Текст книги "Жар костей не ломит (СИ)"

Автор книги: Артем Углов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 40 страниц)

Мы расположились на переменке за задней партой и…

– Знаешь, куда Ольга с Костиком ездили на праздники?

Сука…

Это я не про Ритку. Что с нее взять, природа у неё такая. Она первыми из духовки доставала самые горячие пирожки, а то, что те могли обжечь до боли, не понимала. Её задача была в другом: как можно скорее испечь и извлечь наружу, а чужие чувства – дело десятое. У нас за них другие в классе отвечали. Кто готов был выслушать, попереживать, а потом косточки за спиной перемыть, с той же Зарубиной.

– Ольга такая счастливая. Представляешь, она сказала, что у нее ни с кем так не было.

– Рад за нее.

– Правда, Никит?

Все в моем плане было хорошо, вот только одного не учел – болезненности его исполнения. Ну да ничего, перетерпим.

– Слушай, а ты не в курсе, у Маринки есть кто? – закинул я пробную удочку. На губах Ритки тут же заиграла понимающая улыбка.

– Нравится?

– Я не для себя, для друга интересуюсь.

– Друг – это святое, – Ритка сделала вид, что поверила, а у самой в глазах промелькнули хитрые огоньки. – Передай своему другу, чтобы губу не раскатывал. Ничего ему с Володиной не светит.

– Она с Ленькой из «А» класса крутит? – вспомнил я один из самых популярных слухов про ледяную королеву.

– Ха! Это прошлогодняя новость, бери выше.

Куда уж выше, Ленька Зубатов с длинной прической и грустным взглядом был голубой мечтой девчонок номер один. Причем голубой в ориентационном смысле данного слова: слабый пол флегматичного интроверта интересовал в последнюю очередь, а вот девчонки от парня визжали. Буквально вешались на шею и не давали в школе прохода. Вот такой вот выверт судьбы – закон подлости. Как высказался по данному поводу Серега Копытин: «поневоле педерастом стать захочешь».

– Кто, если не Ленька?

Ритка нагнулась и заговорщицким тоном прошептала:

– Ты в курсе, что она часто в школе остается после уроков?

Об этом я знал. Сам неоднократно сталкивался с Володиной в пустых коридорах, когда задерживался, распивая чаи в коморке у Василия Ивановича или играя в Маяк-17. Однако не придавал этому особого значения. Мало ли у кого-какие причины.

– Может в кружок какой ходит?

Зарубина презрительно фыркнула.

– Какой кружок, Синицын! Хоть раз голову включи. Списки участников секций висят в кабинете у завуча, и ни в одном из них нет фамилии Володиной.

– Может она в библиотеке уроки делает, ну или… не знаю.

– Вот именно, что ничего не знаешь, а она, между прочим…, – Зарубина вновь нагнулась ко мне и тихонько прошептала, – к профессору Гладышеву ходит.

– К Илье…, – голос дал внезапного петуха, из-за чего пришлось откашляться и повторить, – к Илье Анатольевичу?

От нехорошего предчувствия внутри похолодело.

– Синицын, не тупи. У нас в школе только один профессор.

– Но он же старый!

– Ой, а то ты не знаешь, как оно бывает. Илья Анатольевич мужчина видный, с благородной сединой в висках. И связями нужными располагает, – Ритка принялась с таким жаром расписывать профессора, словно и сама была не против зажечь. Никогда не пойму девчонок: то их на заднеприводных тянет, то на стариков. В голове не фантазии – мусор сплошной.

– Илья Анатольевич профессиональный психолог. Может она к нему на лечебные сеансы ходит?

– Синицын, не смеши мои чешки, какие сеансы? Гладышева лекцию за деньги не заставишь прочитать. Он здесь исключительно по направлению министерства, новую методику разрабатывать.

– Может в случае с Володиной он исключение сделал.

– В каком-таком случае, Синицын? Глаза разуй! Она что, выглядит безумной или больной. Да Володина самая психически здоровая из нас.

Ага, как же… Вспомнилась рожица злобного зверька, проступившая за лопнувшей маской ледяной королевы.

Если Зарубина права, и если Володина действительно остается после уроков у профессора Гладышева, то что это значит? Что связывает известного в узких кругах ученого и красивую молоденькую школьницу. Неужели банальный секс?

Наш историк, Армен Георгиевич любил рассуждать о загадках истории. Кто построил пирамиды или откуда в мировом океане берутся корабли-призраки. Он всегда начинал с мистики, нагнетая таинственной атмосферы, а потом сам же в одночасье все и разрушал, приводя убедительные аргументы, объясняющие загадочные события с точки зрения логики.

– Не надо искать черную кошку в темной комнате, – любил повторять он. – Зачастую самый простой ответ – верный.

Самый простой ответ… Может зря парюсь по поводу Володиной? Может не существует никакой связи между мною, загадочными снами, и стервозной одноклассницей?

«Банальный секс» – твердил сам себе, а тревожные мысли не отпускали. Нужна была дополнительная информация, осталось только понять, где её найти. Как узнать о прошлом человека, если у него не существует странички в соцсетях? Я даже не был в курсе, откуда Маринка к нам перевелась: из другого города, из другой страны.

Информация… срочно нужна информация. Вернувшись домой, я первым делом взялся за планшет и принялся бездумно тыкаться по сайтам. Вдруг что-нибудь умное в голову придет. Так порою бывает, когда отпускаешь мысли в свободное плавание. Я долго листал страницу за страницей, пока не наткнулся на новость о задержании очередных злоумышленников, торговавших оружием через сеть Онион. Луковая маршрутизация… товарищ майор – точно!

Набрать строгого полицейского я не отважился, для этого был другой человек.

– Чего надо? – Василий Иванович поздоровался в привычной для него манере. На заднем плане шумела вода, постукивал нож.

– Василий Иванович, готовите? Неужели решили в повара переквалифицироваться?

– Нет времени на твои зубоскальства. Говори, зачем звонишь.

Ну я и рассказал о новенькой однокласснице, и о ее странной связи с профессором Гладышевым.

– А от меня чего хочешь? – спустя секунду послышался раздраженный голос уборщика.

– Вам не кажется это подозрительным?

– Что именно? Что профессор трахает молоденькую ученицу? Малой, я тебя расстрою, но ничего не ново под луной. Ученые тоже люди, у них имеются физиологические потребности.

– Я носом чую – секс здесь не причём. Вы можете узнать биографию Володиной: откуда она к нам приехала, чем раньше занималась?

– Малой, ты часом не ошибся? Здесь не справочное бюро.

– Василий Иванович, у вас связи имеются, сам товарищ майор в друзья ходит.

В трубке повисла пауза, вдалеке звякнули столовые приборы. Я уже знал, что сейчас услышу, поэтому решил действовать на опережение:

– Клянусь, что не буду распространять полученную информацию. Василий Иванович, помогите пожалуйста… для меня это очень важно.

– Я перезвоню.

Связь прервалась серией коротких гудков. И что это значит: меня в очередной раз послали или обещали помочь?

Все выяснилось в тот же вечер. Я уже засыпал, уткнувшись лицом в подушку, когда раздался звонок. Взяв в трубку, услышал монотонный голос Василия Ивановича, зачитывающего текст:

– Марина Алексеевна Володина девятнадцати лет. Родилась в городе Калуга, в семье крупного бизнесмена и известной фотомодели. В семь лет пошла в школу, училась прилежно, конфликтов с окружающими не имела. Когда исполнилось одиннадцать лет, родители развелись: отец уехал заграницу, а мать перебралась в столицу. Вот тогда и начались серьезные проблемы: прогулы уроков, драки с одноклассниками. Одного парня проткнула ножницами прямо в коридоре школы. Ничего серьезного, но девочку после случившегося поставили на учет в частную клинику по корректировки психики. Лечебное учреждение использовало экспериментальную методику лечения пациентов с помощью виртуальной реальности. А теперь попробуй угадать, кто из наших общих знакомых имеет непосредственное отношение к данному учреждению?

– Профессор Гладышев?

– В точку, Малой. А спонсируется клинка небезызвестным Центром Синавского, которое, как выяснилось, занимается не только компьютерными играми, но и лечением психически нестабильных пациентов.

– У них что, даже лицензия есть?

– Лицензия есть у профессора Гладышева и его учеников, а у Центра Синавского имеются деньги и большое – прямо-таки гигантское желание вкладываться в новаторские методики, разработанные Ильей Анатольевичем. В мире взрослых людей подобный симбиоз называется спонсорской поддержкой.

– Центр Синавского… не понимаю. А как же министерство обороны?

– А вот тут, Малой, начинается самое интересное. Илья Анатольевич лет пять, как не работает на военных.

– Но вы же сами говорили? Его фамилия висит на официальном сайте.

– Мало ли кто где висит. Админы забыли, когда страницу последний раз обновляли… Уволился Илья Анатольевич по собственному желанию. Он теперь вроде советника при госструктуре – должность абсолютно пустяковая, ни к чему не обязывающая. У нас каждый второй ученый числится в «золотом» резерве. Их периодически нанимают, подключают к различным проектам, но по факту в штате они не состоят. Да что я тебе объясняю… В нашей школе профессор тоже по контракту работает, но только с министерством образования.

– Значит Гладышев находится в свободном плаванье? Занимается разработкой экспериментальных методик лечения?

– Малой, ты чем слушаешь, какая свобода в мире больших денег? Я четко сказал, кто девушку танцует.

– Центр Синавского?

– Да.

– И… и что это для нас значит?

– Самому бы понять, – Василий Иванович глубоко задумался. – Одно скажу, Малой: держись от этой девки подальше. Там история темная… Она собственный дом подожгла, сама чудом не сгорела и мать еле спасли. Личное дело худое, словно поработал с ним кто: страниц не хватает, часть абзацев потерта. Пациентка четыре года прожила в клинике и только в семнадцать лет её снова выпустил в общество.

– Вылечили?

– Малой, я не врач-психиатр, если выпустили, значит имелись на то основания.

– Но вы же сами сказали, держаться подальше.

– Бывших психов не бывает, как и бывших алкоголиков. А еще мне очень не нравится, что она с Гладышевым завязана. Одно дело, когда ученый контролируется со стороны государства, и совсем другое – частный капитал. Когда вопрос заходит о выручке, жди беды. Диалектико-материалистический подход, эксплуатация рабочего класса – учил в школе труды Карла Маркса?

Я иногда не понимал, где Василий Иванович серьезно, а где прикалывается, поэтому пробормотал:

– Да.

– Ну раз да, значит должен понимать, что главное оружие пролетариата не булыжник, а образование. Поэтому не забивай голову ерундой и образовывайся, тем более выпускные экзамены на носу.

– Но профессор…

– А с профессором я как-нибудь сам разберусь.

Полночи не спал – голова пухла от напряжения, рождая бесконечную череду теорий. Несколько раз вставал на кухню – напиться воды, а потом в туалет, чтобы от нее же избавиться. Вот такой круговорот жидкости в природе… А в башке все бурлило и бурлило, невыносимо мучая, выводя из себя. Я рассчитывал, что полученная информация принесет облегчение, даст столь нужные ответы, но по итогу вышло только хуже.

Володина сумасшедшая, едва не прикончившая собственную мать – отлично! Профессор Гладышев под опекой частного бизнеса занимается медицинскими экспериментами над психически неустойчивыми пациентами – замечательно! И что теперь со всем этим делать? Забить и сосредоточиться на учебе, как советовал Василий Иванович?

Я уже знал ответ… Знал, что не получится. Слишком много всего было намешано в кучу. Хотелось понять природу кооперативных снов: побочный ли они эффект лечения или создаются целенаправленно, под чутким руководством профессора. И если целенаправленно, то каков конечный пункт: вылечить Василия Ивановича, навечно застрявшего в песках или меня свести с ума? Зачем Гладышев рискует, устраивая опасные эксперименты в школе?

Но самое главное, каким образом со всем этим связана Володина: с пухлой Дашкой из моего прошлого, с профессором? Что это: нелепое совпадение или дьявольский план гениального ученого? Словно в дешевеньком третьесортном триллере. Не хватает только закадрового злобного смеха.

Держись от девчонки подальше!

Плохо вы меня знаете, Василий Иванович, если такие советы раздаете. Или, наоборот, слишком хорошо…

Кажется, я все же заснул под утро, точнее забылся тревожным сном. Толком не помню, как встал с кровати: добрел до ванны, побрызгав водичкой в лицо. На кухне вяло прожевал дежурный бутерброд с чаем, а потом долго слонялся по квартире, зевая и одеваясь на ходу.

Всё также зевая, щелкнул замком входной двери. Поежился от подступающего зимнего холода в подъезде. Нажал кнопку вызова лифта и… вдруг школа. Иду по одному из многочисленных переходов. Череда широких подоконников по правую руку, за большими окнами неподвижным спрайтом повисло свинцовое небо.

Снова школа, снова уроки – как же все достало … Ноги сами собой останавливаются, и я прислоняюсь лбом к холодному стеклу. Дышу, наблюдая, как за запотевшей поверхностью проступает школьный двор, огороженный красным забором. Хотя какой это забор – так, оградка: слишком низкая, чтобы защитить от незаконного проникновения. Она скорее обозначала территорию школы, являлась неотъемлемым элементом декора.

Сразу за забором начинается служебная парковка, размеченная белыми линиями – абсолютно пустая, без машин. Отсутствовал даже желтый школьный автобус и автомобили охранников.

Стоп, а где ученики? Почему коридоры пустые? Почему из-за дверей, ведущих в классы, не доносится ни звука? Нет эха далеких шагов, не шумит вечно живой атриум, до которого отсюда рукой подать.

Наша школа никогда не спала. Вечно шебутной муравейник даже под вечер был полон народа. Дополнительные занятия, подготовительные курсы, лекции, секции, кружки – внутри постоянно что-то происходило. А если не происходило, то все равно происходило, иначе откуда взяться столь большому количеству народа в любой день недели без исключения. В любой кроме сегодняшнего.

Может я слишком рано пришел? Приперся в школу, не посмотрев на время? Ладонь привычно хлопнула по пустому карману. Ну да, сотовый был сдан на входе, а наручных часов я не носил. Ни к чему они на режимном объекте, где существуешь от звонка до звонка. Тут и без них напомнят куда идти и где твое место: окриком учителя, заливистой трелью или до отвращения приятным голосом по общей связи.

Я задрал голову и уставился на динамики под потолком – те молчал, как молчали стены и двери, как молчало все этом здании. В сгустившейся атмосфере отчетливо повеяло чужим, чем-то отталкивающим. Это была моя школа и одновременно не моя. Её словно вытащили из памяти, слепили по лекалам с дотошностью до мелочей, только жизнь забыли вдохнуть. В итоге получилась мумия, высушенный труп.

Ноги сами собой понесли вперед – по бесконечной кишке коридора. Но сколько бы я по нему не шел, как бы ни старался скорее покинуть, коридор все не заканчивался. Разве такое возможно?! В ушах зашумело, в груди панически забухало сердце. Я и сам не понял, как перешел на бег.

Перед глазами замелькали таблички с номерами кабинетов: 308… 315… 115… 707… Что за ерунда? А этот вообще без обозначений, просто приоткрытая дверь, приглашающая войти внутрь.

Я остановился, с трудом переводя дыхание. Спокойно, Никитос… спокойно. Это не может быть реальностью, это всего лишь сон, просто слишком реалистичный: с натуральными цветами и ощущениями запахов. Уж тебе ли об этом не знать.

Всего лишь сон… Перед глазами промелькнуло обезображенное лицо, вечно клацающее зубами. Невыносимо заныла челюсть, предчувствуя встречу с кулаком, а горло словно стиснули железные пальцы. Воспоминания были настолько яркими, что я запаниковал. Вдруг показалось, что катастрофически не хватает воздуха. И если прямо сейчас не выберусь наружу – обязательно умру. Прямо здесь и сейчас.

На улицу, срочно! Подбежав к окну, я попытался открыть ручку, но механизм заклинило намертво. Я дергал раз за разом, но пластиковая рама не поддавалась. Тогда отчаявшись, забрался с ногами на подоконник и принялся пинать, бить в преграду кулаком. Бесполезно… С таким же успехом можно было попытаться проломить бетонную стену. Это даже не стекло, хоть и выглядит очень похоже. Очередная издевательская игра сознания.

Я в отчаянии скатился на пол, и свернувшись клубком, замер прямо под плоской батареей. Тяжело задышал, хватая губами сухой, перегретый центральным отоплением воздух. Всё, никуда не пойду, так и буду лежать здесь, пока не проснусь или об меня не споткнутся. Притаюсь серой мышью и буду ждать, когда сработает будильник.

Я долго ждал, потерявшись в безвременье собственного сна. Никто об меня не спотыкался, никто не клацал зубами и не пытался убить, не трезвонил будильник, пытаясь добудиться из складок иной реальности. Не происходило ровным счетом ничего. И меня понемногу начало отпускать – настолько, что отважился открыть глаза и оглядеться. Все тот же длинный коридор с окнами по одну сторону и учебными кабинетами по другую. Стены не сдвигаются, потолок не падает, а затхлый воздух исправно поступает в легкие.

Я сел, опершись спиной о стену. Напротив, была все та же приоткрытая дверь, ждущая, когда в нее осмелятся войти. Без номера, без таблички, без других опознавательных знаков. Обычная дверь, ведущая в самый обычный школьный кабинет.

Заныла рука и я поднес ладонь к глазам. Разбитые костяшки, ручейки крови, сбегающие к запястью – обо что это я так успел приложиться? Ах да, железобетонное окно… Струхнул малясь, с кем не бывает. В гиперреалистичных снах чувства обострены в разы, словно сдернули защитную оплетку, обнажив голые жгуты нервов. Обычный страх усиливался в разы, превращаясь в паническую атаку.

Я закрыл глаза, пытаясь привести дыхание в порядок. В голову лезли всякие глупые мысли, например о сексе. Интересно, что будет, если заняться им прямо в кооперативном сне. Насколько сильным будет оргазм, сколько раз удастся кончить? Осталось дело за малым – найти девушку, а то все больше уродливые монстры попадались, да уборщики мужского пола.

Стоило вспомнить серьезную физиономию Василия Ивановича, как стало пробирать на смех. И это его вечное «Малой»! Брови еще так нахмурит…

Губы сами собой расплылись в улыбке, а в боку закололо от едва сдерживаемого смеха. Эко меня расколбасило: то приступы паники, то безудержного веселья – сплошные качели. Нет, так не пойдет. Оставаться сидеть и ждать нельзя. Это место оно… оно словно наказывало за нерешительность. Стоило замереть, и попытаться погрузиться в прострацию, как внутри начинал твориться полный раздрай: то безумный смех, то паника. Это еще хорошо, что с разбегу головой об окно не приложился или о бетонную стену. Во сне разница не велика…

Я сжал кулак, наблюдая, как ручейки крови сочатся из содранной на костяшках кожи. А ведь если задуматься, сны просто так никогда не снились, они всегда о чем-то предупреждали или давали подсказку.

Сон – это не враг, это всего лишь картинка, транслируемая подсознанием. Нет, не просто картинка – гораздо больше. Terra Incognita, лежащая за границами привычного понимания мира. Необъятная земля, ждущая своего исследователя, и все что мне оставалось – сделать первый шаг. Открыть дверь и переступить порог неизведанного.

Всем было страшно: и Гагарину, полетевшему в космос, и Леонову, вышедшему в безвоздушное пространство, и Армстронгу, ступившему на Луну. Кто-то же должен быть первым, кто-то должен проложить путь для остальных.

Помню, в детстве сильно расстроился, когда узнал, что на планете не осталось неизведанных мест. Какой смысл путешествовать, когда каждый клочок Земли сфотографирован со спутника и выложен в открытый доступ. Оставалось лишь открыть планшет и загрузить программу. Пропал дух авантюризма, не было его на диване с чипсами и сладкой газировкой, бьющей в нос. Единственное, за что стоило переживать: как бы не отлежать ногу, любуясь фотографиями сельвы Амазонки или снежными просторами Крайнего Севера.

И вдруг такая удача. Может о нас с Василием Ивановичем кино снимут, целый абзац в учебнике посветят, как о первопроходцах в кооперативном сновиденье.

Я настолько расхрабрился, что даже не заметил, как подошел к приоткрытой двери. Взялся за ручку и резко потянул на себя.

Внутри была пустая комната, если не считать стула ровно посередине. Три глухих стены, в четвертую вмонтировано зеркало. Точнее стекло, как в фильмах про полицию, когда следователи наблюдают за допросом или когда потерпевший идентифицирует преступника. По одну сторону зеркало, а по другую стекло. И я точно сейчас видел не отражение.

Двое мужчин о чем-то ожесточенно спорили. Один из них моложавый крепыш: ухоженный, с модной стрижкой и ровным загаром на коже. Весь в брендовых шмотках с серебряной цепью, выбивающейся из-под ворота цветастой рубашки. Другим же оказался Василий Иванович: в привычной летной куртке и щеками, сизыми от щетины. На фоне оппонента уборщик смотрелся не то чтобы бомжом, скорее потертым временем человеком.

Любопытно, о чем они столь яростно спорят? Василий Иванович так и вовсе набычился, засунув руки в карманы. Весь напрягся, словно перед спаррингом с опасным противником. Не припомню, чтобы видел его таким.

Сделав шаг вперед, прислушался. Две комнаты разделяло не только стекло, но и хорошая звукоизоляция. Кроме собственного дыхания ничего не разобрать.

Я подошел вплотную и приложил ухо к прозрачной поверхности: ни малейшего колебания.

Что за странное сновидение… Может оно создано для Василия Ивановича, а Никита Синицын нужен лишь в качестве зрителя? Не самый плохой вариант, учитывая прошлые события – вон, даже стул подготовили, чтобы удобнее было смотреть. Жаль только, попкорном не запаслись. А еще не хватало стерео – смотреть немое кино в двадцать первом веке, такое себе удовольствие.

Я собрался отступить назад, как вдруг заметил шевеление в темном углу. Прямо за спиной моложавого модника ожила густая тень. Свет потолочной лампы отразился от зеркальной поверхности чешуи. Длинная, подвижная, закрученная в многочисленные спирали, по полу распласталась змея. Она скользила из угла в угол, словно не могла определиться с целью. Периодически поднимала узкую морду, поигрывая раздвоенным язычком, и снова сворачивалась, распрямлялась, описывая круги вокруг двух мужчин. А те были слишком поглощены собственным спором – открывали рты, хмурили брови, не замечая ничего вокруг.

На второго мне было плевать, а вот Василий Иванович… неужели не понимает, куда попал? Что вокруг все нереально, что это сон?

Выходит, не понимает, как и я до недавнего времени. Вот ведь попадалово… А змеюка-то здоровая, толстая, длиною в метра три точно будет. Если вокруг тела обовьется, хрен высвободишься.

Я сжал кулаки и затарабанил по гладкой поверхности. Бил со всей силы, не жалея рук. Недавно разбитые костяшки вновь засочились кровью, оставляя грязные разводы на стекле. Тонкие струйки побежали вниз, мешая обзору, а Василий Иванович по-прежнему ничего не слышал – спорил, кричал, как заведенный. Ну же, разуй глаза – оглядись! Неужели здоровенная змеюка способна оставаться столь долго незамеченной. Я еще понимаю, если бы вокруг была растительность, но комната абсолютно голая, даже мебели никакой нет: ни стола, ни стульев.

Точно, у меня же есть стул! Может получится привлечь внимание, если схватиться за ножки, да размахнуться посильнее. Я резко обернулся и замер… Стул стоял на прежнем месте, а вот за его спинкой возникла фигура: незнакомая девушка, одетая в унылую серую униформу. Я бы назвал одежду робой, уж слишком простой и невзрачной она была. С большими черными пуговицами и биркой над правым кармашком. Глаза сузились, пытаясь разобрать текст, но буквы расплывались, ускользали от меня словно в насмешку.

А потом гостья сделала первый шаг. Она не стала обходить стул, а схватилась обеими руками за спинку, играючи оттолкнув в сторону. Тот с грохотом ударился о стену и упал на пол, сложившись пополам. Теперь между нами не осталось преграды.

Девушка многообещающе улыбнулась, обнажив передние зубы: желтые и неухоженные с большой щербинкой в верхнем ряду. Эта особа явно не следила за собой. Кожа бугристая, местами воспаленная, покрытая следами угрей. Тушь неаккуратно нанесена на веки, из-за чего глаза казались излишне черными и набухшими. Столь же грубо и неумело были размалеваны губы. Местами помада размазалась, оставляя красные следы на щеках.

Очередной шаг босой ступни, покрытой подсохшей корочкой. Цепочка грязных следов протянулась от самого порога, словно девушка пришла с улицы, где царила непогода и обильно лил дождь. Но я-то прекрасно знал, что за дверью бесконечный коридор.

Она снова улыбнулась, и я вспомнил, где её видел. Только тогда она выглядела несколько иначе, вся из себя красивая и ухоженная. Ведьма, устроившая сексуальные танцы на школьной дискотеке, а после парившая под потолком.

Вот и доисследовался, хренов первооткрыватель… Что доволен?! Готов принести первую жертву терра инкогните?

Я попятился назад, чувствуя, как лопатки уперлись в стену. Бежать некуда – ловушка.

Девушка это тоже поняла, поэтому обрадовалась и даже попыталась засмеяться. Только вот не вышло у нее ничего: губы нервно дернулись, искривились, а левая щека поползла вниз. Причем самым натуральным способом, обнажая красную плоть – дергающиеся мышцы, нити сухожилий. Словно невидимое лезвие рубануло по лицу, отсоединив часть кожного покрова.

«Бежать, срочно бежать», – паническая мысль запульсировала в голове. Я развернулся, застучал кулаками по прозрачной поверхности, в наивной надежде, что меня услышат, что придут и спасут.

За это время в комнате за стеклом произошли серьезные изменения – Василий Иванович исчез. Остался лишь моложавый оппонент в цветастой рубашке. Мужчина вел себя странно: стоял неподвижно, вытянув правую руку перед собой, не сводя взгляда с ладони. Я не сразу понял, что его могло настолько заинтересовать. Нет, это не был золотой перстень на пальцах или другое украшение – всего лишь гадюка, выползшая из-под рукава рубашки. Некогда большая змея, сузившаяся до размеров шнура и обвившая человеческое запястье. Пасть пресмыкающегося оказалась раззявлена, выпустив наружу тонкий раздвоенный язычок. Все, хана мужику…

Не успел подумать об этом, как за спиной грубо прокаркали:

– Поиграем, отважный рыцарь?

И мне тоже… хана.