Текст книги "Жар костей не ломит (СИ)"

Автор книги: Артем Углов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц)

Услышав подобное заявление, Бармолей завозился, и начал вставать. Заворчал, словно медведь, пробудившийся от зимней спячки, а Индус уже ждал. Ловкий и гибкий, словно черная пантера, сцепил смуглые пальцы и наклонился вперед, ощерившись в хищном оскале.

– Достали! – не выдержал Док.

Окрик главного на мужиков не подействовал: Индус по-прежнему скалился, а Бармалей привстал на одно колено, намереваясь осуществить захват, и повалить противника наземь.

И тогда раздался щелчок затвора. Драчуны мигом остыли: трудно сохранять боевой запал, когда в твою сторону направлен ствол пистолета.

– Док, ты чё, обалдел? – первым возмутился Бармалей. – Своих убивать будешь?

– Всем успокоиться и сесть на место! В случае неисполнения приказа буду стрелять на месте.

– Это по какому-такому праву?

– По праву командира боевой группы. Еще вопросы имеются?

Бармалей заворчал нечто невразумительное по поводу «совсем с ума посходили с жарой этой» и «сейчас не боевая операция».

Конфликт утих, а вот напряжение, витавшее в воздухе, никуда не делось. И тогда я решил разрядить обстановку. Кому, как не душе компании, следить за атмосферой? Странный титул, данный в свое время самим Корсаковым.

– А пускай Сэмпай рассудит, – предложил я. – Это он у нас охотничает с малолетства, и всяко лучше вашего про чуйку знает. Что скажешь, Ваня?

Названный Ваней парень застыл на ящике возле самого входа. Он редко двигался, предпочитая застывать каменной статуей, еще реже говорил. Перемещался тихо, едва слышно и кажется, даже потом не вонял в этом забытом богами месте, по одному лишь недоразумению, прозванному саванной.

Ваня-якут был не просто хорошим снайпером, он был лучшим – так говорили все, кто его знал. Так говорил Корсаков, успевший повидать многих стрелков за свою долгую жизнь.

– Так что скажешь? – повторил я вопрос. – Может человек чужой взгляд почувствовать или нет?

Ваня услышал, только отвечать не спешил. Не потому, что плохо знал русский, просто основательным был во всем, что делал. И не важно, ел ли рисовую лепешку или организовывал очередную лежку – каждая мелочь, каждое движение имело свой смысл. Как и произнесенное вслух слово.

– Отец мой говорил, не смотри долго в одну точку. Нельзя, чтобы взгляд был острым, как кончик иглы. Он должен обернуться в сеть, опутывающую жертву… тонкую и невесомую.

Мы ждали продолжения, но Ваня умолк, вновь превратившись в каменную статую.

– Сеть, – хмыкнул Бармалей, но спорить с Сэмпаем не стал. И не потому, что опасался вызвать очередное недовольство командира, просто это было бессмысленно. Якут искренне не понимал, для чего нужно махать руками и доказывать свою правоту с пеной у рта, когда можно закрыть глаза и слушать звуки саванны. Или плести фигурки из коры и оставлять под кронами высохших деревьев.

Куколки, обряженные в цветастые лоскутки, с торчащими ручками-прутьями. Сколько их довелось увидеть на рыжей от глины земле, опаленной безжалостным солнцем. Сэмпай не просто бросал их на грунт, а бережно прислонял к стволу, где нужно вырывая ямки и подкладывая высохшую траву. Заботился о них, словно о собственных детях.

Странное дело, но количество фигурок всегда равнялось числу устраненных из снайперской винтовки целей.

– Василий Иванович! – отвлек от воспоминаний резкий голос Малого. – Вы же сами говорили, что чужой взгляд можно почувствовать, особенно когда на войне и кругом опасность.

– И?

– Если отбросить мистическую мишуру, и отталкиваться от научных предположений… Представьте, человеческий глаз напрямую связан с мощным биологическим компьютером, насчитывающим девяносто миллиардов нейронов. Внутри мозга происходят сложные электрохимические процессы, в результате которых образуется разность потенциалов, приводящая к движению электронов. А если движутся электроны, значит есть ток и как следствие, образуется электромагнитное поле, одновременно являющееся и информационным. Понимаете, о чем я хочу сказать?

– Нет, – честно признался я.

– Ну это же элементарно. Информация, как и все в этом мире состоит из частиц, и она способна передаваться различными способами. Допустим сейчас я с вами говорю, в следствии чего происходят колебания звуковых волн – это аудиальная передача информации. А еще можно передавать информацию с помощью вкуса, обоняния или визуала. Я скидываю вам фотку через мобильную радиосвязь, или передаю документ по оптоволокну, шлю видео или текст – не важно, потому как в основе всего этого лежит единственный принцип, основанный на колебаниях. Вы только успели подумать, и тут же выпустили в окружающий мир некое количество заряженных частиц.

– Подожди, – попытался я остановить парня, но того уже понесло.

– Мозг – это компьютер, зрительные нервы – кабель, а глаза – экран монитора или дуло пистолета: да все что угодно, в зависимости от обстоятельств. Часть частиц выстреливается в пространство и при определенных условиях, ее можно считать.

– Как посланный по компьютеру файл? – не поверил я. – То есть кто-то подумал, посмотрел на меня и упс, в голове возникла картинка?

– Нет, Василий Иванович, не все так просто. Вы можете сколько угодно орать на телевизор, только он вряд ли послушается ваших команд, если в систему не встроено голосовое управление. Качество сигнала зависит не только от передающего устройства, но и от принимающего. Волны, как и частицы обладают множеством характеристик, большинство из которых науке не известно – это тысячи, миллионы настроек. Именно поэтому мы не умеем общаться мыслями, транслировать друг другу образы и картинки. Может никогда и не научимся, а может изобретем специальное устройство, вставим его в мозг и будем подключаться к друг другу напрямую, через li-fi или другие протоколы.

– К чему ведешь, Малой?

– А к тому, Василий Иванович, что при определенных условиях человек, будучи биологическим компьютером, излучающим информационные волны в окружающее пространство, способен на это самое пространство влиять.

– Это ты про колдовство сейчас задвигать будешь?

– Да причем здесь колдовство?! Речь идет не «файерболлах», выпускаемых из рук, а о неконтролируемых процессах взаимодействия с виртуальной реальностью. Зрительный нерв, это как канал с двусторонним движением, по которому человек не просто получает информацию в виде изображения, но и передает.

– И… что такое я передаю?

– Без понятия, Василий Иванович. Это лишь теоретическая выкладка, основанная на догадках. В систему игры «Маяк-17» встроено устройство, воспринимающее сигналы, идущие непосредственно от вашего мозга.

– Хочешь сказать, это как с телевизором? Кто-то впаял микросхему, распознающую голосовые команды?

– Вот именно! Игра не только принимает ваши сигналы, но и корректирует программный код. Будет прикольно, если вас, Василий Иванович, заблокируют, как хакера распространяющего вредоносный вирус, – пацан ощерился в довольной улыбке.

– Подожди, это что же получается: я могу нафантазировать все что угодно и в игре это появится?

– Не-а, здесь как со взглядом снайпера, объект способен наладить контакт, лишь пребывая в определенном психофизиологическом состоянии. По-другому сигнал не проходит… Виртуальная среда игры «Маяк» каким-то образом распознает вас, и реагирует на крайние проявления, связанные со стрессом или сильным выплеском эмоций.

– Бред, – подытожил я выводы Малого. – Нужно запретить изучение квантовой физики в школе… Дурная наука до добра не доведет.

– Может и бред, – не стал спорить пацан. – Только скажите, вы имели отношение к разработке игры?

– Малой, ерунды не городи: где Василий Иванович, а где Центр Синавского. Я и в Ёбурге-то ни разу не был.

Малого полученный ответ ни капельки не расстроил. Кажется, он даже не расслышал его, принявшись усердно тереть подбородок, словно сопливый подросток, играющий роль седоусого ученого.

– Ходят слухи, что игру сделали на основе военных разработок – проект Вальхалла, оцифровка сознания, – пробормотал он, а потом вдруг вспомнив, что не один, внимательно посмотрел на меня. – Василий Иванович, вы двадцать лет назад участвовали в научных экспериментах?

Тысяча первый раз… И чего им всем сдался тот несчастный проект, который и проектом-то не был. Обыкновенный тренажер, обучающий новобранцев ЧВК перед заброской: кого в Среднюю Азию, кого на Средний Восток, а кого в адское пекло под названием Африка. У него и названия-то не было, точнее было мудрено-научное, состоящее из множества цифр и букв. Про Вальхаллу – это мы уже сами придумали: небесный чертог в Асгарде, куда после смерти попадают павшие в бою воины. Придумали не ради красного словца, а со смыслом, потому как устали подыхать внутри виртуальной реальности.

«Трудно в ученье, легко в бою», – все твердил нам лейтенант Ферапонтов. Юноша бледного вида с пушком над верхней губой, закончивший кафедру в столичном университете, и потому в руках тяжелее книги ничего не державший.

Злые ученые, секретный научный проект… Посмотрел я на юного конспиролога, нетерпеливо ожидающего ответа, и произнес:

– Иди-ка ты уроки делать, Малой.

– А Вальхалла?

– А Вальхалла подождет…

На следующий день вызвали к директору. Пришлось отложить в сторону полуразобранного робота, и скрипя шарнирами, подниматься на верхний этаж.

Вокруг все шумело и гудело – школьники носились по коридорам, пребывая в горячечной лихорадке. Именно сегодня должны были объявить результаты тестов, посвященных Дню Влюбленных. Кто-то обретет долгожданное счастье, а кто-то разбитое сердце и крушение всех надежд. Последних, как водится, будет больше, а следовательно, прибавится работы у мозгоправов. Я терпеть не мог всю эту братию, но надо отдать им должное «колумбайнов» в школах лет двадцать как не повторялось. Последний случай приключился с девятиклассником из Подмосковья, стащившим катану из школьного музея и попытавшимся зарубить учителя. Убийство не удалось, поскольку холодное оружие не было рассчитано на боевое применение: говоря простым языком, оно оказалось тупым. Подоспевший охранник скрутил малолетнего дебила, а психолог предоставил медицинское заключение, исходя из которого следовало, что несостоявшемуся убийце еще год назад был поставлен синдром тревожного расстройства. Знали об этом родители, знали учителя и директор школы – знали, но ничего не сделали. А вот психолог бы непременно сделал, если бы имелись на то полномочия, подкрепленные соответствующей законодательной базой.

Государство сделало выводы и предоставило мозгоправам не только кабинеты, но и власть. Уж не знаю, благодаря ли им или звездам на небе, но массовые убийства в школах прекратились. Теперь разве что разрисовывали стены в туалетах, да пробирались по ночам в бассейн, чтобы закатить очередную вечеринку с выпивкой и забегами голышом по коридорам.

В приемной директора меня задержала секретарша: велела сесть и подождать пару минут. Я сразу почуял неладное, а когда из кабинета вышел трудовик, все встало на свои места.

– Василий Иванович, на вас снова поступила жалоба, – Ольга Владимировна поднялась из-за стола и, совершив пару шагов, оперлась ладонью о столешницу. – Почему вы молчите?

– Жду обвинений в свой адрес.

Директриса вздохнула:

– Василий Иванович, здесь не суд, поэтому никто вас обвинять не собирается. Я лишь хочу разобраться… Факт угроз, поступавших в адрес Аркадия Борисовича с вашей стороны, был зафиксирован неоднократно. Или будете отрицать?

Я лишь пожал плечами. Глупо пытаться объяснить, что я никому не угрожал, а лишь пытался донести разумную мысль. Увы, попытки наладить диалог с дуболомным трудовиком успехом не увенчались.

– Скажите, чем вам пресс не угодил? Ну стоит он себе в кабинете, работает потихонечку.

– Пускай работает, – покладисто согласился я.

– Так он уже не работает. Сегодня с утра сгорел основной блок управления, ремонт которого обойдется в неподъёмные полторы тысячи рублей.

– Неужели не выделите? – удивился я.

– Лишних денег в школьном бюджете нет, поэтому современное оборудование будет простаивать в качестве мебели вместо того, чтобы помогать развивать навыки юных специалистов.

Я попытался изобразить печаль на лице.

– Аркадий Борисович утверждает, что это ваших рук дело.

– Да как возможно?! Да что же такое он говорит… чтобы я и портить школьное имущество – да не в жизнь!

Брови директрисы поползли вниз, а точеные ноготки агрессивно зацокали по лакированной поверхности стола.

– Василий Иванович, перестаньте паясничать. Нам обоим прекрасно известно, что вы к этому причастны.

– Каким образом, позвольте узнать?

– Не знаю… Я не специалист, а вот Аркадий Борисович утверждает, что электрооборудование вышло из строя из-за направленного высокочастотного сигнала, обычно используемого средствами РЭБ.

– То есть доказательств нет, поэтому вы поверили на слово? Человеку, с которым у меня давний конфликт?

Пришла пора вздыхать директрисе. Ольга Владимировна оперлась всем телом об угол стола, а собранные на лбу морщинки разгладились. Передо мною стояла уставшая, измученная работой женщина.

– Василий Иванович, я читала ваши служебки по поводу проблем с сигналом в районе западного крыла.

– Все три?

– Да, все три.

– Вообще-то их было ровно семь, – легко и незамысловато поймал я директрису на лжи. Сомневаюсь, что она их в глаза видела, не то что читала. Секретарша Людочка отсеивала внутреннюю документацию, оставляя самое полезное и важное. Уверен, мои служебки в число последних не входили.

– Василий Иванович, – директриса сделала вид, что не расслышала. – Я знала о перебоях с сигналом, из-за чего ваши роботы не могли нормально функционировать.

Функционировать!? Да у меня три штуки сгорело только на прошлой неделе. Разумеется, денег на ремонт не выделили – бюджет, что б его… поэтому пришлось латать собственными силами. А оно мне надо, лишний раз ковыряться в железках?

– Мы работали над разрешение данного вопроса.

Плохо работали, Ольга Владимировна. Больше двух месяцев прошло со времени написания первой служебки и что, хоть пальцем пошевелили? Да нихрена! Кормили обещаниями на завтрак, от которых никакой пользы – одно лишь несварение желудка. Поэтому не ждите от Василия Ивановича покаяния или сочувствия. Нет его, окончательно выветрилось позапрошлой ночью, когда до трех часов ночи торчал на работе, пытаясь оживить павшего в неравном бою дрона.

– Я к этому не причастен, – заявил твердым и уверенным голосом. – У вас все, Ольга Владимировна?

Директриса снова вздохнула и произнесла:

– Идите уже.

Я доковылял до самого порога, когда усталый женский голос произнес:

– Василий Иванович, ну не цепляйтесь вы лишний раз к Аркадию Борисовичу, прошу… Взрослые же люди, всегда можно договориться.

Надо же… созрели для столь простой и очевидной мысли. В жизни, как и в большой политике, разумные доводы следует подкреплять готовностью к действиям, иначе на выходе получается пшик. Я войны не искал и изначально был готов к переговорам, только вот ни директриса, ни трудовик меня не услышали. Пришлось связаться с Мамоном и заказать весомый аргумент в виде металлического цилиндра, размером с мизинец. Этот малыш был способен выжечь любую незащищенную электронику в радиусе километра. Мне даже в школе его устанавливать не пришлось. Для этих целей вполне сгодилось дерево, растущее прямо напротив окна, за которым виднелась туша массивного пресса. Остальное – дело техники и глазомера, потому как стоило ошибиться с направлением луча, и класс труда мог остаться без станков, а «бдительная» охрана без пары камер слежения.

– Василий Иванович, надеюсь мы услышали друг друга.

– Услышали, Ольга Владимировна.

Наконец-то вы меня услышали, когда уже поздно.

День не задался с самого утра. Сначала вызов к директору, а потом мою каморку посетил глава службы безопасности школы: крепкий мужичок предпенсионного возраста, прозванный местной школотой «тараканищем». Что и говорить, усы у отставного полицейского были шикарные.

– Иваныч, ничего личного, – говорил он, вытаскивая один бланк за другим, – мы по протоколу обязаны провести процедуру разбирательства, а ты у нас один из главных подозреваемых. Неоднократно грозился спалить пресс, да еще и делал это прилюдно.

– Настучали, – догадался я.

– Не настучали, а довели до сведенья. Иваныч, ты это… не возмущайся, сам в прошлом человек служивый, понимать должен.

Да я особо и не возмущался. Заполнил требуемые бумажки, подтверждая собственное алиби, расписался, где положено и на время остался один. На слишком короткое, даже чай толком заварить не успел. Дверь каморки раскрылась и внутрь помещения влетел встревоженный Синицын.

– Василий Иванович, у нас ЧП! – принялся он шуметь порога. – Диана Ильязовна говорит, что всё – никаких больше игр.

– Малой, успокойся и чайку попей.

– Какой чаёк, Василий Иванович, вы хоть слышите, что я говорю? Обломился халявный доступ к виртуальным капсулам.

– Не обломился, а временно заморожен, – поправил я пацана. – Поверь, через неделю снова в игре окажемся.

Малой недоверчиво уставился на меня, но спорить не стал. Перешагнул через потроха сдохшего на днях дрона, и уселся напротив. Старенький стул протяжно скрипнул, принимая очередного седока.

– Василий Иванович, а это вы пресс того… сожгли.

– Сбрендил?! Я что, похож на человека, способного совершить противоправные действия?

– Если честно, то да.

– О как… спасибо. Надеюсь, службе безопасности ты другое сказал.

– Обижаете, Василий Иванович, своих не закладываем.

– Малой, ты брось глупости говорить. Что значит закладывать или лично видел, как я пресс выводил из строя? Нет, но тогда нечего языком попусту молоть. Лучше чайку хлебни горячего… заварил только.

Синицын вместо кружки потянулся к портфелю, лежащему на коленях. Щелкнул замком, извлекая наружу запотевшую баночку шипучки.

– Пьешь всякую дрянь, – не выдержав, прокомментировал я действия пацан.

– Лимонад вкусный в отличии от вашего чая, – возразил тот.

– В чем проблема – возьми ложку и посахари. Или в прикуску с вареньем, тоже дело.

– Василий Иванович, вы рассуждаете, как человек из прошлого столетия. Ну какой посахари, так только бабушки говорят. Вы еще предложите хлеб сладким посыпать.

Я бы предложил, только Синицын вряд ли поймет. Когда в пятидесятых рухнул рынок, и обесценилась мировая валюта, все покатилось по наклонной. Деньги на счетах превратились в цифры, не имеющие под собой никакой материальной основы. Банки были не способны выдать вклады всем желающим, уж слишком велико было их количество. Не оказалось у финансовых учреждений и золота. Говорили аналитики, не покупайте виртуальных драгметаллов, на то они и виртуальные, чтобы не существовать в реальности.

«Храните слитки дома», – твердили умные головы. Только кто ж думал, что все так обернется. Сначала было покупать не на что, а потом и нечего, потому как магазины полок опустели: поставщики и производители банкротились один за другим. Вот тогда я и пристрастился к варенью, размазанному тонким слоем по свежей ржаной корочке. И не было для пацана ничего вкуснее, особенно когда выходишь во двор, а со всех сторон несется: «сорок восемь – половинку просим».

В Африке и вовсе хлеба не видали, жрали твердокаменные кукурузные лепешки, от которых случался запор.

Нет, прав Малой: другие времена – другие нравы. Сейчас шоколадкой никого не удивишь. В золотой век живет молодежь, сама того не понимая.

– Василий Иванович, у меня к вам вопрос.

– Если снова про квантовую физику…

Пацан отрицательно замотал головой, хотя по глазам читалось: имеются вопросы и про физику, и про кванты.

– Василий Иванович, я про другое. Вот скажите, откуда вы про место драки узнали?

– Ну ты и вспомнил, уже синяки зажить успели.

– Василий Иванович, так откуда? – не унимался пацан. – Я вам не говорил.

– Тоже мне секрет Полишинеля. Пацанва вечно за гаражами дерется.

– А как вы про саму драку узнали?

– Догадался… Малой, ты меня в чем-то подозреваешь?

– Нет, просто интересно, кто вам информацию слил и уговорил вмешаться. Вам же по фигу на всех, а тут аж на такси приехали.

А Малой не такой уж и балбес, как могло показаться на первый взгляд, вот только догадался спустя неделю. Был один человечек, который влетел в подсобку и едва ли не силой вытащил меня из капсулы: очень уж переживал за здоровье Синицына. Тут еще и Диана Ильязовна на шум пожаловала, короче убедили меня. Пришлось в срочном порядке заказывать такси и ехать в сторону заброшенного гаражного кооператива, разнимать драчунов.

– Так кто слил, Василий Иванович? Кузьмин, Ковальски, или может Зарубина?

Я молча смотрел на пацана.

– Может хотя бы намекнете … парень это или девушка?

В подсобке стояла тишина, лишь тяжелые капли тарабанили по подоконнику. С самого утра шел дождь, собрав тяжелые свинцовые тучи до горизонта.

– Василий Иванович, хоть из моего класса? Намекните… я только спасибо сказать хочу.

Было слышно, как в коридоре затопали ноги, а потом раздался заливистый детский смех – вновь «младшеклашки» носились на перемене.

– С вами разговаривать… проще со стеной договориться, – обиделся Малой. Спрятал в портфель так и не распечатанную банку шипучки. Вскочил со стула и быстрой походкой направился к выходу.

Вот и верно, вот и правильно. И с чего вдруг решил, что Василий Иванович откровенничать будет? Тоже мне, нашел друга…

Ноябрь медленно подходил к концу. Небесная канцелярия вдруг опомнилась, что на календаре поздняя осень, и выдала неделю с затяжными дождями и заморозками по утрам.

Подошло к концу и разбирательство по поводу выведенного из строя пресса. Злого умысла обнаружить не удалось, поэтому подозрения с Василия Ивановича были сняты, а директриса лично обещала на следующей недели предоставить доступ к игровым капсулам.

И все было хорошо, и все было нормально, пока не приключилась новая напасть.

– Василий Иванович, ну я же вас просила, – произнесла недовольная Ольга Владимировна. Зажатая в кулаке ручка на манер ножа свидетельствовала о крайней степени раздражения начальства.

В углу директорского кабинета шевелил усами глава службы безопасности. Значит жди беды, раз задействовали тяжелую артиллерию в виде «тараканища».

– Ольга Владимировна, в чем конкретно меня обвиняют.

– И вы еще спрашиваете? – возмутилась директриса.

Вот вроде бы умная женщина – руководительница, а порою ведет себя, как простая баба. Вместо того чтобы толком объяснить, выплескивает на окружающих ненужные эмоции. Хорошо, что в кабинете помимо нас двоих присутствовал основательный господин Семенов.

– Вчера вечером во дворе собственного дома был избит Аркадий Борисович, – спокойный тон главы службы безопасности контрастировал с эмоциональными пассажами Ольги Владимировны. – Согласно свидетельским показаниям нападавших было двое: подкараулили в темном переулке и избили до потери сознания. На данный момент времени личности нападавших не установлены.

– И причем здесь я?

В ответ господин Семенов лишь слегка пожал плечами, дескать все вопросы к начальству.

– Причем здесь Василий Иванович? – повторил я снова, на этот раз обращаясь конкретно к директору.

– Вы угрожали Аркадию Борисовичу физической расправой.

– И?

– И на данный момент вы единственный подозреваемый в деле.

– Очень интересно, – пробурчал я. Хотя откровенно сказать, интересного было мало. Скорее тошно и противно от всего происходящего. Это же за кого они меня принимают, чтобы вот так вот тайком подкараулить и избить человека. Если бы захотел дать в рожу, то дал бы не скрываясь, и уж тем более не стал бы прибегать к услугам помощника.

– Интересно?! Вам интересно, Василий Иванович? Вы хоть понимаете, чем это грозит? – взвилась вдруг директриса. – Конец календарного года на носу, а в школе сплошные скандалы. Неучтенные стройматериалы, поломка новехонького пресса, который один стоит как три компьютерных класса, и в довершении всего избитый учитель. Вы знаете, что ко мне сегодня приходил следователь?

Вопрос был чисто риторический. Ответа не требовалось, но я на всякий случай пожал плечами. Уж очень грозным был взгляд у начальства.

– Хорошо, что господину Семенову удалось договориться с правоохранительными органами о внутреннем расследовании. Не хватало еще, чтобы областная комиссия прознала.

Конец года, комиссия – так вот из-за чего распереживались, Ольга Владимировна… Стоило зайти речи о распределении бюджетных средств, как нашу директрису начинало трясти. Контролирующие органы каждую мелочь, каждую запятую проверяли под лупой, выискивая несоответствия федеральным требованиям. И стоит закрасться ошибке – пиши пропало: порежут финансирование за милую душу. А нам это никак нельзя, у нас бюджет и сплошные обязательства перед учениками, а тем паче их родителями.

Осознав это, я успокоился. Весь этот цирк с конями был не более чем эмоциональным всплеском уставшего, находящегося на пределе директора. Господин Семенов мужик опытный, он во всем разберется, а все что требовалось от меня – ровно стоять и слушать, пока директор не выговорится.

Директор выдохлась быстро: сказывалось общее нервное напряжение. Выпив стакан воды, она устала произнесла:

– Василий Иванович, скажите честно, вы имеете к произошедшему хоть какое-нибудь отношение?

И столько мольбы было в ее взгляде, что даже будучи виноватым, не смог бы ответить иначе.

– К случившемуся не причастен.

Директор перевела слегка растерянный, но полный надежды взгляд на господина Семенова. Безопасник пригладил пушистые усы, и уверенно заявил:

– Разберемся, Ольга Владимировна.

Мы вышли из кабинета и, миновав приемную, оказались в своеобразном предбаннике. Здесь, на расставленных вдоль стены стульях дожидались своей очереди посетители: ученики и их родители, подрядчики и поставщики, соискатели вакансий и просто мутные личности. По прикидкам собралось человек двадцать, и каждого нужно выслушать, с каждым обсудить… Но ничего, Ольга Владимировна сейчас примет таблетку, запьет стаканом теплой воды и с головой окунется в привычные будни.

Мы на пару с господином Семеновым миновали площадку перед актовым залом и вышли в атриум. В школе шли уроки, поэтому в коридорах царила благотворная тишина. Никто не носился сломя голову, не верещал и не визжал с полными счастья глазами – детвора упорно грызла гранит науки.

– Погода ни к черту, – пожаловался господин Семенов. – У меня от сырости кости ломит.

– А мне нравится, когда прохладно, не люблю жару.

На что безопасник хмыкнул. Уж он-то наверняка читал мое личное дело и был в курсе некоторых жизненных обстоятельств.

– Я к вам как-нибудь заглянул на кружечку чая, Василий Иванович, но не сегодня… Дела, знаете ли.

– Что, даже допрашивать не станете?

– Зачем время тратить? – искренне удивился службист. – Я знаю, что вы не виновны.

– И откуда такая уверенность?

– Не ваши методы.

– О как?

– Василий Иванович, вы человек старой закалки: вряд ли будете таится по темным углам, подкарауливать, чтобы напасть со спины.

– Старой закалки? Да вы прямо сталевар, – не выдержав, съязвил я. – И что, так просто доверитесь интуиции.

– Почему просто, – господин Семенов остановился, и внимательно посмотрел на меня. – Мои ребята успели изучить видеозаписи с камер наблюдения, в том числе расположенных возле вашего дома. После одиннадцати сходили в магазин через дорогу, и вернулись в подъезд. До утра на улице не появлялись – алиби железное.

– А Ольге Владимировне об этом сообщили?

– Василий Иванович, мы же с вами понимаем… Конец года, трудный разговор в министерстве, а тут еще пресс сломался, на который из бюджета выделили кучу средств. Тяжело адекватно воспринимать реальность, когда вторую неделю сидишь на успокоительных.

А еще нужно высказаться. Наорешь на подчиненных и сразу как-то легче становится, словно вопрос решенный, а ситуация под контролем. Это я тоже понимал, потому на Ольгу Владимировну не злился. Баба мировая, а то что нервная, так должность обязывает. С такой работой периодически слетать с катушек – не исключение, а скорее правило.

Мы поняли друг друга без лишних слов. Пожав на прощанье руки, разошлись каждый по своим делам: господин Семенов искать настоящих преступников, а я аккумулятор, который вечером был, а с утра куда-то запропастился, зараза…

Аккумулятор я нашел спустя полчаса поисков и одной выпитой кружки черного чая. Заодно пришел к выводу, что для батарей необходимо соорудить специальный шкаф. Не дело это, раскладывать запчасти на полу, да по углам стола. Пропадают они оттуда, проверено опытным путем. Конечно, можно разобрать стеллажи от скопившегося на них мусора, но это же сколько разгребать? Месяца не хватит, чтобы привести все в порядок. Как представил возню в груде железа, так спину и прихватило, а тут еще культяпки заныли.

Разобравшись с текущими делами, закрыл коморку, и захромал по коридору – время позднее, пора домой.

Миновав пустой холл, пожелал парням из охраны спокойного дежурства. Вышел наружу и остановился на крыльце, с наслаждением втянув прохладный воздух. До чего же хорошо! От удовольствия аж мурашки забегали по коже.

Недавно прошедший дождик оставил на асфальте прозрачные пленки луж. Вновь нападало листвы – вся площадка была усыпана желто-красным ковром. Только не понятно, откуда она берется: деревья близ школы голые стоят. Не иначе, ветром намело с соседнего участка – неухоженного, заросшего травой и дикими яблонями. Давно обсуждался вопрос о передаче бесхозной земли в введенье школы, только вот администрация города тянула с решением, а деревья все росли и множились. Еще лет десять проволочки и под боком учебного учреждения вырастут настоящие джунгли.

Остановившись на крыльце, я на всякий случай вытянул руку. Убедился в отсутствии дождя, и только тогда спустился по ступенькам. Машин на парковке практически не осталось: по центру стояло старенькое «Пежо» директрисы, пара невзрачных колымаг охранников и… стоп, а это что такое? На глаза попался новехонький «Даут» кирпичной расцветки.

Случаем не машина одного старого знакомца, по фамилии Прокопенко? Наглой рожи за темным стеклом не разглядеть, а вот госномер совпадал. В памяти возник отрывок из недавнего прошлого, когда дорогу перегородил автомобиль, а на встречу выбрался модник в порванных скинни. Предъявил за проводы Дианы Ильязовны и пообещал в следующий раз ноги выдернуть.

Интересно, в каком статусе он здесь пребывал: заботливого кавалера, решившего подбросить девушку до дома или ревнивца на посту, выслеживающего конкурентов?

Колесики соображалки, защелкали, заскрипели, и вдруг меня осенило! Аркадий Борисович, ну конечно же… Избитый трудовик упорно ухаживал за одной молодой и крайне симпатичной учительницей. Открыто оказывал знаки внимания: дарил цветы и угощения, приглашал на свидания. Я лично сам не видел, но слухами, как известно, земля полнится. Вот и выходит, что «доухаживался» наш Аркадий Борисович, нарвался на ревнивца, охраняющего объект воздыхания не хуже злобного цербера на цепи.