Текст книги "Отсюда и в вечность"

Автор книги: Джеймс Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 47 страниц)

Глава двадцать вторая

Капитан Холмс был не настолько глуп, чтобы не понимать, что у его жены есть любовники. Они прожили двенадцать лет, и за это время он достаточно изучил ее, чтобы безошибочно чувствовать и понимать некоторые вещи. Сегодня жена отказалась приготовить для него обед. Раньше такого не было. Случалось, она не готовила завтрак или второй завтрак, но обед был всегда к его услугам. Домашние обеды являлись одним из условий их соглашения с Карен. «Соглашения! – подумал Холмс. – Нет, пожалуй, лучше сказать – договора о вооруженном перемирии». Это был не типичный брак. А может быть, и типичный?

Вместо того чтобы обедать дома, капитан Холмс перекусил, и, надо сказать, неплохо, в столовой для офицеров-холостяков. Он пообедал там вместе с другими офицерами, жены которых не готовили для них. Испытывая приятное чувство сытости, он сидел теперь со скучающим видом в баре офицерского клуба, как всегда в день получки пустом, и ждал появления полковника Делберта. От нечего делать он наблюдал за тем, как бармен старательно вытирал стаканы.

С тех пор как было проиграно первенство по боксу, отношение полковника к Холмсу стало хуже. Когда Холмс подумал об этом, ему пришла в голову мысль, что за последнее время и многие другие стали относиться к нему значительно хуже. Во-первых, полковник; во-вторых, жена; в-третьих, старшина роты. Кажется, сержант – заведующий столовой – тоже недолюбливает его. Половина солдат в его роте ненавидит его, да и остальные – те, для кого он столько сделал, кажется, не ценят этого. Холмс не знал, в чем тут дело. Очевидно, он все-таки не нашел правильного подхода к людям. Если рассуждать логически, то все должны бы относиться к нему хорошо, потому что самому ему хотелось быть в хороших отношениях со всеми.

«Что же произошло?» – спрашивал он себя, чувствуя, что у него под ногами развертывается какая-то бездонная, пугающая его пропасть. Ведь были мечты об идеальном командире – руководителе солдат, мечты, с которыми он кончал военное училище в Уэст-Пойнте. Где же веселая, благополучная жизнь, счастливая женитьба, добросовестная работа с подчиненными – все то, о чем он когда-то мечтал? И где тот лихой, несущийся во весь опор молодой кавалерист, каким он когда-то был? Холмс не мог припомнить, как и когда все это было утрачено. Куда все это провалилось?

«Ей нужно было выйти за штатского, – размышлял Холмс. – Она слишком умна, чтобы быть женой офицера, слишком воспитанна, чтобы выйти за рядового или сержанта. Ей нужен был бы штатский, богатый штатский человек».

Что касается его самого, то ему не так уж плохо. Он может не возвращаться сегодня домой. Да и не только сегодня, а в любой день, когда ему захочется. Он освобожден от необходимости появляться везде с женой. «Это хорошо, когда жена существует только для видимости. «Номинальная жена», – кажется, так называлась книга, которую я читал когда-то, – вспомнил Холмс. – Я еще прятал ее от матери на сеновале. Как же ее звали? Клей. Берта Клей… Ну что ж, ведь ничего плохого тут нет, если у твоей жены такие же половые инстинкты, как и у всех других людей». А ведь ему с ней когда-то было неплохо. Пожалуй, ему с ней и сейчас неплохо. Да, да, логически он должен был бы чувствовать себя прекрасно.

Чтобы начисто освободиться от пугающего ощущения бездонной пропасти под ногами, капитан Холмс попросил себе еще одну порцию виски с содовой. Он даже позволил себе грубовато спросить бармена, куда провалился этот проклятый Делберт.

Полковник Делберт прибыл с небольшим запозданием и привел с собой в качестве гостя генерала, заместителя командира бригады. Усы полковника Делберта распушились и стояли чуть ли не торчком, когда он представлял Холмса бригадному генералу.

Упомянув, что остальные части (два майора из подчиненного Делберту полка) запоздают, полковник Делберт предложил выйти из клуба и легкой рысцой повел их по внутреннему дворику вдоль каменной ограды, окружавшей ярко освещенный гарнизонный госпиталь. Пройдя через пустовавший в это время павильон, в котором устраивали званые обеды с участием дам, а также давали дамам уроки местного гавайского танца «хали-хали», полковник Делберт подвел их к лестнице на веранде для отдыха, где дамы обычно играли в бридж. Наверх дамы поднимались очень редко. Но сегодня был день получки, и поэтому дамы вообще отсутствовали.

– А ведь ловко это я придумал – выбрал для такого дела день получки, – весело сказал полковник Делберт, обращаясь к бригадному генералу.

– О, несомненно, полковник, – неуверенно ответил генерал, который был значительно моложе Делберта.

Бригадный генерал сразу же понравился капитану Холмсу. Холмс, конечно, встречал его и раньше. Но встречи эти носили официальный характер. Встретиться с генералом па вечеринке – это совсем другое дело. Генерал занимал в гарнизоне высокий пост. Он только что прибыл из Штатов, и о нем отзывались как о замечательном умелом организаторе и руководителе. Поговаривали, что он быстро продвинется и займет место командира бригады, которой командовал сейчас старый и капризный генерал-майор.

– Нас будет пятеро, – сказал полковник Делберт, с трудом переводя дыхание, после того как они поднялись по лестнице. – Шесть женщин. Так будет еще интереснее, правда?

– Полковник Делберт предпочитает веселиться с местными женщинами, – пояснил капитан Холмс.

Бригадный генерал засмеялся и лукаво посмотрел на Холмса. Тот ответил ему счастливой улыбкой.

– Да, – отдуваясь, подтвердил полковник, – не всю же жизнь я буду служить на Гавайских островах. Во всяком случае, надеюсь, что не всю жизнь.

Полковник Делберт, как обычно, снял почти весь клуб и открыл все двери, так что получилась целая анфилада комнат. Первоначально эти помещения предназначались для прибывающих или находящихся в командировке офицеров, но их никогда не использовали для этих целей. Поэтому начальнику офицерского клуба пришла в голову идея сдавать их под вечеринки, чтобы оправдать, насколько это возможно, расходы на содержание клуба. Осуществление этой идеи привело к тому, что клуб стал не только оправдывать себя, но и давать прибыль.

– Ну вот, сэр, – гордо заявил полковник Делберт. – Как вам здесь нравится?

На столе стояло несколько бутылок вина и бутылки с прохладительными напитками, все – с нетронутыми печатями, а также три подноса с сифонами и высокими толстодонными стаканами для виски с содовой и льдом.

– Гм, – довольно промычал бригадный генерал. Он сладко потянулся и глубоко вдохнул свежего воздуха, который полился из только что открытых окон. – Напоминает мне тайные вечеринки давно минувших лет в Уэст-Пойнте.

На лице полковника Делберта появилась угодливая улыбка.

– Я уже заказал бифштексы. О них позаботится мой ординарец Джефф. Оп принесет их из дома. Джефф сейчас внизу, на кухне, подыскивает повара, а потом принесет сюда лед.

Бригадный генерал разглядывал этикетку на бутылке с вином и ничего не ответил.

Полковник Делберт театральным жестом протянул руки вперед и шутливо произнес:

– Генерал Слейтер! Мы, представители…надцатого полка, приветствуем вас в этом пристанище обиженных мужчин!

Капитан Холмс со счастливой улыбкой наблюдал за выходкой взволнованного полковника.

– Сэм Слейтер, – поправил его бригадный генерал, опуская свое стройное тело на слишком мягкий, покрытый ситцевым чехлом стул. – Сэм Слейтер из Шнбойгена. Не нужно этой официальности, Джейк. Вряд ли кто-нибудь уважает ранги и привилегии больше, чем я; это мой хлеб насущный. Но всему есть место и время. Понимаете? А сейчас и не то место, и не то время.

– О’кей, Сэм, – не без труда произнес Делберт. – Учтем поправку… – Он улыбнулся.

– И вы, – Слейтер метнул взгляд на Холмса, – тоже можете называть меня просто Сэмом. Но имейте в виду, если вы позволите себе эту вольность где-нибудь в другом месте, на службе, я разжалую вас в младшие лейтенанты, понятно?

– О’кей, – улыбнулся Холмс. Генерал нравился ему все больше. – Как не понять!

Слейтер посмотрел на него и рассмеялся.

– А знаете, Джейк, – сказал он, – мне нравится ваш протеже.

– Да, он хороший парень, – сказал Джейк с ноткой недоумения. – Но что касается моего протеже, вы, пожалуй, но совсем точны…

– Откровенно говоря, – перебил его Слейтер, улыбнувшись Холмсу, – когда старина Джейк сказал мне, что в пашей компании будет молодой капитан, я подумал: «За каким чертом это нужно?» – Сэм перевел взгляд на Джейка. – Но потом я подумал, что Джейк знает, что делает, и пригласит кого нужно. И я не ошибся.

Это была ложь. И полковнику Делберту было совершенно ясно, что генерал лжет.

– Конечно, конечно. Я был уверен, что он вам понравится, – решительно солгал и Джейк. Завитки его усов при этом нервно задергались, как крылышки только что оперившегося, не умеющего еще летать птенца.

– Полковник, наверное, дал мне полную аттестацию, – полувопросительно заметил Холмс.

– О да, конечно, – сказал Слейтер. – Он рассказал мне о вас все подробности. И очень сожалел, что вы потеряли первенство в чемпионате, которое по нраву должно было бы принадлежать вам.

– Я всегда стараюсь говорить только правду, – заметил Джейк.

– Не всякому младшему офицеру я разрешил бы называть себя просто Сэмом, – заметил Слейтер. – Даже здесь, в этой обстановке. Большинство из них не поняло бы этого, правда ведь, Джейк?

– Конечно, Сэм. Убежден, что не поняли бы, – несколько неуверенно ответил Делберт, покосившись на Холмса.

Капитан Холмс, никогда ранее не державший себя так просто в присутствии полковника Делберта, чувствовал сейчас неуловимое взаимопонимание с бригадным генералом, и это придавало ему смелости. Ему захотелось воспользоваться этим. Ведь не часто приходилось ему видеть полковника Делберта у кого-то на крючке.

Делберт облегченно вздохнул, когда в комнату вошел сержант Джефферсон, доставивший с кухни лед. Он приказал ему приготовить первый коктейль и неотступно наблюдал за его действиями, потом приказал немедленно отправиться в Вахиаву за дамами.

Бригадный генерал все это время стоял у окна и даже ни разу не обернулся.

– Вы знаете, что меня сразу поразило в вас, – напыщенно заговорил Слейтер, обращаясь к Холмсу, – так это то, что в вас нет этого страха. Большинство младших офицеров сейчас как рядовые – почему-то очень робеют перед старшими. Они боятся сказать слово или что-то сделать из-за постоянного страха, что это не понравится старшим. В сущности, и среди старших офицеров большинство страдает этим же недостатком. Очень редко встретишь среди них человека, с которым можно спокойно и интересно поговорить обо всем. Таким, как мне, среди них очень трудно, понимаете?

– Но ведь так было испокон веков, генерал, – непринужденно заметил Холмс.

– Э, не говорите. Вы неправы. Так было вовсе не всегда. У меня на этот счет особая теория.

– Ну что же, расскажите о ней, генерал, – с воодушевлением попросил его Дайнэмайт. – Я – весь внимание. Должен признаться, что и мне нечасто встречаются люди, с которыми можно было бы интересно поговорить, – продолжал он, радостно улыбаясь полковнику Делберту.

Полковник не ответил на его улыбку. Он уже слышал эту теорию раньше и был не в восторге от нее. Она даже как-то пугала его, и он никак не мог согласиться с тем, что в жизни все обстоит именно так. К тому же он считал, что, обсуждая такой вопрос с капитаном, являющимся всего-навсего командиром роты, бригадный генерал подрывает и свой и его, полковника Делберта, авторитет. Поэтому Делберт молча потягивал свой коктейль и не переставал удивляться тому, что такой замечательный человек, как Слейтер, которого он всегда даже побаивался, позволяет себе так просто разговаривать с капитаном.

– В прошлом этот страх перед старшими представлял собой не что иное, как оборотную сторону медали, на которой было вычеканено: «Честь. Долг. Патриотизм».

Слейтер тщательно выбирал слова, очевидно опасаясь, что его но поймут. По мере того как он развивал свою мысль, он воодушевлялся и становился от этого еще более привлекательным. Однако говорил он не горячась, без особого возбуждения. Наоборот, часто откидывался на спину стула и замедлял свою речь, становился внешне спокойнее и холоднее. И именно это-то и нравилось Холмсу.

– Но наступивший век материализма и машин все это изменил, понимаете? – продолжал Слейтер. – Изменилось и значение этих высоких понятий – «честь», «долг», «патриотизм». И не просто изменилось, оно полностью утратилось. Власть машин зачеркнула их, сделала человека своим придатком.

Холмс кивнул в знак согласия. Слейтер высказывал, по его мнению, оригинальную идею.

– От прежнего морального кодекса осталась его негативная сторона – страх перед старшими, перед облеченными властью. Но раньше страх был лишь побочным элементом, потому что имело силу позитивное содержание кодекса, а теперь он стал основой основ, потому что от кодекса, кроме страха, ничего не осталось.

В век машинизации вам трудно заставить человека поверить, что это «почетно», что это дело его «чести» – становиться придатком машины. А заставить нужно. Для этого у вас есть различные возможности. Вы можете заставить его бояться осуждения со стороны друзей. Вы можете пристыдить его тем, что он социальный трутень. Вы можете пригрозить ему голодной смертью или заключением в тюрьму, если он не будет работать на своей машине. В крайнем случае, вы можете пригрозить ему смертной казнью. Короче говоря, увещевание о том, что это почетно, теперь уже не действует. Вы должны держать человека под страхом.

– Боже мой! – воскликнул Холмс, стукнув кулаком правой руки по ладони левой.

Слейтер снисходительно улыбнулся.

– Вот почему у наших младших, да и у старших, офицеров не осталось ничего, кроме страха. Во времена Гражданской войны они еще могли верить, что сражаются за «честь». Теперь– нет. В Гражданской войне машина одержала свою первую неизбежную победу над личностью. Понятие «честь» исчезло. Отмерло.

Чести нет. Остался лишь страх. И тех, кто сегодня управляет людьми, опираясь на такие понятия, как «честь», можно сравнить с ослами. Такие попытки приводят только к развалу или бездействию. А в наше время четкое управление совершенно необходимо, потому что большинство людей должно стать придатками машины, олицетворяемой обществом.

Конечно, на словах ради соблюдения приличия и видимости мы все еще признаем «честь» и отдаем ей должное на вербовочных плакатах и в передовых статьях, и большая часть людей переваривает эту чепуху, потому что боится. Но скажите, разве живая сила нашей армии поступает к нам только с вербовочных пунктов? Не абсурдно ли утверждать это? Нет, господа, у нас сейчас идет призыв на военную службу, первый призыв мирного времени за всю нашу историю. В противном случае у нас не было бы солдат. А солдаты нам нужны. Нам нужны солдаты, подготовленные к войне. Или у нас должны быть солдаты, или мы потерпим поражение. Современные армии, как и любые другие организации современного общества, должны управляться только посредством страха. Значительная часть людей в наше время живет, как я сказал, в постоянном страхе. И это – неизбежность, которая не исчезнет в течение нескольких предстоящих столетий. Если вы не верите мне, если вы не согласны, загляните в наши дома для сумасшедших и убедитесь, как быстро увеличивается число их обитателей. А потом загляните в них еще раз, после того как кончится эта война.

– Я верю вам, – сказал Холмс, – но одну минуточку. А вы сами испытываете этот страх?

На лице Слейтера появилась едва заметная улыбка. «Довольно печальная», – подумал Холмс.

– Нет, – уверенно ответил Слейтер. – Я понимаю все. Я управляю. Я и подобные мне вынуждены принять на себя бремя управления. Чтобы организованное общество и цивилизация в том виде, в каком мы их знаем, сохранились, необходима не только консолидация силы. Необходимо иметь полное неоспоримое право управлять ею и направлять ее. – Слейтер выпил свой коктейль и поставил пустой стакан на стол. – Или мы поймем это и, поняв, выиграем войну, или нас уничтожат. Но если мы поймем это, то в сочетании с нашими производственными способностями и промышленной техникой мы будем непобедимы.

Капитан Холмс почувствовал, как по его спипе пробежали мурашки. Он завороженно смотрел на Слейтера и проникался к нему все большим уважением.

– Лично я верю и считаю, что нам самой судьбой предначертано понять это, – решительно заявил Слейтер. – Но когда придет этот день, мы уже должны будем иметь полнейший контроль над всем. До сих пор контроль осуществляется такими большими корпорациями, как «Форд», «Дженерал моторе», «Юнайтед стейтс стил» и «Юнайтед стейтс стандарт ойл». И заметьте, они преуспевают в этом. Они достигли феноменальной степени контроля за сравнительно короткое время. Но современный лозунг – это консолидация, а корпорации не в состоянии осуществить ее, если они даже захотели бы. К тому же они и не хотят этого. Объединить все под единым централизованным контролем способны только военные.

Капитан Холмс вообразил себе картину страны с шестиколейными бетонированными автомобильными дорогами.

– Начнется война, и все станет именно так, как вы говорите, – сказал он.

– Я убежден в том, – согласился с ним Слейтер. – Социальный страх, – продолжал он, – это самый огромный из существующих источников мощи. Теперь, после того как машинизация уничтожила позитивные элементы прежнего морального кодекса, это, по существу, единственный источник мощи. Жаль, что часто эта мощь расходуется понапрасну. У пас есть люди, чья абсурдная фальшивая мораль ведет к огромным несуразностям, наносит нам крупный ущерб. Когда они пытаются направить своп усилия на решение действительно важных проблем, проблем, требующих немедленного решения, таких, например, как вступать пли не вступать в войну, нх усилия настолько распыляются противоречивыми сантиментами, выражающими «общественное мнение» (патриотизм, с одной стороны, и стремление к «миру» – с другой), что не приносят никаких результатов. В конечном итоге оказывается, что мы со всей своей индустриальной мощью сидим у моря и ждем погоды, проявляем нерешительность (хотя для всех очевидно, что война неизбежна), и так будет тянуться до тех пор, пока тот или иной противник не нападет на нас и не заставит вступить в войну, При этом противник, разумеется, окажется в куда более выгодном положении, чем мы.

– Это же нелепость, – сказал Холмс возбужденно. – Это… это… – он не мог подобрать подходящее слово.

Слейтер пожал плечами.

– …У меня просто кровь закипает от этого, – продолжал Холмс.

– Господа! – вмешался Джейк Делберт. – Джефф еще не приехал…

Ни Слейтер, ни Холмс не откликнулись на его предложение.

– Это же вечерника, господа, а не съезд какой-нибудь, – попробовал пошутит]. Делберт. – Не согласитесь ли вы, что нам следует… Нам надо бы… Может быть, э-э…

Выражение их лиц и глаз было совершенно безучастным, и он постепенно замолк, как плохо заведенный патефон.

– Я… Я хочу пить, – отчаянно произнес Делберт после длинной паузы.

– Конечно, конечно, Джейк, – успокоил его Слейтер. – Давайте выпьем.

– Коктейли готовы, господа! – сказал Делберт.

– Спасибо, Джейк, – поблагодарил его Слейтер.

– Скажите мне, Дайнэмайт, как у вас дела с этим новым солдатом? – Делберт, как видно, решил сменить тему разговора. – Прюитт, кажется, его фамилия. Убедили вы его в том, что он должен выступать на ринге?

– Кого? – спросил Холмс, бросив удивленный взгляд на Делберта, возвратившего его своим вопросом из чистого абстрактного мира в мутный мир конкретности, в котором всегда нужно было что-то делать. – Ах, Прюитт. Нет, еще не убедил. Но мои ребята работают над ним.

– Проводят с ним курс «лечения»? – вмешался Слейтер.

– Да, – ответил Холмс неохотно.

– Вы поступили благоразумно, если возложили эту функцию на своих сержантов, вместо того чтобы заниматься этим самому. Моя теория предполагает, чтобы сержанты в армии боялись своих офицеров, трепетали перед ними и были готовы ради них на все. Секрет состоит в том, – поучительно продолжал Слейтер, – чтобы заставить каждого бояться старших и презирать подчиненных. Сержанты должны хорошо видеть тот водораздел, который существует между рядовым и офицерским составом.

– Но пока это не дает ведь никаких результатов? – настойчиво спросил Делберт, пытаясь перевести разговор к конкретным вопросам и избавиться от этой проклятой теории Слейтера. – Соревнования в этом году начнутся в июне вместо августа. У вас не будет столько времени на подготовку, сколько было в прошлом году, а он еще не сдался, так ведь?

– Не сдался, – раздраженно ответил Холмс, неожиданно снова осознав, что он всего-навсего капитан. – Но я принял все в расчет. Я хорошо знаю, что делаю, сэр, уверяю вас.

– Я уверен, что знаете, дорогой капитан, – ласково сказал Делберт. Наконец-то он почувствовал, что приходит в норму. – Но не забывайте, сынок, что этот солдат, по-видимому, красный, самый настоящий красный. Это в корне меняет дело, понимаете? Я вполне уверен в том, что ваши люди исполнительны и старательны, но когда им приходится иметь дело с красными, то их надо обязательно подталкивать. Бросьте либеральничать. Иначе подорвете свой авторитет у подчиненных, и они не замедлят воспользоваться этим.

– Это правильно, – вмешался Сэм Слейтер. – Если вы открыто поставили себе какую-то цель, нужно настойчиво добиваться ее. Не столько из-за важности самой цели, сколько из-за того влияния, которое все это оказывает на подчиненных.

– Я еще не ставил себе этой цели открыто, – сказал Холмс и сразу же почувствовал, что проговорился. – Мои люди действуют практически по своей инициативе, без моего вмешательства. – Он еще больше почувствовал, что попался в собственную ловушку.

– Да? – На лице Делберта появилась радостная улыбка.

Теперь он решил отыграться. «Эти молодые болтуны никогда не упускают случая выслужиться перед старшими, – подумал он. – Легко рассуждать о высоких материях, но судить будем по делам, а не по словам».

– В таком случае не придется лн вашими людьми заняться мне самому, – продолжал Делберт, – поскольку вы, видимо, избегаете ответственности?

– Нет, – ответил Холмс, сознавая, что действительно попал впросак. – Совсем нет. Я просто стремился достичь этой цели при помощи своих сержантов, не вмешиваясь в дело сам, открыто, как об этом говорил генерал. – Холмс кивнул в сторону Слейтера.

– А я не стал бы полагаться только на сержантов, – сказал Джейк. – Если Прюитт не передумает в ближайшее время, у него не останется времени на подготовку к соревнованиям и вам от него не будет никакого прока, так ведь?

– Да, конечно, – согласился Холмс. – Я намереваюсь подготовить его к гарнизонным соревнованиям на будущую зиму, а не к ближайшим ротным. – На лице Холмса даже появилась снисходительная улыбка, потому что он почувствовал, что из этого раунда вышел победителем.

– Да, – настойчиво продолжал Делберт, – но, если Прюитт но будет участвовать в ротных соревнованиях, он все равно посадит вас в лужу. Ваш авторитет будет подорван. А ведь хорошего в этом мало, правильно? – спросил он, обратившись уже к Слейтеру.

Прежде чем ответить, Слейтер откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на обоих. Ему было ясно, что оба они добиваются его одобрения, и это насторожило его. С точки зрения старшинства и звания поддержать нужно было бы, несомненно, Делберта, но Делберт был труслив и являлся сторонником старой патерналистской школы, с которой ему, Слейтеру, и его поколению рано или поздно придется бороться. А молодой Холмс пришелся ему но душе.

– Да, – сказал он наконец, – это правильно. Важно, – он повернулся к Холмсу, – чтобы вы как офицер не допустили даже намека на то, что рядовой припер вас к стенке. Бокс сам по себе не имеет такого важного значения, – добавил он, переведя взгляд на Делберта.

Делберт предпочел не реагировать на это замечание. Он одержал временную победу и переменил тему разговора. Пока этого было достаточно. Однако то, что ему, полковнику, пришлось вести борьбу с капитаном Холмсом, было само по себе возмутительно.

– Если Прюитт не передумает в ближайшее время, – сказал он Холмсу, – вы любым способом должны сломить его упрямство. Другого выхода нет. Примените свои дисциплинарные права к нему на всю катушку, чтобы по крайней мере к зиме, к гарнизонным соревнованиям, он был готов заниматься делом.

– Слушаюсь, сэр, – сказал с оттенком сомнения Холмс. Он чувствовал поддержку бригадного генерала, но сомневался, достаточна ли она для того, чтобы предпринять фронтальную атаку, и все-таки он решился рискнуть: – Но я сомневаюсь, что это приведет к желаемым результатам. Мне кажется, что этого солдата сломить невозможно.

– Ну, ну, – успокоительно произнес Делберт, посмотрев на генерала, – кто-кто, а вы-то уж сломите его.

– Вы должны сломить любого солдата, – сказал Слейтер холодно. – Вы же офицер.

– Правильно, – обрадованно подхватил Делберт. – Я вспоминаю свою службу в чине капитана здесь, в Скофилдских казармах. У нас был такой рядовой Джон Днллпнджер. Помните? Более набожного, независимого и упрямого человека и представить себе нельзя. Но и его все же сломили. Его сломили здесь, в гарнизонной тюрьме. Большую часть своей срочной службы он провел в гарнизонной тюрьме.

– Но это вовсе не значит, что его удалось сломить, – заметил Холмс, почувствовав, что не может отступить. – Если иметь в виду то, что произошло с ним потом, после того как он ушел отсюда, я бы не сказал, что его удалось сломить.

– Пет, нет, его-таки сломили, – убежденно сказал Джейк. – Этого типа сломили Гувер и его работники. Они не только сломили его, по просто разломали на две части. Точно так же, как они сделали это с Флойдом и со всеми остальными.

– Они убили его, а не сломили, – сказал Холмс.

– А это то же самое. Разве есть какая-нибудь разница? – возмущенно спросил Делберт.

– Не знаю, – ответил Холмс, решив больше не возражать. – Может быть, и нет. – Однако в душе он был не согласен с этим, и это несогласие слышалось в его голосе.

– Нет, – возразил Слейтер, – вы, Делберт, неправы. Несомненно, существует огромная разница. Диллинджер, конечно, не был сломлен. Вам тоже следует быть честным и отдать ему должное.

Джейк Делберт густо покраснел.

– Вы не можете понять этого, – сказал Сэм Слейтер неторопливо. – А вот я могу его понять. Думаю, что и Дайнэмайт может.

Делберт как-то весь сжался па своем стуле, откинулся на спинку, взял в руки стакан с коктейлем и начал тянуть напиток через соломинку. Слейтер продолжал упорно смотреть на него.

– Важно, что они все-таки убили его, – сказал он. – Диллинджер был индивидуалистом, в этом все дело. Но именно поэтому они и должны были убить его, понимаете?

Сначала Холмс почувствовал значительное облегчение. Но потом, но мере того как Слейтер развивал свою мысль, он неожиданно живо представил себе, как пустяковое расхождение во мнениях, например рядового солдата и сержанта, может неотвратимо привести этого солдата в тюрьму, а когда он выйдет из тюрьмы, если его не сломят и он не изменит своего мнения, – под пулю. Оп будет жить и знать, что в любой момент из темноты могут раздаться направленные в него выстрелы. И все. это в мирной стране, в стране, которая не ведет ни с кем никакой войны. Холмс даже задрожал от жуткой, сверхъестественной мысли о том, что и сам он мог бы оказаться в таком положении. Его охватило какое-то странное чувство нереальности всего окружающего.

– Капитан, – гневно обратился к нему Делберт, – я категорически приказываю вам применить в отношении этого упрямого Прюитта все ваши дисциплинарные права, если он не одумается до того момента, когда уже будет слишком поздно, чтобы подготовиться к ротным соревнованиям.

– Я уже давно собирался это сделать, сэр, – сказал Холмс, – но думал, что, может, обойдется без этого.

– Уверяю вас, без этого не обойдется, – настойчиво сказал Делберт. – Считайте, что это категорический приказ, капитан, – добавил он, откидываясь на спинку стула.

Однако повышенный тон Делберта не произвел на Холмса должного впечатления. Его чин и положение в полку были ничто по сравнению с реальной перспективой для Холмса работать в штабе бригады. Но даже если с переходом в штаб бригады дело не выгорит, Делберт ничего не сможет ему сделать, потому что он, Холмс, теперь на примете у Слейтера.

– Очень важно, – сказал Слейтер, вмешиваясь в разговор, как инструктор по фехтованию, который дает наставления своим ученикам, пользуясь паузой в нх схватке, – всегда очень важно помнить логику. Вы не можете позволить одному упрямому ослу преградить путь целому поезду, доставляющему снабжение в гарнизон, правда ведь? Если вам не удается заставить осла сойти с пути, то вы наверняка дадите ему хорошего пинка, не так ли?

– Несомненно, – согласился Холмс.

– Вот к этому все и сводится.

– Совершенно верно, – заметил Холмс, нервничая. – Надо помнить о большинство и о конечных результатах. В интересах дела, возможно, придется даже быть безжалостным и жестоким. Так я вас понимаю?

– Именно это я имею в виду, – удовлетворенно подтвердил Сэм Слейтер. – Тот, кто управляет, должен быть жестоким.

– Да, да, конечно, – согласился Холмс.

– Вы усваиваете все очень быстро, – похвалил его Слейтер.

Делберт больше уже не пытался сменить тему разговора.

Слейтер снова увлекся разъяснением различных аспектов своей теории, причем говорил он теперь даже несколько торопливо. Оп все еще продолжал обсуждать ее с Холмсом даже и тогда, когда появились два майора из полка Делберта, которые были немало удивлены тем, что увидели здесь генерала, и поэтому поспешили налить себе для смелости бодрящего напитка. Заметив, что па них не обращают внимания, они быстренько опустошили свои стаканы.

Слейтер и Холмс продолжали оживленно разговаривать и тогда, когда возвратился сержант Джефферсон, привезший из города дам. Холмс слушал Слейтера очень внимательно, потому что хорошо сознавал то положение, в котором оказался из-за этого Прюитта. Он уже не мог теперь оставаться в стороне от этого дела и должен был идти или вперед, или назад. Слейтер рассказал ему со всеми подробностями об аналогичном случае из своей службы, при этом в глазах его засветились слабые огоньки.

Две самые крупные женщины, из тех, что доставил сюда Джефферсон, уселись к Слейтеру и Холмсу на колени, пили вино и растерянно прислушивались к их разговору. Делберт и два майора уже удалились со своими избранницами в задние комнаты.

Холмс даже как-то позабыл о женщинах. Из разговора с Сэмом Слейтером он узнавал о таких вещах, о которых раньше не имел никакого представления. Перед ним открывались все новые и новые горизонты, надвигалась облачная гряда, один горизонт исчезал, и сразу же открывался другой. Холмсу стоило немалого напряжения ума следить за развитием мыслей Слейтера.