Текст книги "Опасные пути"

Автор книги: Георг Хилтль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 51 страниц)

– Пойдемте, – сказал Дегрэ, осторожно отворяя дверь. – Он идет по площади. Будем красться вдоль стен.

Растерянный Ренэ пошел вслед за сыщиком, и тот, умело скрываясь в тени, скоро нагнал Лашоссе, направившегося в улицу Бернардинов, где и скрылся в старом доме.

– Это – дом Глазера, – прошептал Дегрэ останавливаясь, – отсюда без сомнения много зла расходится по свету.

XVII
Десница Божия

Разгоряченный и измученный быстрым бегом и душевным волнением, Сэн-Круа вошел в лабораторию. Заперев дверь, он сбросил шляпу и шпагу и зажег лампу. Дрожащими руками он держал бумаги, вырванные у Мореля, который, будучи утомлен своим бегством от Лашоссе, преследовал поручика только до улицы Пердю.

Сэн-Круа положил бумаги на ящик, подошел к печке и стал внимательно рассматривать колбы и реторты. Мрачная улыбка появилась на его губах.

– Я добился цели, – прошептал он, – смесь удалась. Вес вполне точен, пропорции верны. Как поднимаются злые духи в своей стеклянной тюрьме!.. Вот они подают друг другу руки, раздуваются! О, как все шипит и кипит! Удалось! Свершилось соединение убийственных сил; я открыл твою тайну, Экзили! Я мог бы убивать так же быстро и верно, как ты, но ведь эти желтые листки запрещают мне это! Теперь, когда я узнаю, кто те, чьи дорогие руки я хочу целовать, чей ласковый голос я хочу слышать, теперь Вы не будете владеть мной, злые духи! Шипите и бурлите; Вы в последний раз в этой комнате! Вон из тела, породившего вас, адские зелья!.. Я рассею вас по ветру и затем со слезами на глазах прочту имя моей матери.

Он поспешно достал из шкафа стеклянную маску и дрожащими руками надел ее, а затем подошел к печке, где стояли колбы.

– Сгиньте, проклятые! – сказал он, схватив сосуд.

Но – о, ужас! – раздался оглушительный взрыв, реторта с треском разлетелась на куски, удушливый горячий пар наполнил комнату. Стеклянная маска на лице Годэна превратилась в мельчайшие осколки, и ядовитое, смертоносное облако окутало его лицо. Сэн-Круа с криком бросился вперед, его руки судорожным движением стали хвататься за воздух. Ужасное дело погубило своего мастера. Вены на висках Годэна вздулись, невидимая рука с гигантской силой сжала горло; Сэн-Круа прохрипел еще раз и упал на пол. Ученик Экзили был мертв!

В мрачной комнате царила жуткая тишина. Пары, собираясь в густые желтоватые облака, подымались к сводчатому потолку с тихим шипением и свистом; это было надгробное пение отравителю…

Медленно пробили старые часы, а вслед за тем снизу раздался глухой стук в дверь.

Часть шестая
Возмездие

I
Ренэ и Дегрэ делают открытия

Лашоссе явился в лабораторию Глазера и постучал в дверь глухими ударами, неприветливо раздававшимися по всему дому. Глазер что-то писал.

– Дома поручик? – торопливо осведомился Лашоссе.

– Думаю, что дома, – ответил Глазер.

В эту минуту послышались новые удары во входную дверь, раздались людские голоса и шаги на лестнице. Они приблизились к дверям жилища Глазера, и чей-то голос произнес:

– Я должен немедленно переговорить с хозяином этого дома.

Глазер схватил лампу и вышел на лестницу; Лашоссе остался в комнате и потому мог, сам никем не видимый, наблюдать тех, кто находился за дверью. В первом, на кого упал свет лампы Глазера, он к своему ужасу узнал молодого герцога Ренэ Дамарра; поэтому, больше не медля и поспешно выбравшись из лаборатории, он через кухню вышел на двор.

– Вы – лаборант Глазер? – спросил между тем высокий человек, закутанный в коричневый плащ.

– Да, – ответил Глазер.

– Этот дом принадлежит Вам, поэтому Вы должны знать, кто бывает в нем.

Глазер окинул закутанную фигуру презрительным взглядом и возразил:

– Я нахожу этот тон и манеру врываться таким образом в дом по меньшей мере странной. Кто Вы, друг мой? Ах, герцог Дамарр! Признаюсь, Вы находитесь в странной компании!

– Я должен просить Вас ответить на мой вопрос, – возразил человек в плаще. С этими словами он оттеснил Глазера обратно в лабораторию и, прежде чем тот собрался возразить, уже прибавил: – Я – Дегрэ, сержант полиции господина де ла Рейни. Если Вы скажете хоть одно слово о том, что я был здесь, Вы погибнете!..

Он откинул свой плащ, и при этом движении сверкнули два ложа пистолетов, заткнутых за его поясом.

Глазер побледнел и поставил лампу на стол.

– Но почему же Вы пришли ко мне? С какими намерениями? – спросил он.

– Мне нужны некоторые сведения. Бывает ли в этом доме человек, приметы которого приблизительно следующие: у него тонкая, почти худощавая, но сильная фигура; рост – почти пять футов, лицо смуглое; густые, короткие усы, тупой нос, черные глаза под круглыми бровями, хриплый голос. Волосы у этого человека светлые; под правым глазом – шрам длиной около дюйма. Бывает в этом доме человек, подходящий к этим приметам? Отвечайте откровенно!

– По Вашему описанию, это, должно быть, – слуга поручика де Сэн-Круа, – довольно дерзко ответил Глазер, глядя в угол лаборатории, а так как там никого не оказалось, то он подумал, что Лашоссе успел счастливо убраться, и это придало ему смелости.

Но Дегрэ хорошо заметил его взгляд.

“Он только что был здесь”, – подумал он и громко спросил:

– Этот слуга господина де Сэн-Круа еще здесь?

– Не знаю.

– Ого! Если сам поручик здесь, то и его слуга, разумеется, находится где-нибудь поблизости. Иначе для чего бы этому человеку постоянно посещать этот дом?

– Все в Париже знают, что поручик де Сэн-Круа занимается научными изысканиями; он многое заимствует от меня, – люди науки всегда находятся между собой в сношениях. Вполне естественно, что он часто посылает сюда своего слугу.

– Ведите меня к Сэн-Круа!

Глазер колебался, но скоро рассудил, что Дегрэ не может доказать приготовления запрещенных химических препаратов; притом Сэн-Круа из тех людей, которые могут померяться с полицейским сержантом. Поэтому он сказал:

– Пожалуйте, господа! Я провожу Вас в лабораторию господина де Сэн-Круа… то есть если поручик там.

– Мне надо сказать поручику всего два слова, – возразил Дегрэ, – только узнать кое-что о его слуге. Ведите нас!

Глазер прошел через кухню в коридор, отделявший его жилище от лаборатории Сэн-Круа. Под дверью виднелась полоска света.

– Господин де Сэн-Круа работает, – сказал Глазер и постучался.

Дегрэ осмотрел коридор внимательным взглядом, насколько это было возможно в полутьме, вынул пистолеты и покрепче утвердился на ногах.

Никто не ответил на стук Глазера; между тем дверь оказалась запертой.

Глазер постучал еще сильнее, – ответа не было. Тогда Глазер произнес:

– Господин де Сэн-Круа, очевидно, ушел из лаборатории.

– А его слуга?

– Конечно ушел вместе с ним.

Пока он произносил эти слова, Ренэ и Дегрэ заметили в его лице внезапную перемену. Он зашатался, лампа задрожала в его руке, и он принужден был прислониться к стене, воскликнув:

– Боже мой! Что это со мной?

– Да, да, – сказал Дегрэ, – Вы шатаетесь… Отчего это?

– Н-не знаю, – прошептал Глазер, – но я чувствую, словно из дверных щелей проходит какой-то пар, который действует на меня одуряющим образом.

– Действительно, Вы правы! – Дегрэ втянул носом воздух.

– Да, очень острый, одуряющий запах. – Он не колеблясь подбежал к двери, ударил в нее своим могучим кулаком и крикнул: – Эй, господин де Сэн-Круа! Отворите! – а так как ответа не последовало, то он вынул небольшой лом и начал осторожно вводить его в замочную скважину.

– Ради Бога, что Вы делаете? – воскликнул Глазер.

– Не беспокойтесь! Это уж – мое дело! Фу, черт! Какая адская вонь!.. Какой удушливый запах! Но у меня здоровые легкие! Не беспокойтесь; я все беру на себя.

Произнося эти слова, сержант искусно действовал своим ломом, думая найти в комнате Лашоссе, который, как он видел, исчез в этом доме. Через несколько мгновений замок отскочил с резким звоном, и Дегрэ отворил дверь. Навстречу ему повеяло каким-то туманным паром, который таким раздражающим образом подействовал на легкие сержанта, что тот невольно закашлялся и отступил.

– Тысяча чертей, тут что-то стряслось! – воскликнул сержант.

– Боюсь, что так! – дрожа произнес Глазер.

Сердце Ренэ сильно забилось; он предчувствовал, что стоит перед дверью, за которой скрывается страшная тайна.

– Скорее! Откройте окно в коридор! – приказал Дегрэ.

Глазер повиновался. В комнату хлынул ночной воздух, и пары начали понемногу рассеиваться, хотя все присутствующие все-таки ощущали в голове страшную тяжесть.

– Так! Ну, теперь займемся делом, – сказал сержант, вынимая пистолет. – За мной! – и он вошел в лабораторию. – Ах! – вдруг воскликнул он, – этого я не ожидал! Смотрите-ка, здесь лежит труп кавалера де Сэн-Круа!

У Ренэ и Глазера вырвался крик ужаса, и они бросились в комнату. Сержант сказал правду: на полу лежал на спине красавец Сэн-Круа с судорожно искривленными пальцами, со вздутым лицом, посиневшим, словно его полили синей краской. Из его рта текла тонкая струйка крови, глаза были широко раскрыты и даже после смерти не потеряли дикого, страшного выражения; волосы стояли дыбом, рот конвульсивно искривился.

– Всемогущий Боже! Что это значит? – воскликнул Глазер.

– Я уже говорил, что здесь происходят диковинные вещи, – заметил сержант.

– Надо позвать на помощь! – крикнул Ренэ.

– Стойте! – прервал Дегрэ, – ни звука! Здесь нужно дело, а не помощь. Сэн-Круа умер, но в этой комнате, я надеюсь, мы найдем много интересного. Оставьте его лежать так, как мы его нашли; не двигайте труп ни на один дюйм!

– Как это могло случиться? – простонал Глазер, – ах… я догадываюсь! Несчастный делал новый опыт, да, да, вот и осколки стекла блестят на полу… на очаге лопнувшая колба… произошел взрыв.

– Не прикасайтесь к колбе! – воскликнул Дегрэ, – ее содержимое, очевидно, обладало страшной силой! – Он торопливо обошел всю комнату, говоря: – Шкафы, ящики, пакеты, рецепты… Мы должны хорошенько сторожить эту комнату! Останьтесь здесь, герцог Дамарр, а я пойду за помощью. Вы и Глазер будете отвечать за все, что может произойти в мое отсутствие, – и он поспешно вышел.

– Боже мой! Боже мой! – простонал Глазер, – что же теперь будет? И кто мог подумать!

Он бросился в кухню, и Ренэ остался один в комнате смерти. Мысли молодого герцога были очень мрачны. Приключение заставило его на время забыть причины, принудившие его последовать за Дегрэ; теперь же он снова вспомнил их. Он подумал о своей матери, об отношении Лашоссе к ее дому, того самого Лашоссе, которого теперь преследовали сыщики Рейни. Он в ужасе бросился к трупу и заглянул в мертвое лицо. Ему показалось, что он сам лежит на полу: несмотря на искаженные черты, убитый удивительно походил на склонившегося над ним юного герцога, и Ренэ не мог отвести от него пораженный взгляд. Наконец с усилием оторвавшись от странного зрелища, совершенно изнеможденный волнением, жаром очага и душным воздухом, он упал на стоявший вблизи сундук.

Придя в себя, Ренэ Дамарр заметил, что часть бумаг, лежавших на этом сундуке, упала на пол. Он нагнулся, чтобы поднять их. Это были старые, пожелтевшие от времени бумаги; на металлической обложке одной из них висела печать. Взоры Ренэ блуждали по строкам; он, как пригвожденный, не двигался с места. Медленно поднес он бумаги к лицу, и среди черных и красных букв ему бросились в глаза слова: “Я, Сюзанна Тардье”…

Ренэ подумал, что находится во власти какого-нибудь таинственного волшебства, порожденного этой лабораторией; он стал читать дальше и с болью в сердце убедился, что стоит лицом к лицу с истиной.

“Я, Сюзанна Тардье, жена герцога Клода Дамарр, – читал несчастный юноша, – заявляю в присутствии двух свидетельниц: акушерки Перинетты Лашоссе и служанки Жюстины Лабрусс, что соглашаюсь поручить надзору Жака Тонно моего сына рожденного мной в ночь с десятого на одиннадцатое апреля 1639 года; отцом ребенка я признаю Анивеля де Сэн-Лорена, который также признал себя его отцом. Соглашаюсь, чтобы упомянутый Тонно увез моего ребенка, куда найдет необходимым, и отказываюсь от всяких притязаний, на которые дают мне право мои отношения к де Сэн-Лорену; желаю одного: чтобы мальчик, которому при крещении даны имена Шарль Годэн де Сэн-Круа, был воспитан сообразно с положением его отца, и молю Бога, чтобы Он принял несчастное дитя под Свою защиту. Скреплено собственной моей подписью: 10-го мая 1645 года. Сюзанна Тардье, дочь Адама Тардье, мастера кузнечного цеха и бургомистра города Амьена”.

Несколько ниже стояло: “Я, Жермэн Матэ Леру, амьенский городской писец, собственноручно написал этот документ по желанию моего друга, бургомистра и мастера кузнечного цеха Адама Тардье”.

Ренэ погрузился в состояние полного бесчувствия. Мог ли он узнать что-нибудь ужаснее? Перед его умственным взором предстал целый ряд несчастий, обманов и злодейств. Его мать, его любимая, обожаемая мать совершила проступок, доказательства которого находились теперь в его руках; Лашоссе, этот несомненный убийца, был тесно связан с его матерью, с Сюзанной Тардье, женщиной, так походившей на ангела! Де Сэн-Лорен был убит, и его смерть произошла, вероятно, от одного из тех ядов, которые приготовлял этот мертвец, лежавший на полу, а этот отравитель был родным братом его, Ренэ Дамарра!

– Годэн, брат мой, – прошептал он, склоняясь над трупом, – что бы ты ни сделал, пусть Господь Бог умилосердится над твоей душой!.. Люди много виноваты перед тобой: любящая рука могла бы удержать тебя от опасного пути… Ах, зачем “они” отреклись от тебя! – Он закрыл лицо руками. В эту минуту до его слуха долетели звуки человеческих голосов; он вскочил и бросился к двери. – Я спасу тебя, матушка, – прошептал он, пряча бумаги, – может быть, я явился как раз вовремя… Это рука Провидения привела меня сюда!

Голоса слышались все громче; казалось, это был не спор, а скорее борьба. Ренэ бросился в кухню Глазера.

Как читатель помнит, Лашоссе, увидев молодого Дамарра, выбежал во двор, а оттуда на улицу. Он был в отчаянии, что нигде не мог найти Мореля, и ходил перед домом взад и вперед, не зная, на что решиться, как вдруг судьба послала ему в руки того, кого он напрасно искал. Нигде не видя Лашоссе, Морель решился проникнуть в дом и повидаться с Сэн-Круа, но его несчастная звезда бросила его прямо в объятия врага, беспокойно мерившего шагами улицу.

– Собака! Разбойник! Наконец-то я поймал тебя! – крикнул Лашоссе, крепко обхватывая его руками. – Подай сюда мои бумаги! Я предчувствую беду… Где бумаги?

Он так сжал горло Мореля, что несчастный почти задохнулся.

– Пусти!.. Пусти! – прохрипел он.

– Нет, и ты сейчас умрешь, если не возвратишь бумаг… Отдай бумаги! Дело идет о спасении Сюзанны!

– Пусти, Жан, пусти! Клянусь, у меня нет уже писем… Я хотел продать их Сэн-Круа, но он отнял их у меня… Пусти меня!

– Ты говоришь правду? – спросил Лашоссе, выпуская из рук горло мошенника.

– Правду. Мы оба обмануты… Я хотел сейчас идти к нему… Он здесь, в доме.

Лашоссе разразился диким хохотом.

– Это – рок, – сказал он. – В его руках теперь доказательства; он теперь узнает, кто его отец, мать… его брат теперь возле него… Ах, мне надо к нему! Пусть сегодня же все разъяснится!.. Так написано в книге судеб!

– Берегись! – предостерег его Морель.

– Собака! – закричал Лашоссе, – если ты обманул меня, горе тебе! Я размозжу твою воровскую башку о камни мостовой!

– Я сказал тебе правду. Поди к Сэн-Круа, я подожду тебя. Ты увидишь, что я не солгал.

В пылу разговора они не заметили, как из дома выбежал человек и скрылся в темноте.

– Останься здесь, – сказал Лашоссе, – мне необходимо переговорить с Сэн-Круа… Будь, что будет; боюсь, что надвигается беда. У Глазера находится Ренэ Дамарр с каким-то человеком. Но я ничего не боюсь; я должен получить бумаги, или пусть Годэн сожжет их на моих глазах.

Он скользнул в открытую дверь и, осторожно прислушиваясь, стал подниматься по лестнице.

Между тем Дегрэ добежал до угла улицы. В ночной тишине резко прозвучал свисток, на него немедленно отозвались три другие свистка, и к сержанту поспешно подошли пять человек.

– За мной! – шепнул Дегрэ и вся группа направилась к дому Глазера.

Увидев приближающихся людей, Морель понял, что катастрофа надвигается, и поспешил скрыться, но притаился вблизи, чтобы видеть, что произойдет.

Расставив своих товарищей на дворе и в сенях дома, Дегрэ поднялся по лестнице, в помещение Глазера.

Лашоссе, входя в дом, наткнулся на встревоженную служанку и от нее узнал, что произошло в лаборатории. Волосы дыбом поднялись на его голове при таком ужасном известии: яды, бумаги, доказательства существования ужасного союза, – все было обнаружено!

– Где Глазер? – прохрипел он.

– Там, наверху, – ответила девушка, – я слышала из своей кухни, что он вместе с другим человеком был около трупа.

– С кем? Да не хнычь же!

Лашоссе, яростно крикнув, продолжал:

– Все пропало! Теперь я уже не в силах спасти тебя, Сюзанна: твой позор открыт! – и он бросился вон из кухни, шепча: – Спасайся сам, убийца!.. Может быть, ты еще будешь полезен ей.

На площадке лестницы ему загородила дорогу темная фигура.

– Это – Глазер? – вполголоса произнес Лашоссе.

– Кто тут? – ответили ему вопросом.

Лашоссе тихонько отступил.

– Кто тут? – прозвучало еще раз в темноте. – Не посветить ли мне? Ведь я вижу, что кто-то шевелится… Не посветить ли мне своим пистолетом?

Фигура подошла ближе; Лашоссе бросился бежать.

– Эй ты, там внизу! Знаешь ли, кто я? Я – полицейский сержант, служу у господина Рейни! Ты больше не выйдешь из этого дома: мои люди сторожат его.

Дегрэ прислушался; на площадке лестницы раздавались шаги.

– Ага! Ты вернулся! А вот и я! – закричал сержант. – Лами, подай фонарь!

Через несколько секунд трепетный свет потайного фонаря осветил ступени лестницы. С фонарем в руках Дегрэ вошел в лабораторию, и первое, что он увидел, была фигура человека, который, скрестив руки на груди, стоял в углу между шкафом и стеной.

– Вы – Ролатр или Лашоссе! – воскликнул сержант.

– Да!

– Сдавайтесь; Вам уже не уйти; Вы – мой пленник!

– Ну, нет еще! – крикнул Лашоссе, выхватывая пистолет.

Но, прежде чем он успел выстрелить, Дегрэ вырвал у него из рук оружие. Лашоссе был очень силен; он, как железными тисками, обхватил руками руку противника. Но сержант почти не имел равных себе по силе среди смертных: он быстрым движением вырвал свою руку, поставил фонарь на шкаф и сгреб свою добычу, насмешливо говоря:

– Не старайся, ничего не поможет!.. Кто попался в мои лапы, тому уже не выбраться! – Затем, крепко сжав правой рукой обе руки Лашоссе, он левой захватил его за пояс и, высоко подняв на воздух, крикнул: – Отворите дверь! Лами! Сиар, сюда!

Глазер, совершенно уничтоженный, отворил дверь; в ту же минуту на пороге появился Ренэ, а с другой стороны вбежали сыщики. Гигант-Дегрэ донес свою жертву до пораженного ужасом Ренэ и сказал:

– Посмотрите-ка, вот моя дичь. Знаете Вы этого человека?

– Лашоссе! – воскликнул молодой герцог и прислонился к стене, подавленный всеми пережитыми ужасами.

Бывший каторжник бешено вращал глазами, сгорая от стыда, что его, как ребенка, несли на руках, скованного одной могучей рукой, как тисками.

– Свяжите его, – сказал сержант своим помощникам. – Герцог Дамарр, Вы все время были здесь, в этом помещении? – обратился он к Ренэ.

– Да.

– И ничего не случилось? Не произошло никаких перемен?

У Лашоссе вырвался глубокий вздох.

– Ничего, – дрожащим голосом ответил Ренэ.

– Хорошо. Я верю Вам. – Он погасил лампу и запер дверь. – Сиар, ты останешься сторожить здесь до рассвета, пока я не смещу тебя.

Он потребовал бумаги, чтобы составить протокол, Ренэ же в это время приблизился к Лашоссе.

– Ваша светлость, – прошептал связанный, – Вы действительно ничего не нашли в этой комнате?

– Молчи, несчастный!.. нашел…

– Вы нашли страшные, ужасные бумаги! Хвала Богу! Они у Вас?

– Да… Молчи!

– И Вы… знаете?

– Да, да!

– Я доволен, – тихо сказал он. – Уведомите Вашу мать, что ей нечего бояться: я умру, не сказав ни слова о ее прошлом. Она спасена. Скажите ей, что я и теперь еще люблю ее.

К ним подошел Дегрэ.

– Ну, вперед! – приказал он.

Лашоссе твердыми шагами шел посреди сыщиков. К нему уже вернулось его хладнокровие: он знал, что Сюзанна в безопасности, и ничего больше не боялся.

– Меня схватили, опозорили, – сказал он сержанту, – я буду жаловаться суду на такое неслыханное самоуправство.

– В этом ты волен, мой милый, – ответил Дегрэ, – но ты на плохом счету, и я все беру на себя.

– У Вас нет против меня никаких улик; зачем же Вы набросились на меня, словно тигр на добычу?

– Да разве ты – не Ролатр, не Лашоссе? Этого для меня довольно. Ну, ведите его! В Консьержери с тобой познакомятся короче.

Лашоссе больше не возражал. Он бросил на Ренэ последний горестно-приветственный взгляд; затем его повели. Глазер, по приказанию Дегрэ, остался в своей комнате, которую сержант замкнул. Затем все вышли на улицу.

Тогда из люка, ведшего в погреб, вылез Морель, бывший невидимым свидетелем происходившего, и бросился бежать.

– Я первый принесу ей это известие, – прошептал он, – теперь она у меня в руках! Письмо я могу разорвать, за это хорошо заплатят. Выдать меня она не может; у нее нет доказательств. Лучше всего было бы помочь ей бежать за границу, притом, конечно, чтобы она взяла меня с собой! – и он поспешно направился на Львиную улицу.