Текст книги "Избранное"
Автор книги: Эрнст Сафонов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 40 страниц)
Он смотрел на всех, слегка задирая подбородок, потому что был низкоросл, хотя при этом – плотный, кряжистый – не выглядел маленьким, каким-нибудь там тщедушным… Да ведь, как и Георгий, не на легковушках ездил он, не по городу, а всегда на тяжелых машинах: дальние рейсы-пробеги закаляли, а с годами редкий из водителей, «припечатанный» к сиденью, не раздается вширь, не грузнеет! Профессиональное…
Георгий познакомил хозяина со своими земляками, и через полчаса сидели они уже за столом, четверо мужчин, – старшие оживленно говорили, младший почтительно внимал… Вновь заставили его показать водительскую книжечку, подняли тост за будущее шоферское везение – чтоб колеса у машины крутились и никогда б аварий не было. Георгий с Ираклием к месту много случаев припомнили. Перебивали друг друга.
– Постой-постой, а вот еще было дело, когда мы самые первые «ГАЗ-53» получили…
– А не забыл, как в пургу на перевале ночевали, длинный Вано ногу отморозил, резина от мороза лопалась?
– А в войну, когда в Орджоникидзе боеприпасы везли? По нас с воздуха фашистские «мессеры» били… а!..
Потом – в таких и прочих разговорах – вроде бы уже само собой получилось: Георгий принялся горячо убеждать Ираклия, что сидящий напротив него молодой человек Анзор Абуладзе – очень замечательный, между прочим, молодой человек: скромный, но современный, передовой, красивый, прилежный и, смотри-ка, захотел выучиться на шофера, будет ездить по дорогам, как они сами еще вчера ездили. Молодец, одним словом! Надо ему помочь стать таксистом. Почему таксистом? Такая мечта у парня. С самого детства мечта. Вот и Варлам, его дедушка, всеми уважаемый в их деревне человек, мастер по рытью колодцев, волшебник воды, можно сказать, консультант по поливу колхозных полей («Да-да! И не мешай мне, Варлам, говорить. Какой еще старший поливальщик? Именно консультант… не ниже… заслуживаешь!..»)… вот он, достойный во всех отношениях Варлам, вынужден был оставить свою важную работу в колхозе, привез внука в город, потому что парень прямо-таки на глазах сохнет от желания стать таксистом. И разве не может быть у мужчины – да к тому ж в таком прекрасном возрасте – маленькой, но хорошей мечты?!
– Обязательно нужна такая мечта, – согласился Ираклий и, воодушевляясь, как человек, который давно и жадно тосковал по настоящему делу, и вот оно, наконец, пришло, воскликнул: – Устроим!
Сказал Ираклий, что его племянник работает в промышленно-транспортном отделе – и уж он-то, надо полагать, всех знает в таксопарке…
Решили, не теряя времени, поехать к племяннику Ираклия – прямо на службу к нему. Благо рукой подать – две остановки троллейбусом.
Когда же очутились в вестибюле большого серого здания, в окружении холодно мерцавших мраморных стен и колонн, и вахтер в форменной одежде выступил к ним навстречу – даже Ираклий заметно стушевался. Но гордо назвал фамилию, добавил после паузы, что это его родной племянник, и он желал бы видеть своего родного племянника по срочному делу. Вахтер вежливо объяснил, что вначале следует позвонить, чтобы оттуда, сверху, поступило указание пропустить посетителя, – и дал нужный номер. Ираклий позвонил, теперь уже по телефону он объяснял, кто сам и кто ему нужен, и его сразу же соединили с племянником, а тот, выслушав, обрадовался, кажется, – велел передать трубку вахтеру. Вахтер, получив указание, ответил в трубку по-военному: «Так точно!» – и после этого подвел Ираклия к двери лифта, сам нажал необходимую кнопку, разъяснил, на каком этаже выйти и в какую комнату зайти…
Вот такая была процедура.
Ираклий подмигнул им: видали?!
И долго его не было. Не меньше часа.
– Кофе, понимаете ль, усадил пить, угощал, – рассказывал он, когда снова все вместе, вчетвером, очутились они на улице. – А телефоны на столе – зззы-ы… зззы-ы… Ну словечка не дают нам вымолвить: все звонят, всем нужно! А мне тоже нужно… Приезжай, говорит мне, на дачу. В субботу. Нет, я говорю, до субботы далеко, парень от тоски умрет. Он мне: какой парень? Такой, говорю, моего друга сын, комсомолец, шофер, как я. Смена наша!
Ираклий засмеялся, на ходу подтолкнул Георгия локтем: вот, мол, мы какие! Довольный собой, закончил:
– Разъяснил я, что да как, а он руками разводит. Это ж, говорит, мелкий кадровый вопрос, я этим не занимаюсь, не тот уровень, это ж, говорит, кому-нибудь даже смешным покажется, если я стану заниматься такими вопросами… Ладно, говорит, из уважения к твоему старому другу позвоню я одному человеку – поезжайте вы к нему, и он все сделает. Поехали, друзья!
– Ираклий, – прочувственно начал Варлам, – Ираклий…
– Хорошо, хорошо, – отмахнулся Ираклий, будто наперед зная, что Варлам сказать должен. – Куй железо, пока горячо! Он уже теперь позвонил, а тот, не дай бог, уйдет куда-нибудь. Поспешим!
Как на заказ, вывернулась из переулка бежевая «Волга» с зеленым огоньком – остановили ее, втиснулись, помчались…
Вылезали из «Волги» – Варлам наставительно сказал внуку:
– Станешь, сынок, таксистом, этих, отныне родных тебе, людей всю жизнь бесплатно будешь возить. Запомни!
– Ай, бабуа, зачем об этом… не маленький же я, – пробормотал, краснея, Анзор.
– Не пугай мальчика, – произнес, улыбаясь, Георгий. – Мы из тех, у кого всегда есть чем заплатить.
– Попробует он, щенок, только взять с вас деньги!
– Бабуа…
– Молчу… а ты не обижайся. На обиженных воду возят! Это я тебе говорю…
– Консультант по воде, – как бы походя обронил Анзор, лукаво блеснув глазами.
– О! – Варлам даже остановился. – Ты слышишь, Георгий? Он еще не поступил на таксиста, а уже издевается над нами, старыми людьми…
– Таксист должен быть с языком, – высказался Георгий.
– Он будет много женщин возить, – вставил Ираклий. – Но хватит болтать. Мы болтаем, а вот вывеска. То самое учреждение. Кто со мной? Ты, Георгий! Поправь рубашку… Вот тебе платок – лицо утри. Зря костюмы не надели.
– Жарко же.
– Зато прилично было б!
В длинном и гулком, как туннель, коридоре отыскали по табличке нужный им кабинет, постучали. За столом сидел пожилой человек с таким измученным лицом, с такими усталыми глазами, что было даже как-то неловко его беспокоить, что-то просить… Но хозяин кабинета, поняв из их сбивчивых слов, зачем и о т к о г о они пришли, оживился, каждому протянул, не вставая, потную вялую руку, сам тоже начал сбивчиво говорить: как он рад быть полезным… просьба Тенгиза Вахтанговича для него закон… он уже звонил в таксопарк, справлялся… но начальник там в отпуске… не могли бы обождать недели две, когда он вернется?.. Жаль, было бы проще все… но тогда придется обратиться в таксопарке к другому работнику… он исполняет обязанности… предупрежден уже… ступайте к нему… сошлитесь на меня… и там, на месте, обо всем договоритесь… дело, разумеется, не из легких, но ведь нет правил без исключений, правда? В таксопарке вас поймут!
Хозяин кабинета, сорвав с настольного календаря листок, написал на нем имя и фамилию того, к кому следует обратиться. Повторил:
– На месте обо всем договоритесь.
Прощаясь, снова протянул свою влажную, с слипшимися пальцами руку; улыбка на желтом лице была как приклеенная – совсем чужая для этого лица улыбка.
Когда выбрались из сумрака коридора на улицу к поджидавшим их Варламу и Анзору, Георгий, шумно отдуваясь, спросил:
– Чего это он, как попугай: договоритесь… договоритесь… а?
– Значит, положено так.
– Или не получается? – встревоженно смотрел на них Варлам.
– Все получается, – отозвался Ираклий. – Осталось последнюю крепость приступом взять. Вперед!
Такси поймать не удалось – на автобусе поехали; трясло автобус на крутых, ползущих в гору и вымощенных камнем улочках… Георгий вдруг почувствовал, что очень утомился – ноги ныли, в затылке накапливалась тяжесть. Взглянув на Анзора, на его по-молодому свежее и ясное лицо, тугую сильную шею, он внезапно подумал, что, был бы сам он сейчас таким, в двадцать с небольшим лет, никакими пряниками не зазвали б его в город, жил бы в селе, каждое утро ходил бы босым на виноградник, стриг овец, сбивал бы сыр, и была б у него деревянная кровать во дворе, под легким навесом… Что́ мы все нетерпеливо ищем в молодости – и то ли находим? Лучше ли вот это найденное, чем то, что могли иметь там, откуда начинали свои поиски, где все для тебя и все твое?
– Не спи, – толкнул его в бок Ираклий, – Высаживаемся. – И уже на мостовой обругал водителя автобуса: – Ему на ассенизаторской бочке верхом ездить или злодеев возить. Он тормозит, а ты чуть из штанов не вылетаешь!
– Без способностей человек, – согласился Георгий. – Когда его мама рожала, чем-то недовольна была. Такой вот недоделанный…
– Ты, сынок, сядешь на такси – не калечь так людей, – сказал Варлам внуку.
– Не станет стараться – сразу уволим из парка, – погрозил пальцем Ираклий. – Сами устраиваем – сами и уволим! Еще надо проверить, как он ездит…
– Дельное предложение, – уцепился за сказанное Ираклием Варлам. – Он вас посадит и повезет, а вы смотреть будете. Технический контроль! Он вас посадит и повезет в нашу деревню. Там организуем небольшой праздник. Сначала в доме, а потом поднимемся на гору, зажжем там костер, будем на вертеле жарить барашка… С той горы… Георгий знает… правда, Георгий?.. вся земля на тысячу километров вокруг видна!
– Погодите, – Георгий рукой махнул, – не рано ли запели? Олень еще в лесу, а мы уж его свежуем…
– Наш будет олень, – самоуверенно сказал Ираклий. – Вместе с «Волгой». На радиаторе у нее!
Ворота таксомоторного парка были широко раскрыты, выезжали из них машины, другие стояли на бетонной площадке, десятка три – не меньше; деловито сновали люди; далеко разносились тягучие удары по железу; кто-то запускал неисправный двигатель – он «стрелял», захлебываясь; из хрипящего динамика звучали отрывистые команды: «08—26 на вызов!.. 44—15 зайдите к диспетчеру!..» Сварочная установка разбрызгивала ослепительные звезды белого огня.
У Ираклия и Георгия лица посветлели: такое все свое, знакомое…
Ираклий обратился к водителю ближайшей машины:
– Где нам, приятель, найти… э-э… – Он развернул бумажку, прочитал: – Э-э… Важу Филипповича Вачарашвили?
– А чего искать – вон Важа!
Показал пальцем на идущего к конторе рыжего мужчину – еще молодого, лет тридцати, но очень тучного. Они бросились вдогон:
– Товарищ Вачарашвили!..
Тот остановился. Поджидал их.
Сказал, когда приблизились:
– Зачем бежали? Я же не убегал от вас! Здравствуйте.
Золотая – от зубов – улыбка озарила его веснушчатое лицо. Весь рыже-золотой…
– Чем обязан? Общественная комиссия, да?
– Мы по поводу устройства на работу, – начал Ираклий, вытирая пот.
– Это несерьезно, – мягко перебил его Вачарашвили. – Чтобы к нам устроиться, люди по году и больше своей очереди ждут… Вакансий. А вы хотите сразу. И неужели все? Вот таким дружным коллективом?
– Да нет, – Ираклий подтолкнул вперед Анзора. – Вот этот парень… а мы с ним. Вам сегодня звонили…
– Мне, уважаемый, много звонят. И дома спать не дают – звонят.
– Насчет парня этого звонили…
– Так? Да?
Вачарашвили задумался, наморщив лоб, глядя куда-то поверх их голов, в синее небо. Проговорил неуверенно:
– Возможно, возможно…
– Точно! – в голосе Ираклия была нервозность. – Вот кто звонил вам… – И он назвал фамилию.
Важа Филиппович Вачарашвили улыбнулся, не открывая рта, без ослепительного золотого блеска:
– Пожалуй… Звонков много – а как место в штатном расписании найти? Машину?
– Это ваш ответ? – У Ираклия лицо было насупленно-раздраженным.
– Почему же? – Вачарашвили медленно и пытливо обвел каждого из них взглядом крупных, с близоруким прищуром глаз. – Такую нервную должность имею – врагу не пожелаю на моем стуле сидеть. Пойдемте.
У дверей конторы приостановился:
– Всем не обязательно… Кандидат в водители – со мной, вы, уважаемые его ассистенты, погуляйте, подышите…
– Гусь, – пробормотал Георгий, когда дверь закрылась.
– Уж я поеду в субботу к племяннику на дачу, – сплюнул себе под ноги Ираклий. – Уж поеду – расскажу… да!
Варлам уныло молчал.
Анзор вскоре вышел – и расстроенным. Это увидели сразу.
– Что, сынок?
– Посмотрел он документы – опыта, говорит, нет… рано… Мы выбираем, говорит… очередь!
Анзор губы покусывал.
– Вот! – веско заметил Георгий. – Опыт!
– И это всё? – зло спросил Ираклий.
– Нет, – Анзор мотнул головой, на дверь показывая. – Кто там, говорит, твой ближайший родственник – пусть зайдет ко мне, говорит…
– Иди, Варлам, – Георгий подтолкнул земляка.
– Один не убивай – нас позови, – сказал Ираклий.
И за Варламом захлопнулась дверь.
Подпирали спинами стену, молчали…
Может, минут двадцать не было Варлама, но часом это показалось.
А появился он на пороге – на их напряженно ждущие глаза наткнулся:
– Ну?!
Варлам свои смущенно отвел:
– Слава богу…
– Принял?
– Завтра, велел, пусть приходит парень, будет ему машина…
– Поладили, значит, – Ираклий усмехнулся.
Варлам кивнул…
– Пошли отсюда, – сказал Георгий; к Анзору обернулся: – Поздравляю, сынок, таксист ты.
И подумал: «Нет, совсем старый делаюсь – устал я как!»
Сердце щемило.
Ираклий возбужденно проговорил:
– Что-то я перенервничал сильно. Тут поблизости, на соседней улице, хинкальная есть. Там всегда прохладно… Угощаю я!
– Нет, я!
– Я.
И направились они в тот прохладный подвал, где пахло пряной едой, подтекающим из бочек кислым столовым вином и с магнитофонной ленты душевно пел для своих соотечественников Буба Кикабидзе.
Таким был день…
И он прошел, как проходят все дни.
Анзор остался в городе, Варлам уехал к себе в деревню.
Приблизительно через неделю невестка Георгия, Ира, возвратись с базара, рассказала, что подвез ее их знакомый из деревни… он самый, таксист Анзор Абуладзе! Увидел из своей машины, что стоит она у рыночного павильона с набитой сумкой в руках, подкатил: прошу!.. И, высадив у дома, наотрез отказался деньги взять. Рубля полтора счетчик настучал.
Потом как-то – воскресным вечером – Анзор наведался к ним домой. С цветами, бутылкой марочного коньяка. Георгий один был, телевизор смотрел. Анзор, как тогда, раньше, за столом не пил – так, пригубил из рюмки; и сказал он, что работой доволен, интересная работа, плохо – машина старая, давно списать ее пора, одно чинишь – другое в ней ломается… Но Важа Вачарашвили обещает: потерпи – дадим новую!
– План гонишь? – спросил Георгий.
– С меня пока не требуют, – ответил Анзор.
– Как это?
– А! Старая ж «тележка» у меня…
И замял разговор.
Молодые были в гостях, Анзор посидел с час и распрощался, пожалев, что вот опять не смог познакомиться с его, Георгия, сыном. Невестку знает, сына нет.
Обещал заходить.
После – было такое – снова однажды подвез Иру к дому. Так же случайно, рассказывала Ира, заметил он ее на улице, среди поджидавших на остановке троллейбус, затормозил: прошу!
На этой же неделе или чуть позже бывший Ирин одноклассник, столкнувшись с ней в магазине, пожаловался: нужно на даче побывать, бабушку туда отвезти, но своя машина на ремонте, а таксисты не соглашаются – далеко, сутки на этом потеряешь, одна морока с такой дорогой… «Ну, – засмеялась Ира, – только-то? Считай, крупно повезло тебе, что меня встретил. Найди поутру в таксомоторном парке водителя Анзора Абуладзе, скажи, что от меня ты… я его прошу, скажи… и отвезет он вас!»
Анзор повез.
На семьдесят шестом километре от города управляемая им машина с пассажирами слетела с насыпи вниз, перевернулась два раза и осталась лежать вверх колесами…
* * *
– Хожу, хожу, думаю, спать не могу, – старик искал на лице следователя сочувствия, понимания. – Зеленый, а мы его все же на такси. Человек погиб… вот как. Моя вина тут тоже.
– За рулем был Анзор Абуладзе – так?
– Это да.
– На опасном участке дороги, несмотря на висевшие там предупредительные знаки, он не снизил скорости, из-за чего машину занесло, и он, водитель, не справился с управлением… так?
– Это верно.
– Его лихачество, легкомыслие стоили жизни старой женщине…
– Тяжело даже думать об этом, сынок.
– Анзора Абуладзе ждет суровое наказание. По закону.
Эрлом Кубусидзе помолчал и – мягче, душевнее – закончил:
– Тут ничего другого не может быть, Георгий Отариевич.
Старик застегнул свой мешковатый серый пиджак и, нахохлившись, молчал.
От жары у Эрлома все сильнее стучало в висках. К этому часу духота, словно ее прессовали в комнате, сделалась плотнее, более вязкой, как бы уже осязаемой на ощупь. Давно-давно такого жаркого лета не было… Африка!
Телефон зазвонил.
Взял трубку: жена!
Ее отдаленный расстоянием голос тоже казался горячим, насыщенный покалывающими электроразрядами:
– Сидишь? А я падаю. Такие очереди… Билеты взяла, да не те. Были только на первый рейс. Это нам в аэропорту к шести надо быть. А у нас ничего не собрано. Ничего не куплено. Когда же?
– Информацию принял, – сказал он в трубку и положил ее на рычаг.
Старик не собирался уходить – сидел…
– Есть категории строго юридические, конкретные, обозначенные в законе статьями, параграфами, положениями, – не очень-то уверенно произнес Эрлом, – а есть категории… точнее – понятия… так, пожалуй, лучше сформулировать… понятия нравственные. Проще – голос совести.
Эрлом запнулся, подбирая слова попроще.
Старик терпеливо ждал.
– И-и… совесть – тоже ведь суд. Да! – Эрлом слегка оживился. – Когда требуется применение закона – это крайность, необходимость, вынужденная мера пресечения… Тут все ясно. Но вот когда мы фактически… – Он повторил это слово с нажимом: – …фактически неподсудны, наша вина с точки зрения закона ему не подвластна, она относительна… а вместе с этим сами мы отчетливо сознаем, что виноваты, поступились правдой, совестью… она, совесть, и судит нас!
– Ай, сынок, зачем ты это… совесть, совесть! – Старик поднялся, сердито отодвинул стул. – Я к тебе по делу, а ты… извини, конечно… как проповедник. Газеты-то я читаю, радио слушаю…
– Ну, – выдавил из себя Эрлом, – ну… – И, злясь на себя, злясь на старика, сухо спросил: – Что же вы хотите? – Усмехнулся: – Считать ваш приход как явку с повинной… так, что ли?
– Парня сажают, – упрямо сказал старик. – Хоть с повинной, хоть как… Нам отговорить бы, а мы повели, устроили.
– Изложите на бумаге про все это.
– Не умею я на бумаге, – ответил старик. Кивнул: – Пойду я. – Потоптался, добавил неуверенно:
– Нет, изложу, может, на бумаге.
– Вот-вот. А мы проверим, как подбираются кадры таксистов. И прочее… Напишите! Обязательно.
– Прощай, сынок.
– До свидания. Я с завтрашнего дня в отпуске, здесь будет другой следователь…
– Другой?
– Да.
– А что ему сказать?
– Положите письменное заявление. И как мне – обо всем…
– И что будет?
– Разберемся. Прокуратура разберется.
– Ладно, – сказал старик, – я все-таки пойду. Наверно, я не так все рассказывал… Или не на ту дорогу выехал. Бывает… А парня жалко. Не лихач он. А виноват – да. И мы виноваты. Нельзя зеленых на такси сажать.
– Теперь знаете…
– Я всегда знал.
К двери старик подошел, а все чего-то медлил… За дверью будет коридор, будет улица, за дверью он останется один…
– Товарищ Кубусидзе?
– ?!
– Ты вправду из тех самых Кубусидзе, которые на Майдане жили… и маму вашу Лианой звали?
– Я уже подтвердил: да, так. Но что… какое это имеет значение?
– Конечно, конечно…
Старик нажал плечом на дверь. Она захлопнулась за ним.
* * *
Самолет взмыл. Стремительно ушла под крыло, уменьшаясь до игрушечных размеров, желтая чаша города, из которой, как из жерла вулкана, попыхивая, тянулись блеклые дымы.
Белоснежная целина рыхлых облаков скрыла землю.
Можно придать креслу удобное положение, откинуться, вытянуть, расслабляя мышцы, уставшие ноги… Все как надо – летим!
Припотнившийся по дороге в аэропорт воротничок рубашки становится сухим, холодит шею… Такая вентиляция, такая насыщенность свежестью, прохладой: дыши – не хочу! Два часа комфорта в небе.
Стройная, длинноногая стюардесса в форменной пилотке и форменной мини-юбке, плывущая по проходу с подносом, одаривающая каждого улыбкой, – живая реклама Аэрофлота: летайте, летайте с нами, настоящая жизнь здесь, а не та, что вы оставили где-то внизу!.. И лучшие кондиционеры, облагораживающие воздух, – на наших самолетах! У нас не жарко!
– Успели, – умиротворенно говорит жена, приваливаясь к нему полным мягким плечом. Она еще не освободилась от груза предполетной суеты: с вечера стирка, чемоданы они укладывали; чего-то искали, принимали до полуночи нагрянувших друзей, боялись проспать, по пути в аэропорт вдруг усомнились: выключен ли утюг, заперта ли балконная дверь? – и пришлось возвращаться, а потом гнать… И вот: «Успе-е-ли…»
Она тут же засыпает – с лицом счастливого человека. Но успевает еще сказать – голосом тоже счастливым, с трудом перебарывающим сон:
– Неужели завтра… мы с тобой… мы поплывем… по озеру?
– Поплывем, – успокоил он. – По озеру.
И думал о своем.
О старике думал. Чего тот хотел от него? Что может быть за всем тем, о чем рассказывал тот ему?
И думать вроде не о чем – ясно все. Но опять же: ясно ли?
А этот дурацкий, черт побери, вопрос, не один раз заданный ему: «Ты из тех самых Кубусидзе?..»
«Стоп, стоп, не спеши, – остановил он себя. – С чего, собственно, начался разговор, как он проходил… Ну-ка попробуем «прокрутить» его с самого начала. В подробностях…»
В отпуск летел следователь прокуратуры Эрлом Кубусидзе.
И вместе с ним на псковские озера, в зеленое царство лесов летел старик в сером ворсистом пиджаке, шапочке-сванке, бывший водитель, а ныне пенсионер, гражданин Георгий Отариевич Гогоберидзе…
Оставаясь невидимым, он был рядом, едва ли не в затылок.
Старик, ненавязчиво преследуя, будет звать его, Эрлома Кубусидзе, домой, в родной город, в служебный кабинет, где сейчас, конечно, жарко, но не так чтоб уж очень. Терпимо, нормально. И там работа. Там люди.
И этот старик со своей бедой, своим недоумением… со всем, что есть в нем… тоже там он. В городе.
1979