Текст книги "Прекрасное далеко"

Автор книги: Либба Брэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 45 страниц)

Глава 27

В лесу сегодня совсем другая атмосфера. Местные существа не шатаются тут и там без дела. Не видно играющих детей. Все заняты работой. Одни остругивают деревянные колья, заостряя их концы. Другие испытывают примитивные самострелы. Туча стрел проносится над моей головой, заставляя пригнуться. Стрелы вонзаются в мягкую кору дальних деревьев. Горгона подплывает к берегу, и я бегу к ней.

– Горгона, что здесь происходит?

– Не могу сказать, высокая госпожа. Но все встревожены.

К нам подходит Филон – в великолепном плаще из ветвей и листьев, с высоким воротом и рукавами, которые заканчиваются у самых кончиков его длинных пальцев. Кошачьи глаза прищуриваются.

– Ты предала нас, жрица.

– О чем это ты? Предала вас? Каким образом?

Лесной народ собирается вокруг Филона. У некоторых в руках копья.

Неела вспрыгивает на спину Креостуса, ее губы презрительно кривятся.

– Ты ходила в Храм на тайные переговоры с хаджинами, – обвиняющим тоном произносит Филон.

– Ничего подобного! – возмущаюсь я.

Филон и Креостус переглядываются. Неужели Филон меня дурачит? Может быть, это хитрость или своего рода проверка?

– Ты отрицаешь, что посещала Храм?

Я ходила туда, чтобы увидеть Цирцею, но я не могу сказать об этом лесным жителям.

– Да, я была в Храме, – осторожно говорю я. – Ведь именно там мы должны будем соединить руки ради союза?

Неела прыгает на большой пень и припадает к нему. Когда она начинает говорить, ее волосы, мерцая, меняют цвет от синего к черному и обратно.

– Она объединится с ними и отдаст нас Ордену! – даже не говорит, а кричит она. – А те снова построят руны! Пока мы тяжко трудимся здесь, грязные хаджины властвуют над маковыми полями, а мы вынуждены покупать у них урожай!

Недовольный ропот прокатывается по толпе лесных жителей.

Неела злобно ухмыляется.

– Пока Филон заставляет нас ждать, хаджины вступят в тайный сговор с Орденом! И все станет, как прежде, и снова лесному народу останется одно лишь страдание!

– Nyim syatt! – гремит Филон, однако голос лесного вождя тонет в громком шуме его племени.

Все кричат наперебой:

– Где наша доля? Не позволим снова нас поработить!

– Как скоро они явятся в наши земли? – гневно спрашивает кентавр. – Сколько времени осталось до того, как они отберут ту малую силу, что у нас есть?

Неела снова забирается на спину Креостуса.

– Я говорю – мы будем сражаться! Заставим эту жрицу прямо сейчас соединить с нами руки!

Филон набивает трубку. Его длинные смуглые пальцы уминают в чашечке раскрошенные красные лепестки.

– Что ответишь на эти обвинения, жрица?

– Я дала тебе слово, что буду уважать твое племя, и я сдержу обещание.

Неела обращается к толпе:

– Вы слышите, как она гладко врет?

– Я не лгу! – кричу я.

Креостус встает за моей спиной, отрезая путь к бегству.

– Я тебе говорил, ей нельзя доверять, Филон! Она – одна из них, а они никогда по доброй воле не станут делиться магией. Орден…

Креостус скалит зубы. И начинает расхаживать взад-вперед, обращаясь к своему воинству:

– Я помню, как Орден наказал моих родных. Проклятые жрицы лишили нас всего. Наших отцов изгнали в Зимние земли. А там слишком холодно для таких, как мы. Те же, кто не погиб от злых стихий, были захвачены тварями Зимних земель. Их мучили, с ними делали ужасное… Целое поколение кентавров было потеряно. Мы не позволим, чтобы такое случилось снова. Никогда!

Кентавры затопотали копытами и заревели.

– Они забрали моего отца! Я заберу двух из них за свою честь!

– Честь, – шипит с реки горгона, – да что ты о ней знаешь?

Креостус скачет к огромному существу на носу корабля.

– Да побольше, чем те, кто был у них в лакеях! Ты ей рассказывала, как предала собственное племя?

– Прекрати болтовню, – рычит горгона.

– Филон, если хаджины сговорятся с Орденом, мы должны напасть, пока можем, прежде чем они отберут у нас все! – злится Неела.

– Хаджины – мирный народ, – возражаю я.

– Они – предатели и трусы!

Неела подбирается поближе к Филону. Она берет трубку и выпускает клуб дыма прямо в лицо невероятному существу.

– Почему грязные калеки должны владеть всем маком, а, Филон? Почему мы должны с ними торговаться?

– Это было их правом со времен восстания, – отвечает Филон.

– Но только потому, что они встали на сторону Ордена! А теперь строят заговор против нас! Орден заберет у нас то, что принадлежит нам по праву, и отдаст все неприкасаемым! Мы останемся ни с чем!

– Неужели ты так мало веришь в меня, Неела?

Филон прищуривает глаза.

– Ты просто не слишком хорошо все видишь! Ты чересчур доверился этой девчонке! Сейчас начинается битва за сферы. Они намерены погубить нас, уничтожить. Мы должны напасть первыми, чтобы защититься!

– Они не станут нападать на нас.

Креостус рычит:

– Ты забыл, что они с нами сделали?

В толпе снова раздаются гневные крики, они словно подпитывают друг друга, и наконец лесной народ впадает в бешенство.

– Они отберут нашу землю! Они убьют наших детей! Мы должны нанести удар!

Воздух над головой прорезает стрела, она падает на землю позади меня.

– Nuim! – оглушительно грохочет Филон. – Мы не воюем с хаджинами или с Орденом! Пока не воюем. Что касается тебя, жрица, я истолковываю сомнения в твою пользу. Пока что истолковываю. Но ты должна доказать мне свою добрую волю.

– Как именно?

Взгляд Филона загадочен, непроницаем.

– Я требую какого-нибудь акта доброй воли. Ты говорила, что можешь даровать магию другим. Отлично. Я согласен. Дай мне сколько-то магии, чтобы я мог сам ею распоряжаться.

Да, я действительно так говорила, но сейчас я совсем не уверена, что мне стоит выполнять его желание.

– А что ты будешь с ней делать? – спрашиваю я.

Филон одаряет меня холодным взглядом.

– Я ведь не спрашиваю, что ты делаешь с ней.

Поскольку я продолжаю стоять, не шевелясь, Креостус скрещивает руки на груди и презрительно фыркает.

– Она сомневается. Какие еще доказательства тебе нужны?

– Но такая магия не продержится долго, – продолжаю я морочить голову Филону. – Какая тебе в ней польза?

– Такая, что ты наложила на нее чары! – злится Креостус.

– Нет! Я ею не управляю!

– Вот и увидим.

Глаза Филона становятся стеклянными.

– Даруешь ее нам? Или это объявление войны?

Лесной народ ждет ответа. Я не уверена, что двигаюсь в правильном направлении, но что еще мне остается? Если я не дам им немножко магии, начнется война. Если дам – невозможно предсказать, как именно они могут использовать силу.

Но никто не сможет меня обвинить в том, что я даровала им слишком много.

Я на несколько мгновений сжимаю пальцы Филона, а когда отвожу руки, существо снова смотрит на меня весьма холодно.

– И что же, это все, жрица?

– Я же тебе говорила, я ею не распоряжаюсь.

Филон жмет мне руку, но при этом шепчет на ухо:

– Это твоя первая серьезная ложь. Не стоит лгать во второй раз.

Когда я ухожу, Неела кричит вслед мне:

– Вам, ведьмам, нельзя доверять! Только мы недолго еще будем жить в вашей тени!

Горгона везет меня обратно, в сад. Я пристроилась рядом с ее шеей и вслушиваюсь в мягкий плеск воды, обтекающей огромные бока корабля. Горгона не произнесла ни слова с тех пор, как мы покинули лес.

– Горгона, а что это такое говорил Креостус о прежних днях?

– Ничего. Креостус знал меня как воина.

– Но почему ты решила остаться здесь, в этой тюрьме?

Голос горгоны становится глуше.

– У меня были причины.

Мне знаком этот тон. Он означает, что разговор зашел в тупик. Но я не в том настроении, чтобы отступать. Я хочу знать больше.

– Но ты могла быть свободной…

– Нет, – с горечью отвечает горгона. – Я никогда не буду по-настоящему свободной. Я этого не заслужила.

– Разумеется, заслужила!

Змеи скучиваются над ее лицом, и мне совсем не видны ее глаза.

– Я делала многое, высокая госпожа, и не всегда мои поступки были благородными.

Змея тянется ко мне. Тонкий розовый язычок касается кожи. Я инстинктивно отдергиваю руку, но опасный поцелуй продолжается.

– Надо говорить не о прошлом, а о будущем сфер.

Я вздыхаю.

– Но здешние племена даже между собой не могут договориться. Как же им создать союз, если они постоянно ссорятся?

– Верно, они всегда дрались. Но они все же могут объединиться ради общей цели. И разногласия не должны быть тому помехой. Различия могут лишь увеличить силу.

– Не понимаю, как именно. Когда я их всех слушаю, у меня голова болит.

Я раскидываю руки, ощущая, как брызги речной воды падают на лицо, прохладные и нежные.

– Ох, ну почему всегда не может быть вот так спокойно, как сейчас?

Горгона посматривает на меня искоса. Ее губы сжимаются.

– Мир и покой не случайны. Они – живой огонь, который необходимо постоянно поддерживать. За ним требуется следить весьма бдительно, иначе он угаснет.

– Но почему эта сила досталась именно мне, горгона? Я с собой-то едва справляюсь! Временами я себя так прекрасно чувствую, что готова танцевать от счастья, а потом вдруг, совершенно внезапно, мысли становятся мрачными, растерянными, пугающими…

– Вопрос не в «почему», высокая госпожа. Вопрос тут другой: что? Что ты будешь делать с этой силой?

Мы подплываем к узкому месту на реке, с обеих сторон окруженному поросшими мхом камнями. Вода переливается от радужных чешуек. Компания водяных нимф поднимается на поверхность. Это весьма экзотические существа, вроде русалок, с лысыми головами, перепончатыми пальцами и глазами, в которых отражаются океанские глубины. Их пение столь чудесно, что может заворожить любого смертного, но, если они заманят вас в ловушку, они сдерут с вас кожу.

Мы однажды столкнулись с этими леди – и едва сумели остаться в живых; я не намерена вновь попадаться на ту же удочку.

– Горгона, – предостерегающе произношу я, направляясь к сетям, что висят на бортах корабля.

– Да, я их вижу, – отвечает горгона.

Но нимфы не пытаются приблизиться к нам. Они снова ныряют в глубину, и я вижу их изогнутые серебристые спины, когда они удаляются.

– Это странно, – бормочу я, провожая их взглядом.

– В последние дни все странно, высокая госпожа, – говорит горгона своим обычным загадочным тоном.

Я снова пристраиваюсь у ее шеи. Мы уже близко к Пограничным землям. Здесь воздух более мглистый, а небо вдали – свинцового цвета.

– Горгона, что тебе известно о Зимних землях?

– Очень мало, и в то же время слишком много.

– Ты знаешь что-нибудь о том, что называют Деревом Всех Душ?

Горгона вздрагивает, змеи шипят от неожиданного движения.

– Где ты слышала это название? – спрашивает она.

– Так ты о нем знаешь! Я тоже хочу знать. Расскажи мне! – требую я, но горгона застывает как камень. – Горгона, на тебя ведь когда-то наложили чары, ты обязана говорить правду членам Ордена!

Губы горгоны кривятся.

– Только что ты напомнила мне о свободе.

– Ну пожалуйста!

Горгона глубоко вдыхает, потом медленно выпускает воздух.

– Это всего лишь миф, который живет уже многие поколения.

– И в нем говорится? – настойчиво произношу я.

– В нем говорится, что в самой глубине Зимних земель, в месте невероятной силы, стоит дерево, хранящее в себе великую магию, подобную магии Храма.

– Но если это так, – возражаю я, – то почему тогда существа Зимних земель не воспользуются ею, чтобы захватить все сферы?

– Может быть, они не могут вернуть себе эту силу. А может быть, им мешает печать рун или Храм. Или, возможно, его просто не существует. Потому что никто из тех, кого я знаю, его не видел.

– Но что, если оно все-таки существует? Разве мы не должны проникнуть в Зимние земли и сами все выяснить?

– Нет, – шипит горгона. – Это запрещено.

– Это было запрещено! Но теперь вся магия – во мне!

– Как раз это меня и тревожит.

Мы добираемся наконец до Пограничных земель. С неба начинает падать легкий снежок. Зажжены факелы. Они бросают на пейзаж зловещий свет.

– Ты должна забыть о Зимних землях. Оттуда ничего хорошего ждать не приходится.

– Откуда тебе знать? Ты же никогда их не видела! – с горечью говорю я. – И никто не видел.

– Никто из тех, кому стоит доверять, – соглашается горгона, и я снова думаю о Цирцее.

– Джемма! – кричит с берега Фелисити.

Она в кольчуге, а на Пиппе – прекрасный плащ, и они обе сияют, как взятые напрокат драгоценности.

Горгона опускает для меня борт.

– Высокая госпожа, чем скорее ты создашь союз и разделишь магию, тем лучше.

И она пристально смотрит в небо над Зимними землями.

– Что ты там высматриваешь? – спрашиваю я.

Змеи тревожно шевелятся. Безмятежное лицо горгоны темнеет.

– Неприятности.

– Ура! Наша Джемма вернулась! – говорит Пиппа.

Она тащит меня в лес, где девушки организовали игру в крокет. Они по очереди взмахивают деревянными молотками. Энн растянулась на одеяле, сплетенном из серебряных нитей. Она перебирает их, как струны арфы, и звучит прекрасная мелодия. Вэнди сидит, поглаживая пушистую головку мистера Дарси.

– Ну и как там поживают ужасные лесные обитатели? – спрашивает Фелисити, готовясь ударить молотком.

– Сердятся. Нетерпеливы. Они думают, я их предам, – отвечаю я и усаживаюсь рядом с Вэнди и Энн.

– Ну, им только и нужно, что подождать, пока мы будем готовы, не так ли?

Фелисити посылает мяч точнехонько в воротца.

– Бесси, когда ты с теми тремя девушками в белом шла к Зимним землям, они не упоминали о Дереве Всех Душ? – спрашиваю я.

Бесси качает головой.

– Они вообще не слишком много говорили.

– А вы так и не видели тварей Зимних земель? – обращаюсь я ко всем сразу.

– Нет, ни единой, – говорит Пиппа.

Мне бы на этом и успокоиться, но тихий внутренний голос напоминает, что Пиппа и прочие девушки все еще здесь, в сферах, и под фальшивой внешностью скрываются бледные щеки и острые зубы.

Но все-таки они не то же самое, что те чудовищные преследователи, те ужасные призраки, что крадут души. Но что же они собой представляют? Что говорила горгона? Что-то вроде «ей и незачем падать» или «гибнуть»? Но можно ли как-то обойти все это? Хочу ли я, чтобы такой путь нашелся? Если я сегодня вечером передам силу Мак-Клити и Ордену, мне не о чем будет больше тревожиться; это им доведется принимать решения, не мне. И они наверняка сразу отправят Пиппу в Зимние земли. Нет, выбор должна сделать я. Придется мне пройти через все.

– О чем задумалась, Джемма? – спрашивает Фелисити.

Я встряхиваю головой, разгоняя тяжелые мысли.

– Ни о чем. Эй, дайте-ка и мне попробовать!

Я беру молоток и ударяю по мячу, и он улетает далеко-далеко, в туман Зимних земель.

Наш визит завершен, мы отправляемся обратно по знакомой тропе к тайной двери и входим в длинный, скудно освещенный коридор. Но у меня возникает странное чувство, будто здесь есть еще кто-то, кроме нас.

– Вы что-нибудь слышите? – шепотом спрашиваю я.

– Нет, – говорит Фелисити.

Но я слышу тихий шорох, как шелест листьев. Или крыльев. Мы проходим несколько футов, и шорох повторяется. Я быстро оглядываюсь – и замечаю слабый огонек, вроде светлячка. Но он уже исчез.

– Я знаю, что ты здесь, – говорю я. – Я тебя видела.

Фелисити и Энн всматриваются в темноту.

– Я ничего не вижу, – говорит Фелисити, пожимая плечами.

– Зато я что-то видела, – говорю я, глядя вокруг. – Могу поклясться, что видела.

– Отлично. Эй, покажись! – требует Фелисити, но мы видим лишь темноту. – Джемма, нет там ничего, говорю же тебе! Идем дальше.

– Да, – соглашаюсь я. – Хорошо.

Фелисити начинает напевать глупую песенку, которой ее научила Пиппа, и Энн подхватывает: «Ах, я влюблена, так влюблена, так влюблена…»

Я еще раз оглядываюсь. Под потолком притаилась та самая фея из Пограничных земель, ее зубы оскалены в уродливой усмешке. Тварь вспыхивает ярко, как маленький горячий уголек, – но сразу же гаснет и сливается с тьмой.

Глава 28

Египетский зал на Пиккадилли – величественное строение. С фасада оно выглядит так, словно вы собираетесь войти в древнюю гробницу, восставшую прямо из песков Нила. Вход украшают гигантские статуи Исиды и Осириса. Большой плакат над ними сообщает о представлениях братьев Вольфсон, в три часа дня и в восемь вечера. Еще одна афиша говорит о выставке в галерее Дадли, где представлены работы многих художников.

Войдя, мы попадаем в точную копию далеких древних храмов. Мы видим просторное помещение, потолок которого поддерживают ряды колонн в египетском стиле, покрытых иероглифами. Я бы ничуть не удивилась, если бы увидела в толпе посетителей саму Клеопатру.

Мы получаем подарочную программку сегодняшнего спектакля. На обложке изображены братья Вольфсон, а между ними нарисованы странный металлический ящик на трех ногах, парящий в воздухе стол, страшноватый призрак и скелет, играющий собственной головой. Первая страница программки обещает нам вечер, который мы не скоро забудем:

Братья Вольфсон представляют:

ВЕСЕННИЕ РИТУАЛЫ.

Фантасмагория вызова духов – прямо у вас на глазах!

– Как интересно! – восклицает мадемуазель Лефарж. – Я так благодарна миссис Найтуинг за то, что она позволила нам поехать сюда! Я слышала, это совсем не то же самое, что смотреть фотографии. Картины движутся, как будто они так же реальны, как вы и я!

– Мне бы очень хотелось такое увидеть, – говорит Энн.

– Скоро и увидим, – ворчит мисс Мак-Клити, со скучающим видом обмахиваясь программкой.

Фелисити хватает меня за руку.

– И как же мы найдем доктора Ван Риппля, если она тоже здесь? – раздраженно спрашивает она.

– Не знаю… пока, – отвечаю я.

Несколько участников разных выставок воспользовались возможностью показать свои работы в огромном холле. Они расставили столы – некоторые весьма заметные, большие и нарядные, а другие – совсем маленькие, чтобы показать товар лицом. Они кричат, как настоящие зазывалы, и мы не знаем, куда посмотреть в первую очередь.

– Я бы их всех доставил в магистрат на Боу-стрит, – бормочет инспектор Кент, подразумевая известный лондонский суд.

– Ох, мистер Кент! – укоризненно произносит мадемуазель Лефарж.

– Мистер Кент, сэр! Я слышал, вас можно поздравить?

Какой-то полицейский протягивает руку инспектору, и мистер Кент представляет ему будущую супругу. Наступает идеальный момент, чтобы удрать… только нужно еще отвлечь мисс Мак-Клити. Интересно, заметит ли она, если я воспользуюсь магией? Если я наведу иллюзию, сможет она увидеть что-то сквозь нее? Да и осмелюсь ли я?..

– Джемма, что нам делать? – шепчет Фелисити.

– Я думаю, не мешай, – шепотом отвечаю я.

Миссис Мак-Клити бросает на нас подозрительный взгляд.

– О чем это вы секретничаете, девушки?

– Мы хотим посмотреть выставку, – говорю я. – Можно?

– Разумеется. Мне тоже хочется увидеть экспонаты.

– Неплохо, – ворчит Фелисити. – Она от нас ни на шаг не отойдет.

– Я сказала, что думаю!

– Я повидала здесь множество выставок, – говорит какая-то пожилая женщина своей спутнице. – Когда я была еще девочкой, отец приводил меня сюда, чтобы взглянуть на прославленного Тома Тамба. Он оказался ростом мне до пояса, а я ведь была ребенком!

– Том Тамб! – восклицает Энн. – Удивительно!

– В этом зале состоялось множество самых необычных выставок, – лекторским тоном говорит мисс Мак-Клити. – В тысяча восемьсот шестнадцатом году здесь выставили карету Наполеона, а позже сюда привозили разные невероятные предметы из гробницы фараона Сети Первого.

– О, а еще что?

Энн вовлекает мисс Мак-Клити в беседу, как примерная ученица, и я могу спокойно поразмышлять.

Что может отвлечь от нас внимание мисс Мак-Клити? Бешеный лев с обнаженными клыками? Нет, она, пожалуй, просто поздоровается с ним, как с приятелем-хищником. Черт побери! Что могло бы напугать бесстрашную Мак-Клити?

И тут я ядовито усмехаюсь. Не надо пугать. Нужен какой-то ее старый друг, да, именно в этом мы нуждаемся. Я начинаю концентрировать силу, но останавливаюсь. А что, если магия слишком захватит меня? Она ведь так непредсказуема. А мисс Мак-Клити говорила, что она поймет, если я воспользуюсь силой…

Полагаю, есть только один способ это выяснить.

Я глубоко вздыхаю и стараюсь успокоиться. Голоса Мак-Клити и моих подруг, призывы участников выставок, шум толпы – все превращается в легкий гул. Пальцы покалывает, мурашки бегут по рукам к сердцу. «Спокойнее, Джемма. Сосредоточь все мысли на своей цели». И через несколько секунд в толпе появляется Фоулсон, которого я вызвала – ну, по крайней мере, его иллюзию.

– Мисс Мак-Клити, похоже, вас там кто-то ждет, – говорю я, кивая в сторону воображаемого Фоулсона.

На лице мисс Мак-Клити отражается потрясение, когда этот ужасный человек манит ее пальцем. Я изо всех сил стараюсь выглядеть бесстрастной. «Дыши, Джемма, дыши. Вдох – выдох, вдох – выдох…» Это ведь проще всего в мире.

– Да как он посмел… – ворчит себе под нос мисс Мак-Клити. – Леди, боюсь, я должна на несколько секунд вернуть вас под присмотр мадемуазель Лефарж.

– Мисс Мак-Клити, а разве мы не можем просто подождать вас здесь? – умоляюще произносит Фелисити. – Мы никуда не отойдем.

«Фоулсон» пробирается к нам через заполняющую холл толпу.

– Да-да, хорошо, только ведите себя прилично, – резко бросает мисс Мак-Клити. – Я вернусь через минуту.

– Что вдруг случилось? – спрашивает Фелисити, когда наша учительница быстро уходит.

Я улыбаюсь от уха до уха, объясняя подругам, что именно сделала.

– Теперь мы знаем, что Мак-Клити – лгунья! Она не может понять, когда я применяю магию, потому что я только что это сделала, и она ничегошеньки не заподозрила!

– Я так и знала! – восклицает Фелисити.

– Ладно, смотрим вокруг, очень внимательно! Доктор Ван Риппль – высокий худой мужчина с темными волосами и аккуратно подстриженной эспаньолкой.

Под пристальными взглядами разнообразных богов мы бродим по холлу, разыскивая человека, которого я видела в своем видении, того самого, который, как я надеюсь, может пролить свет на удивительное послание, полученное мною.

– Не желаете ли взглянуть на Книгу Мертвых? – спрашивает джентльмен с красным носом.

Позади его супруга раскладывает на столике книги. На обложке томика, который мужчина держит в руках, изображен какой-то бог с шакальей головой.

– Книга Мертвых? – переспрашивает Энн.

Ее лицо озаряется при этом названии.

Уловив ее интерес, мужчина открывает книгу и перелистывает страницы так быстро, мы словно видим снегопад.

– Книга Мертвых. С помощью этого священного текста египтяне мумифицировали умерших и подготавливали их к загробной жизни. Говорят даже, что они умели поднимать мертвых из могил.

Фелисити хмурит брови.

– А здесь есть что-нибудь о горгонах или водяных нимфах? Ничего не сказано о том, как победить существ Зимних земель?

Мужчина неловко усмехается.

– Конечно, нет, мисс.

– Ну, тогда в этой книге не слишком много пользы.

Мужчина в тюрбане предлагает нам рассказать о будущем, всего за два шиллинга.

– Ты хотела бы знать свое будущее, Джемма? – спрашивает Энн, и я понимаю, что ей хочется занять у меня денег на предсказание. – В конце концов, вдруг он скажет, что ты выйдешь замуж за красивого незнакомца?

– А вдруг он скажет, что я умру в одиночестве, окруженная множеством кошек и коллекцией керамических кукол? Мы здесь не для этого, – напоминаю я, и Энн обиженно поджимает губы.

Фелисити торопит нас:

– Эй, вы должны на это посмотреть!

Мы поспешно сворачиваем за угол и видим возле небольшой кабинки коренастого человека с моржовыми усами. Несколько леди собрались около него.

– Вперед, не смущайтесь, – весело говорит мужчина. – Мистер Бринли Смит, фотограф, к вашим услугам!

Фотография. Я совершенно не понимаю, с чего вдруг Фелисити решила, что это интересно, и почему она готова тратить на это драгоценное время.

– То, что у меня есть, изумит вас. В этой коробке я собрал доказательства жизни после смерти.

Я бы рискнула сказать, что мы куда больше знаем об этом предмете, чем дорогой мистер Смит. Он открывает большую коробку с фотографиями и предлагает один снимок леди, стоящей перед ним. Мы изо всех сил всматриваемся в фото через ее плечо. Ничего там нет особенного, просто снимок мужчины, сидящего за письменным столом. Но когда я смотрю еще раз, я замечаю кое-что. Позади мужчины – что-то призрачное, беловатое… это женщина, прозрачная, как тонкое кружево.

– Это настоящий снимок призрака, леди! Вы видите явление мира духов собственными глазами. Перед вами, следовательно, неоспоримое доказательство того, что призраки среди нас, что жизнь после смерти существует!

– Ой, можно посмотреть? – просит леди справа от нас.

– Конечно! Мадам, всего десять пенсов – и снимок ваш! Изумите своих родных и друзей! Я сделал эту фотографию во время спиритического сеанса в Бристоле. – Он понижает голос почти до шепота. – То, что я видел, изменило мою жизнь – призраки среди нас!

Дамы в изумлении перешептываются. Одна достает кошелек.

– Мне бы хотелось иметь такое доказательство, будьте любезны.

– Выбирайте любую, мадам.

Я подталкиваю подруг.

– У нас нет на это времени. Нам нужно…

Властный голос раздается за нашими спинами.

– Не верьте его болтовне, дорогие леди! Это всего лишь оптический трюк, ничего больше.

Элегантный джентльмен с гривой черных волос, тронутых сединой, и аккуратной эспаньолкой выходит вперед. Вокруг его глаз и рта залегли глубокие морщины, он опирается на трость, но хотя он гораздо старше того человека, который явился мне в видении, я ничуть не сомневаюсь: это и есть тот, кого мы ищем, доктор Теодор Ван Риппль.

– Это он, – шепчу я Энн и Фелисити.

Доктор, прихрамывая, подходит ближе.

– Эти изображения – такие же призраки, как вы или я. Это результат того, что фотоснимок слишком долго лежал в ванночке с химикатом. Фокус, понятно?

– Так вы называете меня лжецом, сэр? – фыркает мистер Смит.

Джентльмен слегка кланяется.

– Вы уж простите меня, сэр, но я не могу допустить, чтобы эти добросердечные, доверчивые леди стали жертвами обмана.

Мистер Смит не готов отказаться от своей малой поживы.

– Леди, я вас уверяю, я видел эти призраки собственными глазами! Это настоящее доказательство, говорю вам!

Но поздно. Леди поворачивается и уходит, покачивая головой. Остальные придвигаются поближе. Им все еще хочется верить.

Фелисити подбирается к доктору Ван Рипплю.

– Это действительно так, сэр?

– О, да. Именно так. Я неплохо разбираюсь в иллюзиях. Я и сам умею строить целые миры с помощью дыма и зеркал. Я по профессии иллюзионист. Вообще-то я буду выступать сегодня вечером. Только очень недолго, – с горечью добавляет он. – Но у меня есть для вас особенное представление.

Он сует руку в карман и достает колоду карт.

– Вот. Сейчас покажу. Возьмите карту. Любую, какую пожелаете. Можете показать ее подругам, но не показывайте мне.

Я оглядываюсь, вытянув шею, но пока что не вижу мисс Мак-Клити, поэтому выбираю карту – туз пик – и показываю ее Энн и Фелисити, а потом прячу в ладони. Доктор передает колоду мистеру Смиту.

– Не затруднит ли вас перетасовать эти карты, дорогой сэр?

С немалым раздражением мистер Смит тасует карты. Потом он возвращает колоду доктору Ван Рипплю, а тот еще и еще раз ее тасует, продолжая вежливую болтовню, как прирожденный актер. Наконец он накрывает колоду рукой в белой перчатке и провозглашает:

– Вы выбрали туз пик, дорогая леди. Не так ли?

Я изумленно показываю ему туза.

– Как вы это делаете?

Его глаза вспыхивают.

– Законы магии лучше не обсуждать, дорогая. Потому что как только мы поймем суть иллюзии, мы сразу же перестанем в нее верить.

– Да у него все карты меченые, – негодующе фыркает мистер Смит. – Чистое надувательство!

Доктор Ван Риппль касается шляпы – и в его ладони появляется лягушка. Она прыгает на плечо ошарашенного мистера Смита.

– Ах ты, скользкая тварь!

Фотограф едва не переворачивает свой стол, пытаясь стряхнуть лягушку. Толпа хохочет.

– Ох, виноват, – говорит доктор Ван Риппль. – Наверное, нам лучше отойти куда-нибудь.

Доктор идет вперед, ведя нас мимо разных экспозиций: нарисованная голова турка выплевывает из механического рта листочки с предсказаниями; танцовщица держит на плече огромную змею и сама медленно извивается по-змеиному; мужчина с чучелом птицы предлагает взглянуть на чудеса музея естественной истории. Я замечаю даже мадам Романофф, провидицу, иначе именуемую Салли Карни, – она приглашает публику на свой сеанс. Я однажды встречалась с этой фальшивой спиритуалисткой и случайно увлекла ее за собой в сферы. Наши взгляды пересекаются – и Салли резко умолкает.

Доктор Ван Риппль останавливается перед статуей Осириса, промокает вспотевший лоб носовым платком.

– Наш мистер Смит – не более чем фото-фокусник, можно сказать.

– Зато ваш трюк с картами производит впечатление! – говорит Энн.

– Вы слишком добры. Позвольте мне представиться как следует. Я – доктор Теодор Ван Риппль, иллюзионист, ученый и джентльмен, к вашим услугам.

– Как поживаете? Я – Джемма Доуд, – говорю я, называясь девичьей фамилией матушки.

Энн представляется:

– Нэн Уошбрэд.

А Фелисити превращается в «мисс Антроуп».

– Доктор Ван Риппль, мне приходилось о вас слышать, насколько я помню, – начинаю я. – Уверена, моя матушка посещала ваше представление.

В его глазах вспыхивает любопытство.

– А! Здесь, в Лондоне? А может быть, в Вене или в Париже? Я выступал и перед принцами, и перед народом.

– Полагаю, это было здесь, в Лондоне, – как бы пытаюсь вспомнить я. – Да, и она говорила, что это было самое изумительное представление. Она была ошеломлена вашим талантом.

Доктор просто светится от моей лести.

– Прекрасно! Прекрасно! Скажите-ка, которая из иллюзий понравилась ей больше – исчезающая кукла или рубиновый дым?

– А… да, э-э… кажется, и то, и другое.

– Это мои главные трюки. Замечательно! – он вытягивает шею, оглядывая толпу. – А ваша матушка сегодня тоже здесь?

– Боюсь, нет, – отвечаю я. – Но я точно помню, как она говорила об одной иллюзии, потрясшей ее сильнее прочих. Это был номер с красивой леди, которую вы ввели в транс и велели что-то написать на грифельной доске.

Доктор Ван Риппль смотрит на меня настороженно. В его голосе появляется холодок.

– Иллюзия, о которой вы говорите, принадлежит моей помощнице. Она была чем-то вроде медиума. Но я больше не включаю в программу этот номер – после ее трагического исчезновения три года назад.

– Она исчезла прямо во время представления? – спрашивает Энн.

– Боже мой, нет! – отвечает доктор Ван Риппль.

Он поправляет воротник, и я догадываюсь, что в свое время он был истинным щеголем.

– А что с ней случилось? – интересуюсь я.

– Мои компаньоны полагают, что она сбежала с каким-нибудь моряком или, может быть, поступила в цирк. Но я другого мнения, потому что она утверждала, что ее преследуют темные силы. И я совершенно уверен: ее убили.

– Убили! – разом ужасаемся мы.

Доктор Ван Риппль не из тех, кто готов потерять слушателей, пусть даже его история обещает быть не слишком благовидной.

– Да, это так. Она была женщиной весьма таинственной, и, как ни жаль мне это говорить, оказалась недостойной доверия. Она пришла ко мне, когда была совсем девушкой, лет двадцати, и я почти ничего не знал о ее жизни, кроме того, что она сирота и некоторое время жила в закрытой школе.