Текст книги "Опасные пути"

Автор книги: Георг Хилтль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 51 страниц)

Сэн-Круа подал руку итальянцу и прижал к своей груди роковую книгу, причем громко воскликнул:

– Клянусь!

– Теперь Вы мой, Годэн де Сэн-Круа! – произнес Экзили, задувая свечу.

Часть пятая
Сила проклятия

I
Затруднения

На башнях пробило девять часов вечера. В Орлеанском дворце становилось тише, решетки запирали одну за другой и только главный вход оставался открытым. В эти ворота вошла дама под густым вуалем. Огромный швейцар заступил ей дорогу и резко спросил:

– Куда?

Дама смерила дерзкого строгим взглядом и сухо проговорила:

– В покои госпожи Монтеспан.

– Первая лестница наверх и по коридору налево, – ответил швейцар, опускаясь на бархатную скамью.

Дама быстро поднялась по лестнице и свернула в пустынный коридор. Не видя никого, она опустилась в кресло; некоторое время спустя, показался лакей.

– Покажите мне, любезный, помещение госпожи де Монтеспан, – сказала дама.

– Это совсем близко, – ответил лакей.

– Мне нужно видеть маркизу.

– Это не так легко; маркиза изволит примерять пастушеский костюм; сегодня будет репетиция балета, который будет исполнен в Версале.

Дама под вуалем слегка покачала головой, затем проговорила:

– Но мне непременно нужно поговорить с маркизой, я согласна заплатить за возможность войти в ее комнаты.

– Подождите, сударыня, я скажу Жермэну, – сказал лакей и удалился.

– Как это скоро! – пробормотала дама, – она еще не настоящая фаворитка короля, а уже какой штат прислуги и какое влияние! Она хорошо усвоила мои наставления, а я, наставница, что я такое? Существо, общения с которым тщательно избегают, а мой Годэн в темнице!

Эти размышления дамы были прерваны появлением лакея в сопровождении своего товарища, предложившего проводить ее к госпоже Монтеспан. Посетительница вручила лакею золотой, и тот проводил ее в переднюю маркизы, где предоставил камеристке.

– Маркиза никого не принимает, – сухо сказала та.

– Дитя мое, – гордо проговорила дама, – я – подруга маркизы. Доложите, что желает видеть та дама, с которой она рассматривала редкие книги в приемной францисканского монастыря в Рошшауре; маркиза примет меня.

Камеристка с легким поклоном ушла во внутренние комнаты; через несколько минут она возвратилась с утвердительным ответом и ввела посетительницу в небольшую уборную.

Вскоре туда вошла маркиза в очаровательном пастушеском костюме.

– Вы желали меня видеть, сударыня? Но, к сожалению, у меня очень мало времени, – проговорила она, но так как в этот момент посетительница откинула свой вуаль, то Монтеспан невольно воскликнула: – Мария де Бренвилье! Ты?

– Да, это – я, – ответила та, – мне нужно поговорить с тобой!

Прежние подруги в течение нескольких минут молча смотрели друг на друга. Они обе чувствовали какую-то стесненность и не могли найти настоящий тон прежней доверчивой дружбы. Обе они чувствовали, что между ними создалась какая-то преграда и им было трудно преодолеть ее.

Наконец Мария проговорила каким-то официальным тоном светской дамы:

– Мы давно не виделись, госпожа де Монтеспан.

– Вы сами в том виноваты, маркиза, – заметила Атенаиса. – Вы стремитесь к счастью путями, совершенно отличными от моих.

– Вы пошли тем путем, который я указала Вам когда-то в лесу Мортемар; он привел Вас из сельской глуши к ступеням трона. Атенаиса, я была Вашей наставницей; Вы должны быть благодарны мне!

Однако Монтеспан не поддалась этим указаниям на дружеское прошлое и холодно произнесла:

– Вы говорите загадки, маркиза. Пути, по которым я иду, предначертаны мне до моего рождения; иначе не могло быть.

– О, нет! Вы колебались, Вы страшились опасности. Вы клялись никогда не выходить из тишины, не покидать простоты. Еще в тот вечер, когда Вы увидели Лавальер с королем, Вы содрогнулись при мысли, что такое опасное счастье могло бы выпасть и на Вашу долю, я же твердила Вам: “Дерзай! Иди вперед!”. И Вы последовали моему совету.

– Я не понимаю Вас.

– Вы прекрасно знаете, что сердце короля принадлежит Вам; Вы вступили на этот опасный путь. Ознаменуйте же его начало добрым делом. Одно Ваше слово может изменить судьбу несчастного и возвратить ему свободу.

– Я должна доставить свободу заключенному? Так ли я Вас понимаю?

– Да, я пришла просить Вашего ходатайства.

– Я не так могущественна, как Вы думаете! – возразила Атенаиса. – У меня есть влиятельные друзья; с их помощью я попытаюсь исполнить Вашу просьбу. Кто это, за кого я должна просить?

– Атенаиса, я люблю человека, который, благодаря проискам своих врагов и интригам моих родных, заключен в тюрьму. Он страдает уже месяцами, верните мне его! Это – Годэн де Сэн-Круа.

Монтеспан испуганно отшатнулась и, презрительно откинув свою красивую головку, проговорила:

– Маркиза де Бренвилье, это невозможно!.. Всеобщие пересуды о Вашей преступной связи с этим прекрасным искателем приключений, жалобы семьи Обрэ, ропот недовольства, раздававшийся в Париже, заставили короля положить всему этому конец. Я не могу заступаться за преступную любовь!

Мария, вся дрожа, внимала словам маркизы, а под конец ее речи разразилась презрительным смехом и воскликнула:

– Вы называете это преступной любовью! Мою любовь к Сэн-Круа Вы клеймите таким названием, Вы, которая разрушили счастье трех любящих существ! А как же Вы назовете свое поведение; Вы не любите короля, Вами руководит только честолюбие; только жажда власти заставляет Вас встать на место, занятое до сих пор Лавальер, кротким, любящим существом, жизнь которого Вы теперь губите! Вам доступно одно лишь тщеславие. Вы вновь разрушаете счастье королевы, которой тихая Лавальер не доставляла столько огорчений, сколько будете ей доставлять Вы. Вы губите своего несчастного супруга, который живет только Вами, которого Вы толкнули в водоворот этой шумной жизни для того, чтобы сделать его свидетелем Ваших побед, разбивающих его жизнь.

Атенаиса в грациозно-вызывающей позе прислонилась к спинке диванчика и смотрела на маркизу холодным, почти презрительным взглядом. Наконец она спросила:

– Ну, а так же ли Вы рассуждали, когда Вы с Сэн-Круа, а также с каким-то студентом, ставшим из-за Вас убийцей, и еще каким-то поклонником делали своего супруга посмешищем всего Парижа?

– Это – неудачное сравнение, маркиза, – воскликнула Мария. – Я твердо убеждена, что Вам прекрасно известно поведение моего супруга, и Вы знаете, как он бросал меня и пренебрегал мной. Вам также известны мои взгляды на этот неравный брак, к которому меня принудили против моей воли.

– Вы, может быть, и правы, маркиза, но я не стану вмешиваться в это дело.

– Значит, Вы отказываете мне? Не хотите ни одним словом заступиться за Годэна?

– Нет, нет!.. Но позвольте предложить Вам один вопрос: почему Вы только сегодня обратились ко мне, когда господин де Сэн-Круа уже несколько месяцев сидит в тюрьме?

– Маркиза, – проговорила Мария, подходя ближе, – Вы требуете у меня отчета в действиях, которые я сама себе ясно не могу объяснить. Я имею сведения о судьбе Годэна и знаю, что он в заключении много думал, работал и нашел какое-то средство для борьбы со своими врагами. Какое это средство – я не знаю; мне только известно, что Вы, маркиза, и Ваша семья имеете близкое отношение к одной тайне, которую узнал Сэн-Круа.

Атенаиса выпрямилась; ею овладел безотчетный страх.

– Что означают эти загадочные слова? – спросила она. – Какое отношение могут иметь мои родные к таинственным размышлениям Вашего возлюбленного?

– Вы, как и я, идете по опасному пути, маркиза, – сказала Мария, – пока Вам известны лишь гладкие места этого пути, но начнут попадаться рытвины, овраги и камни, которые будут препятствовать Вашему движению и задерживать его. Чтобы устранить эти препятствия, Вам понадобятся сильные разрушительные средства. Кто знает? Быть может, Сэн-Круа и владеет ими. Тот, кто хочет достичь вершины, не должен пренебрегать никакой помощью… Маркиза де Монтеспан, и Вам могут когда-нибудь понадобиться союзники! Вы отвергли мою просьбу, я поищу себе других заступников! До свидания! Каждый по-своему стремится к своей цели. Я ничем теперь не пренебрегаю.

– Вы уклоняетесь от ответа, – воскликнула Атенаиса, – Вы знаете какую-то тайну! Говорите!

– Согласны ли Вы повлиять на освобождение Годэна?

– Нет, я не могу сделать это. Вы знаете мои взгляды. Я – не та, за кого меня считают любители скандальных историй.

– Тогда моя миссия окончена, госпожа де Монтеспан, – я ухожу от Вас в полном отчаянии, и потому закаленная жаждой мести. Вы отказали мне в помощи… Если бы Вы протянули мне свою могущественную руку, может быть, было бы лучше, теперь же пусть события идут своим чередом.

– Вы не выйдете из этой комнаты, пока не скажете мне всего, – воскликнула Атенаиса вне себя, хватая Марию за руку, – за Вашими словами скрывается что-то ужасное!

Мария де Бренвилье с силой вырвалась из рук маркизы и промолвила:

– Вы идете по своему блестящему пути, не помышляя о прошлом; Вы не помните о той ужасной ответственности, которую некогда взвалил на себя Ваш отец. Мой друг, томящийся в заключении, быть может, имеет близкое отношение к последствиям деяний, которые уже канули в море забвения. Я Вам скажу лишь одно: сегодня ровно одиннадцать лет тому назад у трупа убитого духовника Вашей семьи была похищена та ужасная книга, над которой тяготело проклятие многих убитых. И вот в день этой страшной годовщины Вы оттолкнули меня!

Атенаиса покачнулась, и крик ужаса вырвался из ее груди.

– Останься, Мария! – простонала она, – я все сделаю, я освобожу Сэн-Круа.

Но было поздно: Марии де Бренвилье уже не было в комнате; выскочив в коридор, Атенаиса увидела лишь, как темная фигура маркизы исчезла за поворотом.

Монтеспан вернулась в комнату и в изнеможении опустилась в кресло; так провела она довольно долгое время, против воли погружаясь в воспоминания прошлого.

Из этого состояния ее вывел голос камер-юнгферы:

– Уже половина одиннадцатого, маркиза!

Атенаиса вскочила.

– Экипаж уже подан, репетиция начнется через полчаса.

– Твоя правда, – ответила маркиза, – я немного рассеяна сегодня.

После этого она принялась поспешно доканчивать свой туалет.

Выйдя из дворца, маркиза де Бренвилье дошла до улицы Сэн-Поль, где села в наемный экипаж и поехала в дом Обрэ. У ворот последнего ее встретил растерянный швейцар.

– Сударыня, – воскликнул он, – не входите лучше!.. У нас беда.

– Что случилось? – взволнованно спросила маркиза, – я вижу свет в окнах.

– Несколько времени тому назад пришел господин маркиз де Бренвилье и велел запереть все двери, а потом явилась целая масса людей и среди них много тех, которые все приходили сюда с долговыми расписками, но которых я не принимал. Все кричали и требовали Вас, барыня, но господин маркиз был очень спокоен и приказал наложить везде печати.

– Мой дом заперт, ограблен ростовщиками, благодаря дерзости моего супруга! Я, маркиза де Бренвилье, выгнана из собственного дома! – с отчаянием воскликнула Мария, опускаясь на скамью.

Однако через несколько времени, немного оправившись, она приказала привести экипаж, а когда последний был подан, она шепнула несколько слов кучеру и уехала.

Полчаса спустя, экипаж остановился у красивого дома; маркиза поспешно вышла, позвонила у дверей и сказала отворившему дверь слуге:

– Я хочу немедленно видеть господина де Пенотье. Доложите: маркиза де Бренвилье.

Через несколько минут слуга вернулся и попросил маркизу следовать за ним.

Пенотье встретил ее в приемной и вежливо поклонился.

– Не будем терять время, – сказала Мария, – вот прочитайте! – и с этими словами она протянула Пенотье записку; последняя была от Сэн-Круа.

“Скажи господину де Пенотье, – написал он, – что я многому научился. Я нахожусь в одной комнате со знаменитым Экзили и знаю средства, которые доставят генерал-контролеру блестящую победу. Но для всего этого я должен выйти отсюда на свободу. У Пенотье огромные связи; ему удастся освободить меня, если твои попытки окажутся безуспешными”.

Прочитав записку, Пенотье задумался, а затем спросил:

– Имеете ли Вы какое-нибудь понятие о тех средствах, которые мне обещает поручик?

– Конечно, господин де Пенотье, – ответила Мария, – подумайте о том человеке, с которым он познакомился в Бастилии. Ведь это – Экзили…

– Что общего может быть между моими планами и этим отравителем?

– Я знаю только, что Годэн назвал мне одно имя: Сэн-Лорен.

Пенотье вздрогнул, а затем прошептал:

– Ради Бога, говорите тише!..

– Вот видите, это имя приводит Вас в содрогание.

– Но как мог Сэн-Круа…

– Представьте себе, что Годэн узнал от Экзили об известных средствах, которые могут вычеркнуть человека из числа живых, не оставляя ни малейших следов. Подумайте только, какую власть Вы приобретете, когда Сэн-Круа, в благодарность за освобождение, сделается послушным орудием в Ваших руках!..

– Ну, хорошо, – ответил Пенотье, – я постараюсь освободить Годэна. Сообщите ему, что он может рассчитывать на меня. Теперь Вы спокойно можете вернуться домой.

– Это невозможно, – ответила Мария с горькой улыбкой. – Мой дом опечатан.

– Вы шутите! – воскликнул Пенотье.

– Нисколько! Я совершенно бесприютна.

– Я слышал, если не ошибаюсь, что маркиз вернулся из Германии?

– Да, и натравил на меня ростовщиков и кредиторов. Не будете ли Вы так добры одолжить мне денег?

Пенотье смутился.

Видя это, Мария продолжала:

– Ну, да, конечно, Вам не хочется исполнить мою просьбу: ведь я отверженная, перед которой закрываются все двери…

– О, нет!..

– О, да, скажу я. Все те, которые раньше добивались моего знакомства, закрывают теперь свои двери передо мной. Если Вы не хотите одолжить мне денег, – голос маркизы задрожал от стыда и гнева, – то подарите мне небольшую сумму, как милостыню; ведь я прошу немного! – проговорила она задыхаясь.

– Маркиза, – воскликнул Пенотье, которому эта сцена становилась неприятной, – Вы уничтожаете меня. Вот мой кошелек; все, что в нем есть, – в Вашем распоряжении; если хотите больше, то я готов…

Маркиза дрожащими руками взяла кошелек и, высыпав лежавшие в нем золотые на стол, отсчитала пять из них, после чего проговорила:

– Я беру эти пять пистолей от Вас, как милостыню. Больше мне не надо.

– Ваш голос звучит как-то страшно, маркиза, – сказал Пенотье. – Что Вы затеваете?

– Не бойтесь, – ответила Мария со странной улыбкой, – сегодня же ночью я уеду к своему отцу. До свидания, господин Пенотье!.. Вы скоро услышите обо мне; не забывайте Годэна!

С этими словами маркиза покинула Пенотье и вышла на улицу.

Сев в экипаж, она отправилась на почтовую станцию и, приехав туда, спросила у сонного чиновника:

– Могу ли я получить лошадей и экипаж в Офмоне?

– В Офмоне? Через полчаса, сударыня; туда девятнадцать лье, будет стоить пятьдесят шесть ливров.

В полночь Мария де Бренвилье покинула Париж.

II
Друг Пенотье

На другое утро Пенотье встал очень рано и в сопровождении двух слуг отправился в Тюильери к графу Лозену, который во время пребывания короля в Версале занимался вместо него различными государственными делами.

– А, с добрым утром, – проговорил Лозен входившему Пенотье, протягивая ему руку и не отрываясь от бумаг, которыми был покрыт весь стол. – Ну, с чем Вы пришли?

– Прежде всего с хорошей новостью, – ответил Пенотье, пожимая руку Лозена и без стеснения располагаясь в кресле. – Я почти сговорился с Куртнэй относительно покупки, которую Вы хотите сделать.

– Быть не может?! Прекрасно, Пенотье! Ведь это – очень выгодное дело.

– Без сомнения. Они только требуют довольно большую сумму наличными; но ведь Ваша касса достаточно полна, граф, и Вы можете исполнить желание продавца, – сказал Пенотье, искоса посматривая на Лозена.

– Я совершенно не при деньгах, – проговорил граф, наморщив лоб. – Сколько они хотят?

– Триста тысяч франков.

– Фу, – сказал Лозен, надув щеки, – довольно приличная сумма! Нет, этого я не могу; придется отказаться от покупки. Наличными у меня не найдется и ста тысяч.

– Гм… – проговорил Пенотье, – я мог бы ссудить Вам эти деньги, граф.

– О, как это хорошо! – ответил Лозен. – Вы дадите мне эти деньги под залог имения, и я верну их, когда буду в состоянии. Назначьте срок.

– Ну, полно, дорогой граф! Мне не нужно никаких залогов… я и так Вам верю.

– Вы чрезвычайно обязываете меня, Пенотье.

– Пустяки!.. Я только попрошу Вас сделать мне небольшое одолжение… Как видите, я вовсе не так бескорыстен, как Вы думаете, граф.

– Говорите! Вы очень заинтересовали меня.

– Граф, я попрошу Вас оказать свое содействие и возвратить свободу человеку, который благодаря семейным интригам уже несколько месяцев томится в тюрьме.

– Какая странная сделка!.. – засмеялся Лозен. – Но я согласен. Кого же я должен освободить?

– Ни больше, ни меньше, как Годэна де Сэн-Круа.

Лозен откинулся на спинку кресла и после некоторого молчания проговорил:

– Черт возьми! Это не легко; на нем лежат тяжелые обвинения, тут замешан старик Обрэ с сыновьями… Однако я все же попытаюсь.

Пенотье встал и спросил:

– Когда же состоится покупка имения?

– Когда Вам угодно. Приказ об освобождении Сэн-Круа не заставит себя долго ждать. Сегодня у нас среда; в субботу он будет выпущен из тюрьмы.

– В воскресенье нужная Вам сумма будет ожидать Вас на столе моего кабинета.

Пенотье, выходя из Тюильери, потирал себе руки; он сделал двойное дело: нажил пятьдесят тысяч на покупке имения и добился освобождения Годэна.

Граф Лозен, окончив прием, приказал лакею подать переодеться, сел в экипаж и отправился в Версаль на блестящее празднество.

В январе 1666 года смерть избавила, наконец, Анну Австрийскую от ее ужасных страданий. Король облегченно вздохнул, так как болезнь матери мешала ему всецело предаться удовольствиям. Траур при дворе был весьма непродолжителен, и по его окончании шумная жизнь развернулась во всем своем блеске. Празднества и пиры один другого роскошнее, беспрерывно сменялись балами и маскарадами. На один из таких блестящих праздников и торопился граф Лозен.

Король приветливо встречал гостей, нигде не было заметно ни малейшего принуждения.

Празднество началось танцем муз. Свита одной из них состояла из целой толпы нарядных и изящных пастушков и пастушек. Среди последних особенно выделялись две фигуры, на которых было обращено всеобщее внимание. Одна из них напоминала увядающий цветок, другая – восходящую звезду. Это были Луиза Лавальер и Атенаиса Монтеспан. От первой уже начинали отворачиваться, а общества второй искали все.

После окончания блестящего представления двери зала отворились, и все присутствующие устремились в роскошные аллеи парка, где около фонтана Нептуна были устроены буфеты, снабженные всевозможными изысканнейшими яствами.

Король прошел в раскинутый для него шатер, где его ждал граф Лозен.

– Какой чудный вечер!.. Не правда ли, Антуан? – воскликнул Людовик XIV.

– Выше всякой похвалы, Ваше величество! – ответил Лозен. – Как жаль, что всякое представление всегда имеет конец!..

– Нет, это-то и хорошо. Их непродолжительность и придает им особую прелесть.

– Счастлив тот, кого звезда приводит туда, где его ждут такие радости. Слышите клики восторга? Это народ выражает свою радость по поводу того, что Вы, Ваше величество, разрешили допустить его на лужайку.

Король благосклонно улыбнулся и после некоторого молчания сказал:

– Мне хотелось бы знать, сколько любовных клятв и объяснений, сколько поцелуев раздастся сегодня ночью в этих аллеях?

– Неисчислимое множество, – рассмеялся Лозен, – весь парк усеян влюбленными парочками.

Взгляд короля расширился, в нем разгоралась страсть.

– Атенаиса! – прошептал он, воспламеняясь при одной мысли об этой женщине.

Состояние короля не ускользнуло от внимательного взора Лозена и он тотчас же спросил:

– Не желаете ли погулять, Ваше величество? Я принесу капюшон и маску.

– Хорошо, неси скорей, – воскликнул король.

– Лозен выскользнул из шатра и поспешил во дворец. Его зоркие глаза быстро разыскали в шумной толпе того, кого ему было нужно. Он подошел к мраморной статуе и дотронулся до плеча дамы, сидевшей около нее. Дама быстро обернулась: это была Атенаиса де Монтеспан. Ходили слухи, что граф Лозен одно время серьезно интересовался маркизой, но отступил, заметив увлечение короля.

Атенаиса с недоумением посмотрела на графа, наполовину скрытого пьедесталом статуи. Что ему было нужно? Но тут же она заметила, что граф делает ей какие-то знаки, потому поднялась и покинула общество; последнее, будучи занято своими разговорами, не заметило происшедшего.

– Вы звали меня, граф? – спросила Атенаиса Лозена.

– Да, маркиза! Вы знаете, что я – Ваш друг, а потому я надеюсь, что Вы исполните мою просьбу. Вы можете осчастливить сегодня одного человека… Ведь король вздыхает по Вас, тоскует, не видя Вас вблизи себя… Где Вы пропали?

– Я не хотела возбуждать внимания.

– А, Вы уже так осторожны? Ну, если так, то Вы не пойдете дальше Монако. Вы должны быть смелей!

– Говорите, что я должна сделать?

– Сегодня ночью у короля есть всевозможные развлечения, но не хватает Вас, Атенаиса!..

Монтеспан кокетливо улыбнулась и бросила взгляд в сторону Лавальер, сидевшей с недовольным, скучающим видом.

Лозен заметил этот взгляд, презрительно пожал плечами и с пренебрежением проговорил:

– Ну, она забыта! Не теряйте времени, Атенаиса. Если хочешь достичь цели, надо стараться исполнять капризы короля, пока они еще не прошли. Идите скорей в оранжерею правого флигеля и ждите там! Не обращайте внимания ни на что, пока не увидите короля.

– А это не может повлечь за собой опасности для меня или для короля? Вы же знаете, что склонность его величества ко мне вызывает ужасную зависть.

– Опасность? Где дело идет об удовлетворении желаний короля, нечего думать об опасности.

– Я имею в виду какую-нибудь нескромность. Вам известно, как усердно стараются воспрепятствовать всякой встрече между мной и королем, как затрудняют всякое сближение. Ведь Лавальер еще существует.

– Король питает к ней только слабую привязанность и жаждет переменить предмет своей страсти. Сделайте его счастливым сегодня, когда он желает видеть Вас без свидетелей, в эту волшебную ночь, преисполненную неописуемых прелестей.

– Я буду ждать в оранжерее, – твердо проговорила Атенаиса.

Они расстались. Лозен поспешил в первый этаж, достал в гардеробной два плаща и две маски и направился к фонтану Нептуна.

В парке начался роскошный фейерверк. Король стоял у входа в шатер, окруженный принцами, принцессами и свитой. Все были поглощены фейерверком и внезапное исчезновение Людовика прошло незамеченным.

– Куда ты ведешь меня? – шепотом спросил король Лозена, когда они, закутанные в плащи и под масками, пошли по парку. – Ведь все аллеи пусты. Нечего смотреть, надо подождать, пока кончится фейерверк.

– Кто знает, Ваше величество, быть может, нас ожидает какой-нибудь сюрприз.

– Какой сюрприз?

– Может быть, совсем неожиданный, – сказал Лозен, внезапно останавливаясь (они подошли к лестнице, ведущей в оранжерею). – Может быть, мы уже совсем близко от него, но проводник хочет раньше получить награду, – бойко добавил он.

– Что это значит? – спросил Людовик.

– Ваше величество, если то, что Вы найдете, доставит Вам счастливую минуту, если Вас ожидает блаженство и восторг, окажите мне одну малость.

– Хорошо. Чего ты хочешь?

– Свободы одного человека.

Король отступил.

– Надеюсь, что не Фукэ, Антуан? Ты мог бы поплатиться за это головой.

– Ваше величество, что Вы говорите! Я прошу свободы поручика Годэна де Сэн-Круа; отпустите его в такую чудную ночь!

– А, ты просишь за других, а не за себя, Антуан? Это похвально. Хорошо!.. Если я найду что-нибудь действительно прекрасное, твое желание будет исполнено.

– Я имею Ваше слово, Ваше величество?

– Я даю тебе его.

Они подошли к часовым.

– Кто идет? – крикнул солдат.

Лозен снял маску и, распахнув плащ, сказал:

– Это – я, комендант дворца. Слушай: я спущусь в оранжерею с тем человеком; не пропускай никого, пока мы не вернемся. Понял?

Солдат поклонился.

Лозен и король спустились по лестнице, известной под названием “Сто ступеней”. Двери оранжереи были открыты, в ней царил матовый полусвет, проникавший сквозь ветви деревьев, стоявших у входа. Лозен пошел вперед, а затем, остановившись у одного развесистого растения, сделал королю знак подойти и указал на прелестную женскую фигуру в костюме пастушки, сидевшую на мраморной скамье под сенью роскошной пальмы. Ее красивые руки покоились на спинке, изящная головка была откинута.

Эта красивая картина произвела большое впечатление на короля. Тишина и уединение оранжереи, ночь, отдаленный шум веселящейся толпы, треск фейерверка и эта прелестная женщина в такой сказочной обстановке!..

Лозен слегка кашлянул; дама быстро поднялась со своего места.

– Атенаиса! – воскликнул король и, не обращая внимания на присутствие Лозена, бросился к ней, после чего, срывая маску, опустился к ногам Монтеспан и, целуя ее руки, воскликнул: – Неужели же я могу видеть Вас только под покровом ночи и должен пробираться к Вам, как вор?

– Ваше величество, когда и как бы Вы ни приходили, я бесконечно счастлива, – прошептала Атенаиса.

Лозен вышел в другой зал оранжереи.

– Никто не придет, – пробормотал он, – я верно рассчитал. Пенотье должен будет исполнить свое обещание.

Однако Лозен ошибся. Кто-то пришел в оранжерею уже раньше и видел, как король и Лозен спускались с лестницы.

Когда маркиза де Монтеспан рассталась с Лозеном, чтобы отправиться в оранжерею, Лавальер также покинула зал. Она ревнивым взором следила за переговорами графа с Атенаисой и, заметив, что та ушла, последовала за Монтеспан и видела, как та направилась в оранжерею и исчезла в ней. Сердце Луизы сильно билось; она перебежала через террасу и спряталась в группе растений, украшавших вход в оранжерею. Она видела, как Атенаиса осмотревшись опустилась на скамейку, приняла соблазнительную позу и устремила взор на вход. Луиза больше не сомневалась; она видела достаточно и знала, какое несчастье угрожает ей, все было теперь ясно. Она видела, как пришел Лозен, как король опустился на колени перед красивой, соблазнительной женщиной, и испытывала ужаснейшие муки. Ей хотелось умереть тут же, сейчас, в этом сыром углу, но ее желание к несчастью не исполнялось; она должна была видеть, как Людовик обнял маркизу и привлек ее к себе, как дрожащими руками гладил ее роскошные волосы. Луиза прижала лоб к каменному подоконнику; она была в полузабытьи и не могла двинуть ни одним членом.

Лозен два раза прошел мимо, но не заметил ее.

Наконец Лавальер пришла в себя и с отчаянием взглянула на скамью, на которой сидела Монтеспан; все исчезло, никого не было видно.

– Быть может, это был сон? – прошептала отвергнутая фаворитка, стараясь овладеть собой. – О, Господи, если бы это было так! Но нет, нет!.. Вот и его следы виднеются на песке!

Луиза с трудом поднялась на лестницу и пошла в парк, в котором виднелись гуляющие. Фейерверк уже кончился; взвилась последняя ракета, издали доносились оглушительные крики; “Да здравствует король!”.

– Странно, – сказал один из проходивших кавалеров своей даме, – король куда-то скрылся. Его не было во время фейерверка.

Луиза закуталась плотнее в плащ и прислонилась к дереву.

“Да, и все это время он был с ней, этой Атенаисой!” – мучительно пронеслось в ее голове, и при этом она осмотрелась кругом.

– О, вот то место, где он впервые обещал вечно любить меня, – простонала она, – там, между этими деревьями, он предлагал мне корону, а в нескольких шагах отсюда коварно разбил мне сердце.

Лавальер протянула руки по направлению оранжереи, но тут силы оставили ее, она зашаталась и упала, но была подхвачена чьими-то руками. Очнувшись, Луиза увидела, что ее голова покоится на груди какой-то дамы. Лампионы иллюминации уже гасли, и то место, где находилась несчастная обманутая фаворитка, было погружено во мрак. Однако Луиза все же узнала благородные, красивые черты своей спасительницы.

– Это – Вы, госпожа Скаррон? Благодарю Вас, – прошептала она, – Вы – ангел.

– Я шла по аллее, – мелодичным голосом ответила госпожа Скаррон, – увидела Вас и была страшно удивлена, что Вы здесь: Вас уже давно ищут во дворце. Подойдя ближе, я заметила, что Вы падаете и подхватила Вас.

Лавальер залилась слезами.

– Торопитесь, – воскликнула Скаррон, – Вас везде ищут; сейчас начнется шествие через парк… Король уже справлялся о Вас.

– Справлялся обо мне? Король? – вздрогнув проговорила Луиза. – Вы ошибаетесь! Король не любит меня больше… Не говорите этого никому, госпожа Скаррон! Вам тоже знакомо несчастье. Король больше не любит меня, я уверена в этом, но под своим бедным сердцем я ношу его ребенка.