Текст книги "Прекрасное далеко"

Автор книги: Либба Брэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 45 страниц)

– Но зачем бы ей это делать?

Миссис Найтуинг аккуратно складывает свою салфетку и кладет ее на поднос.

– Не могу сказать. В конце концов, мы ведь именно по ее предложению начали попытки восстановления.

– По предложению мисс Вьятт? – растерянно переспрашиваю я.

– Да.

Миссис Найтуинг делает глоточек чая.

– И она взяла кое-что, принадлежавшее мне.

– Принадлежавшее вам? И что это было?

– Некая реликвия, доверенная моей заботе. Ценная вещь. Еще чая?

Миссис Найтуинг поднимает чайник.

– Это был кинжал? – выпаливаю я.

Директриса бледнеет.

– Мисс Дойл, я пришла, чтобы предложить вам чая, а не для того, чтобы вы меня допрашивали. Вы хотите еще или нет?

– Нет, спасибо, – отвечаю я и ставлю чашку на поднос.

– Ну и хорошо, – говорит она, собирая все. – Отдыхайте, я уверена, к утру вы будете чувствовать себя лучше некуда, мисс Дойл.

И с этими словами миссис Найтуинг забирает поднос и уходит, оставляя меня, как обычно, с гораздо большим количеством новых вопросов.

Я слишком взволнована, чтобы спать. Я боюсь снов и просто в ужасе от того, что может начаться новое видение. А поскольку я не ела ничего, кроме пары кусочков жареного хлеба, я просто умираю от голода. Я готова слопать простыни с кровати.

Прикрывая ладонью огонек свечи, я на цыпочках крадусь через холодные, застывшие в тишине темные коридоры, вниз, в кухню. Странная коллекция талисманов Бригид все так же красуется здесь. На подоконниках ветки рябины, на стене – крест. Я надеюсь, что Бригид не всю еду отдала эльфам. Я шарю в кладовой и нахожу яблоко, лишь слегка помятое. Я сжираю его, откусывая огромные куски. И только собираюсь приняться за ломоть сыра, как слышу голоса. Я задуваю свечу и выскальзываю в коридор. Слабый свет сочится из-под двери большой гостиной.

Кто-то спускается по лестнице. Я ныряю в тень под ступенями и дрожу в темноте, гадая, кто бы это мог бродить по школе в такой час. И вижу мисс Мак-Клити, в ночном пеньюаре, со свечой в руке. Я прижимаюсь спиной к стене, пока не чувствую, что позвоночник вот-вот треснет.

Мисс Мак-Клити проскальзывает в гостиную, оставляя дверь чуть приоткрытой.

– Я позволил себе войти, – говорит мужской голос.

– Вижу уже, – отвечает мисс Мак-Клити.

– Она спит и ей снятся фрукты в сахаре?

– Да.

– Ты в этом уверена? – ворчливо спрашивает мужчина. – Она тут недавно навестила меня у Темзы. Она и братец Картик.

Фоулсон!..

– Она тебе лгала, Сахира. Она владеет магией, будь уверена. Я ее на себе почувствовал, да еще и как.

Фоулсон встает; я вижу его тень на стене.

– Ты думаешь, я сама этого не знаю? – отвечает мисс Мак-Клити ледяным голосом. – Мы отберем магию у нее. Наберись терпения.

– Она опасна, Сахира, – настаивает Фоулсон. – Она слишком опрометчива, безрассудна. Она нас погубит.

Тень мисс Мак-Клити приближается к тени Фоулсона.

– Она всего лишь девочка.

– Ты ее недооцениваешь, – возражает Фоулсон, но его голос смягчается.

Их тени еще более сближаются.

– Как только мы достроим башню восточного крыла, тайная дверь откроется нам. И тогда мы снова завладеем сферами и магией.

– А потом? – спрашивает Фоулсон.

– Потом…

Тень головы Фоулсона наклоняется к тени Мак-Клити. Их лица встречаются и сливаются в единое темное пятно на стене. Меня скручивает от ненависти к ним обоим.

– Ты немножко сумасшедшая, Сахира, – говорит Фоулсон.

– Обычно тебе нравилось это мое качество, – мурлычет мисс Мак-Клити.

– А я и не говорил, что оно мне больше не нравится.

Голоса утихают, слышны только вздохи и неразборчивое бормотание, и я заливаюсь краской, ощутив горячую тяжесть в животе.

Наконец Фоулсон тихо говорит:

– Мне это необходимо, Сахира. Если я единственный из них, кому позволено войти туда вместе с тобой и Орденом, я смогу назвать им свою цену. Они за это назовут меня великим человеком. Я хочу навсегда их уничтожить. Я хочу сидеть на должном месте, сам владеть властью!

– Так и будет, – отвечает мисс Мак-Клити. – Обещаю. Предоставь это мне.

– Вот только с братцем Картиком у нас проблема. Он пытался добиться встречи. Что, если лорд узнает, что я позволил Картику уйти, вместо того чтобы убить его, как мне велели?

– Твой наниматель никогда этого не узнает. Но мне Картик нужен, и прямо сейчас.

Я сдерживаю дыхание. Что, если они задумали погубить Картика? Я должна добраться до него, предупредить…

– Мы с ним договорились, – продолжает мисс Мак-Клити. – Он не может забыть, что это я выторговала у тебя его жизнь, я прятала его в Лондоне все те месяцы, пока он не поправился. Так что теперь он мой должник, и он со мной расплатится.

– Предполагалось, что он должен шпионить за этой девушкой, рассказывать нам все, что видел и слышал, а не прятаться за нашими спинами.

– Я с ним поговорю, – обещает мисс Мак-Клити.

Тяжесть ее слов заставляет меня привалиться к стене. Мисс Мак-Клити в Египетском зале. Фигура в тени. Это был Картик. Она послала его шпионить… за мной… Горечь, обжигающая и ядовитая, подкатывает к горлу.

– Тут нужно кое-что посерьезнее слов. Разреши мне снова заняться им как следует. Ты ведь так добиваешься результатов, Сахира.

– Это ты так добиваешься результатов, – возражает мисс Мак-Клити. – Я лучше применю свои методы.

– А ты уверена, что она ничего не подозревает?

Голос мисс Мак-Клити звучит уверенно, как всегда.

– Ничегошеньки.

Слышен шорох подошв по полу. Я тупо сижу в темноте, пока мисс Мак-Клити провожает Фоулсона к выходу, а потом поднимается наверх, в свою комнату. Я еще долго сижу там, не в силах пошевелиться. А когда начинаю вновь ощущать собственные ноги, я отправляюсь прямиком к лодочному сараю, где, как я знаю, найду Картика.

Я не разочарована. Картик действительно сидит там, читая Гомера при свете фонаря.

– Джемма! – восклицает он, но его улыбка гаснет, когда он видит выражение моего лица. – Что случилось?

– Ты лгал мне… и не смей отрицать! Я знаю! – почти кричу я. – Ты работаешь на них!

Он даже не пытается изобразить непонимание и не предлагает мне никаких объяснений, оправдывающих его, и я понимаю, что ему просто нечего сказать.

– Откуда ты узнала? – спрашивает он.

– Едва ли это самое главное, – огрызаюсь я. – Значит, это как раз то, чего ты не захотел мне рассказать, когда мы сидели там, на причале? Как раз перед тем, как ты… Поцеловал меня.

– Да, – говорит Картик.

– Так, значит, ты шпионил за мной и целовал меня для них?

– Я не хотел работать на них, – возражает Картик. – Я хотел только целовать тебя.

– Мне теперь что, растаять от счастья?

– Я ничего не рассказывал мисс Мак-Клити. Я именно потому и отталкивал тебя – чтобы мне было нечего рассказывать. Я знаю, что ты здорово злишься на меня, Джемма. Я это понимаю, но…

– Вот как? Понимаешь?

Во мне вспыхивает искра магии. Я могла бы отпустить ее на свободу, но не хочу. Не хочу по-настоящему. Это не к добру. Я это знаю. И я изо всех сил сосредотачиваюсь, чтобы затолкать магию поглубже, и она сворачивается внутри меня, как спящая змея.

– Так расскажи мне, что и как.

Картик садится на пол, положив руки на согнутые колени.

– Амар был всем, что оставалось у меня в этом мире. Он был хорошим человеком, Джемма. Хорошим братом. И думать, что он теперь заперт в Зимних землях, проклят навеки…

Картик умолкает ненадолго.

– А потом у меня было это ужасное видение, когда Фоулсон…

Картик судорожно сглатывает.

– Когда он пытал меня. Он мог бы убить меня, и в тот момент я даже не имел бы ничего против. Но его остановила Мак-Клити. Она сказала, что с ее помощью я мог бы спасти Амара. Что я мог бы спасти тебя. Но ей необходимо знать, что ты затеваешь. Она знала, что сама ты ей ничего не скажешь.

– И по серьезным причинам, – сварливо бросаю я.

– Я думал, я могу спасти вас обоих, – говорит Картик.

– Меня не нужно спасать! Мне нужно доверять тебе!

– Мне очень жаль, – просто говорит Картик. – Людям свойственно совершать ошибки, Джемма. Мы с добрыми мыслями совершаем дурные поступки, а дурные поводы приводят к поступкам правильным. Если хочешь, я завтра пойду к Мак-Клити и скажу, что больше не желаю ей служить.

– Она тогда пришлет Фоулсона, – напоминаю я.

Картик пожимает плечами:

– Пусть себе приходит.

– К Мак-Клити ходить не надо, – говорю я, дергая распустившуюся нитку из подшивки подола юбки, пока юбка не обвисает по краю еще сильнее. – Тогда она узнает, что мне все известно. Но в любом случае, я больше не буду рассказывать тебе о своих тайнах. И ты ошибаешься. Амар не был всем, что ты имел в этом мире. Ты совсем не верил в меня.

Картик кивает, принимая удар, но тут же наносит собственный:

– Я все гадаю, веришь ли ты хоть кому-нибудь.

В памяти всплывают слова Цирцеи: «Ты вернешься ко мне, когда тебе некому будет довериться».

– Я ухожу. И больше не вернусь.

Я толкаю дверь, выхожу и с силой захлопываю ее за собой так, что весь сарай вздрагивает.

Картик выходит следом и хватает меня за руку.

– Джемма, – говорит он, – не только ты потерялась в этом мире.

Мне так и хочется сжать его ладонь, но я не могу.

– В этом ты ошибаешься.

Я высвобождаю руку и, прижав кулак к животу, бегу к тайной двери.

Я прохожу мимо Неелы, Креостуса и двух других кентавров на маковых полях по дороге к Храму. Они стоят над корзинами с маковыми цветами и торгуются с хаджинами.

– Снова бежишь заключать сделку с хаджинами? – скалится Неела.

– Что бы я ни делала, тебя это не касается, – огрызаюсь я.

– Ты обещала поделиться с нами, – говорит она, превращаясь в мою точную копию и тут же возвращая себе прежний облик.

– Поделюсь, когда вздумаю, – говорю я. – Если вообще вздумаю. Потому что откуда мне знать, что вы не вступили в союз с тварями Зимних земель?

Губы Неелы кривятся в оскале.

– Ты нас обвиняешь?

Я не отвечаю, и Креостус шагает вперед.

– Ты точно такая же, как все остальные!

– Иди ты отсюда, – говорю я, но ухожу сама, потому что спешу к колодцу вечности.

Я кладу ладони на край колодца и смотрю прямо в безмятежное лицо Цирцеи.

– Я хочу знать все, что ты только можешь рассказать об Ордене и Ракшана, – говорю я. – И ничего не утаивай. А потом ты мне объяснишь, как подчинить себе магию.

– Что случилось? – спрашивает она.

– Ты была права. Они строят заговор против меня. Все они. Я не позволю им забрать у меня силу.

– Рада это слышать.

Я сажусь на каменную стенку, подтягиваю колени к груди. Подол юбки плавает на поверхности воды, напоминая о похоронных цветах в водах Ганга.

– Я готова, – говорю я скорее себе, чем Цирцее.

– Но сначала я должна кое-что выяснить. Когда я видела тебя в последний раз, ты собиралась в Зимние земли. Скажи, ты нашла Дерево Всех Душ?

– Да.

– И оно такое же могущественное, как Храм?

– Да, – киваю я. – В нем другая магия. Но она необычайно сильна.

– И что оно тебе показало? – спрашивает Цирцея, и легкое эхо ее слов звучит в пещере.

– Евгению Спенс, – отвечаю я. – Она жива.

Цирцея так затихает, что мне кажется – она умерла.

– И чего она хотела? – спрашивает она наконец.

– Чтобы я кое-что для нее нашла. Некий кинжал.

Следует недолгая пауза.

– И ты его нашла?

– Я уже ответила на достаточное число твоих вопросов, – сержусь я. – Теперь отвечай на мои. Научи меня.

– Это будет стоить еще одной порции магии, – мягко произносит Цирцея.

– Да, я заплачу. Но зачем она тебе? – добавляю я. – Как ты ее используешь, если не можешь выйти из колодца?

Голос Цирцеи выплывает из глубины.

– Да не все ли тебе равно? Это что-то вроде партии в шахматы, Джемма. Ты хочешь выиграть или нет?

– Хочу.

– Тогда слушай внимательно…

Долгие часы я сижу рядом с Цирцеей и слушаю, пока наконец не начинаю понимать, пока не перестаю бояться силы, пока что-то не высвобождается в глубине меня. И когда я покидаю Храм, я уже не страшусь силы, живущей во мне. Я преклоняюсь перед ней. Теперь я закрою границы самой себя и буду безжалостно защищать их.

Я шагаю между ивами и слышу, как меня догоняет конь Амара. Но я не бегу. Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом. Амар приближается; ледяное дыхание коня касается моего лица.

– Тебе меня не напугать, – говорю я Амару.

– Рождение мая, смертная девушка! Вот чего тебе следует бояться, – отвечает он и скачет прочь в облаках пыли.

На ивы опускается стая ворон. Я иду мимо них, как королева мимо своих подданных, и они машут черными крыльями и каркают. Их крики становятся все громче, они сотрясают деревья, как голоса проклятых.

Действие четвертое
ПОЛНОЧЬ

 
У меня разнылся палец:
К нам идет дурной скиталец.
 

Уильям Шекспир. Макбет.

(Пер. М. Лозинского)

Глава 40

В мае ежегодная выставка в Королевской академии художеств подаст традиционный сигнал к началу лондонского сезона. Полчища семейств начнут набег на наш прекрасный учтивый город ради вечеринок и чайных приемов, концертов, дерби и развлечений всяческого рода. Но неофициальным началом этих празднеств является бал у леди Маркхэм – бал в честь дебюта Фелисити. Для таких случаев у леди Маркхэм имеется величественный зал в Вест-Энде, который разукрасили в стиле, достойном какого-нибудь султана. Организация подобных вечеров – что-то вроде особого вида спорта, и каждая хозяйка изо всех сил старается превзойти других в количестве позолоты и прочего. Леди Маркхэм вознамерилась устроить прием на самом высоком уровне.

Огромные пальмы выстроились вдоль стен бального зала. Столы накрыли белыми льняными скатертями, и серебро на них сверкает, как пиратский клад. Негромко играет оркестр, скрытый за высокой красной ширмой, разрисованной китайскими драконами. Гостей ждет множество разнообразных развлечений: глотатель огня в тюрбане, с синим как у Кришны лицом, выпускает из тонких губ оранжевые языки пламени, и зрители восторженно вздыхают. Сиамские близнецы-тройняшки в расшитых бусами платьях и мягких туфлях исполняют медленный сложный танец. Эти сросшиеся леди выглядят единым телом со множеством гибких рук. Джентльмены толпятся возле танцовщиц, зачарованные их ярким обаянием.

– Как это вульгарно, – говорит моя сопровождающая, миссис Таттл.

Бабушка весьма солидно заплатила ей за услуги сегодняшним вечером, и я уже вижу, что миссис Таттл – наихудшая из всех возможных дуэний; она пунктуальна, резка и чересчур внимательна.

– А мне в общем нравится, – отвечаю я. – Думаю, я тоже поучусь танцевать вот так. Может быть, прямо сегодня.

– Вы ничего подобного не сделаете, мисс Дойл, – заявляет миссис Таттл таким тоном, как будто решила разом все вопросы, хотя на самом деле ее слова не решают ничего.

– Я буду делать то, что мне захочется, миссис Таттл, – ласково говорю я.

Осторожно взмахиваю рукой в сторону ее юбки, и та взлетает вверх, выставляя напоказ чулки и длинные панталоны.

Миссис Таттл прижимает ладонями подол, и тогда юбка приподнимается сзади.

– Ох, боже…

Она протягивает руки назад – и передняя часть подола вздымается в воздух.

– Прошу прощения… Это… я… вы меня извините, надеюсь?

Миссис Таттл несется в дамскую туалетную, изо всех сил удерживая на месте взбесившуюся юбку.

– Буду ждать вас с нетерпением, – бормочу я ей вслед.

– Джемма!

Фелисити спешит ко мне со своей сопровождающей – высокой, тощей, как тростник, леди с носом, похожим на клюв.

– Разве здесь не чудесно? Ты видела глотателя огня? Я так рада, что о моем бале будут говорить весь сезон! Я даже не представляю, чтобы кто-нибудь мог устроить что-то более грандиозное!

– Все прекрасно, Фелисити. По-настоящему отлично!

– По крайней мере, теперь моему наследству ничего не грозит, – шепчет она. – Отец и леди Маркхэм сегодня стали просто неразлучными друзьями! Она даже держится вежливо с моей матерью!

Фелисити берет меня под руку, и мы прогуливаемся по залу; сопровождающая Фелисити – француженка по имени мадам Люмерье – идет в трех шагах позади нас.

– Матушка настояла на том, чтобы нанять на сегодня сопровождающую, – шепотом объясняет Фелисити. – Она полагает, что это придаст нам более солидный вид.

Мы идем, и мужчины оглядывают нас так, словно мы – земли, которые могут быть захвачены либо по договору, либо в сражении. Зал наполнен гулом голосов, гости болтают об охоте и Парламенте, лошадях и поместьях, но их глаза не отрываются от нас слишком уж надолго. Готовятся к заключению сделки, высеваются некие семена… А я гадаю: если бы женщины не были дочерьми и женами, матерями и юными леди, девицами на выданье или старыми девами, если бы нас не видели только глазами общественного мнения – существовали бы мы вообще или нет?

– Мы могли бы провести время за чаем с пирожными, – предлагает мадам Люмерье.

Я не хочу проводить время. Я хочу схватить его и оставить на лице мира свою метку.

– Ох, милая мадам Люмерье… Вы угощайтесь. Мы с мисс Дойл подождем, пока вы вернетесь, – говорит Фелисити, одаряя сопровождающую одной из самых сияющих своих улыбок.

Мадам Люмерье обещает вернуться tout de suite. И как только она исчезает из вида, мы спешим прочь, чтобы на свободе изучить все чудеса этого бала.

– Ты танцевала с кем-нибудь симпатичным? – спрашиваю я, заметив в руке Фелисити танцевальную карту.

Фелисити злобно рычит.

– Ох, это сплошной ужас! Старый мистер Каррингтон, от которого несет виски! Какой-то американец, который уже успел спросить, владеет ли наша семья какими-нибудь землями. И еще несколько поклонников, которых я не стала бы спасать, даже если бы они тонули у меня на глазах, не говоря уж о том, чтобы выходить за них замуж. Ну, и еще Гораций, конечно. Он таскается за мной, как какой-нибудь грустный щенок!

– Да ты его просто околдовала! – смеюсь я.

– Саймон говорил, что очарование – путь к успеху, и потому я постаралась бывать везде, где бывали леди Маркхэм и ее сынок, вот только я думаю, что мне больше не вынести его внимания.

– Лучше тебе подготовиться, потому что он как раз идет к нам.

Я киваю в сторону толпы из примерно трехсот человек – сквозь это скопище к нам пробивается Гораций Маркхэм, и он поднял руку, как прохожий, пытающийся остановить кеб. Он высок и строен, ему двадцать три года, если верить Фелисити. Но лицо у него совсем мальчишеское, он легко краснеет. Стоит мне увидеть его – слегка сутулящегося, немного растерянного, – и я сразу вижу, что храбростью он не обладает, и честно говоря, черта с два он может удержаться рядом с Фелисити.

– Ох, боже мой, – бормочу я себе под нос.

– Вот именно, – тихо отвечает Фелисити.

– Мисс Уортингтон… – с придыханием произносит Гораций.

Прядь волос выбивается из аккуратной прически и прилипает к высокому гладкому лбу.

– Вот мы и встретились снова, кажется.

– Да, кажется.

Фелисити поглядывает на Горация сквозь полуопущенные ресницы. На ее губах играет застенчивая улыбка. Нечего и удивляться, что несчастный юноша совершенно одурманен.

– Я уверен, следующим танцем будет полька. Не согласитесь ли составить мне пару? – спрашивает Гораций, и это звучит как мольба.

– Мистер Маркхэм, вы очень любезны, только мы с вами танцевали уже довольно много, и я опасаюсь, что люди неправильно это поймут, – отвечает Фелисити, изображая чистую добродетель, и я прилагаю все силы, чтобы не расхохотаться.

– Да пусть их говорят.

Гораций поправляет жилет, как будто готовясь выйти на дуэль в защиту семейной чести.

– Как это благородно, – бормочу я.

Косой взгляд Фелисити говорит мне: «Да ты понятия не имеешь…» Леди Денби сидит за столиком, изящно ковыряя ложечкой пирожное. Она с неодобрительным видом наблюдает за нами, и это не ускользает от внимания Фелисити.

– Вы очень храбрый, мистер Маркхэм, – говорит она, позволяя Горацию увлечь себя на танцевальную площадку, и они проходят прямо мимо леди Денби.

– Наверное, в вашей танцевальной карте не осталось ни единой свободной строчки?

Я оборачиваюсь – и вижу Саймона Миддлтона, улыбающегося мне. В белом галстуке и фраке, с хитрыми искрами в глазах, он выглядит невероятно привлекательным.

– Я должна была сейчас танцевать с мистером Уитфордом, – отвечаю я.

Саймон кивает.

– Да-да, старина Уитфорд. Мало того, что он передвигается при помощи трости, так еще и память его подводит. Вполне возможно, что он забыл о вас, как ни жаль мне это говорить, но если и нет, мы можем успеть потанцевать и вернуться сюда снова до того, как он доковыляет до вас.

Я смеюсь, радуясь его восхитительному остроумию.

– В таком случае я согласна.

Мы скользим в толпе танцующих и оказываемся рядом с Томом, который сосредоточенно очаровывает партнершу.

– Мы с доктором Смитом вылечили этого несчастного от его иллюзий, хотя осмелюсь сказать, именно моя догадка помогла…

– В самом деле? – говорит девица, впитывая каждое слово, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не подставить брату «рожки» двумя пальцами.

Миссис Таттл наконец вернулась из дамской комнаты. В руках у нее два стакана лимонада. Она видит меня танцующей с Саймоном, и на ее лице отражается ужас, потому что ее обязанность – предварительно осматривать каждого джентльмена, который попытается поухаживать за мной. Именно в ее руках ключ к воротам. Но она уже получила отставку, знает она об этом или нет. «Нет, миссис Таттл. Вам очень хочется остаться стоять там, на месте. Я прекрасно себя чувствую в объятиях Саймона. За мной не нужно присматривать. Прошу, просто наслаждайтесь лимонадом». Растерянно моргнув, миссис Таттл отворачивается и выпивает оба стакана.

– Я бы сказал, что ваша дуэнья держится как-то неуверенно. Она случайно не пьяница? – спрашивает Саймон.

– Нет, она пьет только лимонад, – отвечаю я.

Саймон улыбается, заигрывая.

– Мне кажется, вы в чем-то изменились.

– Вот как? В чем именно?

– М-м-м… Не могу понять. Мисс Дойл и ее тайны…

Он окидывает меня взглядом, который кажется чересчур дерзким, но, должна признать, очень волнует.

– И сегодня вечером вы просто чудесны.

– А ваша мисс Фэрчайлд сегодня здесь?

– Уж конечно, – отвечает Саймон, и мне не нужна сила сфер для того, чтобы ощутить тепло в его голосе.

Меня внезапно охватывают сожаления о том, что я отказала ему. Он так хорош собой и весел. Он считает меня прекрасной. А что, если я никогда не найду никого, подобного ему?

А что, если я могу снова его завоевать?

– Мисс Фэрчайлд – американка. Полагаю, она захочет вернуться домой, как только закончится сезон, – говорю я, придвигаясь чуть-чуть ближе к Саймону.

– Возможно, хотя она утверждает, что Англия ей вполне подходит.

Рука Саймона чуть крепче прижимается к моей пояснице.

– А каковы ваши планы, мисс Дойл? Вы уже обратили внимание на кого-то особенного?

Я думаю о Картике и тут же прогоняю эту мысль, пока у меня не испортилось настроение.

– Нет.

Большой палец Саймона легонько поглаживает мое платье. От его ласки у меня по спине пробегают мурашки.

– Приятная новость, – мягко произносит Саймон.

Танец заканчивается, и я, извинившись, ухожу в дамскую комнату, чтобы разгоревшиеся щеки могли остыть. Горничные стоят в ожидании, но мне не нужна их помощь. Волосы у меня слегка сбились, но я привожу их в порядок одним движением руки. Потом решаю, что не стоит труда заново надевать перчатки, и, встав так, чтобы никто не видел, сотворяю новую пару прямо на руках. И улыбаюсь результату своего труда.

– Добрый вечер, мисс Дойл.

Я оборачиваюсь – и вижу за спиной Люси Фэрчайлд.

– Мисс Фэрчайлд, – киваю я.

Она тепло улыбается мне.

– Изумительный бал, правда? Вы должны быть счастливы, что мисс Уортингтон – ваша подруга.

– Да, – с ответной улыбкой соглашаюсь я. – Так и есть.

– Я видела, как вы танцевали. Вы очень грациозны, – говорит она, и я краснею, подумав о руке Саймона на моей спине, о том, как я склонялась к нему…

– Спасибо, – благодарю я. – Хотя моя грация – вопрос весьма сомнительный, и я уверена, что Сай… мистер Миддлтон предпочел бы танцевать с вами.

Мы неловко обмениваемся улыбками, глядя друг на друга в зеркало. Мисс Фэрчайлд пощипывает щеки, чтобы вызвать румянец, хотя совсем в этом не нуждается. Она выглядит очаровательно.

– Ну… – произношу я, собираясь уходить.

– Да. Желаю хорошо провести вечер, – искренне говорит Люси Фэрчайлд.

– И вам желаю того же.

Звучит гонг, призывая рассеявшихся по дому гостей собраться в бальном зале. Лорд Маркхэм, пошатываясь, выходит в центр. Он заметно пьян, нос у него покраснел.

– Леди и джентльмены, наши уважаемые гости! – начинает лорд Маркхэм, не слишком отчетливо произнося слова. – Моя дорогая супруга устроила весьма волнующий прием сегодня вечером, с множеством невероятных зрелищ. К нам приехали кружащиеся дервиши Коньи, спасаясь от преследователей из Оттоманской империи, где недавно произошла чудовищная резня, устроенная армией султана. Подобные зверства нестерпимы! Мы должны…

Гости начинают покашливать. Женщины обмахиваются веерами. Леди Маркхэм умоляюще смотрит на супруга, прося не говорить больше о политике, и он кивает, устыдившись.

– Представляю вам дервишей из Коньи.

Вперед выходят восемь мужчин в очень высоких шапках. Яркий свет хрустальной люстры делает просто ослепительными их длинные белые одежды. Музыка звучит завораживающе. Дервиши кланяются друг другу и медленно начинают вращение. Музыка становится громче, ее темп нарастает, и длинные подолы одежд дервишей надуваются, как колокола.

Музыка еще ускоряется, в ней звучит страстность, от которой у меня вскипает кровь. Дервиши кружатся в экстазе, ладони вскинуты к небесам, как будто они готовы коснуться пальцами самого бога, но только в том случае, если не остановятся.

Гости благоговейно наблюдают за ними, захваченные неистовым кружением. Справа от себя я вижу мистера Фоулсона в ливрее слуги, в руках он держит поднос. Он не смотрит на танцоров, он наблюдает за моим братом. Через секунду он выходит из зала. Но сегодня я не позволю ему ускользнуть от меня. Я намерена знать о каждом его движении. Он оставит в покое моего брата или почувствует на себе мой гнев.

Фоулсон идет наверх и стучит в дверь курительной гостиной для джентльменов. Я скрываюсь за огромным горшком с папоротником и слежу за ним. Через мгновение выходит лорд Денби.

– Да, Фоулсон?

– Он смотрит на дервишей, сэр, – докладывает Фоулсон. – Я слежу за ним, как вы и приказали.

Лорд Денби похлопывает его по плечу.

– Молодец.

– Я вот думаю, сэр, мне бы сказать вам кое-что.

Улыбка соскальзывает с лица лорда Денби.

– Неподходящее время и место, старина.

– Да, сэр, простите меня, но, похоже, подходящих никогда и не будет, а я все думаю, когда же я смогу продвинуться в братстве, ну, как мы с вами говорили. У меня есть кое-какие соображения…

Лорд Денби решительно сует в рот сигару.

– Всему свое время, приятель.

– Как скажете, сэр, – отвечает Фоулсон, повесив голову.

– Нам нужны еще такие же отличные солдаты, как вы, мистер Фоулсон, – резким голосом произносит лорд Денби. – А теперь вернитесь к своим обязанностям, хорошо?

– Да, сэр, – кивает Фоулсон.

Он разворачивается на пятках и решительно возвращается в бальный зал, где собирается продолжать слежку за моим братом.

Лорд Денби – из братства Ракшана?! Меня как будто изо всех сил ударили кулаком под ложечку. Все это время. Я бывала в его доме. Я целовалась с его сыном. Саймоном. Ярость, обжигающая и неумолимая, поднимается во мне. Он ответит за это, ответит за моего брата…

Я не беру на себя труда постучаться. Я распахиваю дверь и вхожу в гостиную, где сидят только мужчины, куря трубки и сигары. Сердитые взгляды дают мне понять, что я нарушила узаконенные границы. Судорожно сглотнув, я быстро прохожу мимо молчащих разгневанных мужчин, прямо к лорду Денби. Он натягивает на лицо фальшивую улыбку.

– О, мисс Дойл, боюсь, эта комната – только для джентльменов. Вы заблудились, видимо, и, возможно, я могу проводить вас…

– Лорд Денби, мне необходимо поговорить с вами, – шепотом говорю я.

– Боюсь, я нужен здесь, дорогая, – отвечает он.

«Ты мне нужен под моим каблуком, несчастный невежа». Я изображаю улыбку и подпускаю меда в голос.

– Это весьма настоятельное дело, и я уверена, эти добрые джентльмены подождут вас. Или мне найти мистера Фоулсона, чтобы моя просьба выглядела более убедительной?

– Джентльмены, – говорит лорд Денби, поворачиваясь к своей компании, – позвольте мне удалиться на минутку. Вы знаете, как настойчивы бывают иной раз леди.

Джентльмены посмеиваются надо мной, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы швырнуть в них волну боли.

Лорд Денби выводит меня в коридор, и мы входим в библиотеку. Обычно меня успокаивает вид множества книг, но сейчас я слишком взбешена, чтобы меня что-то могло успокоить, и к тому же я подозреваю, что книги здесь похожи на людей – они не прочитаны, они просто служат декорацией.

Лорд Денби садится в мягкое кожаное кресло перед шахматным столиком и выпускает густой клуб дыма, от которого я кашляю.

– Итак, вы желали поговорить со мной, мисс Дойл?

– Я знаю, кто вы, лорд Денби. Я знаю, что вы состоите в братстве Ракшана, и знаю, что вы обхаживаете моего брата.

Он внимательно смотрит на шахматную доску и начинает передвигать фигуры за себя и воображаемого противника.

– И что с того?

– Я хочу, чтобы вы оставили моего брата в покое, уж будьте любезны.

– Моя дорогая, боюсь, это от меня совершенно не зависит.

– Кто же стоит выше вас? Скажите мне, и я пойду прямиком…

– Высшие посты в Ракшана занимают самые важные и влиятельные люди в мире – главы государств и промышленные магнаты. Но я не это хотел сказать. Я хотел сказать, что решение зависит от вас самой, дорогая леди, – говорит он, снова выпуская дым; его рука повисает над фигурой, он атакует и съедает пешку и продолжает игру. – Вам только и нужно, что передать нам магию и власть над сферами, и ваш брат окажется в полной безопасности, уверяю вас. На самом-то деле он будет большим человеком, возможно, пэром. О нем будут хорошо заботиться. Обо всех вас будут заботиться. Я даже уверен, что леди Денби организует бал в честь вашего дебюта, такой, что все прочие устыдятся. Сама королева может посетить этот бал.

– Вы думаете, я пришла сюда, чтобы поговорить о вечеринках? Что я – ребенок, которого можно подкупить, подарив ему нового пони? Неужто вы совсем лишены чести, сэр?

Я глубоко вздыхаю.

– Предполагалось, что братство Ракшана должно охранять и защищать сферы и Орден. Это было их почетным долгом. А теперь вы выступили против нас. Вы готовы оскорбить меня и пытаетесь развратить моего брата. Во что вы превратились?

Лорд Денби снимает с доски ладью воображаемого противника и ставит на ее место своего слона.

– Времена изменились, мисс Дойл. Прошли те дни, когда знатные люди были покровителями тех, кто работал на их землях. И братство Ракшана тоже должно измениться – стать не столько рыцарским союзом, сколько выгодным предприятием. Можете ли вы вообразить, каким станет влияние братства, если мы получим такую силу, как ваша? Подумайте об этом как настоящая англичанка, мисс Дойл! Что может принести эта сила всей Империи, будущим сыновьям Англии?