Текст книги "Отсюда и в вечность"

Автор книги: Джеймс Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 47 страниц)

– Только четыре.

– Это неплохо. Другие получали по десять – двенадцать ударов на этом первом приеме. Некоторые даже не выдерживали, и их приходилось вытаскивать на себе. Только один отделался двумя ударами: его зовут Джек Мэллой. Я считаю, что ты прошел через испытание блестяще.

– Приятно слышать, – сказал Прюитт. – А я уж думал, что провалился на этом экзамене.

– Нет, я был даже горд за тебя. Четыре ошибки – это отлично, а если не считать ошибки с приветствием, то даже три. Эту ошибку допускают все. Даже Мэллой получил за это Удар.

Автомашина доставила их к каменоломне, находившейся в сотне метров от вершины перевала. Хэнсон передал Прюитта караульному, встретившему машину на дороге.

– До свидания, дружище, – улыбаясь, сказал Хэнсон, усаживаясь рядом с водителем в машину.

Прю с минуту смотрел вслед удалявшемуся грузовику, размышляя о том, что его ждет в тюремной жизни. Но мысли его оборвал грозный окрик караульного.

– Иди сюда! Будешь работать здесь! Впрочем, становись где хочешь, только не лентяйничай.

Каменоломня была старой, давно заброшенной. Кроме караульного, встретившего его на дороге, Прюитт заметил еще четверых, наблюдавших за заключенными со всех сторон участка работ.

Прю тихо зашагал к одной из групп заключенных. Небольшого роста парень, очень похожий на гнома, опустил кувалду и пристально взглянул на Прюитта.

– Привет, дружище, – сказал Анджелло Маггио. – Как самочувствие?

– Спина болит, – ответил Прю с улыбкой.

– Ты бы видел мою спину! Синяки не проходили две недели. Как мочиться, так хоть волком вой.

Прюитт засмеялся, опустил кувалду на землю, и они с Маггио пожали друг другу руки.

– Значит, и ты сюда же. А я все время думал, когда-то нам придется встретиться, – радостно сказал Анджелло.

– А ты неплохо выглядишь, насколько я могу тебя разглядеть под этим слоем пыли, – ответил Прю.

– Эй вы! – крикнул караульный с дороги. – Почему бездельничаете?

– Пожимаем друг другу руки! – прокричал в ответ Маггио. – Так принято у людей, давно не видевших друг друга. Тебе бы нужно знать это. Жест цивилизованных людей.

– Придержи язык, Маггио! – снова крикнул караульный. – Давайте работайте, а здороваться будете позже. Вам же известно, что здесь разговаривать не разрешается.

– Брось выслуживаться! – зло ответил Маггио и, обращаясь к Прюитту, прошептал: – Давай сделаем вид, что работаем.

Маггио слегка приподнял кувалду и позволил ей под тяжестью собственного веса упасть на скалу.

– Иди сюда, Прю. Этой скалы хватит для двоих. – Маггио снова приподнял и опустил кувалду без всяких усилий.

Прюитт занял место рядом с Маггио. Он попытался отколоть большой кусок камня, но удар не получился.

Анджелло наклонился и посмотрел на то место скалы, по которому только что ударил два раза.

– В этом месте камень какой-то слишком твердый, – сказал он, усмехаясь.

– Работать, работать! – снова послышался окрик караульного. – Эй вы там, двое, довольно болтать.

– Слушаюсь, сэр, – прокричал в ответ Маггио. – Спасибо, сэр.

– Здесь, наверное, не разрешат снимать гимнастерку? – спросил Прюитт.

– Нет, что ты! Конечно нельзя. Нельзя снимать даже шляпу. Сзади на гимнастерке опознавательный знак – буква «P». Кроме того, эта буква – хорошая точка прицеливания. Ну а шляпу они дают просто так. А за что же тебя все-таки упекли сюда?

Прю рассказал обо всем, что с ним случилось.

– Ну и ну. Значит, ты здорово разукрасил Блюма?

– Нет. Бон был примерно равным. Может быть, только небольшой перевес оказался на моей стороне, – ответил Прю.

– Но он не смог выступить в тот вечер в соревнованиях?

– Он выступал и даже победил, в первом раунде.

– Черт его возьми! А старину Айка ты, значит, излупил, когда он попытался ударить тебя ножом?

– Да.

– И все эти удовольствия тебе стоили только трех месяцев тюрьмы и двух третей содержания? – спросил пораженный Маггио. – Даже вдвое больший срок можно из-за этого высидеть. Я лично не возражал бы хоть сейчас воспользоваться такой возможностью.

– Узнаю тебя, Анджелло, – улыбаясь, произнес Прю.

– Значит, ты уже знаком с отцом Томпсоном? – спросил Маггио. – Ну а старину Фэтсо ты тоже видел?

– Ты имеешь в виду старшего сержанта Джадсона?

– Его. Оп правая рука начальника и точно выполняет все его приказы. Да и своих идей у него хватает. Постарайся держаться от него подальше. Если он прикажет тебе есть дерьмо, ешь и говори, что тебе оно правится. Понимаешь?

– Может, и съем, но вряд ли оно мне понравится.

– У Фэтсо ты сразу все полюбишь.

– В каком ты бараке? – спросил Прю. – Я в западном.

– А я в среднем, – улыбаясь, ответил Маггио.

– Вот черт. Это досадно.

– Да. Я ведь уже и в карцере сидел – три дня. Придет время, и ты с ним познакомишься.

– Особого желания не имею…

– Послушай. – Глаза Анджелло вдруг загорелись. – У меня есть план…

Он внезапно замолчал и тревожно огляделся. Никто из караульных не смотрел в их сторону. Но Анджелло это, видимо, не успокоило, и он зло сказал:

– Слишком много ушей вокруг. Расскажу тебе потом. План у меня уже целиком разработан, понял? Джек Мэллой говорит, что я придумал все гениально. Кроме него и меня, никто ничего не знает. Тебе расскажу, но смотри…

И тут Прю увидел, что перед ним совсем другой Маггио – не тот, которого он знал раньше. Маггио сейчас был похож на владельца дорогого бриллианта, который дрожит над своим сокровищем, все время опасаясь, что кто-то отнимет у него этот дорогой камень. И на Прюитта он смотрел сейчас с каким-то затаенным подозрением. Но потом Маггио постепенно переменился и стал прежним человеком.

– Знаешь, – сказал он, – когда я вышел из карцера, меня поместили во второй барак, к самым отчаянным ребятам. Сначала я испугался, а потом увидел, что они отличные парни. По втором бараке и Джек Мэллой. Ты тоже должен перейти к нам как можно быстрее.

– А как это сделать?

– Лучший способ – пожаловаться насчет питания. Это всегда дает результаты. Так к нам попал Джек Мэллой. На первый раз тебе простят, потому что ты новичок, но потом обязательно посадят в карцер на пару дней и переведут во второй барак. Джек Мэллой – мой друг, хороший парень. Вот подожди, я тебя с ним познакомлю. Уверен, что он тебе тоже поправится.

– Кто такой Джек Мэллой? – поинтересовался Прюитт. – Все кругом о нем твердят! Я уже слышал о нем от конвоира Хэнсона.

– О нем все говорят, – подтвердил Анджелло. – Он самый сильный тут и самый умный.

– Одним словом, супермен? – насмешливо спросил Прю.

– Он самый честный и умный парень, какого мне когда-либо приходилось встречать, – твердил Анджелло.

– Неужели? – поддразнивал его Прю, которого ужо начало охватывать чувство ревности. – Ладно, хватит о нем! Надоело.

Анджелло удивленно взглянул на Прюитта.

– Джек очень талантливый парень, – твердо сказал он.

– А почему его нет здесь, среди вас?

– По профессии Джек механик, – объяснил Анджелло. – Он работает в тюремном гараже. Конечно, когда не сидит в карцере. Поэтому его и нет здесь. Оп говорит, что теперь его никогда не выпустят из тюрьмы: он единственный, кто может содержать тюремные автомашины в исправности.

– Этот Джек действительно какое-то чудо.

– Вот познакомишься с ним, тогда и сам поймешь, что он за человек, – торжествующе сказал Анджелло.

– Наверное, пойму.

– Тогда ты сразу захочешь перейти к нам в барак.

– Наверно, мне и вправду падо поскорее на что-нибудь пожаловаться.

– Конечно, это тебе будет стоить неприятностей. Никто не может сказать, что они придумают в наказание. Особенно Фэт-со. Но ты не пожалеешь об этом.

– Похоже, что мое место действительно с вами, во втором бараке.

– Я знал, что ты поймешь меня. Мы провернем это дело завтра днем, и, когда ты выйдешь из карцера, твои вещи уже будут у нас в бараке.

– А почему бы не проделать все это сегодня же? – спросил Прю.

– Я хочу сначала посоветоваться с Джеком, – ответил Анджелло. – Рисковать не стоит. Прежде чем сделать этот шаг, надо получить «добро» от Джека.

– Мне вовсе не нужно его разрешение, чтобы пожаловаться на питание.

– Подожди, не торопись, – спокойно сказал Маггио. – Джек Мэллой знает, что нужно сделать, лучше нас. Торопиться тут не стоит. У тебя впереди еще целых три месяца.

– Ладно, – согласился Прю. – Действуй как знаешь. Тебе виднее. Если хочешь, подождем неделю. Мне все равно.

– Мы сделаем это завтра, – сказал Маггио. – День-другой для тебя не имеет значения. Но все нужно обдумать как следует.

Маггио снял свою помятую шляпу и вытер ею лицо. Шляпа сразу же стала темной от грязи, лицо Маггио нисколько но посветлело.

– Черт бы побрал эти шляпы! Как я их ненавижу. Даже на подтирку в туалете я бы не стал их использовать, – проворчал он.

– Хватит трепаться, давай поработаем, – сказал Прю. – А то заметят.

Как бы в ответ прозвучал окрик караульного:

– Эй вы там, Маггио и новичок! Почему не работаете? Для первой встречи вы уже достаточно поговорили.

– Вот видишь, – тихо сказал Прю.

– Наплевать на них, – сердито ответил Анджелло.

Глава тридцать шестая

В разговорах Маггио и Прю провели всю вторую половину дня, пока работали в каменоломне. Время прошло незаметно.

За последние два месяца Анджелло Маггио очень изменился внешне. На его лице не осталось и тени прежнего мальчишеского задора и наивности. Не было в Маггио и той горячности, которая сразу выдавала в нем итальянца. Его длинный с горбинкой нос был перебит, лицо покрывали многочисленные свежие шрамы, еще не успевшие зарубцеваться. Особенно выделялся глубокий шрам па подбородке и лбу. Кончик левого уха был оторван, на месте трех верхних зубов зиял широкий провал. Все это придавало Маггио вид боксера неудачника и забулдыги.

Рабочий день кончился. Направляясь к машинам, которые должны были доставить каждого из них в свой барак, Маггио успел многозначительно подмигнуть Прю, напомнив этим об их планах на завтра.

Однако на следующий день Маггио на работе в каменоломне не появился. Прю почувствовал себя очень одиноким, ведь никого, кроме Маггио, он здесь не знал.

Камни карьера под жгучими лучами солнца так раскалялись, что пламенем обжигали работавших в каменоломне людей. Прю работал усердно, и от усталости ему вскоре стало казаться, что все его вчерашние разговоры с Маггио были просто сном. Лишить человека всего, что он любит, заставить работать в каменоломне по девять часов в день в течение трех месяцев – это казалось Прю настоящим кошмаром. Он отказывался верить в происходящее. Он был уверен, что вот сейчас к нему подойдет конвоир и, похлопав по плечу, скажет, что произошла ошибка, что можно бросить эту кошмарную работу и вернуться к той нормальной жизни, которой живут все люди.

Прю не хотелось думать, что Маггио избегает встречи с ним. Наверняка в том, что он не пришел, виноват этот тип, Джек Мэллой.

Не оставляя мыслей о Маггио, Прю продолжал размахивать киркой, чувствуя, как с каждым ударом тело наливается усталостью, как силы покидают его. Совершенно неожиданно перед ним выросла долговязая фигура Бэрри – заключенного из второго барака. Соблюдая строжайшую осторожность и как будто стремясь сохранить в тайне важную новость, Бэрри сообщил Прю, что Маггио снова посадили в карцер.

– А что он сделал? – спросил шепотом Прю.

– Караульный донес начальству, что вчера во время работы Маггио много болтал. За ним пришли уже после отбоя, избили прямо в бараке и посадили на двое суток в карцер. Маггио велел передать тебе привет. И еще сказал, что придется отложить задуманное дело.

– Ладно, – ответил Прюитт. – Спасибо.

– Не меня нужно благодарить, а Мэллоя, – неожиданно сказал Бэрри.

– За что?

– Это ведь Мэллой все рассказал мне и просил об этом передать тебе.

– Ну хорошо. Я поблагодарю его, когда встречусь с ним.

– Он самый буйный парень, но у него сердце доброе, как у ребенка. Маггио сажают в карцер уже пятый раз, – продолжал Бэрри. – Ты об этом знаешь?

– Пет, об этом он мне не говорил. Но у него все лицо в шрамах.

– У него не так уж много шрамов. Посмотри па меня. Это все Фэтсо. Когда-нибудь я убью его.

– А он об этом знает?

– Конечно. Я сам ему об этом сказал.

Прюитт почувствовал, как у него мурашки пробежали по всему телу. Оп вспомнил злой взгляд Фэтсо и спросил:

– А что он тебе ответил?

– Ничего. Только избил меня снова.

– Интересно, почему они не забрали и меня? Ведь Маггио болтал со мной!

– Им нужен пока Маггио, – прошептал в ответ Бэрри. – Он же не дает им спуску. Твердый парень.

– Я его знаю. Он из моей роты.

– Маггио отличный парень. Ну ладно, пойду работать, пока меня не засек кто-нибудь из караульных. Они сегодня злые как собаки.

Прюитт внимательно посмотрел на Бэррн. «Видно, Анджелло хорошенько потрудился и заслужил такое отношение к себе со стороны Бэрри», – подумал он.

Легкое чувство зависти охватило Прюитта. И в то же время он почувствовал, что но одинок, что рядом с ним – друзья.

Прюитт быстро осваивался с обстановкой в тюрьме. Он уже был один раз свидетелем утренней проверки. Сигнал подъема в тюрьме звучал в четыре тридцать утра. Завтракали заключенные в половине шестого, а в шесть часов начиналась проверка, обычно продолжавшаяся до семи утра.

Майор Томпсон и старший сержант Джадсон медленно двигались вдоль рядов пар. Томпсон был в белых парадных перчатках. В левой руке он держал отвес, на правой руке – на ремне – висела полицейская дубинка. В этой же руке он держал журнал нарушений. Томпсона и Джадсона сопровождали два вооруженных карабинами солдата из роты охраны.

В этот день в бараке Прюитта оказалось три нарушителя. В ход были пущены полицейские дубннкп.

Первый из трех нарушителей оказался виновным в том, что носки его ботинок на несколько сантиметров выступали вперед по сравнению с общей линией строя. Проходя мимо него, майор Томпсон только сделал движение дубинкой и подошел к полке, чтобы осмотреть личное имущество этого заключенного. Бедняга поспешил было поправить ногу, но Джадсон, шедший в двух шагах за майором, ловко ударил его по ноге, а потом сделал соответствующую запись в журнале нарушений. К счастью для нарушителя, его полка оказалась в порядке, и майор, сопровождаемый сержантом Джадсоном, двинулся дальше вдоль рядов нар.

Второй нарушитель оказался виновным в том, что, стоя в строю, слишком далеко выпятил толстый живот. Майор Томпсон, проходя мимо него, сильно ткнул заключенного дубинкой в живот и, не оборачиваясь, скомандовал: «Подтяни брюхо». Вместо того чтобы выполнить команду, толстяк что-то проворчал и схватился руками за живот. Сержант Джадсон, следовавший в двух шагах за майором, взмахнул дубинкой и ударил заключенного ниже пояса, небрежно бросив:

– Команды «Вольно» не было. Подтяни брюхо.

Толстяк пошатнулся, но быстро принял стойку «смирно».

По его лицу побежали струйки слез, губы задергались в глухом плаче. Прюитт не выдержал этого тяжелого зрелища и отвел взгляд в сторону. К этому времени майор и сержант Джадсон уже прошли дальше.

Третий нарушитель, молодой фермер из Индианы, осмелился следить краем глаз за майором, когда тот осматривал его полку. Там было все в порядке, но Джадсон заметил, как заключенный перевел взгляд на майора, и резко сказал:

– Была команда «Смирно», и нечего пялить глаза по сторонам.

Мгновение спустя Джадсон взмахнул дубинкой и ударил заключенного по голове. Колени его подогнулись, и он упал лицом вниз на пол барака. Не отрывая взгляда от журнала, куда он делал очередную запись, Джадсон скомандовал конвоирам:

– Поднимите его.

Конвоиры бросились выполнять команду, но заключенный не мог сам держаться на ногах. Конвоиры подхватили его под мышки и повернули лицом к сержанту. Из раны на голове густыми струйками текла кровь и крупными каплями падала на пол. Сержант Джадсон, взглянув на заключенного, сказал:

– Возьми тряпку, Мурдок, и вытри кровь.

Заключенный повернулся к своей полке, но там никакой тряпки не было, и он замер. Потом он нашел выход из положения– вынул из кармана носовой платок цвета хаки и начал быстро вытирать кровь попеременно с лица и с пола. К этому времени майор и сержант уже закончили осмотр нар и полок и направились к выходу.

Сержант Джадсон задержался на минуту у двери и, не посмотрев даже, вытер ли Мурдок кровь с пола, скомандовал «Вольно», а затем вышел из барака. Вздох облегчения пронесся по бараку.

Сначала осторожно, как жертвы аварии, которые сами еще не знают, получили ли они какие-нибудь повреждения или нет, потом все увереннее люди начали двигаться. Движения их были напряженными, скованными. Постепенно тишина, воцарившаяся после ухода начальства, стала нарушаться громкими голосами, в воздухе замелькали облачка дыма от табачных самокруток.

Прю стоял одиноко в стороне, в его душе кипела злоба, но он не мог понять, на кого он злится – на окружающих его людей или на майора Томпсона и сержанта Джадсона, а может быть, и на самого себя. Однако теперь Прюитт понял, почему Анджелло, Джек Мэллой и Бэрри не только предпочитали находиться во втором бараке, но и гордились этим. Прюитт тоже был бы горд этим, и теперь ему хотелось побыстрее оказаться во втором бараке.

Прюитт молча сидел на полу около своей койки, пока не раздался сигнал о выходе на работу. Окружавшие его, видимо, чувствовали его пренебрежительное к ним отношение и не вступали с ним в разговор.

Никто из заключенных не разговаривал с пострадавшими. Впрочем, сами пострадавшие были, видимо, рады тому, что их оставили в покое. Толстяк после ухода Джадсона вдруг повалился на нары и громко зарыдал. Первый из пострадавших, которого Джадсон ударил по ноге, сразу же после ухода начальства сел на нары, разулся и долго тер больную ногу, время от времени негромко поругиваясь.

Фермер из Индианы задумчиво глядел на свою полку, как бы раздумывая, почему там не оказалось нужной тряпки.

Прюитт холодно наблюдал за всеми тремя, размышляя над тем, как сложится судьба этих людей в дальнейшем. Он твердо решил проследить за этим.

Неделю спустя толстяка назначили работать на кухне помощником повара. Еще через пару дней его перевели в первый барак, где размещались завоевавшие доверие начальства заключенные, и Прюитт его больше не видел.

Заключенный с больной ногой два дня спустя набрался смелости пойти в лазарет, и там выяснилось, что у него перелом кости на ступне. Врач, осмотрев заключенного, отправил его в тюремный госпиталь, написав в справке, что перелом явился следствием удара камнем во время работы в каменоломне. Через четыре дня этого парня вернули в барак, и в конце концов он оказался вместе с Прюиттом во втором бараке, где они крепко подружились.

Парень из Индианы весь день оставался в трансе. Его пришлось вести на работу и даже в столовую. В каменоломне ему вложили в руки кувалду, и он простоял весь день на одном месте, размахивая ею как безумный. На следующее утро он вдруг затеял драку, но его успели быстро скрутить. После этого успокоился и больше уже никому хлопот не доставлял.

Так закончилась эта история. Потом Прюитт стал свидетелем нескольких других случаев наказания заключенных, и чувство пренебрежения к товарищам по бараку начало у него постепенно исчезать. Именно это и испугало Прюитта – он стал бояться, что ему уже не захочется во второй барак. Прюитт презирал майора Томпсона и Фэтсо, презирал и боялся их. Он презирал и наказанных заключенных за то, что они безропотно позволяли над собой измываться. Он никак не мог понять происходящее, не мог понять, кто виноват во всем этом. Анджелло, тот винил армейские порядки и ненавидел службу в армии. У Прюитта этой ненависти к армии не появилось даже здесь, в тюрьме. Прюитт вспомнил, как однажды один человек утверждал, что виной всего зла – социальная система. Но разве существующая в стране социальная система не самая лучшая в мире? Нет, на этот счет у Прюитта не возникало сомнений. Но он чувствовал, что если в ближайшее время не найдет главного источника зла, то станет ненавидеть всех вокруг.

Когда на третий день утром Анджелло выпустили из карцера, Прюитт поделился этими мыслями с ним и признался, что у него пропадает презрение к товарищам по бараку и что это его серьезно беспокоит.

– Я понимаю, – с улыбкой на израненном лице сказал Маггио. – То же самое было со мной. Я даже стал опасаться, что окажусь в числе примерных заключенных.

– Точно, – подтвердил Прюитт.

– Все это пройдет, когда ты сам окажешься пострадавшим, – убеждал друга Маггио.

– Но со мной пока ничего не случилось, если не считать первого разговора с Томпсоном.

– Я рад, что нахожусь во втором бараке, – сказал Маггио. – По крайней мере они зпают, кто я такой. И когда ты попадешь во второй барак, с тобой тоже будет полная ясность. И никаких угрызений совести у тебя не останется. Избежать наказаний здесь нельзя.

Анджелло зло улыбнулся, и на его лице отчетливо проступил новый шрам, только что полученный им в карцере. Левая бровь был рассечена, и глубокая борозда пролегла вдоль всей щеки. От этого левая бровь казалась как-то неестественно вздернутой вверх.

– Поэтому тебе, Прю, нужно побыстрее оказаться во втором бараке. Тогда ты успокоишься.

Анджелло посоветовался с Джеком Мэллоем насчет перевода Прю во второй барак, и Мэллой полностью согласился с его планом. Ои сказал, что это лучший вариант, чтобы попасть во второй барак. По его мнению, за беспорядок на полке могли наказать и даже посадить в карцер, но не обязательно перевести во второй барак. Предложенный Маггио план не мог окончиться неудачей потому, что тюремные власти строго относились к любым жалобам на питание. Это значило, что не придется повторять жалобы несколько раз, «чтобы добиться перевода. Мэллой был в этом абсолютно уверен.

– Мэллой дал мне пару хороших советов, которые помогут тебе провернуть дело, – сказал Маггио. – Во-первых, не подавай виду, что очень хочешь попасть во второй барак. Они должны считать, что для тебя побои и карцер просто рай по сравнению с переводом во второй барак.

– О, нет.

– Но главное, – продолжал Анджелло, – ни в коем случае не сопротивляйся, когда тебя будут бить. Молчи, и все.

– А почему не сопротивляться? – спросил Прю.

– Потому что они только сильнее изобьют тебя, и ты ничего не добьешься.

– Но мне не хочется, чтобы меня считали трусом.

– Тогда, конечно, ты наверняка будешь сопротивляться, хотя делать этого не следует.

– Но ведь и ты, и Бэрри всегда сопротивляетесь, – продолжал допытываться Прюитт.

Анджелло горько усмехнулся и спокойно сказал:

– Конечно. И не только мы так поступаем. Но это наша ошибка, и тебе ее повторять не нужно. Мэллой всегда нас за это ругает, и он прав, но у меня не хватает терпения, да и у Бэрри тоже.

– А может, и у меня не хватит терпения? – сказал Прюитт. Ему хотелось поскорее окончить разговоры на эту тему и перейти к делу.

– Мэллой считает, что лучший способ сопротивления – упрямство. Оно их страшно злит. Мэллой отлично умеет пользоваться этим средством. Я сам убедился в этом. А мне просто не хватает способностей и терпения, чтобы пользоваться методом Мэллоя.

– А почему ты считаешь, что мне удастся делать то, что сам ты не можешь делать?

– Потому, что я знаю тебя, – гордо ответил Анджелло. – Я никогда не видел тебя на ринге, но слышал, что дерешься ты отлично. Ты хороший солдат, так же как и Мэллой. А чтобы справиться с другим хорошим солдатом, таким, как Фэтсо, нужно быть не хуже его. Тем более что у Фэтсо все карты в руках. Согласен?

– Брось ты расхваливать меня! – попросил Прю.

– Ты же сам спросил меня, а я-отвечаю тебе на вопрос, – твердо сказал Анджелло.

– Ну ладно, ладно. Что еще?

– Знаешь, как надо вести себя в карцере?

– В карцере? Ведь там приходится быть одному.

– Точно. Именно это и плохо. Мэллой утверждает, что и карцер нипочем, если действовать правильно. Прежде всего нужно совершенно успокоиться. Тебя могут посадить в карцер па два-три дня.

Первые полчаса там не так трудно. Если тебя изобьют, сможешь там отлежаться. Но забытье пройдет через полчаса, и твой мозг снова начнет работать. Делать абсолютно нечего, в карцере темно, а от мыслей некуда деваться.

– Дальше, – пробормотал внимательно слушавший товарища Прю.

– Я сам не знаю, почему так получается, по очень скоро начинает казаться, что стены ходят ходуном, надвигаются на тебя, и дышать становится нечем. Видишь ли, в карцере нельзя стоять во весь рост. И сделать можно не больше трех шагов. Так что ходьбой не отвлечешься. Вот и приходится только сидеть или лежать, оставаясь один на один со своими мыслями. Когда я первый раз попал в карцер, мне казалось, что я задохнусь. С большим трудом я удержался, чтобы не закричать. А кричать бесполезно, только голос сорвешь. Самое лучшее – спать, но большинство попавших в карцер уснуть не могут. Да и спать-то не на чем. Ни матраца, ни одеяла.

– И это все? – спросил Прю.

– Мэллой утверждает, что со всем этим можно справиться, если действовать правильно, если взять себя в руки. Я лично этого никак не могу сделать. И я все время там задыхаюсь.

– И так каждый раз?

– Да. А кроме того, мне всегда там хочется есть, а дают только ломтик хлеба и чашку воды три раза в день. Мэллой никогда не ест в карцере, а только пьет. Он говорит, что если перетерпеть первый день, то потом голод не мучает. И мыслями легче управлять. А я всегда чувствую голод и ем хлеб, и от этого только сильнее хочется есть.

– А о чем лучше думать, когда сидишь в карцере? – наивно спросил Прю.

– Мэллой считает, что лучше всего ни о чем не думать. Он говорит, что может лежать в карцере три-четыре дня и ни о чем не думать. Оп прочитал где-то о йогах и попробовал делать, как они, когда его сажают в карцер. Обычно он лежит в темноте неподвижно и смотрит на какое-нибудь воображаемое пятно перед собой. Все мысли он от себя гонит прочь.

– Черт возьми, – произнес Прюитт. – Этого я сделать не смогу. Ты хочешь сказать, что Мэллой впадает в транс?

– Нет. Просто он усилием воли держит в узде свои мысли.

– А ты умеешь это делать? – с сомнением спросил Прю.

– Нет, – ответил Анджелло. – Мэллой хотел меня научить, но я так и не смог. Ну а ты, может быть, и сумеешь.

– Ну нет. Только не это.

– Подожди говорить, сначала попробуй.

– А у меня свой метод.

– Какой?

– Во-первых, я устраиваю игру, понимаешь?

– Какую?

– Игру между ними и мной. Они стараются сломить меня, а я не уступаю.

– В этом и состоит игра?

– Да. А во-вторых, я вспоминаю отдельные эпизоды из своей жизни.

– Это и я смогу.

– Но не надо вспоминать при этом дорогих людей и разные интересные эпизоды.

– Не понимаю.

– Иначе тебе станет еще тяжелее. Ты все время невольно будешь возвращаться к мысли о карцере.

– Понятно, – согласился Прю и сразу вспомнил о Виолетте и Альме.

– Главное – не дать себе думать о карцере.

– А как это сделать?

– Размышляй о природе. О деревьях, озерах и горах, которые довелось видеть. Вспоминай зиму и осень. А когда в эти картины начинают попадать дорогие мне люди, я сразу же переключаюсь на игру, о которой уже говорил. Потом снова возвращаюсь к воспоминаниям.

– Какой у тебя был самый большой срок в карцере? – поинтересовался Прю.

– Шесть суток, – гордо ответил Маггио и сразу же перешел к первоначальной теме. – В общем, сейчас самое главное, чтобы ты поскорее перешел к нам.

– Я готов это сделать в любое время, – твердо сказал Прю, размышляя о шести днях, проведенных Анджелло в карцере. – Когда начнем?

– Сегодня, – без колебаний ответил Анджелло. – Давай сегодня в обед. Да, знаешь, о карцере меня заставил рассказать тебе Мэллой. Я бы сам, наверное, не стал этого делать. Зачем раньше времени настраивать человека на это? Я бы наверняка струсил, если бы мне заранее рассказали о том, что такое карцер.

В этот момент раздался свисток караульного, возвещавший об окончании работы.

– Дня через два-три мы будем с тобой встречаться не только здесь, в каменоломне, но и у нас в бараке, – сказал Анджелло, когда они с кувалдами в руках шли к грузовикам, доставлявшим заключенных из каменоломни в тюрьму.

– Пока.

– Пока.

Прю ехал в грузовике вместе с заключенными из первого барака. Они, конечно, не могли понять его мыслей и уж, конечно, не поступили бы так, как собирался поступить Прю.

Но Прю был полон решимости. Он знал, что сделает то, что задумал, потому что ему хотелось быть вместе с Анджелло и Джеком Мэллоем, хотелось считать себя человеком, а путь к этому лежал только через осуществление задуманного плана.