Текст книги "Коглин (ЛП)"

Автор книги: Деннис Лихэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 81 страниц)

ИЗБРАННЫЙ ПРЕЗИДЕНТ РУЗВЕЛЬТ УЦЕЛЕЛ ПОСЛЕ ПОКУШЕНИЯ В МАЙАМИ

– Это было в прошлом месяце, Альберт.

Обе лодки были уже в трех с половиной сотнях ярдов от них.

Альберт посмотрел на лодки, посмотрел на людей Мазо, снова посмотрел на Джо. Сделал долгий выдох через поджатые губы:

– Думаешь, они тебя спасут? Они вдвое меньше нас, а мы выше. Можем вести огонь с выгодной позиции. Хоть шесть лодок отправляй за нами, мы их все разнесем в щепки. – Он повернулся к своим. – Убрать их.

Они выстроились вдоль бортов. Они опустились на колени. Джо насчитал дюжину: пятеро на правом борту, пятеро на левом, а Иларио с Фаусто зачем-то направляются в рубку. У большинства на палубе – автоматы, кое у кого – пистолеты. Но ни у кого нет винтовок, необходимых для дальней стрельбы.

Но тут Иларио с Фаусто приволокли из рубки ящик. Джо впервые заметил, что к палубе у планшира привинчена бронзовая тренога, а рядом с ней стоит ящик для инструментов. Потом он сообразил, что это не просто тренога. Это станина. Для станкового пулемета. Здоровенного притом. Иларио достал из ящика, который они притащили, две ленты с винтовочными патронами калибра 7,62 мм, положил рядом с треногой. Затем они с Фаусто извлекли из ящика десятиствольный «гатлинг» образца 1903 года. Поставили его на треногу и стали закреплять на ней.

Звук приближающихся моторок слышался все громче. До них оставалось около двух с половиной сотен ярдов, а значит, они еще находились за сотню ярдов от зоны досягаемости всего, кроме «гатлинга». Но когда его закрепят на станине, он сможет выплевывать по девятьсот патронов в минуту. Одна длинная прицельная очередь по любой из лодок – и на ее месте останутся лишь клочья мяса на корм акулам.

– Скажи мне, где она, и я сделаю это по-быстрому, – произнес Альберт. – Один выстрел. Ты даже не почувствуешь. А если ты вынудишь меня силой добиваться от тебя ответа, я буду отрывать от тебя по кусочку еще долго после того, как ты мне скажешь. Я буду складывать их штабелем на палубе, пока этот штабель не завалится.

Люди Мазо начали что-то кричать друг другу, меняя позиции, – моторки задвигались более хаотично: левая – по змеистой траектории, правая – вправо-влево, вправо-влево. Их двигатели, набирая обороты, завывали все пронзительнее.

– Просто скажи мне, – произнес Альберт.

Джо помотал головой.

– Пожалуйста, – добавил Альберт так тихо, что больше никто этого услышать не мог, Джо и сам с трудом разобрал в завывании моторок и в лязганье «гатлинга», который готовили к стрельбе. – Я ее люблю.

– Я тоже ее любил.

– Нет, – ответил Альберт. – Я люблю ее. Сейчас.

Они закрепили «гатлинг» на станине. Иларио вставил ленту в патронник и дунул в лоток на случай, если в нем скопилась пыль.

Альберт наклонился к Джо, почти прижался к нему. Огляделся.

– Я этого не хочу, – произнес он. – Да и кто хочет такого? Я просто хочу опять почувствовать то, что чувствовал, когда мне удавалось ее рассмешить или когда она швыряла мне в голову пепельницу. Можно даже и не трахаться. Я просто хочу смотреть, как она пьет кофе в гостиничном халате. У тебя это есть, как я слышал. С той латиноской?

– Ну да, – согласился Джо. – У меня это есть.

– Кстати, она кто? Негритоска или латиноска?

– И то и другое, – ответил Джо.

– И тебя это не смущает?

– Альберт, – произнес Джо, – почему это меня должно смущать, господи помилуй?

Иларио Нобиле, ветеран Испано-американской войны, пристроился у казенной части «гатлинга». Фаусто сел под станиной, первая лента уютно лежала у него на коленях, точно одеяло.

Альберт вынул свой длинноствольный «тридцать восьмой» и приставил его ко лбу Джо:

– Скажи мне.

Четвертый мотор они услышали, когда было уже слишком поздно.

Джо заглянул в глаза Альберта, глубже, чем он когда-нибудь заглядывал, и увидел там ужас более сильный, чем у кого-либо, кого он встречал прежде.

– Нет, – сказал он.

Из туч на западе появился самолет Фарруко Диаса. Он шел высоко, но пикировал очень резко. На заднем сиденье возвышался Дион, его пулемет был закреплен на консоли, насчет которой Фарруко Диас много месяцев проедал Джо плешь, прежде чем тот разрешил ему поставить ее. Дион был в толстых летных очках. Казалось, он смеется.

Первым делом Дион и его пулемет обратились к «гатлингу».

Иларио повернулся налево, и пули Диона отхватили ему ухо, и прошили шею, точно косой, и отрикошетили от стволов, и от палубы, и от заклепок на палубе, и попали в Фаусто Скарфоне. Руки Фаусто заплясали в воздухе у его головы, и потом он свалился, забрызгивая красным все вокруг.

От палубы тоже летели брызги – щепки, металл, искры. Люди Мазо сгибались, приседали, скручивались. Они вопили, они цеплялись за свое оружие. Двое упали за борт.

Самолет Фарруко Диаса заложил вираж и свечкой пошел к облакам. Стрелки очнулись. Они вскочили на ноги и открыли пальбу. Чем круче взмывал самолет, тем вертикальнее они стреляли.

И некоторые пули летели обратно вниз.

Одна угодила Альберту в плечо. Кто-то схватил себя сзади за шею и повалился на палубу.

Моторки уже достаточно приблизились, чтобы по ним можно было стрелять. Но все стрелки Альберта повернулись к ним спиной, паля в самолет Фарруко. Стрелки Джо не были снайперами, к тому же они сидели в лодках и эти лодки быстро и беспорядочно двигались, – но им и не требовалась особая меткость. Им удавалось попадать в бедра, колени и животы. И треть из находящихся на буксире падали на палубу и издавали звуки, какие человек издает, когда ему попадает пуля в бедро, колено или живот.

Самолет начал второй заход. Стреляли те, кто сидел в лодках, а Дион орудовал своим пулеметом, как пожарник орудует брандспойтом. Альберт выпрямился, снова наставил свой длинноствольный «тридцать второй» на Джо, но тут вся корма буксира обратилась в вихрь пыли и щепок, люди уже не могли никуда укрыться от шквала свинца, и Джо потерял Альберта из виду.

Осколок пули задел Джо предплечье, а голову ему зацепило куском дерева размером с бутылочную пробку. Рядом с лоханью шлепнулся кольт сорок пятого калибра. Джо подобрал его, выщелкнул магазин в ладонь – не до конца, а просто чтобы убедиться: в нем осталось не менее шести патронов. Потом он снова вставил обойму на место.

К тому времени, когда до него добрался Кармине Пароне, по его лицу струилась кровь из раны на голове. Кармине дал ему полотенце, а потом с одним из новеньких, Питером Уоллисом, принялся обрабатывать бетон топорами. Джо полагал, что бетон уже схватился, но оказалось, что нет, и после пятнадцати-шестнадцати взмахов топорами и лопатой, которые Кармине отыскал в камбузе, они освободили ему ноги.

Фарруко Диас посадил самолет на воду и заглушил мотор. Самолет заскользил к ним. Дион забрался на борт буксира, и они стали добивать раненых.

– Как дела? – спросил Дион у Джо.

Рикардо Кормарто пошел за молодым человеком, который полз к корме. Ноги у того превратились в кашу, но одет он был, как будто собирался на вечеринку: бежевый пиджак, кремовая рубашка, мангово-алый галстук. Кормарто всадил ему очередь в позвоночник, и юноша испустил оскорбленный вздох, так что Кормарто послал еще одну очередь – ему в голову.

Джо посмотрел на трупы, сваленные на палубе в одну груду, и сказал Уоллису:

– Приведите его ко мне, если он после всего этого выжил.

– Есть, сэр. Есть, сэр, – ответил Уоллис.

Джо попытался согнуть ноги в лодыжках, но они слишком болели. Он положил руку на лесенку под рулевой рубкой и обратился к Диону:

– Что ты там спрашивал?

– Как дела?

– О, – произнес Джо, – ты еще спрашиваешь.

Парень у планшира по-итальянски молил сохранить ему жизнь, но Кармине Пароне прострелил ему грудь и пинком отправил за борт.

Затем Фазани перевернул Джино Валокко на спину. Джино поднес руки к лицу, из его бока лилась кровь. Джо вспомнил их разговор о родительской жизни, о том, что подходящего времени, чтобы завести ребенка, не бывает никогда.

Джино сказал то же, что говорят все. Он сказал: «Стой». Он сказал: «Погоди…»

Но Фазани продырявил ему сердце и пинком спровадил в залив.

Джо отвел глаза и увидел, что Дион пристально и неотрывно на него смотрит.

– Они бы всех нас поубивали. Затравили бы и поубивали. Сам знаешь, – произнес Дион.

Джо утвердительно моргнул.

– А почему?

Джо не ответил.

– Нет, скажи, Джо. Почему?

Джо все равно не стал отвечать.

– Жадность, – объяснил Дион. – Не какая-то благоразумная, вообще не разумная, черт подери. Бесконечная жадность. Потому что им всегда мало. – Лицо Диона багровело от ярости. Он наклонился к Джо так близко, что они почти соприкасались носами. – Им никогда не бывает достаточно, черт подери!

Дион отклонился обратно, и Джо долго смотрел на своего друга. И услышал, как кто-то говорит, что больше убивать некого.

– Нам тоже никогда не бывает достаточно, – заметил Джо. – Тебе, мне, Пескаторе. Она слишком вкусная.

– Кто?

– Ночь, – ответил Джо. – Слишком она вкусная. Если ты живешь днем, ты играешь по их правилам. А мы живем ночью и играем по своим. Ночь – наш дом. Но знаешь что, Ди? У нас толком нет никаких правил.

Дион немного подумал. И ответил:

– У нас их не больно-то много, что да, то да.

– Я начинаю уставать от этого.

– Знаю, – сообщил Дион. – Сам вижу.

Фазани с Уоллисом проволокли Альберта Уайта по палубе и бросили перед Джо.

Альберт Уайт лишился затылка, а там, где у него когда-то было сердце, чернел сгусток крови. Джо опустился на корточки перед трупом и выудил отцовские часы из жилетного кармана Альберта. Быстро проверил, нет ли на них повреждений, никаких не нашел и убрал часы в карман. Снова сел на палубу.

– Я должен был посмотреть ему в глаза, – сообщил он.

– Зачем это? – осведомился Дион.

– Я должен был посмотреть ему в глаза и сказать: «Думал, ты меня достанешь, а это я тебя достал, черт побери».

– У тебя имелся такой шанс четыре года назад. – Дион протянул ему руку.

– Мне хотелось еще раз. – Джо ухватился за его кисть.

– Вот хрень, – произнес Дион, помогая ему подняться на ноги, – а ведь, что ни говори, этакий шанс никому не выпадает дважды.

Глава двадцать шестая
Назад в черноту

Туннель, который вел к гостинице «Ромеро», начинался у двенадцатого пирса и проходил под восьмью кварталами Айбор-Сити. Требовалось пятнадцать минут, чтобы пройти его из конца в конец, если только его не затапливал прилив или не захватывали ночные крысы. К счастью для Джо и его отряда, они прибыли к пирсу в середине дня и во время отлива, так что это расстояние они покрыли за десять минут. Они обгорели на солнце, они страдали от обезвоживания, а Джо – еще и от ранений. Но Джо, по пути от Эгмонт-Ки, накрепко внушил всем: если у Мазо осталась хотя бы половина того ума, каким он некогда обладал, то старик заранее определил срок, когда он должен получить вести от Альберта. И если он заподозрит, что все пошло к чертям, то сделает ноги тут же, не теряя ни секунды.

Туннель оканчивался лесенкой, которая вела наверх, к двери в котельную. За котельной располагалась кухня, позади нее – кабинет управляющего, а еще дальше – стойка портье. Из трех последних позиций они могли бы видеть и слышать, поджидает ли их что-нибудь за следующей дверью. Но между верхней ступенькой лесенки и котельной находилось препятствие – стальная дверь, которую постоянно держали запертой, поскольку при нормальном течении дел открывали ее лишь изнутри, услышав пароль. На «Ромеро» никогда не устраивали полицейских налетов, ибо Эстебан с Джо платили хозяевам гостиницы, чтобы те в свою очередь подкупали нужных людей. А еще потому, что сама по себе эта гостиница внимания не привлекала. В ней не существовало действующего бутлегерского бара: здесь лишь гнали напиток и отправляли его дальше.

Некоторое время поспорив, как прорваться сквозь стальную дверь на трех задвижках, с цилиндром замка, обращенным к ним не той стороной, они решили, что лучший стрелок среди них (в данном случае – Кармине Пароне) будет прикрывать с верхней ступеньки лестницы Диона, который расправится с замком при помощи дробовика.

– Если за дверью кто-то есть, мы все будем как рыбки в ведерке, – предупредил Джо.

– Нет, – возразил Дион. – Это мы с Кармине будем как рыбки в ведерке. Черт, я даже не уверен, что мы выживем после рикошетов. А вы, мои неженки? Черт вас побери! – Он улыбнулся Джо. – Откроется дыра – палите в нее.

Джо вместе с другими снова спустился по лесенке. Они стояли в туннеле и слышали, как Дион говорит Кармине: «Последний шанс». И потом до них донесся первый выстрел по дверной петле. Звук оказался громким – металлом по металлу, в тесном и замкнутом бетонно-металлическом помещении. Но Дион не медлил: в воздухе еще звенели рикошеты, а он уже выстрелил второй и третий раз. Джо подумал: если в гостинице кто и остался, сейчас они наверняка идут к ним. Даже если люди остались только на десятом этаже, они наверняка уже знают, что мы здесь.

– Пошли, пошли! – крикнул Дион.

Кармине не пережил этой пальбы. Дион оттащил его тело с дороги и усадил к стенке, пока они поднимались по лестнице. Кусочек металла, прилетевший неизвестно откуда, вошел в мозг Кармине через глаз, и теперь он смотрел на них уцелевшим оком, и с губы его свешивалась незажженная папироса.

Они своротили дверь с петель и вошли в котельную, оттуда – в винокурню, оттуда – на кухню. Посреди двери между кухней и кабинетом управляющего имелось круглое оконце, выходящее в коридорчик с резиновым покрытием. Дверь к управляющему была приоткрыта, кабинет за ней демонстрировал следы недавнего военного совета: вощеная бумага в крошках, чашки из-под кофе, пустая бутылка из-под ржаного виски, переполненные пепельницы.

Дион заглянул туда и сказал Джо:

– Я-то никогда не ждал, что доживу до старости.

Джо с силой выдохнул и вошел. Пройдя через кабинет управляющего, они вышли в тыл стойки портье. К этому моменту они уже знали, что гостиница пуста. Не как во время засады, а по-настоящему пуста: такое у них появилось чувство. Идеальным местом для засады могла бы послужить котельная. Если же их хотели заманить чуть подальше, чтобы наверняка поймать всех отставших, то удачным местом стала бы кухня. Но вестибюль – неподходящее место для организации засад: слишком много уголков, где можно спрятаться, к тому же по этому огромному помещению легко рассеяться и оно в паре шагов от улицы.

Они послали нескольких человек на десятый этаж: одну группу – на лифте, другую – пешком, на случай если Мазо придумал план засады, который Джо просто не в силах вообразить. Группы вернулись и сообщили, что на десятом все чисто, только они обнаружили на кроватях в номерах 1009 и 1010 трупы Сэла и Левши.

– Снесите вниз, – распорядился Джо.

– Есть, сэр.

– И пусть кто-нибудь принесет Кармине с лестницы.

Дион зажег сигару.

– Не верится, что я послал Кармине пулю в лицо.

– Это не ты, – возразил Джо. – Рикошеты.

– Лишние тонкости, – отмахнулся Дион.

Джо закурил папиросу и позволил Поццетте, который когда-то служил армейским медиком в Панаме, еще раз осмотреть свою руку.

– Надо вам ее полечить, босс, – заявил Поццетта. – Принять кое-какие снадобья.

– Снадобья у нас есть, – заметил Дион.

– Правильные снадобья, – уточнил Поццетта.

– Выйди черным ходом, – велел Джо. – Принеси мне что там нужно. Или найди доктора.

– Есть, сэр, – ответил Поццетта.

С полдюжины сотрудников тампинской полиции, из тех, что состояли у них на жалованье, были вызваны и вскоре явились. Один пригнал труповозку, и Джо попрощался с Сэлом, Левшой и Кармине Пароне, который всего полтора часа назад выковырял Джо из лохани с бетоном. Хотя его больше всего зацепила смерть Сэла. Только задним числом он в полной мере осознал, сколько для него значит эта утрата после пяти лет, проведенных вместе. Он частенько залучал его к себе в дом на ужин, а иногда ночью приносил ему сэндвичи в машину. Он доверял ему свою жизнь, доверял ему жизнь Грасиэлы.

Дион положил ему ладонь на спину:

– Он был крутой парень.

– Мы с ним паршиво обошлись.

– Что?

– Сегодня утром, у меня в кабинете. Мы с тобой. Мы паршиво с ним обошлись, Ди.

– Ага. – Дион пару раз кивнул, затем перекрестился. – Зачем мы это делали; не напомнишь?

– Даже не знаю, – отозвался Джо.

– Но должна же быть причина.

– Видимо, что-то это означало, – изрек Джо и шагнул назад, чтобы его люди могли погрузить тела в труповозку.

– Что-то это означает, – согласился Дион. – Означает, что мы должны наказать ублюдков, которые его убили.

Когда они вернулись с погрузочной площадки, доктор уже ждал у стойки. Он очистил рану Джо и зашил ее, пока Джо выслушивал доклады полицейских.

– Ваши люди, которые сегодня на него работали, – они у него на постоянной оплате? – спросил Джо у сержанта Бика с третьего участка.

– Нет, мистер Коглин.

– Они знали, что гоняются по улицам за моими людьми?

Сержант Бик потупился:

– Надо думать, знали.

– Вот и я так думаю, – отозвался Джо.

– Мы же не можем убивать копов, – произнес Дион.

Заглянув в глаза сержанту, Джо спросил:

– Почему бы и нет?

– Это не поощряется, – заметил Дион.

– Знаешь каких-нибудь копов, которые сейчас вместе с Пескаторе? – спросил Джо у Бика.

– Все, кто сегодня участвовал в перестрелке, сэр, сейчас пишут объяснительные. Мэр недоволен. Торговая палата бурлит.

– Мэр недоволен? – переспросил Джо. – Вшивая Торговая палата? – Он смахнул фуражку с головы Бика. – Я недоволен! Лично я! Хрен со всеми прочими! Я недоволен!

В комнате повисла странная тишина. Никто не знал, куда девать глаза. Никто, даже Дион, не мог вспомнить, чтобы Джо когда-нибудь повышал на кого-то голос.

Но когда он снова обратился к Бику, голос его звучал как обычно.

– Пескаторе не летает на самолетах. И кораблей он не любит. А значит, у него лишь два пути из города. Либо он едет в колонне, что движется на север по Сорок первому, либо он в поезде. Вот что, сержант Бик. Подбери свою паршивую фуражку и найди мне его.

Несколько минут спустя Джо позвонил Грасиэле из кабинета управляющего.

– Как себя чувствуешь? – спросил он.

– Твой ребенок – настоящая скотина, – ответила она.

– Мой ребенок?

– Лягается, лягается, лягается. Все время.

– Есть и хорошая сторона, – заметил Джо. – Осталось всего четыре месяца.

– Очень смешно, – отозвалась она. – Хотела бы я, чтобы в следующий раз ты сам забеременел. И почувствовал свой живот где-нибудь у себя в горле. И чтобы тебе приходилось бегать в уборную чаще, чем ты моргаешь.

– Мы попробуем. – Джо докурил и зажег новую папиросу.

– Я слышала, сегодня на Восьмой авеню была перестрелка, – произнесла она более тихим, но и более жестким голосом.

– Да.

– Она кончилась?

– Нет, – признался Джо.

– Ты воюешь?

– Да, – ответил он. – Мы воюем.

– И когда закончите?

– Не знаю.

– Закончите хоть когда-нибудь?

– Не знаю.

С минуту они молчали. Он слышал, как она курит, а она слышала, как курит он. Он посмотрел на отцовские часы и увидел, что они отстают уже на целых полчаса, хотя на лодке он выставил их правильно.

– Ты этого не видишь, – наконец проговорила она.

– Чего не вижу?

– Что ты воюешь с того дня, когда мы с тобой познакомились. И зачем?

– Чтобы заработать на жизнь.

– Разве это жизнь – когда умираешь?

– Я не умер, – возразил он.

– К концу этого дня можешь умереть, Джозеф. Можешь. И даже если ты победишь в сегодняшней битве, а потом в следующей и в следующей, в том, что ты делаешь, столько насилия, что оно должно, должно к тебе вернуться. Оно тебя найдет.

Отец говорил ему то же самое. В точности то же самое.

Джо курил, пуская дым в потолок и глядя, как он там рассеивается. Он не мог сказать, что в ее словах нет правды, да и в словах отца тоже, быть может, была правда. Но для правды у него сейчас не было времени.

– Не знаю, что тут надо сказать, – произнес он наконец.

– И я тоже не знаю, – ответила она.

– Эй, слушай-ка.

– Что?

– А откуда ты знаешь, что это мальчик?

– Потому что он все время обо все бьется, – сообщила она. – Совсем как ты.

– А-а.

– Джозеф, – она затянулась, – не оставляй меня растить его одну.

Согласно расписанию, в этот день из Тампы уходил единственный поезд – «Орандж блоссом спешл». Два стандартных состава «Сиборда» уже ушли, а ближайшим предстояло отправиться лишь завтра. «Орандж блоссом спешл», пассажирский поезд класса люкс, курсировал к Тампе и из Тампы лишь в зимние месяцы. Для Мазо, Крота и их людей тут возникла некоторая проблема: оказалось, что все билеты на этот поезд распроданы.

Когда они пытались подкупить кондуктора, явились полицейские. Причем не те, что состояли у них на жалованье.

Мазо с Кротом ждали на заднем сиденье седана «оберн» чуть западнее вокзала Юнион. Им открывался хороший вид на краснокирпичное здание с белой отделкой и на железнодорожные пути, выходившие из-за здания: темно-серые рельсы из стали горячего проката, тянущиеся по бескрайним равнинам на север, восток и запад, охватывающие всю страну, ветвящиеся, словно вены.

– Следовало заняться железными дорогами, – изрек Мазо. – В десятых годах, когда еще имелся шанс.

– У нас есть грузовики, – возразил Крот. – Это получше.

– Грузовики нас отсюда не вытащат.

– Давай просто на машине, – предложил Крот.

– Ты думаешь, они не заметят кучу итальяшек в черных шляпах, на шикарных авто, которые катят через долбаные апельсиновые рощи?

– А мы ночью.

Мазо покачал головой:

– Посты на дорогах. Сейчас этот ирландский недоносок уже поставил их на всех трассах отсюда и до Джексонвилла.

– Поездом все равно не годится, папа.

– Нет, – произнес Мазо, – годится.

– Я могу устроить нам самолет из Джексонвилла через…

– Вот сам и летай на этих паршивых мышеловках. А меня не упрашивай.

– Папа, они безопасные. Они безопаснее, чем… чем…

– Чем поезда? – Мазо показал рукой.

В ту же секунду в воздухе разнеслось эхо, как от удара в далекий барабан, и с поля примерно в миле от них поднялся дымок.

– На уток охотятся? – спросил Крот.

Мазо покосился на него и подумал: как грустно, что такой глупый человек – наиболее смышленый из его трех отпрысков.

– Ты тут поблизости видел хоть одну утку?

– Значит, тогда?.. – Глаза Крота сощурились. Он действительно не мог сообразить, в чем дело.

– Он только что взорвал рельсы, – сообщил Мазо и снова покосился на сына. – Кстати, ты такой тупой в мать. Женщина не могла бы выиграть в шашки даже у тарелки с супом, черт дери.

Мазо и его люди ждали у телефонной будки на Платт-стрит, а Энтони Сервидон отправился в отель «Тампа-Бэй» с чемоданом денег. Через час он позвонил и сообщил, что с номерами все устроилось. Полиции в окрестностях нет, местных бандитов тоже – насколько он может судить. Присылайте отряд охраны.

Они это сделали. Впрочем, от этой охраны не так уж много осталось после того, что случилось на буксире, хоть они и не знали, что там произошло. На буксире они отправили двенадцать парней, даже тринадцать, если считать этого паршивого франтика Альберта Уайта. Таким образом, оставалось семь человек охраны плюс Зеппе Карбоне, личный телохранитель Мазо, родом из того же городка, где вырос он сам, – из Алькамо, что на северо-западном берегу Сицилии. Впрочем, Зеппе был гораздо моложе, и они с Мазо росли в совершенно разное время. Тем не менее Зеппе оставался типичным уроженцем этого города – безжалостным, бесстрашным, верным до самой смерти.

После того как Энтони Сервидон снова позвонил, известив их, что отряд охраны проверил этаж и вестибюль, Зеппе отвез Мазо с Кротом к заднему входу в гостиницу «Тампа-Бэй», и они, воспользовавшись служебным лифтом, поднялись на седьмой этаж.

– Надолго мы? – спросил Крот.

– До послезавтра, – ответил Мазо. – Ляжем на дно до послезавтра. Даже у этого сучьего ирлашки нет такой власти, чтобы столько продержать заставы на дорогах. Поедем на машине в Майами, а оттуда поездом.

– Хочу девочку, – заявил Крот.

Мазо отвесил ему подзатыльник:

– Залечь на дно, ты не понял? Девочку? Девочку, черт тебя раздери? Может, попросишь ее захватить с собой подружек и пару громил с пушками? Тупой урод!

Крот потер голову:

– У мужчины есть потребности.

– Если увидишь тут мужчину, – проговорил Мазо, – покажешь его мне.

Они приехали на седьмой. Энтони Сервидон встретил их у лифта. Он протянул Мазо и Кроту ключи от их номеров.

– Комнаты проверил?

Энтони кивнул:

– Все номера проверил. На всем этаже. Чисто.

Мазо познакомился с Энтони в Чарлстауне, где все они были верны Мазо, потому что другим вариантом была смерть. Зеппе же прибыл из Алькамо с письмом от Тодо Бассины, местного босса мафии, и отличился уже неоднократно – Мазо не мог сосчитать, сколько раз.

– Зеппе, – велел он, – осмотри-ка этот номер еще разок.

– Subito, capo. Subito.[138]138
  Сейчас же, шеф. Сейчас же (ит.).


[Закрыть]

Зеппе извлек из-под плаща свой «томпсон», прошел сквозь кучку людей Мазо, собравшуюся у его люкса, и проскользнул внутрь.

Энтони Сервидон подошел к Мазо поближе и сообщил:

– Их видели в «Ромеро».

– Кого?

– Коглина, Бартоло и шайку всяких кубинцев и итальянцев, которые за них.

– Точно Коглина?

Энтони кивнул:

– Никаких сомнений.

Мазо на миг прикрыл глаза:

– На нем была хоть царапина?

– Была. – Энтони, казалось, торопился выложить хорошую новость. – Здоровый порез на голове, а в правую руку ему, кажись, пальнули.

– Видно, придется нам ждать, пока он не сдохнет от заражения крови, – произнес Мазо.

– По-моему, у нас столько времени нет, – заметил Крот.

Мазо снова закрыл глаза.

Зеппе вышел из люкса Мазо, и Крот проследовал в свой номер. По бокам от него шли двое охранников.

– Все чисто, шеф, – доложил Зеппе.

– Будешь дежурить у двери вместе с Сервидоном, – велел Мазо. – Всем остальным действовать как центурионам, которые охраняют границу от варваров. Capice?[139]139
  Ясно? (ит.)


[Закрыть]

– Capice.

Мазо вошел в люкс, снял плащ и шляпу. Налил себе выпить, причем из бутылки анисовой, которую заказал в номер. Выпивка снова легальна. По крайней мере, большинство ее видов. А что пока незаконно, скоро будет законно. Страна вновь обретала здравый рассудок.

Вот ведь досада, черт его дери.

– Налей-ка и мне, а?

Мазо повернулся и увидел, что на диване у окна сидит Джо. На колене у него лежал его «Сэвидж-32» с максимовским глушителем, привинченным к дулу.

Мазо не удивился. Ничуть. Его заинтересовало лишь одно:

– Где ты прятался?

Он налил Джо и принес ему рюмку.

– Прятался? – переспросил Джо, принимая ее.

– Когда Зеппе проверял номер.

Джо указал Мазо на кресло стволом «тридцать второго», чтобы он сел.

– Я не прятался. Я сидел вот там, на кровати. Он вошел, и я его спросил, хочет ли он работать на того, кто завтра будет жив.

– И больше ничего не потребовалось? – осведомился Мазо.

– Потребовалось, чтобы ты захотел поставить вшивого болвана вроде Крота на ключевую позицию. У нас тут развернулось отличное дело. Великое дело. А ты явился и в один день все порушил.

– Такова человеческая натура, ведь правда?

– Чинить то, что не сломано? – уточнил Джо.

Мазо кивнул.

– Черт побери, – произнес Джо, – так не должно быть.

– Не должно быть, – согласился Мазо. – Но обычно все именно так.

– Знаешь, сколько сегодня погибло людей из-за тебя и из-за твоей паршивой жадности? Из-за тебя, якобы «жалкого итальяшки с Эндикотт-стрит»? Нет, ты не такой.

– Может быть, когда-нибудь у тебя будет сын. И тогда ты поймешь.

– Пойму? – проговорил Джо. – И что же я пойму?

Мазо пожал плечами, будто слова могли запятнать эту истину.

– А как мой сын? – спросил он.

– Сейчас-то? – Джо покачал головой. – Уже всё.

Мазо представил себе, как Крот лежит ничком на полу соседнего номера, с пулей в затылке, и лужа крови растекается по ковру. Он удивился, какая глубокая и внезапная скорбь его охватила. Черная, и беспросветная, и безнадежная, и ужасающая.

– Я всегда хотел такого сына, как ты, – сказал он Джо и сам услышал, как голос его сорвался. Он опустил взгляд на свою рюмку.

– Забавно, – произнес Джо. – А я никогда не хотел, чтобы ты был моим отцом.

Пуля вошла Мазо в горло. Последним, что он увидел, была капля его крови, падающая в рюмку анисовой.

И потом все вернулось в черноту.

Падая, Мазо уронил рюмку, грохнулся на колени, врезался головой в столик. Теперь голова его лежала на правой щеке, пустой глаз уставился в стену слева. Джо встал, осмотрел глушитель, который он сегодня днем приобрел в магазине бытовой техники за три бакса. Ходили слухи, что конгресс намерен поднять цену до двухсот, а потом вообще их запретить.

Жаль.

Джо прострелил Мазо темя, для верности, не более того.

Когда разоружали головорезов Пескаторе, обошлось без борьбы вопреки опасениям Джо. Люди не любят бороться за человека, который так мало заботится об их жизнях, что поставил командовать идиота вроде Крота. Джо вышел из люкса Мазо, закрыл за собой двери и посмотрел на всех, кто стоял вокруг. Он не очень понимал, что будет дальше. Дион вышел из номера Крота, и все они какое-то время постояли в коридоре. Тринадцать мужчин и несколько автоматов.

– Я не хочу никого убивать, – наконец произнес Джо. Он посмотрел на Энтони Сервидона. – Ты хочешь умереть?

– Нет, мистер Коглин, я не хочу умирать.

– Кто-нибудь хочет? – Джо обвел взглядом коридор и получил в ответ серьезные покачивания головами. – Если хотите назад в Бостон – отправляйтесь, счастливого пути. Если хотите остаться здесь, пожариться на солнышке, познакомиться с красотками, тогда у нас есть для вас работа. Нынче мало кто предлагает работу, так что сообщите нам, если вас заинтересовало это предложение.

Джо не мог придумать, что еще сказать. Он пожал плечами, и они с Дионом сели в лифт и спустились в вестибюль.

Неделю спустя, в Нью-Йорке, Джо с Дионом вошли в кабинет, располагавшийся в задней части одной страховой конторы в Среднем Манхэттене, и сели напротив Счастливчика Лучано.

Теория Джо о том, что самые пугающие люди – одновременно и самые запуганные, тут не сработала. В Лучано не ощущалось страха. В глубине его мертвенного, как гиблое море, взгляда не таилось вообще ничего похожего на человеческие чувства. Там слабо виднелась лишь бесконечная черная ярость.

Этот человек знал о страхе лишь одно: как вселять его в других.

Безупречно одетый, он мог бы показаться привлекательным мужчиной, если бы его кожа не напоминала телячью отбивную, по которой хорошенько прошлись мясницким молотком. Его правый глаз все время смотрел вниз: следствие неудачного покушения в двадцать девятом. Его огромные руки, казалось, способны сдавить череп, пока тот не лопнет, как помидор.

– Вы двое, вы надеетесь потом выйти из этой двери обратно? – осведомился он, когда они сели.

– Да, сэр.

– Тогда расскажите мне, почему это я должен заменить свою бостонскую администрацию.

Они это сделали. Пока они говорили, Джо все пытался высмотреть в этом темном взгляде хоть какой-то признак, что собеседник понимает их доводы, но они разговаривали словно с мраморным полом: в ответ получаешь собственное отражение, если поймаешь нужный угол.