Текст книги "Отсюда и в вечность"

Автор книги: Джеймс Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 47 страниц)

Глава десятая

Присвоение Блюму звания рядового первого класса не явилось для седьмой роты неожиданностью. Еще с декабря прошлого года все знали, что его повысят сразу же, как только откроется первая вакансия. До того как в прошлом году Блюм неожиданно стал первой перчаткой в роте, а затем и в полку, а потом одержал еще четыре победы на гарнизонном ринге, он был весьма посредственным солдатом. Теперь он превратился в рядового первого класса, то есть стал одним из тех, кого старина Айк всегда вызывал из строя командовать отделением и из кого растил капралов. Солдаты, не имевшие никакого отношения к боксу, ненавидели этих выскочек-спортсменов и открыто выражали свое негодование по поводу столь очевидного фаворитизма. Капитан Холмс удивился бы и даже возмутился, если бы узнал, какое действие оказало повышение Блюма на большинство рядовых его роты. Но до Холмса дошли лишь самые приглаженные и причесанные слухи.

Спортсмены роты, хотя никто из них не был закадычным другом Блюма, приняли его в свою компанию радушно и даже энергично защищали от нападок противников. Собственно, иначе они и не могли поступить, потому что надо же было как-то сохранять свое привилегированное положение и славу первосортных солдат, которую они всегда использовали, чтобы заткнуть рот недовольным, застрявшим на самой низшей ступени служебной лестницы.

Бывший служащий магазина Гимбела, заядлый картежник коротышка Маггио волновался и негодовал больше всех.

– Если бы я знал, – сказал он как-то Прюитту, своему соседу, по койке в отделении Чоута, – если бы я только знал, как это делается в армии!.. Они не нашли в нашей роте никого лучше Блюма, чтобы присвоить звание рядового первого класса!.. И все только потому, что он хорошо дерется на ринге!

– А что же ты хотел, Анджелло? – с улыбкой спросил его Прюитт.

– Да он и в рядовые-то не годится! – досадовал Маггио. – У него просто крепкие кулаки, и ничего больше. Я новобранец с месячной подготовкой, но солдатские обязанности знаю куда лучше его.

– Но его повысили вовсе не за хорошую службу, Анджелло.

– А должны повышать за это! – возмущенно продолжал Маггио. – Подожди, дай мне только отслужить… Будет призыв или не будет, меня потом и армию не затянешь.

– Чепуха, – засмеялся Прю. – У тебя все задатки будущего сверхсрочника. Стоит на тебя только взглянуть – сразу видно, что ты бравый солдат.

– Пошел ты ко всем чертям! Я ведь серьезно говорю, – раздраженно огрызнулся Маггио. – Ты мне хоть и нравишься, но тоже ничего не понимаешь… Солдат на тридцать лет! Нет уж, это не для меня! А если уж мне и придется прислуживать какой-нибудь офицерской свинье, так пусть хоть как следует платят за это. Понятно?

– И все-таки ты останешься на сверхсрочную. Вот посмотришь, останешься! – подзадоривал его Прю.

– Остаться на сверхсрочную! – повторил Маггио. – Да что я, осел, что ли? Уж если кого и надо было повысить в нашей роте, так это тебя. Ты у нас лучший солдат и вполне заслужил повышения.

На занятиях в казарме во время дождливого сезона Маггио убедился, что Прю – душевный парень и хороший солдат. От проворных и наблюдательных глаз Маггио не ускользнула уверенность, с которой Прю обращался с винтовкой, пистолетом и пулеметом. Когда же Маггио узнал, что в двадцать седьмом полку Прю считался не только хорошим солдатом, но и отличным боксером и что, несмотря на это, не согласился здесь выступать за команду Холмса, он пришел в восторг от этого парня. Поведение Прю, конечно, очень удивляло Маггио. И во время службы у Гимбела, и теперь, в армии, он привык к тому, что каждый, по море своих сил, старается подмять под себя других, и опираясь на них, подняться повыше, занять местечко получше… Прю же почему-то не хотел этого делать. Маггио отдавал должное Прю как хорошему солдату, а когда познакомился с ним поближе, то искренне предложил ему свою дружбу.

– Даю голову на отсечение, что, если бы ты согласился драться за Дайнэмайта, вакансия была бы наверняка твоя, – сказал он Прюитту.

Прю улыбнулся в знак согласия, но ничего не сказал. Да и что он мог ответить Маггио?

– Пошли хоть сыграем в карты, – с досадой предложил Маггио. – Может, мне повезет и я выиграю на поездку в город.

– Пошли, – согласился Прю и лениво поплелся за Маггио в уборную.

Казарменная жизнь во время дождливого сезона вполне устраивала Прю. Ему нравились спокойные занятия в комнате отдыха или тренировки на быстроту разборки и сборки оружия, которые проводились на прохладной веранде, в то время как на улице вовсю лил дождь. А поскольку эти занятия проводил один офицер или сержант и со всей ротой сразу, они спасали Прю от мстительных нападок Айка Гэловича, которые начались сразу же, как только тому стало известно об отказе Прю драться на ринге. Казалось, что у Гэловича не было никаких других забот, кроме как всюду и везде вставать на защиту чести Холмса.

Уборная на первом этаже освещалась тремя тусклыми лампочками. Справа вдоль стены тянулся ряд стульчаков в открытых кабинах, а по левой стене писсуары и умывальники. В середине на бетонном полу Маггио расстелил свое солдатское одеяло, и па нем примостились шесть человек.

Тасуя колоду карт, Маггио бросил взгляд на кабины: в трех из них сидели солдаты со спущенными штанами.

– Сдавай, Анджелло, сдавай! Чего ты волынишь? – сердито крикнул на него ротный горнист Андерсон.

– В самом деле, чего ты чешешься! – поддержал Андерсона его ученик, младший горнист длинноносый итальянец из Скрэнтона Сальваторе Кларк. – Сдавай поскорее или катись отсюда ко всем чертям! – петушился всегда такой застенчивый Кларк.

– Тише, тише! Легче на поворотах, малыш, – ответил Маггио, залихватски тасуя колоду левой рукой. – Сначала надо как следует перетасовать карты…

– Анджелло, хватит ковыряться! Сдавай, – заметил Прю.

– Слушайте, вы, болваны! – сердито проворчал Маггио. – А вам известно, что меня учили сдавать карты в Бруклине? На авешо Атлантик! Ясно? Там игроки не то что вы здесь…

Явно хвалясь проворством рук, Маггио мастерски перемешал колоду и начал сдавать. Сразу же наступила тишина, каждый рассматривал, что за карты ему выпали.

Прю положил на одеяло пятьдесят центов мелочью и подмигнул Кларку. Он занял эти деньги у сержанта Пита Карелсена из взвода оружия. Прю завоевал симпатии Карелсена отличным знанием устройства пулемета.

– Эх, дружище! – возбужденно сказал Сэл Кларк. – Выиграть бы кучу денег да пойти сорвать куш у О’Хейера… А потом скупить сразу всех проституток в «Новом Конгрессе» и развлекаться с ними всю ночь… Ты никогда не был в отеле «Новый Конгресс»? – продолжал он, обращаясь к Прю. – И не знаешь, какие девочки у госпожи Кайпфер?

– У меня не было денег, чтобы пойти туда, – ответил Прю. Он дружески посмотрел на Сэла, потом на сидящего рядом Анди, угрюмо рассматривавшего свои карты, и снова на Сэла, благодаря которому подружился со всей этой компанией.

Сэл Кларк, робкий, застенчивый парень, простой и доверчивый, походил на деревенского дурачка, этакого беззлобного, бесхитростного и мало разбирающегося в жизни. Он вырос, прислуживая состоятельным дельцам, которые с радостью обкрадывали друг друга при каждом удобном случае, а те кормили и одевали Кларка, как бы отдавая дань ему и богу за свои темные дела. Таким же Кларк остался и в армии: с ним обращались здесь как с неким ротным талисманом.

Андерсон несколько раз пытался предложить Прю свою дружбу, а в день получки, после того как Прю растранжирил деньги, он даже предложил ему взаймы свои. Однако Прю отверг все его попытки, потому что, разговаривая с ним, Анди всегда отводил глаза куда-то в сторону, а Прю не хотел иметь друзей, которые побаивались бы его. А вот Сэлу Кларку, с его доверчивыми и в то же время отрешенными от всего глазами оленя, отказать в дружбе было невозможно, и Прю не отказал.

…Это произошло в одну из темных февральских ночей, еще до начала дождливого сезона, когда звезды на небе светились так ярко, что, казалось, до них можно было дотянуться рукой. Прю вышел из прокуренной пивной Чоя и остановился в длинном освещенном проходе, в котором, как в трубе, эхом разносились все ночные звуки. На противоположной стороне двора в здании второго батальона еще светились огни, а по веранде на фоне освещенных окон двигались какие-то тени. В темноте то здесь, то там вспыхивали яркие точки горящих сигарет.

Из далекого двора, где находился мегафон горниста, доносились нежные звуки гитары, сопровождавшие довольно стройное пение в четыре голоса. И хотя люди не очень-то спелись, их голоса звучали в ночной тишине довольно приятно. Прю сразу же узнал один из них – высокий, нежный, носовой голос Сэла. Пели тоскливую песенку шофера. Заунывная жалобность голоса Сэла Кларка тронула Прю до глубины души. Оп почувствовал, как досада на Уордена и возмущение всем, что произошло, постепенно куда-то улетучиваются, уступая место глубокой необъяснимой меланхолии. Может, на него подействовали слова песенки? Но слова, собственно, ничего не значили, за исключением того, что водитель очень устал и очень тоскует. Музыка рассказывала ему о безрадостной жизни солдат, жизни, которая, как вот эти мигающие огоньки сигарет, то вспыхнет на миг, то долго незаметно тлеет.

Маззполи и другие писаря, собиравшиеся по утрам у Чоя, чтобы выговориться, ничего не видели вокруг себя. Они горячо спорили о разных сложных вещах, об искусстве, выискивали никчемные доказательства и не видели того, что самое интересное находится у них под рукой.

Пройдя мимо сидевших за столиками и потягивавших пиво солдат, Прю направился в угол и остановился около небольшой толпы, собравшейся вокруг участников импровизированного концерта. Люди молча слушали или тихонько подпевали. Анди и Кларк переключились на новую песню и запели «Розу святого Антонио». Прислушиваясь к голосам, Прю обошел вокруг всей этой группы людей, не собираясь присоединяться к ней, но тут его окликнул Анди.

– Эй, Прю! – позвал он ласково, даже заискивающе. – Нам нужен гитарист. Иди сюда, садись с нами!

– Нет, спасибо, – поспешно ответил Прю и хотел было отойти в сторону – так ему стало неловко от льстивого тона Анди.

– Брось, иди сюда! – продолжал упрашивать Анди, приглашая Прю войти в круг через проход, образованный расступившимися солдатами. Глаза Анди бегали из стороны в сторону, не задерживаясь на лице Прю ни на секунду.

– Конечно, иди Прю! – присоединил свой голос Сэл. Он смотрел на Прю широко открытыми от возбуждения глазами, – Иди, у нас весело и даже есть пиво. Я уже накачался, как бочка. Иди выпей баночку за меня.

Покоренный непосредственностью Сэла, Прю согласился.

– О’кей, – сказал он отрывисто и, войдя в середину круга, взял протянутую кем-то гитару. Усевшись на стул, спросил: – Ну, а что мы споем?

– Давайте «Долину Красной реки», – простодушно предложил Сэл, зная, что это любимая песня Прю.

Прю кивнул в знак согласия, взял пробный аккорд на гитаре, и они запели песню о «Долине Красной реки». Кларк пододвинул к Прю банку с пивом.

– Конечно, она не так уж хороша, как повая у Анди, – сказал Сэл, показывая глазами на гитару. – Он продал мне ее по дешевке, когда купил себе новую. Она, конечно, здорово побита, но мне, чтобы научиться играть, и такая сойдет.

– Конечно, – согласился Прю.

Радостно улыбаясь, Сэл примостился на корточках напротив Прю. Он пел все таким же заунывным гнусавым голосом, полузакрыв глаза и откинув голову немного назад и вбок. Его голос почти заглушал другие. Когда прозвучали последние слова песни, он взял пустую банку Прю и наполнил ее пивом.

– На, выпей, Прю, – предложил он заботливо. – Ты же ноешь, тебе надо промыть глотку. Когда поешь, то в горле ведь пересыхает.

– Спасибо, – ответил Прю. Он выпил пиво, вытер губы тыльной стороной ладони и посмотрел на Анди.

– Давайте споем «Разговорчивые матросы», – предложил Анди. Это был его коронный номер для сольного исполнения, но теперь он предложил эту песню, поскольку здесь был Прю.

– Давайте, – согласился Прю и снова взял звучный аккорд на гитаре.

– Я знал, что ты придешь, Прю, – произнес Сэл в перерыве между куплетами. – Я все время смотрел и ждал, что ты появишься.

– Я был занят, – ответил Прю, не отрывая глаз от гитары.

– Конечно, конечно, – согласно закивал Сэл головой. – Я знаю, что ты занят. Слушай-ка, – продолжал он с нескрываемой симпатией, – как только захочешь побренчать на этой старухе, прямо иди к моему шкафчику и бери ее. И даже не ищи меня, я не запираю свой шкафчик.

Прю бросил благодарный взгляд на Сэла, на его счастливое, расплывшееся в улыбке лицо, на сверкавшие чистой радостью глаза – ведь Сэл приобрел нового друга.

– Ладно. Спасибо, Сэл, большое спасибо, – тепло сказал Прю. Ему было приятно, что сегодня он нашел себе уже второго друга.

– Две дамы, – сказал Маггио, шлепнув свои карты на одеяло.

– Два туза, – победоносно улыбаясь, открыл свои карты Прю. Он протянул руку и сгреб всю мелочь с кона. Когда Прю добавил эти деньги к четырем долларам, выигранным им раньше, остальные игроки завистливо вздохнули, а некоторые даже крепко выругались. – Еще немного, – продолжал он, – и у меня будет достаточно денег, чтобы попытать счастья у О’Хейера.

Вскоре по казарме прозвучал сигнал отбоя, и в уборную повалили солдаты, чтобы облегчить свои бренные тела, перед тем как лечь спать… Дежурный по казарме выключил освещение, и в затемненном помещении постепенно наступила тишина, а потом послышался дружный храп спящих. Но картежники продолжали сражаться с тем же азартом.

– Я так и знал, – удрученно проговорил Маггио. Он засунул руку под рубашку и энергично почесал свое костлявое плечо. – Ох, уж эта хитрая лиса Прюитт! Тот, кому попадает два туза, должен сразу бросать свои карты. С его стороны будет просто нечестно вступать в игру.

– Мне нравится, как ты понимаешь честность, Анджелло, – заметил с улыбкой Прю.

– Ладно, давай сюда эти проклятые карты. Сдавать мне.

Он перетасовал колоду и протянул ее Прю, чтобы тот снял ее.

– Так, так… Ну-ка, давайте начнем. Мне теперь должно повезти, – сказал он, начав сдавать карты. – А кто назвал тебя Кларком? – обернулся он к Сэлу. – Ведь ты же на самом деле Чиолли.

– Пошел ты к черту! – ответил ему Сэл, не поднимая головы. – При чем тут я, если иммиграционные чиновники не могли написать слово Чиолли?

– Давай, давай, Анджелло, сдавай карты, – сказал Прю. – Хочешь выиграть, так сдавай, а не разговаривай.

– Ладно. Ставьте деньги.

– Ставлю пять, – сказал Анди, бросая пятицентовую монету.

– И все-таки, хоть ты и Кларк, на самом деле итальяшка Чиолли, жирный, крючконосый итальяшка, – продолжал Маггио.

Кларк сердито нахмурился и прищурил свои оленьи глаза.

– Я человек сердитый, Анджелло. Лучше меня не трогай. Если рассвирепею – разорву на части. Спроси Прюитта, он знает.

– Так никогда не разбогатеешь, если ставить по пять центов, – сказал Маггио, обращаясь к Анди. – Давайте по десять, – продолжал он, бросив десятицентовую монету. – Правильно он говорит, Прю? Чиолли и в самом деле такой сильный?

– Играю, – сказал Прю. – Конечно, он сильный и ловкий. Я научил его кое-каким приемам. – Он посмотрел на свои карты. На лице Сэла появилась довольная улыбка.

– Ну, значит, это правда, что он сильный, – согласился Маггио. – Я пас, – сказал он Кларку. – Хорошо, хорошо, – дело за тобой, Зусман. Добавил десять.

– Вошел, – сказал рядовой первого класса Зусман, который все время проигрывал, – но не знаю зачем. Где ты только научился так сдавать?

– В Бруклине. И ты бы умел, если бы когда-нибудь вылез из своего Бронкса. Я сдаю карты классически.

– Ставлю пять, – .сказал Зусман. – Ты бандит, Анджелло, вот ты кто. Тебе лучше остаться на сверхсрочную.

– Останусь, – сказал Маггио, – держи карман шире. – Он посмотрел на свои карты. – До получки еще две недели. – Поеду в Гонолулу и уж отыграюсь там. Остановлюсь в гостинице для военных. – Он взял колоду карт. – Последний круг!

– Сдавай, – сказал Прю.

– Говоришь, сдавать? – Анджелло дрожащими руками сдал карты. – Сейчас выиграю я, друзья. О, о… два валета к Анди. Боже мой! – Маггио жадно изучал свои карты. – Отвечаю на оба набавления, Анди. А ты, Риди?

– Пет уж, от меня этого не жди, – отозвался шестой игрок, рядовой Ридэл Тредуэлл, родом из южной Пенсильвании. За все время он не выиграл ни одного раза. Тяжело вздохнув, Тредуэлл раскрыл свои карты и бросил их на одеяло. На его лице появилась ленивая улыбка. Чувствовалось, что в этом человеке скрыта огромная сила. Рядом с маленьким и тощим Маггио он выглядел как Будда.

– Вы, ребята, обыграли меня начисто, – проворчал он. – Я больше не хочу играть с такими жуликами, как вы.

– Э, нет, брат, – сказал Маггио. – У тебя же есть еще двадцать центов. Не уходи. Я только начинаю выигрывать.

– А пошел ты ко всем чертям! – ответил Тредуэлл, вставая. – У меня осталось на пару пива, и эту пару выпью я, а не ты. Я не умею играть в покер.

– Конечно не умеешь, – согласился Маггио. – Единственное, на что ты пригоден, – это таскать двадцатисемифунтовый автомат Браунинга для какого-нибудь сержанта, который возьмет его у тебя, когда захочет выстрелить.

– Слушай, ты, потише, – угрожающе проворчал Тредуэлл. Постояв минуту позади игроков, он не спеша отошел в сторону.

– Вот это да! – покачав головой, сказал Маггио.

– Даже и выигрывать неприятно. Впрочем, в этой роте все задиристые, кроме меня и Прюитта. А иногда даже и я задираюсь… Ну ладно, – сказал он, обращаясь к Анди, – как у тебя?

– А у тебя самого-то как? – медлил Анди, с мрачным видом рассматривая карты Маггио.

– Четыре трефы да одна трефа в прикупе, наверное.

– А может, не так? – сказал Анди.

– Входи – узнаешь, – предложил ему Маггио. – Советую входить.

– А последняя карта какая? – угрюмо спросил Анди.

– Последняя карта у меня была вовсе не трефовая, – ответил Маггио. – Так ты собираешься входить?

Анди мрачно взглянул на свои два валета, потом на прикуп.

– Мне придется входить, другого выбора нет. Но ты обманул меня на этой последней карте, Анджелло, – упрекнул он Маггио. – Я играю.

– Деньги на бочку, – потребовал Маггио.

Анди нехотя бросил на кон двадцатипятнцентовую монету.

– А как ты, Прюитт? – спросил Маггио.

– Я вынужден ответить, – ответил Прю, пытливо вглядываясь в лицо Анди. – У меня слабая карта этой, масти, но если у него только две, я их побью! – Оп бросил на кон свои деньги.

– Смотрите и плачьте! – с ехидным ликованием воскликнул Маггио, открывая свои карты. Он протянул руку, сгреб все деньги, с радостью пересыпал их с одной ладони па другую. – Тебе лучше пасовать теперь, – с усмешкой посоветовал он Прю.

– Не всегда же так будет, – сказал Прю, сделав последнюю затяжку из сигареты и бросив окурок.

– Эй, ты, капиталист, – крикнул Маггио, – не бросай таких окурков! – Он встал, поднял окурок и с наслаждением затянулся. – Давайте продолжать, – сказал он. – Риди выбыл, твоя очередь сдавать, Анди. Я работал в подвале у Гимбела, – сказал он, возвращаясь к сидящим игрокам, – и у меня почти никогда не было фабричных сигарет. Только вот зачем ты их так мусолишь, Прюитт? Плохой ты солдат.

– Дай-ка и мне затянуться, – попросил Кларк.

– Боже мой! – театрально воскликнул Маггио. – И это за две недели до получки? Я же только что поднял его, дай мне самому еще покурить.

Сделав еще одну затяжку, Маггио передал теперь уж совсем коротенький окурок сигареты Кларку. Анди сдавал в это время карты. Обжигая пальцы и губы, Кларк глубоко затянулся дымом и бросил окурок в унитаз.

– Так, так, Прю, – угрожающе сказал Маггио. – Ты не веришь? Не веришь, что я заберу все твои деньги? У меня туз. Бьет все карты.

– Иисус Христос! – пробормотал Прю.

– Сам виноват, я предупреждал тебя, – сказал Маггио.

Анди сдал еще один круг. Маггио по-прежнему везло. Ему везло весь круг, и он опять выиграл. Он выиграл и следующий круг, и еще один, и еще один после этого. Казалось, что к нему идет именно та карта, какую ему хотелось. Другим же карта совсем не шла.

– Эй, ребятки, мне прямо-таки жарко становится. Деньги на бочку! Прюитт, дай закурить, чертовски хочется курить!

Кисло улыбаясь, Прю неохотно вытащил из кармана почти Уже пустую пачку сигарет.

– Сначала ты забрал все мои деньги, теперь хочешь, чтобы я снабжал тебя сигаретами? Мне пришлось занимать деньги, чтобы купить эту пачку.

– Ничего, купишь еще одну, – сказал Маггио. – У тебя Же теперь есть деньги.

– Если я буду снабжать всех игроков сигаретами, то мне будет не на что играть. Ну уж ладно, так и быть, берите. – Прю дал по одной сигарете на двоих: одну Маггио и Зусману, другую Анди и Сэлу, а третью взял себе. Продолжая игру, они передавали дымящиеся сигареты друг другу и затягивались по очереди. Анджелло неизменно выигрывал.

В тот момент, когда сдавал Анди, в уборную, резко толкнув дверь, так, что она потом долго еще, пронзительно скрипя, качалась из стороны в сторону, вошел рядовой первого класса Блюм. Скривив свои полные губы в самодовольной и наглой улыбке, он подошел к сидящим вокруг одеяла игрокам.

– Тише, ты, ничтожество, – заметил ему Маггио. – Хочешь, чтобы пришел дежурный и прекратил нашу игру?

– Пошел ты к черту вместе с твоим дежурным! – задиристо и громко ответил Блюм. – Грязный итальяшка!

Маггио переменился в лице. Он поднялся на ноги, обошел вокруг одеяла и приблизился вплотную к высокому и широкоплечему Блюму.

– Слушай-ка, ты, – сказал он не своим голосом. – Я не велик ростом и не такой уж сильный. И не принадлежу к числу боксеров третьей категории в команде Дайнэмайта. И несмотря на это, для тебя я – Маггио. Иначе я расправлюсь с тобой, если не голыми руками, так с помощью стула или ножа. – Он в упор смотрел на Блюма, лицо его дрожало, глаза блестели.

– Неужели? – иронически воскликнул Блюм.

– Так точно, – с прежней злобой ответил Маггио.

Блюм сделал шаг в сторону Маггио, и тот наклонил свою голову, как бы готовясь к драке. Наступила напряженная тишина.

– Отойди от него, Блюм! – властно произнес Прю, удивляясь, как громко прозвучал его собственный голос. – Анджелло, иди сюда!

– Я играю, – сказал Маггио, не оглядываясь. – Сматывайся отсюда, пока цел, дармоед, – сказал он Блюму, направляясь к играющим.

Блюм хихикнул.

– Сдавай и на меня, – сказал он, садясь в круг между Зусманом и Сэлом Кларком.

– Мы играем впятером, – заявил Маггио.

– Но в покер можно играть и всемером, – продолжал Блюм.

– А если мы не хотим больше игроков? – сказал Прю, посматривая на свои карты сквозь дым от горящей сигареты.

– Интересно, почему же? – спокойно поинтересовался Блюм. – Разве мои деньги не такие, как ваши?

– Да, не такие, раз они лежат в твоем кармане, – ответил Маггио. – Твои деньги скорее всего фальшивые.

Блюм громко рассмеялся.

– А ты к тому же и остряк, Анджелло, – сказал он.

– Для тебя я не Анджелло, а рядовой Маггио, понятно?

– Но унывай, – продолжал сквозь смех Блюм. – Когда-ни-будь и ты станешь рядовым первого класса. – Он посмотрел вниз и с удовольствием погладил новые нашивки на своем рукаве.

– Надеюсь, что не буду, – ответил Маггио. – Искренне надеюсь. Конечно, возможно, и я окажусь сукиным сыном.

– Ого! Это ты на меня намекаешь? – спросил Блюм. – Ты считаешь, что я сукин сын?

– На воре шапка горит, – ответил Маггио.

С минуту Блюм смотрел на него, озадаченный, раздумывая, принять ли эти слова за оскорбление или нет, и не понимая, чем вызвано презрение к нему. Потом решил, видимо, считать все шуткой и засмеялся.

– Чудак ты, Анджелло. Я уж было подумал, что ты всерьез. У кого есть сигареты? – спросил он, обращаясь ко всем. Но никто не ответил. Блюм осмотрел всех по очереди и остановил свой взгляд на оттопыренном кармане гимнастерки Прюитта. – Дай закурить, Прю, – обратился он к нему.

– У меня нет, – ответил Прю.

– А что это у тебя в кармане? Брось валять дурака, дай закурить.

– Это пустая пачка, – солгал Прю, глядя прямо в глаза Блюму. – Я только что выкурил последнюю.

– Тогда дай затянуться, – сказал он, кивнув на дымящуюся сигарету в руках Прю.

– На, милый, – ответил Прю и с презрением бросил окурок к ногам Блюма. Окурок откатился к унитазу.

– Ты что же, – возмутился Блюм, – думаешь, что я подниму его из этой грязи и буду курить?

– А я только что выкурил такой, – вмешался Маггио.

– Да? – язвительно заметил Блюм. – Но я еще не опустился до этого… А уж когда опущусь, то лучше скручу себе самокрутку из лошадиного дерьма.

– Как тебе угодно, – ответил Маггио, подбирая брошенный Прю окурок. – Не хочешь, мы выкурим сами.

Собрав карты для сдачи следующего кона, Сэл Кларк обратился к Прю:

– Ну что, сдавать на него?

– Пожалуй, сдавай, – ответил Прю.

– Это как попять? – с насмешкой спросил Блюм. – Ты что у него, вроде Пятницы, что ли? – обратился он к Сэлу.

Сэл опустил покрасневшее лицо и ничего не ответил.

– Да, он мой Пятница, – вмешался Прю, увидев смущение Сэла. – А тебе что, не нравится это?

– Мне наплевать, – ответил Блюм, пожав плечами.

Сэл с благодарностью посмотрел на Прю и начал сдавать карты.

Теперь, когда в игру включился Блюм, веселое оживленно и атмосфера товарищества пропали. Каждый играл молча, никто не шутил, не острил. Можно было подумать, что игра идет не по маленькой, в своей компании, а по большому счету, в игорном притоне у О’Хейера. Маггио снял еще несколько конов, и всякий раз его выигрыш сопровождался отборной руганью Блюма.

– Да замолчи ты, черт бы тебя побрал! – не выдержал Зусман. – Мне стыдно из-за тебя, что я еврей.

– Неужели? – огрызнулся Блюм. – Стыдишься, что ты еврей? Неужели это хуже, чем быть вонючим ит… мексиканцем, например?

– Ему действительно нечего стыдиться, – проговорил Маггио. – Он еврей, но не жид. На меня не сдавай, – продолжал он, – я уже выиграл достаточно. Пойду к О’Хейеру и попробую сорвать там банк.

– Э, нет, минуточку, – воскликнул Блюм, вскакивая на ноги. – С выигрышем нельзя уходить.

– А что ж ты думаешь, я буду уходить с проигрышем? Интересно, где это тебя обучали играть в карты? Ты, наверное, играл только с мамой и бабушкой?

– Ты не смеешь уйти с выигрышем и унести его к О’Хейеру.

– Смею или не смею, но уйду, – спокойно ответил Маггио.

Блюм повернулся к игрокам.

– Вы что же, ребята, отпустите его? Он ведь и ваши деньги понесет туда.

– А для чего, по-твоему, мы начали играть? – спросил его Прю. – Что ж ты думаешь, мы сели играть просто так, для забавы? По-твоему выходит, что каждый, кто выигрывает, обязан спустить деньги обратно? Каждый садится играть, чтобы выиграть, пойти к О’Хейеру и выиграть еще больше. Ты что, маленький ребенок и не понимаешь этого, что ли?

– Ах, так! – угрожающе воскликнул Блюм. – Вы что здесь, сговорились с этим грязным итальяшкой? Я проиграл два доллара. Порядочные люди не уходят с выигрышем. Я думал, что ты настоящий солдат, Прю, даже после того, как ребята сказали мне, что ты отказался драться на ринге. Я сказал им, что ты настоящий солдат, хотя они все говорили, что ты трус. Теперь я вижу, что ошибся.

Прю не спеша положил несколько оставшихся монеток в карман и поднялся на ноги. Как бы готовясь к бою на ринге, он расслабил руки, сжал плотно губы и прищурил глаза.

– Слушай-ка, ты, ублюдок, – сказал он ледяным тоном. – Ты при мне лучше не тявкай, а то я живо заткну твою поганую глотку. И для этого нам вовсе не придется идти на ринг, и мне не понадобятся ни стул, ни нож.

– Ну что ж, я готов, в любую минуту, – заносчиво ответил Блюм, отступая на один шаг, и начал вытаскивать рубашку из-под пояса брюк.

– И уж если я начну, – гневно продолжал Прю, – то времени на то, чтобы снять рубашку, у тебя не останется.

– Пока это только громкие слова, – сказал Блюм, продолжая снимать рубашку.

Прю приблизился к Блюму и ударил бы его в тот момент, когда он еще вытягивал руки из рукавов рубашки, но между ними неожиданно выросла фигура Маггио.

– Подожди, подожди, ты только попадешь в грязную историю, и больше ничего. – Подняв руки, он преградил путь Прю. – Он ругался со мной, а не с тобой, успокойся, пожалуйста. – Слова и жесты Маггио были спокойными, но настойчивыми, он старался сейчас сделать для Прю то же самое, что тот сделал для него несколько мпнут назад.

Прю сдержал свой гнев, расслабил мышцы и опустил руки. Он даже почувствовал какой-то укор совести за кипевшее в нем желание ударить этого человека. «Почему он вызывает у меня такое отвращение?» – подумал он.

– Ладно. Убери руки, – обратился он к Маггио. – Не бойся, драки не будет.

– То-то же, – с видом победителя сказал Блюм, заправляя обратно рубашку и застегивая ее, как будто драка не состоялась из-за того, что его побоялись.

– Катись отсюда, – с презрением бросил в его сторону Маггио.

– Да уж конечно, – ответил с усмешкой Блюм. – Неужели я останусь здесь проигрывать вам денежки? Я ведь не знал, что здесь собралась банда шулеров, – добавил он, злобно хлопнув дверью.

– Тебя никто не заставлял играть, – бросил ему вдогонку Маггио. – Когда-нибудь эта гадина доведет меня до белого каления, и я раскрою ему череп, – добавил он, обращаясь к оставшимся в уборной.

– Я ничего против пего не имею, – сказал Прю, – но он меня почему-то всегда раздражает.

– Я ненавижу этого выродка, – злобно бросил Маггио.

– А мы ведь не очень-то дружелюбно встретили его, – медленно проговорил Прю.

– С такими, как он, дружелюбно не обходятся, – продолжал Маггио. – Подожди, дай ему только пробраться в капралы, он покажет тебе такое дружелюбие, что ты забудешь, как тебя зовут.

«Интересно, – размышлял Прю, – что именно в человеке делает одного симпатичным и приятным, а другого невыносимым? Почему, например, я могу запросто простить Маггио любую колкость и никогда не прощу того же Блюму, даже если знаю, что он шутит? Всякий разговор с Блюмом кончается том, что он считает себя оскорбленным. Он всегда считает себя во всем правым, а других во всем виноватыми». Думая обо всем этом, Прю неожиданно опять рассердился, пожалел, что не ударил Блюма. По крайней мере это нарушило бы гнетущую монотонность. Он пожалел даже, что отказался драться на ринге…

– Ну что ж, – прервал его размышления Маггио. – Я пойду к О’Хейеру и попробую там убить медведя.

– Ты бы лучше ехал в город со своим выигрышем, – посоветовал ему Прю, – пока деньги у тебя целы.

Поднявшись на ноги и сосчитав оставшиеся деньги, Зусман сказал:

– Конечно, в нашей игре по маленькой обанкротиться не так уж страшно. Но у меня не осталось даже на бензин. – У Зусмана был свой мотоцикл.

Он подошел к окну и выглянул во двор.

– Зараза этот дождь. Если бы он перестал хоть не надолго, я прокатился бы в город, в какое-нибудь заведеньице… будь у меня бензин. – Он отошел от окна и тяжело вздохнул. – Где бы мне наскрести на банку бензина?