуазель Лефарж.

И только в этот момент я замечаю, что стул мисс Мак-Клити пуст. Уж конечно, ее не напугало представление магического фонаря, она вообще ничего не боится.

Я оглядываюсь и замечаю, как она быстро выходит из зала.

– Джемма, – шепчет Фелисити, – куда это ты собралась?

– В дамскую комнату, если кто-нибудь спросит.

Мисс Мак-Клити выходит в какую-то длинную комнату и ныряет за занавес, который скрывает винтовую лестницу. Я, сдерживая дыхание, следую за ней на некотором расстоянии. Когда я дохожу до основания лестницы, я пугаюсь, что потеряла учительницу. Но вскоре до меня доносятся ее шаги. Изо всех сил стараясь двигаться как можно тише, я иду дальше. Похоже, мы очутились в коридоре под холлом, потому что я слышу над головой шорох и гул.

Мисс Мак-Клити входит в большую, тускло освещенную комнату, в которой нагромождено множество разнообразных вещей – статуи, экзотические наряды, магические аппараты, афиша представления братьев Вольфсон с написанным поперек нее словом: «Мерзавцы!» Я прячусь за пышным бюстом какой-то египетской богини, играющей львиной головой.

Мисс Мак-Клити спорит с кем-то, скрывающимся в тени:

– Вы мне солгали! А я не слишком церемонюсь со лжецами. Все это совсем не игра! Я спасла вам жизнь. Вы в долгу передо мной. Или вы забыли уже?

Я не слышу ответа и не могу больше ничего увидеть, не выдав себя.

– С этого момента я должна знать абсолютно все! – командным тоном произносит мисс Мак-Клити. – Не думаю, что мне нужно вам напоминать о том, что они убили бы вас на месте, если бы узнали, что вы сейчас здесь, со мной. И если вам хочется их спасти, вы должны слушаться меня. Это единственный способ.

Она отводит упавшие на лицо волосы и немного суетливо поправляет брошь у горла.

– Я двадцать пять лет хранила преданность делу! И не собираюсь все терять из-за каких-то Ракшана или шестнадцатилетней девчонки! Ладно, идите, пока вас не заметили.

Фигура, скрытая в темноте, исчезает. Я приседаю за статуей, и мисс Мак-Клити быстро уходит той же дорогой, которой пришла сюда. Я жду, пока затихнет последний отзвук ее шагов, и только потом возвращаюсь в холл, где публика восхищается веселым зрелищем играющей собаки и клоуна, жонглирующего шарами.

Я бросаю осторожный взгляд на мисс Мак-Клити. И радость от того, что я сумела ее выследить, сменяется тревогой. С кем она могла говорить? Был ли это Фоулсон? Или это ее шпион в братстве Ракшана? Она сказала: «Вы мне солгали». Солгали о чем? И кого они предполагают спасти?

Наконец мистер Вольфсон гасит лампу в волшебном фонаре. Холл снова освещен, а призрачные картины на стене растаяли без следа. Но призраков внутри меня не прогнать вот так же легко.

– Благодарю вас за столь любезное внимание, леди и джентльмены! – гудит мистер Вольфсон. – Все эти картины – своего рода чары, но это всего лишь иллюзии, сны, рожденные газом и светом. Наши добрые гости, Маскелини и Кук, считают своим долгом всегда разъяснять, как действуют мошенники, с которыми мы сталкиваемся. И я хотел бы вам посоветовать всегда быть внимательными и не поддаваться на разного рода фокусы и не принимать обман за истину. Мы даем второе представление в восемь вечера сегодня, а завтра – в три и в восемь. И мы желаем всем вам хорошо провести сегодняшний день!

Мы наконец выходим из холла вместе с толпой взволнованных людей, которые направляются к лоткам и киоскам, чтобы купить разные сувениры. Я стараюсь держаться на безопасном расстоянии от мисс Мак-Клити.

– Куда ты ходила, Джемма? – спрашивает Фелисити.

– Я следила за Мак-Клити. Она тайком встречалась с кем-то.

– С кем? – спрашивает Энн.

Я оглядываюсь, но мисс Мак-Клити погружена в беседу с мадемуазель Лефарж и инспектором Кентом.

– Я не могла рассмотреть, кто это был. Возможно, кто-то из братства Ракшана или из Ордена, – отвечаю я и рассказываю подругам обо всем.

На улице мы попадаем в безумную мешанину людей и экипажей, здесь сумрачно и суетливо. В программке обещано, что к пяти будут поданы кареты, однако людей слишком много, а экипажей мало, и нам приходится ждать целую вечность.

– Отлично, – говорит наконец инспектор Кент. – Посмотрим, что тут может сделать закон.

Он решительно направляется к человеку, руководящему кебами.

– Извините, что мне приходится бросать вас, мадемуазель Лефарж, – говорит мисс Мак-Клити. – Вы уверены, что в одиночку справитесь с нашими девушками?

– Разумеется, – отвечает мадемуазель Лефарж, похлопывая Мак-Клити по руке.

– Мисс Мак-Клити, вы нас покидаете? – любопытствует Фелисити.

– Да, я сегодня вечером ужинаю с другом, – отвечает наша учительница.

– А что это за друг? – спрашивает Фелисити, наплевав на все правила приличия.

– Однако, мисс Уортингтон, это совершенно не ваше дело, не так ли? – бранит ее мадемуазель Лефарж, и Фелисити умолкает.

Мисс Мак-Клити не удостаивает ее ответом.

– Уверена, вы не доставите мадемуазель Лефарж никаких неприятностей, леди, – говорит она. – Увидимся завтра.

– Вот не думала, что у мисс Мак-Клити есть хоть какие-то друзья, – бормочет Энн, когда Мак-Клити отходит от нас.

Я тоже не думала, но мисс Мак-Клити этим вечером преподносит сюрприз за сюрпризом.

Лондонский туман окутывает нас. Фигуры людей сначала возникают из него как призраки, как часть самого тумана, и лишь потом обретают материальные формы – цилиндры, пальто, чепчики… и это производит такое же жуткое впечатление, как самые страшные картины волшебного фонаря братьев Вольфсон.

Энн, Фелисити и мадемуазель Лефарж отвлеклись, увидев мистера Пинкни – это человек-оркестр, – и смотрят, как он извлекает звуки из инструментов, а его губы изображают барабанную дробь.

Из тумана появляется доктор Ван Риппль, он идет быстро, прихрамывая, опираясь на трость. И налетает на какого-то джентльмена.

– Ох, прошу прощения, сэр! Это все моя нога и сырость!

– Ничего страшного, – отвечает прохожий.

Когда он помогает доктору Ван Рипплю восстановить равновесие, я вижу, как рука мага ныряет в карман доброго джентльмена и вытаскивает оттуда золотые часы.

Вот уж воистину мастер иллюзий… Мастер-карманник, точнее говоря.

– Ох, виноват, виноват… – бормочет он, и леди и джентльмены в нарядной одежде уступают ему дорогу.

А я, наоборот, преграждаю ее. Он вскидывает на меня изумленный взгляд.

– Вам понравилось представление, дорогая?

– О каком именно представлении вы говорите, сэр? – сладким голосом интересуюсь я. – Братьев Вольфсон? Или о том, которому я только что стала свидетельницей, когда вы украли часы у вон того джентльмена?

– Это какая-то ошибка, – возражает доктор Ван Риппль, но его глаза расширяются от страха.

– Я никому не скажу, – заверяю его я. – Но в благодарность я кое-чего от вас ожидаю. Когда мадемуазель Лефарж упомянула о школе Спенс, вы побледнели. Почему?

– Послушайте, мне действительно нужно идти…

– Или мне позвать констебля?

Доктор Ван Риппль сердито таращится на меня.

– Моя ассистентка посещала Академию Спенс.

– Она была ученицей в школе Спенс?

– Так она говорила.

Я всматриваюсь в его лицо.

– Откуда мне знать, что вы говорите правду?

Он прижимает руку к сердцу.

– Клянусь моей репутацией джентльмена…

Я перебиваю его.

– Уверена, ваша репутация джентльмена под большим вопросом, сэр.

Он смотрит мне в глаза.

– В таком случае – клянусь своей репутацией мага. Клянусь, это действительно правда.

Подъезжает наш кеб.

– Девушки, идемте! – зовет мадемуазель Лефарж.

– Лучше не заставляйте их ждать, – говорит доктор Ван Риппль, пряча поглубже в карман украденные часы.

Могу ли я доверять слову вора?

– Доктор Ван Риппль, – начинаю я, но он отталкивает меня с дороги тростью. – Подождите, сэр, я всего лишь хочу узнать ее имя, и ничего больше, и после этого оставлю вас в покое. Обещаю.

Видя, что я не намерена отступать, он вздыхает.

– Хорошо. Ее звали Мина. Мисс Вильгельмина Вьятт.

Мина, мисс Вильгельмина Вьятт, автор «Истории тайных обществ» и леди из моего видения, училась в школе Спенс, и ее сестра предала несчастную.

Как только мадемуазель Лефарж погружается в дремоту, мы с подругами начинаем чуть слышно болтать.

– Вильгельмина Вьятт! Подумать только, у нас есть ее книга… и все эти опасные тайны – в наших руках! – выпаливает Энн.

– Но мы прочитали книгу, – напоминаю я. – Что же мы пропустили? Там ведь нет ничего опасного.

– Кроме опасности заснуть, – зевает Фелисити.

– Мы узнали кое-что существенное об Ордене, – возражает Энн, защищаясь. – И без этой книги, Джемма, ты никогда бы не смогла отыскать Цирцею.

И это безусловно верно. Ведь из книги мы узнали, что члены Ордена имели обыкновение скрываться за анаграммами собственных имен, и имя Эстер Аса Мур, имя нашей доверенной учительницы, оказалось анаграммой имени Сары Риз-Тоом.

Фелисити барабанит пальцами по сиденью.

– Есть кое-что, связанное с этой книгой, что постоянно меня тревожило. С какой целью мисс Мак-Клити купила ее? Если она – член Ордена, зачем бы ей покупать книгу об Ордене?

В дни рождественских каникул мы проследили за мисс Мак-Клити и обнаружили, что она зашла в книжную лавку «Золотой рассвет», на Стрэнд-стрит. Она купила эту книгу, и мы сделали то же самое, но до этого момента я рассматривала этот поступок как одну из ее странностей. Я не задумывалась о том, что у нее могли быть более серьезные, а возможно, и более опасные причины такой покупки.

– Я однажды видела Мак-Клити в видении, мельком, – напоминаю я подругам. – Она может быть той самой сестрой, о которой упоминал доктор Ван Риппль.

– Да, но ты говорила, что видела лишь ее лицо, – возражает Фелисити. – Ты ведь не видела их вместе.

Снаружи все еще голые ветви задевают крышу экипажа. У ночи есть когти, но мы ускользаем от них, катя к школе Спенс, и вот она наконец показывается вдали. Освещенное яркими огнями поместье сияет в закопченной ночи. Темным остается только восточное крыло. Облака разбегаются; в прореху выглядывает луна. На крыше школы восседают злобно ухмыляющиеся горгульи, их высоко вскинутые крылья в лунном свете бросают длинные тени. Каменные бестии выглядят напряженными, готовыми к прыжку. И я вспоминаю леденящую кровь галлюцинацию, которая случилась со мной в тот день, когда мы ехали с Фелисити, – пасть твари разевается, видны сверкающие острые зубы, тонкая струйка крови… и я вынуждена отвернуться.

– Ну, я все же полагаю, что, если в книге есть какая-то великая тайна, мы бы уже до нее докопались, – настаиваю я.

Энн смотрит в звездное небо.

– Может быть, мы просто не знаем, где искать?

Часом позже мы сидим в комнате Фелисити с «Историей тайных обществ» и пытаемся читать при слабом свете единственной свечи.

– Ищите что-нибудь, что может быть так или иначе связано с этим Деревом Всех Душ, – говорю я подругам. – Может быть, мы как раз потому и пропустили это в первый раз, что для нас оно не имело смысла.

Мы читаем страницу за страницей, пока слова не начинают сливаться в мутные пятна перед глазами. Мы по очереди читаем вслух. Все подряд: главы о друидах, о гностиках, ведьмах и язычестве, рассматриваем редкие иллюстрации, которые ничегошеньки нам не дают. Мы снова читаем главы об Ордене и братстве Ракшана и не находим новых фактов, вообще ничего интересного. В книге нет ни единого слова о Дереве Всех Душ.

Мы переворачиваем очередную страницу, на ней – иллюстрация с изображением какой-то башни. Я читаю вслух:

– Холмы Гластонбери. Стоунхендж. Великие пирамиды и великий сфинкс в Гизе. Все эти места считаются пропитанными магией, которая рождается в те моменты, когда Земля и планеты выстраиваются в одну линию, – читаю я, с трудом сдерживая зевоту. – Священные точки Земли отмечены разными способами – это могут быть церкви, кладбища, каменные круги, замки и прочее. И великие жрицы, почтенные друиды, мудрые язычники верили, что именно туда приходят духи…

– Джемма, да ничего там больше нет, – стонет Фелисити.

Она опустила руки и голову на спинку кровати, как скучающее дитя.

– Нельзя ли нам отправиться в сферы? Пиппа ждет.

– В книге пятьсот страниц, – поддерживает ее Энн. – И у нас еще вся ночь впереди, а мне тоже хочется поиграть в магию.

– Вы правы, – говорю я, закрывая том. – В сферы!