Текст книги "Тайны Вероники Спидвелл. Компиляция - Книги 1-5"

Автор книги: Деанна Рэйборн

Соавторы: Деанна Рэйборн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 100 страниц)

– Крайне неразумная одежда, – пробормотала я.

– Но в ней вы такая красавица, – выдохнула Минни.

Я улыбнулась, достала банкноту из своего ридикюля и вручила ей, а она аккуратно убрала деньги в карман.

Потом девушка с испугом уставилась на меня.

– Мисс, вы не надели свои драгоценности!

– У меня нет драгоценностей, – сказала я ей.

Она побледнела.

– Вы не можете выходить вечером в свет без украшений. Все подумают, что вы нищенка!

– Она будет оригинальной, – сказала леди Веллингтония, входя к нам без всяких церемоний. – Все остальные женщины будут увешаны бриллиантами. А у мисс Спидвелл не будет ни единого украшения, и этим она будет выделяться из всех.

Леди Веллингтония приблизилась и смерила меня долгим оценивающим взглядом с головы до пят.

– Очень эффектно, дорогая. Простите, что пришла без приглашения, но я услышала, как миссис Баскомб говорила Минни, что сегодня вечером вы собрались в театр, и я решила кое-что вам принести.

Она достала из кармана коробочку и вручила мне ее как сокровище.

– Это не подарок, – подчеркнула она. – Однажды я брала его с собой на бал в Букингемский дворец, – добавила она. Я открыла коробку и увидела там веер, покоящийся на дорогой подкладке. Когда я раскрыла его, Минни восторженно выдохнула; она смотрела на веер, как алтарник на святые мощи, а на губах леди Веллингтонии играла легкая улыбка.

Я стала рассматривать веер. Основа и гарды – из изящно вырезанной слоновой кости, а между ними – не ожидаемая шелковая ткань, а ряд черных гусиных перьев, таких гладких, что на них была изображена изумительная сцена с Пигмалионом и Галатеей. Художник запечатлел пару в тот момент, когда Пигмалион целует законченное создание и под его ищущими руками она обретает плоть и кровь. Я вспомнила комплимент Фредерика Хэвлока и удивилась, насколько уместный аксессуар одолжила мне леди Веллингтония.

– Как мило! – выдохнула я и слегка взмахнула веером.

– Я рада, что он вам нравится, дорогая. Мне всегда приятно бывать феей-крестной.

Она достала что-то из другого кармана.

– Смотрите, что тут еще у меня есть. Стокер сказал, что вы хотите купить в последний момент билеты в партер, но такое прекрасное платье жалко тратить на солиситоров, торговцев и их унылых жен. У меня есть ложа, которой я сейчас не пользуюсь. Его светлости сегодня получше, и он обещал спуститься вниз и после ужина сыграть со мной в немецкий вист. Он-то думает, что мы будем играть на деньги, но если я выиграю, то хочу заставить его выпустить этих проклятых неразлучников, чтобы я смогла наконец насладиться тишиной.

Она помахала передо мной билетами, и я взяла их с улыбкой.

– Вы очень добры, миледи. Спасибо вам.

– Дитя мое, как я уже сказала, мне всегда нравилось исполнять желания. А теперь, Золушка, пора на бал. Я заказала экипаж для вас на сегодняшний вечер, но, боюсь, у нас нет мышей, чтобы превратить их в лакеев. Придется вам обойтись самыми обыкновенными.

С этими словами она вышла, за ней засеменила Минни, а я постояла минуту, наслаждаясь ощущением, что я красиво одета и готова к выходу. В последний момент я открыла небольшую картонную коробку и достала бархатного мышонка. Честер был у меня, сколько я себя помнила, верный товарищ во всех приключениях.

– Может быть, у Золушки сегодня все-таки будет мышка, – пробормотала я, убирая Честера в ридикюль.

Я столкнулась со Стокером, когда он выходил из своей маленькой китайской пагоды, одетый строго, в черно-белых тонах, как того требовал от джентльменов вечерний этикет. Волосы блестели и были тщательно расчесаны, так что выглядели довольно аккуратно, несмотря на длину, а подбородок – чисто выбрит, и на нем даже не проступала обычная синева. На глазу – повязка, не обычная кожаная, а тонкая полоска черного шелка, так подходившая к волосам. Ногти вычищены, руки отдраены до первозданной белизны. Ни одна пылинка или морщинка не портила его идеального облика, и я не сразу осознала, что смотрю на него во все глаза.

– Что такое? – с подозрением спросил он.

– Никогда не видела тебя таким чистым.

– Проклятье, видела, конечно, – заспорил он. – Если мне не изменяет память, когда я был в купальной простыне.

Я улыбнулась при воспоминании о том, как мы жили в бродячем цирке.

– Это совсем не то. Тогда ты просто вылил на себя тазик теплой воды. А теперь ты просто весь блестишь. И выглядишь шикарно, – добавила я, обратив, однако, внимание, что под этим костюмом совершенно скрылись все его татуировки. Только золотые кольца в ушах и длинные волосы говорили о том, что он не совсем такой, как остальные высокородные джентльмены, готовые к выходу в свет.

– На себя посмотри, – сказал он, переводя взгляд с моей пышной прически на кончики туфель.

– А что я? Я всегда чистая, – возразила я.

– Да, но обычно ты не… – Он запнулся и не мог отвести взгляд от выреза у меня на платье.

– Да, кое-что приходится прятать, чтобы ты не терял дара речи, – ласково заметила я.

Он вздрогнул и поднял глаза, сердито двигая челюстью.

– Прошу прощения, – сказал он хриплым голосом. – Но в этой красоте души не чаем[16].

Я улыбнулась цитате из Китса, взяла его под руку, и мы двинулись к подъездной дорожке, где нас должен был ждать экипаж.

– Стокер, помнишь, мы говорили с тобой о сексуальных отношениях?

– С болезненной ясностью, – ответил он, не глядя на меня.

Мне было легко обсуждать подобные вопросы, но Стокер бывал очаровательно скрытен в отношении своих низменных потребностей. Однажды мне удалось вытянуть из него признание, что последний раз у него была физическая связь несколько лет назад: дело было во время его разгульной жизни в Бразилии, о чем сейчас он старательно не вспоминал. С тех пор он был чист как монах, но я считала, что такое состояние и нездорово, и неестественно. Но так как я ограничивала все свои интрижки заграничными поездками, то и сама уже давно чувствовала беспокойство: мое тело настоятельно требовало разрядки. Стокер посоветовал мне плавать в холодной воде, но по страдальческому выражению его лица я заключила, что она так же мало помогала ему, как и мне.

– Думаю, тебе нужно найти себе милую, тихую горничную для удовлетворения своих потребностей, – сказала я ему. Должно быть, его нога попала в кроличью нору, потому что он оступился, а когда снова крепко встал на ноги и подал мне руку, его пальцы крепко сжали мои.

– Думаешь, мне необходимо кувыркаться в постели с горничной? – сухо спросил он.

– Ну, или с помощницей кухарки, или с молочницей. Точно, молочница! Знаешь, у них обычно крепкие руки. И вообще они мускулистые, здоровые девушки. Это как раз то, что тебе нужно.

Он немного помолчал, а потом заговорил каким-то чужим голосом.

– Мои дела – это моя забота, Вероника. Я разберусь с этим без твоего вмешательства.

Экипаж подкатил как раз в тот момент, когда мы вышли на подъездную дорожку. Мало того, что он был невероятно изящный, он еще и прибыл минута в минуту!

– Я просто хотела помочь, – сказала я ему.

– Мне не нужна твоя помощь, – отрезал он. – Особенно в этом вопросе.

Он еще раз взглянул на мое глубокое декольте, отодвинулся от меня как можно дальше на бархатном сиденье и стал смотреть в окно, сурово сомкнув губы и сжав руки в кулаки на коленях. Я дорого заплатила бы за то, чтобы узнать, о чем он думал. Но он ничем себя не выдал. А я не стала спрашивать.

Глава 17

Несмотря на сомнительное настроение Стокера, я решительно собиралась веселиться. Мы прибыли в «Хеймаркет» как раз вовремя, и, выходя из экипажа с его помощью, я успела подобрать юбки, чтобы не попасть в свежую кучу навоза, которую оставила чья-то невоспитанная лошадь. Перед театром были ужасная давка и громкий гул возбужденных голосов, будто кто-то разворошил пчелиный улей.

Мы устроились в бархатной ложе, которую предоставила нам леди Велли, и я поднесла к глазам небольшой театральный бинокль, хранившийся у меня в ридикюле.

– И как тебе реконструкция театра? – спросила я Стокера. – Какое обилие электрического света! Не уверена, что я это одобряю.

За этим последовал долгий спор о преимуществах и недостатках электрического и газового освещения, а также об опасностях, связанных с одним и другим. На самом деле меня совершенно не интересовала эта проблема, но Стокеру, как и большинству людей, очень нравилось иметь свое мнение по любому вопросу, и он с удовольствием делился им с окружающими. Он почти вернулся в свое обычное настроение к тому моменту, как свет в зале погас, занавес поднялся и начался «Странствующий поэт». Это была французская пьеса, адаптированная под английскую сцену, и мистер Бирбом Три, исполнявший главную роль, по совместительству – управляющий театра «Хеймаркет», явно рассчитывал на то, что постановка будет иметь большой успех. Он был очень трогательным в своей роли, щеголял в зеленом трико и глупой шляпе и с большим чувством декламировал балладу «Повешенный король».

– Прекрасно! – сказала я Стокеру, когда упал занавес после первого действия.

Он неопределенно кивнул.

– Я видел, как месье Коклин играл Грингуара в Театр-Франсе, и мне кажется, он был лучше, чем Бирбом Три. Но там и сама баллада была прекрасной, – добавил он и, понизив голос, начал декламировать:

Вон там, в раскидистых ветвях,

Где пели некогда дрозды,

Бок о бок мертвецы висят,

И громко вороны кричат

Вверху среди листвы.

Что за чудесный аромат!

О боже! Ну и красота!

Вот этих сочных фруктов ряд,

Качаясь, манит всякий взгляд.

Прекрасный сад у короля!

Я поежилась.

– У меня мороз по коже при этой мысли. Мертвецы висят, будто фрукты на деревьях!

– Я такое видел, – сказал он, и его лицо мгновенно и необъяснимо изменилось.

– Стокер!

С видимым усилием он взял себя в руки.

– Ничего. Нам нужно искать Тибериуса.

Я хотела накрыть его руки своими, но не решилась его коснуться. Я знала, что он видел и совершал много страшного, что Бразилия все еще не отпустила его. Мы никогда об этом не говорили, но Стокера всегда преследовали тени прошлого, больше, чем кого бы то ни было из всех людей, кого я знала.

– Расскажешь что-нибудь об этом?

– Когда-нибудь, – ответил он. – Я никогда об этом не говорил. Но, может быть, однажды смогу кое-что рассказать, и если да, будь уверена, что только тебе.

Он крепко сжал мою руку, но сразу отпустил. Потом взглянул на ложи в противоположной стороне зала и резко поднялся.

– Вон там, – он указал мне подбородком. Я поднялась и увидела ложу, которую он имел в виду. Там в тени сидела одинокая фигура.

– Он один?

– В отличие от большинства людей, Тибериус ходит в театр не для того, чтобы себя показать. И в опере он бывает только с целью послушать музыку. Ненавидит разговоры во время представления.

– Тогда нам, наверное, нужно подождать. Сейчас начнется вторая пьеса, – засомневалась я.

Стокер улыбнулся мне с некоторым ехидством.

– Если мы собираемся испортить ему вечер, давай уж портить все по полной.

И он вышел из ложи, казалось, совершенно не интересуясь тем, пойду ли я вслед за ним. Он решительно шел через наводненное публикой фойе так, будто вокруг никого не было, ожидая, что все будут уступать ему дорогу, и все действительно расступались – такова была сила его личности, и так впечатлял всех его внешний вид. У входа в ложу Темплтон-Вейнов стоял щуплый билетер, но он отступил от одного взгляда Стокера (правда, и я помогла хорошей монетой).

Мы проскользнули внутрь как раз в тот момент, когда поднялся занавес и началось второе представление. Лорд Темплтон-Вейн обернулся, чтобы понять, кто его беспокоит, с возмущением приподняв бровь. Он выглядел моложе, чем я ожидала, но все же ему должно быть прилично за сорок, предположила я. Как и у остальных Темплтон-Вейнов, у него были каштановые волосы и серые глаза, но кости – такими же изящные, как у Стокера: несомненно, это досталось им от матери. Сэр Руперт отличался умом, а этот – властностью. Он медленно поднялся. Стокер, пожалуй, был выше его на пару дюймов, но они были одинаковой комплекции, сильные и мускулистые, а выражение лица у обоих – угрожающее.

– Ревелсток, – сказал он тихо, – какая неожиданность.

– Если ты не хотел меня видеть, не нужно было посылать ко мне Руперта и Мерривезера, – возразил Стокер.

Бровь снова приподнялась.

– Посылать их? Я не знал, что они взялись тебя беспокоить. Им не стоило утруждаться. У меня свои методы, но сейчас они уже об этом знают.

Он взглянул на меня.

– А это, должно быть, мисс Спидвелл.

К моему удивлению, он поднес мою руку к губам, изобразив легкий поцелуй.

– Рад с вами познакомиться.

– Как поживаете? – спросила я, слегка наклонив голову.

На сцене уже началось второе действие. Лорд Темплтон-Вейн указал на кресла в ложе.

– Я был бы счастлив, если бы вы составили мне компанию до конца представления, – сказал он мне, не обращая внимания на брата. Я села рядом с ним, а Стокеру пришлось устраиваться на одном из стульев позади нас.

Когда мы сели, его светлость наклонился ко мне, так что его дыхание защекотало мне ухо.

– Думаю, брат кипит от нетерпения, ведь ему придется ждать разговора. Но я надеюсь, вы не расстроены.

– Напротив, – спокойно ответила я. – Мне неважно, когда мы сможем поговорить, милорд. Знаете, я профессиональный охотник. У меня большой опыт – я могу долго ждать подходящего момента для убийства.

Я загадочно ему улыбнулась, и, к моему удивлению, он улыбнулся мне в ответ, и его белоснежные зубы заблестели в темноте театра.

Остаток вечера промелькнул быстро – и вот уже зажегся яркий электрический свет, и послышались аплодисменты. Вторая пьеса, «Красная лапма», была не особенно хороша, но мистер Бирбом Три, да и остальные актеры играли прекрасно. Виконт старался быть дружелюбным и гостеприимным. Когда занавес опустился и овации стихли, его светлость поднялся и поправил манжеты. Но он мог и не беспокоиться. Он выглядел таким же свежим и аккуратным, как будто только что вышел из дома.

– Мисс Спидвелл, Ревелсток, присоединитесь ко мне за ужином?

Он говорил вежливо, как с дальними знакомыми, в его голосе совершенно не было эмоций.

– Я пришел сюда не для того, чтобы есть, Тибериус, – ответил Стокер. Я слегка наступила ему на ногу, заставляя замолчать. Я знала, что ему была не очень приятна компания брата, но приватный ужин мог быть хорошим местом для откровенностей.

Он вытащил свою ногу из-под моей и сурово взглянул на меня.

– Будем очень рады, – сказала я виконту. Он подал мне руку и вышел из ложи, не оглядываясь. Он был совершенно уверен, что брат последует за ним, и, конечно, был прав, хотя Стокеру таким образом досталась роль упрямой собачонки.

В холле все еще было много народа, и среди представителей прессы я заметила знакомое лицо. Он вздрогнул, узнав меня, и быстро отвернулся, чтобы не встретиться со мной взглядом. Но от меня было не просто избавиться.

– Морнадей! – позвала я, не обращая внимания на неодобрительные взгляды публики.

Он подошел, изображая радостную улыбку.

– Мисс Спидвелл, какая приятная неожиданность!

– Да, я тоже удивлена. Как поживает мой любимый детектив из Скотланд-Ярда?

Он бросил на меня озорной взгляд и наклонился к моей руке.

– Любимый? Наверное, сэр Хьюго ужасно расстроится, если я ему об этом расскажу.

– Вряд ли, – ответила я.

Он слегка погладил пальцами мою руку, и у меня по спине пробежала приятная дрожь.

– Да, вряд ли, – согласился он.

– Лорд Темплтон-Вейн, это инспектор Морнадей из Скотланд-Ярда, Особый отдел. Морнадей, это виконт Темплтон-Вейн.

Они сдержанно поздоровались. Обычно виконтов не заставляют знакомиться с инспекторами полиции, и меня позабавила неуместность этой ситуации.

– Темплтон-Вейн? – спросил Морнадей. – Наверное, вы – брат Стокера? А где же ваш ручной волк, мисс Спидвелл?

– Позади вас, – холодно ответил Стокер.

Морнадей от неожиданности подпрыгнул чуть не до потолка, но быстро сумел взять себя в руки и поприветствовал его почти обыденным голосом.

– Приветствую, приятель. Я вас не заметил.

– Я так и понял, – ответил Стокер с ласковой улыбкой. К их чести, они пожали друг другу руки как джентльмены, хотя обоим это было очевидно неприятно. А жаль, ведь у них было много общего. Полисмен и ученый, они имели склонность к серьезным занятиям, у обоих были прекрасная память, стремление к справедливости, живой ум и большая привлекательность в глазах противоположного пола.

Но на этом сходство заканчивалось. Стокер был прекрасен своей мрачностью, рядом с ним всегда витало чувство опасности, а Морнадей – весел, как сверчок. Его карие глаза метко стреляли, а иногда игриво плясали, и мне он казался совершенно очаровательным. Хотя на Стокера он производил не такое приятное впечатление. Во время нашего прошлого расследования у этой парочки дело чуть не дошло до драки; Морнадей не раз оказывал нам добрые услуги, и думаю, больше, чем что бы то ни было, Стокера раздражало именно осознание этого неоплаченного долга. Он ничем никому не любил быть обязанным.

Я повернулась к Морнадею.

– Не обращайте на него внимания. Какая удивительная неожиданность – встретить вас в театре, – сказала я, слегка обмахиваясь веером. – Это может даже показаться подозрительным.

– Я большой поклонник театра, – ответил он с некоторым беспокойством в голосе.

– И вы не следите за мной и мисс Спидвелл по распоряжению сэра Хьюго? – спросил Стокер.

– Конечно, нет!

Я повернулась к Стокеру.

– Видишь, он говорит правду. Смотри, как красноречиво двигаются у него брови.

– Сэр Хьюго? – вступил в беседу виконт. – Вы говорите о сэре Хьюго Монтгомери?

– Да, о нем, – призналась я. – Ему чересчур интересны все наши дела, и время от времени он отправляет следить за нами какого-нибудь толкового инспектора.

Лорд Темплтон-Вейн вежливо улыбнулся.

– Как это, должно быть, вам утомительно. Прошу прощения. Посмотрю, можно ли уже отыскать мой экипаж в той давке, что творится на улице. – Он слегка наклонил голову в сторону Морнадея, в этом жесте чувствовалось продуманное высокомерие. – Инспектор.

– Милорд.

Я смотрела на его спину в идеально сидящем костюме, как он пробирался через толпу, никого не толкая, но тем не менее как-то освобождая себе проход.

– Почти как Моисей в Красном море, – пробормотала я и вновь повернулась к инспектору. – Жаль, я не знала, что вы будете следить за нами, Морнадей. Мы тогда могли бы совершить что-то более скандальное, а не просто сходить в театр с его светлостью.

Морнадей скривил красивые губы.

– А, так это просто милая семейная встреча? Никаких скрытых мотивов для того, чтобы провести вечер с его светлостью?

Я широко раскрыла одолженный мне веер и кокетливо посмотрела на него поверх перьев.

– Но, Морнадей, какие еще у нас могут быть мотивы? Ведь сэр Хьюго приказал нам не участвовать в расследовании. Конечно, если бы вы открыли мне какой-нибудь секрет, я была бы просто обязана отплатить вам тем же.

Я подалась вперед, готовая бережно собрать любые обрывки сплетен. Однажды Морнадей признался нам, что сэра Хьюго дергала за веревочки некая наделенная властью фигура, которая всегда остается в тени, притом фигура женская, отчего мне становилось еще любопытнее.

– Какой секрет? – спросил он.

– О том, кто кукловод у сэра Хьюго. Как противно с вашей стороны не говорить мне, кто она такая, – заявила я.

– Не помню, чтобы я что-то говорил об этом, – ответил Морнадей резко. – Я ничего не знаю.

– Чепуха, – настаивала я. – Вы сказали нам, что это женщина. Женщина какого рода?

Кажется, Морнадей пришел в полное отчаяние, так как с надеждой взглянул на Стокера, но в ответ тот только равнодушно пожал плечами.

– Вы знаете, как она ведет себя, когда ей нужно что-то узнать, – вот и все, что он сказал.

Морнадей прикусил губу.

– Любопытство кошку сгубило. Ну хорошо, да, это женщина и, насколько могу судить, со связями на высоком уровне. Очень высоком, – добавил он.

Я повернулась к Стокеру.

– Он снова шевелит бровями.

Морнадей залился краской – его лицо приобрело такой приятный розовый оттенок, что мне сразу захотелось ущипнуть его за щеку. В нем было какое-то мальчишеское очарование, но природа наделила его к тому же широкими плечами и прекрасными бедрами, как я успела заметить.

– Я правда не могу сказать больше ничего по этому вопросу, – строго заявил он.

– Мне нравится, когда вы так строги, – сказала я, чуть коснувшись его руки своей перчаткой.

– О господи… – пробормотал Стокер.

– Не обращайте внимания, – велела я Морнадею. – Он злится потому, что ему пришлось вымыться.

– Впервые за этот год? – спросил Морнадей с наигранной наивностью.

Стокер скрестил руки на груди и изобразил на лице скуку.

– Знаете, что мне больше всего в вас не нравится, Морнадей? – спросил он бесцветным голосом. – Ваша абсолютная предсказуемость.

– А мне больше всего в вас не нравится абсолютное и невыносимое высокомерие… – начал Морнадей.

Я аккуратно взяла его под руку, прерывая его тираду.

– Ну хватит, хватит, джентльмены. Так дело быстро дойдет до рукопашной, а я не позволю никому из вас лить кровь на мое лучшее платье. Стокер, может быть, ты будешь так добр подождать меня на улице вместе с его светлостью? Мне нужно минуту поговорить с Морнадеем.

Стокер пристально посмотрел на меня, а потом просто повернулся на каблуках и направился сквозь толпу к выходу. Я почувствовала, как рядом со мной Морнадей заметно расслабился, все напряжение мигом куда-то исчезло.

– Выразить не могу, как мне не нравится этот мужчина, – сказал он мне.

– Знаю, – мягко ответила я, увлекая Морнадея в укромный уголок позади пальмы в кадке. – И могу вас уверить: он не меньше вашего готов рассуждать о ваших недостатках. Подозреваю, что весь обратный путь он и будет их мне перечислять. Но обещаю: я не стану слушать, – заявила я. – Итак, я знаю, вам бы хотелось, чтобы я очень деликатно вела себя в связи с начальницей сэра Хьюго, и клянусь, я так и поступлю. Но мне будет гораздо проще помнить об этом обещании, если голова у меня не будет забита вопросами о смерти Артемизии… – Я замолчала и широко распахнула глаза, хлопая ресницами.

– Вот чертовка! – воскликнул он в восхищении. – Хотите обмануть меня своими коварными уловками и совершенно не думаете о моем положении в Скотланд-Ярде. Да вы просто монстр! – сказал он, улыбаясь.

– Да ладно вам, не упрямьтесь. Мне просто нужна кое-какая информация.

Он порывисто вздохнул.

– Ну хорошо. Что именно?

– Я хочу знать, обнаружилось ли что-то необычное при вскрытии или просто какая-то деталь, не попавшая в газеты. Это может быть что-то совершенно банальное, но мне все равно непременно нужно это знать.

Он снова прикусил губу.

– Если я скажу вам, это может стоить мне не только положения в Скотланд-Ярде. Не хочу даже думать, что со мной случится, если сэр Хьюго узнает о нашем сегодняшнем разговоре.

У Морнадея было такое удрученное выражение лица, что я сжалилась над ним и поцеловала его в щеку. Его глаза засверкали как никогда прежде.

– Было кое-что, – пробормотал он мне на ухо. – Я не могу сказать, что именно, хирурги тоже вам этого не скажут. Они слишком боятся сэра Хьюго. Но не бросайте поиски.

– Морнадей, вы душка.

Он сжал мою руку.

– Осторожней. Еще несколько таких слов – и я отправлю в «Таймс» объявление о помолвке!

Он наклонился ко мне, но я высвободилась и упорхнула от него, отправив ему на прощанье воздушный поцелуй.

Стокер ждал меня на улице у экипажа виконта.

– Я отпустил карету Боклерков. Мы можем потом добраться до дома и сами, – сказал он мне. Я многозначительно взглянула на него, и он понял, что я выудила у Морнадея что-то интересное.

– Что ты разузнала?

– При вскрытии обнаружили что-то необычное. Он не может сказать, что именно, но мне и этого достаточно для того, чтобы не бросать поиски.

Он коротко кивнул и помог мне сесть в экипаж своего брата; сам он устроился напротив нас, а мне досталось место рядом с его светлостью.

– Где мы будем ужинать? – просила я его светским тоном, когда возница поднял поводья.

– В Вейн-хаусе, – ответил он. – Это моя лондонская резиденция, там нас никто не станет подслушивать. Думаю, сегодня вечером нам понадобится некоторая приватность, – добавил он, бросив косой взгляд на брата.

Наш экипаж наконец пробрался сквозь прессу и уличную давку Ист-Эндаи направился в самое сердце Мейфэра. Мы подъехали к высокому внушительному зданию, стоящему особнякоми горделиво смотрящему на одну из самых впечатляющих площадей города. Должно быть, слуги его светлости были прекрасно вышколены, потому что он даже не сбавил шага на пороге. Дверь распахнулась при его приближении, и из просторного холла на улицу полился теплый янтарный свет. Открывший дверь дворецкий выглядел очень правильно: волосы с проседью, бесстрастное выражение лица, которое, правда, тут же улетучилось при взгляде на Стокера.

– Мистер Ревелсток! – сказал он, в его голосе послышалась теплая привязанность, а на лице появилась широкая улыбка. – Как я рад видеть вас, сэр.

– Коллинс, как жизнь? Все еще мучаетесь поясницей?

– Уже нет, с тех пор как последовал вашим советам, – сказал ему дворецкий. Потом он вопросительно взглянул на меня.

Его светлость передал ему шляпу и перчатки.

– Мисс Спидвелл, это Коллинз. Он присматривает за Темплтон-Вейнами дольше, чем я живу на свете. Коллинз, это коллега мистера Ревелстока, мисс Спидвелл.

– Как поживаете? – ответила я.

– Добро пожаловать в Вейн-хаус, мисс, – торжественно произнес он. Затем повернулся к виконту.

– Ужин готов, милорд. Прикажете подавать?

– Да, в малой столовой. Но дай нам еще полчаса. Мы будем у меня в кабинете.

Виконт провел нас через большой зал, увенчанный куполом и обшитый мрамором, затем по длинному коридору к закрытой двери, которую он решительно распахнул.

Комната оказалась не такой шикарной, как я ожидала, учитывая мраморное великолепие всего остального дома. Она была не очень большой, и хоть это слово и не слишком ей подходило, в своем роде даже уютной: стены уставлены книжными полками, которых мне так не хватало в других комнатах Вейн-хауса. Диван из красного плюша и пара кожаных кресел с глубокими сиденьями и мягкими подушками, в которых так удобно читать. Огромный дубовый письменный стол, резной, вероятно, тюдоровский, а на нем в привычном беспорядке разбросаны бумаги. Бюст Афины на постаменте занимал почетное место у больших окон, которые, кажется, поглядывали на общую небрежность, царящую в комнате; вероятно, это была схожая черта всех братьев из семьи Темплтон-Вейнов.

Виконт не стал церемониться. Его светлость занялся танталом[17] и сифоном и разлил по трем стаканам виски с содовой. Передавая мне напиток, он оценивающе посмотрел на меня своими серыми глазами. И хотя он не сводил взгляда с моего лица, я каким-то образом поняла, что он изучает меня всю, с головы до ног. Но вот он заговорил низким голосом, похожим на голос Стокера, но чуть менее хрипло.

– Должен сказать, мисс Спидвелл, вы совсем не такая, как я думал.

Вспомнив красочные выражения его младшего брата, я одарила его нарочито приторной улыбкой.

– Кажется, ужасную репутацию я забыла в другом ридикюле.

Мои слова угодили прямо в цель. Он вспыхнул, его лицо приобрело бледно-розовый цвет, как бывало у Стокера, и опустил голову.

– Не знаю, что мог сказать вам Мерривезер, но догадываюсь. Хочу извиниться перед вами за любую нетактичность с его стороны.

Стокер уселся в ближайшее кресло, порывисто вздохнув.

– Вижу, ты неплохо вошел в роль главы семьи, – заметил он.

Его светлость указал мне на второе кресло, дождался, пока я сяду, и только после этого сам устроился на диване.

– Это моя обязанность, – напомнил он Стокеру. – И ты чертовски облегчил бы мне жизнь, если бы ответил хоть на одну мою попытку поговорить с тобой; простите за грубость, мисс Спидвелл.

Стокер пожал плечами.

– Видишь, я пришел.

Губы его светлости, такие же красивые, как у брата, сложились в ироничную улыбку.

– Не смею греть себя надеждой, что ты пришел сюда ради меня.

– Ну что ты, – заверил его Стокер, – исключительно из собственного интереса.

– Естественно. – Слово прозвучало резко, но я не услышала в его голосе настоящей холодности. Мне пришло в голову, что я наблюдаю обычную манеру общения между этой парочкой, которая не менялась даже из-за присутствия третьего лица.

Его светлость устроился поудобнее. Воспользовавшись случаем, он снова взглянул на меня, а потом опять обратился к брату.

– Что тебе нужно, Ревелсток?

– Информация. – Стокер тоже откинулся в кресле и положил щиколотку одной ноги на колено другой. – Расскажи мне о Майлзе Рамсфорте.

Выражение лица его светлости не изменилось.

– А что о нем рассказать?

– Что ты знаешь о его отношениях с женой, Оттилией? – Я удивилась тому, с какой стороны зашел в расспросах Стокер, и, чтобы скрыть это, сделала глоток виски. Я думала, что он сразу начнет с журнала, но потом поняла, что ему, конечно, виднее, как лучше обращаться со старшим братом. Виконт сохранял впечатляющее хладнокровие, и расколоть его было явно непросто.

Его светлость пожал плечами.

– Лишь немного. В конце концов, мы только дальние знакомые. Могу сказать, что это, кажется, был брак по любви. Детей нет. Они немного путешествовали, бродили по Греции, например, и другим подобным местам, но, кажется, их последним увлечением было искусство. – Он прищурился. – Я правильно понимаю, тебя интересует убийство?

– Да, – сказала я ему. – Мы считаем, что Майлз Рамсфорт, вероятно, не совершал того преступления, за которое его должны вот-вот повесить.

Он поджал губы.

– Но почему вы занимаетесь этим, как это вас касается?

– Нас просили провести собственное расследование, – сказала я. – А кто – это уже не касается вас, – добавила я едко.

Он слегка улыбнулся.

– Туше, мисс Спидвелл. Но, как я уже сказал, мы лишь дальние знакомые. Боюсь, я ничего не могу добавить к тому, что вам и так уже известно о Майлзе.

– А я уверен, что ты можешь припомнить что-нибудь интересное, если слегка напряжешь память, – с готовностью заметил Стокер. – Например, про Елисейский грот.

Выражение лица виконта не изменилось. Он не отшатнулся и даже не вздрогнул. Лишь легкий взмах ресниц выдал тот факт, что стрела Стокера попала в цель. Он в задумчивости сделал глоток.

– Елисейский грот? – спросил он скучающим тоном. – А что это? Какой-то клуб для любителей эллинизма? Ты же знаешь, я всегда предпочитал римское искусство.

Стокер улыбнулся ему тонкой зловещей улыбкой, обнажившей зубы.

– Ты всегда был изворотливым подонком, – тихо сказал он. – Но даже тебе никак не выкрутиться сейчас, ведь мы нашли твое имя в журнале у Рамсфорта.

Рука виконта крепче сжала стакан.

– В каком журнале?

Стокер подался вперед, чтобы нанести смертельный удар, но я испугалась, что такой грубый подход может нам все испортить, и многозначительно посмотрела на него.