Текст книги "Опасные пути"

Автор книги: Георг Хилтль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 51 страниц)

X
После полуночи

На башенных часах пробило двенадцать, когда экипаж, везший маркиза де Бренвилье из дворца Тюильери, остановился у одного дома на новой улице Св. Павла. Он принадлежал отцу маркизы Дре д’Обрэ, с которым наши читатели уже немного знакомы.

Дом д’Обрэ недавно был совершенно перестроен и отремонтирован по плану самого Лемерсье, и потому служил теперь украшением всей новой улицы Св. Павла.

Задний фасад выходил в густой парк, тянувшийся до Львиной улицы, на которую обитатели дома могли выйти через калитку, находившуюся вблизи высеченной из камня статуи св. Варвары.

Как мы уже сказали, была полночь, когда экипаж маркиза де Бренвилье остановился у маленького подъезда дома д’Обрэ. Заспанный швейцар открыл дверь и с машинальным поклоном пропустил господ.

Маркиз быстро поднялся по лестнице; маркиза шла за ним. Они прошли переднюю, и здесь Бренвилье попрощался с женой легким поклоном.

Маркиза поспешно прошла в свой будуар, сбросила свою шелковую накидку и сняла с головы дорогие кружева и жемчужный убор, украшавшие ее волосы.

– Иди спать, Франсуаза: мне тебя более не нужно!

– Как же Вы, Ваше сиятельство, разденетесь без моей помощи?

– Ты знаешь, что я часто делаю это; впрочем, помоги мне, это тяжелое платье просто давит меня.

Когда красавица-маркиза переоделась, Франсуаза вышла из комнаты, и вернувшись с питьем для ночи на серебряном подносе, застала маркизу у окна с пристально устремленным в сад взором. Она накинула широкий пеньюар; волосы маркизы были еще причесаны по-прежнему, только все украшения были сняты и лежали на маленьком круглом столике. Маркиза по-видимому с величайшим вниманием следила за каким-то предметом в саду, так как не отрываясь смотрела на одно и то же место. Однако темнота была так велика, что из окна нельзя было разглядеть в саду ни одного предмета, если он не находился совсем близко около дома.

Вдруг на одном из зубцов каменной стены показался красноватый свет; он вспыхнул только раз и сейчас же погас. Маркиза покинула свой наблюдательный пост и приготовилась открыть дверь. Раздавшийся шорох заставил ее застыть на месте. Он доносился из комнаты маркиза. Она выскользнула из своего будуара и неслышными шагами прошла в большую переднюю. Войдя в нее, она заметила, что дверь, ведущая на половину ее супруга, стояла открытой. Маркиз вышел из своих комнат.

Мария де Бренвилье пробормотала несколько слов, звучавших презрением и проклятием, и осторожно вышла из комнаты. Не оглядываясь, побежала она по аллее к каменной стене, торопливо открыла калитку, ведущую на Львиную улицу, и очутилась в темном переулке. Перешагнув через каменный порог, она почувствовала, что кто-то схватил ее за руку. Из темноты выступил закутанный в плащ человек и прошептал:

– Наконец-то, Мария!

– Это – ты, Камилл? – спросила маркиза, – я заставила тебя ждать?

– Ты получила мою записку, ты со мной, и я счастлив! Нам нечего торопиться, мы успеем захватить его.

Они подошли к изображению святой Варвары; перед ним висела лампадка, и ее слабый свет скудно освещал это место улицы.

– Остановимся здесь, – сказал Камилл Териа. – Спрячься в тени, они идут.

Из переулка вышли двое мужчин. Шедший впереди нес факел; в правой руке у него была шпага, и он шел, внимательно оглядываясь по сторонам. Второго невозможно было узнать, потому что он был закутан в плащ, а лицо было закрыто маской; при блеске факела можно было видеть конец блестящей рапиры, выглядывавшей из-под его плаща.

– Это – Бренвилье, – прошептала маркиза своему спутнику, – он отправляется на свои ночные оргии.

– Мы чуть было не попались, – сказал Териа, – по всей вероятности он вышел из главного подъезда как раз в то время, когда ты вышла в сад. Ему предстоит неблизкий путь; мы можем идти за ним следом.

Он подал маркизе руку и повел ее по дороге к дому Вьевиль.

Маркиза де Бренвилье принадлежала к самым выгодным клиенткам цирюльника Лавьенна, хотя упорно отвергала все те тонкие ухищрения кокетства, которые породил и пустил в ход пышный и чувственный век Людовика XIV. Тем не менее маркиза почти ежедневно посещала парфюмера. Что же привлекало ее туда? Мы уже слышали, что она покупала разные снадобья для приготовления лекарств, которые затем раздавала по больницам, заказывала бальзамы и целебные воды. Лавьенн зарабатывал этим немало денег и не мог иметь лучшую клиентку.

Долгое время маркиза подавала тон всему обществу, хотя одевалась чрезвычайно просто и не раз высказывала сожаление, что принуждена появляться на шумных придворных празднествах в драгоценностях и кружевных уборах. Она редко посещала высшее общество, если не было в этом крайней необходимости. Все, встречавшие ее в магазине Лавьенна, сожалели, что такая очаровательная женщина так рано покинула круг, где еще недавно блистала прекрасной звездой.

Маркиза избегала своего мужа; с виду всегда спокойная и скромная, она шла своим путем, не заботясь о пересудах и сплетнях. Она вела уединенный образ жизни, но за этим кажущимся благочестием, под этой прекрасной, безукоризненной пышностью таилось бурное, неугасимое пламя. Когда в ней пробуждалась ее необузданная чувственность, она неуклонно шла к намеченной цели, не боясь никаких препятствий. Образ жизни при дворе молодого короля и волнения столичной жизни раздражали в ней до крайности опасные страсти. Отчуждение мужа, огромные денежные средства, бывшие в ее распоряжении, и очаровательная внешность делали маркизу де Бренвилье одной из самых опасных женщин, тем более, что она обладала необыкновенным умением скрывать свои пылкие страсти под маской благочестия, спокойствия, скромности и смирения.

Какими путями шла она к своей цели и в чем состояла эта цель? Это она умела скрыть от всякого; она привлекала к себе свои жертвы под непроницаемым покровом тайны, которая делала соблазн еще привлекательнее; из этих жертв она делала свое показное орудие, пока они не становились злыми демонами человечества и пока преступление не заменяло этой ужасной женщине удовлетворения ее страсти, когда она начинала мстить нарушителям ее планов.

Теперь маркизе душой и телом принадлежал Камилл Териа. Он отвешивал ей лекарства в лаборатории Лавьенна, передавал ей бутылочки и мази. При проверке счетов она близко наклоняла к нему свою головку. Камилл был красивым молодым человеком. Он до небес превозносил маркизу в своей коллегии, которую еще посещал для приобретения кое-каких знаний. Маркиза не искала себе жертв в высших слоях общества. Ей приглянулся Камилл который был уже страстно влюблен в нее. Он провожал маркизу из магазина домой, неся ее пакеты, и часто долго простаивал против дома д’Обрэ, чтобы еще разок взглянуть на очаровательную женщину.

Когда маркиза увидела, что красивый студент попался в ее сети, она стала приветливо улыбаться ему, – и эта улыбка бросала Камилла и в жар, и в холод; несколько дней спустя она незаметно протянула ему руку, – Камилл потерял голову. С этого дня он почти ежедневно виделся с маркизой. Он был счастливее самого короля.

В тот день, когда против нее было публично высказано обвинение, маркиза видела Териа только мельком. Приближалась минута, которой Териа так боялся: маркиз должен был вернуться и вступить в свои права.

Мария де Бренвилье покорно ожидала возвращения супруга. Сцена в магазине Лавьенна заставила ее быть настороже; она допускала, что нескромность одного из присутствовавших при этом происшествии могла повлечь за собой публичный скандал, – и спокойно готовилась к нападению. Часы показывали второй час пополудни: в шесть часов войска должны были вступить в Париж, а с ними возвращался и маркиз.

“Сегодня ночью, после бала в Тюильери, в доме Лавьенна, будет собрание офицеров возвратившегося полка. Хочешь подстеречь своего супруга? Я знаю, какие женщины будут в этом обществе; ты сама их увидишь. Пришли ответ и обрати внимание на сигнал, Камилл”.

Маркиза написала ответ и вручила его посланному.

Камилл питал самые светлые надежды. Он знал, что под гостеприимным кровом Лавьенна состоится один из тех легкомысленных и чувственных пиров, на которые часто собирались столичные повесы. Смелый влюбленный все подслушал и обо всем разузнал. Лавьенн, по своему обыкновению, подробно расспросил об именах участников и о том, в котором именно часу назначено собрание. Камилл подслушал эти переговоры и составил свой план. Когда ушел камердинер графа Шатильона, которому было поручено обо всем условиться с Лавьенном, Камилл написал вышеприведенную записку маркизе. Ее утвердительный ответ привел его в восторг. Еще несколько часов, и наступит так страстно ожидаемая минута. Камилл не боялся тяжелой сцены и обо всем позаботился: и о темной ложе, откуда маркиза могла бы следить за ночной оргией, и о мерах предосторожности, если бы гнев разоблаченного в своих проступках маркиза разразился над этой восхитительной женщиной. Он запасся оружием, был спокоен, счастлив и отлично владел собой.

Маркиза с большим интересом прочла записку Камилла. Она радовалась при мысли о пикантном приключении и о той минуте, когда она очутится лицом к лицу с мужем. Поэтому она с нетерпением ожидала условленного сигнального огня, который уже не раз предупреждал ее, что Камилл ожидает ее.

Все произошло так, как мы уже рассказали.

Камилл и маркиза торопливо шли по узкому проходу, ведшему к дому Вьевил. Посреди прохода, на железных цепях, качался фонарь, заставляя шевелиться тени по стенам и по земле. Шаги обоих глухо раздавались под сводами, песок скрипел под их поспешными шагами. Они не разговаривали и крепко прижимались друг к другу. Так дошли они до конца прохода и вышли на берег Сены в том месте, где из толстых досок, балок и жердей было сооружено нечто вроде плотины, чтобы препятствовать оседанию почвы. Ночь была довольно темная. Дойдя до конца плотины, Териа внимательно всмотрелся в темноту и хлопнул в ладоши. По этому знаку к плотине подплыла лодка, в которую и сели маркиза и ее спутник.

Лодочка оттолкнулась от берега. Несколько ударов весел, и она пристала к островку Нотр-Дам. Териа и маркиза поспешно перешли деревянный мост и целой сетью улиц и переулков вышли на площадь Дофина, к дому цирюльника.

Проведя маркизу по широкой площади к задней калитке дома, Камилл вложил ключ в замок. В эту минуту в стороне Нового моста показался яркий свет, и при этом трое мужчин в сопровождении слуг с фонарями исчезли за поворотом на Орфеврскую набережную.

– Между ними был маркиз: я узнал его по форме шляпы, – сказал Камилл, – теперь они уже вошли в дом Лавьенна. Войдем и мы! – Он открыл дверь, пропустил маркизу в темные сени и снова запер за собой дверь. – Дай мне руку, – прошептал он, и они стали медленно подвигаться вперед.

Когда они вышли во двор, Териа остановился прислушиваясь. Из окон лежащего против них заднего флигеля доносился гул многих голосов, а слабый свет пробивался через спущенные оконные занавеси, по которым иногда мелькали тени.

– Это там, наверху, – тихо сказал Териа, – мы должны пройти через двор.

Он подвел маркизу к маленькой двери и они бесшумно поднялись по лестнице.

– Вот мы и пришли, – прошептал Камилл, – теперь главное – спокойствие и осторожность!

Он наклонился и стал что-то искать на полу.

Маркиза услыхала легкий стук задвижки и, так как ее глаза уже привыкли к темноте, она увидела, что прямо перед ней часть стены раздвинулась. Сырой воздух пахнул ей в лицо, как из склепа, но, повинуясь легкому пожатию руки Териа, она вошла с ним под руку под мрачные своды. Камилл задвинул стену.

– Если нас откроют, – сказал он, – беги к этому ходу и притаись здесь. Я прикрою твое отступление. Пока они доберутся до этого угла, мы уже будем во дворе.

Маркиза ощупала стены. Маленький чуланчик был весь обит сукном или толстым ковром; около одной из стен лежала подушка. Сделав, по знаку Териа, шаг вперед, она дотронулась рукой до решетки и через железные прутья ощупала складки занавеса.

– Прильни лицом к решетке, прошептал Камилл, – и смотри!

Он осторожно отодвинул в сторону край занавеса. Лучи света, подобно тонким, блестящим остриям, пронизали темное пространство, ослепляя глаза. Через маленькое отверстие Мария де Бренвилье могла разглядеть находившуюся перед ней комнату.

Это был четырехугольный зал, освещенный тремя люстрами, восковые свечи которых были закрыты матовыми стеклянными колпачками. Кругом по стенам стояли мягкие стулья, а посреди комнаты стол, уставленный драгоценным сервизом. В стенах комнаты, разделенной колоннами, находились книги, завешенные тяжелыми бархатными портьерами.

Приблизительно на половине высоты зала виднелись углубления, закрытые частью картинами, частью золочеными решетками или занавесами. Эти углубления, без сомнения, представляли такие же чуланчики, как тот, в котором прятались маркиза и Териа.

Мария де Бренвилье заметила, что гостей еще мало: в зале было всего трое мужчин и столько же дам. Все они были в бархатных масках.

– Я со страшным любопытством жду, что будет, – произнесла маркиза, крепко сжимая пальцами прутья решетки. – Что, если ты ошибся, Камилл?

– Подожди немного! Скоро сядут за стол.

В это время вдали раздался громкий смех. Сам Лавьенн широко распахнул створчатые двери зала, и в просторную комнату ворвалась целая толпа веселых, смеющихся и танцующих фигур.

Маркиза, затаив дыхание, смотрела вниз в зал и презрительно и злобно засмеялась, когда в числе первых гостей, вошедших с веселым смехом в комнату, узнала своего мужа.

Одна рука маркиза была на перевязи; другой он вел очень красивую даму с несколько дерзким лицом. За этой парой следовали остальные.

Маркиза увидала целую толпу изумительно красивых девушек под руку с кавалерами. Некоторые дамы были в масках, и маркиза угадывала под ними хорошо знакомые ей лица. Ей хотелось сбежать вниз, сорвать эти личины и предать уличенных публичному позору.

Заметив ее волнение, Териа наклонился и поцеловал ее в лоб.

Внизу в зале смех и говор становились все громче.

– Господа! – воскликнул молодой щеголь, в котором маркиза узнала шевалье де Рие, – настал час свободы! Примем же с благодарностью из рук бога радости его дары. Я прошу красавиц не скрывать более от нас свои очаровательные черты. Итак, долой маски!

Несколько масок было снято, но некоторые дамы остались в масках.

– Я прошу за этих дам, – сказал Граф Ноаль, – они желают остаться неузнанными.

– Это – дамы высшего общества, – прошептала маркиза. – Они достаточно оскорбляли меня, но наступит минута, когда и с них будет сорвана маска!

– За стол, за стол! – закричал Бренвилье.

Все направились к столу. Вошли слуги и начали разносить серебряные блюда с изысканными кушаньями; вино лилось рекой, смех звучал все громче.

– Да здравствуют красавицы! – воскликнул Биран, поднимая бокал.

– Ура! – подхватили все, и горячие поцелуи обожгли губы прелестных собутыльниц.

Время летело с быстротой молнии, веселье становилось все разнузданнее, благодаря искрящейся влаге бокалов, легкомысленным, возбуждающим чувственность, шуткам, дерзким объятиям и ласкам, некоторые уже встали из-за стола и группами ходили по залу. Мария, задыхаясь от ярости, видела как ее супруг застегивал широкое золотое ожерелье вокруг шеи красавицы, подобно отдыхающей вакханке лежавшей у него на коленях.

– Танцевать! Танцевать! – раздалось в зале, и вскоре из одной из ниш послышались звуки струнных инструментов, и по комнате в самых сладострастных позах закружились танцующие пары.

Камилл схватил руку маркизы; она была холодна, как лед.

– Посмотри, как Бренвилье носится в танце, несмотря на свою рану! – воскликнула Мария. – Посмотри, как он обнимает свою даму! Это – артистка из мольеровского театра, по имени Цербинетта. Смотри, как он целует ее в плечо!.. Они несутся дальше. О, мы сочтемся, господин маркиз! Камилл, милый Камилл, дай мне руку. Начинается новый танец. И замаскированные дамы принимают в нем участие, но я скоро сорву с них их личины! Где выход? Пусти меня, Камилл! Я нарушу эту вакханалию, пусти меня!

Несмотря на всю свою неопытность в любовных делах, Камилл прекрасно понимал, что причиной раздражения маркизы было не горе, причиняемое ей увлечениями мужа; он ясно видел, что маркиза вне себя от гнева и от желания сделать мужу публичный скандал, и потому он удержал ее.

– Приди в себя, – сказал он, – если хочешь, мы опустимся в зал? Но, вступая с ним в борьбу, ты должна вполне владеть собой.

– Ты прав, Камилл, – прохрипела маркиза. – Сведи меня в зал; мы уничтожим их всех! Вот блаженная ночь! Я встану лицом к лицу с мужем и буду свободна!

Она немного отодвинула занавеску, чтобы лучше разглядеть, с какой стороны произвести нападение на присутствующих.

В ту минуту, когда ее сверкающие взоры устремились на эту танцующую и кружащуюся толпу, в зале внезапно произошло замешательство. Танцующие вдруг остановились, а затем рассыпались в разные стороны.

Камилл и маркиза увидели женщину, которая конвульсивным движением бросилась в сторону толпы. Она сбросила маску, и все увидели ее мертвенно-бледное лицо. Ее взоры неопределенно блуждали по сторонам, грудь высоко поднималась, как будто ей не доставало воздуха, она закричала громким, полным невыразимой скорби голосом:

– Марион, мое дитя, где ты? Я спасу тебя!

Присутствующие были так поражены, что сначала никто из них не осмелился подойти к странной посетительнице. Маркиз де Бренвилье, стоявший к ней ближе остальных, первый пришел в себя и произнес вежливым, но решительным тоном:

– Будьте так добры, сообщить нам, кто именно ввел Вас в это общество, которое…

– Состоит из негодяев и повес! – закричала женщина. – Кто ввел меня сюда? Подойдите поближе, я скажу Вам. Меня ввел сюда черт, да, черт! На это у него хватило доброты. Но куда Вы дели мое дитя, которое Вы соблазнили и которое позорите своими попойками? Отдайте мне ее!

Нарушительница спокойствия дикими прыжками заметалась по зале, расталкивая присутствующих, расшвыривая кресла и ища по всем углам. Все дамы разбежались, стараясь спрятаться от нее.

– Эта женщина безумна! – воскликнул Шатильон. – Кто пустил ее сюда? Где Лавьенн? Эй, Вы! Вышвырните ее отсюда!

– Вышвырнуть меня! – крикнула женщина. – Я сама уйду, охотно уйду из этого вертепа разврата; но куда Вы дели мое дитя? Ты, великий грешник с рукой на перевязи, – обратилась она к Бренвилье, – приведи ее! Я хочу видеть, как будет танцевать мое дитя. О, где же Марион? Помогите мне отыскать ее, и я стану замаливать ваши грехи, когда вы будете кипеть в адской смоле!

Все поняли, что имеют дело с безумной. Мужчины по-видимому сговорились: они быстро подошли к ней, и четверо или пятеро из них схватили ее на руки, чтобы вынести из зала.

– Ради самого Бога! – закричал Лавьенн, – не употребляйте насилия! Иначе мы все пропали! Сумасшедшая переполошит всю улицу, если вы выпустите ее из дома. Необходимо прибегнуть к более мягким средствам.

Безумная вырвалась из рук державших ее мужчин и теперь сидела, съежившись в кресле и громким голосом считая присутствующих:

– Один, два, три, все мучители, черти, воры!

– Но как она сюда попала? – спросил Рие. – Вы недостаточно внимательно сторожили, Лавьенн.

– Я ничего не понимаю. Вероятно она прошла с маскированными дамами. Ее дочь, без сомнения, против ее воли посещает это общество.

– Но кто ее дочь? – спросил Бренвилье.

– Марион! – завыла безумная, снова бросаясь в толпу гостей.

– Сиди смирно, сумасшедшая! – загремел на нее Лавьенн, – а то мы тебя свяжем! Твоей Марион здесь нет.

Женщина уставилась на него безумным, страшным взглядом, потом бросилась на него, исцарапала ему щеки, растрепала прекрасно причесанные волосы, разорвала кружевные брыжжи и платье. Нападение было настолько сильно и неожиданно, что Лавьенн упал, а безумная, силы которой, казалось, удвоились, вскочила, подняла руки вверх и закричала:

– Я повалила и убила этого дракона, который лежит теперь у порога ада.

Перед глазами присутствующих вся эта сцена пронеслась с быстротой молнии. В эту минуту красивая молодая девушка раздвинула толпу и с криком: “Мама! Мама!” – бросилась в объятия безумной.

Женщина, казалось, не сразу пришла в себя; она ощупала девушку, провела рукой по ее лицу и волосам, потом крепко сжала ее в объятиях, опустила голову и заплакала.

Эта девушка вышла в сопровождении молодого человека из завешенной портьерой ниши. Подобные ниши вели в отдаленные комнаты, и только шум, голос безумной и крики заставили молодых людей выйти в зал.

Сцена изменилась. Мать с дочерью собирались покинуть зал, но Лавьенн удерживал их. Поговаривали о том, что девушку привел молодой граф Барильон.

– Я требую правосудия, – кричала женщина, уцепившись за дочь. – Их надо сжечь на Гревской площади! Они наложили на нее клеймо дьявола! Я требую правосудия!

– Замолчи, дорогая мама! – стонала дочь.

– Успокойте свою матушку, уведите ее! – кричали ей.

– Вон отсюда? – кричала безумная. – Теперь я и сама уйду.

Она привлекла к себе дочь и вместе с ней направилась к двери.

– Не уходите, не смейте уходить! – кричал Лавьенн, по лицу которого струилась кровь.

Но женщина подошла к стоявшему в зале буфету и схватила один из лежавших на нем больших ножей для разделывания жаркого. Левой рукой она обхватила дрожавшую молодую грешницу, а правой – размахивала блестящим клинком.

– Дайте дорогу, расступитесь! – кричала она, – или я отправлю вас в ад, прежде чем вам это будет угодно!

Она подобно фурии, как молния, выскользнула за дверь. Было слышно, как она смеялась, кричала и с шумом бежала по сеням. Лавьенн выбежал вслед за ней.

На улице послышались шум и хриплый голос безумной. Вскоре Лавьенн вернулся и торопливо проговорил:

– Прошу прощения, господа! Случилось то, чего я боялся: сумасшедшая взбудоражила всю улицу. В домах начинают просыпаться, и можно опасаться появления полиции. Господин Пальлюо строг. Спешите через заднюю лестницу на площадь Дофина. Скорее, скорее, господа, иначе вы можете быть застигнуты ночным обходом!

Все разбежались, торопясь накинуть плащи, подвязать маски и надеть широкополые шляпы.

– Посмотри, как торопится Бренвилье; он думает, что я сплю крепким сном, и не подозревает, что я так близко, – прошептала маркиза.

– Мы тоже должны уйти, – уговаривал ее Териа, – здесь все обыщут, и если найдут нас, то нам будет плохо.

Он увлек за собой маркизу. Они побежали по коридорам с лестницы на лестницу, пока не добрались до сеней, в конце которых находилась дверь во двор. Здесь мелькали закутанные фигуры, стремившиеся к выходу. Со стороны Орфеврской набережной доносился все усиливавшийся шум.

– Отворите тихонько дверь и расходитесь по трем направлениям, – распоряжался голос в толпе.

Маркиза сжала руку Териа. Слуга Лавьенна бесшумно отодвинул задвижку, дверь отворилась, и закутанные фигуры вышли на воздух. Они разошлись в разные стороны и скоро исчезли в близлежащих улицах.

Маркиза и Териа повернули направо и пошли к деревянному мосту. Териа молча и поспешно вел маркизу по улицам предместья. Дойдя до моста, они остановились, чтобы перевести дух.

– Мы чуть-чуть не попались, – сказал Камилл, – это была отвратительная сцена!

Маркиза ничего не ответила и прислонилась к перилам моста, глядя вниз, на темную воду.

– Как попала туда эта женщина? – спросила она после долгого молчания.

– Вероятно, кому-нибудь пришла в голову мысль распугать собравшееся общество. Мне кажется, что самой безумной не мог прийти в голову подобный план.

– Почему ты так думаешь? Сумасшедшие бывают очень злы и хитры. Да и кто знает, была ли эта женщина сумасшедшей до сегодняшнего вечера. Может быть, ее свели с ума отвратительные оргии, горе и страх сознания, что ее дочь находится в подобном обществе. Лишиться рассудка совсем не трудно, – и тогда можно наделать таких дел, изобрести такую месть, сковать себе такое оружие, что враг неминуемо должен погибнуть. Когда я думаю, что мое сердечное желание не будет исполнено, что так долго лелеянный мной план будет разрушен, что я должна буду отказаться от мысли, – о, Камилл, тогда я чувствую, что могла бы спокойно убить того, кто разрушит мое счастье, и убить не в припадке безумия, нет, а совершенно спокойно и хладнокровно! Да, я могла бы сделать это!

У Камилла холод пробежал по спине и он поспешно повел дальше дрожавшую от волнения Марию.

Они дошли до перевоза. Териа разбудил перевозчика, и тот перевез их на ту сторону Сены.

Когда влюбленные вышли из лодки, из-за кучи дров, сложенных на берегу, показались два человека. Они пошли следом за Камиллом и маркизой, держась в нескольких шагах от них и стараясь ступать как можно тише. Туман благоприятствовал им, и потому преследуемые не заметили этих неприятных спутников.

– Можешь ты узнать его фигуру? – спросил один из мужчин.

– Не очень ясно. Но когда мы дойдем до прохода Вьевиль, то станет светлее: там горит фонарь.

– Сеть с тобой?

– Да.

– Он довольно высок. Когда будешь забрасывать сеть, закидывай повыше.

Они отошли к стороне.

Камилл и маркиза увидали перед собой дом Вьевиль. Сквозь туман пробивался свет фонаря в проходе.

– Здесь мы должны расстаться, дорогой Камилл, – проговорила маркиза.

– Скоро мы уже вовсе не будем расставаться, Мария, – прошептал Териа. – Ты открыто померяешься с мужем. Если он начнет пугать тебя, откровенно признайся ему в своей любви ко мне. Я на все готов за тебя.

– Надейся на будущее, Камилл. Прощай!

– Когда я снова увижу тебя, Мария? – воскликнул Камилл, прижимая к губам прекрасную руку маркизы.

– Слушай, – сказала Мария. – Мне кажется, что я слышу чье-то дыхание, чей-то кашель.

– Где?

– Где-то здесь, совсем близко… Скоро, скоро я опять увижу тебя, прощай! Мне надо идти.

Камилл отступил на шаг, и маркиза исчезла в проходе дома Вьевиль. Как безумный, смотрел молодой человек вслед исчезнувшей женщине. Вдруг он почувствовал, как две сильные руки схватили его и крепко стиснули, в то же время его тело обвила какая-то сеть, петли которой он напрасно силился разорвать. Его повалили на землю и протащили несколько шагов, причем его горло было стянуто веревкой, так что он издавал только неясные, хриплые звуки, но не мог позвать на помощь.

Между тем маркиза шла дальше по проходу.

Крик Камилла донесся до ее слуха и эхом отозвался под сводами. В нем было что-то необычайное, наводящее страх, он походил на заглушенный крик о помощи. Маркиза была далеко не труслива. Она быстро вытащила кинжал и поспешила назад. Вернувшись ко входу в проход, она закричала громким голосом:

– Камилл, Камилл, я здесь!

Ответа не последовало; туман становился все гуще, и только вдали, под мельничными колесами, на острове Лувье, шумели волны Сены.

– Не ошиблась ли я? Но ведь это был звук человеческого голоса, – проговорила про себя маркиза. – Камилл, Камилл, я здесь! – прокричала она еще раз.

В эту минуту из-за угла улицы Барр показался человек с факелом в руке; за ним шел мужчина в плаще и маске, который по-видимому ясно расслышал слова Марии; он подошел к ней и сказал с иронической, несколько наглой вежливостью:

– Прелестная ночная мечтательница, не могу ли я заступить место Камилла?

Маркиза вздрогнула, как от удара, с первых же слов узнав голос своего мужа. Одну секунду она колебалась, не снять ли ей маски и не стать ли лицом к лицу с мужем. Но она скоро сообразила, что ее положение не из выгодных и что во всяком случае эта ночная прогулка компрометировала ее. Поэтому она плотнее закуталась в плащ и ответила тихо, изменив свой голос:

– Сударь, я не нуждаюсь в Вашем обществе.

Она повернулась, чтобы идти. Но маркиз, возбужденный и вином, и происшествиями этой ночи, заступил ей дорогу.

– Полно, моя красавица! От меня так скоро не отделаетесь. В эту ночь я обманулся в своих ожиданиях и потому радуюсь от души, что на возвратном пути мне досталась такая добыча. Хотя плащ и закрывает Вас всю, очаровательная ночная бабочка, но мой опытный глаз проникает сквозь плащ и маску. Я вижу фигуру небесной красоты и мог бы нарисовать Ваши черты, прелестную головку, маленький ротик. Несмотря на Ваш капюшон, я могу определить даже цвет Ваших волос.

Маркиза задрожала. Бренвилье с дерзким видом близко подошел к ней и попытался взять ее за руку.

– Не подходите, – закричала маркиза, – или я буду принуждена защищаться и звать на помощь!

Она направила на маркиза клинок своего кинжала, и это маленькое опасное оружие блеснуло при свете фонаря. Бренвилье отступил.

– Черт побери, Вы во всеоружии, – засмеялся он. – Я не могу пустить в ход против Вас свою рапиру, а обнять Вас мне мешает то смертоносное оружие, которым Вы угрожаете мне. Я вижу, что Вы возвращаетесь с какой-то серьезной экскурсии. Или, может быть, Вы были у цирюльника Лавьенна?

– Нет, но моя экскурсия была действительно серьезна. Не становитесь на моем пути. Я не знаю, куда он ведет, но мне кажется, что и для Вас он не менее опасен. Без сомнения, мы оба идем вперед запретным путем, но ведь запретный плод всегда сладок, а препятствия возбуждают желание.

– Гм… это звучит довольно подозрительно. Вы, кажется, знаете обо мне больше, чем следует. Ну, долой маску, красавица! Матье, поди сюда, помоги мне; мы устроим охоту на маленькую черную сову.

Слуга опустил факел, и, в то время как маркиз приготовился схватить свою добычу, Матье поспешил к проходу, чтобы не дать маркизе возможности убежать. Но Мария была проворнее их обоих; она быстро нагнулась, проскользнула под руками преследователя, владевшего только одной рукой, пробежала вдоль стены до улицы Мюск и, повернув в Львиную улицу, благополучно добралась до статуи св. Варвары. Она слышала близко за собой шаги своего мужа и, наконец, почувствовала, как его рука дотронулась до капюшона, закрывавшего ее голову; она поняла, что погибла, и быстро ударила маркиза кинжалом в руку.

Бренвилье отскочил и крикнул:

– Я ранен… Эй, Матье, скорее ко мне!

При свете неугасимой лампады он принялся осматривать свою руку, а маркиза в это время одним прыжком очутилась за колонной; оттуда, пробираясь ползком вдоль стены, она добралась до калитки, осторожно вложила ключ в замок, крепко сжимая кинжал другой рукой, открыла дверь и проскользнула в сад. С минуту она стояла, прислушиваясь. Приложив ухо к замочной скважине, она легко могла расслышать разговор своих преследователей.

– Она побежала вперед по улице, – сказал маркиз. – Мне кажется, она завернула за угол.

– Не думаю, ваше сиятельство, – ответил Матье, – она где-нибудь здесь, в переулке, и спряталась под сводчатыми воротами. Прикажете поискать?

– Нет, не надо. Уже наступает утро, да и из моей руки сильно идет кровь. Пойдем скорее домой!

Маркиз начал насвистывать песенку, и Мария слышала, как шаги обоих мало-помалу затихли. Она побежала по аллее к дому, нашла окно открытым и вскочила в него; ставень слухового окна приоткрылся, и оттуда с любопытством выглянула голова Франсуазы в ночном чепце.