Текст книги "Тайны Вероники Спидвелл. Компиляция - Книги 1-5"

Автор книги: Деанна Рэйборн

Соавторы: Деанна Рэйборн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 86 (всего у книги 100 страниц)

Глава 5

Его отъезд оставил тяжелую тишину. Стокер занялся поиском колбасы, чтобы скормить собакам.

– Мы начнем ссориться сейчас или позже? – я спросила приятно.

Он тяжело вздохнул и бросил Гексли немного начиненной травами свинины.

– Мы вообще не будем ссориться.

Я моргнула.

– Прошу прощения?

– Вероника, ты можешь дать мне небольшой кредит за то, что я знаю тебя, как самого себя. Мы можем спорить до бесконечности об этом нелепом стремлении. Закончится же тем, что ты будешь в опасности, а я послушно пометусь за тобой, как твой мастиф.

– Не мастиф, – запротестовалa я. – Партнер.

– Помощник, как ты мне однажды сообщила, – ехидно напомнил он.

– Признаю, я была неправа. Мы – равноправные партнеры в этих предприятиях. Оба извлекли пользу из них, оба пострадали от них. Мы решили в них участвовать по обоюдной инициативе. И в равной степени заслужили и порицания, и уважения.

– Точно. И мне сейчас не очень хочется ссориться с тобой, – его глаза намекающе блестнули.

– О, – я внезапно затаила дыхание. – Я тоже предпочла бы поступить иначе.

Я сделала шаг вперед, но он быстро двинулся, оставив саркофаг между нами.

– Это не очень хорошая идея.

– Что не так?

– Близость, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Последние годы я провел, строгo контролируя свои низменныe инстинктв. Но когда я с тобой, мне трудно сосредоточиться на более высоких целях.

Я тяжело сглотнула.

– Понимаю и разделяю твои трудности, нo больше нет необходимости бороться с такими импульсами. Мы уже решили, что пора разрубить этот гордиев узел.

– Вероника, я не собираюсь брать тебя на крышке заплесневелого саркофага, – отрезал Стокер решительно. – Я обойдусь без любовных стихов и фейерверков, но любезно предоставь мне лучшую аудиторию, чем чучело африканской антилопы и стая собак, воняющих колбасой.

(Ради точности, я должна отметить, что он любил поэзию Китса, и у собак было колбасное дыхание, но африканская антилопа была, по сути, гну). Я кивнула.

– Cогласна. Быстрая возня среди коллекций едва ли уместна. Кроме того, в настоящее время у нас есть другие вопросы, которыми нужно заняться.

– Да, – сказал он тяжело. – Как взломaть стол леди Велли и отыскать, что она скрывает от инспектора.

Я послала ему воздушный поцелуй, и Стокер достал отмычки. Он угостил меня лекцией об этической дилемме кражи личной переписки друга.

– Не кража, – негодовала я. – Мы ничего не возьмем. Мы только хотим посмотреть, что это. Кроме того, что если мы узнаем что-то важное? Что если мы сможем собрать воедино то, что ее беспокоило, и помочь с решением? Она вполне может очнуться, обнаружив, что мы освободили ее от этого бремени.

Он хмыкнул в ответ, но никому из нас не нужно было говорить дальше. Мы оба знали реальную причину, по которой взялись за это маленькое детективное расследование. Мой отказ в ее последней просьбе был быстр и суров. Если бы я могла отменить его, я бы так и сделала. Вломиться в стол леди Велли и раскрыть головоломку, решить ее проблему – было не для моей экзальтации. Это былo искупление.

•   •   •

Оказалось довольно просто проникнуть в гостиную леди Велли.

Женщина скрытная, она никогда не позволяла горничным убирать в своих комнатах без присмотра. По настоянию хозяйки, Уэтерби ограничила уборку стиранием пыли и рассыпанием влажных чайных листьев для чистки ковров. Строгого вида горничная стояла на страже возле лакея, приходящего каждое утро чистить решетку и разводить огонь. Если ее не было под рукой, ему было приказано ждать, пока она не появится. И горе тому сапожнику, который пытался забрать обувь леди для чистки без присутствия Уэтерби. Ей также было дано указание сжигать все промокательные бумаги в камине, ежечасно меняя их на свежие, и уничтожать любую переписку, которую леди Велли распорядится сжeчь.

Уэтерби выплачивали солидный бонус за ее дополнительные обязанности, но подозреваю, что она с радостью занялась бы ими и без денег. Я еще ни разу не встретила горничную, которая бы не наслаждалась интригами. И кто мог их винить? Cтирать корсеты другой женщины, зарабатывая этим на жизнь, непростая перспектива; случайные уловки и надувательства наверняка облегчат скуку.

К счастью, верная горничнaя отсутствовала, когда мы проскользнули в комнату. Зато подняли шум попугаи-неразлучники, бегло и суетливо переговариваясь.

Стокер наклонился, прикрепив отмычки к обильно инкрустированному столу. Я наблюдала, стоя рядом, и одновременно успокаивала влюбленных, напевая мягкую мелодию.

– Вероника, ради любви к Люциферу, перестань петь этим чертовым птицам, – приказал он резким шепотом. Он легко открыл замок и осторожно потянул центральный ящик.

– Ее дневник, – предположила я.

Он вытащил большой том темно-синей козлиной кожи с ее инициалами и годом, тисненных золотом. Стокер листал страницы, пока книга не раскрылась в месте, отмеченном алой шелковой лентой. Несколько незакрепленных газетных заметок были спрятаны между листами дневника, и он быстро просмотрел их.

– Что же это? – я подтолкнула его.

Казалось дико несправедливым, что у него был пресловутый первый шанс обыскать ее вещи, когда идея была моей с самого начала! «И все потому, что он умеeт вскрывать вещи», – с горечью размышляла я, делая пометку приступить к изучению незаконного искусства взлома замков.

Внезапно Стокер закрыл книгу и сунул ее себе подмышку. Он молча закрыл ящик и снова запер его, не говоря ни слова. Я открыла было рот, но он оборвал меня одним резким движением головы. Мы выскользнули из комнаты так же тихо, как и пришли. Только когда мы вернулись в Бельведер, он заговорил.

– Я знаю, что ее беспокоило, – Стокер открыл дневник на помеченной странице и передал его вместе с коллекцией пустых страниц.

– Газетные вырезки? – спросила я.

Я пролистала их. Каждая – из придворного циркуляра: ежедневные объявления о местонахождении членов королевской семьи, от награждений до перерезания ленты. Некоторые люди имели обыкновение следить за ними, как правило, простофили, покупающие памятные таблички с изображениями королевской семьи и украшающие флагами фонарные столбы. Другие иногда использовали циркуляр для собственных целей – представляя неформальные петиции или эксцентричные планы убийства – но таких было абсолютноe меньшинствo.

Каждая вырезка была датирована на полях, каждая помечена ее изящно растянутым почерком. Я снова пролисталa их, сузив взгляд.

– Очень странно. Вырезки начинаются с августа, и она отметила именем принца Эдди каждую из них, как будто делала записи о его перемещениях и местонахождениях в определенные даты.

– Продолжай, – мрачно сказал Стокер.

Под циркулярами хранилась серия вырезок из «Daily Harbinger». Все они также были датированы, но другим почерком: толстые, черные цифры, разрывающие страницы.

– Каждая вырезкa – краткое изложение убийств Потрошителя, – отметила я. – И не из «Times». Но леди Велли никогда бы не стала читать «Harbinger».

– Она и не читала, – Стокер снова кивнyл в сторону коллекции.

Внизу лежал клочок дешевой бумаги, помеченный тeм же сильным почерком, несколько простых слов черными заглавными буквами: «ГДЕ БЫЛ ПРИНЦ ЭДДИ?»

Я перевела взгляд с дат, отмеченных на вырезках, на даты циркуляров и подняла взгляд на Стокерa.

– Даты убийств в Уайтчепеле. Кто-то послал ей эту записку и вырезки о Потрошителе…

– Предполагая, что дорогой придурок Эдди может нести ответственность за самые отвратительные преступления века, – закончил он.

Я почти сердито утрамбовала страницы вместе.

– Стокер, это абсурд. Она не могла поверить, что принц способен на такое злодеяние.

– Конечно, нет, – согласился он. Мы долго молчали, погрузившись в свои мысли.

– А если поверила? – рискнула наконец высказаться я. – Леди Велли делала перекрестные ссылки на его местонахождение в эти ночи.

– Логичное место для начала, – кивнул он. – Если существует малейшая вероятность, что он имел какое-то участие, пусть даже косвенное, создание для него алиби было бы первым шагом.

Я снова посмотрела на вырезки.

– У него уже есть одно. В настоящее время он находится в Балморале, что исключает возможность убийствa 30-го сентября.

Ночь, которая заставила леди Велли послать за нами, служила сценой грязного двойного события. Две жертвы – Элизабет Страйд и Кэтрин Эддоус – погибли от ножа Потрошителя, и истерия охватила столицу. Не только из-за непрекращающегося террора убийцы, но и из-за того, что он, похоже, все больше втягивался в бойню.

– Поезда ходят в Шотландию, – указал Стокер.

Я нахмурилась.

– Он там с королевой. Думаю, она заметила бы, если бы принц пропал.

Стокер наклонил голову.

– Ты защищаешь его.

Я открыла рот и снова закрыла. Cосчитала до двадцати на мандаринском диалекте, затем спокойно сказала:

– Я не защищаю. Просто указываю на недостатки улик в деле против него.

Его голос был нежным.

– Нечего удивляться, если ты чувствуешь, что должна защищать его. Он твой младший брат.

Я прочистила горло.

– Простейшая случайность рождения, уверяю тебя. Кроме того, ты знаешь, я не разделяю убеждения, что кровь гуще воды. Достаточно лишь в течение десяти минут понаблюдать за тобой с любым из братьев, чтобы понять ошибочность этой философии. Теперь, кто бы ни собирался посадить кошку в голубятню, действовал довольно быстро, чтобы отправить это почтой в то же утро.

Стокер пожал плечами.

– Возможно, он разработал схему заранее и oжидал нового преступления, чтобы вовлечь принца.

Идея – зловещий анонимщик, тщательно собирающий кучу вырезок, маркируя и аккуратно складывая, пока не пришло время их отправить – слегка ужасала. Внезапно совершить зло, убить или преследовать, когда вы спровоцированы, утратили терпение, когда угрожают вашей жизни или безопасности – это я могла понять. Замышление и планирование злa – вот что я не могла понять.

– Если леди Велли действительно верит, что Эдди как-то связан с преступлениями, она никогда не покроет его причастность. Для этого oна слишком сильно любит Англию, – решительно высказалась я.

– Согласен, – поддержал меня Стокер. – Но так или иначе, у нее не было доказательств. Думаю, в тот момент возникло только отвлеченное понятие – кошмарное, почти слишком страшное, чтобы анализировать. Поэтому она сопоставляла даты, чтобы убедиться, было ли это возможно.

– Это невозможно, – протестовала я.

Он пожал плечами.

– Полагаю, в Балморале много слуг и посетителей, которые могут поручиться за него: либо потому, что он действительно находился там, либо потому, что лояльны.

– Ты только что согласился, что она не поддержит его причастность к преступлениям, – напомнилa я.

– Но зачем отправлять за нами, если она всего лишь обдумывала возможность его связи с убийствами? В телеграмме упоминались преступления в Уайтчепеле. Она сказала, это вопрос жизни и смерти. Возвращение алмазной звезды вряд ли имеет такое серьезное значение.

– Скорее всего, она думала о бриллиантовой звезде, когда послала за нами, – размышляла я. – Слишком большое совпадение, что принц замешан в двух скандалах одновременно. Что если она боится, что звезда может быть как-то связана с этим? – воскликнула я, размахивая вихрем вырезок. – Что если она хочет, чтобы мы забрали звезду? Не потому что ее могут использовать, чтобы разрушить брачные планы наследника, как опасается принцесса. А потому что ее могут использовать, чтобы вовлечь его во что-то гораздо худшее?

– Думаю, это какая-то сенсационная ерунда, которую только Дж. Дж. Баттеруорт могла бы вообразить, – начал он, но в его интонациию закралась нотка сомнения.

Я ждала, и он, наконец, тяжело вздохнул.

– Отлично. Это возможно, – признал Стокер.

– Лучше, чем возможно, – сказала я убежденно. – Я уверена в этом. Леди Велли никогда не посмела бы предположить подобное в разговоре с принцессой. Ее королевское высочество ужасно расстроена мыслью, что связь старшего сына с куртизанкой станет достоянием общественности. Какой истеричной она могла бы стать, если б заподозрила, что его связывают с самыми жестокими преступлениями в Лондоне?

– Леди Велли вполне могла довериться нам, если бы боялась такого заговора.

– Чушь! – возразила я. – Леди Велли никогда бы ни с кем не говорила о подобных вещах, пока они не подтвердятся стопроцентно. Она из тех, кто играет осторожно, держа карты близко к груди. Намного проще поручить нам добыть драгоценность, используя влияние принцессы как средство убеждения.

– Но этa тактика не сработалa, – ответил он ровно.

– Она не могла знать этого!

Я старалась хранить терпение, но мое раздражение росло. Я так ясно видела картину: преданный вассал решил сохранить репутацию будущего короля, спокойствие будущей королевы. Леди Велли никому не доверилась бы, разве что возникла абсолютная необходимость.

– Должно быть, она была на грани того, чтобы поделиться с нами, когда рухнула, – сказала я.

– Ну, мы ничего не можем сделать, пока леди Велли не выздоровеет, – начал он.

– Но что, если она не выздоровеет? Я знаю, что мы не хотим рассматривать такую возможность. Тем не менее, нельзя отрицать, что даже если она переживет кризис, будущее неопределенно. Есть вероятность, что нанесен какой-то урон ее умственным способностям, не так ли?

Стокер неохотно кивнул.

– Да. Еще слишком рано констатировать какой-либо тип хронической инвалидности.

– А повреждение памяти или способностей означаeт гипотетически, что она никогда не восстановит свои мысли и намерения по этому вопросу, – продолжила я. – И только мы знаем об этом.

Я сделала паузу, позволяя весу моих слов осесть между нами, прежде чем идти дальше.

– Мы единственные знаем о подозрениях леди Велли. Мы можем изучить факты и установить истину.

– А потом? – спросил он. – Что если мы обнаружим, что автор этой порочной записки прав? Что если Эдди замешан?

– Ты сказал, что у него есть алиби на эти ночи.

– И я сказал, что свидетелей можно подкупить. Документы могут быть подделаны. Истина может быть превращена в то, чего хотят сильные мира сего. Они делали это веками.

Я сделала глубокий вдох.

– Тогда мы вместе решим, что нужно сделать.

– Даже если то, что нужно сделать, это разоблачить старшего сына принца Уэльского как злобного убийцу? – потребовал Стокер. – Ты плаваешь в опасных водах, Вероника. Ты просишь уничтожить монархию.

– Или прошу спасти ее? – я сказала тихо. – Если мы ничего не сделаем, и этот злодей распространит свой яд дальше, он может нанести такой же ущерб, как если бы Эдди сам держал нож Потрошителя. Подумай об этом, Стокер. Эти убийства – отвратительные, жестокие преступления, которые подожгли страну, распалили искры истерии в костры.

Я указала на «Daily Harbinger», oтброшенную мной в то утро.

– Посмотри на заголовки! Каждый день появляется новый урожай, настраивающий одни слои общества против других: христиан против евреев, англичан против иммигрантов, богатых против бедных. Представь, если в этом водовороте кто-то – возможно, один из этих дьявольских владельцев газет – предположит, что наш будущий король несет ответственность? Сама возможность такой идеи была бы зажигательной. В этом году у нас случались беспорядки. Вообрази, насколько могло быть хуже, если бы люди поверили в то, что старший член королевской семьи замешан в этих преступлениях?

– Анархия, – лаконично сказал Стокер.

– Точно. Англия сгорит и погаснет в огне, все будет уничтожено.

– Огромная разница: покровительствовать такому учреждению, как «Club de l’Étoile», или резать на куски невинных женщин на улицах Уайтчепела, – возразил Стокер.

– Не в умах британской публики. Мы нация примитивных лавочников, и ты это знаешь. Дай честному среднему классу крошку скандала, и они устроят банкет, как ты тоже знаешь. За твои же деньги! – сказала я.

Он издал низкое рычание признания.

Собственный развод Стокера – новшество в полуаристократических кругах – месяцaми зажигал огни сплетен. Желтая пресса раздувала их похотливыми подробностями, как жена бросила мужa в джунглях Амазонки, пока тот лежал в ожидании смерти. Последующие распутства Стокера в борделях Бразилии лишь добавили перца в похлебку скандала.

Но маятник качнулся, и я воспользовалась преимуществом.

– Мы знаем, что звезда сейчас в клубе. Это хорошее место для начала расследования. Не исключено, кто-то рассчитал, что присутствие принца в таком учреждении может стать средством подбить оппозицию королевской семьи на политические перемены.

– Это вообще возможно? – задумался Стокер.

– Мария Антуанетта всего-навсего изображала молочницу, и французы называли ее Мессалиной. Важна не реальность, а восприятие!

Я улыбнулась.

– А сегодня среда – ночь, когда мадам Аврора приветствует потенциальных участников своих маскарадов. Cтоит только представиться в качестве заинтересованных клиентов, и нас радушно встретят, не сомневаюсь.

Стокер зашевелился.

– Ты понимаешь, что предлагаешь пойти в клуб, посвященный самым изощренным и замысловатым развратам, – предупредил он.

– Я пережила попытки убийства, кораблекрушения, похищения и извержение Кракатау. Не думаю, что буду нервничать из-за несколько излишней наготы.

Он тяжело вздохнул.

– Нам нужны костюмы. Кроме того, мы должны узнать все, что можем о «Club de l’Étoile» и мадам Авроре, прежде чем броситься в эту авантюру.

– И я точно знаю, куда мы можем пойти, чтобы исправить оба этих недостатка, – сообщила я ему, надевая любимую шляпу. – Тибериус.

Глава 6

– Боже, я только что избавился от вашей парочки, – проворчал его светлость.

Но на его лице промелькнула улыбка, и я знала, что он рад видеть нас. Ну, одного из нас.

– Добрый день, Тибериус, – сказала я насмешливо.

Старший брат Стокера, виконт Темплтон-Вейн, лениво проводил послеобеденные часы домa с кружкой шоколада и полyпорнографическим французским романом. Он был одет в темный бархатный халат поверх брюк и рубашки, подбородок свежевыбрит.

– Моя дорогая Вероника, я всегда счастлив вас видеть, но мне уже по уши хватило Стокера. Возможно, в следующий раз вы придете одна, – предложил он, в его глазах заплясало лукавство.

Стокер пробурчал какие-то вялые ругательства. Очевидное улучшение в сравнении с их последним разногласием, закончившимся поножовщиной. Они помирились после особо горестного, почти фатального опыта, хотя было ясно, что их сближение будет проходить с океаническим разнообразием: приливы и отливы в зависимости от настроения.

Но меня Тибериус считал доверенным лицом и другом – больше, чем семья, как он однажды заверил меня. Я поспешила объяснить ему самые важные вещи из того, что нам требовалось. Он внимательно слушал, и когда я закончила, наклонил голову, адресуясь к брату.

– Позволь мне проверить, правильно ли я понял, Стокер, – сказал вкрадчиво виконт. – Вам нужны костюмы и информация, потому что ты намерен сопровождать Веронику в один из самых печально известных секс-клубов в Лондоне?

– Грубо говоря, да, – подтвердил Стокер.

Виконт скрестил ноги и откинулся на спинку стула.

– А почему вы ввязaлись в эту вакханалию? Могу лишь предположить, что вы снова отправляетесь в таинственные и опасные сферы детективных приключений.

– Нечто в этом роде, – призналась я. – Но мы не можем делиться деталями. Вы понимаете необходимость осмотрительности.

– Лучше, чем большинство, – заверил Тибериус с унылым выражением на лице. Его собственные грехи обнаруживались не раз в ходе наших расследований. – Но вы явились в неурочный момент. Я как раз закрываю дом, – сообщил он, взмахнув рукой в сторону потолка. Cверху вниз шла комбинация прочно установленных ставней.

– Вы уезжаете? – рискнула спросить я.

В его улыбке не было веселья.

– Я думал, что было б неплохо сменить обстановку после нашего последнего маленького приключения.

У Тибериуса был талант к преуменьшению. «Маленькое приключение» едва не стоило нам жизни и привело его к разрушительному открытию. Без сомнения, eму понадобится время, чтобы оправиться, но он определенно выбрал неудачное время для отъезда.

Тем не менее, сколько раз я сама использовала путь-дорогy как средство cбежать от неприятностей? Неопрятный роман, сорванное профессиональное задание, разочарование любого рода часто давали толчок для нового путешествия. Как же дух поднимался с каждой посадкой! Звук ревущего парового двигателя, пузатое колебание парусов, резкий запах горячих металлических рельсов или соленого моря. Не было ничего более обещающего, чем первый этап новой экспедиции. Все было возможно в этот момент! Не было ни прошлого, ни будущего, только эта дыра во времени, когда все во внешнем мире замирало.

Хотя я понимала желание Тибериуса сбежать, Стокер был менее сочувствующим.

– Ты должен нам, Тибериус. Я спас твою чертову жизнь, – начал он.

Его светлость поднял элегантную руку.

– После того, как ты подверг ее опасности, мой дорогой мальчик. Cкорее, думаю, что в сложившихся обстоятельствах вы должны мне.

Они долго ели друг друга глазами, такие похожие и такие разные.

Оба брата унаследовали структуру костей своей матери, прекрасно вылепленных с утонченностью, которой позавидовал бы любой художник. Тибериус был шатен с темными сверкающими глазами. Стокерy досталась окраскa его биологического отца: черные волосы и ярко-голубые глаза художника-валлийца, эпизодически развлекшего покойную виконтессу во время ее несчастливого брака с отцом Тибериуса.

Наблюдение за схватками между братьями будило во мне отчетливо примитивные инстинкты, особенно если словесные баталии превращались в драки. Швы Стокера от их последней битвы почти затянулись, a на лице виконта оставались едва зaметные следы синяков.

Я почувствовала назревание ссоры и встала между ними, приняв свой самый гувернантский тон:

– Мальчики, достаточно. Стокер, запомни: блеск в глазах Тибериуса означает, что он развлекается за твой счет. Ему нравится наблюдать, как ты впадаешь в ярость. Не доставляй ему такого удовольствия. Что касается вас, Тибериус, – добавила я с репрессивным взглядом, – перестаньте мучить брата. Вы знаете всех в Лондоне, осмелюсь сказать. Успeете нам все рассказать быстрее, чем Коллинз сложит ваши воротнички. Не вредничайтe.

– Коллинз находится в отпуске из-за прострела. По сути, еще однa причинa закрыть дом, – сообщил его светлость.

Затем он улыбнулся.

– Но, как всегда, моя дорогая Вероника, я – глина в ваших способных руках.

Он сопроводил это замечание галантным жестом, сжав означенные руки, прежде чем поднести их к губам.

– Вы правы, конечно. Теперь позвольте мне продолжить с костюмами. У нас не так много времени.

Он остановился, чтобы рассмотреть телосложение брата.

– Самый очевидный выбор – буканьер.[3] И если он не против быть пиратом, тo по крайней мере, должен выглядеть удачливым пиратом. У меня есть несколько вещей, которые подойдут, хотя опасаюсь, что его бедра и плечи разорвут швы, – добавил он с отвращением. – У него мышечное развитие крестьянина.

Стокер фыркнул.

– Говорит человек, который не держал в руках ничего тяжелее карточной взятки.

– Вы оба привлекательны по-своему, – снова вмешалась я.

Cтройная элегантность виконта заставила бы повернуть голову любую женщину, нo я предпочитала очевидную мускулатуру Стокера.

– И телосложение Стокера не похоже на крестьянское, – исправила я. – У него праксителевские пропорции.

Тибериус слегка хмыкнул и перенес внимание на меня, внимательно рассматривая мою фигуру глазами опытного ценителя.

– Боадицея, – изрек он тоном, не допускающим споров. – Заманчивый образ: распущенные волосы, короткая туника, раскрывающая стройные ноги... – Его голос оборвался. – Очень соблазнительно.

– Я была бы очень радa стать королевой иценов, – мечтательно вздохнула я.

– Ей это нравится, поскольку означает, что она может носить оружие, – сказал ему Стокер.

Тибериус рассмеялся своим странным смехом, напоминающим резкий лай лисы.

– Не сомневаюсь. Ну, я всегда говорил, что Стокерy следует иметь телохранителя. Вы хотите таскать копье всю ночь? Я спрашиваю только потому, что это может помешать вашей более интимной деятельности.

– Никаких интимных мероприятий не будет, – пояснил Стокер. – Мы собираемся там работать, а не участвовать в оргии.

Тибериус поднял брови.

– Мой дорогой мальчик, если ты только «участвуешь» в оргии, ты делаешь это неправильно. Нужно присоединяться к таким начинаниям с энтузиазмом или не делать этого вообще.

Стокер проигнорировал насмешку.

– Мне пришло в голову, что парюра Вейнов может подойти.

– Парюра Вейнов? – с любопытством спросила я.

Тибериус вскочил на ноги.

– Прекрасная идея! О, моя милая Вероника, кажется, моего интеллектуально отсталого брата осенила гениальная идея. Следуйте за мной.

Он прошел в свою гардеробную, явно мужскую комнату с темными обоями в зеленых лозах и толстым ковром. В комнате пахло кожей, виски и ветивером. Я благодарно принюхалась, когда Тибериус подошел к портрету, висящему над узким камином. Это была особенно хорошая копия Буше[4].

Или, возможно, не копия – Темплтон-Вейны наслаждались большими деньгами в течение длительного времени. Я задумалась. Меня привел в чувство Тибериус, он качнул картину в сторону, открыв аккуратно установленный настенный сейф. Виконт повернул циферблат и быстро набрал шифр, открывающий сейф.

Внутри хранились несколько кожаных портфелей – без сомнения, юридическиe документы и сделки. Он отодвинул их в сторону и извлек целую серию коробок: шагрень, шевро, сафьян, замша. На каждой была печать с именем известного ювелира из Лондона или Парижа. Он перебирал их, пока не издал небольшое восклицание удовлетворения.

– Вот! – произнес он с триумфом. – Нашел.

Он вышел вперед с футляром красного сафьяна, на котором сверху был выбит герб Темплтон-Вейнов. Победоносно им размахивая, oн протянул мне футляр.

– Я могу ее одолжить? – я спросила, колеблясь.

– Конечно, – заверил меня Тибериус. – Это именно то, что требуется для Боадицеи.

Он щелкнул золотой застежкой коробки, эффектно застыл на мгновение – с инстинктивными повадками талантливого шоумена – и поднял крышку.

Я перевела дыхание и уставилaсь на содержимое. На подушке из черного бархата покоилась самая удивительная драгоценность, которую я когда-либо видела в жизни. Это была тиара значительных размеров и очевидных затрат, украшенная рубинами. Она была уникальной, старинной и определенно ценной.

Это также была самая уродливая вещь, что я когда-либо видела. Я неохотно ткнула в нее пальцем.

– Из чего она сделана?

– Лисьи зубы, – ухмыльнулся Тибериус. – На Британских островах есть еще одна, но наша куда дороже.

– Никогда не видела ничего подобного, – честно призналась я. Я бросила взгляд туда, где стоял Стокер. На губах у него играла легкая улыбка.

Я наклонилась, чтобы рассмотреть парюрy поближе. Ряд лисьих зубов – многих, многих лисьих зубов – образовывал круглое основание с перекрещивающимися декоративными линиями, поднимаясь на высоту около трех дюймов. Кончик каждого зуба был ошипован маленьким рубином – капли крови, схваченные в форме драгоценного камня.

– С какой стати была заказана такая вещь? – потребовала я.

Тибериус поведал мне историю:

– Наша бабушка-Вейн была наследницей, богаче Ротшильдoв. Тогда как наш дед-Темплтон, несмотря на свой очень старый титул, был беден как пресловутая церковная мышь. Ему нужны были ее сундуки денег. К несчастью, каждый второй регентский повеса преследовал ее, посвящал ей сонеты и посылал красивые безделушки.

Стокер подхватил нить рассказа:

– Но бабушке не было дела до титулов, стихов или драгоценностей. Она жила, чтобы охотиться. Дед продал все, что мог, и раздобыл подарок, способный убедить ее выйти за него замуж.

– И он купил ей это? – спросила я недоверчиво.

– Боже, нет, – поправил Тибериус. – Он купил ей лучшего гунтерa в Ирландии, огромного зверя, лошадь по имени Тьюксбери. Никто в стране не мог ездить на нем, но конь был быстр как ветер и к тому же красавец. Бабушка отправила обратно все остальные подарки, кроме гунтерa, и сбежала с дедом в Гретну на этом самом скакуне. Как известно, у виконтессы должна быть тиара, вот наш дед и подумал, что таким образом почтит ее любимый вид спорта. Он заказал это чудовище на ее деньги. Тиара украшенa зубами каждой лисы, которую она загнала, а также последними рубинами Темплтонов.

Тибериус поднял парюру из бархатного гнезда и водрузил мне на голову.

– Посмотрите, моя дорогая, – призвал он.

Я подошла к зеркалу над умывальником. Тиара была грозной, ужасной, зубы улыбались, когда рубины подмигивали в свете лампы.

– Страшно, не правда ли? – спросил Тибериус с улыбкой.

– Это самая жуткая вещь, которую я когда-либо видела, – ответила я правдиво. – Я и ненавижу, и обожаю ее одновременно.

– Я не сомневался, – Стокер посмотрел на Тибериусa. – Ты тоже думаешь об армиллах, не так ли?

Тибериус согласно кивнул.

– Да, в них есть что-то довольно дикое.

Он рылся в ящиках, пока не обнаружил пару армилл. Широкие золотые манжеты были закрученны в виде тяжелой тройной спирали, трискелиона – древнего женского символа власти. Он надел их на мои рукава, чуть выше локтей.

– Конечно, их следует носить на обнаженных руках. Но они прекрасно подойдут.

Я наклонила голову, испытупюще глядя на него.

– Вы, кажется, ужасно уверены. Вы бывaли в «Club de l'Étoile»?

Тибериус пожал плечами.

– Иногда. Ко мне неоднократно обращалась женщина, которая руководит клубом, предлагая членство. Я еще не согласился, но она оставила приглашение открытым.

– Полагаю, это былa бы вершина ее триумфа – обеспечить присутствие виконта Темплтон-Вейна, – сказал Стокер ласково.

– Мой дорогой мальчик, ты понятия не имеешь, – улыбнулся его брат. – Среди определенных кругов я знаменит.

– Не столько кругов, сколько ям, – парировал Стокер.

К моему удивлению, виконт рассмеялся.

– Не будь грубым, Стокер, – приказала я. – Это не первый раз, когда интересные склонности Тибериyca oказались нам полезны.

– И я, черт возьми, надеюсь, что в последний, – вставил Стокер с пылом.

Виконт и я проигнорировали его.

– Чего нам ожидать? – с любопытством спросила я.

Тибериус задумался.

– Это изысканное заведение. Большинство из подобных мест так задрапированы в оборки и меха, что трудно сказать, где заканчивается обивка. Но у мадам Авроры утонченный вкус, как и следовало ожидать от леди с ее историей.

Я положила подбородок на руки и расширила глаза, старательно иммитируя школьницу.

– Расскажите, дядя Тибериус. И ничего не пропускайте.

– Нахальная девица, – сказал он с нежной улыбкой. – Отлично. Подозреваю, ничто не потрясет вас, но если Стокер хлопнeтся в обморок от смущения, не говорите, что я вас не предупредил.

Он откинулся на спинку стула, положив пальцы на стройную талию.

– Никто не знает, откуда она. Существует тысяча разных мифов, но она не подтверждает ни один из них. Она выскочила, полностью сформированная как Афина, на сцене Opéra, издавая не более чем сносные трели в роли Керубино. Понимаете, очаровывало не качество ее голоса. Это была стройность ног леди в костюме пажa.