Текст книги "Отсюда и в вечность"

Автор книги: Джеймс Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 47 страниц)

Уорден полулежал, опершись на локоть, и смотрел на восходящую луну и на подсвеченные изнутри прямоугольники окон и веранд на фасадах казарменных бараков. Сегодня, в день получки, в них лишь изредка можно было увидеть тень человека. Услышав обращенный к нему вопрос, Уорден приподнялся с локтя.

– Э, какая разница? Все районы одинаковы. – Оп сел и обхватил руками колени. – Мне надоело слушать вас, лентяи. Вечно хотите куда-то перевестись. Вечно остаетесь на сверхсрочную с условием перевестись туда, где вы еще не были, вечно меняете шило на мыло, а через год жалеете, что поменяли. Во всяком случае, – продолжал он после короткой паузы, – в будущем году, когда истечет ваш срок, вам не предложат никакого Китая.

Уорден лег на спину и подложил обе руки под голову.

– Между прочим, в Шанхае мне довелось знать одну девушку из русских белоэмигранток. В этом, пожалуй, единственная прелесть Китая. Там много русских белоэмигранток. Эта была какая-то герцогиня или княжна. Нет, кажется, графиня. Ух и красивая же была, ребята! Самая красивая женщина из всех, каких мне довелось видеть. Мне, конечно, надо было бы жениться на ней…

– Ну и загнул, – сказал нараспев Пит, подмигивая своим соседям. – Прямо как в сказке.

Резко поднявшись со спины, Уорден снова сел, сомкнув руки вокруг колен.

– Ну и черт с тобой! Мне совершенно безразлично: веришь ты мне или не веришь. Ее отец русский; его убили в Сибири. Он дрался там против красных, вместе с солдатами нашего двадцать седьмого… Двадцать седьмой американский пехотный полк в России. Слышал ты когда-нибудь о них, болван? Это же твои соседи! Если ты но веришь мне, я стащу тебя к ним, и сержант Физель докажет тебе. Он знал ее отца.

– Знаю, знаю, – иронически улыбаясь, заметил Пит. – Выпей еще пивка и расскажи нам о ней все сначала.

– А пошел ты к черту, идиот!..

– А вон уже и горнист, – сказал Чоут, увидев человека с горном.

Все сразу же повернули голову в тот угол казарменного двора, где дежурный горнист готовился дать сигнал «вечерняя заря». Сначала послышались высокие повелительные нотки сигнала «выключить огни». Четверо сержантов слушали игру горниста молча, до тех пор, пока он не протрубил весь сигнал и не закончил его повторением первых сложных нот. Затем горнист два раза проиграл тот же сигнал, повернув мегафон сначала на юг, потом на север, в сторону казарм третьего батальона. Огни в окнах и на верандах казарменных бараков потухли, и на дворе стало темнее.

– Ну, – вяло произнес старшина одиннадцатой роты, – этому парню до Прюитта, конечно, далеко. Вы слышали как «вечернюю зарю» играл недавно Прюитт? Клянусь всеми святыми, мне хотелось в этот момент кричать благим матом. Жалко, конечно, что Прюитт не играет больше на горне.

– Да, я слышал его игру, – заметил Чоут. – К нему относятся несправедливо. Ему все время не везет.

– А сейчас к нему стали относиться еще хуже, – заметил Пит. – Сейчас ему достается больше, чем раньше.

Все они посмотрели, как дежурный горнист отошел от мегафона и направился в свою казарму. Они наблюдали за ним молча, воспринимая его как олицетворение той фатальной неизбежности, против которой все они были бессильны.

– Ну что же, ребята, – сказал старшина одиннадцатой роты, поднимаясь на ноги. – Я, пожалуй, успею съездить к тетушке Сю и вернуться назад. Завтра у меня дел по горло.

– Я поеду с тобой, – предложил Пит. – Дай мне взаймы пятерку, Милт, – обратился он к Уордену.

– Пожалуйста, – ответил Уорден, – под двадцать процентов!

Все засмеялись. Уорден поднял нераспитый кувшин пива.

– Бог с ними, с твоими процентами! Хорошо, что деньги у меня есть. Это я так…

– А ты едешь, начальник? – обратился Пит к Чоуту.

– Пожалуй, поеду, – ответил Чоут. – Поехали, Милт, – пригласил он Уордена.

– Нет.

Ухватив кувшин с пивом обеими руками, Уорден высоко подбросил его кверху как раз над чугунной крышкой водопроводного люка. Все, кроме Уордена, отбежали в сторону. Уорден остался неподвижным. Он смотрел, как кувшин летит отвесно вниз, словно свинцовый груз. Мелкие брызги пива падали ему на поднятое кверху лицо, на одежду.

– Полундра! – громко закричал Уорден, когда кувшин с грохотом шлепнулся на чугунную крышку люка и на Уордена полетел целый каскад пивных брызг.

– Ты с ума сошел! – закричал старшина одиннадцатой роты. – Поехали лучше с нами! В такси!

Уорден провел мокрыми ладонями по забрызганному пивом лицу.

– Оставьте меня в покое, – сказал он приглушенно сквозь двигающиеся ладони рук. – Почему вы не идете ко всем чертям?! Оставьте меня в покое!

Он резко повернулся и зашагал прочь от них, по направлению к своей казарме, чтобы принять душ, переодеться и поехать в город для встречи с Карен Холмс в «Моане».

Глава двадцать первая

На Уордене был сравнительно новый светло-коричневый двубортный костюм, который обошелся ему в сто двадцать долларов и который он приберегал для особых случаев. Всю дорогу от казарм в город Уорден страшно злился на себя за то, что отправился на встречу с Карен. У него болела рука, она даже распухла немного, и в этом Уорден также винил Карен. Он считал, что зря не остался с Питом и ребятами, забыв, что еще совсем недавно ему было не по себе в их компании. Сейчас ему очень хотелось забыть Карен и всех других женщин ее круга, потому что они все равно но могли понять его. Настроение у Уордена настолько испортилось, что он даже подумал. «Вот самое время умереть и уйти от всех забот». Все эти думы, Уорден знал, означали только одно – он влюбился.

Такси остановилось у бара «Черная кошка», и Уорден решил зайти туда, чтобы прихватить с собой бутылочку виски и выпить для бодрости пару рюмок. Из бара он направился прямо к автобусной остановке, чтобы на автобусе добраться до Уайкики. Теперь у него уже не оставалось сомнений, что он влюбился, и он мог со спокойной совестью признаться в этом самому себе.

К тому времени, когда Уорден сошел с автобуса, выпитые пиво и виски наконец дали о себе знать, тяжелым грузом сдавив ему живот. Уорден был не только влюблен, но и здорово навеселе, а в таких случаях он всегда искал повода с кем-нибудь подраться. Но подходящего случая не нашлось. Никто вокруг не хотел вступать с ним в драку.

Закипая от охватившей его злости, Уорден вразвалку прошел последний городской квартал и направился к тому месту, где пляж вплотную примыкал к парку Кухио. Вокруг были расставлены зеленые скамейки, и на одной из них у него была назначена встреча с Карен. Парк заполнили солдаты в гражданской одежде и моряки, прогуливавшиеся взад-вперед по аллеям. Уордену почему-то захотелось, чтобы Карен не пришла на свидание.

Но она пришла. Карен сидела на скамейке, скрестив ноги и закинув руки за голову, внимательно вглядываясь в темнеющие морские волны. Уордену показалось, что ее плечи вздрагивают от рыданий или тяжелых вздохов. Он направился прямо к ней.

– А, привет, – спокойно сказала она. – Я думала, что ты не придешь.

– Почему же? Я ведь не опоздал. – Уорден почувствовал себя неловко, и это снова разозлило его. Он вспомнил о своих похождениях с другими, подобными Карен, женщинами и сразу понял, что на этот раз с ним творится что-то необычное. Видимо, главная причина состояла в том, что он полюбил Карен.

– Мне просто казалось, что у тебя пет причин приходить, – прервала его размышления Карен. – Ведь это я назначила тебе свидание. Не так ли?

– Нет, не так, – солгал Уорден.

– Нет, так. Я хорошо все помню.

– Но я не пришел бы сюда, если бы не хотел этого.

– Конечно, – тихо сказала Карен. – Но видишь ли, я уже полчаса сижу здесь. Я пришла раньше назначенного времени, и это значит, что я очень ждала встречи. Ты же пришел вовремя.

– Ну и что же? По-моему, не стоит переживать по этому поводу.

– Я и не переживаю. Между прочим, у меня здесь было порядочно шансов оказаться в компании какого-нибудь другого мужчины.

– Это тебя злит? Но ведь нельзя же солдатам приказать не ходить там, где ты сидишь?

– Я только хотела сказать, что место для свидания ты выбрал не очень удачно. Обо мне могли подумать бог знает что.

– Я выбрал это место только потому, что здесь мало шансов встретить кого-нибудь из знакомых. Почему ты не предложила какое-нибудь другое?

– Конечно, ты прав. Но пойми меня. Мне ведь не так часто приходилось бывать на свиданиях. И потом, очень неприятно скрываться от людей.

– У тебя есть какие-нибудь предложения?

– Нет. – Карен взглянула в сторону моря, на бьющиеся о берег волны и закусила губу. – Знаешь, Милт, если я тебе надоела, если ты устал от меня, то лучше скажи прямо. Я не обижусь. С мужчинами так бывает. – Карен притворно улыбнулась, видимо ожидая от Уордена решительного возражения.

– А почему ты вдруг решила, что ты мне надоела?

– Потому что для тебя я не больше чем рядовая шлюха, – строго сказала Карен.

Уорден видел, что она ждет от него энергичного протеста, и действительно хотел ей возразить, но перед ним снова всплыл образ Старка, который, он знал, не мог как мужчина не понравиться Карен.

– Откуда ты взяла это?

Карен рассмеялась. Ее смех больно ранил душу Уордена.

– Дорогой мой Милт, – улыбнулась она. – Разве, по-твоему, у меня это на лице не написано? Ведь к порядочной женщине не стали бы подходить, как ко мне вот здесь. Даже клерк в «Моане», где я зарегистрировала нас под фамилией Мартин, и тот хитро улыбнулся, когда взглянул на меня.

– Ну, этот клерк пройдоха. К ним в отель часто приходят именно по таким делам. Одного я не пойму, какое дело этому клерку до остановившихся в отеле людей? Женщины-туристы, живущие в «Моане», всегда приводят туда своих любовников, но ведь отель от этого только прибыль получает.

– Интересно, чем занимаются мужья этих женщин, пока они развлекаются со своими хахалями?

– Откуда я знаю. Наверное, бродят по городу, ведут деловые переговоры.

– А мне кажется, мужья тоже не теряют времени зря. В этом городе есть достаточно мест, чтобы мужчины могли поразвлечься. Взять хотя бы офицерский клуб. Мой муж, например, всегда там. – Карен встала со скамейки и, ласково взглянув на Уордена, сказала: – Ну ладно. Не пора ли мне возвращаться домой? Как ты думаешь, Милт?

Уорден стоял опустив голову, видимо раздумывая, как сейчас следует поступить. Наконец он понял, что в его интересах поступиться своей гордостью, и тихо сказал:

– Послушай. Зачем все эти разговоры и кто их только начал? Если я, то поверь, мне вовсе этого не хотелось.

Карен поглядела на Уордена и снова опустилась на скамейку. Затем она взяла его за левую руку и потянула к себе.

– Со мной не так уж весело в компании, – мягко сказала она. – Мне лично непонятно, за что ты любишь меня. Ты же никогда не видел меня веселой и счастливой. Но для тебя я постараюсь быть веселой.

– Вот, возьми, – задумчиво произнес Уорден, подавая Карен бутылку. – Это тебе подарок.

– Бутылка? Прекрасно. Только давай договоримся, я всю ее сама выпью, ладно?

– Подожди-ка. Я тоже хочу немного выпить, – улыбаясь, сказал Уорден. Он видел, что Карен искренне рада подарку, и это тронуло его.

– Нет, это мой подарок. – Карен сунула бутылку под мышку, встала со скамейки и, взяв Уордена под руку, потянула за собой.

– Хорошо, пусть бутылка полностью будет твоей. Пусть так. Я не выпью ни глотка, – сказал Уорден.

– Неужели ты сделаешь это ради меня? Неужели?

– Да, да.

– Тогда пошли, – возбужденно произнесла Карен. – Пошли домой, Милт. – Размахивая бутылкой и держа другой рукой Уордена за локоть, Карен двинулась вперед, прямо через пляж к отелю.

Уорден улыбнулся, но, когда понял, что Карен не скоро в этот вечер собирается с ним расстаться, почувствовал раздражение.

– Нам лучше пройтись по пляжу, – тихо проговорила Карен. – В это время здесь почти никого не бывает. – С этими словами она сняла одну за другой туфли и быстро зашагала босиком по песку.

Уорден почувствовал, как раздражение постепенно исчезает.

Они прошли вдоль узкой полоски пляжа и очень быстро оказались у небольшого дома, где находился отель.

– Ну вот мы и пришли, сержант Мартин.

– Прекрасно, госпожа Мартин.

– Я заказала угловую комнату. Окна выходят прямо па море. Она немного дороже других, но ведь мы можем разрешить себе такое удовольствие, не правда ли?

– Нам сейчас доступно все что угодно.

– Подожди. Скоро сам увидишь, какая это светлая и просторная комната. А завтра утром нам принесут завтрак прямо в номер. Комната действительно прекрасная, сержант Мартин.

– Прекрасное место для медового месяца. Не так ли, госпожа Мартин?

– Именно для медового месяца.

Взявшись за руки, они тихо прошли через вестибюль и поднялись па второй этаж. Первой в комнату вошла Карен. Она зажгла свет и, повернувшись к Уордену, сказала:

– Вот видишь. Они даже шторы закрыли для сержанта Мартина и его супруги. Видимо, они нас знают.

Взглянув на Карен, Уорден увидел перед собой лицо жены капитана Холмса, лицо, которое он столько раз издали видел в гарнизоне. Но сейчас все было совсем иначе, и Уордену стало абсолютно безразлично, что говорили о Карен в гарнизоне, какая связь у нее была со Старком, Уилсоном и О’Хейером. Уорден подошел к Карен, нежно обнял ее и горячо поцеловал. От двери к стоявшей в углу постели пролегли красноречивые следы – детали мужской и женской одежды.

– Никто не любил меня так, как ты, – тихо прошептала Карен, прижимаясь к Уордену всем телом.

– Никто?

Карен засмеялась. Ее смех показался Уордену медовой капелью, звучащей на насеке под жаркими лучами солнца.

– Никто.

– Неужели даже одного не припомнишь? – шутливо спросил Уорден.

– Если ты настаиваешь, попробую вспомнить и сосчитать, – в тон ему ответила Карен. – У тебя карандаш есть? А сколько же мужчин, по-твоему, любили меня?

– Откуда мне знать. А ты что, сама сосчитать не можешь?

– Без арифмометра не обойтись, – ответила Карей чуть менее шутливо. – Ты, конечно, арифмометра не прихватил?

– Совсем забыл.

– Тогда мне трудно будет ответить на твой вопрос, – серьезно сказала Карен.

– А может, я и так знаю все?

Карен села в постели и вопросительно взглянула на Уордена. Такого строгого взгляда Уорден никогда еще у нее не видел.

– В чем дело, Милт? – Ее вопрос прозвучал резко.

– Да пи в чем, – попытался улыбнуться Уорден.

– Нет, ты все же скажи. На что ты намекаешь?

– Намекаю? Да я просто решил подразнить тебя.

– Не лги. Я же вижу, что ты что-то скрываешь.

– Вовсе нет.

– У тебя такой вид, будто ты чем-то обижен.

– Совсем я по обижен.

– А почему ты вдруг помрачнел? Плохо себя чувствуешь?

– О моем здоровье не беспокойся, детка.

– Тогда скажи мне, в чем дело?

– Ну хорошо. Ты когда-нибудь слышала о человеке, по имени Мейлоун Старк?

– Конечно, – четко ответила Карен. – Я знаю его. Он заведует столовой.

– Правильно. Но раньше он был поваром во взводе Холмса в Блиссе. Может быть, и тогда ты его знала?

– Да.

– Знала близко?

– Достаточно.

– А сейчас знаешь еще ближе?

– Пет. Теперь я его совсем не знаю. Мы с ним не встречались лет восемь. Что же он рассказал тебе такого?

Уорден взглянул на Карен, потом на свою раненую руку, потом снова на Карен.

– Он сказал, что спал с тобой.

Слова прозвучали как взрыв. Уорден видел, какой удар нанесли они Карен, но она сумела быстро оправиться от потрясения, сумела сделать это так быстро, что Уордену даже показалось, что она была давно готова к такому удару.

«Зачем ты это сделал? – спросил он себя. – Зачем нужно было это говорить? Какая разница для тебя, было что-то между ней и Старком или не было? Никакой!» Но Уорден знал, зачем он все это затеял. Он знал, что рано или поздно разговор об этом все равно зашел бы.

– Ты не должен был этого говорить, – тихо произнесла Карен.

– Нот, должен был. Старк упомянул еще и Уилсона, О’Хепера и Гендерсона.

– Так, значит, я ротная проститутка? Ну что же, я заслужила это. Видимо, уже тогда, когда первый раз встретилась с тобой.

Карен встала с постели и начала собирать свою одежду, разбросанную по полу.

– Уходишь? – спросил Уорден.

– А что ты предлагаешь? Ведь все кончено, и возврата нет, не так ли?

– Не знаю. – Уорден тоже поднялся с постели, подошел к шкафу и взял бутылку с виски. – Я, пожалуй, выпью. А ты не хочешь?

– Спасибо. Меня и так уже тошнит.

– Конечно, правда всегда горька. Но зато недаром говорят: нет дыма без огня, – зло сказал Уорден.

– А ты слышал побасенку о том, сколько раз в жизни женщина умирает? Первый раз, когда ее лишают девственности, второй раз – когда лишают свободы (ото называют браком), третий раз – когда лишают мужа. Это ты слышал?

– Нет, никогда.

– Побасенка пришла мне в голову только сейчас. Четвертый раз женщина умирает, когда ее лишают любовника.

– Мне казалось, что мужчины тебе нравятся не больше, чем мне женщины, – сказал Уорден насмешливо.

– А за что я должна любить мужчин? Особенно если они такие, как ты или как твои грязные друзья? Ты же знаешь, что с твоей стороны было совсем не так уж любезно говорить мне все то, что ты сказал. Тем более что большей частью это неправда, ложь.

– Хорошо. Ну а насчет Старка – правда?

Карен повернулась к нему. Глаза ее горели.

– А ты разве пришел ко мне девственником?

– Так, значит, это правда, – упрямо твердил Уорден. – Как же это у вас было? Хорошо? Он лучше меня?

– Какое тебе дело?

– Я полагал, что, может быть, сумею придумать что-нибудь пооригинальнее и тогда понравлюсь тебе.

– Ты просто нахал. Но чтобы облегчить тебе жизнь, скажу: со Старком мне было плохо, просто отвратительно.

– А как я могу знать, что это правда?

– Кто ты такой, чтобы сомневаться в моих словах? Честное слово, сейчас ты разговариваешь со мной, будто ты мой муж. Впрочем, если хочешь, я все расскажу тебе.

Лицо Карен исказилось в гримасе. Она громко, навзрыд, заплакала.

– Я все расскажу. Можешь потом поделиться со своими дружками в казарме. Посмеетесь вволю.

Карен бросила в сторону собранное белье и, усевшись нагишом на постель, показала на глубокий шрам на животе. Уорден не раз видел этот шрам, но никогда не позволял себе интересоваться историей его появления.

– Видишь этот шрам? – зло начала Карен. – Знаешь, откуда он взялся? Да что я спрашиваю, тебе ведь до этого нет дела. Этот шрам после операции, во время которой женщина лишается всего, что позволяет ей стать матерью. Она даже женщиной перестает быть и только с помощью лекарств сохраняет свою женственность внешне. Так случилось и со мной.

Я никому об этом никогда не рассказывала, но тебе расскажу. Почему потребовалась операция? Причиной было заболевание гонореей, которую я получила, как и многие жены наших офицеров, от мужа. К тому времени мы прожили уже три года вместе. У меня родился сын, наследник, гордый продолжатель рода.

Уже через два месяца после женитьбы я поняла, что муж изменяет мне. Но в этом ничего необычного не было, и я особенно не переживала. Такова уж судьба американских офицерских жен.

Потом, после того как родился ребенок, Холмс почти совсем перестал жить со мной как с супругой. Я не понимала, в чем дело. Но в конце концов и к этому привыкла.

Еще немного спустя муж перестал даже прикасаться ко мне. Я решила, что тут, видимо, дело в том, что у него другая женщина, и все. Разве я могла подозревать, что он тогда лечился от гонореи? Не знала я этого и тогда, когда он однажды ввалился ко мне в спальню совершенно пьяный.

Последствия этого визита дали о себе знать довольно быстро. Возможно, он был пьян и не знал, что делает, но мне пришлось отвечать за его поступок полной мерой. Дайна отвел меня к врачу. Ну и тот сказал, что нужно лечиться.

– Послушай, хватит, – попытался прервать ее Уорден. – Это все ужасно.

– Нет. Сейчас кончаю. Хочу рассказать тебе о Старке. С ним я встретилась уже после возвращения из поездки. Ведь мне нужно было уехать. У женщин гонорея протекает острее, чем у мужчин, и почти всегда требует оперативного вмешательства. Так что я отсутствовала дома довольно долго. Старк прибыл в Блисс во время моего отсутствия. Тогда он был молодым новобранцем. Мне кажется, он очень испугался, когда я ответила на его заигрывания. Ведь я же была женой офицера. Но тогда связь с ним мне казалась необходимой. Я чувствовала себя грязной, и мне хотелось очиститься от этой грязи. Старк стал для меня средством очищения. У нас с ним это было лишь один раз, я испытала острую боль и навсегда возненавидела свой поступок. Но после этого грязь сошла с меня. Понимаешь?

– Понимаю, – почти шепотом проговорил Уорден. – Но но хватит Ли…

– Я кончила. – Карен улыбнулась. – Это все, и теперь я могу уйти.

Она взглянула на Уордена, и улыбка постепенно стала исчезать с ее лица. Карен повалилась на кровать и долго лежала так без движения.

Уорден взял бутылку и подошел к кровати.

– Послушай. Послушай меня, – настойчиво произнес он.

– Ты хочешь, чтобы я ушла? Хочешь поскорее отделаться от этой грязи? – Карен взяла себя в руки. – Хорошо. Я сейчас уйду, только отдохну одну минуту.

Уорден кивнул.

Карен взглянула на него и взяла бутылку из рук.

– Пожалуй, я выпью на дорогу, Милт, – сказала она. – Постой, постой. Ты плачешь?

– Нет, это я так.

– Выпей, – Карен протянула ему бутылку, и Уорден послушно взял ее.

– Я не хочу, чтобы ты уходила, – дрожащим голосом проговорил он. – Я прошу тебя остаться.

– Я тоже не хочу уходить. Мне очень хочется быть с тобой, Милт.

– Ну и правильно. Послушай. Какая же он сволочь, какая сволочь!

– Мне можно не возвращаться до завтрашнего вечера, – произнесла Карен. – Сегодня вечером он будет на вечеринке у полковника Делберта, понимаешь?

– Я люблю тебя, – прошептал Уорден. – Но этот сукин сын, как бы я его сейчас…