Текст книги "Коглин (ЛП)"

Автор книги: Деннис Лихэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 81 страниц)

СМЕРТЬ МАДОННЫ

– Это та девчонка, из-за которой вышли нелады с казино? – спросил он Джо.

– Она самая.

– Почему ты ее не убрал?

– Эффект мог бы получиться противоположным. Весь штат наблюдал за нашим противостоянием.

Мазо освободил апельсиновую дольку от кожуры.

– Верно. Но причина не в этом.

– Не в этом?

Мазо покачал головой:

– Почему ты не шлепнул этого паскудника, о котором я тебе говорил?

– Тернера Джона?

Мазо кивнул.

– Потому что мы с ним пришли к согласию.

Мазо покачал головой:

– Тебе не приказывали приходить к согласию. Тебе приказали убить этого сукина сына. И ты этого не сделал. По той же причине, по какой не убил эту puttana pazo.[135]135
  Паршивая шлюха (ит.).


[Закрыть] Потому что ты не убийца, Джозеф. В этом и проблема.

– В этом? И давно?

– Сейчас – проблема. Ты не гангстер.

– Пытаешься задеть мои чувства, Мазо?

– Ты – нелегал, преступник-чистюля. А теперь, как я слышал, ты вознамерился уйти в законный бизнес?

– Подумываю об этом.

– Значит, ты не будешь против, если я тебя здесь кем-то заменю?

Джо почему-то улыбнулся. Нашарил свои папиросы, закурил.

– Когда я сюда приехал, Мазо, здешняя прибыль составляла миллион в год.

– Я знаю.

– А с тех пор мы стали получать в среднем почти по одиннадцать миллионов в год. С тех пор, как я сюда приехал.

– Но это в основном на роме. Те дни подходят к концу. Ты пренебрегаешь другим бизнесом – девками и наркотиками.

– Чушь, – отозвался Джо.

– Прошу прощения?

– Я сосредоточился на роме, потому что он действительно выгоднее всего. Но наши продажи наркотиков выросли на шестьдесят пять процентов. Что касается девочек, то за мое пребывание здесь мы устроили еще четыре заведения.

– Но ты мог устроить и побольше. К тому же девки жалуются, что их редко бьют.

Джо обнаружил, что смотрит на столик, на фотографию Лоретты. Он поднял взгляд, снова опустил. Пришла его очередь глубоко вздохнуть.

– Мазо, я…

– Мистер Пескаторе, – поправил Мазо.

Джо ничего на это не сказал.

– Джозеф, – произнес Мазо, – наш друг Чарли желает внести кое-какие изменения в управление конторой.

«Наш друг Чарли» – Счастливчик Лучано из Нью-Йорка. По сути дела, настоящий король. Император Жизни.

– Поскольку ближайший помощник Счастливчика из жидков, эти изменения могут показаться немного смешными, даже несправедливыми. Я не стану тебе лгать.

Джо натянуто улыбнулся Мазо, ожидая, когда старик перейдет к сути.

– Чарли хочет, чтобы ключевые посты занимали итальянцы, и только итальянцы.

И что смешнее всего, насчет ближайшего помощника Мазо не шутил. Все знали, что при всем своем необычайно остром уме Счастливчик был бы никем без Мейера Лански. Этот Лански, еврей из Нижнего Ист-Сайда, сделал для их бизнеса больше кого бы то ни было, обратив сборище семейных лавчонок в огромную корпорацию.

Но дело в том, что Джо и не хотел достичь постов на верхушке. Его вполне устраивал небольшой местный бизнес, который он вел.

И сейчас он поведал об этом Мазо.

– Ты чересчур скромен, – заметил Мазо.

– Вовсе нет. Я заправляю Айбором. И еще ромом, но эти времена кончились, ты верно сказал.

– Ты заправляешь куда большим, чем Айбор, и куда большим, чем Тампа, Джозеф. Всем это известно. Ты заправляешь побережьем залива отсюда до Билокси. И вывозными маршрутами отсюда до Джексонвилла. И половиной тех путей, что идут на север. Я изучил отчетность. Ты сделал нас здесь серьезной силой.

Вместо того чтобы спросить: «И это твоя благодарность?» – Джо произнес:

– Если я не могу рулить, потому что Чарли говорит: «Ирландцы не допускаются», кем я могу быть?

– Я тебе скажу кем, – изрек Крот, покончив со вторым апельсином и вытирая липкие руки о подлокотники кресла.

Мазо взглянул на Джо с выражением «не обращай на него внимания» и ответил:

– Consigliere.[136]136
  Советник (ит.).


[Закрыть] Останешься при Кроте, обучишь его всем тонкостям, познакомишь его с нужными людьми в городе, а может, научишь играть в гольф или рыбачить.

Крот уставился на Джо своими крошечными глазками:

– Я умею бриться и завязывать шнурки.

Джо захотелось ответить: «Но ты делаешь это с большим напряжением мысли, верно?»

Мазо хлопнул Джо по колену:

– Тебе придется немного ужаться в плане денег. Но не беспокойся, мы пришлем в этот долбаный порт много своих людей, подомнем его под себя, и будет немало работы, обещаю.

Джо кивнул:

– Как именно ужаться?

– Твою долю заберет Крот, – ответил Мазо. – А ты сколотишь отдельную бригаду и будешь собирать дань поменьше и оставлять ее себе.

Джо посмотрел в окна. Сначала в те, что выходили в переулок. Потом в те, что смотрели на город. Он медленно сосчитал от десяти до нуля.

– Ты меня понижаешь до бригадира?

Мазо снова похлопал его по колену:

– Это переформирование рядов, Джозеф. Согласно распоряжениям Чарли.

– Чарли так и сказал: «Заменить Джо Коглина в Тампе»?

– Чарли сказал: «Никаких неитальянцев наверху». – Голос Мазо по-прежнему был ровен и даже доброжелателен, но в него стали прокрадываться нотки разочарования.

Джо удостоверился, что его собственный голос звучит нормально: он знал, как быстро Мазо способен сбросить маску любезного старого джентльмена и оказаться необузданным людоедом. Наконец он произнес:

– Мазо, мне кажется, что поставить Крота во главу конторы – великолепная мысль. Вдвоем мы с ним захватим весь бизнес в штате, а заодно и на Кубе. У меня есть связи, это можно сделать. Но доля моя должна остаться близкой к теперешней. Если меня понизят до бригадира, я буду получать вдесятеро меньше, чем сейчас. И на чем я стану зарабатывать? Трясти профсоюзы докеров или хозяев сигарных фабрик? Это не дает никакой власти.

– Может, в этом и дело. – Крот впервые улыбнулся ему, кусочек апельсина застрял у него между верхними зубами. – Не думал об этом, умник?

Джо посмотрел на Мазо.

Мазо тоже поглядел на него.

– Я все это создал, – произнес Джо.

Мазо кивнул.

– Я выжал из этого города в десять-одиннадцать раз больше, чем добывал для тебя Лу Ормино, черт побери, – продолжал Джо.

– Потому что я тебе позволял, – заметил Мазо.

– Потому что я был тебе нужен.

– Эй, умник, – вмешался Крот, – никому ты не нужен.

Мазо похлопал по воздуху в пространстве между собой и сыном, точно успокаивая пса. Крот откинулся на спинку кресла, и Мазо повернулся к Джо:

– Мы могли бы тебя использовать, Джо. Могли бы. Но я чувствую недостаток благодарности.

– Я его тоже чувствую.

На сей раз рука Мазо, опустившись ему на колено, стиснула его.

– Ты работаешь на меня, – процедил старик. – Не на себя, не на латиносов и негритосов, которыми ты себя окружил. Если я тебе велю вычистить дерьмо из моего унитаза, что ты должен будешь сделать, угадай? – Он улыбнулся, голос у него был необычайно тих и мягок. – Я убью твою подружку и спалю твой дом дотла, если мне придет такое желание. И ты это знаешь, Джозеф. Здесь ты немного зазнался, только и всего. Мне уже приходилось видеть такое. – Он снял руку с его колена и шлепнул ею Джо по лицу. – Ну как, желаешь стать бригадиром? Или желаешь вычищать дерьмо из нужника после моего поноса? Я приму твое заявление на любую из этих должностей.

Если Джо примет предложение, у него будет несколько дней, чтобы поговорить со своими агентами, собрать своих бойцов, правильно выстроить фигуры на доске. Пока Мазо с подручными, снова сев в поезд, будет катить на север, Джо может слетать в Нью-Йорк, поговорить с Лучано напрямую, положить ему на стол ведомость с отчетом о доходах, показать, сколько сможет зарабатывать для него Джо и сколько он будет терять на тупице вроде Крота Пескаторе. И велика вероятность, что Счастливчик прозреет, и они справятся с этой проблемой как можно бескровнее.

– Предпочел бы стать бригадиром, – произнес Джо.

– О! – Мазо расплылся в улыбке. – Вот и молодец. – Он ущипнул Джо за обе щеки. – Вот и молодец.

Мазо выбрался из кресла, и Джо встал тоже. Они обменялись рукопожатиями. Они обнялись. Мазо расцеловал его в обе щеки – в те же самые места, которые только что щипал.

Джо пожал руку и Кроту, сообщив, как ему не терпится начать работать с ним.

– У меня, – напомнил Крот.

– Верно, – согласился Джо. – У тебя.

Он направился к выходу.

– Поужинаем сегодня вечером? – предложил Мазо.

Джо остановился в дверях:

– Конечно. «Тропикале» в девять, подойдет?

– Конечно подойдет.

– Хорошо. Я закажу лучший столик.

– Чудесно, – одобрил Мазо. – И позаботься, чтобы к тому времени он уже был мертв.

– Кто? – Джо снял пальцы с дверной ручки. – Кто?

– Твой друг. – Мазо налил себе чашечку кофе. – Тот, жирный.

– Дион?

Мазо кивнул.

– Он ничего не сделал, – возразил Джо.

Мазо поднял на него взгляд.

– Или я что-то упустил? – спросил Джо. – Он всегда приносил отличную прибыль и отлично стрелял.

– Он предатель, – заметил Мазо. – Шесть лет назад он тебя заложил. А значит, он снова может это сделать – через шесть минут, или через шесть дней, или через шесть месяцев. Я не могу допустить, чтобы у моего сына работал предатель.

– Нет, – сказал Джо.

– Нет?

– Нет, он меня не закладывал. Это сделал его брат. Я тебе говорил.

– Я помню, что ты мне говорил, Джозеф. И я знаю, что ты солгал. Одну ложь я тебе позволил. – Он поднял указательный палец, добавляя сливки в свой кофе. – Хватит. Прикончи этого ублюдка до ужина.

– Мазо, – произнес Джо, – послушай. Это сделал его брат. Я точно это знаю.

– Точно знаешь?

– Да.

– И ты не врешь мне?

– Я тебе не вру.

– Ты ведь сам знаешь, что будет, если ты меня обманываешь.

Вот черт, подумал Джо, и ты явился сюда забрать мою контору под своего никчемного сына, долбаного урода. Да уже и забрал.

– Я знаю, что будет, – ответил Джо.

– Стало быть, придерживаешься своей легенды. – Мазо бросил кубик сахара в чашку.

– Потому что это не легенда, а правда.

– Вся правда и ничего, кроме правды, а?

Джо кивнул:

– Вся правда и ничего, кроме правды.

Мазо медленно и грустно покачал головой. Дверь за спиной Джо открылась, и в комнату вошел Альберт Уайт.

Глава двадцать четвертая
Как ты встретишь свой конец

Джо сразу же заметил, как постарел Альберт Уайт за эти три года. Канули в прошлое костюмы белого и кремового цвета, пятидесятидолларовые гетры. Ботинки его немногим отличались от башмаков на картонной подошве, какие носят бездомные, живущие на улице или в палатке, заполонившие теперь всю страну. Лацканы его коричневого костюма обтрепались, рукава протерлись, а стрижка была такая, какую человеку может сделать дома неумелая жена или дочка.

И уже потом Джо заметил, что в правой руке тот держит пистолет-пулемет Сэла Урсо. Джо узнал этот «томпсон» по отметинам: Сэл всегда поглаживал тот левой рукой, сидя с оружием на коленях. Урсо по-прежнему носил обручальное кольцо, хотя его жена скончалась от тифа еще в двадцать третьем, незадолго до того, как он перебрался в Тампу работать на Лу Ормино. Когда Сэл поглаживал свой «томпсон», кольцо царапало металл. И теперь, после долгих лет такого баюканья, на казеннике почти не осталось прежней вороненой синевы.

Альберт поднял «томпсон» к плечу, идя через комнату к Джо. Он смерил взглядом костюм Джо – пиджак, жилет, брюки.

– От Андерсона и Шеппарда? – поинтересовался он.

– От Х. Хантсмена, – поправил Джо.

Альберт кивнул. Отпахнул левый борт собственного недорогого пиджака, чтобы Джо восхитился скромным ярлыком: «Кресдж».

– Судьба моя несколько переменилась с тех пор, как я в последний раз тут был, – сообщил ему Альберт.

Джо ничего не сказал. Сказать было нечего.

– Я вернулся в Бостон. Чуть по миру не пошел, представляешь? Продавал вшивые карандаши, Джо. Но потом я столкнулся с Беппе Нуннаро в его подвальном заведеньице в Норт-Энде. Когда-то мы с Беппе дружили. Давно, еще до этой досадной череды взаимных недопониманий с мистером Пескаторе. И мы с Беппе разговорились, Джо. Твое имя всплыло не сразу, а вот имя Диона – сразу. Видишь ли, Беппе еще мальчишкой торговал газетами вместе с Дионом и с Паоло, тупым братцем Диона. Ты знал?

Джо кивнул.

– Так что ты, надо думать, понимаешь, к чему я клоню. Беппе сказал, что почти всю жизнь знал Паоло и все никак не мог поверить, что этот самый Паоло кого-нибудь в состоянии подставить, не говоря уж о собственном братце и о сынке капитана полиции, которые задумали обчистить банк. – Альберт обхватил рукой шею Джо. – На что уже я сам ответил: «Паоло никого не подставлял. Это сделал Дион. Я об этом знаю, потому что именно мне он и стуканул». – Альберт подошел к одному из окон, выходящих на переулок и на бывший склад роялей Горация Портера; Джо пришлось пройти вместе с ним. – И тут Беппе решил, что мне, возможно, следует потолковать с мистером Пескаторе. – Они остановились у окна. – Что подводит нас к нынешнему моменту. Подними руки.

Джо повиновался. Альберт обыскал его, а Мазо с Кротом не спеша подошли к ним и встали у соседних окон. Альберт вытащил у него из-за пояса «Сэвидж-32», из правого носка – однозарядный «дерринджер», из левого ботинка – выкидной нож.

– Что-нибудь еще? – осведомился Альберт.

– Обычно этого достаточно, – пояснил Джо.

– Острит в любых обстоятельствах. – Альберт положил руку на плечо Джо.

Мазо произнес:

– Джо, ты наверняка уже догадался, что мистер Уайт…

– Что, Мазо?

– Что он знает Тампу. – Мазо поднял густую бровь, глянув на Джо.

– А значит, ты уже совсем не так «нужен», – пояснил Крот. – Тупой урод.

– Выбирай выражения, – укорил его Мазо. – Разве так уж необходимо употреблять подобные слова?

И все они снова повернулись к окну, словно дети, ожидающие, когда раздвинется занавес и начнется кукольное представление.

Альберт поднял автомат, держа его перед самым стеклом:

– Неплохая вещица. Как я понимаю, ты знаком с владельцем.

– Да, знаком. – Джо сам услышал грусть в собственном голосе. – Знаком.

С минуту они стояли перед окном, и тут Джо услышал вопль и увидел, как по желтой кирпичной стене перед ним метнулась вниз какая-то тень. Лицо Сэла пролетело мимо окна, руки беспорядочно месили воздух. Вдруг падение остановилось. Голова выпрямилась, ноги дернулись вверх: на шее у него затянулась удавка. Тело дважды качнулось, стукаясь о здание, и потом крутанулось на веревке. Джо решил, что предполагалось повесить Сэла перед самыми их глазами, но кто-то неверно оценил длину веревки, а может, то, как на нее подействует масса повешенного. Так что они видели только его макушку, а тело болталось между десятым и девятым этажом.

Но веревку для Левши отмерили правильно. Он упал без вскрика, руками сжимая петлю. Казалось, он испытывает облегчение, словно только что ему сообщили тайну, услышать которую он не хотел, но всегда ждал, что ему ее раскроют. Поскольку руками он ослабил веревку, его шейные позвонки не переломились. Он очутился перед их глазами, точно кролик, извлеченный из шляпы фокусника. Он несколько раз дернулся вверх-вниз, а потом закачался. Он бил ногами в окна. Его движения не выглядели отчаянными или безумными. Они казались странно точными и спортивными, и выражение его лица при этом не менялось, даже когда он заметил, что они за ним наблюдают. Он все дергал за веревку, даже когда та врезалась ему в трахею и изо рта у него вывалился язык.

Джо смотрел, как его медленно покидают силы, а потом все вдруг кончилось. Свет покидал Левшу, точно робкая птица. Но как только птица вырвалась на волю, она резко взметнулась вверх. Джо нашел в этом зрелище единственное небольшое утешение: перед самым концом веки Левши дрогнули и закрылись.

Он смотрел на мертвое лицо Левши, на макушку Сэла. И мысленно просил у них прощения.

Скоро мы с вами увидимся. И с отцом я тоже скоро увижусь. И с Паоло Бартоло. И с матерью.

А потом:

Я не такой храбрый. Я не могу.

И еще:

Пожалуйста, Господи! Прошу Тебя. Я не хочу в темноту. Я сделаю что угодно. Умоляю, пощади. Я не могу сегодня умереть. Я не должен сегодня умереть. Скоро мне предстоит стать отцом. А ей – матерью. Мы будем хорошими родителями. Воспитаем прекрасного ребенка.

Я не готов.

Он слышал собственное дыхание, когда они подвели его к окну, выходящему на Восьмую авеню, на улицы Айбора и на бухту за ними. Он услышал стрельбу, а уже потом увидел, где стреляют. С этой высоты люди на улице казались не выше двух дюймов. Они палили из «томпсонов», из пистолетов, из автоматических винтовок Браунинга. На них были шляпы, плащи, костюмы. На некоторых – полицейская форма.

Полиция действовала заодно с подручными Пескаторе. Некоторые из людей Джо лежали на мостовых или наполовину вывалились из машин, другие продолжали стрелять, но отступали. Эдуардо Амасу пробили грудь пулеметной очередью, и он упал в витрину одежного магазина. Ноэлю Кенвуду попали в спину, он рухнул на мостовую и сучил ногами, пытаясь достать рану. Остальных Джо не мог отсюда опознать, но битва постепенно, квартал за кварталом, смещалась на запад. Один из его ребят врезался на «плимуте-фаэтоне» в фонарный столб на углу Шестнадцатой. Но вылезти он не успел: полицейские и пара людей Пескаторе окружили машину и разрядили в нее свои «томпсоны». «Фаэтон» принадлежал Джузеппе Эспозито, но отсюда Джо не видел, он ли сидел за рулем.

Бегите, парни. Спасайтесь.

Словно услышав, его люди перестали отстреливаться и рассеялись кто куда.

Мазо опустил ладонь ему на шею, сзади:

– Все кончено, сынок.

Джо не ответил.

– Хотел бы я, чтобы получилось иначе.

– Хотел бы? – переспросил Джо.

Машины Пескаторе и автомобили Тампинского управления полиции мчались по Восьмой. Джо увидел, как некоторые из машин катят на север или на юг по Семнадцатой, на восток по Девятой или Шестой, чтобы обойти его людей с флангов.

Но его люди исчезли.

Кто-нибудь из них бежал по улице – и вдруг исчезал. Машины Пескаторе встречались на углах, стрелки отчаянно тыкали пальцами в разные стороны и возобновляли охоту.

Они застрелили кого-то на крыльце домишки на Шестнадцатой, но, похоже, это был единственный человек Коглина – Суареса, которого они смогли сейчас отыскать.

Один за другим его люди словно бы растворялись в воздухе. Как будто их никогда не было. Полицейские и люди Пескаторе теперь толпами бродили по улицам, показывали пальцами в разные стороны, орали друг на друга.

Мазо спросил у Альберта:

– Какого хрена, куда они все делись?

Альберт развел руками и покачал головой.

– Джозеф, – произнес Мазо, – а ну-ка, скажи.

– Не зови меня Джозефом, – ответил Джо.

Мазо дал ему пощечину:

– Что с ними случилось?

– Они исчезли. – Джо посмотрел ему прямо в глаза. – Пуф!

– Ну да?

– Ну да, – подтвердил Джо.

Вот когда Мазо повысил голос. Почти до рева. Звук получился устрашающий.

– Какого хрена, где они? – проревел он.

– Черт! – Альберт щелкнул пальцами. – Есть же туннели. Они все попрыгали в туннели.

Мазо повернулся к нему:

– Что за туннели?

– Проходят под всей вшивой округой. По ним и доставляют выпивку.

– Так пошлите людей в эти туннели, – проговорил Крот.

– Никто толком не знает, где они. – Альберт дернул большим пальцем, указывая на Джо. – И все этот дерьмовый гений! Верно, Джо?

Джо кивнул – сначала Альберту, а потом Мазо:

– Это наш город.

– Теперь уже нет. – И Альберт обрушил приклад на затылок Джо.

Глава двадцать пятая
С выгодной позиции

Джо очнулся в черноте.

Он не мог видеть и не мог говорить. Сначала он испугался, что кто-нибудь решил зашить ему рот, но примерно через минуту понял, что под носом у него клейкая лента. Но глаза ему не завязали. В темноте перед ним стали проступать очертания – сквозь плотный саван из шерсти или пеньки.

Это колпак приговоренного, сказал ему внутренний голос. Они надели на тебя колпак.

Руки были скованы за спиной. Не связаны веревкой, а именно скованы. А вот ноги были связаны, и, кажется, не очень туго – судя по тому, как он мог ими шевелить.

Он лежал на правом боку, прижавшись лицом к теплой шерсти. Он чувствовал запах отлива, запах рыбы и рыбьей крови. Он осознал, что уже давно слышит звук мотора, просто раньше он не понимал, что это за шум. В своей жизни он побывал на достаточном количестве лодок и кораблей, чтобы понять, к чему этот мотор подключен. Потом и другие ощущения соединились в одно осмысленное целое: и шлепанье волн о корпус судна, и то, что деревянная поверхность, на которой он лежал, то поднималась, то опускалась. Кажется, других моторов нет, – во всяком случае, он не слышал их, как бы ни старался отделить друг от друга всевозможные шумы, которые его окружали. До него доносились мужские голоса, шаги по палубе туда-сюда; а спустя какое-то время он различил резкий вдох и дрожащий выдох человека, который, вероятно, курил где-то совсем рядом. Но больше никаких моторов. И судно двигалось не слишком быстро. Во всяком случае, так ему казалось. Резонно предположить, что за ними никто не гонится.

– Эй, кто-нибудь, приведите Альберта. Этот очухался.

Вскоре они подняли его: одна рука ухватила его за волосы сквозь колпак, две других руки подхватили под мышки. Его протащили по палубе и бросили на стул: он чувствовал жесткое деревянное сиденье под собой и жесткие деревянные планки за спиной. По его запястьям скользнули чьи-то пальцы; наручники отперли, но не успели они разомкнуться, как его руки завернули за спинку стула и снова защелкнули наручники. Кто-то привязал к креслу его руки и торс, затянув веревку так, что он едва мог свободно дышать. Потом кто-то (может быть, тот же самый, а может быть, кто-то другой) проделал такую же операцию с его ногами, туго примотав их к ножкам стула, так что всякие движения ими исключались.

Они наклонили стул назад, и он закричал под клейкой лентой, этот звук ударил ему в уши: они толкали его за борт. Голову покрывал колпак, но Джо все-таки зажмурился. Он слышал, как из ноздрей у него выходит дыхание – отчаянно и прерывисто. Если дыхание может умолять, то его дыхание сейчас умоляло.

Стул остановился, натолкнувшись на стенку. Теперь Джо сидел на нем под углом градусов в сорок пять. Он прикинул, что его ступни и передние ножки стула находятся в полутора-двух футах от палубы.

Кто-то снял с него ботинки. Потом – носки. Потом – колпак.

Он захлопал веками при этом резком возвращении света. И не просто света, а флоридского – невероятно мощного, пусть даже и рассеивающегося сейчас в грядах мутно-серых туч. Солнца он не видел, но его лучи плясали на стальной поверхности моря.

Когда он снова обрел ясность зрения, то сразу увидел отцовские часы. Они покачивались у него перед глазами. Потом за ними проступило лицо Альберта. Он продемонстрировал Джо, как открывает карман своего дешевенького жилета и опускает туда часы. – До этого я обходился «элджином»,[137]137
  «Элджин» – американская компания, выпускающая недорогие часы.


[Закрыть] – сообщил он и наклонился вперед, упершись руками в колени; послал Джо свою знаменитую улыбочку.

Позади него двое тащили к ним по палубе что-то тяжелое. Что-то из черного металла. С серебристыми ручками. Они приблизились. Альберт с поклоном и гостеприимным жестом отступил, и они втолкнули эту штуку прямо под ноги Джо.

Лохань. Такие встречаются на летних вечеринках с коктейлями. Хозяева наполняют их льдом, бутылками белого вина и хорошего пива. Но сейчас в ней никакого льда не было. Или вина. Или хорошего пива.

Лишь бетон.

Джо задергался под веревками, но это было все равно что дергаться под упавшим на тебя кирпичным домом.

Альберт шагнул ему за спину, толкнул стул, тот упал вперед, и ноги Джо погрузились в бетон.

Альберт с отстраненным любопытством ученого наблюдал, как он борется или пытается бороться. В сущности, Джо мог шевелить только головой. Его ноги погрузились в лохань – и ясно было, что там они и останутся. Ноги выше ступней были уже крепко стянуты веревкой, от лодыжек до колен. Он не мог ими дернуть. Вообще не мог. Судя по ощущениям, бетон смешали заранее: он уже не был жидким. Ноги увязли в нем, точно в губке.

Альберт уселся на палубу перед ним и стал смотреть Джо в глаза. Бетон начал затвердевать. Под босыми подошвами, казалось, уже не губка, а что-то потверже. Это ощущение начало пробираться выше, к икрам.

– Схватывается не сразу, – пояснил Альберт. – На это уходит больше времени, чем можно подумать.

Джо чуть приободрился, когда увидел слева небольшой барьерный островок, невероятно похожий на Эгмонт-Ки. Больше вокруг них ничего не было, лишь вода и небо.

Иларио Нобиле принес Альберту холщовый шезлонг. Он не встречался с Джо взглядом. Альберт поднялся с палубы, отрегулировал шезлонг так, чтобы блеск моря не слепил ему глаза. Наклонился вперед, свел ладони между колен. Они были на буксирном судне. Джо вместе со стулом прислонялся к задней стенке рубки, его усадили лицом к корме. Отличный выбор корабля, одобрил Джо: по их виду не скажешь, но буксиры быстроходны и чертовски маневренны, они могут развернуться на крохотном пятачке.

Альберт с минуту повертел часы Томаса Коглина на их цепочке, как мальчишка крутит мячик на резиночке. Он подбрасывал их в воздух и потом со щелчком ловил в ладонь. Он сказал Джо:

– Они отстают. Ты знаешь?

Даже если бы мог говорить, Джо вряд ли стал бы отвечать.

– Такие большие, дорогие часы, а не могут даже время правильно показывать. – Он пожал плечами. – Так и со всеми деньгами в мире, верно я говорю, Джо? Все деньги в мире и еще кое-какие вещи предназначены лишь для того, чтобы следовать своим курсом. – Альберт поднял взгляд на серое небо, посмотрел на серое море. – В эту гонку мы вступаем не для того, чтобы прийти вторыми. Мы все знаем, каковы в ней ставки. Провалил дело – подыхай. Доверился не тому? Поставил не на ту лошадку? – Он щелкнул пальцами. – Привет. Есть у тебя жена? Дети? Большая неудача. Планировал на следующее лето съездить в старую добрую Англию? Планы только что изменились. Думал, ты завтра еще будешь дышать? Трахаться, есть, мыться? Нет, не будешь. – Он подался вперед и ткнул пальцем в грудь Джо. – Ты будешь торчать на дне Мексиканского залива. И весь мир для тебя будет закрыт. Черт побери, да если какие-нибудь две рыбешки заплывут тебе в ноздри, а еще несколько выжрут тебе глаза, ты этого и не заметишь. Ты уже будешь с Богом. Или с дьяволом. Или нигде. А где ты не будешь, Джо? – Он простер руки к тучам. – Вот здесь. Так что хорошенько наглядись напоследок. Сделай несколько глубоких вдохов. Запасись кислородом. – Он сунул часы обратно в жилетный карман, наклонился вперед, обхватил его лицо ладонями и поцеловал Джо в макушку. – Потому что сейчас ты умрешь.

Бетон застыл. Он стиснул пальцы ног Джо, его пятки, его икры. Стиснул с такой силой, что Джо даже решил, может быть, там сломались какие-то кости. А может, и все кости.

Он встретился взглядом с Альбертом и указал глазами на свой левый внутренний карман.

– Поставьте его, – велел Альберт.

– Нет, – попытался выговорить Джо, – загляни ко мне в карман.

– Мм… мм… мм! – передразнил его Альберт, выпучив глаза. – Покажи класс, Коглин. Хоть немного. Не надо умолять.

Они разрезали веревку у Джо на груди. Джино Валокко пришел с ножовкой, опустился на колени и стал перепиливать передние ножки стула, отделяя их от сиденья.

– Альберт, – силился произнести Джо сквозь клейкую ленту, – загляни в этот карман. В этот карман. В этот карман. В этот.

С каждым словом «этот» он дергал головой и глазами в сторону кармана.

Альберт смеялся и продолжал его передразнивать. Его примеру последовали некоторые другие, Фаусто Скарфоне даже изобразил обезьяну, издавая «ху-ху-ху» и почесывая подмышки. Джо снова и снова дергал головой влево.

Левая ножка стула отделилась от сиденья, и Джино принялся за правую.

– Хорошие наручники, – заметил Альберт, обращаясь к Иларио Нобиле. – Сними-ка. Никуда он не денется.

Джо видел: ему удалось заинтриговать Альберта. Тот хотел заглянуть к Джо в карман, но так, чтобы не казалось, будто он уступил желаниям своей жертвы.

Иларио снял с Джо наручники и кинул их к ногам Альберта, видимо, потому, что Альберт еще не заслужил достаточно уважения, чтобы их ему дали в руки.

Правая ножка стула отломилась, они вытянули стул из-под Джо, и теперь он стоял выпрямившись, стоял в лохани с бетоном.

– Тебе разрешается один раз воспользоваться одной рукой, – произнес Альберт. – Или сорви ленту со рта, или покажи мне, за что ты там пытаешься купить свою жалкую паршивую жизнь. И то и другое сделать нельзя.

Джо не раздумывал. Он сунул руку в карман. Вынул фотографию и кинул ее к ногам Альберта.

Альберт подобрал ее с палубы. В этот момент за его левым плечом, возле Эгмонт-Ки, появилась маленькая точка. Альберт смотрел на снимок, подняв бровь, со своей мерзкой улыбочкой. Вначале он не увидел в этой фотографии ничего особенного. Потом его взгляд снова пробежал справа налево и начал медленно двигаться вправо. А потом он застыл.

Точка превратилась в темный треугольник, он быстро скользил над поблескивающим серым морем – куда быстрее, чем мог двигаться буксир при всей своей быстроходности.

Альберт смерил Джо пронзительным и свирепым взглядом. Джо ясно увидел: он рассвирепел не оттого, что Джо случайно раскрыл его секрет, а оттого, что он был в таком же неведении, что и Джо.

Альберт тоже думал, что она мертва. Все это время он так думал.

Господи, Альберт, хотел он сказать. Получается, мы ей оба как сыновья.

Джо знал: даже через шесть дюймов клейкой ленты на его рту Альберт может различить, как он улыбается.

Теперь уже можно было разглядеть, что темный треугольник – это лодка. Обыкновенная моторка, которую приспособили под перевозку дополнительных пассажиров или бутылок на корме. Груз уменьшал ее скорость на треть, но все равно она могла перегнать любое судно. Несколько мужчин, сидевших в лодке, стали показывать в их сторону и толкать друг друга локтями.

Альберт сорвал ленту со рта Джо.

До них донесся звук моторки – далекое осиное жужжание.

Альберт поднес фотографию к его лицу:

– Она мертва.

– Здесь она кажется очень даже мертвой, как по-твоему?

– Где она? – На резкий возглас Альберта обернулось несколько человек.

– На вшивом фото, Альберт.

– Скажи мне, где его сделали.

– Конечно скажу, – отозвался Джо, – и я уверен, что после этого со мной ничего не случится.

Альберт двинул его по уху, и небо закрутилось над головой у Джо.

Джино Валокко что-то закричал по-итальянски. Он показывал в сторону правого борта.

Появилась вторая лодка, еще одна переделанная моторка. В ней сидели четверо. Она вылетела из-за террикона ярдах в четырехстах.

– Где она?

Звон в ушах Джо был как симфония. Он несколько раз помотал головой.

– Рад бы тебе сообщить, – отозвался он. – Но я, черт побери, буду еще больше рад не потонуть.

Альберт показал сначала на одну лодку, потом на другую:

– Им нас не остановить. Ты что, долбаный идиот? Где она?

– О, дай-ка мне подумать, – ответил Джо.

– Где?!

– На этой фотографии.

– Это старая. Ты просто раздобыл старую карточку и…

– Да, я тоже сначала так решил. Но погляди на этого урода в смокинге. Высокий справа, прислонился к роялю, видишь? И посмотри, у его локтя – газета. Прочти заголовок, Альберт. Прочти, черт тебя возьми!