Текст книги "Жар костей не ломит (СИ)"

Автор книги: Артем Углов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц)

Сабуров решил закатить вечеринку в загородном доме отца – громко и с размахом. Обещался кальян с бильярдом, катание на квадриках, и открытый бассейн с сауной. Хотелось ли поучаствовать ребятам в намечающемся мероприятии – конечно. Вот только позвали далеко не всех.

Вчера Кузька жаловался на несправедливость, а сегодня подошла Агнешка, и заявила, что это самое настоящее свинство: громко обсуждать вечеринку, на которую не пригласили половину класса.

– Может ты в него плюнешь? – с надеждой в голосе поинтересовалась она. Получив отрицательный ответ, выругалась на непонятном языке. Да так, что стоявшая рядом Тоня-тихоня покраснела. Неужели тоже мордвинка?

Класс трещал по швам, расползаясь гнилой тканью на отдельные лоскутки. Все делились, все разбивались на группы, а я старательно избегал намечающегося противостояния, выбрав позицию стороннего наблюдателя. Ровно до третьей перемены мне это удавалось, а потом подошла её Светлость. Так за глаза называли новенькую – Маринку Володину, девушку с внешностью пластиковой куклы и фигурой модели. Был король, должна быть и королева.

Она появилась в тот момент, когда я, забравшись с ногами на широкий подоконник, зубрил очередной параграф по географии. Специально сбежал на перемене из класса, подальше от грозового фронта, нависшего над двенадцатым «В». До рези в глазах вчитывался в плывущие абзацы учебника:

«В середине двадцать первого века мировое хозяйство вступило в качественно новый…

– Привет.

Подняв голову, созерцаю лучезарную улыбку новенькое. Столько тепла было в ее глазах, столько дружелюбия в голосе, что трудно не ответить взаимностью.

– Привет.

– Чем занимаешься?

– В футбол играю, – для наглядности демонстрирую учебник географии.

Тонкие брови девушки поползли вверх. А чему удивляться: каков вопрос, таков и ответ.

– Смешно, – наконец признает она.

– Не очень.

– Синицын, ты знаешь, что с тобой трудно общаться?

– Так в чем проблемы, не общайся.

Перевел взгляд на страницы и начал усиленно вникать:

«В середине двадцать первого века мировое хозяйство вступило в качественно новый этап развития. Оно характеризуется изменением географической структуры в сторону увеличения доли азиатских государств, деградацией экономического взаимодействия между странами и уменьшением роли…»

– Мы можем поговорить серьезно, без этой твоей клоунады.

А она настырная.

– Хорошо, – откладываю учебник в сторону и подбираю руками подбородок, – я вас внимательно слушаю.

Красивые глаза, подведенные тонкой черной линией, внимательно изучают меня. Лицо абсолютно мертвое, как у пластиковой куклы в витрине магазина, и только двигающиеся зрачки не дают забыть, что передо мною живой человек, а не бездушная игрушка.

– Синицын, я не понимаю, чем заслужила негатив в свой адрес?

Не понимает она, дурочку включила. Заявилась в мой класс на пару с Сабуровым, посеяла смуту в рядах, и теперь невинно хлопает глазками. Разумеется, объяснять это я не стал, лишь повторив заезженной пластинкой:

– Слушаю.

– Я сяду?

Вопрос был задан для проформы, потому как спустя секунду девушка ловко подпрыгнула и разместилась по соседству на широком подоконнике. Форменная юбка задралась, демонстрируя бедра чуть выше положенного. Впрочем, мою гостью это нисколько не заботило, наоборот, она вытянула носочки туфелек, акцентируя внимание на безупречно красивых ножках.

Что-то здесь не так… похоже на подставу. Оглядываюсь в поисках шутников, но ничего подозрительного не обнаруживаю, кроме одного оболтуса из младших классов. Тот вытаращил глаза и замер напротив, не в силах оторвать взгляд от дивной картины. Должно быть, ему открылись куда более соблазнительные виды – красивая девушка сидит на подоконнике, край юбки задран.

– Слышал про вечеринку, которую устраивает Славик? – Марина продолжала покачивать ножками, не обращая внимания на зрителей.

– Вас трудно не услышать.

– Ну да, ребята немножко увлеклись, обсуждая. Хочешь пойти с нами? Я приглашаю.

– А Славик твой знает, кого в гости зовешь?

– Во-первых, он не мой, – в голосе девушки появились ледяные нотки, – а во-вторых, я имею право приглашать того, кого захочу.

Точно подстава, к гадалке не ходи.

– Ну так как, пойдешь?

– Нет.

– Ты из-за Ольки переживаешь? Её там не будет, и Костика тоже.

– Не в них дело.

– А в ком тогда?

– В тебе.

– Во мне? – девушка удивилась. – А я здесь причем?

– Не нравишься ты мне… И твой друг Славик тоже.

– Даже так, – задумчиво протянула девушка. Излишне нервно одернула форму, словно только сейчас заметила, что юбка задралась выше положенного, обнажив стройные ноги. Застывший напротив шкет очнулся, и заторопился прочь, опасаясь огрести за излишнее любопытство.

«Вали и ты уже», – очень хотелось сказать.

Девушка словно услышала меня. Ловко спрыгнув с подоконника, произнесла:

– Странный ты какой-то, Синицын.

И уверенной походкой зашагала в сторону класса, собирая взгляды встречных прохожих.

Иди-иди, королевишна, ищи дураков в другом месте. А то я не знаю, в каком качестве Синицина на вечеринку зазываете.

Вздохнул и открыл потрепанный учебник по географии – двойка сама себя не исправит.

Все выходные проторчал дома. Подключил старенькую приставку к телевизору и полдня терзал джойстик, гоняя на квадриках и играя в «футбик». Потом отыскал старенький сериал про монстров, который давно хотел посмотреть, да все руки не доходили. Неизвестные существа захватили школу, и группа подростков на протяжении двенадцать серий отчаянно билась за выживание. Бодрое повествование ближе к середине заметно провисло: пошли пустопорожние диалоги и разборки на ровном месте. Если бы блондиночка пару раз не сверкнула голой грудью, было бы совсем тоскливо и скучно.

Беда с эротикой в интернете, о порнографии даже речи не идет. После антипиратского закона сороковых, анонимный доступ в сеть простому пользователю был заказан. Теперь любой комментарий имел фамилию и имя, а сам интернет, некогда мировой и глобальный, поделился на зоны влияния.

Василий Иванович рассказывал, что в Африке с этим было попроще. Хочешь последние игры и сериалы – пожалуйста, качай на здоровье. Потянуло на горяченькое – милости просим, любое порно на вкус и цвет. Тут другие проблемы возникали, потому как местному населению было не до клубнички. Кому нужны голые сиськи, когда в животе бурчит, электричество в трех районах из десяти, а на весь город с полсотни компьютеров: парочка в полиции, еще три на почте и в здании муниципалитета, а все остальное у торговцев драгметаллами, оружейных баронов и полуофициальных представительств ЧВК.

В цивилизованном мире со свободами было куда хуже. Разумеется, активные граждане боролись с диктатурой в интернете: создавали внутренние сети, перепрошивали программное обеспечение, продавали спутниковые тарелки и прочие приблуды, позволяющие получить доступ к халявному контенту на африканских серверах. Боролись и параллельно зарабатывали на этом. Тот же декодер на черном рынке стоил под три тысячи. И еще не факт, что заработает, а если заработает – не факт, что не найдут. Потому как пиратов периодически отлавливали, жестко штрафовали, а за систематическое нарушение сажали за решетку. Злые языки поговаривали, что само ФСБ курировало черный рынок. Доказательств тому не было никаких, но свое дело слухи делали, отбивая всяческое желание преступать закон.

Обыкновенно граждане довольствовались полулегальными магазинами, где за небольшую плату можно было купить все, что заблагорассудится. Или пользовалось услугами отдельных продавцов, обитающих в местах известных. Бывало, идешь по торговому центру, а за спиной едва слышный шепоток:

– Порнуха нужна?

Три рубля и карта памяти с горячим содержимым в твоем кармане. Или со свежими играми и фильмами, недавно вышедшими в прокат.

У каждого нормального пацана была своя пиратская коллекция, которую берегли, которую ценили, и которой периодически обменивались. Самая важная валюта в школе, разумеется, после рубля.

Я как раз раздумывал: а не порыться ли в запасниках, когда магнитный замок пискнул. В коридоре зашуршали пакетами и следом раздался голос матери:

– Никит, ты дома?

– Дома, – протянул тоскливо.

– Чего сидишь, помогай давай.

Пришлось ставить игру на паузу, и тащиться в коридор, таскать сумки. Родительница закупила съестного на неделю: сыры, масло, ветчина и колбасы, фрукты и конечно же любимый мамкин зефир – приторный до жути.

– А шоколадок не купила? – обреченно спросил я, добравшись до дна сумки.

– Не до шоколадок твоих, я и так в двух руках тащила, – строго заметила мать. И тут же ввернула свою любимую фразу: – ты же не помогаешь.

– Терпеть не могу ходить по магазинам.

– Думаешь, мне нравится?

Нравится, и еще как, но упоминать об этом я благоразумно не стал. Иначе разговор грозился перейти в бесконечный цикл, повторяемый с периодичностью раз в неделю. Сейчас еще про Дюшу вспомнит.

– А вот Андрей молодец, всегда родителям помогает.

– Мам, нифига ты не знаешь.

– И по магазинам ходит, и сумки таскает.

– Он не за просто так, он на новые гантели копит.

– А ты у меня на что копишь? – знакомая улыбка появилась на усталом лице. Мои волосы взъерошили, и нежно потрепали на самой макушке. – Тебя даже за деньги не вытащишь из квартиры. Так и не помирился с Костиком?

– Мам, не начинай.

– Хоть бы на улицу вышел, свежим воздухом подышал. Посмотри в окно, какая погода: тепло, солнечно – настоящее бабье лето в гости пожаловало.

– То-то и оно, что бабье, – пробурчал и вывернулся из-под материнской руки. Иногда на нее находила ласковость: начинала трепать и тискать без причины, словно я маленький мальчик. А мне восемнадцать лет, между прочим.

– Вот когда «мужиковое» лето наступит, тогда и выйду.

– «Мужиковое», – мамка отвесила легкий подзатыльник, – иди уже, мужик, играй в свои игрушки.

Хорошо, что про Ольку ничего не спросила. Что-то такое подозревала, но лишний раз с расспросами не приставала. И правильно делала, потому как снова бы поругались. Только утих конфликт после той треклятой поездки к тети Ларисе. Мать со мной две недели не разговаривала, а я с ней три, потому как нечего было сватать без спроса. И если бы не та поездка… Если бы не та поездка, я бы до сих пор встречался с Олькой, а лучший друг продолжал бы наставлять рога.

Темные мысли начали одолевать, но я уже знал, как с ними бороться.

Сел за приставку и взялся за потертый от времени джойстик. Не успел отжать паузу, как тренькнул телефон на столе. Это кто еще пишет? Провел пальцем по экрану и тот загорелся, извещая о шестидесяти трех пропущенных. Групповой чат буквально пестрил фотографиями с вечеринки Сабурова.

Вот он сам, в модной рубашке и белых штанах, закатанных чуть выше щиколотки, идет по пирсу. Рядом с ним Маринка Володина – улыбается, машет в камеру. Хм, а в коротких шортиках ее ноги выглядят еще более соблазнительными. И вечно пластиковое лицо вдруг оказалось живым, с растрепанной от ветра челкой.

Листаю дальше и вижу голого по пояс Пашку с пивом в руках. Ну этот персонаж на фотографиях вечно с бутылкой. На заднем плане бугрится пенный след и гидроцикл, подпрыгивающий на волнах. Не пойму, кто им управляет… Максимально увеличиваю фото, до расплывающихся пикселей на экране. Если судить по широкой спине в красном жилете – это Сашка. Мог быть и Дюша, только Дюшу на вечеринку не позвали. Свергнутый король был никому не интересен, даже бывшим оруженосцам.

А вот и Аллочка в купальнике на фоне бассейна – пытается загорать. Неизвестный весельчак загородил солнце, мешая принимать солнечные ванны. Знаю я одного такого шутника, зовут Дамир. Пока полотенцем по роже не получит, не успокоится. Судя по недовольной гримасе Аллочки, к этому все и шло.

Снова провожу пальцем по экрану… Групповое фото за длинным столом, усыпанным всевозможнейшими яствами. Чего здесь только нет: и фрукты экзотические, и бутерброды, и салаты, и даже гигантское блюдо имеется с крабовыми клешнями. Вина в причудливых бутылках, о существовании которых не подозревал, и водка «Посольская», премиум класса. Исходя из названия, выбор более чем уместный, потому как за столом сын высокопоставленного дипломата. А вот и он сам – Вячеслав Сабуров, во всей красе и собственном величии, восседает во главе, как и положено новому королю. По правую руку замерла Марина Володина. Девушка успела навести макияж, поправить прическу, вновь превратившись в пластиковую куклу. А по левую…

Не стал я дальше вникать, кому какое место досталось, увидев в самом углу снимка родное лицо. В сердце неприятное кольнуло: Олька была здесь и Костик рядом. Не просто сидит – он её обнимает, сука.

А ведь кто-то обещал, говорил, что их не будет. Что ж, теперь понятно, почему столь настойчиво зазывали на вечеринку. Мало вам развлечений в загородном особняке, решили концерт бесплатный устроить? Думали, орать буду или того лучше, в драку кинусь. А вот не вышло по-вашему…

Мотаю ленту дальше – сплошные сообщения о том, как здесь круто и здорово. От количества улыбающихся смайликов начинает рябить в глазах. Больше всех старается Ритка Зарубина, раз за разом публикуя сердечки c фейерверками.

Интересно, почему никто видео не шлет? Только успел об этом подумать и тут же в чат прилетел тяжелый кирпич на сорок мегабайт. Палец автоматически нажал кнопку воспроизведения.

Сумрак помещения и тени, движущиеся среди ярких огней. На заднем фоне хрипит музыка, слышно заливистое уханье напившегося Пашки. Телефон в руках трясется, а картинка прыгает то влево, то вправо, демонстрируя пол под ногами.

Наконец оператору удается выровнять горизонт и в кадр попадают танцующие парочки. Крупным планом берутся бедра Аллочки, обтянутые узкой юбкой. Попка плавно покачивается в такт музыки. Узнаю руку мастера – это Сашка-боксер. У парня развился бзик на фоне филейной части – только ее и снимает. Эх и огребет по полной от первой красавицы класса. Хотя почему это первой, нынче ее место занимает новенькая Маринка. А вон и она, как и положено королеве, танцует с королем – улыбается в камеру, грозит пальчиком оператору. И удивительное дело, Сашка слушается, картинку вниз не опускает. Одной вселенной известной, каких усилий ему это стоит.

И вновь в кадре Аллочка, плывущая на волнах медляка. Дамир заботливо придерживает партнершу за талию, нашептывая на ушко нежные слова, а та мечтательно улыбается, полуприкрыв веки. Сомневаюсь, что девушку волнует смысл сказанного. Аллочку в принципе мало кто волнует, кроме нее самой. У нее этих Юнусовых в каждом классе по три штуки. А безответно влюбленный Дамир все надеется: вкусняшки на переменах таскает и цветы дарит.

«Интересно, а где Олька с Костиком?» – закрадывается в голову предательская мысль. Как последний мазохист вглядываюсь в зернистое изображение, пытаясь разглядеть знакомые лица. Но картинка вдруг резко обрывается – все.

Мелькают новые сообщения, пестрят причудливыми эмодзи. На фоне прочих серым цветом выделяется системное:

Кузьмин Александр покинул чат…

Невиданное дело для группового чата «В» класса. За всю историю существования еще никто добровольно не выписывался из общей комнаты. Бывало, что исключали на пару недель за неподобающее поведение, того же Пашку Бурмистрова за пошлые посты. Но чтобы вот так вот радикально…

Видимо Аллочка подумала о том же, потому как сообщением ниже написала:

«Дурак ты, Кузька».

И тут же следом мигнуло новое извещение от системы:

«Агнешка Ковальски покинула чат».

И еще.

«Андрей Соломатин покинул чат».

И еще, и еще – отверженные новой властью один за другим отписывались от группы.

Я не стал долго раздумывать. Зашел в настройки и нажал строчку «выйти из комнаты».

«Уверены?» – спрашивает программа.

Уверен, потому как нет больше двенадцатого «В» – прекратил свое существование раньше положенного срока.

Утро понедельника началось с классного собрания. Обыкновенно на нем обсуждалось, что сделали и что еще предстоит – учебные планы на ближайшую неделю. Назначали дежурных, хвалили отличников, журили отстающих, и лишний раз напоминали, что выпускные экзамены не за горой. Поэтому учиться, учиться и еще раз учиться, не покладая рук.

Каждый понедельник одно и тоже, из месяца в месяц, из года в год. Только в этот раз все пошло не по плану.

– Та-ак, – протянула Галина Николаевна, замерев перед классом. – Ребята, я не поняла, а что происходит?

А произошло ровно следующее: класс разделился на две половинки, в связи с чем произошло массовое переселение учащихся. Элита заняла третий ряд у окна, отверженные – первый у стены, а разграничительная линия пролегла ровно по середине второго.

Я когда пришел с утра, сильно удивился, обнаружив Агнешку на соседнем стуле.

– Ты не против? – спросила она.

– А как же Алла?

На что девушка сморщила лицо, словно надкусила кислый лимон – согласен, глупый вопрос. Достаточно повернуть голову, чтобы убедиться – Аллочка сидит в гордом одиночестве.

Остался один и Сашка-боксер, а его бывший сосед Соломатин переселился мне за спину. Нельзя сказать, что я бы обрадовался такому обстоятельству.

– Чего морду скривил, Синица? – проворчал Дюша, стоило обернуться. – Давно линейкой по шее не получал?

– Только попробуй, – пригрозил я.

– Сейчас обоим в лоб дам, если не заткнетесь, – пообещала Агнешка, которая хоть и была девчонкой, но замахом обладала отменным. Мячи над сеткой глушила будь здоров, за что и взяли в школьную сборную по волейболу.

Массовое переселение затронуло практических всех. Одна Тоня-тихоня осталась во вражеском окружении и теперь затравленно озиралась по сторонам. Слишком робкая, чтобы покинуть привычное место.

– Ребята, почему молчим? Я жду объяснений, – Галина Николаевна выдержала театральную паузу. – Мне что, рассадить всех обратно?

– Да потому что кто-то слишком завистливый, – не выдержала Аллочка.

– Да потому что кто-то слишком много о себе возомнил, – не осталась в стороне Агнешка. Первый ряд зашумел, поддерживая Ковальски, а особо активные затопали ногами. Дюша, так и вовсе принялся долбить кулаками по парте.

– Обиженки! – рявкнул в ответ Пашка, подняв волну на третьем. Над головами противника понеслось протяжное «у-у-у»

Заволновалось море, вспенилось десятками возмущенных голосов. Ребята кричали размахивали друг на друга руками: доказывая, обвиняя, и требуя. Взбалмошный Кузька вскочил на ноги и в лучших традициях пламенных революционеров начал толкать речь. Только зря старался, потому как из-за стоящего вокруг шума слов было не разобрать.

В воздухе мелькнула скомканная бумажка и прилетела Кузьме прямо в лоб. Сашка пулял как из пращи – сказывались годы тренировок вкупе с килограммами изодранных тетрадок.

В ответ кто-то из наших метнул ластик, но не попал. Снаряд просвистел мимо Сашкиной головы, угодив в стену. Противостояние медленно, но верно перерастало в горячую фазу.

Кажется, Галина Николаевна, просила успокоится, но разве могла интеллигентная женщина, противостоять бушующей стихией. Перестала работать магия мягкого голоса – впервые за столько лет. Отчаявшись, что-либо сделать, женщина бросила папку и выбежала прочь из класса.

И голоса разом стихли. Растерянный Кузька заозирался, только сейчас сообразив, что все это время почему-то стоял. Плюхнулся на место и принялся ерошить без того буйную шевелюру. Заскрипели стулья, зашмыгали носом… И в наступившей мертвой тишине, скрипом ржавого металла прозвучало:

– Довольны? Теперь нам всем влетит!

Обвиняющий перст Зарубиной указал в нашу сторону.

– Так это мы виноваты? – не выдержав, Кузька вновь вскочил на ноги.

– А кто же еще? Ой, нас обидели, нас не позвали. Мамочке своей иди пожалуйся.

– Да кто бы говорил, – не выдержал я.

– И то правда, – поддержал меня Дюша. – Маман-завуч еще не в курсе, что здесь творится? Нет? Ну так иди – стукани.

– Ах вы, ах вы…, – эмоции переполняли Зарубину, но разве попрешь против правды, поэтому и слов ответных не нашлось. Зато нашлись они у Митьки Спиридонова.

– Нищеброды, – прозвучало обидное в нашу сторону, – не позвали, потому что надоело за вас платить.

Зря он это сказал… это не правда. Или правда? Вспомнилась прошлогодняя поездка в Питер, когда у Кузьки с Тоней денег не нашлось. Мы тогда всем классом сбрасывались, кто сколько мог, чтобы одноклассникам дорогу оплатить. Кто-то смог больше, кто-то меньше. Лично я денег не считал, а другие, выходит, что и считали.

– Слышь ты, урод, – возмутилась Агнешка, – когда это ты платил за меня?

И понеслось… Минут десять орали друг друга не переставая, а потом начался массовый исход. Да и какой смысл оставаться в классе, урок все равно сорван. Первой ушла новенькая Маринка, за ней потянулись остальные ребята: спотыкаясь, выбежал Кузька, проплыла, покачивая бедрами, Аллочка. Парочка влюбленных в лице Костика и Ольки, вышла вместе, только что за ручку не держась.

Сложив учебник с тетрадкой, я взвалил портфель на плечо и вышел в распахнутые двери. В пустующем коридоре звучало эхо далеких голосов – кто-то из наших, не успев толком отойти от горячки спора, продолжал обсуждать последние события.

И куда теперь? В столовку за булочкой с соком? Сто процентов будут знакомые лица, видеть которые, после всего произошедшего, совершенно не хочется. Пойти в библиотеку – тоже не вариант. Наверняка там Кузьма окопался, еще достанет с домашкой. Зависнуть на подоконнике – тоже не вариант. Пускай молодежь тусуется на окнах, а я вроде как выпускник, мне по статусу не положено. Оставался один Василий Иванович, к нему и направился.

В коморке привычно пахло железом и техническим маслом. Длинные стеллажи вдоль стены были под завязку забиты запчастями, а чему не нашлось места, положили прямо на пол. Тут тебе и «ежи» из спутанных проводов, и брустверы из коробок и мины в виде разбросанных плат, на которые только попробуй наступи – мат будет стоять на всю школу.

Василий Иванович, как всегда, сидел на рабочем месте: смурной, с дымящейся кружкой по левую руку. Странная привычка, заваривать чай, и ждать, пока тот остынет. Не любил суровый уборщик горячее… совсем не любил.

– Опять ты, – донеслось недовольное из-за стола, – чего на этот раз приключилось?

– Просто зашел.

– Ну да, ну да, – произнес Василий Иванович и задумчиво уставился мне на макушку. – Как голова, не чешется?

– С чего бы ей чесаться?

– Пора рогам начать пробиваться.

– Очень смешно, – не оценил я юмора. Переступил через очередной завал из деталей и сел напротив. Старенький стул протяжно скрипнул под весом тела. – Чаю хоть можно?

– Наливай. Кружка, сам знаешь где, чайник тоже. Остатки лимона в холодильнике, если не заплесневел еще.

– Мне бы заварки.

– А вот заварки я тебе не дам.

– Это еще почему?

– Закончилась, а новую купить ноги не доходят, – признался Василий Иванович. – Слушай, может сгоняешь за чайком, все равно уроки прогуливаешь.

– Я не прогуливаю. Просто… мы классное собрание сорвали.

Кустистые брови Василия Ивановича поползли вверх. Пришлось рассказать историю конфликта: про самодовольного новичка, перехватившего бразды правления в классе, про вечеринку для избранных. Вот честно – не хотел, оно как-то само вырвалось. Потому как делится с Василием Ивановичем личными переживаниями, это как по малой нужде против ветра ходить: неловко и крайне неприятно. Не стал исключением и этот раз.

– От меня-то чего хочешь, Малой?

– Ничего.

– И то ладно.

Василий Иванович, глотнув из кружки остывшего чая, посмотрел на меня и вдруг предложил:

– Будешь?

Взглянув на радужную пленку, плавающую поверх черного, как смоль напитка, я отказался. У Василия Ивановича не просто так заварка раньше срока заканчивалась. Он на один стакан сыпал пять ложек с горкой. И кто в здравом уме будет пить такую горечь?

Так и просидели, один прихлебывая и причмокивая, другой изнывая от скуки на стуле. Когда до звонка на перемену оставалось пару минут, Василий Иванович неожиданно поинтересовался:

– В компьютерные игрушки играешь?

– Бывает.

– А поподробнее.

– Дома старенькая «Вега» лежит. Иногда в футбик рубимся с пацанами, или в гоночки по сети.

– А в вирте бывать приходилось?

– Да, зимой зависали в клубе на Восточном бульваре, с Кузькой и…, – тут я осекся, потому как имя Костика произносить не хотелось. Да и какой он теперь Костик – обыкновенная гнида по фамилии Лощинский.

– Значит с капсулами знаком, – задумчиво пробормотал Василий Иванович.

Сказал, словно это диковинка какая. В наше время подобными вещами никого не удивишь. Игровые клубы расплодились в городах, как грибы после дождя. В каждом торговом центре было штуки по три, а еще на районе семь-восемь. Фирмы покупали или арендовали огромные площади под популярное нынче развлечение. Тратились на звукоизоляцию, на дополнительную систему пожаротушения, были готовы пройти семь кругов бюрократического ада, лишь бы получить заветную лицензию. И оно того стоило.

Игровые студии выпускали одну игрушку за другой, торопясь снять жирные сливки с нового рынка. Тот же Центр Синавского зарабатывал миллиарды на раскрученном бренде «Маяк-17». Ничем не примечательная компания разработчиков из Екатеринбурга в одночасье взлетела на вершину горы, заняв лидирующие позиции в сфере информационных технологий. А всего-то нужно было – вовремя выпустить игру.

Миллионы школьников по всему миру тратили карманные деньги, экономили на завтраках, лишь бы прикоснуться к новому чуду. Нет, игры выпускались и до этого: бесконечные онлайн-доилки, лощеные «трипл-эй» шутеры и задротные ролёвки, многочисленные «рогалики» и «диблоиды» в темных подземельях, скрывающих огрехи графики. Это все было, но не было реализма. Того самого пресловутого реализма, от которого по мнению дипломированных психологов и сбегали в «вирт», лишь бы набрать очки «экспы» и «захомячить» побольше лута. Погрузиться в яркий и сочный фэнтезийный мир с драконами и красавицами, или в не менее мрачную вселенную папокалипсиса с ходячими мертвецами и мутировавшими тварями.

Центр Синавского пошел на осознанный риск, как в свое время рискнул Миядзаки, выпустив первую игру серии «souls». В «Маяке-17» не было никаких очков опыта, как не было и меню. Оружие не пропадало, стоило повесить его на плечо, а патроны не считались цифрой в углу экрана, занимая положенное им место в пространстве. Хочешь понять, сколько боеприпасов осталось, будь добр пошарить по разгрузке или открыть рюкзак. Выстрел в голову теперь не отнимал проценты жизни и не уменьшал красную полоску в верхней части экрана – он убивал наповал. Раны затягивались невыносимо медленно, а отсеченные конечности не восстанавливались: хочешь – играй калекой, не хочешь – добро пожаловать на точку возрождения, которая одна на весь уровень.

Новая хардкорная механика по началу отпугивала игроков. Кому понравится считать патроны и бесконечно всматриваться под ноги, в поисках притаившихся аномалий. Или бродить часами по мертвому городу, и слиться на «респ», так и не сделав ни одного выстрела. Погибнуть от дурной паутинки, прицепившейся к спине.

«Сплошная муть» – писали в первых отзывах, – «скучный, затянутый геймплей, с недружелюбным интерфейсом».

Журналистов и блогеров можно было понять – денег не занесли, и даже не удосужились сбросить бесплатные ключи к предрелизной версии, что уж совсем скотство.

Только спустя месяц, когда онлайн игры вырос до рекордного полумиллиона, неподкупный «игрожур» таки разродился хвалебными одами о глотке свежего воздуха и революции в компьютерных играх.

В чем заключался феномен «Маяка-17», сказать было трудно. Может дело в атмосферном сеттинге, а может в пресловутом реализме. Хотя… инди-разработчиками и небольшими студиями уже предпринимались попытки выпускать экспериментальные продукты, основанные на физике реального мира. А густой атмосферы разрухи и неизвестности в том же «Чернобыле» было предостаточно, хоть половником черпай. Но выстрелил именно «Маяк-17».

Авторы обзоров указывали на вселенскую удачу разработчиков, сумевших свести воедино с десяток разрозненных факторов, которые по отдельности раньше не срабатывали. Журналистам, конечно, виднее, им за это деньги платят, а простые игроки по данному поводу не парились. Они голосовали рублем, записываясь в длинные очереди компьютерных клубов, которых по-прежнему было мало, и которых на всех не хватало.

– Василий Иванович, чего это вы вдруг про игры вспомнили?

– Да есть одна тема, – уборщик задумчивым взглядом уставился на меня. – Может ты и в «Маяк-17» играл?

– Было дело.

– И много часов?

– Много.

– А конкретнее?

Не хотелось конкретнее. Вспоминать и рассказывать о том, как спустил на вирткапсулу всю имеющуюся наличность, которую так долго и упорно копил. В итоге поездка в Чехию обломалась, и пришлось все летние каникулы проторчать в родном городе, на пару с Кос… на пару с Лощинским… Зато наигрался до тошноты.

– Конкретно не скажу, часов не засекал.

– Далеко хоть продвинулся?

– Восьмой уровень внешнего кольца.

– Отлично, Малой… Ты-то мне и нужен, – Василий Иванович довольно потер руки, – а то устал я, понимаешь, в одиночку огребать.