Текст книги "Жар костей не ломит (СИ)"

Автор книги: Артем Углов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 40 страниц)

Глава 8 – Василий Иванович

Сколько лет живу, столько и убеждаюсь, что у судьбы своеобразное чувство юмора. Еще вчера ты вытаскивал избитых пацанов из гаражного массива, грузил в такси и договаривался с Петровной о «тихом» лечении. А сегодня уже они приходят на выручку, один за другим возникая из темноты, как чертики из табакерки. Что это? Взаимозачет по формуле «ты мне – я тебе», «услуга за услугу», или «баш на баш»? Сильно сомневаюсь… Малой он дурной, что с него взять, сунулся бы в драку при любых обстоятельствах. И другана себе нашел под стать, здорового и дурного, а еще простого и надежного, как стоеросовая дубина.

– Не друг он мне, – однажды высказался Малой, с обидой и даже каким-то негодованием в голосе.

Малой он и есть малой, жизненный опыт отсутствует, потому и не разбирается в людях. Сколько раз ему говорил: гнилой твой Лощинский, подленький. И подлость его на роже крупными буквами написана. Но Малой от природы упертый, до последнего не верил, пока хреновое не случилось. Сидит в нем юношеский максимализм, деление мира на черное и белое.

«Этот друг, я с ним с детства дружу, и плевать, что кидает постоянно, а этот враг, я с ним с первого класса дрался, значит останется врагом до конца жизни» – железная логика. А когда пытаешься разобраться, с чего все началось и какой смысл был друг другу рожи чистить – ответить не может. Мычит как неразумное телятя и знай свое твердит: Соломатин враг.

Но ничего… жизнь, она баба мудрая, она все на свои места расставит, дай только срок.

После ночного происшествия с ухажером Диану здорово потряхивало, поэтому я отказался от мысли идти пешком и вызвал такси.

– Вы не понимаете, они же мальчишки, – убеждала она меня в каком-то горячечном бреду. До чертиков боялась придурковатого Кирилла, а еще больше боялась молчаливого Илью, которому в наследство от отца досталось грозное прозвище Прокопыч.

На парковке возле школы храбрилась, даже пацанам головомойку устроила, а как сели в теплое и уютное такси, так девушку и отпустило: губы дрожали, руки тряслись, а взгляд блуждал по залитому светом салону автомобиля.

– Завтра же поговорю с Ильей, только без Кирилла. Он человек разумный, он выслушает. Или в полицию… Нет-нет, надо срочно позвонить в полицию, все им рассказать. Они работают ночью?

– Насколько помню, данная контора работает круглосуточно.

– Все шутите да? Шутите?! Вы не понимаете, они же самые настоящие бандиты, особенно Илья. Им человека убить, раз плюнуть, чтобы никаких следов не осталось. Видели списки без вести пропавших? Там сотни, тысячи фамилий, каждый день обновляются. Я не хочу однажды вас в них увидеть. Слышите меня, ни вас, ни мальчишек… Господи, как же глупо все получилось. Как глупо…

Девушка принялась неразборчиво бормотать, и тогда я взял ее за ладонь: теплую и узкую, как у ребенка. Думал слегка сжать, придав сил и уверенности, но вместо этого едва не взвыл от боли. Диана буквально вцепилась в мою руку, кошкой выпустив острые коготки. Да так и не отпускала до самого дома, держась за Василия Ивановича, словно за последнюю надежду.

Стиснутую ладонь жгло огнем боли. Благо, ехать было недалеко – две минуты, и мы выбрались из уютного салона такси обратно в осеннее ненастье. Усилившийся дождь шелестел в листве, хлестал мелкими каплями по лицу. Мокрые дорожки скользили по щекам девушки, из-за чего казалось, что она беспрестанно плачет. Но я знал, что это не так, что она сильная. Может быть чуть позже, когда останется одна.

Я планировал проводить Диану до подъезда и отправиться домой, но судьба в очередной раз внесла свои коррективы. Меня схватили за рукав и потянули следом, не спрашивая и не интересуясь мнением, и я пошел, не проронив не слова. Понимал, чем это может закончится, но не смог противостоять. Отказать сейчас, это как оттолкнуть дрожащего от волнения кутенка, тыкающегося влажным носом в поисках защиты. Странное сравнение, но другого в голову не пришло.

Мы не стали вызывать лифт и поднялись по лестнице на нужный этаж. Диана долго громыхала связкой ключей, пытаясь трясущимися руками попасть в замочную скважину. Я уже собирался предложить свою помощь, когда входная дверь открылась.

Девушка первой вошла внутрь, щелкнув переключателем – небольшую прихожую залило мягким светом. Вот все-таки сразу видно, что в квартире хозяйка, а не хозяин. Целых три коврика на полу, даже имелась специальная подставка для обуви, в то время как моя хранилась на тряпке в углу. Вешалки, крючочки, полочки со всякими финтифлюшками. Возле светильника, выполненного в форме маяка, пенились нарисованные волны. Там же плескалась стайка игрушечных дельфинов и разноцветных рыбок с пестрыми, как у павлинов, хвостами.

Из большого зеркала напротив уставилась хмурая щетинистая физиономия, никак не вписывающаяся в благостную обстановку. Особенно был заметен контраст со стоящей рядом девушкой, молодой и красивой. Отражение одним ловким движением скинуло шляпку, и сделало шаг по направлению к мужчине.

Я толком ничего не успел понять, как сухие губы коснулись моего носа, губ. Девушка, отчаянно зажмурив глаза, тыкалась в меня как тот самый беспомощный кутенок, в поисках ответного поцелуя. Для строгой и всегда правильной учительницы решиться на подобный шаг, как броситься с утеса в волны бушующего океана. Безумный стресс сломал внутренние барьеры, и она отчаянно ринулась вперед, то ли ища защиты, то ли пытаясь отблагодарить.

Я обхватил лицо девушки, и ощутив пальцами, как она вздрогнула, аккуратно отодвинул от себя.

– Я делаю что-то не так? – растерянно пробормотала она.

– Все в порядке, просто…

Нихрена не просто. Я мозги вывихнул, пытаясь подобрать нужные слова. В глубине души понимал, что происходит, а выразить не мог. Неправильно это все… Сегодня она видит принца на белом коне, а завтра, когда наступит горькое похмелье, обнаружит в постели рядом с собой безногого инвалида. Облик благородного защитника не то чтобы померкнет, он разобьется вдребезги: девушка возненавидит меня, себя, и весь окружающий мир.

Даже не знаю, чего больше опасался: увидеть сломанного человека по утру, или прочесть разочарование и страх в глазах. Если уж повидавшие всякого шлюхи боялись моих культяпок…

Девушка, так и не услышав от меня внятного ответа, опустила голову и глухо произнесла:

– Идите уже.

– А я на чай рассчитывал.

– Чай? – круглые девичьи глаза недоуменно уставились на меня.

– У вас есть чайник?

– Д-да, конечно.

– Вот и ладушки, вот и договорились. Где здесь руки можно помыть?

Мы до двух часов ночи просидели на кухне, болтая о всяком. Говорила в основном девушка, я же больше кивал и слушал.

Пока хлебал душистый чай, Диана поведала грустную историю о скромном мальчике Кирилле, живущем в доме напротив. О том, как он красиво ухаживал, дарил цветы и коробки шоколадных конфет. А потом появился друг Илья, и все в одночасье изменилось: хороший и воспитанный юноша превратился в наглого, хамоватого Мажора. Новые знакомые и лихой образ жизни подсказали, что свое надо брать силой. Диана наивно полагала, что все еще можно исправить: вернуть прежнего доброго Кирилла. Ведь женское сердце и сила любви способны творить чудеса… до чего же наивно. Все закончилось одним летним вечером, когда влюбленный кавалер попытался изнасиловать девушку в машине. Угрожал, бил по лицу и порвал платье, пытаясь добраться до трусиков. Жертва чудом вырвалась на волю, полночи проплутав по лесу, в поисках ближайшего населенного пункта.

– Это не мой Кирилл, это не мог быть он… они изуродовали его… они виноваты, – твердила Диана, как заговоренная. По началу она пыталась скрывать слезы, теперь же они текли ручьями, окончательно размыв тушь. На столе скопилась целая гора скомканных салфеток. Нос девушки заметно опух и покраснел, особенно самый кончике. Впрочем, это нисколько не испортило госпожу Сарбаеву. Она отличалась природной красотой с по-восточному изысканным колоритом: высокие скулы, темные глаза миндалевидной формы, тонкая линия губ. Удивительно как имея столь яркую внешность она до сих пор не выскочила замуж. Может потому и не вышла, что липнет к ней всякое дерьмо вроде Мажора или козла-трудовика.

– Кирилл с детства мечтал стать архитектором, планировал строить небоскребы по всему миру, – продолжала девушка свой рассказ. – У него на компьютере были наброски огромного жилого комплекса с технологией вертикальных садов. Представляете, насколько это сложно, учесть в архитектурном решении дренаж, распределить специальные системы водоснабжения, рассчитать дополнительные нагрузки на несущие конструкции. Он столько всего читал, столько знал, такие планы имел на будущее. Если бы не Илья…

– Причем здесь Прокопенко? – не выдержал я.

– Как при чем? – удивилась девушка, шмыгнув красным носом в салфетку. – Вы меня совсем не слушаете?

– Почему же, слушаю и очень внимательно. Сначала он вам угрожал, а потом избил и чуть не изнасиловал в машине.

– Вы не понимаете…

– Это другое, – продолжил я за нее, – кто же спорит… Нельзя бить закоренелому бандиту и уголовнику, а Кирюше можно, он же у нас запутался. Так-то парень не плохой, только по лицу бьет и трусики силой сдирает. Не кажется ли вам, уважаемая Диана Ильязовна, что система оценки того или иного события должна быть выстроена беспристрастно, вне зависимости от нашей с вами эмоциональной вовлеченности? Судить нужно за поступки.

Зря я перешел на язык логики. Это в общении с мужиками можно было попытаться достучаться до разума, а бабы они что – они чувствами видят. Даже такие умные и образованные как госпожа Сарбаева, теряют всякую связь с реальностью, стоит зайти речи о любви.

Кирилл Мезинцев, он же Мажор – слетевший с катушек мелкий уголовник. В студенческом прошлом то ли друг, то ли молодой человек Дианы. Насколько серьезными были их отношения, оставалось только догадываться, потому как девушка особо не распространялась на сей счет – ухаживал и все тут… Чувства точно были, иначе не сидела бы здесь и не комкала салфетку за салфеткой, пытаясь избавиться от выступившей на лице влаги.

И вдруг такая злость меня разобрала. На придурка Кирилла, потерявшего берега, на «умную» Диану, не желавшую замечать очевидных вещей, а больше всего на себя самого, впутавшегося в непонятную историю. Сколько твердил себе: держись подальше от баб, особенно от красивых, потому как вечно с ними одни проблемы. В такой водоворот событий затянет – хрен выберешься. Говорил, а сам вляпался.

Раздосадованный собственной глупостью, я оперся о столешницу и попытался подняться. Удалось с третьей попытки: снова заедал гребаный шарнир. Все это время девушка испуганными глазами таращилась на меня, словно я тот самый Кирилл, сейчас наброшусь и изнасилую. Хотя нет… Кирилл, он же у нас особенный, ему многое прощается. Вот и «допрощалась», довела до такой точки кипения, когда крышку паром срывает. Избитый трудовик лежит на больничной койке, а безногий уборщик и пара школьников следующие на очереди.

– Василий Иванович, с в-вами все в порядке?

Видимо негативные эмоции отразились на моем лице, потому что сидящая на стуле девушка заметно съежилась. Пальцы стиснули бумажную салфетку, ни в какую не желая отпускать.

То домой к себе тащила, целоваться лезла, теперь вот боится… Никогда не пойму баб, что у них в голове происходит – не мысли, сплошной винегрет.

– Значица так, – выдыхаю, стараясь привести мысли в порядок. – Ближайшую неделю в школу и из школы только на такси, на улицу лишний раз не высовываться. Если заметите слежку или подозрительных людей, сразу звоните мне.

– Может лучше в полицию?

– Оно вам надо? Пока заявление по инстанциям пройдет, сто раз изнасиловать успеют. Сплошная бюрократия, что б её…

– А мальчики?

– А с мальчиками я переговорю. Не волнуйтесь за них, никто пацанов пальцем не тронет, если только сами друг дружке не накостыляют.

– А…

– А об этом поговорим завтра. И не переживайте, лучше ложитесь спать. Решу я вопрос с вашим Кириллом.

Решу… легко сказать. Добравшись до дома, достал сотовый и посмотрел на часы – полтретьего ночи. Нормальные люди спят давно, но есть и ненормальные.

На пятый гудок в динамике зашуршало и грустный голос произнес:

– Что, Василий, угораздило? А я ведь предупреждал, не лезь не в свое дело.

– Ты же меня знаешь, Михалыч.

– Знаю, – в ответ грустно вздохнули, а спустя секунду раздались утробные глотки.

– Надеюсь, ты там чай пьешь?

– Пока чай.

– В кабинете?

Тяжелый вздох и неразборчивое бормотание в ответ.

– А чего домой не едешь?

И снова тяжелый вздох вместо ответа. Понятно – жена пилит, так что лучше на рабочем месте перекантоваться. Тем более что видел я его кабинет: диван шикарный, мини холодильник с ветчиной в углу, и секретарша такая, что взгляд от попы не оторвать. Живи – не хочу.

– Михалыч, ты это… главное не бухай.

– Не хочу я… Ничего не хочу… ни бухать, ни жить.

– Михалыч, ты это брось.

Но Михалыч меня уже не слушал. В голосе на том конце появились мечтательные нотки:

– А помнишь, как все начиналось? Когда мы на речку сбежали и голышом с тарзанки прыгали, а бабы местные за нами тайком подглядывали?

Помню прекрасно, а потом лейтенант Ферапонтов, даром что книжный червь, таких пистонов вставил, что неделю из нарядов не вылезали.

– Ох, они и визжали, когда мы их обрызгивать принялись. А Боцман, хитрец этакий, в тыл зашел, и оттуда пугать начал, так ему по кумполу съездили… Помнишь? Помнишь… Хорошие были времена: лежишь на песке, смотришь в звездное небо, а впереди целая жизнь. И пацаны все живые: Донец, Индус, Боцман и этот прыщавый, как его там…

Длинный нескладный парень, с изъеденным оспой лицом. Позывного его я так и не запомнил, в первой же командировке сгинул. И главное глупо так… Поднял руку шлем поправить, и пуля в незащищенное кевларом место угодила, прямо подмышку.

– Михалыч, не нравится мне твое настроение – завязывай депресняк разводить. Все у тебя хорошо в жизни: жена, дети, внуки подрастают.

– Да насрать им на меня… и внукам, и детям, а уж жене тем более. Если бы денег не приносил, давно бы на улицу выкинули. Мешаю я всем, понимаешь? Жизнь отравляю…

Ох ты ж…, а дела-то наши совсем плохи. К Михалычу пожаловала третья стадия «хреноватости», когда весь белый свет не мил и видится только один выход – в доброе прошлое. А поскольку вернуться назад не представляется возможным, то в самый раз петля на шею, ну или пуля в висок из наградного.

– Михалыч, помнишь, что весной у Дока юбилей? Снова все наши соберутся, и тогда махнем на Лазурное.

– Побережье?

– Михалыч, ты совсем ёбу дался с этой своей работой. Какая нахрен Франция? Док до сих пор невыездной, а у меня денег хватит разве что до аэропорта добраться. Мы рванем на озеро, где прошлый раз отдыхали. Вспомни баньку на берегу.

– Срубовая из кедра?

– Срубовая.

– И рыбалка?

– И рыбалка по утру, когда солнце не успело подняться, а густой туман стелется по воде. Тишина кругом стоит – заслушаешься. И мир замер, даже кузнечики не стрекочут.

– Только дятел стучит вдалеке, – оживился динамик.

– Рыбу зажарим на углях, пока картошечка в золе томится: м-м-м, вкуснотища выйдет, без всяких майонезов и кетчупов. Хватаешь из кострища и ешь прямо горячую, обжигая пальцы и рот.

– Мамон с золой жрал, – припомнил Михалыч, – а потом чумазый ходил, как тот самый папуас.

– В обед ушица наваристая, чтобы ложка колом стояла, а вечерком, когда стемнеет, ароматный шашлычок под травяную настойку от Сэмпая, – продолжил я травить душу. – Выходишь распаренный из баньки, садишься у самой воды и слушаешь плеск волн. И небо алое от заката, и пацаны кругом сидят: поседевшие, погрузневшие, а у кое-кого и бурдюк вместо пуза. Болтают о ерунде всякой, а ты знай себе комаров по ляжкам хлопаешь и чай с лимоном потягиваешь.

– Хорошо, – послышалось в трубке, полное надежды.

Хорошо, что далекий голос ожил, а вот в остальном ничего хорошего. Соврал я на счет Дока: не планировал он юбилей отмечать, потому как не любил подобного рода мероприятия, всячески их избегая. Придется сочинять пьесу по ходу действия, вытягивая мужиков из трясины повседневности. Михалыч, он как большой ребенок, теперь только этим ожиданием и будет жить, а детей, как известно, обманывать нельзя. Надо будет с Лазурным товариществом связаться, домик заранее заказать.

– Чего звонил-то? – сбил меня с мысли Михалыч.

И правда, что-то Василий Иванович увлекся, позабыв обо всем. Совсем старый стал… Пришлось поведать историю про молодую учительницу, и одного не в меру ретивого ухажера.

– Как знал, что влипнешь в историю, – вздохнула трубка, – поэтому после первого разговора пробил Кирилла по базам, поговорил с людьми. Короче, нет ничего на вашего Отелло, одни лишь подозрения. А вот на покровителя его – Илью Прокопенко, целые тома уголовных дел. Настоящая россыпь из краж, вымогательств, тяжелых телесных, даже одно убийство имеется.

– Почему до сих пор не закрыли? – удивился я.

– Нельзя.

– Это что же получается: все доказательства собраны, а убийца на свободе гуляет?

– Вася, я тебя не учу, как полы мыть? Вот и ты не учи мента бандитов ловить… Целая группировка находится в разработке. Когда будет надо, тогда и возьмем.

Я с трудом подавил раздражение, готовое выплеснуться наружу. Прав Михалыч, не мое это дело. Совсем раскис под осенним дождем, эмоциям стал поддаваться.

– Михалыч, твоя помощь нужна. Сможешь организовать встречу с местным авторитетом, из числа тех, кто способен шелупонь мелкую к ногтю прижать.

На том конце провода повисла мертвая тишина.

– Пока Мажорчик находится под защитой Прокопенко, разговаривать с ним бесполезно, впрочем, как и с самим Прокопенко, – решил я пояснить другу свою просьбу. – Видел сегодня этого волчонка – хитрый и опасный зверь. Папины гены из всех щелей прут, поэтому пока главный в стае не рыкнет, молодой точно не успокоится.

– Вася, правильно ли я понял: ты просишь майора полиции организовать встречу с матерыми уголовниками?

– Почему во множественном числе? Одного будет вполне достаточно.

– Каков наглец, а? – в трубке хмыкнули. – Узнаю тебя, Василий. Как там в народной мудрости говорится: борзота города берет? Так вот поспешу разочаровать – не в этом случае. Не о чем тебе с ними говорить.

– Михалыч, меня убьют.

– Не нагнетай.

– Убьют, Михалыч, а знаешь почему? Потому что шакалята от училки не отстанут, пока реальной силы не почувствуют. А я ее одну не брошу, я теперь вроде принца на белом коне.

– Хреновый из тебя принц.

– Уж какой есть… Ну так как, Михалыч, подсобишь?

На том конце провода засопели. Я знал о чем сейчас думает майор полиции, сидя в уютном рабочем кабинете, с золотистым гербом на стене и портретом строго бдящего за порядком президента.

Лет пять назад вся федеральная инфосеть была забита новостями о бойне, учиненной в маленьком поселке Ростовской области. Лихие ребята порезали заезжего гостя, вытащили из придорожной кафешки и оставили помирать в кустах. И все было бы ничего, сошло бы местной шпане преступление с рук: кругом свои люди, все на мази. Вот только нехорошая ситуация по итогу получилась: убитый в прошлом состоял в одной из ЧВК, а ЧВК – это не просто три буквы, считай братство, и порою куда более крепкое, чем армейское. Потому как у служивых, имелись защиты и льготы от государства, а у солдат удачи, кроме этой самой удачи и не было ничего.

В советские времена господствовала идея, были воины-интернационалисты, выполняющие свой долг. В начале двадцать первого века частные военные формирования использовались государством для черновой работы, где не было великой идеи, но была политическая целесообразность. Через полвека сей инструмент взял на вооружение крупный бизнес и те отдельные личности, кому позволял капитал. В бурном потоке посткризисного существования, чтобы защитить свои интересы, одних законных действий было недостаточно. Юристы в строгих костюмах пугали только в залах суда, а на вольных просторах Африки или Ближнего Востока, всем становилось плевать. Ранее подписанные договоры не стоили и той бумаги, на которой были напечатаны.

«Да, мы предоставили доступ к алмазным копям, но мы передумали. Засуньте в задницу свои тридцать процентов, теперь будем половину брать. Что? Кто купит по такой цене? Так уже есть два клиента, а вы подотрите задницу своими бумажками. И оборудование мы вам не вернем, и про многомилионный аванс забудьте, как забыли ваши предшественники. Да, вы не первые лохи, кого обули столь жестким способом. Это у вас там цивилизованный мир, а у нас мир суровых возможностей. Поэтому трех представителей компании, что повели себя не учтиво и вздумали угрожать нашему вождю, мы вздернули за шею. Если пожелаете, можете забрать их тела: они до сих пор болтаются на окраине Полокване».

Столь суровый стиль ведения переговоров отпугивал слабых духом, которых и без того было мало в мире бизнеса, а уж после третьей волны кризиса так и вовсе не осталось. Выжили те, кто ради капитала готов был горы свернуть и пройтись по дорожке из трупов, в прямом смысле данного слова. Спрос на ЧВК зашкаливал, боевые группы стали формироваться по остаточному принципу, а потом и вовсе стали брать всех подряд, кто под руку подвернется. Кого я только не встречал на равнинах саванны: наркоманов, уголовников и просто людей отмороженных. Одни ребятки так и вовсе передумали возвращаться на родину: слились с племенем бушменов и организовали странный аналог махновщины – Гуляйполе под жарким африканским солнцем. Только вот одного они не учли – принципы анархизма были слишком далеки от местных реалий. Вождям племен пришлась не по вкусу народная вольница, им диктатуру подавай. С Гуляйполем покончили за неделю, а отрубленные головы заезжих баламутов посадили на колья и выставили на всеобщее обозрение, дабы другим не повадно было.

Сложно все это было… тяжело, особенно когда перехватывал по радиочастотам родную речь. Против своих воевать приходилось. Не все из них были бандитами и отморозками. Многие деньги зарабатывали, чтобы семью прокормить, а один раз студенты попались, сопливые пацаны. Решили на летних каникулах подкалымить, заодно и мир посмотреть. Посмотрели, чтоб его… Вдохнули военной романтики разорванной грудью и ошметками легких.

Мы их даже за ЧВК не считали – обыкновенное пушечное мясо: дешевый товар для непритязательных покупателей. Но раз был дешевый, значит был и дорогой, качественный. Как отличить одно от другого? По расценкам, указанным в прайсе – приходил в голову самый очевидный и неправильный ответ. Заломить цену – много ума не надо, чем некоторые хитрецы и пользовались. Наберут всякую шваль подзаборную и продают по заоблачным ценам: Токийские драконы, Стальные крысы, Пуштунские львы. Ага, Пуштунские, из спальных районов Подмосковья. Кто в ситуации на рынке не разбирался, брал не глядя, а игроки опытные сбивали цену в разы.

Бандформирования с названиями хищных животных котировались не выше облигаций африканских государств, а для дел серьезных искали творцов великой классической музыки. Пресловутый Вагнер, Штраус, Бородин, Верде, Глинка… их было немного, около полусотни: различающихся меж собой как по составу, так и по функционалу. К примеру, в ЧВК Мусоргский служили исключительно ребята из внутренних войск. Деньги брали приличные, но и спектр услуг предлагали самый широкий, начиная от освобождения заложников и заканчивая устранением охраняемых объектов в горных районах Афганистана. ЧВК Корсаков, где я служил, занимался в основном охранными мероприятиями. Задача не из самых сложных, потому и оплачивалась соответственно. Людей с военным опытом у нас было немного: попадались бывшие водилы, шахтеры, строители, и даже имелся спортивный гимнаст по прозвищу Индус. Сборная солянка получилась на выходе, но все же…

Все же обучали и курировали нас военспецы, а возглавлял отряд известный в узких кругах контрразведчик с позывным Корсаков. Благодаря его протекции нас включили в «Могучую кучку» (примечание автора: содружество ЧВК, названное в честь Балакиревского кружка русских композиторов 19-го века). Данное объединение славилось не только хорошим музыкальным вкусом, но и тем, что своих в беде не бросало: как на поле боя, так и в мирное время. Особенно важным было последнее.

Кому был нужен безногий инвалид с темным прошлым? Но поспособствовали, переговорили с кем нужно и помогли устроиться уборщиком. В государственную школу, где одним из основных требований к соискателям был опыт работы не менее пяти лет. Почему директриса закрыла на сей факт глаза, и пошла на заведомо должностное нарушение? Не знаю, да и не хочу знать. Проявлять излишнее любопытство к деятельности «Могучей кучки» было чревато, как для чужих, так и для своих, а уж переходить им дорогу…

Случай в Ростовской области был тому ярким примером. Через три дня после того, как в придорожной канаве обнаружили труп мужчины, случилась бойня. Взрывались машины, горели дома в частном секторе, до ушей перепуганных обывателей то и дело доносилась стрельба. Банду Гуцкая вырезали под корень, а тела тех, кто успел сбежать, еще долго находили на просторах необъятной родины. Случай получил широкий общественный резонанс, особенно когда выяснилось, что среди погибших были случайные прохожие.

– У нас дикий запад или цивилизованная страна, – надрывался эксперт в одном из многочисленных ток-шоу. – Почему преступниками занимаются непонятные бандформирования, а не правоохранительные органы? И откуда, спрашиваю я вас, у них столько оружия, и даже гранатометы имеются? Почему власти молчат?

Власти были вынуждены отреагировать, провели пару показательных арестов, поработали с прессой, снизив градус информационного накала. И на этом все, потому как сильное современное государство без ЧВК никуда.

Что будет, если завтра найдут труп Василия Ивановича? Приедет Док, приедет Варяг, Дядя Федор, Сэмпай – приедет с добрый десяток парней из Корсакова. В случае необходимости подтянутся ребята из братского ЧВК «Римский» и начнут шерстить город в поисках ответов. Выйдут на Илью Прокопенко, который не просто человек залетный, а член крупной преступной группировки, имеющей большие связи как в самой стране, так и за ее пределами. Чем все это закончится, даже думать не хочется, особенно если впишется в историю гражданин Тугулов он же «Змей» из вышеозначенного ЧВК «Римский». А он обязательно впишется, потому как напрочь безбашенный и братскому Корсакову жизнью обязан.

Уверен, все эти мысли вихрем пронеслись в голове Михалыча. Он уже представил себе апокалиптическую картину родного города, заваленного трупами, поэтому посопев в трубку с секунд десять, выдал ответ:

– Хорошо, будет тебе матерый волчара, организуют нужные люди встречу. Но только смотри у меня, Василий, чтобы без всяких выкрутасов, иначе с того света достану, и остатки ног из жопы-то выдерну.

В начале 20-го века известный всему миру Аль-Капоне отмывал незаконно нажитый капитал через сеть дешевых прачечных. В середине 21-го века представители российского криминалитета пошли иным путем, понастроив по всей стране автомастерских. Воспользовались последствиями финансового кризиса, ударившего всея мощью по крупному бизнесу, в первую очередь по автопрому. Упали объемы продаж, сократилась дилерская сеть, исчезло само понятие автосервиса. Вместо красивых салонов появились полуподпольные гаражи, а рабочие места гладковыбритых ребята в фирменных комбинезонах заняли подозрительные типы с хмурыми рожами. Я ни разу не видел, чтобы они работали – вечно дремали на пластиковых стульях, потягивая пивко.

Как сейчас помню эту картину: из открытых ставень на всю округу тянет ароматным шашлычком. Усыпанная окурками земля, сытый пес, дремлющий в тени здания, громкий ржач, перемежаемый отборным матом. Мы мелкими часто перелазили через забор, чтобы посмотреть на крутых бандитов. Однажды нам повезло, и мы увидели настоящее оружие, лежащее в ящиках прямо у стены: автоматы, гранаты, связка раций и проводов. Потом все это дело накрыли тряпками, но в памяти на всю жизнь отпечаталась вороненая сталь стволов, торчащих из-под куска брезента наружу.

Возглавлял автомастерскую дядя Коля – крепко сбитый мужичок, с вечно сизым лицом и мясистым носом-картошкой. С нами, то бишь с малышней, он был по-отцовски добр: вечно угощал конфетами и яблоками. А один раз на Пасху даже заморских шоколадок отсыпал с жовками. Гораздо позже я узнал, что добряк дядя Коля ходил в должности «бригадира», приглядывая за нашим районом. Крышевал, собирал дань, а если было нужно: пытал, калечил и забивал людей на смерть.

Когда я учился в девятом классе, дядя Коля внезапно исчез: пропал в одночасье, словно и не было его никогда. Освободившееся место бригадира занял нервный и дерганный детина по прозвищу Абхаз. Он многое успел изменить, серьезно расширив бизнес: появился пристрой в виде кафе, на торце здания растянули плакат с надписью «мотель», в трех номера которого, за вполне умеренную плату можно было обрести радости секса. Потрепанного вида девиц подвозили ближе к вечеру, тогда же и подтягивались тонированные иномарки с братками из соседних районов – ночью открывалось подпольное казино.

Лет десять проработал этот гадюшник, пока власть в стране не окрепла и не взялась наводить порядок. Тогда же многие автомастерские и позакрывались, а те, что остались, перешли на легальную основу, и вполне официально зарабатывали на жизнь, занимаясь своей прямой обязанностью – ремонтом автомобилей.

Касалось это и мастерской, расположенной по адресу Тихвинская восемнадцать. Михалыч, продиктовав адрес, напоследок предупредил:

– Вася, за тебя серьезные люди поручились, не подведи.

Волновался и переживал, словно я отморозок какой. Сроду Василий Иванович глупостями не занимался, и вести себя умел: что с бандитами, что с барышнями благовоспитанными.

На следующий день сел на тройку автобус и за полчаса доехал до окраины города. Вышел на чистенькой остановке и неспешным прогулочным шагом, добрался до пункта назначения. Автомойка работала в штатном режиме, а вот кафе оказалось закрыто. Впрочем, Василия Ивановича это не касалось.

Поднявшись по натертым до блеска ступенькам металлической лестницы на второй этаж, я наткнулся на местную охрану. Дежуривший у входа крепыш не стал спрашивать документов, удостоверяющих личность, лишь поинтересовался – к кому и потребовал вытащить содержимое карманов. Пришлось сдать на временное хранение сотовый и пару рублей мелочью.

Двери кафе гостеприимно распахнулись, и я очутился внутри обыкновенной столовой. Пластиковые столы, накрытые клетчатой клеенкой. На каждом стандартный набор в виде солонки с перечницей, дешевого держателя с веером бумажных салфеток и стаканчика с зубочистками.