Текст книги "Жар костей не ломит (СИ)"

Автор книги: Артем Углов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 40 страниц)

– Синица, чего застыл, – пихнула меня в бок Агнешка, – помоги гостье раздеться.

Будь моя воля, с удовольствием бы помог… спустить стерву с лестницы. Может пока не поздно, выгнать Мариночку взашей?

Молча изучаю притихшую девушку. Стоит, словно невинная овечка, агнец на заклании – скромно потупив взор. Вот сейчас злой Синицын откроет рот и начнет орать, тем самым выставив себя окончательным придурком перед одноклассниками. Псих, несдержанная истеричка…

– Счастливого Нового Года, – мелодичным голоском пропела Володина.

– И вас с наступившим, – жизнерадостно произнес я, растягивая губы в улыбке. Добро пожаловать в мою берлогу, тварь…

Часы показывали одиннадцать вечера, а гости и не думали расходится. Освоились на новом месте и разместились кто где мог: полулежа на диванчике, с ногами на мягком кресле или облокотившись о стол, с пивной кружкой в руках и остатками сухой рыбы в тарелке. Мы пили, ели и лениво переговаривались под работающий на заднем фоне телевизор. За четыре дня народ порядком устал от праздников, поэтому хотелось вот так вот просто посидеть в кругу своих, и поболтать о всяком разном. Только своих ли?

Как я и предполагал, Агнешка пришла мириться. Посчитала, что введенных санкций против Синицина было достаточно, пора и пряники доставать. А я что, я не против. За несколько дней вынужденного одиночества успел соскучиться по общению. Да и чего греха таить, по ребятам тоже. По неугомонному Кузьке, по поехавшему на фоне поиска второй половинки Копытину, даже по Дюше с Пашкой. По всем кроме одной единственной… И эта одна сидела и благоразумно помалкивала, посему процесс примирения прошел без эксцессов.

Агнешка произнесла бодрую речь, в духе капитана команды о том, что мы росли плечом к плечу и поэтому должны – нет, просто обязаны сплотиться и выступить единым целым. О том, что последний год вместе, а дальше разбежимся и может быть никогда больше не увидимся. Поэтому все – харэ, зарываем топор войны, а тому, кто попробует откопать, лично башку оторвет.

Что и говорить, Ковальски могла. Даром что ли все детство во дворах с мальчишками проторчала. Хоть и появились на лице следы косметики, а в ушах сережки, бурное прошлое не отпускало: то зарвавшемуся восьмикласснику даст пендаля, то Сашку-борца трехэтажным матом покроет, а то и на подоконник с ногами заберется, сделав цвет трусиков достоянием общественности. «Засветы» у капитанши волейбольной сборной случались постоянно.

Вот и сейчас девушка уселась на кресло в позе лотоса. На ногах были джинсы, поэтому очередной демонстрации нижнего белья не случилось. Но Агнешка, не была бы Агнешкой, если бы не задрала кофту до самого бюстгальтера, демонстрируя всем желающим плоский животик.

– Нажралась, – сообщила она довольным голосом и погладила район пупка ладонью. Мужская часть коллектива подозрительно притихла – все, кроме Пашки-Паштета, хлопнувшего пустой кружкой по стулу. Кажется, Бурмистров решил влить в себя всё спиртное, находящееся в радиусе полуметра: начиная от пива и заканчивая водкой. При этом до сих пор умудрялся держаться на ногах.

На все советы притормозить коней, он неизменно отвечал:

– Восьмого числа первая тренька.

Словно это была та самая граница, до которого надо успеть, иначе потом поздно будет. Вот Пашка и старался изо всех сил, беспрестанно жуя и что-то глотая. Он и «Байкал» мой выдул, который я по глупости поставил рядом с ним. Еще и козюльками закусил, отрыгнув в придачу. А потом была водка, пиво и снова водка…

Не зря говорят, хочешь узнать человека, напои его. Сашка-боксер и трезвый был уродом, а по пьяни так и вовсе превращался в дерьмо: вечно лез на рожон, создавая проблемы окружающим. Пашка же любил всех вокруг и смотрел на мир наивным взглядом младенца. Даже внезапный стриптиз от одноклассницы не смог нарушить его внутренней гармонии. Не было женщин, не было мужчин – гендерных различий не существовало вовсе: все люди братья, с которыми можно обниматься, и которых нужно хлопать по плечу. Он и Володиной заехал по спине из-за доброты душевной. Та аж вздрогнула от неожиданности и на всякий случай отсела подальше от впавшего в миролюбие Паштета.

Ледяная королева вела себя на редкость тихо: в общем разговоре не участвовала, практически ничего не ела, а вино в ее бокале за время посиделок обновлялось лишь раз.

Я все это время следил за ней, ожидая подвоха, но так и не смог заметить ничего подозрительного: ни малейшего намека на хитрую комбинацию, разыгрываемую ее величеством. Некогда яркая особа превратилась в невидимку.

Настолько невидимую, что рассосались даже ее ухажеры. Копытин через час устал от роли верного пажа: пересел к Паштету и на пару с ним принялся употреблять водку. Кузька продержался чуть дольше, но и он не смог высидеть на месте, когда увидел, что я таскаю грязную посуду со стола – домовитость у парня в генах. Перемыл тарелки, сгонял в ближайший магазин за закончившимся спиртным и заодно вынес мусор. Не был бы Кузька мужиком, женился не раздумывая.

Некоторым барышням стоило поучиться подобной хозяйственности, а то только и были способны, что в кресле лежать, да пупок наглаживать. Я собирался заявить об этом прямо, но когда вернулся с мокрым после дождя Кузьмой в гостиную, девушек не обнаружил.

Заметив мой напряженной взгляд, Дюшес кивнул в сторону балкона. Не понял… Полный нехороших подозрений, двинулся в указанном направлении. Еще неизвестно, какой компромат Володина сможет откапать в закромах. Была там у меня припрятана коллекция глянцевых порножурналов, кое-какие игры с рейтингом 21 плюс, ну и так по мелочи, вроде машинок и солдатиков, в которые уже давно не играл, но которые рука не поднималась выбросить.

Не дойдя до порога буквально пары шагов, услышал смех: мелодичные трели Володиной заглушал громкий, отрывистый гогот Ковальски. Перед глазами возник образ извлеченного из коробки и выставленного на посмешище плюшевого зайца, с которым когда-то давно спал в обнимку. Словно ножом ударили в сердце, по самому сокровенному.

В ожидании наихудшего, распахнул дверь и увидел две головы, склонившееся над фотоальбомом. Маринка слушала, а Агнешка водила пальцем по большому снимку, с трудом выговаривая слова из-за попавших в горло смешинок:

– Смотри, какой щекастый. Угадала, кто это?

– Спиридонов?

– Не-а… Посмотри на цвет волос.

– Дамир? Дамир?! Да ладно, я бы сроду не узнала. Так на пупса похож.

И снова веселый смех. Агнешка тычет пальцем в соседнее фото:

– А сюда посмотри, как лохмы торчат…

– Кузька совсем не изменился, вылитый домовенок, – удивляется Маринка и вдруг замолкает, заметив меня.

– О, Кит пожаловал, – отреагировала Агнешка на мое появление, – а мы старые фотки смотрим. Здесь все такие смешные.

– Ковальски, тебя в детстве родители не учили, что брать чужое без спроса нехорошо?

– Никит, ну чего ты пылишь. Здесь все свои.

Хотел я рассказать про то, какие они свои, особенно вон та, что слева сидит, но вовремя остановился, вспомнив о твердом решении на провокации не поддаваться. Синицын сегодня выдержанный и спокойный, а еще прочный и надежный, как вольфрамовый сплав. Хрен кто сегодня из равновесия выведет.

– Давай вместе посмотрим, – Агнешка хлопнула ладонью, приглашая сесть рядом.

Балкон у нас был капитальный и настолько теплый, что мать круглогодично выращивала растения. Имелось даже карликовое апельсиновое дерево с на редкость кислыми плодами. Над окном в гостиную висел целый ящик с лианой. Длинные вьюнки практически полностью закрывали обзор, подменяя собою шторки.

Помимо чисто декоративных растений, со странными латинскими названиями, были и те, что носили вполне прикладной характер: та же петрушка или тимьян, шедший приправой к борщу. Правда по зиме многое увядало, но и того, что оставалось, хватало с лихвой, чтобы почувствовать забытое дыхание лета.

Едва не зацепив макушкой свисающий с потолка горшок, я втиснулся в узкое пространство между Агнешкой и подлокотником дивана. Получилось с трудом, даже пришлось закинуть руку на кожаную спинку, чтобы хоть как-то разместить плечи.

– А это мы в шестом классе, – заявила Ковальски, перелистнув очередную страницу. С глянцевого снимка на меня уставились знакомые лица. Мальчики в чистых костюмчиках, девочки в жилетках и юбочках, все причесанные и прилизанные (не считая Кузьмы), замученные фотографом и Галиной Николаевной. Кто-то весело улыбался, находя забавным даже столь скучный процесс, как фотографирование, а кто-то хмурился, недовольный официозом. Нас с Костяном, как самых длинных, загнали в последний ряд. Два вечных кореша, два друга детства даже на фотографии стояли вместе. Был там и Дюша – уральский, но еще не богатырь. Он только через два года попрет вширь, пока же был худым и тощим, с забавно торчащими ушами. Классуха заведомо развела нас по разным сторонам, памятуя о вечном противостоянии.

– Здесь вы уже взрослые, я многих узнаю, – задумчиво произнесла Маринка. И тут же острым ноготком указала в нижний левый угол – А это кто?

Пухленькая девчушка с большими бантами сидела с краю. Опершись ладошками о колени, она во все глаза смотрела в объектив, в ожидании настоящего чуда: вылетевшей птички или волшебного единорога. Такой я ее и запомнил, немножечко дикой и странной, не от мира сего, но при этом очень доброй и честной, несмотря на все то дерьмо, что творилось вокруг. Ей здорово доставалось, то ли из-за лишнего веса, то ли из-за особенностей характера. Травили Дашку все кому не лень, особенно усердствовал Дюша с дружками. Я даже не был уверен, что они знали ее настоящее имя. Вечно дразнили жирной коровой и свиноматкой.

– Эта? – Агнешка наморщила лоб, пытаясь вспомнить одноклассницу. – Дашка Топольницкая… В шестом классе перевелась: уехала в другой город и ни духу, ни слуху. Но про нее тебе лучше Синицын расскажет.

«Синицын расскажет» – что за ехидный голосок… Сроду в арсенале Ковальски таких интонаций не водилось и вдруг вылезло наружу. Я почувствовал на себе внимательный взгляд Агнешки, а после и Мариночка соизволила поднять очи.

– Не о чем здесь говорить, – пробурчал я и протянул руку перевернуть страницу. Зря поспешил, потому как на следующих снимках снова была Дашка, точнее мы вдвоем. Это Костян нас сфоткал, когда тусовались на квартире. Я бы сроду этот снимок не напечатал, а вот Дашке он отчего-то понравился. Может, потому что один из немногих, где мы были только вдвоем.

На оборотной стороне фотокарточки имелось любовное послание с сердечком. Выведенное каллиграфическим подчерком с вензелями и завитушками, с положенной подписью и датой в конце. Единственное, что осталось на память от первых отношений. А я ей так ничего и не написал… Только подарил дешевую безделушку, купленную по случаю в торговом центре на распродаже. Колечко из неизвестного металла, болтающееся даже на ее пухлых пальцах. Дешевская бижутерия – ерунда, одним словом, но Дашка выглядела счастливой. Продела кольцо через веревочку и носила на шее, словно великую ценность. Что взять с девчонок, любят они всякие финтифлюшки, порою придавая им куда большее значение, чем стоит.

– Вы встречались? – догадалась Маринка. Ледяная принцесса была на редкость сообразительной стервой.

– Вы с ней встречались, – повторила она снова, на этот раз утверждая, а не спрашивая. – Но она же толстая?

Эмаль скрипнула на зубах. Я почувствовал, как острый локоток Агнешки уперся в бок.

– Сама ты…

Чужая кость болезненно вдавилась в межреберное пространство, мешая нормально дышать. Ковальски, да чтоб тебя…

– Марин, лучше не поднимай эту тему, – произнесла соседка легко и непринужденно, не сбавляя усилий. Локоток острым шипом впился в мое тело.

– Столько красивых девчонок в классе, почему выбор пал именно на нее? Она же, она…

Вот только попробуй сказать жирная, и лично с лестницы спущу.

– … нестандартной внешности, – смягчила оборот Володина. – Да, лицо милое, но фигурка…

– Мы в классе тоже задавались этим вопросом, но ты же знаешь Синицына, он у нас упертый… Может только из одной вредности с ней и встречался, назло остальным, чтобы был повод подраться.

– А ты хотела, чтобы я вместе с остальными ее травил? – сорвалось у меня с языка.

Давление на ребра ослабло. Агнешка перевернула страницу, но легче от этого не стало. С большого снимка на нас смотрела огненно-рыжая Олька, тогда еще моя Олька. В глазах пляшут бесенята, а красный, облупившийся после загара нос, был усыпан веснушками.

Вот ведь… неприятность: фотки из телефона почистил, а про альбом забыл. Так редко в него заглядывал, что даже мысль в голову не пришла.

Ковальски быстро перевернула страницу – и там Олька, и на следующей тоже. Только на четвертом развороте пошли общие снимки из столовой, из кабинета труда и спортивного зала.

Хреновой была идея, посмотреть фотоальбом и вспомнить прошлое. Наконец, до Агнешки это дошло, но листать страницы девушка не перестала: то ли сыграла свою роль упертость, про которую она так любила рассказывать, то ли извечное женское любопытство. Только не было здесь никакого компромата – одна лишь память, бередящая старые раны.

Я уже думал забрать альбом из цепких девичьих пальцев, как вдруг заиграла музыка: модный танцевальный хит, из числа тех, что вечно крутят по радио. Длинноногая Ковальски соскочила с дивана и протянув руку, схватила сотовый, лежащий на подоконнике. Недовольно поморщилась, прочитав имя абонента, но кнопку отмены не нажала. Напротив, поднесла аппарат к уху и вышла в гостиную. Из комнаты послышался ее раздраженный голос:

– Да, слушаю… Да, с друзьями и что? Нет, не знаю, когда буду и отчитываться не собираюсь…

Может мама звонила, а может ухажер появился. А что, Агнешка девчонка видная – целый капитан школьной сборной по волейболу. Красивые ровные ноги от ушей и попа с орешек, пока Спиридонов тормозит, уведут барышню.

Воспользовавшись случаем, я с громким хлопком закрыл брошенный на диван фотоальбом – хватит на сегодня воспоминаний.

Рассчитывал, что Володина последует за подругой, но девушка продолжила сидеть. Ровная спинка, идеальный профиль лица – с такой скульптуру лепить или портрет писать. Внешность у мадам яркая, только вот содержимое подкачало.

– Ты ее любил? – вдруг задала она свой вопрос. Ресничками хлоп-хлоп, и глаза такие невинные, что у кутенка, насравшего под кроватью.

«А какое твое собачье дело», – хотелось ответить, но я вовремя вспомнил о принятом решении играть в милого мальчика. Поэтому собрав волю в кулак, выдавил улыбку, и как можно более спокойно ответил:

– Лучше сама у нее спроси.

– Я бы спросила, если бы могла.

Стоп, не понял… Она сейчас что, не про Ольку?

– Меня твоя первая любовь интересует, – подтвердила Володина мою догадку, – кажется, ее Дашей звали. Очень любопытный выбор и, признаться, неожиданный. Внешность девушки выходит за рамки общепринятых стандартов красоты, и это еще мягко сказано. Что тебя в ней привлекло: характер, толстые ляжки или возможность подержаться за грудь.

Сука, выводит… прямо и без затей, но мы же решили, что сегодня хорошие. Поэтому продолжаем улыбаться.

– Чего тебе нужно?

Володина изучала меня, чуть наклонив голову. Так хищник рассматривает добычу, внезапно решившую дать отпор. Что, Мариночка, не ожидала? Думала довести вечер до скандала, и в очередной раз выставить дурачком? А вот не выйдет, Никита Синицын сегодня кремень.

– Отвечать вопросом на вопрос, – задумчиво произнесла она, – ничего не ново под луной, а впрочем, вполне справедливо… Давай договоримся так: каждый из нас задает по одному вопросу и отвечает «да или нет», но только честно. Как тебе такой вариант?

– Честно? – не выдержав, я хмыкнул. – А кто проверит эту самую честность? Детектора лжи под рукой нет, поэтому можно сочинить, все что душе угодно.

– Можно, – подтвердила девушка, – но согласись, это будет не интересно. В любой игре должны быть правила, иначе какой в ней смысл?

Ваше величество о правилах заговорило, надо же…

– Ответ ограничен только двумя словами: «да» или «нет». Запомнил?

– Куда уж проще, – пробурчал я. – А ограничения по теме вопросов?

– Никаких… Спрашивай, все что захочется, – губы девушки дрогнули, изображая улыбку. – Ну так как, отважишься сразиться с хрупкой девой, о юный рыцарь?

Сразиться с гребаной «манипуляторшей», у которой просто так ничего не бывает? В чем подвох, Марина?

Вглядываюсь в лицо девушки, пытаясь найти ключ к разгадке. Взгляд скользит по идеально гладкому лбу, по переносице, по складкам век и линии рта – нет, это бессмысленно. Ни один мускул не дрогнул на ее лице – застывшая ледяная маска.

Это все неспроста, тут должен быть подвох, какой-то скрытый смысл… смысл. С другой стороны, а чего я теряю? Что такого сверхважного она сможет узнать из одного вопроса?

– Боишься меня, о юный рыцарь? Поверь, напрасно, я всего лишь невинная хрупкая девушка.

«Сука ты, а не невинная девушка».

– Уступите право первого хода прекрасной даме?

Поразмыслив пару секунд, я кивнул головой в знак согласия.

– Валяй.

– О, сколь великодушно… гранд мерси, отважный рыцарь. Тогда повторю свой вопрос: ты её любил? Ту толстушку из фотоальбома?

В воздухе повис легкий цитрусовый аромат: то ли от мандаринки, которую Агнешка очистила и съела прямо на балконе, то ли от апельсинового дерева, что давно отцвело, по причине зимы. Запах приятно щекотал ноздри, напоминая о недавно ушедшем лете, а еще об островах и развесистых пальмах на пляже, куда меня так и не пустили.

– Почему молчим, о юный рыцарь?

– Не понимаю.

– Да или нет.

– Какой тебе в том прок?

– Так да или нет?

– Ерунда какая-то, – пробормотал я растерянно. Первоначально решил, что вопрос был задан из пустого любопытства, но уж слишком настойчива Володина в своем интересе. Что это, обыкновенная попытка подразнить или здесь скрыто нечто большее?

– Ты согласился на правила игры, а теперь включил заднюю?

– Я не знаю…

– Только да или нет, третьего не дано.

– Да подожди ты, не дави… Тоже мне, следователь.

– Ты сам согласился.

– Что-то я не припомню пункта касательно временных ограничений.

– О юный рыцарь, неужели столь сложно ответить на простой вопрос? Любили ли вы девушку, с которой встречались?

– Во-первых это было давно, а во-вторых… ты это серьезно, задвигаешь про чувства? Какая нахрен любовь в шестом классе?! Мне было одиннадцать и все, о чем мог думать – это футбик с пацанами во дворе или игровая приставка.

– Ну вы же встречались?

– Держались за ручку, целовались… Блин, да это ничего не значит. Мы больше играли во взрослых, нам было интересно.

– Трогать друг друга за разное…

– Слушай, Володина, угомонись. Оставь грязные комментарии при себе. Сказал же, что не знаю, и другого ответа дать не могу.

– Ясно, – заключила она с умным видом.

– Да что тебе ясно?! Что тебе, бл. ть, может быть ясно?! Я в девятнадцать не знаю, что такое любовь, а ты хочешь, от меня одиннадцатилетнего добиться ответа?! Сидишь тут, умную корчишь!

Кажется, я все-таки не сдержался и заорал. Спустя мгновенье на балконе показалась встревоженная Ковальски, следом влетел растрепанный Кузька, а Дюша замер на пороге, загородив любопытному Копытину проход.

– Что у вас здесь происходит?

– Ничего особенного, – поспешил я успокоить Агнешку, – мы тут просто в игры играем… Да, Марин?

– Вопрос-ответ, – подтвердила девушка.

Агнешка явно не поверила моим словам, да я и сам, признаться, не поверил бы, с учетом сложившейся ситуации.

– Марин, с тобой точно все в порядке?

– В полном, – подтвердила та. – Никита может быть любезным молодым человеком, если сильно постарается.

С какого перепуга мне быть с тобою любезным, стерва ты конченая?

С языка готово было сорваться крепкое словцо, но тут из зала раздался звон разбитой посуды. Народ замер от неожиданности, а я посмотрел в окно. Побеги лианы мешали разглядеть подробности случившегося. Яркие полоски света, фигура Пашки, озадаченно чешущего затылок.

– Опаньки, – выдал задумчивое Дюшес. – Синица, а те влетит за разбитый сервиз?

Незваные гости разошлись в третьем часу ночи. По итогам посиделок мне досталось куча мусора, завалы из грязной посуды, и травмированный Паштет.

Как Бурмистров умудрился покалечиться? Все случилось в тот самый момент, когда мы с Володиной оказались наедине и я, какого-то хрена не сдержавшись, заорал.

Гости повскакивали со своих мест, кинулись на балкон. Встревоженный возникшей суетой Пашка ломанулся следом, но не рассчитал сил, изрядно подорванных алкоголем, и упал. Полежал, подумал, а когда стал подниматься, то зацепил затылком столешницу. Вследствие чего чайный сервиз не досчитался двух чашек и одного блюдца.

Пока мы на пару с Кузькой ползали по полу и собирали осколки, Пашку подвергли процедуре досмотра.

– Больно, – жаловался Бурмистров окружившим его девушкам.

– Поделом тебе, меньше пить будешь, – заключила Ковальски, изучив голову страдальца. Кроме набухшей шишки ничего обнаружить не удалось. Пашка еще пострадал для порядка, но сообразив, что ругать его никто не собирается, вернулся к столу.

Потом гости еще долго собирались, раза три выпили «на посошок» и по очереди принялись бегать в туалет, чтобы в дороге не приспичило. Ага, как будто до дома ехать три часа. До Пашки вообще пешком дойти можно, да и остальные жили в пределах десяти минут на такси.

На прощанье Агнешка отвела меня в сторону и, строго посмотрев, спросила:

– Что между вами произошло?

– Говорю же, играли.

– Ох, гляди у меня Синицын. Узнаю, что Маринку обижал, лично по голове настучу.

А то, что она меня обижала, это как бы не считается, да?

Проводив гостей, я долго не ложился спать: мыл посуду и размышлял о всей той катавасии, что затеяла Володина. То, что она своей игрой планировала вывести из равновесия, и ежу понятно. Результат был достигнут, Никита Синицын в очередной раз сорвался. Но тогда почему спектакль закончился на самом интересном месте? Почему Мариночка не пустила слезу, не стала изображать жертву?

Губка замерла, а покрытая пеной фарфоровая чашка едва не выскользнула из рук. Еще чуть-чуть и она бы отправилась следом за осколками, что уже лежали в мусорном ведре.

Почему Володина не включила жертву? Да потому что ей и так все верят. А тебе, балбесу несдержанному, лишний раз показали, в чьих руках находится власть. Продемонстрировали силу, чтобы многое о себе не думал.

О, как она упивалась могуществом, играла словно кошка с мышкой: захочу – отпущу, а захочу – загоню в угол. Попробуй тут, выберись из расставленной ловушки, когда на шее висит репутация психа, а все одноклассники заранее настроены против тебя. Ну не все, конечно… Дюша что-то такое подозревал, и Пашке плевать на дворцовые интриги. Он и до этого был парнем простым, далеким от хитросплетений, а после того, как затылком ударился…

Неприятные размышления прервала трель телефонного звонка. Кто-то из гостей успел добраться до дома, и теперь хотел известить, что с ним все в порядке. И зачем названивать, достаточно простого сообщения в чат. Совершив акробатический маневр мокрыми руками, и таки умудрившись прижать сотовый к плечу, я спросил привычное:

– Алло?

В ответ тишина.

– Алло, я вас слушаю.

Спустя короткую паузу в телефоне послышалось:

– Никита, это ты?

Тембр очень знакомый, но я все никак не мог взять в толк, кто это. Слишком тихим и далеким казался голос.

– Да, это Никита. А с кем я разговариваю?

– Это Диана… Диана Ильязовна… Василия Ивановича убили.