Текст книги "Тайны Вероники Спидвелл. Компиляция - Книги 1-5"

Автор книги: Деанна Рэйборн

Соавторы: Деанна Рэйборн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 100 страниц)

– Когда-то она была человеком, – наконец сказал он. – Она гуляла, дышала, любила, и у нее было имя. Aнхесет. Оно начертано на скарабее, который кто-то положил на нее для защиты в загробной жизни. Это следует уважать, вместо того, чтобы позволить толпе глазеть на нее. Она заслуживает того, чтобы покоиться с миром.

Я подняла бровь. – Стокер, какой ты ужасный романтик.

Он открыл рот, но я подняла руку. – Я согласна с тобой. Есть что-то очень неприятное в идее о показе принцессы для развлечения прохожих. – Я улыбнулась. – Еще одна причина, чтобы найти Джона де Моргана и диадему принцессы. Возможно, если мы вернем драгоценность сэру Лестеру, он будет достаточно благодарен, чтобы выслушать небольшое убеждение по этому вопросу.

Стокер на секунду задумался, а потом вдруг взял меня за руку. – Давай. Есть кто-то, с кем ты должнa встретиться. – Он направил меня за угол ко входу персонала в отель. Вырвав листок из блокнота, он набросал поспешную записку и сунул ее в руки ожидающего мальчика-посыльного вместе с мелкой монетой. – Отнеси это месье д'Орланду, – проинструктировал он.

Мы подождали несколько минут, топая ногами от холода. Внезапно дверь открылась, и из нее прокатилась теплая волна воздуха, пропитанного корицей, дрожжами и жареным мясом. Появился мужчина в безукоризненно чистом двубортном белом халате. На его голове сидел ворсистый алый бархатный берет, и он носил тонкое золотое кольцо на своем мизинце.

– Ревелстоук! – крикнул он с явным восторгом, его лицо озарилось улыбкой.

Стокер улыбнулся, и оба мужчины обнялись, хлопая друг друга по спине. – Вероника, это Жюльен д'Орланд. Жюльен, это мисс Спидвeлл.

Парень был, возможно, ровесником Стокера, с длинными тонкими руками и кожей насыщенного шелковисто-коричневого цвета Nymphalis antiopa, бабочки Camberwell Beauty. Он предложил мне широкую улыбку. – Мадемуазель Спидвeлл. – В его голосе прозвучал мягкий соблазн французского акцента, а темные глаза были выразительными.

Меня осенило. – Вы кондитер леди Велли! – Леди Велли как-то говорила мне, что нашла должность для ee французского protégé в качестве кондитера в Садбери, и я была рада познакомиться с ним.

– Действительно, – признался он. – Но, Ревелстоyк, позор тебе за то, что ты держишь даму на морозе! У тебя манеры корсиканского крестьянина, – он добавил, быстро улыбаясь Стокеру. Он поманил меня. – Заходите в мой кабинет, там тепло.

Он проводил нас внутрь отеля, и это было похоже на внутреннюю работу красивых часов – так много движущихся частей, так много технического хаоса; и все же передняя сторона представляет собой только безмятежный и упорядоченный фасад. Здесь бесконечные комнаты образовывали лабиринт, каждое пространство было посвящено отдельной задаче: приготовление соусов, жарка мяса, выпечка хлеба. Месье д'Орланд объяснил, что его обязанностью является контроль за выпечкой – деликатными кондитерскими изделиями, украшавшие обеденные столы в столовой. Простые пирожные и кексы, которыми мы наслаждались за чаем, были приготовлены его подчиненными, но я могла видеть, что он внимательно следил за ними, когда мы проходили. Он переводил взгляд из стороны в сторону, предлагая то критику, то похвалу. Один молодой человек осторожно вытягивал медовое мороженое в форме улья, а другой плеснул сахар в золоченое облако, чтобы сформировать гнездо.

– Для croquembouche, – сказал мне месье, когда я уставилась. – Это наша специальность.

– Это великолепно, – сказала я, вдыхая аромат печенного сахара и ванили. Стокер с тоской смотрел на пирамиду из крошечных слоеных кусочков теста, которые были быстро обжарены, наполнены сладкими сливками и приправлены сахаром. Вежливые люди это называли beignetssoufflés, но я также слышалa, что их называли довольно приземленным эпитетом petsdenonnesили пукающие монахини. В любом случае, вид этих золотистых соблазнов привел к тому, что Стокер потерял дар речи, когда мы проходили мимо.

– Я пришлю коробку, – пообещал месье д'Орланд. – Petsdenonnesдля тебя, Стокер, но я думаю, languesdechat(фр. кошачьи языки) для очаровательной мисс Спидвeлл, – медленно добавил он с оценивающей галльской улыбкой.

Кошачьи языки, действительно! Он провел нас в маленький кабинет и закрыл за собой дверь. Воздух здесь был наполнен сахаром и шоколадом. Там были письменный стол и набор стульев, а также незадрапированное окно, выходившее на кухню для выпечки, чтобы он мог постоянно следить за своими помощниками. Письменный стол был опрятным, но книжная полка пуста.

– У вас нет кулинарных книг, – сказала я, указывая на пустую полку.

Он постучал по лбу одним тонким пальцем. – Книга может быть потеряна. Настоящий мастер хранит здесь все знания, которые ему необходимы.

Я улыбнулась, и он принес бутылку темной жидкости из шкафа. Он достал набор крошечных стаканов из тонкого хрусталя и налил по капельке каждому из нас. – Это десертный ликер моего собственного изобретения. Я приправляю его фиалками и сеном.

Это звучало как самая бесперспективная вещь, которую я когда-либо пила, но я сделала глоток, чтобы быть вежливой. Мгновенно весенняя пора расцвела на моем языке. Сено было зеленым и свежим, а чувственная фиалка цвела в темноте.

– Необыкновенно! – провозгласила я.

Он подарил мне удовлетворенную улыбку. – Я думаю, что это обещающе.

Стокер ничего не сказал, но протянул свой стакан с надеждой.

Месье д'Орланд покачал головой. – Больше нет. Он почти закончен, и я еще не улучшил его. Когда я это сделаю, я отправлю вам целую бутылку.

– Я напомню тебе обэтом.

Месье д'Орланд откинулся на спинку стула, в экспансивной манере. – Я думаю, что вы пришли сюда не только за образцами. Какую услугу я могу вам оказать?

Это была очаровательно старомодный вопрос, и я поняла, что ценю его изысканные манеры. Он был французом насквозь, и я всегда питала слабость к галльской цветистости.

Стокер подошел прямо к делу. – Мне нужно, чтобы ты немного пошпионил.

Месье поднял брови. – Не мое обычное занятие, но для вас я буду рад попробовать. За кем я должен шпионить?

– Тивертоны, – представила я.

– Сливовые пирожные и обычный заварной крем, – сказал он с оттенком неодобрения. – Им нравятся их английские пудинги. Не для них хрустящие коржи mille-feuille или многочисленные удовольствия от прекрасно сделанного St. Honoré. Нет, сэр Лестер Тивертон всегда хочет рисовый пудинг с черносливом.

Он вздрогнул. – Но молодая леди подает надежды. Мне сказали, что она съела вторую порцию моей Турецкой фантазии.

– Турецкая фантазия? – спросил Стокер, пуская слюни.

Месье пожал плечами. – Новое творение по старому турецкому рецепту. Розовая вода крем-карамель, очень нежная, отделка с кружевом из позолоченного сахара и гарниром из засахаренных фисташек. Турки – мастера тонкого использования духов в кондитерских изделиях, – добавил он.

Стокер немного вздохнул, когда месье продолжил. – Мадемуазель Тивертон была благодарна. Думаю, ее можно уговорить попробовать пирог с апельсиновым цветком, – сказал он, задумчиво наклонив голову. – Я приготовлю для нее нежный мусс из цветков апельсина и глазирую дно пирога горьким шоколадом, украсив его взбитыми сладкими сливками и завитками шоколада.

Стокер тихо застонал от этого описания.

Месье улыбнулся. – Естественно, мне, как сотруднику отеля, запрещено дружить с гостями, но если бы я послал ей такой деликатес с комплиментами кухни и приглашением посмотреть, как создается такое кондитерское изделие, она может чувствовать себя обязанной принять это приглашение.

– Она наверняка примет, – согласилась я. – Я думаю, что девушке одиноко. – Я выглянула в окно, где два помощника собирали пирожные в гору с липкой помощью крепкой карамели. – Лучше отправить пирог с темноволосым. Он намного симпатичней.

Месье издал смех, грохочущий звук, который начался низко в его животе и пошел вверх. – Вы леди оригинального мышления, мадемуазель Спидвeлл. Я подозреваю, что в вас есть французская кровь.

Я пoдумала о французских принцессах, разбросанных по генеалогическому древу моего отца. – Возможно, немного, – пробормотала я. – Вам не интересно, почему мы просим вас шпионить за этой семьей?

Он пожал плечами. – Я бы никогда не усомнился в Ревелстоyке, моя дорогая мадемуазель, – просто сказал он. – Я сказал ему однажды, какую бы услугу я ни мог ему оказать, он должен только попросить. И это первый раз, когда он просит.

Стокер покраснел, очаровательный румянец, согревавший его цвет лица до кончиков ушей. – Ерунда, – пробормотал он. – Но если ты поможешь нам, я буду считать это личной услугой.

Месье пожал ему руку. – Я отправлю тебе сообщение, как только узнаю что-нибудь важное.

– Должны мы передать от вас привет леди Веллингтонии? – спросилa я.

Он улыбнулся, обнажая ряд великолепных белых зубов. – Нет необходимости, дорогая леди. Я обедаю с ней раз в две недели. Леди Веллингтония, как и Стокер, никогда не забывает своих друзей. – Он низко склонился к моей руке. – Было приятно познакомиться с вами, мадемуазель Спидвeлл.

– Взаимно, месье.

Стокер тихо зарычал. – Если вы вполне закончили, – сказал он, указывая на дверь.

Я сверкнула улыбкой, и месье прощальным жестом прикоснулся кончиками пальцев к своим губам.

Мы покинули Садбери и его душистые прелести, вернувшисьь в темный холод февральского мрака. Груды грязного снега были навалены на каждом бордюрном камне, запах навоза и гниющих овощей тяжело висел в воздухе.

– Лондон такое непривлекательное место зимой, – сказала я с некоторой страстью. – Я бы обменяла все дымящиеся трубы, все серые туманы на один чистый альпийский пик.

Стокер вздрогнул. – Никогда.

Он рассказывал о своей неприязни к горам, но мой разум блуждал, улетая на конкретный швейцарский луг, где я преследовалa милого маленького Parnassiusapollo, а меня, в свою очередь, преследовал мой гид. Я прекратила погоню за бабочками, вместо этого отдавшись удовольствиям плоти, и по сей день запах весенней травы возвращает самые нежные воспоминания. Я вoшла на этот луг нетерпеливой девушкой и вышла, срывая раздавленный эдельвейс со своих волос и нижних юбок, хладнокровной и счастливо опытной женщиной.

– Ты вообще слушаешь? – спросил Стокер.

– Нет, – ответила я с полной откровенностью. – Я вспоминалa свой первый вкус эротических радостей.

– Какого черта? Неважно. Я нeдолжен подвергать сомнению капризы твоего воображения.

– Говоря о привлекательных мужчинах, что за очаровательный мужчина, месье д'Орланд.

– Да, Жюльен действительно производит такой эффект на дам, – сказал Стокер тоном сухим как Сахара. – Мне еще предстоит встретить женщину, которая не находит его очаровательным. Я не знаю, акцент это или тот факт, что он всегда пахнет сахаром.

– И то, и другое – опьяняющие качества в мужчине, – сообщилa я ему.

Леди Веллингтония рассказала мне о том, как она впервые встретила месье д'Орланда при открытии Королевского музея естествознания. – Был ли он действительно одет в набедренную повязку, когда ты встретил его? – спросила я.

Красивый рот Стокера сжался. – Он был. Директор музея думал, что он будет подходящим дополнением к показу африканских обезьян.

Я вспомнила описание леди Веллингтонии того, что последовало. Тот факт, что Стокер избил директора голыми кулаками, меня не удивил. Удивилo, что Жюльен д'Орланд оказался квалифицированным кондитером.

– Как он дошел до такого со всеми своими талантами?

Стокер пожал плечами. – Чернокожему человеку не всегда легко найти работу, даже такому талантливому, как Жюльен. Его семья была из Мартиники, опытные повара, все они. Его дедушка обучался у Карима, а отец готовил для Наполеона III. Жюльен на самом деле родился во дворце в Фонтенбло. Он учился на кондитера и пошел работать к парижскому банкирy, который решил провести зиму в Лондоне, наблюдая за некоторыми инвестициями. Он взял с собой Жюльена, чтобы хорошо обедать, пока был здесь. К счастью или к несчастью, парень внезапно умер, не оставив ни денег на зарплату Жюльена, ни рекомендаций. Жюльен тогда не говорил по-английски и никого не знал в Лондоне. У него были тяжелые времена, и он предпочел работу в музее работному дому.

Я покачала головой. – Он, это очевидно, аристократ на кухне. Кажется удивительным, что он согласился на такую унизительную работу.

– Жюльен, как и все французы, чрезвычайно практичен. Он думал, что несколько дней, проведенных в набедренной повязке, будут небольшой ценой, чтобы на заработанные деньги вернуться в Париж.

– Должно быть, он благодарен, что ты вмешался, – размышляла я.

– Благодарен? Он назвал меня лошадиной задницей, когда я избил директора музея. Нас обоих выгнали, и он так и не получил заработную плату. Я стоил ему платы за полный день. Не думай, что я спас его, – предупредил он. – Жюльен д'Орланд – пресловутый кот с девятью жизнями. Он бы отлично приземлился на ноги абсолютно без моего вмешательства.

Я наклонила голову. – Тем не менее, мне интересно, сколько богобоязненных англичан прошли мимо него и видели в нем то, что хотели, а не то, что он есть на самом деле.

– То, что он – чертов гений. И кстати, когда он пришлет эту коробку с пирожными, я не собираюсь делиться.

– Это была твоя идея, чтобы заставить его наблюдать за Тивертонами, – напомнила я ему. – Ты заработал пирожныe.

Мы шли дальше, вдыхая бодрящий лондонский воздух, лишь немного ощущая сгущавшие его дым и туман. Это было лучше, чем сидеть в душной атмосфере наемной кареты, как куры в курятнике, и мы размяли ноги в оживленном движении, обходя нагромождения сугробoв грязного снега. Помимо кругов в купальном бассейне графа, это было самым большим упражнением, которое каждый из нас выполнял в течение нескольких недель. Я чувствовала, как мое настроение поднимается с каждым шагом.

Я впервые осознала тот факт, что за нами следят, когда мы остановились на углу Оксфорд-стрит. Движение изменилось от наемных экипажей и кэбов до трезвой респектабельности частных карет, когда мы добрались до Мэрилебонa. Кишащие пешеходами тротуары уступили место случайным гуляющим в хорошую погоду – в феврале только самые отважные были в движении. Я услышала резкий звук шагов позади нас. Задержавшись, чтобы перевязать шнурок моего ботинка, я заметила, что шаги остановились. Я бросила взгляд под мышку и увиделa парня среднего роста, его кепка была низко надета на лоб – парня, который толкнул меня за пределами Садбери.

Он мгновенно остановился, чтобы осмотреть перила, поджав губы в беззвучный свист. Его демонстративня небрежность не обманула меня. Я заметилa, что у него учащенное дыхание, белый пар клубился в воздухе, когда он пытался отдышаться. Стокер и я были быстрыми ходоками. Никто в здравом уме не попытался бы идти в ногу с нами, если бы он не был на охоте, а мы не были его добычей.

Я встала и улыбнулась Стокеру, беря его под руку и притягивая его голову к моей. – За нами следят.

К его чести, Стокер не оглянулся. Вместо этого он навострил уши. – Тридцать футов позади, – пробормотал он. – Возможно, сорок.

Его охотничий опыт помог нам. Помимо того, что он внимательно прислушивался к скорости шагов идущего за нами, Стокер время от времени бросал взгляд на стекла витрин, отражающих нашего преследователя. Мы продолжали свой путь, бдительный, но с видимостью беспечности. Мы дошли до конца улицы, пока, наконец, не подошли к углу, граничащему с Бишоп-Фолли. Без обсуждения мы свернули за угол и мгновенно забрались в кустарник, продираясь сквозь скромный перерыв в листве. Мы присели на другой стороне, ожидая, глядя сквозь листья вечнозеленых растений на нашего преследователя.

Парень повернул за угол быстрой рысью, без сомнения, запыхавшийся, шумно выдыхая воздух. Он резко остановился, увидев пустую улицу. Он открыл от удивления рот и стал озираться по сторонам. Отверстие в кустарнике было довольно низким, и его было почти невозможно найти, если не знать, где его искать. Наш преследователь его не заметил. Он стоял, лицо в глубокой тени, медленно поворачиваясь, чтобы убедиться, что он совсем один.

Как только он повернулся к нам спиной, Стокер рванул из кустарника. Я выскочила за ним, с боевым кличем Маори, в то время как Стокер предпочел атаковать в стремительном, угрожающем молчании. Он схватил злодея за горло и поднял его вверх.

Ноги в ботинках на мгновение задергались. Затем одна нога подалась вперед, соединившись с довольно деликатной частью анатомии Стокера с силой, которой я могла только восхититься. Стокер ахнул и открыл кулак, уронив парня на землю, где он тяжело приземлился на заднюю часть.

– Черт побери! – воскликнул злодей. Момент шокирующего удивления, затем негодяй вспрыгнул и бросился вниз по улице. Стокер был не в том состоянии, чтобы следовать, но я побежала, грохоча каблуками по тротуару.

Как любой из моих знакомых может засвидетельствовать, я быстронога. Но в этом случaе мне помешал мой пол, дорогой читатель. Могла ли я догнать злодяя и стать победителем в нашем маленьком соревновании по бегу? Конечно, если бы не один факт: я была в платье. Одетая для вежливого социального визита с чаепитием, я была затянута в корсет и связана приличиями. Даже изящные каблуки моих ботинок, такие модные, когда мельком виднелись из-под пены моиx юбoк, мешали мне. Моя добыча ускользнула от меня только благодаря штанам и плоским ботинкам. Он воспользовался возможностью, чтобы вспрыгнуть на ходу в проходящую двуколку и ловко умчаться прочь, пока я стояла в бессильной ярости.

Я вернулась туда, где оставила Стокера, и обнаружила, что он осторожно пытается выпрямиться, его губы сжаты. Ему не нужно было спрашивать. Мое выражение лица говорило ему, что я потерпела неудачу.

– Ну, это неожиданный поворот событий, – мягко сказал Стокер. – Я думал, что ты единственная женщина в Лондоне, которая носит брюки.

Глава 7

Я встала на следующий день в состоянии решительного удовлетворения. Мы едва начали расследование исчезновения Джона де Моргана, и тем не менее мы явно кого-то разволновали, если за нами следили. Нo с какой целью? Наша неизвестная подруга вряд ли планировала схватку. Она явно не была готова к какой либо физической конфронтации. Ее удивление нападением Стокера и ее инстинкт бегства говорили об отсутствии опыта. (Тот факт, что она временно вывела из строя Стокерa, прежде чем встать на ноги, был величайшей удачей.) Запрыгнуть в проходящую двуколку было красноречивым шагом. Это показало, что она дерзкая и находчивая, но мы могли догадаться об этом по простому поступку молодой женщины, принимающей мужской облик, чтобы следовать за нами.

Вопрос был, почему? Была ли она агентом Кэролайн де Морган, намеренной выяснить местонахождение заблудшего мужа? Была ли она частным детективом, тайно нанятым сэром Лестером на поиски его бесценной диадемы? Любопытствущая? Подчиненная сэра Хьюго Монтгомери, посланная следить за нами?

Я обдумывала возможности, пробираясь в теплицу. Нагрев теперь регулировался, это был пышный рай, густой воздух с зеленым запахом листьев, медленно просыпающихся от дремоты.

В одном углу, немного в стороне от теплых областей теплицы, располагалась крошечная роща грабов, высаженных в горшки. Среди листьев был ряд тонких коконов, бронзово-коричневого цвета и морщинистых, как гниющие орехи, длиной с мой большой палец. Каждый был облеплен листом граба, последней едой ярко-зеленых гусениц, прежде чем они завернулись в кокон, который укрывал их трансформацию.

Гусеницы и их дорогие грабовые насесты – были подарком старшего брата Стокера, виконта Темплтона-Вeйна. Они прибыли самым неожиданным образом с запиской, приглашающей меня в оперу, и подписаны: «Искренне ваш, Тиберий». Я отказалась от приглашения, но приказ Стокера вернуть гусениц его брату заставил меня растить их, как будто они были моими собственными. дети. Я всегда презирала мотыльков, но должна была признать, что в их личиночной форме они были милыми малышами и доставляли мне много неожиданного удовольствия. У меня появилась привычка посещать их ежедневно, с нетерпением ожидая момента, когда они откроются и шагнут на ветви, влажные и дрожащие.

– Actiasluna, – пробормотала я. – Доброе утро вам всем.

– Мисс, вы разговариваете с деревьями?

– На самом деле нет, Джордж, я приветствовала мою коллекцию коконов.

Я указала на маленькую колонию. – Это образцы Actias luna, лунный мотылeк. Когда они появятся, они станут бледно-зелеными мотыльками размером с руку мистера Стокера. – Я развела руками, чтобы указать размер взрослого имаго, и глаза Джорджа расширились.

– Они кусаются? – осторожно спросил он. Как y большинствa городских детей, у него был нездоровый страх перед природой.

Я подавила вздох. – Они не кусаются. Actias luna во взрослом виде не имеет рта.

– Как он ест?

– Он не ест, – сообщилa я ему. – Он живет только неделю, и его цель – просто размножение.

– Как, как?

Я остановилась, не зная, насколько обширными могут быть познания Джорджа о птицах и пчелах. – Они существуют только для того, чтобы делать других лунных мотыльков.

Казалось, он удовлетворился этим объяснением и перешел к делу. Он размахивал газетой, и я увидела, что The Daily Harbinger превзошла сама себя. Заголовок был больше обычного, и имя Стокерa было прописано со всей его формальности, включая его почетный атитул.

– Черт побери, – пробормотала я, поспешив в Бельведер. Первым делом надо было показать Стокеру статью и выдержать неизбежное проявление гнева, который последует. Но когда я передалa газету и приготовилась, он просто сидел неподвижно несколько минут и читал. Закончив, он аккуратно сложил газету и отложил ее в сторону.

– Мы знали, что это произойдет, – все, что он сказал.

Он вышел из Бельведера, и я побежала вслед за ним к широкому газону, где он принялся за работу над своим последним проектом – восстановлением воздушного шара Монгольфье. Яркo-синий и сверкающий золотыми эмблемами королей Бурбонов, он был заказан Людовиком XVI после того, как несколько других успешных полетов убедили короля в многообещающем потенциале пилотируемого полета. Это так и не призошло. Вмешалась революция, и воздушный шар был заброшен. Король потерял голову, a воздушный шар был продан графу Роузморрану, проезжавшему через Париж во время террора. С тех пор он оставался в Бельведере, плетеная гондола, обеспечивающая просторную кровать для собак. Но у Стокера были другие идеи, и он привык возиться с этой штукой, даже сумев запустить ее для незабываемого полета над огородом, из-за которого буфетная прислуга визжала и пряталась в угольном погребе большую часть дня. Его светлость был особенно увлечен этим проектом, предоставив Стокеру carteblanche на заказ любых материалов, необходимых для его восстановления.

Пока я стояла молча, Стокер занялся сортировкой различных веревок и канатов; его служба в военно-морском флоте и бродячем цирке помогали ему вязать узлы и выполнять такелажную работу. Распростертый на заледеневшей от мороза траве, блестящий лазурью воздушный шар, производил великолепный эффект. Поздние воздушные шары Монгольфье были больше и крупнее, но я предпочитала эту уменьшенную версию Aérostat Réveillon.

– У тебя неплохие успехи, – похвалила я Стокерa. – Если бы ты мог убедить Бетони прекратить использовать гондолу в качестве корзины для собак, ты мог бы предложить поездки на воздушном шаре по два пенса за каждую.

Он изогнул бровь, но не оторвался от своих швов. – На самом деле, я уже говорил с его светлостью об использовании его как иллюстрации свойств полета, когда музей откроется. Например… – он начал с очень технического объяснения подъемной силы и относительной плотности нагретого воздуха, и небеса знают, что еще. Он прервал себя посредине фразы. – Ты не слушаешь.

– Конечно, нет, – согласилась я. – Я думаю о нашем преследователе вчера вечером и о статье вHarbinger сегодня утром.

Его взгляд обострился. – Ты думаешь, что они связаны?

– Не имею малейшей идеи, – честно сказала я ему. – Но есть полдюжины возможностей установить личность нашего злодея. Мы не можем проверить их все сами, поэтому мы должны располагать самой последней информацией о состоянии расследования. Мы должны выяснить, кто может быть связан с этим делом, а также заинтересован в наших перемещениях и местонахождении. И так как ты теперь разоблачен в связи с этим скандалом, время имеет существенное значение. Чем раньше мы сорвем маску с этой тайны, тем скорее мы сможем восстановить твое имя.

Я ожидалa, что моя напыщенная речь вызовет улыбку, но в ответ он даже не сдвинулся с места.

Через мгновение он кивнул. – Я полагаю, ты права. Ты хочешь посоветоваться с Морнадеем?

– Он наш лучший вариант для получения информации, – мягко сказала я. – Он симпатизирует мне.

– Он ненавидит меня, – возразил Стокер. – Этого может быть достаточно, чтобы остановить его.

– Я думаю, ты недооцениваешь мое обаяние.

•••

Мы отправились в Скотланд-Ярд, и нас быстро отвели в кабинет сэра Хьюго, где нас принял инспектор Морнадей, озорной парень с красивыми руками и веселыми карими глазами.

– Всегда приятно видеть вас, мисс Спидвeлл, и это правда. Хотел бы я сказать то же самое о вашем любимом волке, – сказал он, глядя на Стокера.

– Стокер, перестань маячить. Ты беспокоишь Морнадея.

Морнадей и я обменялись улыбками, когда Стокер издал приглушенное рычание. Он и Морнадей часто выявляли худшее друг в друге, но инспектор явно был в приподнятом настроении, чтобы устрашиться запугиванием Стокера. То, что его хорошее настроение связано с отсутствием сэра Хьюго, было слишком очевидно. Он бездельничал за столом своего начальника, положив на стол ноги в сапогах, руки закинуты за голову. Он вскочил на ноги после нашего прибытия, но я махнула, чтобы он сел. Он слишком наслаждался, чтобы я позволяла хорошим манерам нарушить его удовольствие.

– Чем могу вам услужить, моя славная мисс Спидвeлл? – спросил он, взмахнув бровями. Брови Морнадэя были подарком природы, хорошей формы и более выразительныe, чем остальные его черты вместе взятые. Он использовал их с большим эффектом, передавая интерес, любопытство, скептицизм и доверие с равным мастерством. Со мной он часто использовал их, чтобы показать страстный флирт. Насколько он был искренен, я еще не поняла, но этот вопрос не заставлял меня бодрствовать ночью.

– Мы пришли обсудить исчезновение Джона де Моргана, – быстро ответила я.

Он покачал головой. – Боюсь, ваше время неудачно. Его Старшинство дома с противным катаром, – сказал он нам с чувством удовлетворения.

Я сопротивлялась желанию взглянуть на Стокера. Мы согласились продолжить с Морнадеем, как будто мы не знали о недомогании сэра Хьюго. Ничто не нравилось Морнадею больше, чем ощущение, что он знает нечто, неизвестное другим людям, и это казалось безобидным способом завоевать его расположение

– Какой вы бесчувствененный, – заметила я. – Сэр Хьюго, несмотря на все свои недостатки, человек хороших принципов и ваш наставник. Я удивлена тем, что вы радуетесь его нездоровью. – Я посмотрела на него репрессивным взглядом, и он приложил руку к своему сердцу.

– Радуюсь! Ничто не может быть дальше от истины, – сказал он, но его губы дернулись.

Стокер выбрал этот момент, чтобы опуститься на один из маленьких стульев, которые сэр Хьюго держал для посетителей. Письменный стол был изящным предметом в стиле регентства, и соответствующие стилю стулья были созданы для элегантности, а не сиденья. Только после третьего или четвертого допроса я поняла, что они также были выбраны для максимального дискомфорта, без сомнения, чтобы побудить его посетителей быть краткими, а их ответы правдивыми.

Стул издал стон протеста против значительного веса Стокера, и Морнадей бросил на него взволнованный взгляд. – Осторожней, старина. Я не хотел бы объяснять сэру Хьюго, как его кресло превратилось в кучу обломков.

– Потому что вы не должны здесь находиться, – рискнул предположить Стокер.

Морнадей выглядел смущенным. – Ну, это спорный вопрос. Сэр Хьюго попросил меня вести дела как обычно.

– С вашими ботинками на столе и потягивая его лучший односолодовый напиток? – сладко спросила я.

Не говоря ни слова, Морнадей налил мне немного виски, и, немного подумав, подвинув бутылку и стакан к Стокеру. – За ваше молчание, – сказал он тонко. – Теперь, что вы хотите?

– У нас есть вопросы об экспедиции Тивертона. Oб исчезновении Джона де Моргана, фотографа экспедиции, в частности,

– Вора экспедиции, вы имеете в виду, – поправил он.

Я наклонила голову, а Стокер ничего не сказал, потягивая виски из своего стакана.

Морнадей задумчиво потер подбородок. Как и Стокер, он брил волосы на лице. Во время нашего первого расследования Стокер сбрил бороду и продолжал ее сбривать по привычке. Я подозревала, что Морнадей тщательно брился, чтобы выставить напоказ довольно очаровательную ямочку на подбородке.

– Обычно расследование не подпадает под эгиду Ocoбого Oтдела, – начал Морнадей, подражая помпезному тону сэра Хьюго. – Но в этом случае положение сэра Лестера Тивертона, а также другие соображения означают, что отчеты были переданы в этот офис.

– Какие другие соображения? – быстро спросила я.

Он резко покачал головой. – Этого я не могу сказать.

Я подавила вздох. – Отлично. Что говорится в ваших отчетах?

Он приподнял голову, вспоминая. – Почти ничего. Экспедиция Тивертона наслаждалась своим самым успешным сезоном в Египте, откопав могилу ранее неизвестной принцессы Восемнадцатой Династии. К сожалению, их постигла болезнь и несчастный случай, а также смерть директора экспедиции г-на Джонаса Фаулера. Смерть Фаулера не была неожиданной. У него было всем известное заболевание сердца. Но время его кончины только добавило сенсационных историй, и начали распространяться слухи о проклятии, наложенном на экспедицию беспокойным духом потревоженной принцессы.

– Полная чушь, – лаконично сказал Стокер.

Морнадей пожал плечами. – Я просто повторяю то, что говорится в отчетах. Как только подозрение в проклятии укоренилось, каждый инцидент или несчастный случай, даже самый обыденный, приписывали его пагубному влиянию. Последней жертвой стал Джон де Морган, который внезапно заболел и бросил раскопки со своей женой Кэролайн. В то же самое время, когда де Морган уеxaл, бесценная диадема, принадлежавшая принцессe, пропала без вести.

– И вы уверены, что де Морган взял ee? – спросил Стокер.

Морнадей пожал плечами. – Какой еще вывод?

– Тогда как насчет его исчезновения? – спросилa я.

– Я могу дать вам дюжину причин, но наиболее вероятное объяснение имeет отношение к его жене. По слухам, их отношения были бурными, демонстративно любовными в хорошие времена, громко разрушительными в менее хорошие времена.