Текст книги "Жар костей не ломит (СИ)"

Автор книги: Артем Углов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц)

Глава 6 – Василий Иванович

Недосып до добра не доведет. Это в двадцать лет можно гулять до рассвета, а потом ехать в институт и отсиживать три пары подряд. После тридцати подобный трюк провернуть куда сложнее: тело не слушается, а в голове сплошной туман, рождающий полубредовые мысли. Тот же Мамон после суточного дежурства бегал и ловил сусликов, погрызших заныканный сухпаек. Меня же мучал песок.

Галлюцинаций как таковых не было, но вот ощущение легкого покалывания донимало, особенно по ночам, когда лежал в кровати. И этот запах… Да, треклятый песок имел запах, отличный в разное время суток: утром тянуло пылью и прогорклой плесенью, а на закате ноздри улавливали ароматы степных трав и пряных специй.

Док уверял, что никакие это не приправы, а земля, пропитанная мочой мелких животных. Вечером грунт в саванне активно остывал, отдавая в атмосферу вместе с теплом все, что успело накопиться за день. После сказанного романтики заметно убавилось. Ее и до этого было немного, а Док, скотина циничная, последние крохи забрал, потому как наслаждаться на закате ароматом заморских трав – дело одно, и совсем другое – дышать ссаниной сусликов.

Прав был Док или нет, кто же теперь разберет… Только с тех пор донимали меня гребаные песчинки, привезенные в складках одежды с черного континента: кололи, шуршали, сбегая по стенам тонкими струйками, образуя целые барханы. Приходилось вставать и включать свет, убеждаясь в отсутствии пустыни в собственной квартире, а после ложиться и переживать все по новой. Алкоголь и снотворное не помогали, придавая наваждению новых сил. Невидимый песок набивался в простыни и наволочку, проникал в поры, оседая в легких густой взвесью, мешая нормально дышать. Чертова африканская жара – горела… горела изнутри.

В поисках прохлады я сползал на пол. Подсовывал под голову скомканные штаны и сворачивался клубком. Если и эта мера не помогала, тогда наливал ведро воды и начинал драить скрипящий от чистоты линолеум. Влажная уборка в два часа ночи – тот еще дурдом, но по-другому нельзя, по-другому от песчинок не избавишься.

В последнее время песок начал донимать и в капсуле. Не то чтобы колол – шуршал, зараза, постоянно, забивая ноздри знакомыми ароматами. Я физически ощущал наличие песчинок: на мертвых улицах города, в виртуальных домах и зданиях. Краем глаза видел рыжие лужи саванны, расплывающиеся по поверхности асфальта. Тонкие ручейки, сбегающие по потрескавшимся стенам.

Кажется, Малой что-то такое подозревал, потому как странно таращился в спину. Может сесть и поговорить с ним? О бзиках… о галлюцинациях.

Нет… все пройдет, обязательно пройдет. Когда окончательно отпустит жаркое лето и выпадет первый снег.

В очередной раз вышел на работу не выспавшимся. Запустил автоматизированную программу уборки и привычным маршрутом направился в кабинет «программирования». Поздоровался с молодой учительницей и проковылял до подсобки. После нашего последнего разговора многое изменилось и, увы, не в лучшую сторону. Вроде бы не хамил, не грубил, но Диана Ильязовна явно обиделась, и теперь всячески старалась это продемонстрировать: пустым взглядом, сухим пожеланием «доброго утра», а то и вовсе – игнорированием.

Я честно пытался сгладить углы, но то что прокатывало в молодости, переставало работать в старости. Купленное в подарок печенье больше не вызывало теплой улыбки, а помощь в перемещении ящиков с одного стеллажа на другой удостаивалось лишь легкого кивка.

Обиделись мы… ну и подумаешь. Некогда Василию Ивановичу утешательствами заниматься, впереди ждал седьмой уровень.

Модульную лабораторию зачистили быстро, и до высотки дошли без проблем, а вот внутри здания меня конкретно накрыло. Запах пыли буквально забивал ноздри. Струйки песка тонкими ручейками сбегали вниз, просачиваясь сквозь пластиковые панели. Его было так много, что вдоль плинтусов образовались целые барханы. Я натурально видел! Мог оставить отпечаток и даже коснуться пальцами… То, что в реальности мерещилось, в виртуальности превратилось в самую настоящую галлюцинацию.

В первые секунды сознание охватила паника: захотелось сдернуть с головы шлем и выскочить из капсулы наружу – но нет, глубокий вдох и выдох. Это всего лишь игра, а песок… да и хрен бы с ним, с песком. Главное – не акцентировать внимание, и наваждение отступит. Данное правило срабатывало тысячу раз, и должно было сработать в тысячно первый, только трудно не смотреть, когда оно шуршит, скользя по стенам и тебе уже по щиколотку.

До кабинета Директора добрались без проблем. Малой заметно нервничал, ожидая подвоха со стороны разработчиков. Слишком легко и просто все получалось: не было монстров в холле, исчезли аномалии и полупрозрачные щупальца. Пацан и во мне пытался посеять зерно сомнения, только вот Василию Ивановичу не до этого. Василий Иванович слишком много сил отдавал борьбе с глюками.

Последний этаж, финишная прямая… Открываем массивную дверь и заходим внутрь. Первое, что бросается в глаза – панорамное стекло, демонстрирующее виды мертвого города. По центру возвышается массивный дубовый стол, частично засыпанный песком, а частично заваленный бумагами. В углу валяется труп хозяина кабинета: то ли убил кто, то ли сам пустил пулю в висок. Ключ-ключ… где-то здесь должен быть ключ.

Два шкафа оказались забиты канцелярской мелочью. Я торопился, вытряхивая содержимое ящичков наружу. Проводил пальцами по завалам, пытаясь вычленить из груды бесполезных вещей ярко-красную карту доступа. До третьего шкафа с трудом добрался, вытащив ноги из-под набежавшего песка.

– Очень смешно, – пробормотал Малой, созерцавший пейзаж за окном вместо того, чтобы прикрывать спину. – Они решили нас сверху пустыней засыпать?

Я замер от неожиданности, решив, что ослышался.

– Ты… ты его тоже видишь?

– Кого его?

– Песок.

– Да, вижу, – искренне удивился Малой, – а что в этом странного?

Действительно, что… Если галлюцинацию видят двое, значит никакая это ни галлюцинация, а самая что ни на есть реальность.

Я опустил глаза и вздохнул, наблюдая ладони, полные песка.

– Где прошлый раз допуск хранился?

– Что, Василий Иванович, надоело капаться?

Вот есть люди разумные, склонные к наукам, а есть абсолютно необучаемые, им что в лоб, что по лбу – бесполезно. Синицын как раз из числа последних. Сколько раз просил говорить по существу, но нет – мы будем язвить и острить, пока по горло не засыплет.

Уловив мой молчаливый посыл, пацан-таки соизволил ответить:

– В нижнем ящичке стола.

– А сразу нельзя было сказать, чтобы Василий Иванович не ползал на карачках?

– Я пытался, но вы велели заткнуться.

– Малой, не беси…

– Но вы сами приказали.

Да, приказал… спину прикрывать, а не в окно пялится, изображая обиженного. Устроить бы пацану взбучку, но какой в том смысл? Только время зря потрачу.

Выбросив из головы лишнее подошел к столу и продолжил прерванные поиски. Малой оказался прав: ключ-карта лежала в нижнем ящике стола.

– Василий Иванович, подождите!

– Чего еще?

– Карту не берите!

Поздно, красный пластик перекочевал со дна ящика в карман разгрузки.

– Ну все, – обреченно заявил пацан, – сейчас начнется.

И вскинул автомат, направив ствол в сторону распахнутой двери. Я же на всякий пожарный затаился за дубовым столом, достав пистолет из поясной кобуры.

Световые панели дрогнули раз-другой, и… продолжили гореть мягким ровным светом.

– Василий Иванович – труп! Следите за трупом!

Тело бывшего директора продолжало лежать в углу, не подавая признаков жизни. В здании царила мертвая тишина. Только шелест песка напоминал о себе, тонкими ручейками сбегая по стенам.

– Малой, может ты чего напутал?

– Нет, не мог я… Мы этот уровень раз сто перепроходили. Когда карточку берешь, срабатывает триггер: в здании выключается свет и труп директора оживает. И… и монстры отовсюду лезут, сразу через двери начинают ломиться. Здесь еще можно отбиться, а дальше начинается сплошное месиво. С потолка панели выламывают, прямо на голову прыгают и…

– Уходим, – оборвал я не в меру разговорившегося пацана. Первым выскочил в пустующий коридор – под ботинками захрустели крупинки кварца. Барханов заметно прибавилось, так что местами приходилось не бежать, а брести, с трудом поднимая увязающие в песке ноги.

– Василий Иванович, лифт! Лифт не работает! – неслось мне в спину.

Да какой не работает, когда работает – панель вызова горела мягким зеленым светом. Я нажал на кнопку, и створка кабинки неохотно отползла в сторону, вывалив наружу светло-рыжую массу песка.

– Лезь давай.

– Василий Иванович, может по лестнице?

– Кому сказано, лезь!

Синицын поводил стволом автомата вверх-вниз, но в лифт зашел. Аккуратно переставляя ноги, как обыкновенно делает кот на незнакомой территории. Я же осторожнчать не стал и ввалился следом, нажав на первый этаж.

Кабинка покачнулась и издав тихое «пыф-ф» на прощанье, закрыла двери. На электронном табло замелькали цифры, отмечая стремительное движение вниз. Из зеркальной стены напротив уставилось изображение нахальной девчонки. Странное дело, но я уже вроде как сроднился с ней и даже начал привыкать к новому образу. Воспринимал ее ни как свое альтер-эго, а как младшую сестренку, веселую и ловкую, способную раскрутить капитана Кравцова на дополнительную пачку патрон. Палец ей в рот не клади, откусит по самый локоть. Уж больно шустра малявка.

В кабинке тренькнул, и на панели загорелась цифра один – все, приехали. Створки с трудом разъехались, выпуская наружу скопившийся песок. Пацан, а следом и я, выбрались в холл, наполненный бесконечным шуршанием, словно тысячи змей ползали по стенам.

– Василий Иванович, погоди, проверить надо.

Малой потянулся было за спиннингом, но я остановил его:

– Вперед!

– А вдруг аномалии?

– Нет здесь ничего.

– А вы откуда…

– Оттуда. Двигай вперед, а я прикрывать буду.

– Почему это вы прикрываете?

– Потому что не хочу, чтобы снова в затылок рикошетом попало. Еще вопросы будут – нет? Ну и отлично, тогда ветром дуй, пока к херам не засыпало.

Мы выбрались из песочного небоскреба и нисколько не заботясь о скрытном перемещении, ломанулись к воротам. Бежали напрямки, по пустынной улочке, по заставленной машинами магистрали, и мостику, перекинутому через монорельс. И хоть бы одна завалящаяся амеба…

Не встретив сопротивления, наша парочка вскоре оказалась у цели. Малой завертел коротким стволом, выискивая потенциального противника. Я же, не тратя времени на пустые сомнения, засунул карту в приемное отделение. Внутри механизма хрустнуло, пискнуло, после чего дисплей загорелся зеленым цветом извещая, что доступ разрешен.

Мир вокруг посерел, а перед глазами возникло системное сообщение:

«Уважаемые игроки, вы прошли седьмой уровень с рекордным показателем 01:19:32. Администрация «Маяка-17» благодарит за проявленный интерес к игре. Вы продемонстрировали профессиональные навыки и высокий уровень мастерства, выполнив неимоверно трудные задачи. В награду за успехи ваша команда награждается премиальной суммой в размере 5 000 рублей».

Свет моргнул перед глазами и окончательно погас – все, наигрались на сегодня. Пальцы потянулись к голове, стягивая шлем с мокрых от пота волос. Схватившись за прорезиненный край, я с трудом поднял собственное тело. Справа хлопнула крышка – это пацан выскочил наружу.

– Василий Иванович, охренеть, – чуть не заорал он вовсю глотку, – пять тысяч!

– Тихо, – зашипел я на него.

– Василий Иванович, но это же пять тысяч. Офигеть, сколько можно всего купить…, – пацан замотал головой, словно не веря в случившееся. – Мы же мировой рекорд побили! Пацанам скажу, не поверят.

– Ты языком трепать пока погоди.

– Но…

Но я уже не слушал, захромав в сторону выхода. Нехорошие подозрения одолевали на сей счет, и только одна особа могла их развеять.

Девушка сидела на рабочем месте, привычно шелестя клавишами ноутбука. Заслышав шум, она подняла голову и тут же спешно прикрыла крышку.

– Беспокоитесь, Диана Ильязовна? – выдал я самую радушную улыбку из имеющихся. – Вечно волнуетесь в моем присутствии, экран торопитесь закрыть. Может покажете, что там у вас?

Едва заметная морщинка пролегла меж тонких бровей. Красивые глаза девушки сузились, выражая крайнюю степень недовольство.

– Содержимое моего компьютер вас не касается.

– А мне кажется, что касается, – все со столь же очаровательной улыбкой изрек я. – Позвольте одним глазком заглянуть в системный трей. Уж очень интересно, какие программы висят в нем прямо сейчас.

– Повторяю, это не ваше дело, – голос девушки едва заметно дрогнул.

За спиной послышались шаги – Синицын вышел из комнаты и теперь с интересом наблюдал за разворачивающимися событиями.

– Малой, – обратился я к нему, – напомни, с помощью каких программ записывают потоковое видео?

– Это глядя какое, – полез в дебри пацан, – если вас интересуют телевизионные трансляции, то лучше всего использовать восьмой «мэйкер». Он оперативки жрет меньше и функционал в обращении простой. А если…

– Речь идет об игре, – перебил я не в меру разговорившегося пацана.

– Тогда «Скаут», а лучше «Шань-гин», она меньше систему загружает.

– «Скаут» или «Шань-гин», – задумчиво протянул я. – Уважаемая Диана Ильязовна, что-то мне подсказывает, одну из этих программ вы и используете, записывая видео с капсул.

Ни один мускул не дрогнул – скульптуру бы лепить с такого лица. Только глаза Валькирии потемнели грозовым небом.

– Диана, расслабьтесь, я же вас ни в чем не обвиняю. Ну подбил профессор Гладышев на очередную авантюру, с кем не бывает. Илья Анатольевич он такой, он без мыла в жо… манипулятор, одним словом. Его тень с самого начала маячила за всей этой историей. Профессор подговорил вас, убедив в необходимости терапевтический мер в отношении Василия Ивановича. Я прав?

Тонкие пальцы девушки, лежащие на гладкой поверхности ноутбука, нервно сжались.

– Можете не утруждаться с ответом, и без того знаю, что прав. И запись игрового процесса ведете и материалы ему передаете… Вы что ж думаете, Василий Иванович наивный чукотский юноша, не понимает, откуда ветер дует? Столичная профессура который месяц мозги выносит, мечтая добраться до глубин моей черепной коробки. Уж извините за подробности, но у Ильи Анатольевича натуральным образом стоит на меня… на таких как я. Работу он научную пишет по посттравматическому синдрому.

– Вы уже упоминали об этом, – сухо заметила учительница.

– Когда?

– В прошлом месяце.

– Да? Ну простите, иногда повторяюсь… Всё же интересно понять, вас-то он чем зацепил? Рассказывал плаксивые истории про бывших военных или травил любимую байку про взгляд в две тысячи ярдов? (примечание автора – выражение, обозначающее боевую психологическую травму. Впервыетермин появился в журнале Life после публикации репродукции с картины художника Томаса Ли).

– Я видела его… этот взгляд, – тихо произнесла девушка, – на фотографиях, на видео и… у вас.

Ах ты ж, зараза такая, Илья Анатольевич… манипулятор очкастый. Знаешь, как девчонок на свою сторону привлечь. Бабы они что, они по натуре своей существа жалостливые: скулящего кутенка покажи, всю ночь плакать будут. Или фотографию солдата, только что вышедшего из пекла боя. Понятно, что взгляд у бойца будет «охреневающий», как и у любого другого человека опасной профессии. Вон, пожарные охреневают не меньше нашего, только их психическим здоровьем почему-то никто не озаботился. Может причиной всему злосчастные бабки? МЧС контора бедная, с нее много не возьмешь, а вот с министерства обороны – пожалуйста… Главное, болячки не забывай придумывать, и лечение, чтобы непременно дорогостоящее.

– Если вы все знаете, тогда чего хотите от меня? – задала девушка главный вопрос. – Удалить последнюю запись игровой сессии?

– Зачем? Продолжайте записывать, передавать материалы профессору. Пока Гладышев соблюдает положенную дистанцию, меня все устраивает.

– Тогда не понимаю…

– Видите ли в чем дело, дорогая Диана Ильязовна, – я с трудом разместился напротив: гребаное колено не хотело сгибаться. – Вы смотрели последнюю игровую сессию?

– Н-нет, – как-то неуверенно, с запинкой произнесла девушка, словно опасалась дальнейших разоблачений.

– Не против, если мы вместе поглядим?

– Да… то есть нет, не против, – она взялась за серебристую крышку ноутбука и тут же остановилась, с подозрением уставившись на меня. – А откуда такой интерес?

– Объясню позже, – пообещал я. Нагнулся над столом, ожидая увидеть экран, но девушка и не подумала разворачивать ноутбук в мою сторону. Вместо этого сказала:

– Я выведу картинку на телевизионную панель.

Хорошо… панель, так панель. Я развернулся и поудобнее устроился на стуле. Рядом скрипнула мебель – это Малой уселся по соседству. При этом вид имел сосредоточенный и рот держал на замке, что главное.

Поверхность школьной доски дрогнула, переключаясь в режим экрана. Появилась таблица, стремительно пробежали столбцы цифр и пошла видеозапись. Знакомая улица, залитая ярким солнечным светом. Булыжная мостовая и ажурный заборчик, ограждающий зеленые побеги. Появился тонкий девичий силуэт – цифровое тело, которым я управлял. В коротких обтягивающих шортиках на лямках и узкой полоской ткани на груди, по недоразумению называемой одеждой. Дальше должна была последовать сцена соблазнения… точнее раскрутки капитана Кравцова на упаковку патронов.

– Промотайте, будьте добры.

– А я бы посмотрел, – подал голос Синицын.

– Малой, ты еще здесь? Тебе разве уроков не задавали?

– Все, молчу-молчу, – пацан поднял ладони, признавая ошибку. И правильно сделал, потому как выслушивать подколы у Василия Ивановича не было ни желания, ни терпения.

Замелькали картинки – двухчасовые события проносились по экрану со стремительной скоростью. Вот наша парочка вышла на улицу, а это уже в гостинице, готовимся к прохождению седьмого уровня. Дрожит панорама мертвого города с улицами, застывшими в вечных пробках. Створки высоких ворот и горящая красным цветом панель с надписью «в доступе отказано». Прогулка вдоль забора и короткая схватка с нечистью в модульной лаборатории. И вновь улицы, вновь дома, залитые багрянцем закатного неба. Зеркальная поверхность зданий отражала лучи заходящего солнца, ловила и искажала до неузнаваемости контуры объектов, в которых с трудом угадывались деревья и проплывающие в вышине облака. А вот и острый шпиль небоскреба возник на горизонте.

– Стоп, – успел скомандовать я, прежде чем парочка вошла внутрь. Парочка… звучит как-то странно. Огромный здоровяк Синицын и невысокая, вертлявая девчушка под моим управлением: они скорее напоминали отца с дочерью, чем двух влюбленных.

Вот крепыш потянулся к висящему за спиной рюкзаку. Отцепил спиннинг, привычным движением проверив леску с грузом. На заднем плане мелькнула девчушка с карабином наперевес.

– А можно картинку настроить, – подал голос Малой.

Я и сам хотел попросить об этом. В последние минуты изображение дергалось, мешая наблюдать за происходящими событиями. На экране с завидной регулярностью появлялись полосы, расползающиеся и рвущиеся на части. Они танцевали, множились, заслоняя собою обзор и уже не разберешь, где Малой со спиннингом, а где я, вынужденный прикрывать его спину. Поплыла контрастность, нарушилась цветопередача, превратив происходящее на экране в сплошной театр теней.

Диана остановила запись, и зашелестела клавишами ноутбука, копаясь в настройках. Спустя минуту появилось изображение и увы, с прежним результатом: сплошные помехи.

– Странно, потерь кадров не обнаружено. С картой захвата никаких проблем, может все дело…, – девушка умолкла, прикусив нижнюю губу.

– Не трудись понапрасну, – остановил я её, – вряд ли получится исправить картинку.

– Почему вы так в этом уверены? Вы… вы ожидали подобного результата?

Я лишь пожал плечами. Чего ждал и сам толком не пойму, вот только происходящее ни капельки не удивило.

– Диана, помните мы говорили с вами о проблемах, возникших во время прохождения третьего уровня?

– Это когда произошел сбой, и в жилом здании появился бункер?

– Оно самое, – кивнул я, – у вас запись осталась?

Девушка отрицательно покачала головой:

– Я не храню архивы: слишком большие размеры видеофайлов, да и ни к чему…, – она вдруг замолчала и с удивлением уставилась на меня. – Профессор Гладышев был доволен проделанной работой, кроме одного единственного случая. И это тот самый случай, о котором вы упомянули. Искажения картинки, полосы… я несколько раз проверяла соединение и настройки сети – все было в полном порядке.

– Как и сейчас, – добавил я.

– Василий Иванович, такое случается сплошь и рядом – это вам любой сисадмин скажет. Излишняя нагрузка на систему, проблемы с сервером, звезды на небе не сошлись. Слишком много факторов, которые невозможно учесть. И чем сложнее структура, тем больше обстоятельств, способных повлиять на работу системы.

– Диана, складывается ощущение, что вы оправдываетесь, – перебил я девушку и зря. В темной глубине миндалевидных глаз засверкали всполохи далеких молний. Стареешь, Василий Иванович, сдаешь помаленьку. Забыл, что в обиженную девушку лишний раз лучше палкой не тыкать, а Диана Батьковна была именно что обижена. Надо срочно исправляться: дружелюбное выражение лица, мягкий тон голоса. Поехали…

– Диана, я ни в коем случае не ставлю под сомнение ваши профессиональные навыки, тем более что за работу школьной сети отвечают системные администраторы.

Кажется, успел вовремя, потому как раскатов грома не последовало. Девушка внимательно слушала, и я продолжил:

– Оба этих случая объединяет один важный признак. Точнее не признак, а сбой в игре: в первом случае внутри жилого дома возник бункер, которого и на локации-то быть не должно, а во втором – песок.

– Песок? – удивилась девушка.

– Да, представьте себе, песок сыпался отовсюду: из потолочных панелей, из стен, даже из розеток. Больше всего это напоминало аварию водопроводной сети. Знаете, когда несколькими этажами выше прорвало трубу, и вода сплошным потоком хлынула вниз. Песка было так много, что увязали ноги.

– И монстры исчезли, – осторожно добавил пацан.

– И монстры, – согласился я. – На подходах к зданию твари еще попадались, а внутри словно вымерли все.

– А их там должно быть немерено, – снова затараторил пацан. – Весь уровень строится на прохождении небоскреба, когда вырубается электричество и ты должен спуститься вниз в полной темноте. Мы когда с Копытиным в прошлый раз…, – поймав мой строгий взгляд, пацан сбился и закончил, – короче, мы с Василь Иванычем мировой рекорд побили и пять тысяч заработали.

– Поздравляю, – с плохо скрываемой усмешкой в голосе произнесла учительница.

– Диана, вы же понимаете, что дело вовсе не в рекордах, а в неких странностях, происходящих в игре. Или спишите все на очередные неполадки в системе?

– Да, на них и спишу. А на что вы намекаете?

Хороший вопрос… Хотел бы я и сам понять это.

– Василий Иванович, как вы правильно заметили, я не системный администратор, но могу предположить, что причина возникших проблем кроется в перегруженных серверах. Миллионный онлайн и как следствие, ожидание на входе, периодические вылеты в часы пик. Трудно ожидать другого от самой популярной игры в мире. Это я еще молчу баги, которые продолжают встречаться несмотря на ежемесячно выходящие патчи. Слишком сложна программная составляющая продукта.

– Здесь другое.

– Другое? – брови девушки поползли вверх, изображая притворное удивление.

– Локации бункер не существует в игре, я лично перелопатил любительские форумы. Никто даже не слышал о ней.

– А вам не приходило в голову, что это локация из будущего обновления или обрывок программного кода, не вошедший в конечную версию. Вы удивитесь, если узнаете сколько обрубленных «хвостов», можно обнаружить в играх: персонажей, которых никогда не встретите, квесты, которые никогда не получите и локации, которые никогда не посетите. Разработчикам не хватает времени, а порою просто лень вычищать конечный продукт от скопившегося мусора, поэтому и «всплывают» огрехи в виде таких вот бункеров.

Я понимал, о чем говорит девушка, и даже думал об этом, но…

– Этот бункер из моего прошлого. Точнее он похож на один объект, который я когда-то давно посещал. Вплоть до дверцы распределительного щитка, примотанной куском проволоки.

– Я удивлю вас, Василий Иванович, но в старых домах такое встречается сплошь и рядом. Жильцы не имея доступа, но испытывая необходимость, сами гнут дверцы и ломают замки, а потом фиксируют на веревочку или на ту же проволоку, чтобы держалось. Поэтому нет ничего удивительного в том, что столь характерный штрих был добавлен в локацию.

А ведь и правда… Я вспомнил дом родителей, где на каждом этаже наблюдалась подобная картина, ну или почти на каждом.

– Допустим бункер еще можно понять, а песок-то здесь причем? – не унималась девушка. – Или тоже видели в прошлом? Так поспешу вас разочаровать, с этим объектом сталкивался каждый из нас, и не единожды.

И откуда столько ехидства в голосе всегда сдержанной и подчеркнуто вежливой Дианы Ильязовны? Смотрю над слегка поджатые губы, на прямой чуть с горбинкой нос и на пляшущие в глазах огоньки. Вот только не пойму, что означают эти отблески: насмешку, злость, а может быть раздражение? Да, Василий Иванович, совсем одичал без женской ласки. Раньше худо-бедно с бабами справлялся, а теперь даже понимать перестал – сплошные заросли темного леса.

Может рассказать ей про ночные кошмары, про простыню, усыпанную невидимым песком? А толку-то… в лучшем случае на смех поднимет, а в худшем передаст все Илье Анатольевичу. И вот тогда профессор Гладышев возьмется за меня всерьез: вцепится как клещ, почуявший запах крови.

– Что же вы молчите, Василий Иванович?

Помявшись с пару секунд, я выдал расплывчатое:

– Слишком многое в моей жизни связано с песком.

– Хорошо, – согласилась учительница. – Предположим, что два этих случая имеют к вам прямое отношение. Тогда объясните, каким образом происходят изменения в игре? Ваше подсознание влияет на программный код?

Хрен знает, как оно влияет. Пока лежал в капсуле, выстроившаяся в голове цепочка казалась вполне логичной, а стоило открыть рот…

– Диана Ильязовна, но ведь существует эффект наблюдателя, – неожиданно пришел мне на выручку пацан. – При определенных условиях человек способен влиять на окружающий мир.

– Синицын, что я слышу, неужели в двенадцатых классах начали читать курс квантовой физики?

– Да.

– Двойка тебе, Синицын. Во-первых, меньше увлекайся псевдонаучной литературой, а во-вторых, эффект наблюдателя про другое. Он касается изменения в поведении квантовых частиц при определенных условиях, но никак не корректировки материальной или цифровой природы самого мира. Нельзя с помощью одной лишь силой мысли вызвать огонь или переписать программный код.

– Но вероятность такая существует? – не унимался пацан.

– Да, – неожиданно легко согласилась учительница, – вероятность существует всегда. Только я не собираюсь всерьез рассматривать данную теорию, по крайней мере до тех пор, пока не будут представлены удобоваримые доказательства. Они есть у тебя?

Пацан как-то сразу сник.

– Василий Иванович, тогда может у вас найдутся теоретические выкладки?

Разумеется, никаких выкладок у меня не имелось, а та чуйка, что копошилась внутри. Ее к доказательной базе не приложишь и логикой не объяснишь. Стоит лишь заикнуться про интуицию, и Диана Батьковна моментально размажет тапком, словно полудохлого таракана, обожравшегося химикатов, и выползшего из-под плинтуса на белый свет.

Оставалось лишь тяжело вздохнуть, и опершись рукой о крышку стола, подняться.

– Пошли, Малой.

– Куда? – удивился пацан.

– Я чай пить, а ты уроки делать.

– Так у нас еще час игры.

– Пошли, говорю… Наигрались мы за сегодня.

Пока брели коридорами, пацан трещал без умолку, рассказывая про опыты Юнга и волновую интерференцию света. Про то, что фотоны могут быть одновременно волной, и частицами света, и что все зависит от фактора наблюдателя. Признаться, мне вся это беллетристика была побоку, потому как снова заедал треклятый сустав, мешая нормально спускаться по лестнице.

А еще перед глазами стояло красивое лицо молодой учительницы, и тонкая бровь, приподнятая в насмешке. Н-да, отчитали Василия Ивановича, словно великовозрастного детину, наивно верящего в Деда Мороза. Мне бы обидеться на сочащуюся ехидством девушку, но не получалось. Не было внутри ни злости, ни раздражения, одна лишь невыносимая грусть. Словно сломалось что-то в вечной природе мира, а вместе с ней сломалась всегда спокойная и рассудительная Диана Ильязовна.

– Василий Иванович, помните, вы мне историю рассказывали, про ощущение взгляда на войне?

– Какой войне? – очнулся я. Оказывается, Малой все это время что-то рассказывал, активно размахивая руками.

– Забыли, – пацан разочарованно вздохнул.

Ничего я не забыл. Точнее забыл, что рассказывал, а вот саму историю помнил прекрасно.

Мы с мужиками тогда на окраине деревни вечерили: в хижине, сделанной из говна и соломы. Говном в ней и пахло, а еще мочевиной и протухшим мясом.

У Бармалея с Индусом ожесточенный спор зашел. Эти двое часто ругались по всяким мелочам, вот и в тот раз повод нашелся.

– А я почуял! – утверждал раздраженный Индус, усевшийся у стены в позе йога. – За секунду да выстрела зудеть в спине принялось, да так сильно, словно кто специально пальцем дырку накручивал. Ну я не будь дураком, пригнулся – и вжих, пуля прямо над макушкой прошла. В считанных сантиметрах о стену ударилась. О, как оно бывает.

– Ерунда, – лениво позевывая, возразил Бармалей. Он всегда начинал дремать, стоило телу занять горизонтальное положение. – Вся эта ваша мистика ерунда. Если бы каждый человек мог выстрел почуять, тогда бы снайпера без работы остались.

– Так я же не про каждого говорю, – пуще прежнего завелся Индус, – тут строго индивидуально. Чурбан деревянный вроде тебя даже клеща на заднице не почует, а есть в природе люди тонкие, способные энергетические волны кожей улавливать.

– Это ты что ли тонкий? – не поверил Бармалей.

– А хоть бы и так.

– Ну, тогда давай, рассказывай сказки, а я посплю чутка, – он даже повернулся лицом к стене и непременно бы задремал, но тут Индус провел запрещенный прием.

– Людоед ты, и прозвище у тебя людоедское – Бармалей. Не осталось в тебе ничего человеческого, как первого негра сожрал, так и закончилось.

Никому в отряде не нравилась привычка Бармалея жрать человеческую печень. И все эти россказни о микроэлементах, способствующих выживаемости организма в экстремальных условиях, мягко говоря, не впечатляли. Особенно когда собственными глазами наблюдаешь, как потрошат тело убитого бушмена. Хорошо хоть не сырое мясо жрал, а предварительно готовил.