Текст книги "Эстетика однополой любви в древней Греции"

Автор книги: Антон Сватковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 74 страниц)

До самой смерти, о Фер Диад,

Твой стан был поясом тонким объят.

Наша дружба, названый брат,

Прекрасна, как ока твоего взгляд,

Как щита твоего золотой узор,

Как доска для фидхелл, что тешит взор!

Увы! Воле моей вопреки

Ты погиб от моей руки.

…

Горька кровавая круговерть,

Где повстречал сын Дамана смерть.

Увы! Кровавую чашу друг

Принял из моих собственных рук.

Если бы эллином был я! Вмиг,

Услышав брата предсмертный крик,

С жизнью своей расстался б и я!

Мы вместе прервали б нить бытия!»

…

(Похищение быка из Куальнге. Пер. с ср.-ирланд. С.В.Шкунаева

[Похищение быка 1985, с.266, 267, 269])

Из романа Урсулы Ле Гуин «Толкователи» (Хайнский цикл)

«Затем Сиэз пересказал своим прекрасным голосом конец истории о Пенане-Теране, мифической паре, излюбленных героях народа рангма. Пенан и Теран были жителями горы Силонг, молодыми воинами, которые сумели оседлать северный ветер, точно эбердина, и, вскочив на него, направили вниз, на поле битвы, чтобы под развевающимися знаменами сражаться со старинными врагами народа рангма – приморскими жителями, варварами из западных равнин. Но Теран пал в бою. И Пенан вывел свою армию из боя, увел людей подальше от опасности, а потом оседлал южный ветер, дувший с моря, и погнал его наверх, в горы, и там бросился со спины ветра в пропасть и погиб.

Люди слушали и плакали; у Сати тоже были слезы на глазах.

…

Но на следующий день он [ Одиедин] сказал ей:

– Возможно, ты уже слышала загадки Толкователей, йоз Сати?

– Вряд ли.

– Дети учат их наизусть. Это очень старые загадки. Дети ведь всегда любили спрашивать одно и то же: «А какой у истории конец? А когда ты нам ее растолкуешь?» Такова, например, одна из этих загадок.

– Это скорее парадокс, чем загадка, – сказала Сати, обдумывая его слова. – Значит, события должны произойти и завершиться, прежде чем начнут свою работу Толкователи?

Одиедин, казалось, был немного удивлен ее словами; как, впрочем, и почти все мазы, когда она пыталась интерпретировать какое-нибудь их высказывание или историю.

– Но это не то же самое, что исходное значение той или иной истории, – сказала она уже менее уверенно.

– Нет, но может означать и то же самое, – возразил Одиедин. И прибавил: – Пенан спрыгнул со спины ветра и умер: такова история Терана.

…

– Теран умирал, – продолжала Гоири. – И он сказал: «Брат мой, муж мой, любовь моя, мое второе «я», мы с тобой верили, что сумеем одолеть врага и принести мир на нашу землю. Но вера – это такая рана, которую способно излечить только знание, когда толкование нашей жизни берет в свои руки смерть». И сказав так, он умер на руках у Пенана»

(пер. с англ. И.Тогоевой [Ле Гуин 2003, с.239, 244, 290])

«Одиссея» Гомера

«[ Из речи Нестора]. …Из наших в то время все лучшие пали:

Лег там Аякс бедоносный, там лег Ахиллес и советов

Мудростью равный бессмертным Патрокл, и лежит там мой милый

Сын Антилох, беспорочный, отважный и столько же дивный

Легкостью бега, сколь был он бесстрашный боец».

(№ 296). (Гомер. Одиссея III 108-112 [Гомер 2000, с.27])

«Плача не мог удержать и младой Пизистрат: он о брате

Вспомнил, о брате своем Антилохе прекрасном, который

Был умерщвлен лучезарной Денницы возлюбленным сыном.

…[ Из речи Писистрата:]

Нам, земнородным страдальцам, одна здесь надежная почесть:

Слезы с ланит и отрезанный локон волос на могиле».

(№ 297). (Гомер. Одиссея IV 186-188, 197-198 [Гомер 2000, с.40])

[ Рассказ Агамемнона Ахиллу]: «…златую

Урну дала сокрушенная мать; Дионис ей, сказала,

Ту подарил драгоценную урну, созданье Ифеста.

Ныне хранятся в ней кости твои, Ахиллес лучезарный,

Вместе с костями Патрокла, погибшего прежде во брани,

Но далеко от костей Антилоха, который тобою,

После Патрокловой смерти, всех боле ахеян любим был.

Холм погребальный великий над вашими урнами был тут

Ратью святой копьеносных аргивян у светлошироких

Вод Геллеспонта на бреге, вперед выходящем, насыпан;

Будет далеко он на море видим пловцам мореходным

Наших времен и грядущего времени всем поколеньям».

(№ 298). (Гомер. Одиссея XXIV 73-84 [Гомер 2000, с.270-271])

[ Одиссей в царстве мертвых]

«Тень Ахиллеса, Пелеева сына, потом мне явилась;

С ним был Патрокл, Антилох беспорочный и сын Теламонов

Бодрый Аякс, меж ахейцами мужеским видом и силой

После Пелеева сына великого всех превзошедший».

[ Беседа Ахилла с Одиссеем – ст.471-540]

(№ 299). (Гомер. Одиссея XI 467-470 [Гомер 2000, с.131])

«Первая им повстречалася тень Ахиллеса Пелида;

С ним был Патрокл, Антилох беспорочный и сын Теламонов,

Бодрый Аякс, красотою и мужеством бранным и силой,

После Пелеева сына, ахеян других затмевавший».

(№ 300). (Гомер. Одиссея XXIV 15-18 [Гомер 2000, с.269])

[ Описание дворца царя феаков:]

«Зрелися там на высоких подножиях лики златые

Отроков: светочи в их пламенели руках, озаряя

Ночью палату и царских гостей на пирах многославных».

(№ 301). (Гомер. Одиссея VII 100-102 [Гомер 2000, с.76])

В оригинале «золотые юноши». (Комм. В.Н.Ярхо [Там же, с.390])

[ Эвмей – Одиссею]

«Там не тебе, друг, чета им рабы подчиненные служат;

Нет! но проворные, в платьях богатых, в красивых хитонах,

Юноши, светлокудрявые, каждый красавец – такие

Служат рабы им…»

(№ 302). (Гомер. Одиссея XV 330-333 [Гомер 2000, с.175])

В оригинале речь о наемных прислужниках. (Комм. В.Н.Ярхо [Там же, с.424])

См. о торговле мальчиками финикийцами.

Ранний эпос и гимны

«Винную поросль за сына ему искупительной платой

Отдал Кронид, покрытую нежной листвой золотою

С гроздьями. Дар сей Зевесу-отцу изготовлен Гефестом.

Лаомедонту же после вручен взамен Ганимеда»

(№ 303). (Лесх. Малая Илиада, фр.9, пер. О.П.Цыбенко [Поэты 1999, с.114])

[ Речь Афродиты к Анхизу]:

«Больше всего меж людей походили всегда на бессмертных

Люди из вашего рода осанкой и видом прекрасным.

Так златокудрого некогда Зевс Ганимеда похитил

Ради его красоты, чтобы вместе с бессмертными жил он

И чтобы в Зевсовом доме служил для богов виночерпцем, -

Чудо на вид и богами блаженными чтимый глубоко, -

Из золотого кратера пурпуровый черпая нектар.

Тросом же тяжкая скорбь овладела: не знал он, куда же

Сына его дорогого умчало божественным вихрем.

Целые дни непрерывно оплакивал он Ганимеда.

Сжалился Зевс над отцом, и ему, в возмещенье за сына,

Дал легконогих коней, на которых бессмертные ездят.

Их ему дал он в подарок. Про сына ж, велением Зевса,

Аргоубийца, глашатай бессмертных, владыке поведал,

Что нестареющим стал его сын и бессмертным, как боги.

После того как услышал он Зевсово это известье,

Трос горевать перестал и душою внутри веселился,

И, веселяся душой, разъезжал на конях ветроногих».

(№ 304). (Гомеровский гимн (IV) к Афродите 200-217,

пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.153-154])

Терпандр

(№ 305). «Когда Орфей был умерщвлен фракиянками, его лира была брошена в море, но [затем] она была прибита [волнами] к городу Антисса на Лесбосе. [ Несколько веков спустя] [там] рыбаки обнаружили лиру [и] принесли [ее] Терпандру, который увез [ее] в Египет. [Обнаружив] и исследовав [ее], [он] показал ее жрецам в Египте, представив себя [ее] создателем. Поэтому говорят, что лиру изобрел Терпандр». (Эксцерпты из Никомаха I [Боэций 1995, с.442])

(№ 306). «Вообще, кто поразмыслит над творениями лаконских поэтов, из которых иные сохранились до наших дней, и восстановит в памяти походные ритмы мелодий для флейты, под звуки которой спартанцы шли на врага, тот, пожалуй, признает, что Терпандр и Пиндар были правы, находя связь между мужеством и музыкой. Первый говорит о лакедемонянах так:

Юность здесь пышно цветет, царит здесь звонкая Муза,

Правда повсюду живет…

А Пиндар восклицает:

Там старейшин советы;

Копья юных мужей в славный вступают бой,

Там хороводы ведут Муза и Красота.

И тот и другой изображают спартанцев одновременно и самым музыкальным и самым воинственным народом» (Плутарх. Ликург 21, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.63])

Комментатор (М.Л.Гаспаров) считает стихи Терпандра «по-видимому» подложными [Плутарх 1994, т.1, с.662].

Тиртей

«Если, с могучей душою простясь, распрострется во прахе

Воин, чьи кудри белы, чья в седине борода,

Голое тело и член детородный, обрызганный кровью,

Дланью прикрывши своей, – тяжко на это глядеть.

Тяжко и стыдно! А юным, пока они цветом блестящим

Младости дивной цветут, все к украшенью идет!

Жив если юноша, дорог мужам он и сладостен женам,

Сгибнет он в первых рядах – смерть красоты не возьмет!»

(№ 307). (Тиртей, фр.6 (6), ст.23-30, пер. Г.Ф.Церетели [Поэты 1999, с.234])

Алкман

( то же имя, что Алкмеон на ионийском диалекте )

«Нет, не Афродита это, Эрос это бешеный дурачится, как мальчик.

Сердце, берегись его! Несется по цветущим он верхушкам кипериска…»

(№ 308). (Алкман, фр.20 (58), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.312])

«И сладкий Эрос, милостью Киприды

Нисходит вновь, мне сердце согревая»

(№ 309). (Алкман, фр.21 (59а), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.313])

Эпитафия Алкмана. Александр Этолийский № 1 [Эпиграмма 1993, с.67]

Леонид № 57 [Эпиграмма 1993, с.139]

1.4. Зрелая архаика (620-560)

Стесихор

(№ 310). «Пастух Дафнис, по словам одних, был возлюбленным Гермеса, а по словам других – его сыном. Имя своё он получил вот почему. Дафниса родила нимфа и подкинула под лавровым деревом. Коровы, которых он пас, были, как рассказывают, сродни Гелиосовым, упоминаемым Гомером в Одиссее. Когда в Сицилии юноша пас свои стада, какая-то нимфа полюбила его, так как Дафнис был красив, юн, со щеками, покрытыми первым отроческим пухом, т.е. находился, как где-то говорит и Гомер, в самой лучшей для прекрасных отроков поре. Она потребовала от Дафниса зарока не любить кроме нее никого и грозила наказать его слепотой, если он нарушит свои обещания. Такой у них между собой был уговор. Спустя некоторое время дочь какого-то царя воспылала страстью к юноше, и он под влиянием опьянения обо всём забыл и сблизился с девушкой. Так возникли пастушеские песни; в них рассказывалось и о несчастье потерявшего зрение Дафниса; Стесихор из Гимеры был зачинателем этого рода поэзии» (Элиан. Пёстрые рассказы X 18 [Элиан 1963, с.79-80])

По мнению Н.Н.Казанского [Стесихор 1985, с.237], «Дафнис» – не поэма Стесихора.

(№ 311). «Стесихор, став не в меру приверженным любви, создал и такой вид песен» (Афиней о Стесихоре) (З.А.Рыжкина [Ранняя греческая лирика 1999, с.108])

Эолия

Сапфо

(на эолийском диалекте Псапфа)

«В XI веке песни Сапфо и Алкея были сожжены в Византии,

так как в них находили много якобы непристойного,

и пламя унесло, быть может, навсегда

создания поэтического гения, перед которыми

много веков преклонялся античный мир.

Пред нами стоят теперь неясные образы этих поэтов,

выступают лишь слабые тени их созданий».

(Н.И.Новосадский [ИГЛ, т.1 (1946), с.238])

Нумерация фрагментов дается по изданию [Поэты 1999, с.324-341] (в скобках – по изданию Лобеля-Пейджа (Oxford, 1955)).

«Пестрым троном славная Афродита,

Зевса дочь, искусная в хитрых ковах!

Я молю тебя – не круши мне горем

Сердца, благая!

Но приди ко мне, как и раньше часто

Откликалась ты на мой зов далёкий

И, дворец покинув отца, всходила

На колесницу

Золотую. Мчала тебя от неба

Над землей воробушков милых стая;

Трепетали быстрые крылья птичек

В далях эфира.

И, представ с улыбкой на вечном лике,

Ты меня, блаженная, вопрошала,

В чем моя печаль, и зачем богиню

Я призываю,

И чего хочу для души смятенной.

«В ком должна Пейфо, укажи, любовью

Дух к тебе зажечь? Пренебрег тобою

Кто, моя Псапфа?

Прочь бежит? – Начнет за тобой гоняться.

Не берет даров? – Поспешит с дарами.

Нет любви к тебе? – И любовью вспыхнет,

Хочет не хочет».

О, приди ж ко мне и теперь! От горькой

Скорби дух избавь и, чего так страстно

Я хочу, сверши и союзницей верной

Будь мне, богиня!»

(№ 312). (Сапфо, фр.1 (1), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.324])

«К нам приблизься ………… ко храму,

Там в священной роще цветут нарядно

Яблони, дымок с алтарей разносит

Вкруг благовонья.

Там, прохладен, плещется ток под сенью

Яблонь, сад весь в розанах, изукрашен

Сплошь, и, чуть колеблемы ветром, ветви

Сон навевают.

Луг в цветах раскинулся конепасный,

Пестры лепестки, и летят повсюду

Запахи медовые…

………….

Ты приди сюда ……….. Киприда,

И налей, щедра, в золотые чаши

Смешанный с водой безызъянный нектар

Пиру на радость»

(№ 313). (Сапфо, фр.22 (2), пер. А.Парина [Поэты 1999, с.327])

(№ 314). «Сапфо с Лесбоса написала много гимнов в честь Эрота; но как она в них говорит об Эроте, противоречит один гимн другому» (Павсаний IX 27, 3 [Павсаний 2002, т.2, с.212])

«Словно ветер, с горы на дубы налетающий,

Эрос душу потряс мне…»

(№ 315). (Сапфо, фр.54 (47), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.333])

«Эрос вновь меня мучит истомчивый –

Горько-сладостный, необоримый змей»

(№ 316). (Сапфо, фр.55 (130), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.333])

(№ 317). «Сапфо с Лесбоса, узнав имя Ойтолина из поэм Памфа, воспела вместе Адониса и Ойтолина» (Павсаний IX 29, 8 [Павсаний 2002, т.2, с.216])

«Я к тебе взываю, Гонгила, – выйди

К нам в молочно-белой своей одежде!

Ты в ней так прекрасна. Любовь порхает

Вновь над тобою.

Всех, кто в этом платье тебя увидит,

Ты в восторг приводишь. И я так рада!

Ведь самой глядеть на тебя завидно

Кипророжденной!

К ней молюсь я…»

(№ 318). (Сапфо, фр.31 (22, ст.9-17), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.329])

«Засыпать на груди нежной любимицы…»

(№ 319). (Сапфо, фр.46 (126), пер. М.Л.Гаспарова [Поэты 1999, с.331])

«Ты была мне когда-то, Аттида, любимицей…

Ты казалась неловкою маленькой девочкой…»

(№ 320). (Сапфо, фр.35-36 (49), пер. М.Л.Гаспарова [Поэты 1999, с.330])

«Ты ж, Аттида, и вспомнить не думаешь

Обо мне. К Андромеде стремишься ты»

(№ 321). (Сапфо, фр.37 (131), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.330])

«Достойный дар Андромеде был наградой…»

(№ 322). (Сапфо, фр.50 (133а), пер. М.Л.Гаспарова [Поэты 1999, с.331])

«Сапфо высмеивает Андромеду:

И какая тебя

так увлекла

в кожу одетая,

Деревенщина?...

Не умеет она

платья обвить

около щиколки»

(№ 323). (Афиней I 21b-c [Афиней 2003-, т.1, с.30];

То же: фр.49 (57) [Поэты 1999, с.331])

«……….уж любовью

………….

Стоит лишь взглянуть на тебя, – такую

Кто же станет сравнивать с Гермионой!

Нет, тебя с Еленой сравнить не стыдно

Золотокудрой,

Если можно смертных равнять с богиней;

Знай: едва твою красоту увижу,

Как из сердца тотчас бегут заботы»

(№ 324). (Сапфо, фр.30 (23), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.329])

«Богу равным кажется мне по счастью

Человек, который так близко-близко

Перед тобой сидит, твой звучащий нежно

Слушает голос

И прелестный смех. У меня при этом

Перестало сразу бы сердце биться:

Лишь тебя увижу, – уж я не в силах

Вымолвить слова.

Но немеет тотчас язык, под кожей

Быстро легкий жар пробегает, смотрят,

Ничего не видя, глаза, в ушах же –

Звон непрерывный.

П отом жарким я обливаюсь, дрожью

Члены все охвачены, зеленее

Становлюсь травы, и вот-вот как будто

С жизнью прощусь я.

Но терпи, терпи: чересчур далеко

Всё зашло…»

(№ 325). (Сапфо, фр.52 (31), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.332])

«…Нет, она не вернулася!

Умереть я хотела бы…

А прощаясь со мной, она плакала,

Плача, так говорила мне:

«О, как страшно страдаю я.

Псапфа! Бросить тебя мне приходится!»

Я же так отвечала ей:

«Поезжай себе с радостью

И меня не забудь. Уж тебе ль не знать,

Как была дорога ты мне!

А не знаешь, так вспомни ты

Все прекрасное, что мы пережили:

Как фиалками многими

И душистыми розами,

Сидя возле меня, ты венчалася,

Как густыми гирляндами

Из цветов и из зелени

Обвивала себе шею нежную.

Как прекрасноволосую

Умащала ты голову

Миррой царственно-благоухающей,

И как нежной рукой своей

Близ меня с ложа мягкого

За напитком ты сладким тянулася.

И ни жертвы, ни ……

Ни …….. не было,

Где бы мы ………..

И ни рощи священной…»

(№ 326). (Сапфо, фр.28 (94), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.328])

«…….

И из Сард к нам сюда она

Часто мыслью несётся,

вспоминая,

Как мы жили вдвоем, как богинею

Ты казалась ей славною

И как песни твои ей

были милы.

Ныне блещет она средь лидийских жен.

Так луна розоперстая,

Поднимаясь с заходом

солнца, блеском

Превосходит все звёзды. Струит она

Свет на море солёное,

На цветущие нивы

и поляны.

Всё росою прекрасною залито.

Пышно розы красуются,

Нежный кервель и донник

с частым цветом.

И нередко, бродя, свою кроткую

Вспоминаешь Аттиду ты,

И тоска тебе тяжко

сердце давит…»

(№ 327). (Сапфо, фр.29 (96), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.328-329])

«На земле на черной всего прекрасней

Те считают конницу, те пехоту,

Те – суда. По-моему ж, то прекрасно,

Что кому любо.

Это всё для каждого сделать ясным

Очень просто. Вот, например, Елена:

Мало ль видеть ей довелось красавцев?

Всех же милее

Стал ей муж, позором покрывший Трою.

И отца, и мать, и дитя родное –

Всех она забыла, подпавши сердцем

Чарам Киприды.

……. согнуть нетрудно …

………………. приходит

Нынче всё далекая мне на память

Анактория.

Девы поступь милая, блеском взоров

Озаренный лик мне дороже всяких

Колесниц лидийских и конеборцев,

В бронях блестящих.

Знаю я – случиться того не может

Средь людей, но всё же с молитвой жаркой…»

(№ 328). (Сапфо, фр.53 (16), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.332])

«Всю кожу мою сетью морщин старость уже изрыла,

И стали белы пряди мои, прежде чернее смоли.

…………… слабы, колени гнутся.

И силы не те, чтобы, как встарь, ланью по лугу мчаться.

………….. что я могу поделать?

Никто из людей век не стареть, вечно цвести не в силах.

Давно, говорят, пыл повелел розоворукой Эос

В дорогу пойти к краю земли вслед за Тифоном смертным.

………… им овладела старость.

………….. милой предстать супруге.

…………... видно, навек исчезло.

…………. если бы даровал он!

А я красоте всею душой предана, и со мною,

Покуда люблю, солнечный свет, радостный, неразлучен»

(№ 329). (Сапфо, фр.71 (58), пер. А.Парина [Поэты 1999, с.334])

О Сапфо

«Тебе, Сапфо, улыбчивой чистой деве,

Сказал бы слово – только промолвить стыдно…»

(№ 330). (Алкей, фр.88, пер. М.Л.Гаспарова [Поэты 1999, с.356])

«Если ты к песнями славной плывешь Митилене, о путник,

Чая зажечься огнём сладострастной Музы Сафо,

Молви, что Музам приятна была и рожденная в Локрах,

Имя которой, узнай, было Носсида. Иди!»

(№ 331). (Носсида, № 11 (АП VII 718), пер. Л.В.Блуменау [Эпиграмма 1993, с.60])

«Мирно лежат твои кости, Дориха. Давно стали прахом

Пряди пушистых волос, ткань ароматных одежд.

Некогда ими прикрыв во сне красавца Харакса,

Ты поднималась нагой, кубки к солнцу подняв.

Живы, однако, еще и жить будут белые свитки

Песен чудесных Сапфо, звуком своим веселя.

Имя блаженно твое! Хранить его станет Навкратис,

Здесь доколь Нила ладья сможет моря бороздить»

(№ 332). (Посидипп, № 17 (Афиней XIII 596е),

пер. Ю.А.Голубца [Эпиграмма 1993, с.106])

«Любящим юным в любви опора сладчайшая, вместе

С Музами славит тебя вся Пиерия, Сапфо,

Иль Геликон, весь поросший плющом, вдохновением с ними

Равную, Музой тебя чтит Эолидский Эрес;

Иль, где «Гимен» Гименей восклицает, сверкающий факел

Рядом с тобою стоит там, где невесты покой;

Или Киприде, скорбящей об отпрыске новом Кинира,

Ты, сострадая, богов рощи священные зришь:

Богоподобная, всюду ликуй, госпожа, – твои песни

Ценим не менее мы песен бессмертных сестер»

(№ 333). (Диоскорид, № 18 (АП VII 407),

пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.166])

«Смертную Музу Сапфо, воспетую между бессмертных

Муз, ты скрываешь, земля, здесь, Эолиды, в себе.

Вместе Киприда с Эротом вскормили её; Убежденье

С нею венок Пиерид вечнозелёный плело

Всей Элладе на радость, тебе же на славу. Вы, Мойры,

Вьющие трое одну жизни крученую нить,

День почему не сплели вы этой певице бессмертный,

Разве она не нашла вечные песни у Муз?»

(№ 334). (Антипатр Сидонский, № 11 (АП VII 14),

пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.194])

«С ужасом песням Сапфо Мнемосина однажды внимала:

«Смертные пусть не найдут Музу десятую в ней»

(№ 335). (Антипатр Сидонский, № 12 (АП IX 66),

пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.194])

«Имя Сапфо я носила, и песнями так же всех женщин

Я превзошла, как мужчин всех превзошел Меонид».

(№ 336). (Антипатр Фессалоникский (АП VII 15),

пер. Л.В.Блуменау [Лирика 1968, с.288])

«К храму блестящему Геры сиятельноокой сходитесь,

Лесбоса девы, стопой легкою в пляске скользя.

Там хоровод вы богине зачните; Сапфо перед вами

В нежных руках пронесёт лиру златую свою.

Сколь в многорадостной пляске блаженны вы, девы! Как будто

Сладкий свой гимн запоет вам Каллиопа сама!»

(№ 337). (Аноним № 66 (АП IX 189),

пер. В.В.Вересаева [Эпиграмма 1993, с.320-321])

«Только Природа сама художница, о живописец,

Так Митилены тебе музу дала написать.

Блеск у нее струится в глазах, являя при этом

Тонкую меткость ума и вдохновения блеск.

Вся от природы она соразмерна, и нет недостатков

В теле изящном., во всей скромной ее простоте.

В мудром лице и в ее приветливом ласковом взгляде

И Пиерида и с ней вместе Киприда живет».

(№ 338). (Дамохарид, 6 в. (АП XVI 310),

пер. Ф.А.Петровского [Эпиграмма 1999, с.566])

(№ 339). «[ Пример «гладкого соединения» – гимн Сапфо к Афродите (фр.1)] Благозвучие и прелесть этого слога порождены благозвучием и гладкостью построения. Слова здесь прилегают друг к другу и ткутся в естественную связь соответствующих букв. Гласные при полугласных и согласных стоят на протяжении почти всей песни именно те, которым свойственно стоять перед ними и после них. Сочетания полугласных с полугласными и гласных с гласными, разрывающие звучание, крайне немногочисленны. Посмотрев всю песню, я нашел среди ее имен, глаголов и других слов всего лишь пять или шесть сплетений таких полугласных букв, которым от природы не свойственно смешиваться, да и те, по-моему, не так уж сильно нарушают благозвучие; сочетаний гласных внутри членов здесь столько же, если не меньше, а на стыках членов – лишь немногим поболее. Поэтому понятно, что речь получается плавная и мягкая: ведь ничто в построении имен не замутняет ее звучания» (Дионисий Галикарнасский. О соединении слов 179-180, пер. М.Л.Гаспарова [Риторики 1978, с.210])

(№ 340). «Известно, что все предметы обладают от природы теми определенными составными частицами, которые и составляют их целое. Следовательно, возвышенное необходимо искать путем отбора из всего целого неких основных выражений. Затем же, помня об их обязательной взаимосвязи, вновь следует их объединить. Сначала слушатель будет поражен отдельными образами, а затем оценит все богатство отобранного.

(2) Именно так поступает Сапфо. Изображая чувства любви, она заимствует их каждый раз как из обстоятельств, соответствующих данному положению, так и из самой действительности; каким же образом раскрывается ее дарование? Оно обнаруживается в том, с какой поразительной силой отбирает она во всем самое глубокое и великое, чтобы потом создать единый образ.

Мнится мне: как боги, блажен и волен,

Кто с тобой сидит, говорит с тобою,

Милой в очи смотрит и слышит близко

Лепет умильный

Нежных уст. Улыбчивых уст дыхание

Ловит он... А я, чуть вдали завижу

Образ твой – я сердца не чую в персях,

Уст не раскрыть мне;

Бедный нем язык, а по жилам тонкий

Знойным холодком пробегает пламень;

Гул в ушах; темнеют, потухли очи;

Ноги не держат...

Вся дрожу, мертвею; увлажнен п отом

Бледный лед чела; словно смерть подходит...

Шаг один – и я бездыханным телом

Сникну на землю...

(пер. Вяч.И.Иванова)

(3) Разве не поразительно умение поэтессы обращаться одновременно к душе, телу, ушам, языку, глазам, коже, ко всему, словно ставшему ей чужим или покинувшим ее; затем, объединяя противоположности, она то холодеет и сгорает, то теряет рассудок и вновь его обретает, то почти прощается с жизнью и впадает в неистовство. Делается это, чтобы раскрыть не одно какое-нибудь чувство, овладевшее ею, но всю совокупность чувств. А это как раз и происходит в жизни с влюбленными. Удивительной силе этого стихотворения способствовали, как я уже отметил, выбор крайностей и соединение их воедино…» (Аноним. О возвышенном 10, 2-3, пер. Н.А.Чистяковой [О возвышенном 1966, с.23-24])

Сапфо в искусстве

(№ 341). «(57, 126) Другое дело – Сапфо; похищение ее статуи из пританея вполне оправдано и его, пожалуй, следует признать допустимым и простительным. Неужели возможно, чтобы столь совершенным, столь изящным, столь тщательно отделанным произведением Силаниона владел кто-нибудь другой, не говорю уже – частное лицо, но даже народ, а не такой утонченный знаток и высоко образованный человек – Веррес? … (127) Трудно выразить словами ту скорбь, какую вызвало похищение этой статуи Сапфо. Ибо, помимо того, что это было само по себе редкостное произведение искусства, на ее цоколе была вырезана знаменитая греческая эпиграмма, которую этот образованный человек и поклонник греков, умеющий так тонко обо всем судить, он, этот единственный ценитель искусства, наверное, тоже утащил бы к себе, если бы знал хотя бы одну греческую букву; теперь надпись на пустом цоколе говорит, чт она нем стояло, и обличает похитителя». (70 г. Цицерон. Речь против Гая Верреса («О предметах искусства») 57 (126-127) [Цицерон 1993, т.1, с.101])

Алкей

(№ 342). «А чего только ученые люди и большие поэты не наговаривают на себя в своих стихах и песнях! Алкей, отважный муж в своем отечестве, так много писал о любви к мальчикам! … Мы видим, что у всего этого люда любовь неотрывна от похоти» (Цицерон. Тускуланские беседы IV 33 (71), пер. М.Л.Гаспарова [Цицерон 1975, с.319])

(№ 343). «Алкей восхищался родимым пятном на руке мальчика, а ведь родимое пятно – это телесный недостаток. Ему, однако, оно казалось украшением» (Цицерон. О природе богов I 28 (79) [Цицерон 1985, с.85])

(№ 344). «…беснующиеся от любви и пьяницы разжигаются при чтении поэтических произведений Алкея и Анакреонта» (Секст Эмпирик. Против ученых I 298, пер. А.Ф.Лосева [Секст 1976, т.2, с.116])

«[Эрос], грознейший между бессмертными,

От златокудрого Зефира

Пышнообутой рожден Иридой…»

(№ 345). (Алкей, фр.4 (327), пер. М.Л.Гаспарова [Поэты 1999, с.342])

Алкей фр.14 D – начало гимна Ахиллу для праздника на мысу Сигее. [Хоммель 1981, с.55]

«…Ахилл, царящий над скифами…»

(№ 346). (Алкей, фр.18 (354), пер. М.Л.Гаспарова [Поэты 1999, с.344])

«Выпьем! Надо ли нам ждать темноты? С палец осталось дня!

Принеси нам больших чаш расписных, мальчик любимый мой!

Для забвенья забот бог, что рожден Зевсом с Семелою,

Нам вино даровал. Лей до краев! Два к одному смешай

Воду с чистым вином: пусть поспешат чаша за чашею

Друг за другом вдогон…»

(№ 347). (Алкей, фр.49 (346), пер. М.Л.Гаспарова [Поэты 1999, с.351-352])

Иония

Мимнерм

«Без золотой Афродиты какая нам жизнь или радость?

Я бы хотел умереть, раз перестанут манить

Тайные встречи меня, и объятья, и страстное ложе.

Сладок лишь юности цвет и для мужей и для жен.

После ж того как наступит тяжелая старость, в которой

Даже прекраснейший муж гадок становится всем,

Дух человека терзать начинают лихие заботы,

Не наслаждается он, глядя на солнца лучи,

Мальчикам он ненавистен и в женах презрение будит.

Вот сколь тяжелою бог старость для нас сотворил!»

(№ 348). (Мимнерм, фр.1 (7), пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.242])

«В пору обильной цветами весны распускаются быстро

В свете горячих лучей листья на ветках дерев.

Словно те листья, недолго мы тешимся юности цветом,

Не понимая еще, что нам на пользу и вред…»

(№ 349). (Мимнерм, фр.2 (8), ст.1-4, пер. В.В.Вересаева [Поэты 1999, с.242])

Афины

Солон

(№ 350). «(1) … О матери Солона Гераклид Понтийский рассказывает, что она была двоюродной сестрой матери Писистрата. Первоначально между ними была дружба как вследствие родства, так и вследствие даровитости и красоты Писистрата, в которого, как некоторые утверждают, Солон был влюблен. Поэтому, думается мне, когда между ними произошел разрыв на политической почве, их вражда не дошла до жестокой, дикой страсти; между ними сохранилось прежнее чувство взаимных обязанностей, которое поддерживало память и нежность любви: оно

Еще курится – в нем еще живет

Огонь небесный.

[ Еврипид. Вакханки 8. Пер. И.Анненского]

Что Солон не был равнодушен к красавцам и не имел мужества вступить в борьбу с любовью, «как борец в палестре» [ Софокл. Трахинянки 442. Пер. Ф.Зелинского], это можно видеть из его стихотворений; кроме того, он издал закон, воспрещающий рабу натираться маслом для гимнастических упражнений и любить мальчиков [ в оригинале всего два слова: «ксер а лойфейн» и «пайдерастейн»]. Он ставил это в число благородных, почтенных занятий, и некоторым образом призывал людей достойных к тому, от чего отстранял недостойных…

(3) Расточительность Солона, его склонность к изнеженности и несколько легкомысленный, отнюдь не философский характер его стихов, в которых он рассуждает о наслаждениях, – все это, как полагают, было следствием его занятия торговлей… К поэзии он сначала, по-видимому, не относился серьезно: она была для него игрой и досужим развлечением; но впоследствии он облекал в стихотворную форму и философские мысли и часто излагал в стихах государственные дела…» (Плутарх. Солон 1, 3, пер. С.И.Соболевского [Плутарх 1994, т.1, с.92-93])

(№ 351). «…он [ Солон] говорил и ему самому [ Писистрату] и другим, что, если у Писистрата из души изъять любовь к первенству и исцелить его от страсти к тираннии, то не будет человека более склонного к добру и лучшего гражданина» (Плутарх. Солон 29, пер. С.И.Соболевского [Плутарх 1994, т.1, с.111])

(№ 352). «…Писистрат то ли из почтения к мудрости Солона, то ли в память прошлого (Писистрат, говорят, был его возлюбленным) не стал преследовать Солона. Вскоре Солон умер глубоким старцем, прославив себя мудростью и бесстрашием» (Элиан. Пёстрые рассказы VIII 16 [Элиан 1963, с.66])

(№ 353). «Солон же запретил говорить в собрании продажным распутникам» (Диоген Лаэртский I 55 [Диоген 1979, с.80])

(№ 354). «Первыми афиняне научились также судопроизводству и первые ввели гимнастические состязания обнаженных и натертых маслом противников…» (Элиан. Пёстрые рассказы III 38 [Элиан 1963, с.40])

Также см. Плутарх. Пир семи мудрецов 7 [Плутарх 1990, с.249]

Стихи

«Столь же богаты и те, у кого серебро есть в запасе,

Золота груды, простор хлебом покрытых полей,

Кони и мулы, и те, кто в одном лишь имеет усладу,

В чреве, и в сне на боку, и в быстроте своих ног,

И, коль до этого дело дойдет, в том, чтоб тешиться цветом

Отрока или жены, – есть и на это пора!

Вот в чем богатство для смертных! А если кто ныне владеет

Денег избытком, его не унесет он в Аид,

И, хоть бы выкуп давал, не избегнет ни смерти, ни тяжкой

Хвори, и старости злой он не отсрочит приход!»

(№ 355). (Солон, фр.5 (18), пер. Г.Ф.Церетели [Поэты 1999, с.248])

(то же см. Плутарх. Солон 2 [Плутарх 1994, т.1, с.93]

«Если пылает кто страстью, во цвете красы своей юной,