Текст книги "Прекрасное далеко"

Автор книги: Либба Брэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 45 страниц)

Действие третье
СУМЕРКИ

Абсолютная власть разрушает абсолютно.

Лорд Эктон

Глава 26

Два дня спустя

АКАДЕМИЯ СПЕНС

На нас снова обрушился дождь. Уже два дня он держит нас взаперти, заливая лес и превращая лужайку в сплошную грязь. Он колотит в окно спальни, и я наконец снимаю промокший красный платок, который вывесила сразу после возвращения из Лондона, и снова прячу его под подушку, подальше от глаз. Картик прежде являлся сразу, но не теперь. И я впервые пугаюсь, что он отправился в Бристоль, на «Орландо», даже не потрудившись попрощаться со мной. Но ведь всего лишь вчера я видела его через окно. Он заметил красный платок – и ушел, не оглянувшись.

С того момента я трижды начинала писать ему письмо.

Мой дорогой Картик!

Боюсь, я должна прекратить наше знакомство. Прилагаю к письму платок. Пожалуйста, воспользуйся им, чтобы осушить свои слезы – то есть, конечно, если ты способен их пролить, в чем я начала уже сомневаться.

С любовью – Джемма.

Дорогой Картик!

Я чудовищно огорчена тем, что ты ослеп. А ты должен был ослепнуть, потому что иначе ты бы обязательно заметил красный платок, который я прикрепила под окном моей спальни, и понял бы смысл этого действия. Но хотя ты и слеп, как мистер Рочестер, я хочу, чтобы ты знал: я остаюсь твоим другом и приложу все усилия к тому, чтобы навестить тебя в твоем убежище.

С огромной симпатией – Джемма Дойл.

Мистер Картик!

Я больше не считаю Вас своим другом. Когда я стану важной леди, я пройду по улице мимо Вас, не озаботившись даже кивнуть. Если Вы точно так же будете относиться к «Орландо», он наверняка затонет.

С сожалениями – мисс Дойл.

Рука снова повисает над листом бумаги, пока ум ищет слова, выражающие мои чувства, но находятся только вот эти: «Милый Картик… Почему?..» Я рву листок на мелкие кусочки и скармливаю их огоньку свечи, наблюдая, как они чернеют и съеживаются по краям, и точно так же мое сердце темнеет, дымится и распадается в пепел.

Энн и Фелисити наконец-то тоже вернулись, и мы вновь собрались все вместе в большом холле. Фелисити рассказывает о визите к леди Маркхэм, а Энн с ужасом перечисляет чудовищные поступки Лотти и Кэрри. Но мои мысли далеко; мои тревоги, связанные с Картиком, Фоулсоном и Томом, приводят меня в мрачно-насмешливое настроение.

– А потом леди Маркхэм представила мне своего сына, Горация, тупого, как глиняный горшок. Впрочем, я уверена, поговорить с горшком было бы куда интереснее.

Энн смеется.

– Неужто уж он настолько плох?

– Именно настолько. Но я любезно улыбалась и изо всех сил старалась не показать, как я зла, так что все обошлось. Я уверена, я завоевала и привязанность леди Маркхэм, и ее покровительство.

– А знаете, что мне сказала Шарлотта? – сердится Энн. – «Когда ты станешь моей гувернанткой, я буду делать, что мне вздумается. А если ты меня не послушаешься, я скажу матушке, что видела, как ты рылась в ее драгоценностях! И тебя выставят на улицу без рекомендаций!»

Даже Фелисити ошеломлена.

– Да она настоящее отродье! Ее следует подвесить вверх ногами! Ты должна радоваться, что в конце концов вообще не станешь гувернанткой!

– Только если встреча с мистером Кацем пройдет удачно, – говорит Энн, грызя ноготь. – Я очень надеюсь, что мое письмо скоро до него дойдет.

– Я в этом не сомневаюсь, – зевая, говорит Фелисити.

– Джемма, а как ты провела каникулы? – спрашивает Энн.

– Меня навестил Фоулсон, – отвечаю я. – Он собирается меня шантажировать, чтобы я передала магию братству Ракшана, и для этого втянул в это братство моего родного брата, Тома! Я даже думать боюсь, что они могут с ним сделать ради того, чтобы дотянуться до меня.

– Ракшана! – ужасается Энн.

– А почему бы не превратить этого Фоулсона в гигантскую лягушку или отправить его в глубь джунглей в окрестностях Калькутты? – сердито бормочет Фелисити.

– Разве ты не понимаешь? В то самое мгновение, когда я дам понять, что обладаю магией сфер, они ее у меня отберут. Они не должны ничего знать.

– И что ты собираешься делать? – спрашивает Энн.

– Ну… есть и еще кое-что. В Лондоне у меня снова было видение – и в нем я столкнулась с мисс Мак-Клити.

Я рассказываю подругам о той леди и о призрачном экипаже. От огня камина на шали, огораживающие личное убежище Фелисити, падают скрюченные, словно демоны, тени.

– Мак-Клити, – с содроганием произносит Энн. – Но что это означает?

– Да, какой смысл в послании, которого ты не понимаешь? – жалуется Фелисити. – Почему бы всем этим призракам хоть разок не сказать по-простому: «Привет, Джемма, ужасно неприятно тебя беспокоить, но думаю, что тебе следует знать: миссис Икс за тобой следит, и она хочет сожрать твое сердце. Счастливо оставаться!»

Я закатываю глаза.

– Очень утешающе. Спасибо тебе. Вот только боюсь, что мои видения работают как-то по-другому. И только от меня зависит, какое значение я им придам. К сожалению, у меня нет ключа к разгадке. Однако кто-то может его иметь. Мы должны посетить выставку в Египетском зале и найти этого доктора Ван Риппля. Я постараюсь как можно скорее убедить мадемуазель Лефарж.

– Согласны, – кивают Энн и Фелисити.

– Я хочу вам кое-что показать.

Фелисити открывает какую-то коробку и убирает многочисленные слои тонкой бумаги. Под бумагой скрывается воистину изысканная накидка – из темно-синего, как ночное небо, бархата, с белым меховым воротником и шелковыми лентами-завязками.

– Ох, – вздыхает Энн. – Какая ты счастливица!

Фелисити поднимает плащ и рассматривает его чуть издали.

– Отец хочет взять с собой малышку Полли в какое-то путешествие. Я возражала, и он купил мне вот это.

– А с чего бы тебе возражать? – удивляется Энн, не отводя глаз от накидки.

Мы с Фелисити переглядываемся. Мы обе понимаем, что значит желание адмирала взять в поездку юную подопечную. От ужаса я теряю дар речи.

– Я ее отдам Пиппе, – говорит Фелисити, аккуратно укладывая накидку обратно в коробку.

Энн от изумления разевает рот.

– А разве твоя матушка не рассердится?

– Пускай себе сердится, – говорит Фелисити, и ее губы сжимаются в тонкую линию. – Я скажу, что плащ испортила прачка. Мама раскричится и скажет, что я должна повнимательнее следить за своими вещами. Я скажу, что она и сама не слишком-то заботится о своих.

Коробка оказывается под креслом Фелисити.

– Ну а как насчет сегодняшней ночи? Джемма, как сферы?

Обе с надеждой глядят на меня.

– Да. Сферы.

Я отодвигаю шали, и мы осторожно смотрим на мисс Мак-Клити.

Она сидит вместе с миссис Найтуинг и мадемуазель Лефарж, они пьют чай и пребывают в неплохом настроении. Миссис Найтуинг иногда поглядывает на часы, и я догадываюсь, что она ждет не дождется той минуты, когда сможет наконец выпить свой вечерний стаканчик шерри. По крайней мере, мы можем быть уверены, что уж она-то будет спать, когда мы отправимся на поиски приключений. Но вот мисс Мак-Клити – это совсем другое дело. Она только и ждет, когда же я совершу какую-нибудь ошибку, докажу, что обладаю магией, а после видения я вдвойне ее подозреваю.

– Проклятая Мак-Клити, – зло бросает Фелисити. – Она хочет все погубить!

Энн в задумчивости покусывает нижнюю губу.

– А что, если мы наложим на нее чары? Мы можем наслать на нее такой сон, что она несколько дней не встанет с постели.

Фелисити фыркает.

– Ты с ума сошла? Она тогда точно постарается содрать с нас шкуры – а мы к ним слишком привыкли!

– Нет, – говорю я. – Малейший намек на магию, примененную к ней, сразу нас выдаст. Прямо сейчас нет никакой возможности это сделать. Она не должна ничегошеньки заподозрить. Боюсь, нам придется просто ждать, пока она не заснет естественным образом, и только потом мы сможем отправиться в сферы.

– Вид у нее совсем не сонный, – жалобно произносит Энн.

Я вижу, что мадемуазель Лефарж встает из кресла.

– Попробую-ка я… – говорю я и тоже поднимаюсь.

Я догоняю учительницу в библиотеке, где она ищет какую-то книгу.

– Bonsoir, Mademoiselle LeFarge, – с трудом выговариваю я. – Et, comment allez-vouz?

Она поправляет мое произношение, не отрывая взгляда от полок.

– Como tallay-voo.

– Да, я буду стараться.

– Я была бы счастлива, мисс Дойл, если бы вы приложили хоть какие-то усилия.

Я улыбаюсь, как шут.

– Да. Именно так.

Разговор заходит в тупик. Наверное, зря я пыталась говорить по-французски.

– Чудесный сегодня вечер, не правда ли?

– Дождь идет, – замечает мисс Лефарж.

– Да, конечно. Но дожди ведь необходимы? После них цветы так чудесно разрастаются, и…

Понимающий взгляд мадемуазель Лефарж заставляет меня умолкнуть.

– Довольно уже, мисс Дойл. Что вам на самом деле нужно?

Я вижу, что помолвка с инспектором Кентом весьма обострила детективные способности мадемуазель Лефарж.

– Я просто подумала, что вы, возможно, сможете отвезти нас вот на эту выставку.

Я разворачиваю маленькую афишку представления в Египетском зале и протягиваю учительнице. Она подносит листок поближе к лампе.

– Волшебный фонарь? Магическое представление? Да еще и завтра днем!

– Это должно быть нечто необычное! И я знаю, что вы очень любите подобные спектакли.

– Это верно…

Она со вздохом складывает листок.

– Но едва ли это поучительное зрелище.

– Ох, но…

– Боюсь, я вынуждена сказать «нет», мисс Дойл. Через какой-то месяц вы отправитесь в Лондон на светский сезон и тогда сможете ходить куда вам вздумается. И я полагаю, пока вам следует уделить как можно больше времени искусству реверанса. Это ведь будет величайший момент вашей жизни.

– Надеюсь, что нет, – бормочу я.

Она с добродушной улыбкой возвращает мне афишку, и я проклинаю свою невезучесть. И как нам теперь попасть в Египетский зал, как увидеть доктора Ван Риппля?

Я могла бы заставить ее сделать то, что мне нужно. Нет, это ужасно. А как еще добраться до доктора Ван Риппля? Ладно, всего разок, и никогда больше…

– Дорогая мадемуазель Лефарж… – говорю я и беру ее за руки.

– Мисс Дойл?! Что…

И она умолкает под воздействием магии.

– Вам очень хочется завтра днем отвезти меня, Энн и Фелисити в Египетский зал, – напевно произношу я. – Вы просто умираете от этого желания. Это будет весьма… образовательное зрелище. Обещаю.

Слышится шум, и я прерываю контакт с мадемуазель Лефарж как раз вовремя, потому что в дверях появляется мисс Мак-Клити.

– Джемма, вам пора отправляться в постель, – говорит она.

– Д-да, я как раз со-собиралась… – запинаясь, отвечаю я.

Руки у меня дрожат. Магия кипит во мне и рвется наружу. Я изо всех сил пытаюсь удержать ее под контролем.

Мадемуазель Лефарж взмахивает афишкой, как будто это письмо от ее любимого поклонника.

– Разве это не чудесно? Представление магического фонаря, завтра, в Египетском зале! Я попрошу у миссис Найтуинг разрешения отвезти туда девушек. Это должно быть весьма образовательным зрелищем.

– Магический фонарь?

Мисс Мак-Клити смеется.

– Не думаю, чтобы…

– Да вы сами взгляните – это же братья Вольфсон!

Мадемуазель сует афишку в руки мисс Мак-Клити.

– Мисс Дойл привлекла к ним мое внимание, чему я весьма рада. Я прямо сейчас поговорю с миссис Найтуинг. Прошу меня извинить.

Мы с мисс Мак-Клити остаемся наедине.

– Я пойду спать.

– Одну минуту, – останавливает меня Мак-Клити, когда я пытаюсь проскользнуть мимо нее. – Вы нездоровы, мисс Дойл?

– Н-нет, – хриплю я.

Я даже не осмеливаюсь взглянуть на нее. А вдруг она поймет? Вдруг она прочитает что-то по моему лицу? Ощутит запах магии, как запах духов?

– Но это довольно неожиданно. Я не понимаю, почему ее это так взволновало.

– Мадемуазель Лефарж лю-любит подобные вещи, ей они ин-интересны.

Я с трудом выговариваю слова. На лбу выступают капельки пота. Магия хочет на волю. Я сойду с ума, пытаясь ее обуздать…

Тянется самое длинное мгновение в моей жизни, когда мы обе просто молчим. Но наконец мисс Мак-Клити нарушает молчание.

– Хорошо. Если там есть нечто познавательное, я, может быть, тоже поеду.

Черт бы ее побрал!..

Сбежав наконец из-под взгляда Мак-Клити, я тащусь в свою комнату, и меня чуть не рвет от силы, которую я подавляю в себе. Я рывком открываю окно и сажусь на подоконник, сжавшись в комок. Легкий дождик падает на лицо, но толку в этом нет никакого. Магия взывает ко мне.

«Лети!» – требует она.

Я встаю на узком подоконнике, крепко держась за раму, и наклоняюсь. И отпускаю магию. Руки превращаются в блестящие иссиня-черные крылья ворона, и я парю в небе над школой Спенс. От этого захватывает дух. Я могла бы вечно жить внутри магической силы.

Я делаю круг над лагерем рабочих; мужчины играют в карты и боксируют. Вдали тащатся по дороге бродячие актеры, пьяные, они передают друг другу бутылку виски. Я проношусь над цыганской стоянкой, где стоит на часах Итал, а мать Елена забылась тревожным сном в своем шатре, бормоча чье-то имя.

Я вижу свет в лодочном сарае и знаю, кто там. Я приземляюсь, бесшумно, как снег, и сбрасываю воронье обличье. Сквозь грязное окно я вижу его, сидящего с книгой перед фонарем. Получу ли я то, что мне нужно?

Я врываюсь в сарай, и Картик окидывает меня взглядом; лицо у меня горит, волосы растрепаны.

– Джемма? Что случилось?

– Ты спишь, – говорю я, и его веки послушно опускаются.

Когда же он вновь открывает глаза, он пребывает в том сумеречном мире, что расположен между сном и бодрствованием.

– Почему ты не пришел ко мне? – спрашиваю я.

Голос Картика звучит как будто издалека.

– Я для тебя опасен.

– Знаешь, я устала от безопасности. Поцелуй меня, – говорю я и делаю шаг вперед. – Пожалуйста.

Он в два шага оказывается рядом со мной, и от силы его поцелуя у меня перехватывает дыхание. Его пальцы путаются в моих волосах, моя голова откинута назад, его губы скользят по моей шее, они словно везде одновременно.

Это всего лишь магия, не реальность. Нет, не думай об этом. Думай о его поцелуе. Есть только одно. Только это. Поцелуй.

Его язык внезапно оказывается у меня во рту, это неожиданно, и я отшатываюсь, испуганная. Но он снова привлекает меня к себе, снова целует, еще более жадно. Он будто изучает меня кончиком языка. Его рука скользит вниз по моей спине, потом возвращается обратно; он сжимает мою грудь и стонет. Я почти не в силах дышать. Я уже не могу сдерживать его и собственные чувства.

– С-стой! – выдыхаю я.

Он отпускает меня, и я борюсь с желанием прижать его к себе снова.

– Теперь засни.

Картик опускается на пол и закрывает глаза.

– Пусть тебе снятся только приятные сны, – говорю я.

Я выскальзываю из лодочного сарая, трогая пальцем распухшие от поцелуев губы. И не могу удержать довольную улыбку.

Когда мы добираемся до Пограничных земель, фабричные девушки перекликаются уже знакомым нам «Уух-ут!». Мы отвечаем тем же, и они, как по волшебству, возникают из зарослей кустов и деревьев. Юбки Мэй и Бесси перепачканы чем-то темно-красным.

– На фазана наткнулись, – сообщает Бесси, поймав мой взгляд. – Можешь вообразить?

Она улыбается, показывая острые зубы.

– Вы вернулись! – восклицает Пиппа.

Она подобрала юбку и подколола ее к талии, соорудив нечто вроде мешка, в который набрала ягод.

– Жду вас в церкви!

– Пиппа, я тебе принесла подарок, – говорит Фелисити, протягивая ей коробку.

– Ох, очень хочется посмотреть скорее! Я вернусь через мгновение!

Лицо Фелисити меняется, когда Пиппа тащит меня прочь, к разрушенному помещению, напевая себе под нос бодрую мелодию. Мы скрываемся за потрепанным гобеленом, она высыпает ягоды в большую чашу и хватает меня за руки.

– Отлично, я готова к магии!

Я отшатываюсь.

– Я тоже рада тебя видеть, Пиппа.

– Джемма, – говорит она, обнимая меня за талию. – Ты ведь знаешь, как сильно я тебя люблю?

– Ты любишь меня или магию?

Обиженная Пиппа отступает к алтарю, обрывая выросшие в трещинах пола бархатцы и отшвыривая их в сторону.

– Ты ведь не откажешь мне в малой толике счастья, Джемма? Я буду вечно заперта здесь, с этими грубыми, примитивными девушками вместо подруг!

– Пиппа, – мягко говорю я. – Я желаю тебе счастья, искренне желаю. Но очень скоро я должна буду вернуть магию в Храм и создать союз, который будет присматривать за ее безопасностью. Я не всегда буду держать ее в своих руках, как сейчас. Так что не пора ли тебе подумать о том, как ты проведешь остаток своих дней?

Глаза Пиппы наполняются слезами.

– А разве я не могу присоединиться к этому союзу?

– Я не знаю, – отвечаю я. – Ты ведь не…

Я вовремя придерживаю язык, пока с него не сорвалось ненужное слово.

– Я не живая? Я не член какого-нибудь племени?

Крупная слеза ползет по щеке Пиппы.

– Я не принадлежу к твоему миру и не принадлежу к этому. Я и не часть Зимних земель тоже. Мне нигде нет места!

Ее слова как будто пронзают меня насквозь…

Пиппа закрывает лицо руками.

– Ты просто не понимаешь, каково все это для меня, Джемма. Как я считаю часы до того, как вы трое сюда вернетесь…

– Для нас все точно так же, – заверяю я.

Ведь когда мы вместе, все кажется возможным, и не видно конца радости. Мы всегда будем вот так же вместе, танцевать и петь, и со смехом бегать по лесу. Одной этой мысли достаточно, чтобы я схватила Пиппу за руки и поделилась силой.

– Вот, – говорю я и протягиваю руки, и она бросается ко мне.

– Пиппа, я принесла тебе подарок! – снова говорит Фелисити, когда мы возвращаемся к остальным.

Она развернула отделанную мехом накидку.

– Ох! – вскрикивает Пиппа, хватая плащ и прижимая к груди. – Это просто невероятно! Милая Фелисити!

Она нежно целует подругу в щеку, и Фелисити улыбается так, словно она – самая счастливая девушка в мире.

Бесси Тиммонс втискивается между ними. Она берет накидку и внимательно ее рассматривает.

– Ну, выглядит не так, чтобы очень.

– Эй, Бесси! – сердится на нее Пиппа, отбирая накидку. – Так не поступают. Леди должна сказать что-нибудь любезное или промолчать.

Бесси прислоняется к мраморной колонне, из многочисленных трещин которой свисают сорняки.

– Ладно, тогда я лучше помолчу.

Пиппа приподнимает волосы, чтобы Фелисити завязала ленты накидки на ее длинной шее, а потом оглядывает себя, прихорашиваясь.

Энн и фабричные девушки собираются за алтарем. Энн рассказывает им о постановке «Макбета». Она превращает это в историю о призраках, хотя, впрочем, мне кажется, что она совершенно права.

– А я никогда не бывала в настоящем театре, – говорит Мэй Саттер, когда Энн заканчивает рассказ.

– Мы здесь свой театр устроим, – обещает ей Пиппа.

Она усаживается на трон так, словно родилась королевой.

Фелисити находит какую-то старую портьеру. Под ее пальцами ткань превращается в плащ – точно такой же, как тот, что она подарила Пиппе. Он выглядит мило, но когда Фелисити становится рядом с Пиппой, иллюзия выдает себя. Вещь несравнима с настоящей.

– Наша Энн должна встретиться с Лили Тримбл.

– Продолжай! – смеется Мэй.

– Да, я должна, – говорит Энн. – В Вест-Энде.

– Эй, притормози! – говорит Мерси с восхищением и завистью. – А мы раньше по средам ели жареную картошку, помнишь, Вэнди?

– Ага. Жирную.

– Да, с нее просто капало масло, и она была такая горячая!

Улыбка Мерси гаснет.

– Я по ней скучаю.

– А я нет! – Бесси Тиммонс вскакивает со своего места у камина и выходит вперед. – Ничего у нас не было, кроме несчастий. Работали от темна до темна. И дома ничего тебя не ждало, ничего, потому что у твоей матери было слишком много ртов, которые нужно прокормить, а чем?

Мерси смотрит на свои башмаки.

– Ну, не так уж и плохо было. Моя сестренка Грэйси была такой хорошей… А я все мечтала…

Из ее глаз капают слезы, Мерси шмыгает и вытирает нос.

Бесси наклоняется и заглядывает ей в лицо.

– Боли в животе, да еще пальцы, окоченевшие от холода, вот что у тебя было, Мерси Пакстон. И нечего об этом плакать.

Вмешивается Мэй.

– Здесь у нас все есть, Мерси. Разве ты не видишь?

– Мерси, подойди ко мне! – приказывает Пиппа.

Девушка поднимается с пола и робко приближается к ней. Пиппа обхватывает лицо девушки ладонями и улыбается.

– Мерси, изменить ничего нельзя, так что нет смысла плакать. Мы здесь, и у нас будет все, о чем мы могли только мечтать. Вот увидишь.

Девушка трет нос рукавом, и этот жест сразу показывает всю ее молодость. Ей лет тринадцать, не больше. Ужасно думать, что она в таком возрасте уже трудилась на фабрике от рассвета и до заката.

– Кто хочет отправиться в веселое приключение? – спрашивает Пиппа.

Девушки восторженно пищат. Даже Мерси улыбается, хотя и с трудом.

– А что за приключение? – спрашивает Энн.

Пиппа хихикает.

– Вам придется довериться мне. Итак, закройте глаза и следуйте за мной! И не подсматривать!

Мы беремся за руки и образуем цепочку, во главе которой стоит Пиппа. Мы выходим из замка. Я кожей чувствую холод Пограничных земель.

– Открывайте глаза! – приказывает Пиппа.

Перед нами огромная живая изгородь, стена высотой больше восьми футов. В одном ее конце я вижу проход.

Энн усмехается.

– Это какой-то лабиринт!

– Да! – восклицает Пиппа, хлопая в ладоши. – Разве это не замечательно? Кто готов играть?

– Я, – отвечает Бесси Тиммонс.

Она бежит к проходу и исчезает в брюхе лабиринта.

– И я! – Мэй бежит следом за ней.

– Я люблю игру в прятки. Найди меня, Фелисити!

С этими словами Пиппа подбирает подол юбки и мчится вперед, и Фелисити, хихикая, пускается в погоню. Я остаюсь одна. Я не понимаю, куда они все подевались так быстро. Я огибаю угол за углом, но вижу лишь одуряющее трепетание красок, а потом и вовсе ничего. Эти зеленые стены – самое необычное, что мне только приходилось видеть, они плотно сплетены из клевера и маленьких черных цветков, и я готова поклясться, что они движутся, потому что, когда я оглядываюсь, позади все уже выглядит по-другому. Эта оторванность ото всех вызывает у меня странные ощущения, и я прибавляю шагу.

– Энн! – зову я.

– Я здесь! – слышится ответный крик.

Но голос звучит сразу со всех сторон, так что я не понимаю, куда мне теперь поворачивать. Я слышу шепот. Доносится ли он спереди?

За очередным углом я вижу Фелисити и Пиппу. Они стоят очень близко друг к другу, взявшись за руки, касаются лбами. Они тихо говорят о чем-то, и до меня долетают лишь отдельные слова и обрывки фраз.

– …есть способ…

– …но как…

– …мы могли бы… вместе… понимаешь?

– Пиппа…

– …обещай мне…

– …обещаю…

Я наступаю на сухую ветку. Она ломается с громким треском. Подруги разъединяют руки и улыбаются мне.

– Не следует вот так подкрадываться, Джемма, – выговаривает Фелисити, ее ладонь невольно ложится на сердце, а лицо заливается краской.

Пиппа изображает сияющую улыбку.

– Фелисити мне объясняла, как делать реверанс перед королевой. Это ужасно трудно, но у Фелисити все получается просто блестяще, ведь так, Фелисити?

В ответ на поданный сигнал Фелисити опускается в реверансе до самой земли, широко раскинутые руки придерживают юбку, голова склонена. Вот только холодный острый взгляд направлен вверх, на меня.

– Так вы обсуждали реверансы, – ровным тоном произношу я.

– Да.

Улыбка у Пиппы откровенно фальшивая.

– Впрочем, неважно, – говорю я, поворачиваясь. – Вы не обязаны мне рассказывать.

– Джемма, ну что ты глупишь! – кричит мне вслед Фелисити. – Мы действительно говорили о реверансах!

Уходя, я слышу, как они шепчутся за моей спиной. Отлично. Пусть себе секретничают. Я поворачиваю снова и снова, пробираясь сквозь лабиринт. Магия во мне бурлит и кружится водоворотами. Я могла бы съесть весь мир, просто сожрать его целиком. Мне хочется бежать. Ударить. Ранить и исцелять.

Мне необходимо все это, и вынести такое я не могу.

На онемевших ногах я несусь в лес. К чему бы я ни прикоснулась, там возникает что-то новое. Вырастают странные цветы в человеческий рост. Взлетает целая стая бабочек со сверкающими желтыми крылышками, обведенными черной каймой. Темные пурпурные фрукты, сочные и тяжелые, повисают на ветвях. Я сжимаю один в ладони – и по руке течет сок, превращаясь в белесых личинок. Я поспешно стряхиваю их; отвратительные существа зарываются в землю – и земля отзывается, выбрасывая из себя целые заросли диких цветов.

Среди ветвей мигают огоньки, появляется существо, вроде бы фея.

– Какая сила… – восхищенно произносит она.

Голова у меня кружится; я просто разбухла от магии. Внезапно меня охватывает одно-единственное желание: избавиться от нее.

– Вот так, – говорю я и кладу ладонь на голову феи.

Голова у нее холодная, как снег, и прежде чем отдернуть руку, я успеваю заметить глубокую темноту внутри.

Существо переворачивается в воздухе, разбрасывая искры.

– Ах, теперь я знаю тебя! – мурлычет фея и прижимает палец к моему сердцу.

Я качаю головой:

– Никто не знает меня.

Существо кружится, пока меня не начинает подташнивать.

– Но есть место, где тебя поймут. Полюбят.

Холодное дыхание касается уха.

– Там ты желанна. Тебе только и нужно, что последовать за мной.

Она летит вперед и погружается в клубы тумана, что скрывают Зимние земли, и я иду за ней, туман поглощает меня, и вот уже смех подруг превращается в слабое воспоминание о звуке. Я зашла куда дальше, чем когда-либо прежде. Лианы скользят по босым ногам, как змеи, выползшие из-под земли; я стараюсь дышать ровно, спокойно.

Фея парит над плечом. Ее глаза – как черные драгоценности.

– Слушай… – шепчет она.

Где-то совсем недалеко звучат голоса Зимних земель, нежные, как поцелуй матери:

– Расскажи нам о своих страхах и своих желаниях…

Что-то изнутри подталкивает меня ответить. У меня возникает странное чувство, как будто я нашла часть самой себя, о которой прежде и не подозревала.

Голоса звучат снова:

– Твое место именно здесь, здесь скрывается твоя истинная судьба. Тебе нечего бояться…

Губы феи складываются в улыбку:

– Ты это слышишь?

Я киваю, но говорить не могу. Притяжение слишком сильно. Я хочу только идти вперед, соединиться с тем, что ждет меня на другой стороне.

– Я могла бы показать тебе дорогу к Дереву Всех Душ, – говорит существо с яркими золотыми крыльями. – И тогда ты могла бы познать истинную силу. Ты уже никогда не была бы одинокой.

Лианы ласкают мои лодыжки, одна карабкается вверх по ноге. Туман раздвигается, ворота в Зимние земли манят меня. Я шагаю к ним.

Маленькое существо подбадривает меня, касаясь длинными тонкими пальчиками.

– Вот так, вот так… вперед!

– Джемма!

Мое имя доносится сквозь туман, и я делаю шаг назад.

– Не слушай! Иди вперед! – шипит фея, но подруги снова зовут меня, и на этот раз я слышу кое-что еще: топот копыт, резкий и быстрый.

Я отворачиваюсь от Зимних земель и феи, я бегу сквозь туман и возвращаюсь к замку. Из лабиринта выбегают девушки.

– Что такое? Что случилось? – кричит Энн.

Она держит за руку Вэнди.

– Там! – кричит Фелисити, и мы все бежим к ежевичной стене.

По дороге стремительно несется группа кентавров во главе с Креостусом. Завидев нас, они замедляют бег.

Креостус тычет пальцем в мою сторону.

– Жрица! Ты идешь со мной!

– Никуда она не идет с таким, как ты, – отвечает за меня Фелисити, становясь рядом со мной, как солдат.

Кентавр подходит ближе.

– Ее зовет Филон. Она должна отчитаться перед ним.

– Мы пойдем с тобой, Джемма, – заявляет Энн.

– Но мы здесь так веселились, – надувается Пиппа.

– Мы должны идти? – спрашивает Фелисити, не отпуская руку Пиппы.

Я думаю о том, как эта парочка шепчется о чем-то за моей спиной, секретничая. Что ж, возможно, мне приятно будет тоже иметь секреты.

– Нет. Я пойду одна.

Я пробираюсь сквозь ежевику на другую сторону.

– Да, Джемма и сама во всем разберется, – говорит Пиппа и снова тащит Фелисити к лабиринту.

А Креостус окидывает Вэнди жадным взглядом.

– Мне бы хотелось взять с собой вот тебя, сделать тебя моей королевой. Ты когда-нибудь каталась верхом на кентавре?

Мэй оттаскивает Вэнди в сторону.

– Эй, поосторожнее, сэр! Мы все-таки леди!

– Да, я знаю. Леди. Как раз то, что я люблю.

– Креостус, если ты закончил беседу с мисс Вэнди, я не против отправиться с тобой к Филону, – перебиваю его я, пытаясь угадать, что за настоятельная необходимость заставила Филона послать за мной гонцов.

От гулкого смеха Креостуса по коже бегут мурашки. Он подходит ко мне.

– Ревнуешь, жрица? Не хочешь посостязаться за мое внимание? Мне было бы приятно увидеть такое.

– Не сомневаюсь. Но сначала ты сдохнешь, так что давай-ка лучше отправимся к Филону, если ты не против.

– Она меня обожает, – заявляет Креостус, подмигивая.

Мне вдруг хочется нахлобучить на него шляпу и написать его портрет – кентавр, танцующий под звуки свирели, – и повесить эту картину в какой-нибудь модной дамской гостиной.

– Креостус, мы едем или нет?

Он задевает меня боком.

– Тебе отчаянно хочется остаться со мной наедине?

– Я тебя превращу в божью коровку. Вот увидишь.

Без малейшего усилия Креостус забрасывает меня на спину. Мы мчимся через лес, и я изо всех сил цепляюсь за его талию, чтобы не свалиться. Зачем бы я ни понадобилась Филону, ничего хорошего я не жду. Вдали, на реке, я вижу горгону, которая плывет вдогонку за нами.

Нет, ничего хорошего точно ждать не приходится.