Текст книги "Прекрасное далеко"

Автор книги: Либба Брэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 45 страниц)

Глава 10

У Фелисити чуть не выскакивают глаза.

– Пиппа? Это ты?!

Пиппа растирает ладонями предплечья, пытаясь согреться.

– Да. Это я. Ваша Пиппа.

Никто не решается сдвинуться с места. По бледным щекам Пиппы текут слезы.

– Вы не обнимете меня? Неужели я теперь так мало для вас значу? Как вы могли так быстро меня забыть?

Меч Фелисити со звоном падает на землю, она бросается к Пиппе и обнимает потерянную подругу.

– А я им говорила, что ты не уйдешь, не попрощавшись со мной! Я им говорила!

Пиппа смотрит на Энн.

– Энн, милая, ты все еще считаешь меня своей подругой?

– Конечно, – отвечает Энн, шагая к хрупкой бледной оболочке прежней Пиппы.

Пиппа наконец подходит ко мне.

– Джемма…

Она одаряет меня печальной улыбкой и нервно прикусывает губу. Зубы у нее стали заметно острее, а глаза то и дело меняют цвет с прекрасного фиолетового на мутно-голубой, с крошечной черной точкой зрачка в центре. Красота Пиппы стала другой, но все еще завораживает. Ее волосы, раньше длинные и темные, сейчас представляют собой невообразимую путаницу локонов, похожих на необузданные лианы, вьющиеся вокруг замка. Пиппа смеется – коротко, горько.

– Джемма, у тебя такой вид, словно ты увидела привидение!

– Я думала, ты ушла в Зимние земли, – неуверенно говорю я.

– Чуть не ушла, – содрогнувшись, отвечает Пиппа.

– И что же случилось? – спрашивает Фелисити.

Пиппа оглядывается на лес и кричит:

– Все в порядке! Можете выходить! Ничего страшного, это мои подруги!

Несколько девушек одна за другой появляются из укрытия за деревьями и кустами. Двое несут длинные палки, которые выглядят весьма угрожающе. Девушки подходят ближе, и я вижу, что их рваные платья обгорели, а на лицах и руках – страшные следы ожогов. Я знаю, кто это, – погибшие в пожаре на фабрике, мы встречались с ними много месяцев назад. В последний раз мы видели их, когда они направлялись в Зимние земли, навстречу разложению. Я с облегчением понимаю, что они не нашли там свой конец, но совершенно не могу представить, как им удалось его избежать.

Крупная, ширококостная девушка с грубой кожей, покрытой ожогами, становится рядом с Пиппой. Я помню, как разговаривала с ней в сферах. Бесси Тиммонс. Такую мне не хотелось бы видеть на стороне моих врагов.

Бесси окидывает нас подозрительным взглядом.

– Что, все в порядке, да?

– Да, Бесси. Это мои подруги, те самые, о которых я вам рассказывала, – с гордостью сообщает Пиппа.

– Так это те, которые забрали магию из Храма и бросили тебя здесь? – фыркает Бесси.

– Но ты же видишь, они вернулись!

Пиппа, сияя, обнимает Фелисити. Бесси это не нравится.

– Я бы на твоем месте не радовалась уж так-то. Они ведь не затем пришли, чтобы остаться с нами.

Пиппа грозит ей пальцем, как школьная учительница.

– Бесси, помни наш девиз: «Изящество, сила, красота!» Леди должна быть милой, когда приветствует гостей.

– Да, мисс Пиппа, – с покаянным видом отвечает Бесси.

– Но, Пиппа… где же ты была? Я хочу знать все! – восклицает Фелисити, сжимая Пиппу в объятиях.

Я понимаю, что и мне надо бы обнять Пиппу, как это делают Фелисити и Энн, но я вижу только тревожащие глаза и острые зубы и боюсь.

– Я все вам расскажу. Но давайте зайдем. Здесь уж очень холодно.

Пиппа берет за руки Энн и Фелисити и увлекает их к замку. Бесси Тиммонс, ворча, следует за ними. Остальные девушки тянутся цепочкой, а я замыкаю шествие.

Пиппа отодвигает железную задвижку на покоробившейся деревянной двери. Сквозь щели свисают сорняки.

– Вот и пришли, – говорит Пиппа, распахивая дверь. – Мы дома.

Похоже, в свое время это была прекрасная крепость, но теперь это всего лишь груда древних кирпичей, скрепленных ползучими растениями вместо известкового раствора. Стены густо поросли мхом. Пахнет сыростью и гнилью. Хрупкие маргаритки, засохшие прямо на корню, торчат между плитами. Единственное, что здесь хорошо растет – белладонна. Ее ядовитые пурпурные цветы висят над нашими головами как маленькие колокольчики.

– Так это тут ты с тех пор…

Я умолкаю, не дав сорваться с языка слову «живешь».

– Где ты была все это время?

– Вот это – все, что мне осталось. Рассыпающийся замок леди Шелот.

Пиппа смеется, но это пустой, бессмысленный смех. Она касается сложной резьбы, покрывающей камин. Там изображено нечто вроде ликов святых, почти стертых временем.

– Но вы и сами видите, когда-то это место было волшебным и прекрасным.

– И что с ним случилось? – спрашивает Энн.

Пиппа бросает на меня свирепый взгляд.

– О нем забыли.

Фелисити отодвигает потертый гобелен, за которым скрывается винтовая лестница.

– А это куда ведет?

– В башню, – отвечает Пиппа, задумчиво улыбаясь. – Там мое любимое место, потому что оттуда все видно на много миль вокруг. Я даже видела, как вы повернули на тропинку. Вы выглядели такими веселыми…

Улыбка Пиппы тает, но она тут же сооружает на лице новую.

– Показать вам?

Мы следом за ней поднимаемся по старомодной винтовой лестнице. Высоко над нами с гнилых потолочных балок свисает паутина. Серебристые нити поблескивают от севшей на них влаги. Несколько невезучих существ нашли там свой конец. В центре паутины лежат их неподвижные тельца, и к ним подбирается паук.

Я опираюсь рукой о стену. Лианы тянутся к пальцам. Испуганная, я отшатываюсь и поскальзываюсь на раскрошившихся камнях. Пиппа бросается ко мне и хватает за руку, не давая свалиться вниз.

– Эй, постой немножко на месте, успокойся, – говорит она.

И тут мы с изумлением видим, как лианы опутывают камень, словно армия захватчиков. Стены замка стонут от напряжения, и я боюсь, что строение вот-вот рухнет прямо на нас. Но через секунду все замирает, и вокруг появляется множество новых отростков.

– Что это такое? – шепчет Фелисити.

– Земля каждый день поглощает по кусочку замка, – грустно отвечает Пиппа. – И скоро нам, я полагаю, придется искать новое убежище.

Она отпускает мою руку.

– Ты в порядке, Джемма?

– Да. Да, спасибо.

– Я второй раз спасаю твою жизнь, – напоминает Пиппа. – Ты помнишь, как это было впервые? Водяные нимфы едва не уволокли тебя в глубину, но я тебя вытащила.

Мне кажется, что между нами лежит открытая бухгалтерская книга.

Насчет башни Пиппа права: она потрясает. С вершины мы видим весь путь, который только что прошли, – Пещеры Вздохов, оливковые деревья, окружающие сад, голубое небо и огненный закат. Мы видим и то, что находится дальше, за Пограничными землями, – там прижались к горизонту темные зимние облака и вытянулась бесконечно длинная стена.

– Это дорога к Зимним землям, – говорит Пиппа, отвечая на мой незаданный вопрос.

Черно-серую клубящуюся массу туч прорезает молния. В темноте взвивается нечто вроде красного фонтана.

– Мы уже дважды такое видели, – говорю я. – Ты знаешь, что это?

Пиппа качает головой.

– Иногда бывает. Нам лучше спуститься. Вэнди испугается, бедняжка.

– Вэнди – кто это? – спрашивает Энн.

Пиппа впервые улыбается по-настоящему. Ее глаза становятся фиолетовыми, и я вспоминаю ее такой, какой она была прежде, веселой и прекрасной, радовавшейся новым перчаткам или какой-нибудь романтической истории.

– О, это просто ужасно, я ведь не познакомила вас с моими новыми подругами!

Пиппа ведет нас вниз, в увешанную гобеленами комнату, мрачную, как склеп. Здесь нет свечей, нет ламп, нет огня в гигантском очаге. Однако фабричные девушки чувствуют себя как дома. Бесси растянулась на древнем диване, среди опутавших его сорняков. Ее подруга Мэй сидит на полу, заплетая косу другой девушке, которую, видимо, зовут Мерси, потому что Мэй то и дело повторяет: «Мерси, сиди спокойно!» Еще одна девушка, на вид моложе остальных, сидит в углу, глядя в пространство перед собой. Я невольно смотрю на раны, на призрачно-бледные лица…

– Чего ты на них уставилась? – зло бросает Бесси, заметив мой взгляд.

Я краснею и радуюсь, что в полутьме этого не видно.

– Извини. Просто когда я видела вас в последний раз…

– Мы думали, вы пошли за девушками в белом в Зимние земли и пропали навсегда, – перебивает меня Фелисити.

– Да, они познакомились с теми вампиршами, – сообщает Пиппа, устраиваясь на полуразвалившемся троне.

– И что дальше? – едва дыша, спрашивает Энн.

– Я как раз об этом и хотела вам рассказать. Случайно я оказалась на той же тропе, я чувствовала себя ужасно, меня переполняло отчаяние.

– Ох, Пиппа… – вздыхает Фелисити.

– Ладно, ладно, – улыбается Пиппа. – У истории счастливый конец. Вы же знаете, как я люблю счастливые окончания.

Я нервно сглатываю. Это ведь я оттолкнула Пиппу, из-за меня она страдала. Мне хочется вернуть все обратно.

– Когда я увидела этих бедняжек, я сразу перестала жалеть себя. Я понимала, что должна что-то сделать, иначе они пропадут. Вот я и пошла следом за ними. А когда они остановились, чтобы отдохнуть, и девушки в белом пошли набрать ягод, я воспользовалась возможностью. Я объяснила, какие на самом деле ужасные существа эти в белом. Что они хотят увести их прямиком к похитителям душ, к охотникам.

Пиппа улыбнулась новым подругам так, будто они – ее любимые дети.

– Я их спасла. Я ведь вас спасла, правда, мои дорогие?

Девушки нестройным хором выразили согласие. Они смотрели на Пиппу с абсолютным обожанием, как и нам прежде случалось.

– Она святая! Спасла нас, да! – говорит Мэй, широко раскрыв глаза. – «Вы не должны ходить с ними, – так она сказала. – Они хотят причинить вам зло. Идемте лучше со мной».

– Она нас спасла, и теперь мы здесь, – соглашается Бесси. – Ведь так, Вэнди?

Девочка лет двенадцати кивает. Она облизывает кончики волос, стараясь соорудить локоны.

– Другим не так повезло, как нам. Они ушли.

– А вы после того не видели тварей из Зимних земель? – интересуюсь я.

– Нет, мы давно их не видали, – говорит Мэй. – А вот Вэнди видела.

– Ты их видела? – спрашиваю я.

Бесси насмешливо качает головой.

– Вэнди вообще ничегошеньки не видит. Она ослепла от огня.

– Но я иногда кое-что слышу, – возражает Вэнди, поплотнее натягивая на плечи обрывки шали. – Звуки, как будто где-то лошади. И еще кое-что, от чего у меня мурашки по коже.

– И что же это такое? – продолжаю спрашивать я. – Что именно ты слышишь?

– Крик, – отвечает девочка. – Вроде как очень далеко, и я очень надеюсь, что ближе он не станет.

– Врешь ты все! – кричит Бесси, хватая Вэнди за шею мясистой рукой.

Вэнди визжит так, что мы все подпрыгиваем.

Пиппе все это не нравится.

– Бесси, довольно!

Бесси убирает руку.

– Ты всегда смеялась над этим.

Глаза Пиппы становятся бело-голубыми.

– А вот сегодня мне это не кажется смешным. Леди так себя не ведут.

Она поворачивается к нам, сияя улыбкой.

– Я учу этих девушек, как стать настоящими леди, ну, как учат в школе Спенс.

Она хлопает в ладоши, подражая миссис Найтуинг.

– Давайте-ка покажем нашим гостьям, что мы умеем!

Девушки послушно поднимаются, горя желанием доставить удовольствие наставнице. Под руководством Пиппы они одна за другой приседают в реверансе. Потом следует забавный урок дикции, на котором Пиппа пытается избавить Мэй от сильного акцента Восточного Лондона. Мэй изо всех сил старается правильно произносить звуки, а Бесси безжалостно дразнит ее.

– Никакая ты не леди, Мэй! Никогда тебе не стать такой важной особой, как мисс Пип!

– Да тебя-то кто спрашивает, мымра? – огрызается Мэй, и все смеются.

– Лучше сказать: «Это не совсем ваше дело», – поправляет ее Пиппа.

– А я то самое и сказала, – заявляет Мэй. – Ей-то что до меня?

Следует новый взрыв смеха, и особенно весело смеется Энн, которая, похоже, рада, что впервые не она стала предметом насмешек. Понемногу мы избавляемся от неловкости, свыкаемся с новой Пиппой, и наконец нам кажется, что мы никогда и не расставались. Я долгие месяцы не видела Фелисити вот такой. С Пиппой она чувствует себя легко, она постоянно готова рассмеяться, вместо того чтобы озлобиться. И я ощущаю легкий укол зависти, видя столь тесную близость и дружбу.

– О чем ты думаешь? – спрашивает Фелисити.

Я собираюсь ответить, но осознаю, что она обращается к Пиппе.

– Я думала о том, насколько другой стала бы моя жизнь, если бы я послушалась матушку и вышла замуж за мистера Бамбла.

– Мистер Бартлеби Бамбл, юрист, – нараспев произносит Энн, нажимая на звук «б».

Фабричные девушки дружно хихикают. Этого поощрения достаточно для того, чтобы Энн продолжила.

– Это моя обожаемая миссис Бамбл, – говорит она, очень точно копируя сочные интонации мистера Бамбла. – Она обожает безделушки из магазинов Баррингтона.

Теперь уже все мы хохочем. Энн хранит серьезный вид.

– Бойтесь юристов, бряцающих безделушками! Лучше бутылки, чем их безделушки!

– Ох, Энн! – взвизгивает Фелисити.

Энн наконец-то тоже хихикает.

– Будьте бдительны, прежде чем становиться обожаемыми безделушками Бамблов!

У Пиппы дрожат губы.

– А может, это было бы лучше? Хотела бы я знать…

Она закрывает лицо руками и заливается слезами.

– Ох, Пиппа, милая! Не плачь!..

Фелисити пытается успокоить подругу… Фелисити, которая никогда ни к кому не проявляла сочувствия.

– Ч-что я наделала?! – рыдает Пиппа.

И убегает из комнаты.

Бесси Тиммонс окидывает нас недобрым взглядом. Должна сказать, она очень крупная девушка и склонна к скандальности. Если бы захотела, она могла бы без труда поколотить нас всех.

– Мисс Пиппа – добрейшая душа из всех, что жили когда-то на свете. И вам лучше не доводить ее до слез.

По ее крепко стиснутым зубам я вижу, что это предостережение – совсем не шутка.

Фелисити выходит следом за Пиппой, но через несколько мгновений возвращается.

– Она хочет поговорить с тобой, Джемма.

Я медленно иду по коридору, усыпанному листьями и сухими цветами.

– Джемма…

Пиппа шепотом окликает меня из-за изношенного гобелена. Я отодвигаю его, подняв в воздух облако пыли. Пиппа жестом предлагает мне войти. Фелисити наступает мне на пятки, но Пиппа ее останавливает:

– Я должна поговорить с Джеммой.

– Но… – начинает Фелисити.

– Фелисити! – ласково выговаривает ей Пиппа.

– Ох, ладно, ладно.

Фелисити уходит, а мы с Пиппой остаемся наедине в величественном помещении. В одном его конце возвышается резной мраморный алтарь, и я предполагаю, что некогда здесь размещалась домашняя церковь. Такой выбор места для личного разговора кажется мне странным. Пустота и высокий сводчатый потолок порождают эхо. Пиппа усаживается прямо на алтарь, мягко постукивает пятками по заплесневелой резьбе. Ее улыбка тает, лицо искажается бесконечной болью.

– Джемма, мне этого больше не вынести. Я хочу, чтобы ты помогла мне перейти на другую сторону.

Не знаю, что я ожидала от нее услышать, но только не это.

– Пиппа, но я ведь пока что никому не помогала перейти…

– Значит, я стану первой.

– Не знаю… – говорю я, думая о Фелисити и Энн. – Может, нам следует это обсудить…

– Я уже все решила. Пожалуйста! – молит Пиппа.

Я знаю, что она должна уйти на другую сторону. И в то же время какая-то часть меня хочет, чтобы она осталась.

– Уверена, что ты… готова уйти?

Пиппа кивает. Мы здесь вдвоем, и кажется, что в этом помещении нет ни времени, ни магии. Нельзя было найти более безнадежное место.

– Сказать остальным? – спрашиваю я.

– Нет! – вскрикивает Пиппа так резко, что я пугаюсь, как бы не развалились древние камни церкви. – Они попытаются остановить меня. Особенно Фелисити и Бесси. Можешь попрощаться с ними за меня. Хорошо, что я повидалась с ними в последний раз.

– Да, конечно.

Я судорожно сглатываю. У меня болит горло.

– Возвращайся завтра, одна. Я тебя встречу у ежевичной стены.

– Но если я помогу тебе перейти на другую сторону, Фелисити никогда меня не простит.

– Ей незачем знать. Пусть это будет нашим секретом.

Глаза Пиппы наполняются слезами.

– Прошу тебя, Джемма! Я готова. Неужели ты мне не поможешь?

Она берет меня за руки, и хотя ее пальцы холодны и белы, как мел, это все равно Пиппа.

– Да, – говорю я. – Помогу.

Глава 11

Самое неприятное в утренних часах то, что они приходят задолго до полудня.

Ох, если бы я могла понежиться в постели еще немножко… Я спала не больше двух часов, и за это время, похоже, ко мне в рот забралось семейство белок, потому что я чувствую шерсть на языке. И вкус во рту беличий, если, конечно, у белок вкус прокисшей овсянки пополам с самым вонючим сыром.

– Джемма!

Энн толкает меня. Она уже одета в форму школы Спенс, то есть в белую блузку, белую юбку и ботинки. Да когда же она успела?

– Ты опоздаешь!

Я лежу на спине. От утреннего света глазам больно, поэтому я снова крепко их закрываю.

– У тебя во рту белки случайно не нагадили?

Энн кривится.

– Белки? Нет, конечно.

– Ну, может, сурки?

– Ты встанешь или нет?

Я изо всех сил тру глаза и опускаю ноги на холодный, неприветливый пол. Даже пол не желает просыпаться. У меня вырывается стон протеста.

– Я приготовила твою одежду.

И действительно, Энн это сделала, как и положено умной, доброй девочке. Юбка и блузка аккуратно разложены в ногах постели.

– Я подумала, что чулки тебе лучше найти самой.

Она слегка розовеет. Бедняжка Энн! Как она умудряется наслаждаться кровавыми романами о разнообразных убийствах и при этом краснеть и чуть ли не терять сознание при упоминании о голых лодыжках? Я ради ее стыдливости ухожу за ширму и быстро одеваюсь.

– Джемма, разве не прекрасно, что мы снова побывали в сферах, ощутили магию?

Ко мне возвращаются воспоминания о прошедшей ночи – как обнаружилась дверь, радость от возвращения в сферы, магия… Хотя разговор с горгоной о союзе с племенами и о моем долге оставили неприятный осадок в душе. От меня ожидают так многого, и так скоро! А я никак не могу избавиться от опасений при мысли о Пиппе. Я ведь ни единой душе не помогала пока что перейти через реку, не говоря уж о друзьях. И если у меня ничего не получится, я страшусь даже представить последствия.

– Да, это потрясающе, – говорю я, застегивая пуговицы.

– Но ты не выглядишь счастливой, – замечает Энн.

Я беру себя в руки. По крайней мере, нам удалось найти вход в сферы. И я не позволю запятнать мою радость ни тревогам о Пиппе, ни беспокойству из-за лесного народа. К тому же вопрос Пиппы – это не вопрос выбора, и это не то, что можно обсуждать с Фелисити или Энн. Это всего лишь благородный поступок, который может совершить настоящий друг. И теперь, когда магия вернулась…

Я выхожу из-за ширмы и беру Энн за руки.

– Может быть, это для всех нас – новое начало. Может быть, служба гувернантки – это вовсе не твоя судьба.

Энн позволяет себе жалкую улыбку.

– Но, Джемма, – говорит она, нервно покусывая нижнюю губу, – у меня осталось совсем чуть-чуть магии. И она очень слабая. А ты?..

А я ощущаю магию в себе, она вызывает головокружительную бодрость, как будто я выпила несколько чашек очень крепкого чая. Я закрываю глаза и улавливаю чувства Энн. Надежда вместе с глубоко скрытой завистью. Я вижу Энн такой, какой она хотела бы видеть себя: прекрасной, достойной восхищения, поющей на сцене, залитой светом газовых ламп.

С ней происходят едва заметные перемены. Я не могу сказать, что именно изменилось; я только понимаю, что вижу в ней нечто другое. Впрочем, у нее больше не течет из носа, как всегда. Волосы блестят, а глаза кажутся чуть более голубыми. Энн рассматривает себя в зеркало. И улыбается.

– Это всего лишь начало, – обещаю я.

Девушки с топотом несутся к лестнице, и я гадаю, способны ли они передвигаться не как стадо быков. Кто-то грохает кулаком в нашу дверь и распахивает ее, не дожидаясь ответа. Это Марта.

– Вот вы где! – верещит она.

Она сует в руки Энн две белые штуковины в оборках; Энн на мгновение задерживает на них взгляд и передает мне.

– Что это такое? – спрашиваю я, рассматривая нечто, похожее на шаровары.

– Это для прогулки, конечно же! – восторженно кричит Марта. – Вы что, не слышали?

– Нет, не слышали, – отвечаю я с надеждой, что Марта заметит мое раздражение.

– Сегодня утром не будет урока французского! Приехал инспектор Кент и привез нам велосипеды! Их там три. Инспектор ждет снаружи, чтобы всех нас научить на них кататься! Велосипеды! О, это божественно!

С этими словами Марта вылетает в коридор.

– Ты когда-нибудь ездила на велосипеде? – спрашивает Энн.

– Никогда, – отвечаю я, внимательно рассматривая глупые штаны и гадая, что будет более унизительным: сама езда на велосипеде или нелепая одежда.

Девушки собрались перед дверями школы, вышли и мы с Фелисити и Энн. Все принаряжены в костюмы для езды на велосипеде, сшитые по последней моде: длинные шаровары, блузы с рукавами, пышными у плеча и очень узкими у запястий, и соломенные шляпки с лентами. В шароварах я чувствую себя похожей на большую утку. Но я не так ими напугана, как Элизабет, которая просто заливается краской.

Она прячется за Сесили и Мартой, качая головой.

– Ох, я не могу! Это так нескромно! Это просто неприлично!

Фелисити хватает ее за руку.

– Но это абсолютно необходимо, если ты хочешь ездить на велосипеде! И мне это кажется гораздо лучше, чем наша форма, если хочешь знать.

Элизабет взвизгивает и снова ищет какое-нибудь укрытие. Боже мой! Интересно, а может ли она, например, искупаться в ванне и при этом не упасть в обморок из-за нескромности собственного вида?

Фелисити, разумеется, ничуть не смущена.

– Ну и ладно, – говорит она. – Делай что хочешь. Просто выразить не могу, как свободно себя чувствуешь без всех этих юбок и кучи белья! Хочу, чтобы все стали свидетелями моей торжественной клятвы: когда я избавлюсь наконец от всех оков и буду жить на свое наследство в Париже, я никогда больше не надену платье или юбку!

– Ох, Фелисити, – восклицает потрясенная Марта. – Да как такое может быть, чтобы тебе не хотелось носить те чудесные платья, которые твоя матушка присылает из Франции? А я говорила, что мое новое платье сшито в ателье леди Марбл?

– Нет, не говорила! – откликается Сесили.

Они начинают болтать о платьях и перчатках, чулках и пуговицах и обсуждают все так жарко и в таких подробностях, что я боюсь сойти с ума. Стук молотков и визжание пил несутся со стороны восточного крыла. Рабочие смотрят на нас, подталкивая друг друга, пока мистер Миллер не грозит им вычетом из жалованья.

– Энн, ты чудесно выглядишь сегодня! – говорит Фелисити.

Энн расцветает от комплимента. Фелисити понижает голос:

– Правда, ночь прошла потрясающе? Снова повидать Пиппу… ох, с моей души такой груз свалился!

– Да, – говорю я, проглатывая застрявший в горле ком. – Приятно было снова ее увидеть.

– И магия… – шепчет Энн.

– Ох, магия! – Фелисити радостно вспыхивает. – Надо было побольше всякого сотворить, придумать разное, потому что сегодня у меня ее совсем не осталось.

– Совсем ничуть?

Энн с трудом сдерживает улыбку.

Фелисити качает головой.

– Ни капельки. А у тебя?

Энн смотрит на меня.

– Похоже, во мне она снова ожила. Я подарила немножко Энн этим утром и сделаю то же для тебя, – говорю я, беру Фелисити за руки и не отпускаю до тех пор, пока не чувствую, как между нами проскочила магическая искра.

– О чем это вы тут втроем шепчетесь? – интересуется Марта, подозрительно оглядывая нас.

– Пользуемся магией, чтобы улучшить нашу жизнь, – отвечаю я.

Фелисити отворачивается, сдавленно хихикая.

– Ты груба и примитивна, Джемма Дойл! – фыркает Марта. – А ты ее вечно поощряешь, Фелисити Уортингтон! Что же касается тебя, Энн Брэдшоу… ох, да мне-то какое дело?

К счастью, из школы выкатывают три велосипеда. Мы должны по очереди забираться на них. Я прежде никогда не видела велосипеда так близко. Он похож на железную букву «S» с его двумя колесами и поперечной конструкцией для управления. А сиденье! Оно кажется слишком высоким, чтобы удержаться на нем.

Нас приветствует инспектор Кент, в коричневом хлопчатобумажном плаще и шляпе. Он – нареченный мадемуазель Лефарж, детектив из Скотленд-Ярда, а заодно очень добрый человек. Мы искренне радуемся, что они поженятся в мае. Мадемуазель Лефарж наблюдает за нами, сидя на расстеленном на траве одеяле. На ней пышный чепчик, обрамляющий пухлое лицо, добрые глаза светятся. Не так давно она была сосредоточена на утраченной любви. Но благодаря нежной заботе инспектора Кента она расцвела вновь.

– Будущая миссис Кент сегодня – просто воплощенное очарование, не правда ли? – говорит инспектор, и наша француженка краснеет.

– Вы уж постарайтесь, чтобы никто не пострадал, мистер Кент, – говорит она, делая вид, что ничего не слышит.

– Я буду предельно внимателен к вашим воспитанницам, мадемуазель Лефарж, – отвечает он, и лицо учительницы смягчается.

– Я знаю, что так оно и будет, мистер Кент, – говорит она, возвращая комплимент.

Инспектор Кент прячет улыбку за пышными усами, но мы видим, как поблескивают его глаза.

– Итак, леди, – говорит он, подкатывая к нам велосипед, – кто желает прокатиться?

Несколько девочек помладше пищат от волнения и умоляют начать с них, но, конечно же, вперед выступает Фелисити.

– Первой буду я, – заявляет она.

– Очень хорошо. Вы когда-нибудь ездили на велосипеде? – спрашивает инспектор.

– Да, в Фэлмор-холле, – отвечает Фелисити, называя загородное поместье родителей.

Она взбирается на шаткий велосипед, и я с испугом жду, что она вот-вот рухнет на землю. Но Фелисити уверенно нажимает на педали – и срывается с места, без видимых усилий катит по траве. Мы аплодируем и восторженно кричим. Следующей подходит к велосипеду Сесили. Инспектор Кент подбегает к ней, чтобы помочь сесть. Но когда он собирается отступить, Сесили обхватывает его руками за шею и визжит. С Мартой выходит не намного лучше. Она падает с седла, и хотя почти не ушиблась, ее гордость настолько уязвлена, что она отказывается повторить попытку. Рабочие тихо хихикают, их забавляет, что столь милые и образованные леди не в состоянии справиться с простенькой машиной, которая для них самих не представляет никакой загадки.

Фелисити возвращается, проехав два больших круга. Инспектор Кент помогает сесть в седло Энн, дождавшейся своей очереди.

– Ох, Джемма! – восклицает Фелисити; она слегка задыхается, щеки у нее разрумянились. – Ты должна немедленно прокатиться! Это просто чудесно! Давай, я тебе помогу.

Она кладет мои руки на рукоятки. Пальцы у меня дрожат. Нет, это самая неуклюжая штука, какую только мне приходилось видеть…

– Ну же, садись! – подбадривает Фелисити.

Я пытаюсь подняться на высокое седло, но теряю равновесие и наваливаюсь на руль весьма не по-дамски.

– Ох, Джемма! – смеется Фелисити, и девушки поддерживают ее.

Я с новой решимостью хватаюсь за руль.

– Ладно. Все, что мне нужно, так это как следует оттолкнуться, и я поеду, – говорю я, фыркнув. – Усмирим эту тварь, если не возражаете.

– Ты с велосипедом говоришь или сама с собой?

– Фелисити! – шиплю я.

Она таращит глаза.

– Действуй!

Я нервно сглатываю и одним махом оказываюсь на невероятно неудобном сиденье. Я сжимаю рукоятки так, что болят суставы. Я поднимаю ногу. Железная тварь пошатывается, и я снова ставлю ногу на землю, сердце готово выпрыгнуть из груди.

– Так ты далеко не уедешь, – бранит меня Фелисити. – Нужно все-таки тронуться с места.

– Но как… – встревоженно бормочу я.

– Просто. Поезжай. И все.

И Фелисити сильным толчком отправляет мой велосипед по траве, вниз по склону, в сторону грязной дорожки. Кажется, время остановилось. Я одновременно и испугана, и радостно взволнована.

– Педали, Джемма! – кричит Фелисити. – Жми на педали!

Ноги толкают педали, и я несусь вперед, а у руля, похоже, есть какие-то свои соображения насчет направления движения. Я не могу справиться с рукоятками.

«Веди себя прилично, чертов велосипед!»

По моим венам вдруг проносится волна энергии. И велосипед становится невероятно легким. И не составляет никакого труда заставлять его двигаться.

– Ха! – кричу я.

Магия! Я спасена! Я объезжаю небольшой холмик, как какая-нибудь молодая американка из модного журнала. Девушки, столпившиеся на лужайке, приветствуют меня восторженными криками. Сесили вытаращила глаза и разинула рот.

– Вот так молодец эта девушка! – громко говорит инспектор Кент. – Она как будто всю жизнь на велосипеде ездила!

Рот Фелисити тоже приоткрылся.

– Джемма! – укоризненно произносит она, сообразив, в чем дело.

Но мне наплевать. Я без ума от велосипеда! Это невероятный, волшебный спорт! Ветер срывает с головы шляпу. Она катится вниз по холму, трое рабочих бросаются вдогонку. И со смехом сражаются между собой за то, кто именно вернет мне потерянное. Это – свобода. Я как-то странно, глубиной живота ощущаю вращение колес, как будто стала единым целым с машиной, и я уже просто не могу упасть. От этого во мне пробуждается дерзость. Прибавив скорости, я несусь вверх по холму и дальше, вниз по другому склону, к дороге, все быстрее и сильнее нажимая на педали. Колеса отрываются от земли, и одно краткое волшебное мгновение я лечу в воздухе. Хохоча, я отрываю руки от руля, бросая вызов судьбе и силе притяжения.

– Джемма! Вернись! – кричат девушки, но они зря стараются.

Я оборачиваюсь, чтобы весело помахать им рукой, а они становятся все меньше и меньше, удаляясь от меня.

Когда же я снова смотрю вперед, я вижу, что на дороге кто-то есть. Не знаю, откуда взялся этот человек, однако я несусь прямо на него.

– Берегись! – кричу я.

Человек отпрыгивает. Я теряю сосредоточение. Железная тварь больше не подчиняется мне. Она отчаянно мечется из стороны в сторону и наконец сбрасывает меня в траву.

– Позвольте вам помочь.

Мужчина протягивает руку, и я берусь за нее, поднимаюсь на дрожащие ноги.

– Вы ушиблись?

Я вся исцарапалась и, конечно же, ушиблась. Шаровары порвались, из-под них виднеются чулки, все перепачкано пятнами зелени и кровью.

– Вам бы следовало быть поосторожнее, – сержусь я.

– Вам бы следовало смотреть вперед, мисс Дойл, – отвечает он мне хорошо знакомым голосом, разве что немного более хриплым.

Я резко вскидываю голову – и вижу перед собой его: длинные темные локоны спадают из-под рыбацкой шапки. На спине – походный мешок. Парень одет в пыльные штаны с подтяжками и в простую рубашку, рукава закатаны до локтя. Все это так знакомо… Но все же это не тот мальчик, с которым я рассталась на Рождество. За прошедшие месяцы он превратился в мужчину. Плечи стали шире, черты лица заострились. И еще что-то в нем изменилось, что-то, чему я не могу найти определения. Мы стоим друг против друга, мои руки крепко сжимают руль велосипеда, и железная тварь разделяет нас.

Я выбираю слова, как будто перебираю острые ножи.

– Как приятно снова тебя увидеть…

Он осторожно улыбается.

– Ты, как я вижу, освоила велосипед?

– Ну, за эти месяцы вообще много чего произошло, – огрызаюсь я.

Улыбка Картика гаснет, и я ругаю себя за несдержанность.

– Ты сердишься.

– Ничуть, – возражаю я с коротким резким смешком.

– Я ведь тебя не корю за это.

Я нервно дергаю головой.

– Я все думала, что братство Ракшана… вдруг ты…