Текст книги "Тайны Вероники Спидвелл. Компиляция - Книги 1-5"

Автор книги: Деанна Рэйборн

Соавторы: Деанна Рэйборн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 100 страниц)

– Милорд, Майлз Рамсфорт вел журнал, что-то вроде гостевой книги, куда он записывал всех, кто участвовал в увеселениях в гроте. И там было ваше имя.

– Мое имя… – Он откинулся на спинку дивана и покрутил виски в стакане, наблюдая за янтарным водоворотом, блестевшим в свете огня из камина. – Мое имя. Конечно, я мог бы соврать и сказать, что я ничего об этом не знаю. Ведь там же нет моей подписи, правда? И у вас было бы только его слово, подтверждающее, что я там был, а его скоро повесят. Да и кто ему поверит? – Он сделал большой глоток, подержал виски на языке и только потом проглотил. – Но мне кажется, сейчас не время увиливать. – Он внимательно посмотрел на брата. – Ну что ж, продолжай. Спрашивай все, что тебе нужно. Я скажу тебе правду. А ты делай с ней что хочешь.

Стокер взглянул на него с подозрением, как будто не вполне верил, что виконт сдержит свое слово.

– Слишком уж просто, Тибериус. Чего ты недоговариваешь?

Его светлость развел руками, красивыми, ухоженными, так не похожими на руки Стокера. Они были сильными и могли сделать многое, но никогда не знали физического труда идаже не держали поводий без перчаток. У него на мизинце сверкал перстень-печатка, герб Темплтон-Вейнов, почти стертый от использования многими поколениями лордов, носивших его до нынешнего виконта.

– Я дал тебе слово. Тебе этого недостаточно? Лучше поклясться на крови? – спросил он.

– Не искушай меня, – ответил Стокер голосом, больше напоминавшим рык.

Я снова вступила в разговор, пытаясь как-то утихомирить бурные воды.

– Милорд, вы бывали в гроте, не так ли? И участвовали там в увеселениях?

Он наклонил голову.

– Да, мисс Спидвелл. И должен сказать, надеюсь, что, какие бы подробности ни всплыли сегодня, они не слишком ранят ваши чувства.

– Мне особо нечего ранить, – честно сказала я ему.

Он улыбнулся ленивой, чувственной улыбкой, так, будто Стокера вообще не было в комнате.

– Как это прекрасно и загадочно звучит. Я непременно расспрошу вас об этом в более подходящей обстановке. Но сейчас, боюсь, мой брат просто взорвется, если я не удовлетворю его любопытства. – Он махнул стаканом в направлении Стокера. – Он уже дрожит от нетерпения, как гончая перед охотой. Ну давай, братик, задавай вопросы.

– Ты встречался там с Артемизией?

– Лишь однажды, – с готовностью ответил виконт. – Еще в начале их отношений с Рамсфортом. Он думал, что ей может быть интересно все происходящее, но оказалось, что ей все это совершенно не нравится. Она немного посмотрела на других и ушла. И больше я ее не видел. Она была слишком провинциальных взглядов для представителя богемы, – добавил он.

Я облизнула губы.

– Что именно «происходящее»?

Улыбка виконта стала шире.

– Рамсфорт всегда выбирал классические темы для своих мероприятий. Ему казалось, что это придает всем действиям дополнительную изюминку. Предполагалось, что все будут в масках различных персонажей греческой мифологии и в течение вечера станут играть выбранную роль.

– И какая же роль была у тебя? – спросил Стокер.

Виконт посмотрел на меня.

– Аполлона. Поэтому я развлекался с податливой Дафной; у нее на голове был венок из лавровых листьев, но я никому не советую это повторять, он очень колется, – добавил он.

– А потом? – спросила я.

Виконт глубоко вздохнул и уставился на дно своего стакана.

– А затем я участвовал в групповых занятиях и некоторых более жестких развлечениях, подробности которых я не хотел бы описывать, чтобы не смутить вас.

– Я же вам сказала, что на мой счет можно не беспокоиться, – напомнила я ему.

Он поднял на меня глаза и наклонил голову.

– Я говорил не о ваших чувствах, мисс Спидвелл. Я беспокоюсь за Ревелстока.

Он сказал об этом так же спокойно и бесстрастно, как и обо всем остальном, но я почувствовала в нем настороженность, скрытое напряжение: он ждал реакции Стокера.

– Групповых, – повторил Стокер. – То есть ты принимал участие в оргии?

– Какое пошлое слово, – заметил виконт. – С ним связано столько неприятных ассоциаций. Но мои вкусы не ограничены условностями. Некоторые из них даже почти легальны, но чрезмерная скромность кажется мне чересчур пуританской, и мисс Спидвелл, подозреваю, со мной согласится, – сказал он, бросив на меня одобрительный взгляд. – И, думаю, ты понимаешь, почему мои визиты в грот могут стать предметом неприятных инсинуаций, особенно в свете не сложившегося брака. В обществе и так ходит множество слухов о том, почему я не женился повторно. Причина, конечно, не в моих свободных нравах, но не вижу смысла намеренно разжигать здесь огонь.

Я пожала плечами.

– Ваша частная жизнь касается только вас, милорд.

Его брови приподнялись в изящном изгибе.

– Мисс Спидвелл, я счастлив, что мои представления о ваших либеральных взглядах оказались точны. Встретить даму, так широко мыслящую, – настоящая редкость. Стокер, если ты не собираешься жениться на мисс Спидвелл, то я – с удовольствием.

Он опрокинул стакан с остатками виски под сердитым взглядом Стокера.

– Тибериус, то, что ты старше меня и глава семьи, не значит, что я не могу отколошматить тебя до бесчувствия, так, чтобы Коллинз собирал твои останки по ковру.

Его светлость лениво и грациозно махнул рукой.

– Ты всегда думал, что насилие – подходящий ответ в любой ситуации.

Затем он повернулся ко мне.

– Он совершеннейший варвар, дорогая. Вы можете найти себе получше.

– Я никого не собираюсь искать, милорд, – сказала я ему самым решительным тоном. – И не выхожу замуж по собственному желанию. А вы очень мастерски уводите нас от темы нашего разговора – вашей связи с Елисейским гротом. Помогите нам наконец разобраться в этом, и идемте ужинать. Жареная утка пахнет потрясающе.

Его светлость одобрительно мне улыбнулся.

– Какая властность! Хотел бы я посмотреть на вас с кнутом в руках.

Стокер вскочил с места, но виконт выставил руку.

– Садись, Ревелсток. Я не хотел никого оскорбить, и мне кажется, мисс Спидвелл совершенно не обижена.

Стокер взглянул на меня и опустился обратно в кресло, а его брат продолжал задумчиво смотреть на меня.

– Я податлив как глина в ваших руках, мисс Спидвелл. Делайте со мной что хотите. Что еще вам нужно узнать?

Я не сомневалась, что целью его провокативных замечаний было вызвать ответную реакцию, поэтому я лишь холодно на него взглянула.

– Джулиан Гилкрист. Вы его знаете?

Он кивнул.

– В наших безумствах он изображал из себя крайне похотливого Эндимиона. У него был роман с Артемизией, длившийся несколько месяцев, но она порвала с Гилкристом, влюбившись в Рамсфорта.

– И как он это воспринял? – спросил Стокер.

Виконт пожал плечами.

– А как это воспримет любой мужчина? Он был страшно обижен и, чтобы поскорее забыть ее, не пропускал ни одной юбки.

– А сэр Фредерик Хэвлок? Ты видел его там?

Он откинул голову, и от нахлынувших приятных воспоминаний на его лице появилась улыбка.

– Да, видел. Очень эффектный Зевс.

– Он развлекался с милой юной Ледой или Данаей? – предположила я.

– Нет и нет. Все его внимание было обращено лишь на Геру, – поправил меня его светлость. – Августа Хэвлок всегда сопровождала его там, пока была жива. После ее смерти он продолжал посещать наши собрания, но лишь как зритель, больше не принимая в них участия.

– Его жена тоже в этом участвовала? – спросил Стокер полным недоверия голосом.

Его светлость пожал плечами.

– Некоторые пары считают, что подобные занятия способны подогреть их физический интерес друг к другу. Сэр Фредерик был не единственным, кто приезжал туда с женой.

– Вы тоже? – спросила я.

– Какая наглость! Мое восхищение вами все растет, мисс Спидвелл, – сказал он, улыбнувшись мне. – Я – нет. Моя жена была совершенно обыкновенной и на редкость непривлекательной; ее выбрал для меня отец. С такой женщиной, как вы, все было бы, конечно, иначе. – Он задержал взгляд на вырезе моего платья чуть дольше, чем это позволяли приличия.

Стокер резко перебил его.

– Хэвлок интересовался кем-то в гроте особенно? У него были какие-то связи, о которых стоит упомянуть?

– Нет, он приезжал пару раз в год, просто для развлечения.

– А Оттилия Рамсфорт появлялась хоть раз на этих сборищах?

– Господи, нет, конечно! – Казалось, лорд был неподдельно шокирован такой идеей. – Вы с ней виделись? Она же всегда смотрела только на своего господина и повелителя. Вот уж кого мне не пришло бы в голову приглашать на такие свободные собрания. Честно говоря, меня удивило даже то, что она согласилась смотреть на все это сквозь пальцы. Но она принадлежит к редкому виду, с очень трагичной судьбой: женщина, самозабвенно влюбленная в собственного мужа.

– А что вы можете сказать о связи Артемизии и Рамсфорта? – спросила я. – Как бы вы ее описали?

Он надолго задумался.

– Это была любовь. Казалось, они искренне привязаны друг к другу. Вообще-то, когда Артемизия выразила свое недовольство этими занятиями, Рамсфорт закрыл грот для групповых мероприятий, исполняя ее желание.

Я навострила уши, услышав такую интересную информацию.

– Значит ли это, что он и сам больше туда не ходил?

Он пожал плечами.

– Об этом надо спрашивать его самого. Я знаю только, что он больше не рассылал приглашений, и когда я его об этом спросил, он ответил, что это делается под ее влиянием и что теперь разрешены лишь частные визиты. Он сказал, что готов предоставить грот в мое распоряжение, но к тому моменту мой интерес к этому месту поугас. Я был и сам рад, что все закончилось. Помимо прочего это стало нам обходиться невероятно дорого.

– Дорого? – переспросил Стокер.

– Рамсфорт брал определенную сумму за участие, что-то вроде членского взноса, – объяснил ему брат. – По слухам, он потратил почти все деньги Тройонов, которые принес ему брак с Оттилией, на перестройку Литтлдауна. К тому же он всегда был очень щепетилен в том, чтобы нанимать для нас только профессиональных девушек из лучших борделей Лондона. А это тоже недешево стоит.

– То есть он никогда не приглашал туда каких-нибудь доярок или лакеев из Литтлдауна? – спросила я.

На лице виконта отразился неподдельный ужас.

– Боже упаси! Нет, только профессионалов. Он совершенно не хотел портить тех, кто не работал в сфере интимных услуг, – жестко сказал он. – Знаете, среди распутников тоже есть представления о чести. Кроме того, профессионал будет молчать о том, что там происходило. Деньги обеспечивают секретность в этом деле.

– Последний вопрос, если вы не против.

Его светлость смерил меня взглядом.

– Для вас, моя дорогая мисс Спидвелл, я располагаю всем временем на свете.

Стокер чуть не сплюнул от отвращения, но мы оба не обратили на него никакого внимания.

– Нам прислали ключ от Елисейского грота, – сказала я виконту. – Он пришел по почте, анонимно, вероятно, от человека, который хочет нам помочь. Это вы отправили его нам?

Он открыл ящик письменного стола и достал оттуда ключ, идентичный нашему.

– Как видите, мой ключ у меня. Рамсфорт не удосужился попросить его назад после того, как прекратил проводить мероприятия в гроте. Возьмите, если вам это поможет.

Мне сложно было вообразить, чем он может нам помочь, но все-таки взяла, поблагодарив виконта за щедрость.

Потом явзглянула на Стокера.

– Думаю, мы расспросили его светлость обо всем, что нам было нужно.

Он медленно кивнул, и тогда виконт поднялся с видом освобожденного из заточения человека и потер руки.

– Тогда к столу!

Глава 18

Ужин с его светлостью проходил в напряжении. Стокер очевидно жалел о том, что я приняла приглашение его брата. За едой он почти ничего не сказал, а мы с виконтом беседовали о театре, бабочках и моих путешествиях.

– Я вам завидую, – сказал он, наполняя вином мой бокал. – Всегда мечтал о путешествиях, но никогда не мог себе этого позволить из-за своих обязанностей здесь.

Говоря это, он не смотрел на брата, но я знала, что Стокер услышал в этом укол. Напряжение в воздухе возросло, и на минуту в комнате повисла полная тишина. Я ждала, надеясь, что сейчас наконец разразится ссора и они смогут высказать друг другу все накипевшее взаимное недовольство, но ни один из них так и не заговорил. Так, может быть, именно в этом и был корень всех их проблем? Зависть старшего брата по отношению к младшему, к тому, что он может не брать на себя никакой ответственности? Возможно, но не очень вероятно. Если посмотреть с другой стороны, я наверняка знала, что Стокер не завидует ни титулу старшего брата, ни лежащей на его плечах ответственности. Он не был амбициозен, не мечтал носить корону пэров и сидеть в палате лордов. Смешно было даже подумать о том, чтобы Стокер принимал участие в таких условностях. При взгляде на виконта, совершенно городского, ухоженного джентльмена, сложно было представить, чтобы он жаждал свободы младшего брата, вернувшегося в Англию с татуировками по всему телу, проколотыми ушами и повязкой на глазу.

Молчание тянулось, и я решила взять дело в свои руки. Я поднялась, и оба брата тоже вскочили на ноги. Несмотря на все их различия, они оба до мозга костей были английскими аристократами и все условности поведения впитали с младых ногтей.

– Уже поздно, – сказала я виконту. – Мне кажется, нам пора уходить.

Он взглянул на брата.

– Да, конечно. Но, Ревелсток, мы с тобой так и не поговорили о делах.

– Позже, – твердо сказал Стокер голосом, не допускающим возражений.

Но его светлость не сдался.

– Ты это уже говорил много раз. Хочу, чтобы ты встретился с солиситорами и мы могли наконец закончить дела по отцовскому наследству.

– Позже, – повторил Стокер.

– Мне нужно, чтобы ты дал слово, – сказал виконт, смерив его взглядом. – Несмотря на все твои грехи, твое слово по-прежнему чего-то стоит.

– Мое слово как Темплтон-Вейна? – спросил Стокер. Он зло улыбнулся одними губами. – Прекрасно. Даю тебе слово, что встречусь с ними, как Темплтон-Вейн.

Он повернулся на каблуках и быстро вышел из комнаты. Виконт посмотрел ему вслед, а затем обратился ко мне.

– Необычная у вас дружба, – заметил он.

– Это только дружба, милорд, – ответила я, старательно подбирая слова. – Уверяю вас, я не представляю угрозы для Темплтон-Вейнов.

В ответ он лишь загадочно посмотрел на меня.

– Приятно было с вами познакомиться, милорд, – сказала я, с удивлением осознав, что говорю правду.

Его губы тронула улыбка.

– Я не такой солдафон, как вы ожидали?

– Да, не такой, – призналась я.

Он взял меня за руку.

– Вы тоже очень удивили меня, мисс Спидвелл. По описанию сэра Руперта… Впрочем, не стоит опять об этом вспоминать. Достаточно сказать, что я уже очень давно не получал такого удовольствия от вечера. И… – Он ненадолго замолчал, глядя на мою руку, лежащую в его руке, на мою ладонь, маленькую на фоне его, гладкой и широкой. Пальцем другой руки он провел по тыльной стороне моей ладони с таким мастерством, что я сразу ощутила, как у меня по спине бежит волна чего-то темного и горячего.

– Пожалуйста, приходите сюда, когда только пожелаете. Если ждать, пока вас приведет Ревелсток, можно прождать до скончания века.

– Вероятно, – сказала я.

Он улыбнулся немного хищно, но все же совершенно очаровательно. Ужасно медленно и осторожно он наклонился и коснулся губами моей руки.

– Тогда до встречи, мисс Спидвелл.

– Милорд.

Стокер не сказал ни слова до тех пор, пока мы не вышли на улицу. Как только я появилась, он развернулся и пошел быстрым шагом, стремительно отмеряя землю своими длинными ногами. Я даже не пыталась идти с ним в ногу. Он очевидно был в дурном настроении, а я, конечно, могла и сама добраться до дома.

Но Стокер был слишком хорошо воспитан, чтобы так поступить, и к концу квартала притормозил и подстроился под мой шаг.

– Не нужно мне было отсылать экипаж Боклерков. Следующая улица – Оксфорд-стрит, там нам несложно будет найти кэб.

– А после нее уже и Мэрилебон. Сегодня приятная ночь. Давай пройдемся.

Он коротко кивнул, и мы перешли на другую сторону улицы, миновали яркие огни и оживленность Оксфорд-стрит и углубились в более тихий район, Мэрилебон.

– Мне было очень интересно узнать, что Майлз Рамсфорт нуждался в деньгах, – сказала я ему. – Тебя это наводит на какие-нибудь мысли?

Он был не расположен к беседе, но его живой и любопытный ум не мог устоять перед таким искушением.

– Конечно, – коротко ответил он. – Шантаж.

– Именно. Если Майлз Рамсфорт использовал этот журнал для того, чтобы кого-то шантажировать, этим людям было бы на руку, чтобы его повесили за преступление, которого он не совершал.

– Тогда Артемизия могла быть не истинной жертвой, а лишь пешкой в их игре, – добавил он.

– Вероятно. И это придает делу совсем иной оборот.

– Объясни, что ты имеешь в виду, – сказал он, взяв меня под локоть, чтобы помочь обойти лужу.

– Убить ее в момент горячности – это преступление на почве страсти, отчаяния, гнева или ревности. Но чтобы хладнокровно убить ее и ждать, что Майлза повесят, – для этого нужна потрясающая расчетливость.

– И тогда мы имеем огромное число подозреваемых, чьи имена были в той книге, – простонал он.

Я прокляла судьбу за то, что мы упустили журнал.

– Думаю, нет никакой надежды вернуть его, даже если мы снова поедем туда и попробуем его отыскать? – я спрашивала с надеждой, но уже и сама понимала тщетность этой мысли.

– У сторожа было предостаточно времени для того, чтобы самому отыскать его.

– Проклятье, – пробормотала я.

– Вот именно. Теперь нужно попробовать пойти другим путем, – сказал он. Мы замолчали и просто шли рядом через Мэрилебон к Бишопс-Фолли.

– А ты был очень удивлен? – рискнула спросить у него я. – Тем, что рассказал твой брат об увеселениях в гроте: оргиях, кнутах и прочем? Как думаешь, бывали ли там мужчины с мужчинами, а женщины с женщинами?

– Вероника, мы не обязаны это обсуждать.

Его профиль казался очень упрямым, а шаги – решительными. Я ласково посмотрела на него.

– Ты в некотором недоумении? Рада буду тебя просветить. Смотри, когда мужчины предпочитают компанию других мужчин…

– Ради всего святого, Вероника. Я знаю про теток. Господи, я же провел несколько лет на флоте.

– Теток? У тебя их было так много, что тебе пришлось придумать для них специальное название? – спросила я.

Он потер глаза рукой.

– Так их все и называют.

– Звучит довольно оскорбительно, – заметила я.

– Это наименьшее из зол, – возразил он. – Тебе больше нравятся «содомиты»?

– Не особенно. Это слово сразу отсылает к библейской истории, а ты же знаешь, я не люблю навязанную религиозность, – напомнила я ему.

Он покорно вздохнул.

– На флоте были такие люди, – сказал он мне. – Мы это не обсуждали. За это больше не грозит повешение, но все-таки можно получить десять лет тюрьмы. В некоторых континентальных странах ситуация другая – подобными вещами занимаются открыто, но на флоте ее величества всегда сохраняется маска благопристойности.

– То есть все совершается под прикрытием и покровом ночи? – предположила я.

– Именно. Во время долгого плавания люди начинают вести себя совсем не так, как на суше.

– Но ведь бывают такие парни, которые всегда предпочитают мужчин, – напомнила я ему. – Ужасное лицемерие – сажать их в тюрьму за безобидное, но неприличное мужеложство, в то время как в угольных шахтах по-прежнему голодают дети.

Я наклонила голову.

– Стокер, а пока ты был в море, ты когда-нибудь…

– Да, раз в день, по воскресеньям – дважды.

Я уставилась на него, открыв рот от изумления, а он разразился смехом – это случалось с ним так редко, что я не сразу поняла, что это за звук.

– Господи, ну и лицо у тебя, – выдавил он, утирая слезы.

Я поджала губы.

– Уверяю тебя, меня больше удивила твоя искренность, чем признание, что ты практиковал любовное искусство с представителями своего пола.

Он успокоился, но в глазах все еще плясали веселые огоньки.

– Нет, Вероника, такого не было. И я не лез в дела тех, кто этим занимался. Да и сейчас не лезу. Мне не очень нравится твоя привычка совать свой нос в чужие спальни, – добавил он с напускной суровостью.

Я пожала плечами.

– Но именно там обычно хранятся самые интересные секреты.

Он вскинул голову.

– Ну хорошо, раз уж мы принялись заглядывать в будуары к разным людям: ты когда-нибудь пробовала сапфические удовольствия?

– Что за вопрос! – воскликнула я.

– Это был выстрел из пушки по воробьям, – ответил он, слегка закашлявшись, – но вижу, ты покраснела. Наши друзья-художники назвали бы этот цвет cuisse de nymphe èmue.

– Цвет бедра возбужденной нимфы? – уточнила я голосом, не очень похожим на мой обычный.

– Да, – сказал он, явно наслаждаясь этим моментом. – Очевидно, имеется в виду тот нежно-розовый цвет, который приобретает кожа женщины в момент наивысшего сексуального возбуждения. Но вернемся к теме нашего разговора – позволь заметить, что ты так и не ответила на мой вопрос.

Он скрестил руки на груди и стал ждать ответа; в его глазах блестел зловещий огонек.

Я коротко кивнула.

– Ну хорошо. Была одна история с пастушкой на Сардинии. Очень миловидной: пухлые губы, глаза темные, как терн. Я поцеловала ее, вот и все – да и то исключительно из научного интереса.

– Научного интереса? Что это значит? – спросил он.

– До этого я была в постели с ее братом-близнецом, и мне стало интересно, одинаково они целуются или нет.

Я взяла его за подбородок и чуть подтолкнула вверх.

– Стокер, закрой рот. Сейчас ты похож на карпа.

Он сглотнул, и я убрала руку.

– Мы еще вернемся к рассказу о том, как ты находилась в объятиях пастушки, – предупредил он меня, – но сейчас нам стоит подумать о продолжении расследования.

Он сильно потряс головой, будто для того, чтобы в ней прояснилось.

– Ты правда не был удивлен тем, что открылось во время разговора с его светлостью?

Он пожал плечами.

– Это все не мое дело. Меня это не волнует, пусть сношается хоть со скотом.

Я повернулась и посмотрела на него. Уличный свет заливал одну половину его лица, а вторая оставалась полностью в тени.

– Ты ничего не понял, правда?

– Что именно?

– Его искренность была попыткой как-то залатать страшную дыру в ваших отношениях.

Стокер хмыкнул и развернулся, чтобы идти дальше. Я потянула его за рукав, заставив остановиться.

– Он не обязан был ничего нам рассказывать, – напомнила я ему. – Мог сказать, что мы просто выдумали, что видели там его имя. У нас же нет журнала, а значит, и доказательств. Он мог сказать, что был там лишь однажды или что кто-то подделал эту запись. Но он ничего из этого нам не сказал.

– И что? – спросил он резко и так холодно, будто доставал эти слова изо льда.

– Это значит, что он нам доверяет. Если бы мы решили донести на него в полицию, он оказался бы в тюрьме, Стокер. Ты же знаешь, что те древние обряды, которым предавались в Елисейском гроте, незаконны. Его бы приговорили к каторжным работам.

– Пэров не сажают в тюрьму, – заявил он, выпятив нижнюю губу.

– Не притворяйся циником. Это тебе не идет, и я все равно вижу тебя насквозь, – сказала я ему. – Это была оливковая ветвь, и неважно, готов ты в это поверить или нет.

– Правда? Вероника, он знает, что мы ничего не можем доказать. Он мог совершенно спокойно делиться с нами самыми непристойными подробностями своей жизни. Это ты ничего не понимаешь. Он же один из них: аристократ, неприкосновенное лицо.

Он снова развернулся и двинулся дальше, но мне показалось, что весь его гнев теперь улетучился. Несколько кварталов мы прошли в молчании.

– Интересно, а как мужчины, которые спят с мужчинами, решают, кто из них будет играть пассивную роль? – спросила я ни с того ни с сего.

Стокер издал какой-то странный звук, похожий на рык.

– Хватит, Вероника.

– Ну хорошо. Тогда я спрошу его светлость при нашей следующей встрече. Кажется, он не так стесняется подобных тем.

Стокер остановился как вкопанный.

– Какого дьявола ты говоришь «при следующей встрече»?!

– Виконт выразил желание продолжить наше знакомство.

– Ни черта он не получит! – взорвался Стокер.

– Боже, Стокер, ну какая тебе-то разница?

– Как это на него похоже: думать, что он может поступать как ему заблагорассудится только потому, что он лорд и хозяин поместья, – сказал он со злостью и отвернулся, а потом вдруг резко навис надо мной во весь свой внушительный рост.

– Никуда ты с ним не пойдешь. Ты не будешь наносить ему визиты. И принимать его у себя тоже не будешь.

Я так удивилась, что чуть не рассмеялась ему в лицо.

– Неужели ты правда думаешь, что я позволю тебе что-то мне диктовать? – начала я.

Он нагнулся еще ближе, так, что я ощутила у него изо рта запах дорогого виски из запасов его брата. Его губы шевелились прямо перед моим лицом, и он почти прижался ко мне всем телом. Я видела, как у него на шее тяжело бьется пульс.

– Я могу диктовать тебе эти условия, – сказал он голосом, очень напоминающим рычание. – И больше не позволю ему ничего у меня забрать.

– Я не «что-то твое», – напомнила я ему, окатив его презрением в голосе. – Меня не интересуют ваши взаимные обиды, и ты никогда не будешь указывать, с кем мне видеться. Ты мне не муж!

Я уперлась руками ему в грудь и попыталась оттолкнуть его, но он не пошевелился, поднял руки и крепко схватил мои запястья. На краткий миг мне показалось, что в его глазах промелькнула боль.

– Нет, – тихо сказал он, – я лучше, чем муж. Я – твой друг.

Мучительно медленно он отпустил мои руки и ушел.