Текст книги "Опасные пути"

Автор книги: Георг Хилтль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 51 страниц)

– Будьте покойны, – засмеялся Экзили, пожимая старику руку.

Они расстались. Гюэ свернул налево, а Глазер и итальянец пошли направо. Пройдя некоторое расстояние, они заметили вдали голубоватый свет.

– Это – выход на улицу Турнон, – сказал Глазер.

Они пошли по направлению света, который становился все ярче, и достигли ворот, состоявших из необделанного камня. Поднявшись на несколько ступеней, путники оказались во рву, идущем вдоль улицы Турнон, и затерялись в толпе, спешившей на базар.

IV
У Лавальер

В нарядно убранной гостиной сидели две красавицы дамы; одна из них небрежно играла с маленькой мартышкой, а другая приводила в прядок стол, уставленный вазами с фруктами, бисквитами и ликерами. От времени до времени вторая из дам посматривала на часы и подбегала к окну всякий раз, как на улице раздавался стук экипажа.

Эти две дамы были герцогиня Луиза де Лавальер и Атенаиса Монтеспан. Возлюбленная короля чувствовала сильную душевную пустоту, несмотря на шумную пестроту придворной жизни. Луиза любила только короля Людовика; чуждая честолюбивых стремлений, она не умела приобретать себе друзей, и только жизнерадостная Атенаиса привлекла ее симпатию. Лавальер избегала придворного общества и предпочитала проводить время с живой, остроумной Монтеспан. Вначале маркиз Монтеспан не одобрял этого сближения, считая неудобным, чтобы его жена проводила время в обществе дамы, отношения короля к которой возбуждали массу толков. Раздоры, происходившие в королевской семье из-за любви Людовика к Луизе, порождали различные партии среди придворных. Одна партия была на стороне королевы, другая склонялась больше к Лавальер.

Атенаиса де Монтеспан, благодаря своему уму, такту и приветливому характеру, пользовалась симпатиями всех партий. Она встречала у королевы и у принцессы Монпансье такой же радушный прием, как и у Лавальер. Мало-помалу маркиз Монтеспан примирился с дружбой своей жены со скромной и молчаливой Луизой. Атенаиса тщательно избегала встреч с королем, который был всецело поглощен Лавальер. Ее слова: “Я скорей соглашусь умереть, чем занять место Лавальер” приобрели известность, дошли, конечно, до королевы и склонили ее симпатию на сторону Атенаисы, так что при дворе стали смотреть сквозь пальцы на дружбу этой новой придворной дамы с возлюбленной короля.

Атенаиса с каждым днем все больше втягивалась в шумную придворную жизнь; она прислушивалась к разговорам старших придворных дам, и эти романтические темы воспламеняли пылкую фантазию юной маркизы. Она начала увлекаться мечтами о власти и могуществе. Когда среди этих мыслей перед ней являлся образ ее мужа, она со вздохом качала головой. Маркиза любила своего Анри, но он вовсе не был честолюбив, а ей рисовались блестящие короны. Красивая маркиза была окружена толпой блестящих поклонников, многие добивались ее благосклонности, а результатом этого было то, что при дворе сейчас же разносились сплетни, вызывавшие сцены ревности со стороны маркиза. Вначале Атенаису занимали и нравились такие проявления супружеской любви, но постепенно она стала тяготиться ими, а также выучилась относиться равнодушно к уколам и шпилькам завистников и клеветников. Она видела, как блещут при дворе самые легкомысленные дамы, неужели же она, красивая и остроумная, должна была оставаться позади них? Ей вспомнились слова маркизы де Бренвилье: “К высоким целям ведут опасные пути; кто оглянется направо или налево, тот погибнет”. Каким путем пойдет она? Кто направит ее на него? Над этим Атенаиса не задумывалась, она избегала короля и встречалась с ним только тогда, когда это требовалось придворным этикетом. При его посещениях Лавальер она всегда уходила, боясь подобной встречи, так как чувствовала, что она будет роковой.

Главари партии, стремившейся свергнуть Лавальер, внимательно наблюдали за маркизой Атенаисой. Король Людовик со всех сторон слышал самые лестные отзывы об Атенаисе, знал, что Луиза с ней в дружбе, и не раз слышал от нее: “Монтеспан только что ушла”. Придворные часто рассказывали королю, как интересна и остроумна маркиза Монтеспан, королева также неоднократно хвалила ему подругу ненавистной соперницы. Благодаря этому Людовик заинтересовался этой новой придворной дамой, стал обращать на нее внимание и присматриваться к ней.

В тот день, о котором уже шла речь в начале нашей главы, Луиза беспрестанно подходила к окну и возвращалась с недовольным лицом. Взглянув еще раз на накрытый столик, она проговорила:

– Все готово к жертве; бог может уже появиться.

– Он, кажется, еще окружен тузами, – пошутила Атенаиса, – и его огненная колесница еще не появилась на небе.

– Король обыкновенно очень точен, – сказала Лавальер, – он всегда подъезжает, когда бьет два часа. Его задержало что-нибудь особенно важное.

– Дорогая моя, разрешите мне удалиться, – сказала маркиза Монтеспан, – уже поздно, а мне нужно еще сделать визит. Завтра мы опять увидимся.

– Очень нехорошо с Вашей стороны, Атенаиса, что Вы хотите покинуть меня. Если Ваша скромность не позволяет Вам встретиться с королем, то Вы можете хоть подождать, пока подъедет экипаж; у Вас будет еще достаточно времени, чтобы уйти тогда в другую дверь. Да, кстати: король спрашивал меня на днях, почему он никогда не встречает Вас у меня. Подумайте, ведь какой-нибудь час, проведенный здесь с королем, может иметь для Вас большое значение. Ведь Вы не прочь оказать протекцию своей родне?

Лавальер проговорила эти слова с такой искренностью и приветливостью, что Атенаиса невольно покраснела и смущенно проговорила:

– Почем я знаю? Может быть, мое общество совершенно неприятно королю? Он приходит сюда, чтобы поделиться своими неприятностями и заботами с Вами, своей верной подругой, присутствие же третьего лица тут вовсе нежелательно.

– Как можете Вы думать это, Атенаиса? Король очень любит оживление и веселье, а Вы имеете способность оживлять всех своим жизнерадостным характером.

– Вы, кажется, хотите возвести меня в сан придворного шута? – засмеялась маркиза Монтеспан.

– Вы должны быть восхитительны, Атенаиса, в каком-нибудь фантастическом наряде, с хорошеньким колпачком на Ваших прекрасных волосах. Вы могли бы сделать массу добра, если бы с шутками и смехом говорили королю о важных вещах; я тоже делаю это, но у меня все выходит очень серьезно и тяжеловесно, а Вы своим умом сумели бы придать всему остроумную и интересную форму. Это – драгоценный дар у Вас, Атенаиса, и Вы могли бы достичь им многого.

Не подозревая, какие тайные струны она задевает в сердце своей подрги, Луиза продолжала болтать в том же роде. Маркизе все заманчивее рисовались мечты о том, как она могла бы быть важной пружиной в сложном государственном механизме и как в ее руке могло бы находиться решение судьбы множества людей.

В этот момент послышался стук подъезжавшего экипажа, и Луиза подбежала к окну.

– О, это – он, мой дорогой государь, мой господин, – радостно воскликнула она, хлопая в ладоши. – Останьтесь, Атенаиса!.. Я рассержусь на Вас, если Вы уйдете.

Атенаиса осталась, но встала за большим мраморным камином, чтобы король не увидел ее тотчас же при входе.

Дверь отворилась, и в нее с низким поклоном вошел гонец в своем бархатном костюме, опушенном мехом, и произнес:

– Его величество желает войти.

Лавальер поклонилась.

Очевидно король считал свое желание равносильным приказанию, и тотчас же вслед за докладом переступил порог гостиной.

Простота одежды короля еще сильнее выделяла его красоту. На нем был коричневый бархатный костюм, единственное украшение которого составляли большие золотые пуговицы. Он обыкновенно появлялся в подобных костюмах, не носил колец и только пряжки на шляпе и башмаках были украшены драгоценными камнями. На подвязках также красовались бриллианты.

– Приветствую Вас, дорогая Луиза, – сказал монарх, снимая шляпу, украшенную дорогими перьями.

Луиза Лавальер пошла навстречу своему властелину, а он поцеловал ей руку. В глазах красавицы светились радость и счастье. Король обвел взором комнату и, указывая на столик, уставленный фруктами, сказал с ласковой улыбкой:

– А, какое прекрасное угощение. Вы уже заранее позаботились о Вашем голодном госте.

Он подошел ближе и стал рассматривать приготовленные яства.

Людовик придавал большое значение хорошему столу и был, подобно всем членам своего рода, большим гастрономом; в то время как они рассматривали угощение, стоявшее на столе, его взгляд упал на маркизу де Монтеспан, прижавшуюся к камину.

– Смотрите-ка, – воскликнул Людовик с искренним удивлением, – вот еще сюрприз! Луиза, Вы превзошли сегодня самое себя. Маркиза де Монтеспан, если я не ошибаюсь?

Маркиза, с виду очень смущенная, с изящным поклоном вышла из своего угла.

– Красота, кажется, решила сегодня спуститься к нам на землю, – галантно проговорил король. – Ведь маркизу можно узреть лишь при свете парадных канделябр на придворных торжествах. Благодарю Вас, Луиза, что Вы показали мне сегодня этого кумира молодых и старых в домашней обстановке. Вы здесь столь же прекрасны, как и в Лувре, маркиза, – обратился он к Атенаисе.

– Ваше величество, – ответила Монтеспан, быстро овладев собой, – Вы всем владеете в совершенстве, а также и искусством смущать людей похвалой и снисходительностью.

– Вы, кажется, хотите сказать, что я преувеличиваю и что моя похвала несправедлива? А, маркиза, Вы укоряете своего короля в несправедливости? – засмеялся Людовик.

– Ваше величество, я обрадована и осчастливлена Вашими словами. К чему мне отрицать это? Я еще никогда не имела удовольствия разговаривать со своим кролем так, как сегодня. Я считала до сих пор свое выступление в блестящих кругах общества испытанием; теперь, благодаря милостивым словам Вашего величества, это время испытания закончилось, и отныне я могу поднять голову выше, так как Вы, Ваше величество, удостоили меня посвящения в рыцари.

– Ваше величество, наша маркиза теперь совсем возгордится, – шутливо заметила Лавальер.

– Вовсе нет, Луиза, – быстро подхватила Атенаиса. – Гордиться! Да, я горжусь этой похвалой, но думаю, что Вы знаете меня лучше! Неужели же я, благодаря милостивым словам нашего монарха, дам демону гордости обуять себя? Я осчастливлена, я горда, если хотите, но это чувство останется при мне. В минуты одиночества я буду вспоминать милостивые слова короля, но никогда не дерзну сделать из них вывеску: это – сокровища, которые я не стану показывать каждому. Когда я сказала, что могу поднять голову, это значило, что я преисполнена радости; до тех пор, пока я не удостоилась высочайшего одобрения, я робко и со страхом проходила сквозь толпу, теперь мне нечего бояться людских мнений. Если, паче чаяния, гордость завладела бы моим сердцем, я…

– Что Вы сделали бы тогда? – с интересы спросил король.

– Тогда, Ваше величество, я постаралась бы как можно чаще находиться вблизи Вас, чтобы при виде Вашего величия, Вашей славы и великолепия почувствовать, как ничтожна, в сравнении со всем этим, какая-то маркиза де Монтеспан. Эта бедная маркиза, попавшая в сияние, окружающее Вас, Ваше величество, из глуши лесов старого замка Мортемар, очень быстро излечилась бы от своей гордости, так как сияние Вашего величия опалит крылья тех, кто дерзает приблизиться к нему, и они, уничтоженные, падают в бездну.

Людовик ласково улыбнулся. Во время своей речи Атенаиса не спускала взора с короля, котрый не мог противиться его очарованию.

– Довольно всего этого, – сказал он, – не будем больше задерживать любезную хозяйку.

С этими словами, подав руку Лавальер, он подошел к столу и сам подвинул кресло маркизе Монтеспан. Затем, налив три стакана вина, он поднял один из них и проговорил:

– За здоровье прелестных дам дома Биран.

Дамы поклонились и поднесли к губам искрящуюся влагу.

– Вы, вероятно, были недовольны, Луиза, – начал король, – что я так поздно приехал?

– Ваше величество! Каждая минута, которую я провожу не в Вашем обществе, для меня потеряна, но как бы я посмела быть недовольной? Я умею ценить то счастье, которое выпадает на мою долю, когда Вы, Ваше величество, отрываете несколько часов от государственных дел, чтобы посвятить их своей Луизе.

– Сегодня меня задержали не государственные дела; я был занят семейными событиями, которые отняли у меня время.

– Надеюсь, что не случилось ничего неприятного, что могло бы огорчить Вас, Ваше величество?

– В известном отношении это беспокоит меня. Дело в том, что ее величество, королева-мать, из Валь де Грас будет перенесена в Лувр, чтобы подвергнуться особому новому лечению. Я знаю, что, несмотря на то, что королева-мать никогда не была особенно милостива к Вам, Вы, Луиза, горячо сочувствуете ее страданиям.

Сказав это, король тяжело вздохнул.

– Я молю Бога, чтобы Он избавил ее величество от страданий, продлил ее жизнь, – сказала Лавальер. – Ведь она – Ваша мать, государь. Имеете ли Вы еще надежду?

– Ждут нового знаменитого врача; это – итальянец по происхождению; он, как говорят, очень сведущ в различных тайных науках. Я забыл его имя; мне ежедневно называют массу врачей, которые желают выдвинуться; большинство из них шарлатаны, но если они возьмутся вылечить ее величество, то пусть лечат. Но довольно об этом; я не хочу больше предаваться печальным мыслям. – Король провел рукой по лбу.

– Расскажите мне что-нибудь новенькое! Какие туалеты Вы готовите к ближайшему вечеру у герцога Орлеанского? Чье сердце освободилось? Да, что я вспомнил! Но, прежде чем скажу Вам это, разрешите мне взять с Вас слово, что Вы не проболтаетесь. Хорошо?

Людовик с приветливой улыбкной протянул руку обеим дамам.

– Так, теперь я имею Ваше слово, мы не будем сплетничать, не правда ли? Вот что: Лозен и Беврон рассказали мне сегодня, что маркиза де Бренвилье, несмотря на свое благочестие, намерена начать новый роман. Избранником ее называют драгуна, господина де Сэн-Круа; маркиз сам ввел в дом своего соперника; он – его сослуживец, и где-то, в какой-то битве, спас маркизу жизнь. Маркиза открыто показывается с ним; говорят о жестокой стычке, которая произошла между отцом и мужем маркизы.

Луиза Лавальер была во время этого рассказа в сильно затруднительном положении и со страхом поглядывала на Атенаису, но та молча и по-видимому совершенно равнодушно внимала королю. Людовик продолжал непринужденно болтать. Его взгляды на роман маркизы с Сэн-Круа были очень наивны и странны, так как его связь с Луизой вызвала еще большие раздоры в королевской семье, чем влечение маркизы – в семье Бренвилье.

Эта щекотливая тема разговора была крайне неприятна Лавальер, тем более что она заметила взгляды Атенаисы, направленные на нее. Желая дать другое направление разговору, или, может быть, из желания заставить Атенаису высказаться по поводу этого скандала, Луиза вдруг проговорила:

– Атенаиса, Вы, наверное, знаете подробности этой истории. Как Вы смотрите на поступок маркизы?

– Я нахожу, что вина падает на обоих супругов. Если маркиза увлеклась, то в этом виноват и ее муж, который ведет ужасно разгульный образ жизни. Он поощряет увлечения своей жены, чтобы иметь еще большее право пользоваться запретными плодами, – сказала Атенаиса.

– Вы правы; нельзя обвинять всецело маркизу… может быть, ее сердце действительно затронуто, а это – уже оправдание, – ответила Луиза. – Хорошо, что Вы защищаете ее; ведь она – Ваша близкая знакомая.

– Я уже давно не бываю у Бренвилье, так как терпеть не могу никаких скандалов, – холодно проговорила Монтеспан.

Наступило новое молчание. Лавальер густо покраснела, а король стал кормить собачку Луизы, подбежавшую к креслу. Монтеспан умело отразила направленную в нее стрелу и вместе с тем достигла того, чего хотела. Разговор замялся, Лавальер не умела возобновить его и поневоле должна была бы обратиться к Атенаисе, чтобы развлечь короля. Последняя подумала выказать себя во всем блеске, но, чтобы еще более усилить этот блеск, она решила не говорить ни слова, пока король или Луиза не принудят к тому. Атенаиса не сомневалась в том, что Людовик скоро заведет какой-нибудь легкий, пикантный разговор, и решила проявить тут все свои таланты; в преимуществах своей внешности по сравнению с Луизой она уже не сомневалась.

Король несколько раз старался начать новый разговор, но Атенаиса скромно молчала. Луиза со страхом посматривала на часы, стрелки которых немилосердно бежали вперед. Король вдруг встал и подошел к окну. Обе дамы заметили его недовольное настроение. Луиза, видя холодность Людвика, смутилась, испугалась и совершенно не знала, что сказать. Она глазами попросила Монтеспан помочь ей, но та с хорошо разыгранным смущением пожала плечами.

Людовик продолжал смотреть в окно, барабаня пальцами по стеклу, и украдкой закрыл рот рукой. Король зевнул, зевнул в обществе госпожи Лавальер, он скучал у своей возлюбленной!

– Начинается метель, – не оборачиваясь сказал Людовик, – ветер подгоняет прохожих. Вон какой-то экипаж, на нем гербы фамилии Монако. Это – княгиня. Вон экипаж остановился. Она выходит и видит мой экипаж. Как она удивлена! Посмотрите, как ветер смешно подгоняет любопытную княгиню в подъезд. Она вероятно отправилась в гости.

– Я хотела бы послушать, что она будет говорить, – вдруг проговорила Атенаиса.

– Почему же? – сказал король оборачиваясь. – Разве в ее разговорах есть что-нибудь особенное?

– Ваше величество, Вы можете лучше судить об этом, чем я, – скромно ответила Атенаиса, – я встречала княгиню Монако в большом обществе, где трудно судить о человеке. Чтобы составить себе понятие об умственных способностях какого-нибудь лица, нужно поговорить с ним с глазу на глаз.

Сказав это, она с очаровательной улыбкой спрятала свое лицо за большим веером.

Король слегка покачал головой. Княгиня Монако некоторое время пользовалась его благосклонностью уже тогда, когда он любил Лавальер, и говорили, что это увлечение короля еще не совсем прошло.

Монтеспан опять достигла своей цели. Она предвидела, что произойдет. Лавальер, обрадованная тем, что найдена новая тема разговора, которая может удержать короля еще на некоторое время, воскликнула:

– А, Монако! Ваше величество, если Вы хотите немножко развлечься, то присоединитесь к моей просьбе. Маркиза Монтеспан артистически копирует княгиню, ее шипящий говор, походку, вызывающие манеры. Атенаиса умеет это лучше всякой актрисы. Княгиня Монако будет перед Вами, как живая!

Атенаиса сначала отказывалась. Король, за которым Лавальер внимательно наблюдала, не хотел показать, что подобное представление ему нежелательно, да крме того и его любопытство было возбуждено. Его увлечение княгиней уже прошло; чары Монтеспан с каждой минутой действовали на него все больше и больше, а потому и он попросил Атенаису не лишать его удовольствия. Маркиза согласилась, но с таким видом, который говорил:

– Желание короля – закон!

Король расположился в кресле, придвинутом ему Луизой, и последняя, облокотившись на его спинку, сделала Атенаисе знак начинать представление. Красавица-маркиза скрылась на мгновение за ширму и вышла отткуда в виде княгини Монако.

Маркиза была значительно красивее княгини, а потому полное сходство было недостижимо, но Атенаиса так искусно подражала ее манерам, вызывающей мимике и разговору, что король начал аплодировать. Маркиза воспроизвела сцену, происшедшую незадолго перед тем между княгиней Монако, госпожой Парабел и вызвавшую оживленные толки при дворе. Она изображала обеих дам и вложила в их уста слова и выражения, ярко обрисовывавшие их характер.

Прирожденная грация и изящество маркизы спасли ее от шаржа. Каждая ее колкость была остроумна и не оскорбляла слушателей. Когда она кривила свой ротик, чтобы воспроизвести шипящую речь княгини, то становилась еще восхитительнее.

Король был в восторге и несколько раз говорил: “Прекрасно, восхитительно, бесподбно!”. Когда же маркиза закончила свое представление изящной шуткой, вложенной в уста княгини, он, невзирая на свое достоинство, вскочил с кресла и весело воскликнул:

– Чудесно, чудесно!.. Я непременно расскажу это Мольеру!

– Государь, – быстро проговорила Атенаиса, – я надеюсь, что Вы не выдадите меня. Все, что я изобразила здесь, предназначалось только для Вас, Ваше величество. Вы слишком милостивы, чтобы пожелать мне приобрести врагов в самом начале моего вступления в свет, а я безусловно наживу их в лице этих двух дам, если они узнают, что я изображала их в смешном виде.

– Вы правы, – сказал король, снова делаясь серьезным. – Подобные шутки предназначаются только для тесного кружка. Вы привели меня в восхищение; благодарю Вас, Луиза, за приятное времяпрепровождение. Я желал бы почаще видеть Вас здесь, маркиза.

Король произнес последние слова с особым ударением, сопровождая их выразительным взглядом. Серьезное настроение снова покинуло его и он стал смеяться, вспоминая все виденное и слышанное. Его смех был чрезвычайно заразителен, так что и Лавальер также непринужденно и весело рассмеялась, а к ним присоединилась и Монтеспан.

Легкий стук в дверь был заглушен этим взрывом веселья; стук возобновился и продолжался до тех пор, пока не был услышан Луизой, которая поспешила к двери. Только что-нибудь особенное могло заставить побеспокоить короля во время его пребывания у своей возлюбленной.

Приоткрыв дверь, Луиза увидела свою камеристку.

– Что тебе надо, Бертина? – спросила она.

– Откройте скорей. Господин де Бриенн желает немедленно видеть короля.

– Что случилось? – спросил Людовик, не вставая с места. – Разве это уж так важно, что понадобилось побеспокоить меня?

– Ваше величество, кажется, что-то случилось, – ответила Лавальер, – это господин де Бриенн нарушил наше веселье; он желает немедленно видеть Вас, Ваше величество.

Король, ни слова не говоря, поднялся с кресла и быстро вышел из комнаты. Немного погодя он снова вернулся; его лицо было сумрачно. Посмотрев на часы, он проговорил:

– Полчаса тому назад, в самый разгар нашего веселья, ее величество королева-мать в носилках покинула Валь де Грас. Она ужасно страдает. Я должен оставить Вас, Луиза. Королева, вероятно, уже скоро прибудет в Лувр, я хочу встретить ее там.

Он поцеловал руку Лавальер и сделал Монтеспан знак подойти поближе.

– Если будущее принесет нам еще радость, то я с удовольствием проведу время с такой занимательной собеседницей, как Вы, – с этими словами король быстро подошел к вазе, наполненной чудными цветами из драгоценных камней и перламутра, и вынул один из них. – В данный момент я ничего не могу дать Вам на память, возьмите этот цветок в воспоминание о тех веселых минутах, которые Вы доставили мне.

– Ваше величество, Вы подавляете меня своей милостью, – сказала Монтеспан, низко кланяясь. – Этот цветок будет отныне моим драгоценным сокровищем, во-первых, как память о Вас, Ваше величество, а во-вторых, как вещь, принадлежавшая моей дорогой Луизе, которой я обязана сегодняшним триумфом.

Король еще раз очень приветливо раскланялся и ушел. Несколько минут спустя, его экипаж уже катился по направлению к Лувру. Лавальер стояла у окна.

“Сегодня я вступила на путь, который должен привести меня к цели; быть может, власть когда-нибудь и будет в моих руках,” – сказала сама себе Атенаиса, рассматривая данный ей королем цветок.

Между тем Лавальер отошла от окна и обратилась к подруге:

– Видишь ли, дитя мое, по какому опасному пути идут те, которые увлекаются любовью к королю? Где теперь эта княгиня Монако? Он смеется над ней. Где Манчини? Забыта. Все они хотели подняться очень высоко, а этого Людовик не терпит. Я ищу только его любви, а потому уверена, что он не разлюбит меня. Мне не нужны ни корона, ни слава. Я хочу только видеть счастливого, любящего Людовика в своих объятиях, на своей груди, – с безграничной нежностью проговорила фаворитка.

– Не обладая властью, трудно добиться любви монарха, достижение этой власти трудно, даже опасно но, кто ею обладает, тот без сомнения достигнет многого, – спокойно заметила Монтеспан.