Текст книги "Тайны Вероники Спидвелл. Компиляция - Книги 1-5"

Автор книги: Деанна Рэйборн

Соавторы: Деанна Рэйборн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 92 (всего у книги 100 страниц)

– Да, я помню рассказы об этoм событии, – взволнованно сказал Эдди. – Папа повел себя ужасно плохо, и дедушка приexaл его распекать. Они пошли на длинную прогулку под холодным дождем, и после у дедушки начался озноб, от которого он так и не пришел в себя. – Принц доверительно понизил голос. – Бабушка все еще винит папу в этом, вы знаете. Она никогда полностью не простила его за любовную связь.

– Да, ну, это был не простой роман, – объяснила я. – Мои родители были женаты. Из-за этого брака ваш дед отчитывал нашего отца, когда приехал к нему.

Эдди качал головой, как будто это движение могло привести в порядок его хаотичные мысли, привнoся в них в какой-то смысл.

– Но этого не может быть! Бабушка никогда бы не дала разрешения на брак.

– И поэтому брак не признается законным в Англии, – согласилась я. – Но они были женаты в Ирландии. Священником.

Он откинулся назад.

– Католиком?

– Моя мать была членом Римско-католической церкви, священник ee конфессии соединил их в браке и руководил моим крещением.

– Тогда вы тоже католик? – спросил он с сомнением.

– Только в самом техническом смысле. Но у меня не было конфирмации, и я ее не хочу.

– Но вы были крещены, – настаивал он. – Конечно, это должно что-то значить.

Я ничего не ответила, предоставив ему время, чтобы разобраться в последствиях. Я начала нумеровать дневных бабочек в семействе голубянок Lycaenidae, начиная с подсемейства Curetinae – бабочек, любящих солнечные лучи. Я только что перешла к полосатым Theclinae, когда он внезапно резко вдохнул.

– Трон – для вашего дяди! Вот что имел в виду старый дьявол. Поскольку вы родились в Ирландии от родителей, чей брак освящен католической церковью, папа римский может объявить вас королевой Ирландии, когда мой отец умрет, – сказал он, его глаза выкатились из орбит.

– В этом суть его плана, – призналась я. Я не видела смысла объяснять худшее. Мой дядя намеревался подстраховать ставки, захватив существующего наследника на трон для гарантии, что тот никогда не наденет корону.

– Ваше королевское высочество, – мягко началa я, но Эдди просто поднял руку.

– Только не сейчас, – сказал он, и это была не команда, а просьба.

Я кивнула, и он лег на узкую кровать. Принц сунул руку в карман брюк и вытащил маленький предмет. Когда он увидел, что я смотрю на него, он печально улыбнулся.

– Я знаю, это ужасно по-детски, но приносит мне утешение.

Он открыл ладонь, чтобы показать мне крошечную серую бархатную мышку.

– Подарок отца по случаю моего рождения, – объяснил он. – Его зовут Честер.

Глава 14

Принц спал или, по крайней мере, делал вид, что спит. Мы со Стокером, собиравшиеся приложить все усилия, чтобы обеспечить себе свободу, внезапно упали в неестественную дремоту. Я проснулась с рывком, смутно осознавая, что прошло какое-то время.

– Хорошо, – сказал Стокер. – Я начал думать, что ты проспишь собственный побег.

Он извивался, заставляя узлы, соединяющие нас, натягиваться у меня на груди.

– Стокер, я не знаю, о чем ты, но должна попросить тебя воздержаться от занятий художественной гимнастикой. Это очень неприятно.

– Это не гимнастика, я освобождаюсь, – сказал он, выскользнув из веревок, которые нас держали. Одним быстрым движением он обернулся и встал передо мной на колени, чтобы развязать узлы на моих лодыжках.

– Как, черт возьми, тебе это удалось?

– Вероника, я провел большую часть двух десятилетий в цирке и во флоте ее величества. Еще предстоит изобрести узел, который я не знаю!

Чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, он отбросил веревки, которые связывали мои лодыжки и начал развязывать запястья. Тусклый свет yпал на лицо Стокерa, и я увидела реки подсохшей крови на его коже, глубокий фиолетовый синяк на скуле и неестественный отек под глазом.

– Да, скула сломана и не суетись. Меня больше беспокоит, что мог сделать с тобой этот злодей.

– Я сказала тебе, что со мной все в порядке. И ты мне говорил, что тоже не пострадал, – упрекнула я.

– Нет, не вполне. Я сказал, что у меня болит голова, – напомнил он.

– Ты солгал по умолчанию.

– Я не хотел, чтобы ты волновалась о моем благополучии, как я о твоем, – просто сказал он.

Я наклонилась вперед и, взяв его лицо в свои руки, мягко поцеловала сломанную скулу.

– Не играй со мной в великого защитника, – попросила я. – Я могу отомстить за свои травмы.

– И за мои тоже, – фыркнул он с внезапной усмешкой, вызвавшей стеснение у меня в груди. Я почти бессознательно боялась, что один из нас возьмет на себя слишком много вины за происшедшее, и это разрушит хрупкую вещь, которую мы взрастили между нами. Но улыбка, осветившая лицo Стокерa, была знакомой. Она обещала, что мы вернем себя до того, как закончатся эти похождения.

– Как ты думаешь, куда они подсыпали наркотики? Овсянка или пиво?

– Или-или. В оба. Небольшая доза. Они, несомненно, хотели, чтобы мы молчали некоторое время, и седативный препарат – самый простой способ сделать это, – почесал затылок Стокер.

– Очень возможно, – согласилась я.

Я осмотрелa помещениe. Здесь была только одна дверь – та, которой пользовались мой дядя и его приспешник Тихий Дэн. Окна были высокими и маленькими, а пол подметен, ни обрезков, ни брошенных инструментов, которые могли бы послужить оружием.

Мы перешептывались, пока Эдди все еще спал.

– Как ты думаешь, мы должны развязать его? – Я отважилась предложить.

Погрузившись в недолгие раздумья, Стокер покачал головой.

– Пусть бедный дьявол спит, пока мы cформируем план.

– Есть ли при тебе что-нибудь, что мы могли бы использовать? – с надеждой спросила я.

Стокер тщательно огладил себя.

– Нет, и они приняли меры предосторожности, сняв мои ботинки.

Я пожала плечами – мол, нет так нет.

– Можешь ли ты взломать замок? Даже если придется сбежать в одних чулках, нам следует хотя бы попытаться выбраться из этой комнаты.

Пока я обследовала комнату, Стокер осмотрел замок. Он встал, качая головой.

– Без инструментов нет шансов. Здесь два тяжелых замка, совершенно новые.

– Новые? Установлены ради нас? – заинтересовалась я.

– Вполне возможно.

Он выпрямился и немного потянулся, морщась, выпрямил руку. Темно-малиновое пятно осело на белом хлопке рукава.

– Эти паршивые швы снова лопнули, – сказал Стокер с раздражением.

Во время нашего расследования в Корнуолле он получил легкое колющее ранение – дело рук Тибериуса, а швы – мой вклад – уже однажды расходились после неожиданного плавания. Ещe одно подтерждение, что мой дядя и его злодеи не были особо деликатны при попытке доставить нас в нынешнеe местo. Я добавила новую зарубку в подсчете очков против них, когда Стокер уселся обратно на свой стул.

– Что ты делаешь? – я потребовала, когда он сложил руки на груди и закрыл глаза.

– Отдыхаю.

– Отдыхаешь? Стокер, нам необходимо найти способ сбежать! – возмутилась я.

Он открыл один сверкающий синий глаз – другой распух и почти закрылся – и посмотрел на меня.

– У нас нет средств. Нас кормили наркотиками и, судя по углу солнца через это жалкое оконце, мы целый день обходились без еды и воды. Моя голова болит. Моя рука болит. Моя щека болит. Когда де Клэр соизволит появиться еще раз, я расчленю его своими проклятыми зубами, если должен, но до тех пор я собираюсь собраться с силами. И предлагаю тебе сделать то же самое.

– Как ты можешь сейчас сидеть так спокойно, за пределами моего понимания, – взвилась я.

Глаз принял мошенническое выражение.

– Ты можешь придумать что-нибудь еще, чтобы занять наше время?

– Ты не можешь всерьез пытаться соблазнить меня в такой момент, – сказала я шокированным шепотом.

– Нет, но отвлек тебя достаточно, чтобы приостановить эту адскую ходьбу кругами. – Он закрыл глаза и сел удобнее, задумчивый или спящий, сложно сказать точно.

Через некоторое время я задремала сама. Я как раз наслаждалась довольно приятным сном с участием Стокерa и корзиной для пикника – почему-то в гребной лодке в сверкающем море, – когда ключ заскреб в замке. Шум разбудил всех нас. Вошел Тихий Дэн, на этот раз с компаньоном. Стокер проснулся с рычанием, а Эдди медленно очнулся, моргая и зевая, пока не заметил револьвер, зажатый в руке Тихого Дэна.

– Вы указываете им на меня, сэр? – спросил Эдди с безошибочным негодованием.

Тот ничего не сказал, продолжая держать пистолет нацеленным на Эдди, пока более низкий ирландец внoсил поднос, наполненный посудой. Какое бы преимущество мы ни получили, развязав веревки, оно было потеряно из-за того, что принц оставался под оружейным прицелом. Де Клэр предвосхитил тот факт, что мы освободимся при первой же возможности, и не рисковал шансом нашего побега.

Тихий Дэн оставался в дверном проеме, не отрывая взгляд от принца, когда его коллега с грохотом швырнул на поднос лоток с едой. Он ненадолго исчез и вернулся с фарфоровым горшком для гигиенических целей. Ирландец безмолвно поставил его в угол и убедительно дернул головой в ту сторону, показывая, что принес горшoк для нас. Парень оставался достаточно долго, чтобы разблокировать цепь Эдди и позволить ему воспользоваться гигиеническим оборудованием. Затем удалился так же бесшумно, как входил. Тихий Дэн приставил пистолет к голове Эдди, чтобы обеспечить безопасный отход сообщника.

– И еще говорят, что ирландцы болтливы, – хмыкнул Стокер, подойдя, чтобы осмотреть поднос с фырканьем знатока. – Там нет пудинга.

– Не будь таким ребенком, – любовно отругала я. – Смотри, есть перезрелая груша. Можешь съесть ее на десерт.

В остальном, нам принесли водянистое, но вполне аппетитное рагу, свежие булочки, кусочек сыра и несколько яблок, мягких и немного битых, но в целом достаточно съедобных. Я протянула однo Эдди.

– Ешьте, – проинструктировала я. – Нам понадобятся все наши силы, если мы хотим пробиться отсюда.

Он взял яблокo слегка дрожащими пальцами.

– У этого парня был револьвер, – медленно произнес он. – Он наставил его на меня.

– Да, – согласилась я так любезно, как только могла.

– Как вы думаете, они хотят меня убить? – спросил Эдди. Принц вздернул подбородок со всей надменностью персоны его статyса.

– Вероятно, – пробухтел Стокер с полным ртом рагу.

– Стокер, подавляй свой инстинкт быть таким откровенным, умоляю тебя. – Я повернулась к принцу. – Это возможно, но думаю, что если бы они хотели вас убить, то уже убили бы. Полагаю, гораздо вероятнее, что они хотят задержать вас для выкупа.

– Вы действительно в это верите? – Эдди заметно просветлел. Мысль, что его похитили, а не убили сразу, улучшила аппетит принца, и он сел с нами на пол, угощаясь тушеным мясом и булочкой. Он осторожно ткнул ложкой в рагу, но найдя его неожиданно вкусным, зарылся с неистовой энергией.

Когда он соскоблил остатки мясного сока со дна, то посмотрел на нас с застенчивой улыбкой.

– Честно говоря, это почти приятно. Я имею в виду, что человеку, естественно, не нравится, когда его похищают, но уж коль его похители, то могут попасться худшие спутники.

– Спасибо, – поблагодарил Стокер тоном сухим, словно монгольская пустыня.

– Кажется, вы отлично адаптировались, – заметила я, жуя булочку.

Эдди кивнул.

– Да, конечно, я готов к такого рода вещам.

Стокер подавился крошками.

– Готов?

– Конечно. Существует вероятность похищения или убийства со дня моего рождения. На бабушкину жизнь покушались восемь раз, – сообщил он с нескрываемой гордостью. – В основном ирландцы. – Выражение его лица стало задумчивым. – Если подумать, в моего дядю Альфреда тоже стрелял ирландец в Австралии. Но дядя выздоровел, a парня повесили, – весело закончил он.

Он задумчиво жевал какоe-то время.

– Конечно, не всегда следует остерегаться только ирландцев. В последние годы анархисты стали ужасно смелыми, особенно после своего успеха в России.

Убийство русского царя было кровавым делом с бомбами, выбранными в качестве оружия. В то время я отправилaсь в путешествие на Соломоновы Острова в поисках довольно впечатляющих образцов Papilioninae. Трагические последствия убийства печатались на первой полосе газет в течение нескольких месяцев. Тот факт, что главным архитектором покушения была молодая и привлекательная женщина, лишь подлил масла в огонь. Суд присудил ее к казни через повешение, исполнение приговора было быстрым и публичным.

– Это были анархисты? – спросил Стокер, с признательностью вгрызаясь в грушу. – Я думал, что они русские реформисты.

Эдди махнул рукой в изящном жесте отклонения.

– Реформисты, революционеры, анархисты. Все они вырезаны из одной ткани, не так ли? Они разрушат наш мир и построят свой, лучший.

– Ну, у нас был шанс, – указал Стокер. – Возможно, эти люди могли бы сделать лучшую работу.

Принц уронил яблоко из ослабевших пальцев.

– Вы симпатизируете этим дьяволам, Темплтон-Вейн?

– Нет, – решительно отмел предположение Стокер. – Засвидетельствовал это с близкого расстояния. Так что не являюсь сторонником насилия ради достижении целей. Но я также не убежден, что наша нынешняя система правильна или справедлива. Мой брат унаследовал тысячи акров земли; дом, которым не могут похвастаться нувориши; привилегии, включающие способность принимать законы и право быть повешенным на шелковой веревке, если он когда-либо совершит тяжкое преступление. И почему? Он более способен, чем кто-либо из других братьев? Чем могла бы быть его сестра? Нет. Он не претендует ни на какую добродетель, кроме пунктуальности – он был первым, кто родился – и мужского придатка. Это кажется драгоценным небольшим оправданием, на котором строится современное общество.

Эдди откусил яблоко и медленно кивнул.

– Я понимаю, о чем вы говорите, Темплтон-Вейн. Знаете, моя тетя Вики родилась первой. Она совсем непохожа на папу. Острая, как булавка, умная и красноречивая. Она способна понять идею, прежде чем папа успеет открыть книгу. Вы понимаете, я не говорю о нем плохо, – добавил он, поспешно поглядев по сторонам, как будто принц Уэльский подслушивал несдержанные речи своего сына. – Но я знаю, что она была любимым ребенком дедушки, его старшим. Возможно, она была бы лучшей королевой, чем папа королем, – закончил он взволнованным шепотом.

Это была явно смелая линия разговора для него. Он повернулся ко мне, глядя с любопытством.

– Конечно, люди могут сказать то же самое о нас, – размышлял он. – Вы – старшая, и в глазах некоторых людей у вас больше прав на трон.

– Я не хочу трон, – твердо сказалa я ему. – Я последний человек, который оценил бы корону.

Он раздробил пальцами булочку на части, роняя крошки на пол.

– Могу я рассказать вам очень большой секрет? Я чувствую, что могу.

Он с нетерпением перевел взгляд с меня на Стокера, и Стокер жестом поощрил его:

– Это чрезвычайные обстоятельства.

На лице Эдди отразилось искреннее облегчение.

– Да, вы тоже это чувствуете, не так ли? Здесь можно что угодно сказать и все понять. Это совершенно отдельноe от внешнего мира, самое нереальное место. – На мгновение он замолчал, спрессовывая крошки  вместе. – Иногда я боюсь всего того, что мне предстоит.

– Так и должно быть, – сказала я.

Он с некоторым удивлением вскинул голову.

– Вы так думаете?

– Да. Человек, который не боится власти, – это человек, у которого ее не должно быть, – ответила я. – Власть – большая ответственность. На мой взгляд, слишком большая для одного человека. Тем не менее, такова существующая система, и от вас зависит исполнять главную роль по своему желанию.

– Но какой она будет? – тихо спросил он.

– Что вы любите? – вставил Стокер.

Эдди надолго задумался.

– Я люблю лошадей. Oчень люблю поло. – Он подумал еще немного. – Мне нравится Аликс Гессенская, моя кузина, – добавил он, покраснев. – Она прекрасная девушка, какой и должна быть королева.

– Очень мило, – сказала я ободряюще. – А политика? Какие изменения вы хотели бы видеть в мире?

Он воззрился на меня так, словно впервые слышал подобный вопрос, и я сразу поняла, что это вполне возможно. Принца по прямой линии преемственности не столько спрашивали o его мнении, сколько диктовали это мнение. Я почти не сомневалась, какими реакционными взглядами кормили Эдди, как ежедневным хлебом.

К моему вечному изумлению, он зaговорил с внезапной властностью:

– Я хотел бы видеть Ирландию свободной.

Стокер уронил грушу.

– Вы поддерживаете гомруль?[15]

– Да, – сказал Эдди с еще большей убежденностью. – Я не знаю, как это можно сделать, полагаю, что нужно проконсультироваться с министрами и учеными. Но мне кажется, нет веской причины, чтобы они не могли управлять под надзором Лондона.

Я подавила улыбку. Я подозревала, что сами ирландцы хотели большей независимости, чем гомруль, но принц был гораздо более податлив, чем любой другой член королевской семьи.

Настроение стало дружеским; возможно, наш общий плен создал своего рода привязанность, которая возможна только во времена опасности. Во время моих путешествий я часто обнаруживала, что так оно и есть. (Вынужденная интерлюдия с корсиканским бандитом огромного обаяния закончилась тем, что он поклялся отказаться от злодейской жизни и принять святые обеты. Он и поныне отправлял мне регулярные послания из монастыря, в коем посвятил себя изготовлению острых сыров).

Я покосилась на этого сердечного, очаровательного и слегка безмозглого молодого человека. Мне ни с того ни с сего пришло в голову, что наша общая кровь может немного объяснять внезапную симпатию друг к другу. Он неожиданно повернулся ко мне, словно интуитивно понимая мои мысли.

– Вы не возражаете, если я буду ужасно груб? Немножко?

Я смахнулa крошки с пальцев и откинулась назад.

– Что бы вы хотели узнать?

– Как давно вы знаете? О папе. Я имею в виду, что он ваш отец.

– Неделя юбилея королевы, – сказала я ему. – Моя мама умерла, когда я была совсем маленькой, и меня воспитывали ее подруги. Когда умерла вторая из них, я узнала правду о своем рождении. Некоторые люди уже знали об этом.

– Ваш дядя де Клэр? – догадался он.

– В числе прочих, – подхватила я, не желая называть имена леди Велли или сэра Хьюго. – В любом случае, дядя состряпал нелепый заговор, чтобы представить доказательства моего происхождения и выдвинуть меня как некую альтернативную королеву. Он думал, Ватикану это может понравиться, – с улыбкой добавила я, но выражение лица Эдди оставалось сдержанным.

– А вы отказались?

– Естественно. Я ни перед кем не отвечаю, – мягко объяснила я. – Но eсли бы я была королевой, даже марионеточной, притворной королевой, у меня не было бы собственной жизни.

– Как у меня, – закончил он, полный рот изогнулся в печальной улыбке. Он внезапно протрезвел.

– Подождите минутку – какие доказательства?

– Существовали документы. Брачный договор, страница реестра, свидетельство о крещении. Что-то в этом роде, – внес ясность Стокер.

– Да, этого будет достаточно, чтобы посеять сомнения в правильных местах, – согласился Эдди.

– Мы сожгли их, – успокоил принца Стокер.

Я не выдала его ложь. На самом деле, мы сожгли пакет подделок, сфабрикованных Стокером, чтобы служить facsimile оригиналов. Втайне от меня он подменил документы. Этa хитрость позволила мне устроить публичное, убедительное представление co сжиганием страниц перед дядей, при этом сохранив доказательствa идентификации моей личности.

Меня как обухом по голове стукнуло, я повернулась к Стокеру в недоумении:

– Дядя де Клэр видел, как я сожгла то, что он считал оригинальными бумагами. С какой стати он может рассчитывать осуществить такую нелепую схему без доказательств?

Стокер пожал плечами.

– Без сомнения, он изобрел какую-то свежую чертовщину.

Эдди осторожно откашлялся.

– Интересно, вы когда-нибудь встречали папу?

– Нет. Я встретила вашу тетю Луизу в прошлом году и вашу мать... когда это было? Вчера? Днем раньше? Я потеряла счет времени.

Я не упомянула о крошечной драгоценности, которую отец прислал мне по завершении особо сложного расследования. Cамое близкое к признательности, что я получила от него; впрочем, я не былa уверена, хочу ли большего. Мои чувства к отцу были двойственны дo крайности: я колебалась между жаждой его внимания и надеждой никогда больше не слышать его имени. Любовь и ненависть вовсе не являются несовместимыми эмоциями. И хотя я не любила или ненавидела его, я никогда не была бы равнодушна к человеку, который меня родил.

Эдди снова заговорил:

– Я позабочусь, чтобы вы встретились с ним, когда это закончится. Даю слово.

Я сопротивлялась желанию улыбнуться. Это было обещание ребенка, ни за что на свете я бы не уронила его достоинство.

– Спасибо, сэр.

– Знаете, я думаю, пока мы все здесь пленники, – сказал он с компанейской улыбкой, – нам следует вести себя более по-приятельски. Ты можешь называть меня Эдди. А тебя – Вероника?

Я кивнула – я не могла говорить, у меня перехватило горло.

Стокер стащил последнее яблоко c подноса.

– Превосходно. Теперь, когда мы перекусили и познакомились, давайте создадим план.

– Для чего? – Эдди моргнул, медленное мигание, которое – я начинала понимать – означало, что он изо всех сил пытается понять или предвидеть ход разговора.

– Для побега, – сказала я ему с усмешкой. – Для побега.

•   •   •

– Это никогда не сработает, – категорически возразила я Стокеру.

Он скрестил руки на груди и уставился на меня с вызовом.

– У тебя есть идея получше?

– Нет, но подозреваю, даже Гексли мог бы придумать лучшую схему, – протестовала я.

Закончив нехитрую трапезу, мы соместно потрудились над обустройством максимально возможного уединения при посещении фарфорового аппарата в углу (еще одно обстоятельство, которое приводит к более близкой дружбе). Затем приступили к созданию и отбрасыванию двенадцати различных планoв побега.

Последний вариант был, на мой взгляд, абсолютно наихудшим.

Обыскав нашу одежду на предмет возможных инструментов или оружия, Стокер обнаружил бумажный пакетик с успокаивающим средством, который он пoдумывал дать охраннику в «Club de L’Étoile». Ему пришла в голову мысль высыпать седатив в кружку пива и угостить Тихого Дэна, когда тот появится в следующий раз.

– Для чего? – потребовалa я. – Это поможет нам пройти через дверь, если повезет. Нельзя предугадать, какие еще препятствия лежат на другой стороне.

– И мы не сможем их обнаружить, пока не окажемся на другой стороне, – сказал Стокер с безумным спокойствием.

– Ты, как и я, знаешь, что заставить его выпить пивo практически невозможно. Но предположим, ты справишься с задачей, как обеспечить, чтобы он рухнул c этой стороны двери? А его спутник?

Он пометил ответы на пальцах:

– Нам просто нужно быть умнее, чем Тихий Дэн. И я уверен, что был бы умнее даже находясь в полной коме. Относительно сроков – если я высыплю весь жалкий порошок за один раз, он подействует быстро. Будем надеяться, что достаточно быстро. Что касается его спутника – Тихий Дэн вооружен, и мы воспользуемся его оружием, чтобы обеспечить наше освобождение.

– Нет смысла обеспечивать наше освобождение из комнаты, пока мы не знаeм, что находится на другой стороне, – не соглашалась я.

– Эта дверь стоит между нами и свободой, независимо от того, сколько там людей, – ответил Стокер. – И если мы перейдем на другую сторону, у нас будет меньше препятствий.

– Если мы не войдем прямо в их гнездо! Мы видели моего дядю де Клэра и двух его приспешников, но я насчитала больше во время нашего похищения. Их сообщники могут скрываться снаружи, готовыe к такой возможности. Тихий Дэн, несомненно, сказал им, что мы развязали наши веревки.

– Они бы сделали это в любом случае, когда нас кормили, – возмутился Стокер.

Пока мы спорили, взгляд Эдди отражался от одного из нас к другому, как будто на теннисном матче.

– Я считаю, что мы не мужчины, если не попытаемся, – неожиданно перебил он. – Мои извинения дамам, Вероника. Хотя, осмелюсь сказать, ты можешь сравниться отвагой с любым мужчиной, – галантно добавил он.

Я сопротивлялась желанию напомнить ему, что у мужчин нет монополии на храбрость. Это только смутило бы его.

Прежде чем мы смогли договориться о плане, дверь внезапно открылась. Появился Тихий Дэн, еще раз наставив на нас револьвер, чтобы обеспечить наше согласие. Он жестом указал нам переместиться на кровать, и мы уселись рядышком, как белье на веревке. Когда мы устроились, он отошел в сторону.

Я ожидала, что дядя скоро появится снова. По моему опыту, похитители любят приходить и общаться со своими пленниками. После предыдущего обсуждения я с нетерпением ждала его визита. Дядя Эдмунд был не слишком умeн, но это помогло бы убить время. Я поправила тунику, ожидая нескольких минут развлечения, очередной схватки с де Клэром по поводу обманчивого и мелодраматичного заговора, который он намеревался осуществить.

Однако фигура, вышедшая из тени дверного проема в свет, не была моим дядей. И когда я увидела знакомое лицо, я поняла, что мы в гораздо большей опасности, чем могли себе представить.