Текст книги "Отсюда и в вечность"

Автор книги: Джеймс Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 47 страниц)

– Я бы не отказался переспать с такой красоткой.

Прю, знавший, что девушка, о которой идет речь, – сестра Маггио, и, что еще важнее, знавший о том, что и Блюму это хорошо известно, так как все они смотрели альбом Анджелло много раз, был буквально потрясен этими словами Блюма. Его охватило чувство стыда и глубокой ненависти к человеку, оскорбившему сестру Анджелло умышленно, то ли желая пошутить, то ли по глупости, но все равно умышленно. Прю почувствовал непреодолимое желание проучить этого наглеца.

Но не успел Прю приподнять голову, как увидел, что Маггио, передав ему тяжелый альбом, поднялся с койки, молча подошел к своему шкафчику, открыл его, достал бильярдный кий и, все так же не говоря ни слова, размахнулся и изо всей силы ударил им Блюма по голове.

Прю захлопнул альбом, отбросил его на дальнюю койку, чтобы он не попал в руки Блюма, и, встав во весь рост, приготовился вмешаться, если этого потребуют дальнейшие события. Тредуэлл, почувствовав, что мешает, тактично посторонился, освобождая место для Анджелло и Прюитта.

– Ты что?! – послышался пронзительный возглас Блюма. – Ты что, с ума спятил? За что ты меня ударил?

– Сам знаешь… – спокойно ответил Маггио. – И получишь еще, если…

– Что? – замигав глазами, снова завопил Блюм.

Сильнейший удар, который, казалось, должен был бы свалить быка, не оставил даже следа на крепкой, как котел, голове Блюма. Он не только не свалился с ног, но даже не покачнулся, хотя удар был ошеломляющим и неожиданным. Тем не менее спустя несколько секунд, когда он понял, что произошло, он задрожал от гнева и возмущения.

– Ты это что же, драться кием? – вопил он.

– Да, кием, – отчетливо произнес Маггио. – И ударю еще раз… Сейчас или потом. В любое время и в любом месте, если ты подойдешь к моей койке или ко мне, за чем бы то ни было.

– А при чем тут кий? Если хочешь драться, пойдем на улицу, – зло продолжал Блюм, ощупывая рукой ушибленную голову. Увидев на руке кровь, он пришел в ярость.

– У меня слишком мало шансов на победу, если драться с тобой на улице, – откровенно признался Маггио.

– Ах ты сволочь! – заревел Блюм, не обращая внимания на слова Маггио. – Ах ты грязная зараза! Вонючий итальяшка… – Блюм остановился, подыскивая новые ругательства. – Если ты, трусливая гадина, хочешь драться так…

Непрерывно осыпая Маггио самыми отборными и оскорбительными ругательствами, Блюм направился к своей койке. Он прошел мимо стоявших и молча наблюдавших эту сцену солдат, метнулся к своему ранцу, выдернул из него штык и, не прекращая громко браниться, быстро пошел обратно. Никто из солдат даже и не подумал остановить его. Маггио, держа в руке кий, вышел в проход между койками и приготовился к схватке. В большой до этого шумной комнате внезапно наступила жуткая тишина. Запахло смертью.

Однако противники не успели приблизиться друг к другу настолько близко, чтобы начать это ужасное представление для застывших в безмолвии зрителей. Внезапно, словно из-под земли, па их пути появился вездесущий и всезнающий старшина роты сержант Уорден. Изрекая сочные ругательства, помахивая тяжелым железным прутом, которым запирались стоящие в пирамиде винтовки, Уорден пригрозил им, что убьет обоих, если они сделают еще хоть по одному шагу вперед. Он вышел из своей комнаты, чтобы прекратить галдеж, мешавший ему уснуть, и, поняв, что происходит в его роте, без промедления вмешался. Для онемевшей аудитории он показался сущим карающим пророком, таинственно выросшим из-под земли. Одного его появления оказалось достаточно, чтобы противники остановились как вкопанные.

– Если в моей роте и произойдет убийство, так это сделаю я, – сказал он со злой усмешкой, – а не какие-то два губошлепа молокососа, которые даже от одного вида покойника сразу же наложат в штаны. Или вы считаете по-другому? Так что же вы остановились?

Звучавшее в словах Уордена презрение отрезвило Маггио и Блюма, сами себе они показались настоящими дураками, оба почувствовали, что продолжать драку невозможно.

– Не хотите продолжать? – язвительно спросил Уорден. – Тогда, Блюм, брось свой штык вой туда, па койку. Вот та-ак. будь послушным мальчиком.

Блюм беспрекословно повиновался и молча бросил штык па койку. Было очевидно, что он почувствовал даже какое-то облегчение.

– Тоже мне, вояки! Сопляки! Крови захотели! Храбрецы поганые! Отдай свой кий Прюитту, Маггио.

С видом побитой собаки Маггио отдал кий Прюитту.

– Если уж драться, то кулаками, и не здесь, а на улице, – неуверенно проговорил кто-то из стоявших вокруг солдат.

– Заткнись! – рявкнул на него Уорден. – Никакой драки! Вы только что готовы были смотреть, как эти два щепка убивают друг друга, а теперь лезете с идиотскими советами!

Уорден обвел всех враждебным взглядом, по никто не посмел посмотреть ему в глаза.

– Чтобы драться, надо чувствовать себя взрослым мужчиной, – снова обернулся Уорден к Маггио и Блюму. – А вы ведете себя как сопляки, как мальчишки. С вами будут и обращаться как с мальчишками.

Никто не проронил ни слова.

– Скоро вы все надеретесь вдоволь, – продолжал Уорден. – Драка будет такая, что ваших животов не хватит. И ждать вам придется недолго, черт возьми. Подождите, когда над вашими дурацкими головами засвистят пули снайперов и вы не сможете высунуть носа из-за укрытия. Тогда придите ко мне и скажите, как вы будете себя чувствовать, вояки. Нот тогда я посмотрю на вас, храбрецов… Тоже мне, солдаты, мать вашу…

И снова никто не вымолвил ни слова.

– Капрал Миллер! – позвал Уорден. – Забери штык у этого мальчишки. Он еще не дорос до того, чтобы играть такой игрушкой. Потом возьми самого Блюма и посади его на койку и следи, чтобы он не вставал с нее. Посади его лицом к стенке, так, как наказывают провинившихся детей. Единственное место, куда ему разрешается выходить, – это уборная, но, когда он пойдет, иди за ним и проследи, чтобы он сразу же вернулся на койку. Да не забудь застегивать ему штаны. Прюитт! Тебе надлежит точно так же последить за сопляком Маггио. Пусть они оба сидят на койках до тех пор, пока не подойдет время вернуться на кухню. И не разрешайте им ни с кем разговаривать. Похоже на то, что в нашей роте придется установить новый вид наказания – ставить провинившихся в угол. Если кто-нибудь из них откажется повиноваться вам, доложите об этом мне. В таком случае они будут преданы военному суду, хотя отдавать под суд сопляков было бы, конечно, прискорбно. Это, пожалуй, единственная причина, удерживающая меня от того, чтобы посадить их под арест. Понятно? Да, и еще, детки, вот что: может, вы перестанете шуметь, чтобы я мог по-человечески отдохнуть?

Произнеся эту речь, Уорден круто повернулся и направился в свою комнату, даже не убедившись в том, что его распоряжения выполняются. Все виновники событий и опешившие зрители тихо и покорно разошлись по местам, точно выполнив волю Уордена: Маггио сидел в одном углу, Блюм – в другом. Никто из них не знал, что Уорден лег на свою койку с пересохшими губами, утирая со лба выступивший от напряжения пот. Он заставил себя полежать так десять минут, прежде чем снова прошел через общую спальню, чтобы напиться воды и успокоиться.

– А ведь он прав, – прошептал Маггио Прюитту, – Уорден-то. Знаешь, он толковый парень.

– Да, – ответил ему шепотом Прю. – Он мог запросто посадить вас в тюрьму. Такие люди не часто попадаются.

– Я ведь и правда боюсь покойников, – прошептал Маггио. – Только один раз видел своего дедушку в гробу, когда я был ребенком. Да и то меня затошнило тогда.

– А я видел много мертвецов. Мне пришлось их повидать. Если привыкнешь к этому, то смотришь на них так же, как на дохлых собак, – ответил ему Прю.

– А я не могу смотреть и на дохлых собак, мне противно, – прошептал Маггио. – Знаешь, Прю, я тут в чем-то ошибся, только вот не пойму, где, когда. Но разве можно было поступить иначе, после того как этот мерзавец сказал такое про мою сестру?

– Я скажу тебе, в чем ты ошибся. Твоя ошибка состоит в том, что ты слишком тихо ударил его. Надо было треснуть так, чтобы он свалился с катушек. Он полежал бы немного без памяти, очнулся и потом не взялся бы за штык.

– Да что ты! – возразил шепотом Маггио. – Я ударил его изо всей силы. У него голова, должно быть, чугунная.

– Может быть, и чугунная, – ответил Прю. – Но если когда-нибудь он доведет меня до драки, то я ударю его не по голове, а найду другое место.

– Все равно, – сказал Маггио, – я рад, что Уорден остановил нас.

– Я тоже, – согласился Прю.

Глава пятнадцатая

Они сидели, как приказал Уорден, до тех пор, пока не услышали пронзительный свисток с кухни, призывавший их приступить к работе. Следуя друг за другом молча, по одному спустились вниз. Они не вступали ни в какие разговоры. Обычных рассказов, анекдотов, шуток не было слышно. Повара на кухне удивлялись. Даже болтливый Блюм молчал. Возможно, он все еще размышлял над происшедшим и пытался решить, запятнана его честь или нет.

Старк тоже заметил эту необыкновенную для кухни унылую тишину и, подойдя к Прюитту, поинтересовался, что произошло наверху, почему у людей так резко изменилось настроение. Прю рассказал ему, хотя было вполне очевидно, что Старк уже что-то слышал, видно, кто-то не утерпел и поспешил с новостями вниз сразу же после того, как Уорден положил конец представлению. Старк, вероятно, просто проверял, правда ли то, что ему рассказали, и обратился к первоисточнику. Прю был доволен, что Старк обратился именно к нему, а не к кому-нибудь еще; помня о том, что сделал для него Старк утром, Прю все равно рассказал бы ему обо всем.

– Может быть, этот долговязый еврей теперь поймет что-нибудь, получив такой урок? – предположил Старк.

– Нет, этот парень никогда ничего не поймет, – возразил Прю.

– А может, и так, – согласился Старк. – Знаешь, этот парень когда-нибудь пробьется наверх. Я слышал, что командир роты собирается послать его в апреле в школу сержантского состава. Он станет капралом. Тебе и Анджелло достанется от него, когда он получит нашивки.

– Не думаю, что очень достанется, – заметил Прю.

– Может быть, и не очень, – согласился Старк. – Хорошему солдату насолить не так-то уж просто.

– Эх, – со вздохом сказал Прю, – в этой роте есть люди похуже будущего капрала Блюма. Они пытаются запугать меня и заставить драться. Но у них ничего не выходит.

– Хорошо, что ты стоишь на своем, что не боишься их, – похвалил его Старк.

– Нельзя же допускать, чтобы какая-то банда подлецов помыкала тобой, – пояснил Прю.

– Правильно, – подтвердил Старк, – солдат не должен допускать этого.

– Они все еще продолжают запугивать меня. А я не отступаюсь и ни о чем не прошу.

– Они-то, наверное, уверены, что отступишь.

– Единственное, что я хочу, – это чтобы меня оставили в покое.

– В наше время и в том мире, где мы живем, никого и нигде не оставляют в покое, – сказал Старк.

Он присел на край стола около посудомойки, достал из кармана кисет с табаком и, как всегда, зажав зубами шнурок, начал закручивать самокрутку.

– Отдохни немного, – предложил он Прю. – Сейчас некуда спешить. Послушай, Прю, – продолжал он, накладывая табак в бумажку, – а ты не пошел бы работать ко мне на кухню?

– Поваром? – спросил Прю, откладывая в сторону кастрюлю и скребок. – Работать у тебя поваром?

– А кем же еще, конечно поваром, – сказал Старк, не поднимая глаз и предлагая Прю кисет с табаком.

– Спасибо, – сказал Прю, принимая кисет. – Не знаю, я никогда не думал об этом.

– Ты мне нравишься, – сказал Старк, равномерно распределяя табак по всей длине самокрутки. – Наверное, ты представляешь себе, какое трудное время настанет для солдат, когда в роте снова начнутся полевые занятия. А кроме того, скоро начнутся ротные отборочные соревнования. Айк Гэлович, Уилсон и его друг Гендерсон вместе с Болди Доумом и Дайнэмайтом не дадут вам ни минуты отдыха. Если, конечно, ты не передумаешь и не решишься принять участие в соревнованиях.

– Я могу тебе рассказать о том, почему отказываюсь участвовать в соревнованиях.

– Я все уже слышал, и не один раз. Старина Айк без конца твердит об этом. Если ты будешь работать на кухне, Прю, никто из них не дотянется до тебя.

– А я не нуждаюсь ни в чьей защите, – сказал Прю.

– Я предлагаю это тебе не из милосердия, дружище. Не милостыню тебе протягиваю, – отчетливо произнес Старк. – Если бы я не был уверен, что ты можешь работать, то не стал бы и предлагать тебе.

– Мне никогда не нравилось работать в помещении, – медленно, как бы взвешивая каждое слово, сказал Прю. Он подумал при этом, что работать под началом такого человека, как Старк, было бы совсем не плохо. Командир отделения капрал Чоут был тоже неплохим парнем, но в этой роте отделениями фактически руководили не капралы, а малограмотные помкомвзводов. Старк лее действительно руководил всей работой на кухне.

– Я с радостью отделаюсь от Уилларда, – сказал Старк. – Симса можно сделать первым поваром, а ты стал бы младшим поваром. Все было бы нормально, и никто не смог бы протестовать. Потом я сделал бы тебя вторым поваром, а потом, пройдет время, первым, с дипломом специалиста шестого класса. И никто ничего не скажет.

– Ты думаешь, что я смогу быть поваром? – спросил Прю.

– Я в этом совершенно уверен, – ответил Старк. – Иначе не стал бы тебе предлагать.

– А Дайнэмайт согласится на такую перестановку, когда узнает, что речь идет обо мне?

– Согласится, если просьба поступит от меня. Он ко мне сейчас благоволит.

– Я люблю быть на воздухе, – очень медленно произнес Прю. – А на кухне всегда душно и грязно. Пища хороша, когда она подана на стол, а на кухне, когда она в котле или в кастрюле, похожа больше на помои. У меня пропадает всякий аппетит.

– Как хочешь, – с сожалением в голосе проговорил Старк.

– Подожди минутку, – сказал Прю. – Я хочу, чтобы ты понял, как я смотрю на это.

– Я понимаю.

– Нот, ты не понимаешь. Ведь у всякого человека есть определенные права.

– Да, определенные неотъемлемые права, – подтвердил Старк, – свобода, равенство и поиски счастья. Я учил это в школе, когда был мальчишкой.

– Нет, я не о том, – сказал Прю. – Об этих правах говорится в конституции, но никто в них больше не верит.

– Почему же, верят, – возразил Старк. – Именно верят. На самом же деле этих прав нет.

– Верно, – согласился Прю. – Это я и хотел сказать.

– В нашей стране в эти права верят, – продолжал Старк. – Хотя их и нет, в них все равно верят. А в других странах в такие права даже и не верят. В Испании, например, или в Германии. Возьми Германию…

– Конечно, – согласился Прю, – я сам верю в них. Это идеал. Но я говорю сейчас не об идеалах. Я говорю о жизни. Каждый человек имеет определенные права. Я имею в виду в жизни, а не в мечтах. И если человек не отстаивает свои права, никто другой не будет отстаивать их для него. Ведь ни в законе, ни в уставах ничего но сказано о том, что я должен выступать на ринге, правда? Это мое право – но участвовать в соревнованиях, если я не хочу участвовать. Я не хочу участвовать не из-за какого-нибудь притворства, у меня есть причины. Плохого я никому ничего не делаю и не хочу, чтобы мною помыкали. В этом и заключается мое право: никто не должен мной понукать.

– Подвергать гонениям, – сказал Старк.

– Вот именно, подвергать гонениям. Ну вот. А если я пойду работать на кухню, то это значит, что я откажусь от одного из своих прав, понимаешь? Это значит, я признаю, что я неправ, что у меня нет этого права, а они подумают, что они правы и что это они заставили меня так поступить. Соревнования это пли еще что-нибудь, не имеет значения. Важно то, что они меня как бы заставляют. Понимаешь?

– Понимаю, – сказал Старк. – Но теперь изволь мне сказать тебе кое-что. Во-первых, ты смотришь на мир совсем не с той стороны. Ты воспринимаешь мир не таким, какой он есть на самом деле. В нашем мире никто не имеет никаких прав, за исключением тех, которые человек сможет захватить и удержать сам. И обычно такие права человек может захватить, только если он отнимет их у кого-нибудь другого. Не спрашивай меня, почему так происходит, я тебе не отвечу, потому что не знаю. Я знаю только, что дело обстоит именно так, а не иначе. И если уж человек намерен получить или удержать что-нибудь, он должен знать, как это делается. Должен посмотреть, как другие люди получают и удерживают то, что уже получили. Затем, увидев, как они действуют, он должен действовать так же. Главное, оказывается, что при этом нужно, – это расчет и хитрость. Хитрые и расчетливые люди стремятся подружиться с влиятельным человеком, который может помочь им. Пользуясь его влиянием и содействием, они добиваются того, к чему стремятся. Точно так же поступил и я. Мое положение в форту Камехамеха было не лучше, чем твое здесь. Но я не предпринимал ничего и не действовал до тех пор, пока не появилась возможность действовать наверняка. Мне было там очень плохо, но я терпел. Я оставался там до тех пор, пока не получил полную уверенность в том, что перемена улучшит мое положение. Понимаешь? Я узнал, что старина Холмс здесь, приехал к нему и при его помощи и содействии перевелся сюда.

– Ну что же, я не осуждаю тебя, – сказал Прю.

– Теперь сравни это со своим уходом из команды горнистов, – продолжал Старк. – Если бы ты был поумнее, ты остался бы там до тех пор, пока не знал наверняка, что меняешь свое место на лучшее. Ты же вместо этого просто сбежал, как побитая собака, вот теперь и оказался в таком положении.

– У меня не было никаких ангелов-хранителей, никаких влиятельных людей, – сказал Прю.

– Вот об этом я и говорю: тебе нужно было подождать, пока они нашлись бы. А теперь, когда я предлагаю тебе воспользоваться моим влиянием, когда тебе предлагают хорошее и безопасное место, ты отказываешься от него. Это просто неумно, ты не понимаешь, что это для тебя сейчас единственная возможность выжить в этом мире.

– Может быть, я поступаю и неумно, но я никогда не соглашусь, что это единственная возможность. Если это так, если это единственный путь для человека, тогда сам по себе этот человек ничего не значит.

– Да, в какой-то мере это так и есть, – сказал Старк. – Человек в таком случае действует не сам, он доверяет себя другому, тому, которого знает и который пользуется влиянием. Но с другой стороны, это и не так, совсем не так. Потому что человек остается самим собой, он просто как бы уходит в подполье.

– Как же человек может при этом остаться самим собой? Если ты, например, добиваешься определенного положения и для этого женишься на дочери своего хозяина, разве ты после этого остаешься самим собой? Твоя идея, Старк, сводится вот к чему: чтобы жениться на дочери хозяина и занять какое-то положение, человек, конкурируя с другими, должен приложить такие же усилия, какие потребовались бы, чтобы добиться этого положения честным трудом. А добиться этого честным трудом теперь, по-твоему, совершенно невозможно.

– Да, но не только теперь, так было всегда, – поправил его Старк.

– Ну ладно, пусть было всегда. И ты хочешь сказать, что такой человек – это хороший человек?

Старк нахмурил брови.

– А почему бы и нет?

– Тогда как же быть с таким чувством, как любовь? – спросил Прю. – Я хочу сказать, как же быть с любовью, если для того, чтобы занять хорошее положение, нужно жениться на дочери хозяина, а не добиваться его честным трудом. Как же быть с этим чувством?

– А ты сам испытал это чувство когда-нибудь? – спросил Старк.

– Не знаю, – ответил Прю. – Иногда мне кажется, что испытал, а иногда я думаю, что просто воображал, что люблю.

По-моему, – сказал Старк, – люди любят только то и только тех, из чего или от кого они могут получить для себя какую-то выгоду. Все же остальное, что не приносит им пользы или выгоды, они не любят.

– Нет, ты не прав, – возразил Прю, вспоминая Виолетту. – Нельзя согласиться с тем, что любовь существует только в романах или в воображении.

– Не знаю, черт возьми, – сказал Старк, раздражаясь. – Ты рассуждаешь о слишком высоких материях. Все, что я знаю и в чем уверен, я тебе сказал. Мы живем в таком мире, который время от времени сам себя взрывает, и все летит к чертям. В таком мире каждый человек должен за что-то ухватиться, чтобы продержаться, чтобы выжить. Для меня этим «что-то» является кухня…

– А для меня – игра на горне…

– …Поэтому кухня интересует меня больше, чем все остальное. Я работаю честно, и мне нечего стыдиться. А если другие в это время дерутся друг с другом, убивают друг друга, взрывают весь мир к чертям собачьим, то мне на это абсолютно наплевать.

– Но ведь вместе с этим миром и ты полетишь к чертям собачьим, – заметил Прю.

– Ну и прекрасно. Тогда мне тем более будет на все наплевать.

– И твоя кухня полетит тоже туда же.

– Ну и что ж? Меня ведь не будет, поэтому останется кухня или нет – для меня совершенно безразлично.

– Я, конечно, сожалею, Старк, – очень медленно и тихо произнес Прю. Ему не хотелось это говорить, очень не хотелось, он ждал, что Старк выдвинет еще какой-нибудь аргумент против него. Прю почти рассердился на Старка за то, что тот не убедил его, а ему так хотелось, чтобы его убедили. – Я не могу. Просто не могу, и все. Но ты не думай, я очень благодарен тебе за твое предложение.

– Я и не думаю, – сказал Старк.

– Если бы я согласился, Старк, то все, что я сделал в своей жизни до этого, пришлось бы перечеркнуть, всему этому была бы грош цена.

– А иногда гораздо лучше все перечеркнуть и начать сначала, чем держаться за старое.

– Нет. Если у тебя ничего не осталось от прошлого и в перспективе нет ничего, что же тут хорошего? У тебя-то есть твоя кухня, а у меня?

– Ладно, – сказал Старк, бросив окурок и поднимаясь со стола. – Не растравляй понапрасну свои раны. А что касается меня, я знаю, что мне повезло и я хорошо устроился, но все это мне досталось не просто так, пришлось немало пережить и потрудиться.

– Да нет, я не завидую и не растравляю раны. Мне, конечно, хотелось бы поработать у тебя на кухне. Поверь мне.

– Ну ладно, – сказал Старк, – увидимся с тобой потом. Время ужинать, скоро все прибегут. Пойду в столовую, посмотрю, все ли там в порядке.

Прю поглядел ему вслед. На лице Старка было все то же выражение уверенного в себе человека, спокойного, сознающего свое достоинство. «По крайней мере у него есть работа по душе», – подумал Прю. Глубоко вздохнув, он отмахнулся от всех этих мыслей и с удвоенной энергией начал мыть кастрюли. чтобы закончить работу до того, как поступит новая партия посуды после ужина.

Когда кончился ужин, Прю вымыл всю посуду. Ему оставалось только сполоснуть посудомойку, когда к нему снова подошел Старк.

– Я собираюсь сегодня в город, – сказал он. – Пойдешь со мной?

– У меня нет ни цента, – откровенно признался Прю.

– Я не спрашиваю, есть ли у тебя деньги. Достаточно того, что они есть у меня. Я всегда оставляю на хорошую вылазку в город в конце месяца. Это самое лучшее время: в городе нет такой толкучки. В конце месяца намного лучше, чем в день получки, когда даже в кафе не найдешь свободного места.

– Но мне же неудобно – на твои деньги… А в какое время ты собираешься?..

– После отбоя – это лучше всего, – ответил Старк. – Приедем в город как раз к полуночи. У нас еще будет время зайти в бар и выпить немного. Потом около часу пойдем к девочкам и останемся у них на ночь. Я всегда так делаю.

– На ночь?! – удивился Прю. – Но ведь это будет стоить пятнадцать долларов!

– Конечно, – подтвердил Старк, – но за это стоит заплатить. Ведь позволяешь себе это раз в месяц и специально бережешь для этого деньги.

– Ладно, я в твоем распоряжении, Старк. Мы собирались побренчать на гитаре до отбоя, но это не помешает.

– Конечно, – согласился Старк. – До отбоя мы не пойдем. Может, и я приду послушаю, как вы играете.

– Приходи. А ты играешь на гитаре?

– Очень плохо. Но я люблю слушать. Значит, увидимся, – сказал Старк и поспешно отошел, как будто боясь, что Прю начнет благодарить его.