Текст книги "Отсюда и в вечность"

Автор книги: Джеймс Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 47 страниц)

– Разум, – сказал Слейтер, – это величайшее достижение природы. Тем не менее им-то как раз больше всего пренебрегают и его-то меньше всего используют. Не удивительно поэтому, что именно разумные, восприимчивые люди постоянно испытывают горечь и разочарование.

– Я тоже… – возбужденно сказал Холмс. – Всю свою жизнь.

– Все в этом мире основывается па восприятии, на страхе, – улыбаясь, продолжал Сэм Слейтер. – Страх – это ключ ко всему. В потенции он есть в каждом человеке, надо только пробудить его, активизировать. Чем больше у людей страха, тем легче ими управлять.

– Послушайте, вы, – сказала китаянка, – в чем дело, что с вами происходит?

– Абсолютно ничего, – ответил Слейтер.

– Может быть, мы не нравимся вам? – спросила японка, сидевшая на подлокотнике кресла рядом со Слейтером.

– Нет, нет, почему же, – успокоил их Слейтер.

– Пошли, Айрис, – предложила ей японка. – Ну их к черту.

– Понимаете, – улыбаясь, спросил Слейтер, после того как девушки ушли от них, – не разум, а восприятие – вот что главное.

Холмс засмеялся.

– Вы знаете, капитан, – продолжал Слейтер, – я сто раз пытался объяснить свою теорию Джейку. Я объясняю ему это с тех нор, как прибыл сюда. Джейк мог бы сделать многое, если бы только усвоил эту теорию.

– Он уже не молод, – осторожно заметил Холмс.

– Слишком стар, – подхватил Слейтер. – Если вы хотите увидеть растерявшегося человека, идущего в темноте ощупью, то взгляните на старого Джейка Делберта. А ведь он один из тех, кто имеет большой опыт и солидную подготовку, то есть все необходимое для того, чтобы не отставать от времени. Тем не менее он отстает…

Вы знаете, Дайнэмайт, вы, пожалуй, переросли капитана, а для майора пока еще, пожалуй, молоды. Даже я в вашем возрасте был еще только майором, понимаете? Если бы умный и находчивый человек не наткнулся на меня и не составил бы мне протекцию, я до сих пор был бы всего-навсего майором и не превзошел бы Джейка Делберта.

– Но по-видимому, дело не только в этом, – угодливо заметил Холмс. – Дело еще и в том, что у вас была голова на плечах.

– Совершенно правильно, капитан. И вы знаете, мы в армии очень нуждаемся сейчас в способных людях, которым можно было бы оказать необходимое покровительство. А впоследствии нужда в них станет еще острее. Перед такими людьми открываются неограниченные возможности продвижения.

– Для меня дело совсем не в звании, – сказал Холмс. Он говорил так и раньше. Но на этот раз произнес это искренне; он действительно чувствовал, что звание не имеет для него никакого значения. – Для меня важно, – продолжал он, – найти твердую почву, основание, на которое мог бы опереться мыслящий человек, трезвую логику, которая не подвела бы меня. Главное – это, и черт с ним, со званием.

– Вот, вот, точно так же рассуждаю и я. Вы знаете, Холмс, мне нужен такой человек, как вы. В моем штабе сколько хотите болванов и ни одного умного человека. Мне нужен хотя бы одни хороший офицер. Как вы смотрите на то, чтобы перейти в штаб бригады и работать со мной?

– Если вы считаете, что я действительно подойду для такой работы… – сдержанно сказал Холмс. Он сразу же подумал: «А что скажет на это Карен? Если она будет по-прежнему строить из себя недотрогу, то ему никогда не продвинуться вверх…» И еще Холмс живо представил себе лицо Джейка Делберта.

– Давайте сделаем это, черт возьми! – сказал Слейтер. – Послушайте, Холмс, если вы хотите, все будет сделано самым лучшим образом, понимаете? Я завтра же позабочусь об этом… Видите ли, – продолжал он, – фактически это дело с Прюиттом имеет значение лишь постольку, поскольку оно касается вас лично. Дело не в боксерской команде и даже не в вашем престиже. В действительности это – трамплин для испытания и закалки вашего характера.

– Раньше я об этом не думал, – заметил Холмс.

– Полагаю, что вам не следует переходить в штаб бригады, пока вы не решите эту проблему… Это очень важно для вас же, понимаете? А потом, когда вы решите ее и переведетесь в штаб бригады, можете вообще наплевать на эту боксерскую команду. Мы найдем более разумное применение вашим знаниям и энергии.

– Да, да, можно и так, – сказал Холмс, задавая себе в душе вопрос: действительно ли он хочет прекратить тренерскую деятельность?

– Ну вот и хорошо, – улыбаясь, сказал Слейтер и встал из-за стола. – Я не прочь выпить еще стаканчик, да и поговорили мы уже вполне достаточно, правда ведь?

Слейтер подошел к подносу с сифонами и палил себе воды. Философ как-то сразу, совершенно неожиданно превратился в простого человека, как будто кто-то отключил часть его разума.

Капитан Холмс был потрясен всем услышанным. Ему рассказали о новой силе, которая основывается на принципах неотразимой логики, а не па каких-то там ничего не стоящих сентиментальных принципах моралистов. Он знает теперь о силе, имеющей огромные потенциальные возможности поднять человечество на более высокую ступень развития, хотя массы и не поймут этого, может быть, никогда. Эти размышления вызвали у Холмса спазматическое сокращение мышц на животе и непреодолимое мальчишечье желание завопить благим матом. И как это Слейтер смог так просто отключиться от всего этого?

Холмс неожиданно почувствовал, что сомневается в том, что услышал и усвоил здесь, и испугался этого еще больше.

«Для Слейтера это все уже привычное дело, – подумал Холмс, – поэтому он с такой легкостью может отключаться. А для тебя это ново. Кроме того, ты имеешь дурную привычку во всем сомневаться, вот и все. А интересно, Слейтер сомневался хоть сколько-нибудь, когда узнал все это впервые? Конечно же сомневался, – уверял себя Холмс. – А кто его знает? Может, у Слейтера это не вызвало ни малейшего сомнения? Что тогда?» Холмс подумал было спросить Слейтера, не сомневался ли тот в этой теории, но почувствовал, что боится: такой вопрос, несомненно, выдал бы его неверие и сомнения.

И тут Холмс неожиданно понял, что сомневается не в этой теории, а в самом себе. Он сомневается в своей способности в чем-то не сомневаться. Вот в чем дело. А может быть, Слейтер просто ошибся в нем?

Но если Слейтер ошибся в нем, то, следовательно, есть ошибки и в его теории, в его логике. Холмс почувствовал, что под его ногами разверзается все та же бездонная пропасть, а твердая почва снова уходит куда-то в сторону.

А что, если бы его жена не отказалась приготовить для него обед и не побежала па какое-то свидание?

А что, если бы Джейк Делберт предупредил его заранее, что сегодня здесь будет генерал? Тогда Холмс мог бы как-то подготовиться к этой встрече и воспринял бы все иначе.

А что, если Слейтер на самом доле хорошо относится к Делберту и все это была только шутка?

Капитан Холмс совершенно ясно представил себе, что все произошло бы иначе. Когда Слейтер подал ему стакан с освежающим напитком, рука Холмса сильно дрожала.

– Пошли, – сказал, улыбаясь, Слейтер. – Они все там, в задней комнате.

– Да, да, – рассеянно произнес Холмс и последовал за ним, надеясь, что тот не заметил дрожания его руки.

Холмса интересовало, вспомнит ли Слейтер обо всем этом завтра. И почему он сделал его как бы своим доверенным лицом? И почему все-таки земля у него под ногами такая неспокойная, почему невозможно крепко опереться на нее?

«Нет, Холмс. Ты был на неизвестно куда ведущей дороге. Эта дорога привела тебя сюда. Дело в том, что надо верить. Ты должен верить. У тебя должна быть вера. Вот в чем заключается ответ. Единственный ответ».

Он посмотрел на Слейтера и поверил. Он посмотрел на веселящегося Слейтера из Шибойгена испуганно и в то же время с надеждой, как женщина смотрит на мужчину, лежащего рядом с собой, которому она позволила соблазнить себя, которому отдалась, но который отвернулся от нее и захрапел. Холмс понимал, что где-то во всем этом должна быть логика. Не могло же все это произойти чисто случайно.

Завтра он обязательно купит в гарнизонной лавочке новый миксер и поставит его на кухне к приходу жены. Когда она выйдет, то первое, что увидит, будет миксер. Это ей понравится.

Он встал и, слегка покачиваясь, пошел в соседнюю комнату.

Глава двадцать третья

Побывав в заведении миссис Кайпфер, Прю убедился, что провести ночь с Лорен ему не удастся. Он опоздал. В связи с получкой к ней уже сформировалась солидная очередь посетителей.

«Тебе необходимо было помнить об этом, – с горечью подумал Прю. – Винить здесь некого. Это система. Чего же еще можно было ожидать в день получки? Она просто-напросто занята своим делом, вот и все. Должна же она зарабатывать себе на жизнь? Это система, и никто здесь не виноват… Единственное, что тебе остается, – это напиться до чертиков, чтобы забыться и не думать ни о какой Лорен…»

«Да, – продолжал размышлять Прю, – пойду-ка я в ресторанчик «Ву-Фэт», он здесь рядом, за уголком… Спущусь в бар в подвальчике, напьюсь в свое удовольствие и посмотрю, что из этого выйдет. Хуже от этого не будет. А потом сяду на автобус и рвану в «Уайкики». Маггио сказал, что он будет там».

Прюитту не пришлось ехать в «Уайкики» и разыскивать там Маггио. Когда Прю вошел в переполненный бар «Ву-Фэт», первым, кого он увидел там, был сидящий у стойки Маггио, а первое, что он услышал на фоне общего гула голосов, был звонкий голос друга, возбужденно спорившего с барменом на итальянском языке.

– Привет! – крикнул Анджелло, заметив вошедшего Прюитта. – Я здесь, Прю! Иди сюда.

С трудом протиснувшись через толпу, широко улыбаясь, Прю подошел к Маггио.

– Что, никак не доберешься? – радостно встретил его Анджелло. – Давай, давай, иди сюда. Забирайся на мой стул, отсюда все видно. И дышать здесь легче.

– А я думал, что ты отправился в «Уайкики» сегодня, – заметил Прю.

– Я поеду туда. А это небольшая подготовка. А ты не хочешь подготовиться, дружище?

– Ну что ж, можно и подготовиться, – ответил Прю, все еще проталкиваясь к стойке.

– Эй, шеф! – крикнул Анджелло, обращаясь к бармену. – Дай-ка вот этому пижону что-нибудь покрепче. Это мой лучший друг. Ему нужна хорошая подготовочка.

Бармен радостно кивнул головой и, слащаво улыбнувшись, взялся за бутылки.

– Он старый служака, – сообщил Анджелло, кивнув в сторону бармена. – Сражался вместе с Гарибальди. Я рассказывал ему о замечательном памятнике Гарибальди, воздвигнутом американцами на площади Вашингтона.

– А откуда у тебя взялись деньги, Анджелло? – спросил Прю. – Насколько мне помнится, сегодня утром у тебя не было, ни цента, ведь вся твоя получка ушла на покрытие долгов?

– Правильно. Честное слово, не было ни цента. Но я случайно встретил парня из пятой роты, который проиграл мне пять долларов. Правда, отдал он мне только половину. Прежде чем ехать в «Уайкики», я могу позволить себе маленькую подготовочку.

– А ты но привираешь?

– Ты что, но веришь? Посмотри мне в глаза. Хоть немного похоже, что я вру? Эй, шеф, подойди-ка сюда, – обратился он к бармену. И, обращаясь к Прюитту, сказал: – Вот, спроси у него. Он скажет тебе правду, мы с ним вместе воевали в отряде Гарибальди.

– Какой еще Гарибальди? Что ты плетешь? Когда жил Гарибальди, вас еще и в помине не было. Я вижу, ты уже порядочно «подготовился». – Прю улыбнулся.

– Ну и что же? – удивился Анджелло, – Это не имеет никакого значения. Тс-с, он подходит к нам, – продолжал Анджелло шепотом, кивая на бармена. – Послушай-ка, дружище, – обратился он к нему, – ты знаешь, какой это замечательный памятник? Просто грандиозный.

– Да, да, – согласно закивал бармен. – Хотелось бы посмотреть па него хоть одним глазом.

– Как бы мне получше описать тебе его, – продолжал Маггио. – Когда я работал в подвале у Гимбела, то, бывало, после каждой получки в субботу клал у его подножия венок из цветов. До чего хорош памятник!

– Гарибальди был хороший человек, – сказал, улыбаясь, бармен. – Мой дедушка воевал в его легионах.

– Ну что, видишь, – торжествующе обратился Анджелло к Прю. – И вот этот пижон тоже высоко ценит Гарибальди, – сказал он бармену, показывая на Прю.

– Послушай-ка, Анджелло. А ты голубиный помет счищал с памятника, когда клал венок?

– Нет, – гордо ответил Анджелло. – Эту работу выполнял мой помощник.

– Гарибальди боролся за свободу, – заметил бармен.

– Правильно. – А как только бармен отошел в сторону, зашипел на Прю: – Не суй свой нос куда не следует. Ты что, хочешь все испортить мне? Я стараюсь заговорить хозяина, чтобы выпить за его счет, а ты, черт возьми, мешаешь мне.

А, пошли ты его ко всем чертям. У меня есть тринадцать с полтиной, и мы можем все это истратить на подготовку.

– Э-э! – радостно воскликнул Анджелло. – Это другое дело! Что же ты не скапал об этом раньше?

– Мне надо оставить только центов пятьдесят на такси. Если я не вернусь к побудке еще раз – мне несдобровать.

– Ох уж эта армия, – сокрушенно пожаловался Анджелло. – Ты знаешь, меня просто тошнит от этой казармы. Пот Гарибальди – это да! Или возьми Джорджа Вашингтона, или Абрахэма Линкольна, или Франклина Рузвельта, Грэя Купера… Сравни это все с пашей армией…

– А генерал Макартур, это тебе не армия? – спросил его Прю. – А его сын, генерал Макартур…

– Правильно, правильно, – поддержал его с иронией Анджелло. – Скажи мне еще о Декларации независимости, о конституции, о правах человека и всякой другой чепухе… Нет, ни слова об этой проклятой армии…

– Ну тогда давай еще по маленькой, – предложил Прю.

– Правильно. Надо как следует подготовиться. Послушай-ка, Прю, а почему бы и тебе не поехать со мной в «Уайкики»? Эти тринадцать с полтиной не бог весть какие деньги, и ты быстро их промотаешь.

– Может быть, и поеду, – уклончиво ответил Прю. – Давай только выпьем еще. Не люблю я этих твоих друзей. Так и хочется им морду набить.

– А, брось ты. Ничего страшного в них нет. Просто они немного странные, вот и все. Зато пить дают, сколько хочешь.

– Ты надеешься, что и для меня найдешь одного? – спросил Прю с отвращением.

– Конечно. Старина Хэл найдет тебе какого-нибудь. В самом деле, почему бы тебе не поехать?

– Да поеду, – раздраженно проговорил Прю, осматриваясь вокруг. – Я уже давно решил, что поеду. Я хотел выпить здесь, а потом поехать в «Уайкики» к тебе. А что он наливает нам? – спросил он, кивая на стаканы.

– Джин с имбирем.

– Так это ж дамский напиток! А почему бы нам не выпить виски? Что у нас, денег нот, что ли?

– Ты хочешь виски, ну и пей виски. Я пью эту дрянь. В «Уайкики» я буду пить шампанское. Там я пью только шампанское, дружище.

Они вышли из бара в половине одиннадцатого. У Прю еще оставалось два с половиной доллара. Они решили поехать на такси.

– Эти дьяволы здорово нас обдирают, – заметил Маггио пьяным голосом. – Они берут по пятьдесят центов с человека за три мили до «Уайкики», ровно столько же, сколько мы платим за тридцать пять миль до Скофилда. Но все равно, в такси ехать лучше, чем в этом проклятом автобусе. Особенно в день получки.

Усевшись в такси и глубоко вздохнув, Анджелло продолжал:

– Ну, теперь я могу дать тебе небольшой инструктаж. Хорошо, что ты не в форме, – добавил он, посмотрев на одежду Прюитта.

– Да? А что плохого, если я был бы в форме? Я люблю форму.

– А они ее не любят, – улыбнулся Анджелло. – Они не любят, чтобы их видели с солдатами.

– Не знаю, как тебе, а мне они не правятся, – медленно проговорил Прю. – Нельзя сказать, что я ненавижу их, а просто они не нравятся мне. Я в их обществе чувствую себя как-то неудобно. Мне стыдно…

– Я знаю, – с готовностью поддержал его Анджелло. – Мне тоже стыдно. Я много раздумывал над этим. Они все говорят, что с рождения такие… что будто бы даже не помнят, когда начали заниматься этим делом.

В разговор вступил молчавший до этого водитель такси.

– Все это чепуха, – сказал он. – Послушайте меня, ребята. Я сам бывший солдат. Держитесь-ка вы лучше подальше от этих ненормальных. Чем больше вы с ними якшаетесь, тем скорее станете такими сами. Они только этого и добиваются. Они любят таких молодых ребят, как вы. Ненавижу этих сволочей, убивал бы их на месте.

– О’кей, – сказал Прю. – Ненавидишь, ну и продолжай ненавидеть. Знай свое дело и не вмешивайся в наше.

Оставшуюся часть пути ехали молча. Каждый думал о своем. По предложению Анджелло из такси они вышли на некотором расстоянии от таверны, чтобы не попасться на глаза кому-нибудь из своих.

Как и другие заведения в городе, таверна «Уайкики» сегодня, в день получки, была переполнена.

– Я подожду тебя у входа, пока ты не убедишься, что они здесь, – предложил Прю.

– Какого черта! – удивился Анджелло. – Ты же бывал здесь раньше? Пойдем вместе, тебе совсем незачем ждать здесь.

– Ну и что же, что я был здесь. Сейчас с пустыми карманами я туда не пойду.

– Но у тебя ведь осталось сколько-то?

– Мало. Не хватит даже на то, чтобы выпить. А просто войти туда, походить по залу и выйти обратно, если ты их не найдешь там… Нет уж, можешь сделать это без меня. Я подожду здесь.

– Ну как хочешь. Пусть будет по-твоему.

Анджелло нырнул в переполненный вестибюль таверны, а Прю остался ждать его у входа, с интересом наблюдая за проходившей но напели публикой. Через несколько минут Анджелло возвратился и радостно сообщил:

– Он здесь, Прю. Уже подобрал и для тебя одного.

Следуя за Анджелло, Прю вошел в таверну. Хрусталь, зеркала, огромные пирамиды бутылок – вся эта непривычная роскошь всегда давила на психику Прю. За стойками приторно улыбались вежливые и услужливые бармены – они здорово умеют дать вам почувствовать, что вы принадлежите к низшему классу. Пройдя через бар, Анджелло и Прю вышли на веранду.

В кабине па четыре человека с прекрасным видом па темнеющее вдали море сидели двое мужчин. Одни из них – высокий, очень худой, с небольшими седыми усиками, коротко стриженными седыми волосами и поблескивающими глазами. Другой – очень полный, с двойным подбородком и необыкновенно широкими плечами.

– Это Прюитт, – представил его Анджелло, – тот самый, о котором я вам говорил. Мой друг. А это Хэл, – продолжал он, махнув рукой в сторону высокого и худого мужчины, – о котором я говорил тебе, Прю. А это Томми, – показал он на второго.

– Здравствуй, – сказал Хэл дребезжащим голосом с иностранным акцентом.

– Здравствуй, Прю, – проговорил басом Томми. – Ты не возражаешь, если мы будем называть тебя Прю?

– Нет, нет, пожалуйста, – ответил Прю, смутившись. Он в замешательстве сунул руки в карманы, но тут же вынул их обратно. Потом прислонился было спиной к стенке кабины, но сразу же оттолкнулся и снова встал прямо, не зная, куда себя деть и что делать.

– Проходите сюда, садитесь, пожалуйста, – вежливо пригласил их к столу Хэл. – Что вы будете пить?

– Коктейль с шампанским, – ответил Маггио.

Хэл рассмеялся.

– Дорогой Тони, как всегда, коктейль с шампанским. Мне пришлось специально для него покупать шампанское и научиться делать коктейли. У пего вкус художника. Святой Антоний Маггио.

– Что ты будешь пить, Прю? – спросил Томми.

– Коктейль с шампанским, – ответил за него Маггио.

– Конечно, – подтвердил Прю.

– Я знаю о тебе по рассказам Тонн. У тебя пытливый ум, которому нужно лишь дать соответствующее направление.

– Я не нуждаюсь ни в чьем направлении, – возмутился Прю. – У меня есть собственное мнение. Обо всем. Включая и гомосексуалистов.

Сидевший напротив Маггио угрожающе покачал головой и сердито взглянул на Прю. Томми смотрел в этот момент в сторону.

Хэл тяжело вздохнул.

– Ты высказываешься довольно резко, Прю, – сказал он. – Впрочем, мы привыкли к этому. Да и ты, поскольку встречаешься с нами впервые, воспринимаешь это слишком болезненно.

– Правильно, – сказал Прю, посмотрев на безразличное лицо подошедшего официанта. – Я воспринимаю это болезненно. Но я хочу, чтобы вы знали мое мнение об этом. Я не люблю, когда мне кто-нибудь рекомендует, как поступать и что делать.

– О’кей, – сказал Томми. – Видишь, Хэл, он вовсе не принадлежит к тем интеллигентам, которые тебя интересуют. Правда ведь, Прю?

– По-видимому, нет, – ответил Прю. – А что касается моей интеллигентности, то, да будет вам известно, я даже седьмой класс не окончил.

– Хэл – преподаватель французского языка, – вступил в разговор Маггио. – Он преподает в какой-то частной школе, в которой учатся дети богачей. А Томми работает где-то в деловой части города. Но он никогда не говорит о своей работе. Где ты работаешь, Томми? Может быть, ты все же скажешь нам? – спросил Маггио, снова бросив на Прю угрожающий взгляд.

– Я писатель, – ответил Томми.

– Но ведь ты работаешь где-то, правда? – продолжал Маггио.

– В настоящее время, – нехотя ответил Томми, – я работаю. Но это только для того, чтобы накопить денег и целиком посвятить себя писательской деятельности. А что касается моей работы, то я предпочел бы не рассказывать о ней. Она мне но нравится.

– Даже я и то не знаю, где он живет и работает, – заметил Хэл. – Он ничего не говорит мне об этом. Мне, например, совершенно безразлично, знают обо мне или нет. Пусть знают. Я действительно преподаю французский язык. Между прочим, я даю частные уроки и ни в какой школе не работаю, – продолжал он, улыбнувшись. – Но поскольку я строго придерживаюсь принципа не путать дело с удовольствием, а удовольствие с делом, эти ужасные отпрыски миссионеров нисколько меня не волнуют. Поэтому для их родителей нет никаких причин опасаться меня.

– Давайте выпьем еще, – предложил Маггио. – Мы много прошли пешком и очень устали.

– А почему ты не позвонил мне? – спросил Хэл. – Я встретил бы вас на машине.

– Мы решили пройтись пешком, – солгал Маггио, – чтобы развить аппетит.

Хэл подозвал официанта.

– Гарсон, повторите, пожалуйста, – приказал он.

– Что мне нравится в тебе, – заметил Хэл, повернувшись к Маггио, – так это твоя простота и непосредственность. Ты чист и прозрачен как стеклышко. Давайте-ка пойдем ко мне домой. У меня там целый ящик свежего французского шампанского, оно разогреет вам кровь. Ты пил когда-нибудь французское шампанское?

– А разве здесь нам дают не французское? – удивился Маггио.

– Нет, – ответил Хэл. – Это вино местного производства.

– Вот черт! – Маггио был разочарован. – А я думал, что пью французское шампанское. Хэл долго жил во Франции, – пояснил он Прю.

– Это правда? – спросил Прю.

– Да, – ответил Хэл. – Ну давайте пойдем. Я купил это шампанское специально для тебя, Тони. Ты знаешь, из-за этой войны покупать его становится все труднее и труднее. Пошли, пошли. Дома у меня будет намного лучше, чем здесь. Очень уж сегодня жарко, а дома можно и раздеться.

– Ну что ж, – согласился Анджелло, – я не возражаю. А как ты, Прю?

– Кто? Я? Пошли, мне совершенно безразлично.

– Ну вот и прекрасно, – обрадовался Хэл. – Я боялся, что если Прю не пойдет, то и ты откажешься, – пояснил он Анджелло.

– Конечно, отказался бы, – весело ответил Анджелло, подмигнув Прю. – Не могу же я бросить своего друга на произвол судьбы.

– Очень трогательные отношения, – проворчал Томми.

Хэл подозвал официанта и расплатился с ним.

У выхода Хэла проводил подобострастным поклоном здоровенный и неуклюжий швейцар-вышибала.