Текст книги "Эстетика однополой любви в древней Греции"

Автор книги: Антон Сватковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 74 страниц)

Архелай

(№ 891). « Сократ – Алкивиаду. … Полагаю, ты весьма наслышан о некоторых совсем недавних событиях, например о том, как Архелай, тиран македонян, был убит своим любимцем: этот последний оказался влюбленным в тираническую власть не меньше, чем сам тиран был влюблен в него, и он убил своего любовника, чтобы самому стать счастливым человеком – тираном. Но по прошествии трех или четырех дней, в течение которых он обладал властью, он сам был убит другим заговорщиком» (Платон (?). Алкивиад II 141d-e, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.129-130])

(№ 892). «Кратев, возлюбленный македонского тирана Архелая (Платон тоже называет Архелая тираном, а не царем), жаждавший власти не меньше, чем Архелай его, убил своего покровителя, чтобы самому стать тираном и достичь счастья. Однако его правление продлилось всего три или четыре дня; юноша тоже пал от руки заговорщиков. К этой македонской трагедии как нельзя более подходит следующий стих:

Зло замышляя другому, ты сам от него и страдаешь. [ автор неизв. – комм.]

Рассказывают, что Архелай, пообещав отдать за Кратева одну из своих дочерей, не сдержал слова и выдал ее за другого. Юноша, разгневанный этим, лишил Архелая жизни» (Элиан. Пёстрые рассказы VIII 9 [Элиан 1963, с.64])

Спарта

(№ 893). «Увидев человека мягкого и кроткого, которого все хвалили за его характер, Педарет сказал: «Не следует хвалить ни мужей, похожих на женщин, ни женщин, принимающих обличье мужчин, если только необходимость не принудит женщину к этому» (Плутарх. Изречения спартанцев 60, 2, пер. М.Н.Ботвинника [Плутарх 1990, с.321])

(№ 894). [ 388 г.] Афиняне Ификрата нападают на абидосцев и небольшой отряд спартанцев во главе с Анаксибием. «Тогда он [ Анаксибий] обратился к воинам со следующими словами: «Мне, о мужи, подобает погибнуть на этом месте; вам же советую искать спасения, не вступая в бой с врагом». С этими словами он взял щит у оруженосцев и, сражаясь, пал, не сходя со своего места. Кроме него, врага встретили лицом к лицу лишь юноша – его возлюбленный – и около двенадцати лаконских гармостов, прибывших из своих городов; все они пали, сражаясь» (Ксенофонт. Греческая история IV 8, 39 [Ксенофонт, ГИ 1993, с.148])

(№ 895). [ 377 г.] «Алкет [ начальник спартанского гарнизона в Орее (Евбея)] заключил пленных [ фиванцев] в темницу в городской крепости, где находился и его штаб. С Алкетом был в близких отношениях сын одного из орейских граждан, пользовавшегося безупречнейшей репутацией; поэтому, разместив узников, он спустился из крепости в город и занялся ухаживанием за этим мальчиком. Узнав о его беззаботном легкомыслии, пленники овладели крепостью и склонили город к отложению» (Ксенофонт. Греческая история V 4, 57 [Ксенофонт, ГИ 1993, с.185])

См. также: рассказ про Исада, сына Фебида (Плутарх. Агесилай 34 [Плутарх 1994, т.2, с.58] То же: Элиан. Пёстрые рассказы VI 3 [Элиан 1963, с.55]). Другая версия: Исид (Полиэн II 9 [Полиэн 2002, с.106])

Агесилай

(№ 896). «Когда он [ Агесилай] находился в так называемых агелах вместе с другими мальчиками, его возлюбленным был Лисандр, пленившийся прежде всего его природной сдержанностью и скромностью, ибо, блистая среди юношей пылким усердием, желанием быть первым во всем, обладая крепостью тела и живостью нрава, которую ничем нельзя было сдержать, Агесилай отличался в то же время таким послушанием и кротостью, что все приказания выполнял не за страх, а за совесть: его более огорчали упреки, чем трудная работа. Красота его в юные годы делала незаметным телесный порок – хромоту» (Плутарх. Агесилай 2, пер. К.П.Лампсакова [Плутарх 1994, т.2, с.36])

(№ 897). «Калликратида, Гилиппа и Лисандра звали в Лакедемоне мотаками: так назывались там рабы из богатых домов, которых вместе с сыновьями хозяев посылали в гимнасий, для совместных упражнений; Ликург не только допустил это, но даже даровал права гражданства тем, кто содействовал обучению мальчиков…» (Элиан. Пёстрые рассказы XII 43 [Элиан 1963, с.95])

(№ 898). «Царь Агид умер, оставив после себя Леотихида, считавшегося его сыном, и брата Агесилая. Лисандр, любивший Агесилая, убедил его завладеть царской властью по праву законнорожденного Гераклида» (Плутарх. Лисандр 22, пер. М.Е.Сергеенко [Плутарх 1994, т.1, с.498])

(№ 899). «…когда того требовало общее дело, он более считался с обстоятельствами. Так, например, он доказал это однажды, когда, снимаясь поспешно с лагеря, покинул своего возлюбленного, находившегося в болезненном состоянии. Тот звал его и молил остаться, но Агесилай повернулся и сказал: «Трудно быть и сострадательным и рассудительным одновременно». Об этом случае рассказывает философ Иероним» (Плутарх. Агесилай 13, пер. К.П.Лампсакова [Плутарх 1994, т.2, с.44]), то же: Плутарх. Изречения спартанцев 2, 17 [Плутарх 1990, с.289]; Плутарх. Изречения царей и полководцев 60, 4 [Плутарх 1990, с.365])

(№ 900). «…Спифрадат был по происхождению персом и прежде находился при дворе Фарнабаза… Впоследствии Спифрадат стал его врагом и … сначала бежал в Кизик, а оттуда пришел к Агесилаю вместе с сыном Мегабатом, юным и прекрасным. Агесилай принял их к себе, главным образом, из-за юноши, так как он, по слухам, был страстно влюблен в Мегабата, а кроме того, [он дорожил] и самим Спифрадатом[, считая], что он будет хорошим советником в военных делах и вообще полезным человеком» (Аноним (Оксиринхский историк). Греческая история 16, 4 [Ксенофонт, ГИ 1993, с.275])

(№ 901). «(11) … Спифридат же, с тех пор как отделился от Фарнабаза и перешел к Агесилаю, постоянно сопровождал его во всех походах. У него был сын – прекрасный юноша по имени Мегабат, которого Агесилай горячо любил. … [ Агесилая] не менее мучила и любовь к Мегабату, хотя, когда юноша бывал с ним, он упорно, всеми силами старался побороть эту страсть. Однажды, когда Мегабат подошел к нему с приветствием и хотел обнять и поцеловать его, Агесилай уклонился от поцелуя. Юноша был сконфужен, перестал подходить к нему и приветствовал его лишь издали. Тогда Агесилай, жалея, что лишился его ласки, с притворным удивлением спросил, что случилось с Мегабатом, отчего тот перестал приветствовать его поцелуями. «Ты сам виноват, – ответили его друзья, – так как не принимаешь поцелуев красивого мальчика, но в страхе бежишь от них. Его же и сейчас можно убедить прийти к тебе с поцелуями, если ты только снова не проявишь робости». После некоторого молчания и раздумья Агесилай ответил: «Вам не нужно уговаривать его, так как я нахожу больше удовольствия в том, чтобы снова начать с самим собою эту борьбу за его поцелуи, чем в том, чтобы иметь все сокровища, которые я когда-либо видел». Так держал себя Агесилай, когда Мегабат был поблизости; когда же тот удалился, он почувствовал такую страсть к нему, что трудно сказать, удержался ли бы он от поцелуев, если бы тот снова появился перед ним» (Плутарх. Агесилай 11, пер. К.П.Лампсакова [Плутарх 1994, т.2, с.42-43])

(№ 902). Другой вариант ответа Агесилая: «Не стоит убеждать его. Я считаю, что быть выше подобных вещей мне даже важнее, чем завоевать густонаселенный и хорошо укрепленный город. Ибо лучше сохранить собственную свободу, чем лишить ее других» (Плутарх. Изречения спартанцев 2, 15, пер. М.Н.Ботвинника [Плутарх 1990, с.289])

(№ 903). «Перед отправлением Отий пришел прощаться с Агесилаем. Сказав Спифридату удалиться, Агесилай в присутствии коллегии тридцати обратился к Отию с такими словами: «Скажи мне, Отий, какого происхождения Спифридат?» Тот ответил, что он не уступает никому из персов. «А видел ли ты его сына и заметил ли, как он красив?» – «А как же иначе. Ведь я вчера вечером ужинал вместе с ним». – «А говорят, что его дочь еще красивее сына»… [ далее описан брачный сговор] (Ксенофонт. Греческая история IV 1, 5-6 [Ксенофонт, ГИ 1993, с.111])

(№ 904). «После этих слов собрание было распущено. Фарнабаз сел на коня и уехал, а сын его от Парапиты, еще блиставший красотой юности, остался и, подбежав к Агесилаю, сказал: «Я тебя нарекаю своим гостеприимцем». – «Я принимаю эту честь». – «Так помни же», – сказал тот и тотчас же подал ему своё копьё дивной красоты. Агесилай принял дар и дал ему взамен две роскошные бляхи, сняв их со сбруи коня своего архиграмматика Идея. Тогда юноша, вскочив на коня, пустился за отцом.

Впоследствии, когда, в отсутствии Фарнабаза, сына Парапиты лишил власти его брат и отправил в изгнание, Агесилай принял в нем живейшее участие. Так, узнав, что он влюблен в сына афинянина Евалка, он ради гостеприимца приложил все старания, чтобы тот был допущен к участию в олимпийском беге; этот Евалк был крупнее всех прочих детей» (Ксенофонт. Греческая история IV 1, 39-40 [Ксенофонт, ГИ 1993, с.116])

(№ 905). «(13) Фарнабаз со своими людьми удалился, а сын его, задержавшись, подбежал к Агесилаю и сказал ему, улыбаясь: «Агесилай, я делаю тебя моим гостеприимцем». И с этими словами он отдал ему дротик, который держал в руке. Агесилай охотно принял подарок и, очарованный красотой и дружелюбием юноши, оглядел присутствующих, чтобы найти у них что-нибудь достойное для ответного дара прекрасному и благородному персу. Заметив лошадь писца Идея с дорогими бляхами на сбруе, он тотчас снял это украшение и подарил юноше.

И в дальнейшем он постоянно о нем вспоминал, и когда впоследствии тот был изгнан из отеческого дома своими братьями и искал убежища в Пелопоннесе, Агесилай проявил к нему величайшее внимание и помогал ему даже в его любовных делах. Тот влюбился в афинского мальчика-борца, а так как тот был для ребенка слишком высок и крепок, его могли не допустить к участию в Олимпийских состязаниях. Перс обратился с просьбами за него к Агесилаю, который, желая угодить своему гостеприимцу, горячо взялся за дело и довел его до конца, хотя и с большим трудом» (Плутарх. Агесилай 13, пер. К.П.Лампсакова [Плутарх 1994, т.2, с.43])

(№ 906). «Оба царя, когда находились в городе, ходили к одной и той же фидитии и питались за одним столом. Зная, что Агесиполид, так же как и сам он, очень расположен к любовным делам, Агесилай всегда заводил с ним разговор о прекрасных мальчиках. Он склонял юношу к любовным утехам и сам помогал ему в его увлечениях. Дело в том, что в лаконских любовных связях нет ничего грязного, наоборот, они сочетаются с большой стыдливостью, честолюбием и стремлением к добродетели, как сказано в жизнеописании Ликурга» (Плутарх. Агесилай 20, пер. К.П.Лампсакова [Плутарх 1994, т.2, с.48])

(№ 907). «…Агесиполид был постоянным собеседником Агесилая в воспоминаниях о молодости, разговорах об охоте, верховой езде и любовных увлечениях, причем в этих беседах он чтил Агесилая, как старшего» (Ксенофонт. Греческая история V 3, 20 [Ксенофонт, ГИ 1993, с.171-172])

Набег Сфодрия (Ксенофонт. Греческая история V 4, 20-21 [Ксенофонт, ГИ 1993, с.178])

(№ 908). «[ Спартанский гармост Сфодрий был привлечен к суду за неудачную попытку з а хвата Пирея] (25) У Сфодрия был сын Клеоним, еще совсем юный и красивой наружности, к которому пылал страстью сын царя Агесилая Архидам. Последний, разумеется, разделял беспокойство Клеонима по поводу опасности, угрожающей его отцу, однако не мог открыто ничего для него сделать и вообще как-либо ему помочь, ибо Сфодрий принадлежал к числу противников Агесилая. Тем не менее Клеоним пришел к Архидаму и со слезами умолял его, чтобы он умилостивил Агесилая, которого друзья Сфодрия опасались больше всего. В течение трех или четырех дней Архидам повсюду ходил за Агесилаем, не решаясь, однако, из страха и стыда заговорить с ним о деле. Наконец, когда день суда был уже близок, он решился сказать Агесилаю, что Клеоним обратился к нему, прося за своего отца. Агесилай знал о страсти Архидама, но не препятствовал ей, так как Клеоним еще с детства больше, чем кто-либо другой, подавал надежды на то, что станет выдающимся человеком. Тем не менее, когда сын обратился к нему с этой просьбой, Агесилай никак его не обнадежил, ответив только, что он подумает, что можно сделать, не нарушая приличия и благопристойности. С этими словами он удалился. Архидам был так пристыжен, что прекратил свои свидания с Клеонимом, хотя до этого привык видеть его по нескольку раз в день. Друзья Сфодрия считали его дело окончательно проигранным, пока один из приятелей Агесилая, Этимокл, не открыл им истинное мнение Агесилая: по его словам, тот очень порицал поступок Сфодрия, но во всем прочем считал его доблестным мужем и полагал, что государство нуждается в подобных воинах. Из расположения к сыну Агесилай при всяком удобном случае высказывал это суждение о деле Сфодрия, так что и Клеоним вскоре узнал о хлопотах Архидама, и друзья Сфодрия с большей смелостью стали помогать обвиняемому. …

(26) Сфодрий был оправдан, и афиняне, узнав об этом, решились на войну. Агесилая резко порицали, считая, что из-за нелепой ребяческой страсти своего сына он воспрепятствовал справедливому решению суда и таким образом сделал свое отечество повинным в величайшем беззаконии по отношению ко всем грекам» (Плутарх. Агесилай 25-26, пер. К.П.Лампсакова [Плутарх 1994, т.2, с.51-52])

То же излагается несколько более подробно и с речами в: Ксенофонт. Греческая история V 4, 25-33 [Ксенофонт, ГИ 1993, с.178-180]

(№ 909). «…пятого гекатомбеона [ 371 г.] спартанцы были побеждены в битве при Левктрах. В этой битве погибла тысяча лакедемонян, царь Клеомброт и окружавшие его храбрейшие спартанцы. Среди них, как говорят, был и красавец Клеоним, сын Сфодрия, который три раза падал под ударами врагов около царя и столько же раз поднимался, пока не был убит, сражаясь с фиванцами» (Плутарх. Агесилай 28, пер. К.П.Лампсакова [Плутарх 1994, т.2, с.54])

Также см. о битве при Левктрах: Ксенофонт. Греческая история VI 4, 9-14 [Ксенофонт, ГИ 1993, с.206-207]

Фивы

(№ 910). «(18) Священный отряд, как рассказывают, впервые был создан Горгидом; в него входили триста отборных мужей, получавших от города всё необходимое для их обучения и содержания и стоявших лагерем в Кадмее; по этой причине они носили имя «городского отряда», так как в ту пору крепость обычно называли «городом». Некоторые утверждают, что отряд был составлен из любовников и возлюбленных. Сохранилось шутливое изречение Паммена, который говорил, что гомеровский Нестор оказал себя неискусным полководцем, требуя, чтобы греки соединялись для боя по коленам и племенам:

Пусть помогает колену колено и племени племя, – [ Илиада II 363]

вместо того, чтобы поставить любовника вместе с возлюбленным. Ведь родичи и единоплеменники мало тревожатся друг о друге в беде, тогда как строй, сплоченный взаимной любовью, нерасторжим и несокрушим, поскольку любящие, стыдясь обнаружить свою трусость, в случае опасности неизменно остаются друг подле друга. И это не удивительно, если вспомнить, что такие люди даже перед отсутствующим любимым страшатся опозориться в большей мере, нежели перед чужим человеком, находящимся рядом, – как, например, тот раненый воин, который, видя, что враг готов его добить, молил: «Рази в грудь, чтобы моему возлюбленному не пришлось краснеть, видя меня убитым ударом в спину». Говорят, что Иолай, возлюбленный Геракла, помогал ему в трудах и битвах. Аристотель сообщает, что даже в его время влюбленные перед могилой Иолая приносили друг другу клятву в верности. Вполне возможно, что отряд получил наименование «священного» по той же причине, по какой Платон зовёт любовника «боговдохновенным другом».

Существует рассказ, что вплоть до битвы при Херонее он оставался непобедимым; …

(19) Впрочем, поэты неправы, утверждая, будто начало этим любовным связям среди фиванцев положила страсть Лая; на самом деле волею законодателей, желавших с детства ослабить и смягчить их природную горячность и необузданность, все игры и занятия мальчиков постоянно сопровождались звуками флейты, которой было отведено почетное первое место, а в палестрах воспитывалось ясное и светлое чувство любви, умиротворявшее нравы молодёжи и вносившее в них умеренность. И совершенно правильно фиванцы считают жительницей своего города богиню [Гармонию], родившуюся, как говорят, от Ареса и Афродиты, ибо где боевой и воинственный дух теснее всего связан с искусством убеждения, прелестью и красотой, там, благодаря гармонии, из всех многообразных частей возникает самое стройное и самое благовидное государство.

Бойцов священного отряда Горгид распределял по всему строю гоплитов, ставя их в первых рядах… Лишь Пелопид, после того как они столь блистательно отличились при Тегирах [ 375 г.], сражаясь у него на глазах, больше не разделял и не расчленял их, но использовал как единое целое, посылая вперед в самые опасные и решительные минуты боя» (Плутарх. Пелопид 18-19, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.328-329])

Изречение Паммена см. также Плутарх. Застольные беседы I 2, 6 [Плутарх 1990, с.13]

Также см. про Горгида (Полиэн II 5 [Полиэн 2002, с.105])

См. Ксенофонт. Пир VIII 23, 35, Лаконская полития II 13. Греч.ист. IV 8, 39.

Феокрит 12. Плутарх. Об Эроте 17. Лаконская полития 7. Пир 618.

См. Плутарх. Пелопид 4 [Плутарх 1994, т.1, с.320]

Во время битвы при Делии [424 г.] воины этого отряда носили названия «возничих» ( эни о хи) и «колесничих» ( парабаты) (Диодор XII 70, 1, цит. по: [Комм. // Полиэн 2002, с.363-364])

Вариации

«Самый выдающийся лирик греков, Пиндар, – фиванец. Точно так же и возникший у фиванцев союз дружбы юношей, связывавший их теснейшими узами на жизнь и смерть, служит доказательством господствующего у этого народа стремления к самоуглублению в сокровенную сферу чувствований».

( Гегель Г.В.Ф.Энциклопедия философских наук § 394 [Гегель 1974-77, т.3, с.68])

Эпаминонд

(№ 911). «Бескорыстие его подверг испытанию Диомедонт из Кизика. Этот человек по просьбе царя Артаксеркса пытался подкупить Эпаминонда деньгами. Явившись в Фивы с огромной суммой золота, он за 5 талантов склонил на свою сторону Микита – юношу, которого Эпаминонд в то время горячо любил. Микит встретился с Эпаминондом и открыл ему цель диомедонтова приезда. А тот в глаза Диомедонту ответил: "Не нужно мне никаких денег; если царь замыслил доброе для фиванцев дело, я готов содействовать ему даром, а если злое – то не хватит у него ни золота, ни серебра: любовь к родине дороже мне всех сокровищ вселенной. Ты соблазнял меня, не будучи со мною знакомым, судя обо мне на свой лад – это не удивительно, за это я тебя прощаю; но немедленно удались отсюда прочь – а то, споткнувшись на мне, как бы не совратил ты других. Ты же, Микит, верни этому человеку деньги, а если ты этого не сделаешь сей же час, то я выдам тебя властям". Когда же Диомедонт стал просить у него безопасного выхода и разрешения забрать свое привезенное добро, тот сказал: "Об этом я позабочусь, не твое это дело, а мое: ведь если у тебя отнимут деньги, то кто-нибудь скажет, что с помощью разбоя я получил то, что не пожелал принять в качестве подношения". А затем, осведомившись, куда он желает быть доставленным, и услышав в ответ, что в Афины, он дал ему охрану для безопасного препровождения на место. И, не успокоившись на этом позаботился с помощью афинянина Хабрия, о котором мы упоминали выше, чтобы гость невредимым сел на корабль. Случай этот надежно удостоверяет бескорыстие Эпаминонда. (Непот. Эпаминонд 4 [Непот 1992, с.60])

Дружба Пелопида и Эпаминонда. (Плутарх. Пелопид 4)

(№ 912). «…возлюбленными последнего [ Эпаминонда] были Асопих и Кафисодор, который вместе с ним пал в битве при Мантинее и был рядом с ним погребен. Асопих же остался наиболее опасным и грозным для врагов, и первый, кто решился поразить его, Евкнам из Амфиссы, удостоился почестей героя в Фокиде» (Плутарх. Об Эроте 17, пер. Я.М.Боровского [Плутарх 1983, с.566])

Фессалия

Александр Ферский

(№ 913). «…он [ Александр, тиран Фессалии] также погиб насильственной смертью от козней своей жены, причем исполнителями убийства были ее братья. …

Некоторые утверждают, что причиной ее вражды к мужу было то, что Александр заключил в темницу своего любовника, красивого мальчика, а когда она попросила выпустить юношу, Александр вывел его из темницы и предал казни…» (Ксенофонт. Греческая история VI 4, 35-37 [Ксенофонт, ГИ 1993, с.212])

(№ 914). «[ Беседа Фивы, жены Александра Ферского, с Пелопидом] Фиву удручала жестокость и распущенность тиранна, который, не говоря уже о всех прочих его бесчинствах, сделал своим возлюбленным ее младшего брата» (Плутарх. Пелопид 28, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.1, с.334])

Фива и ее три брата убивают тиранна Александра. (Плутарх. Пелопид 35 [Плутарх 1994, т.1, с.339-340])

(№ 915). «[ Про Александра Ферского и его жену Фиву] …именно она и убила его, заподозрив его в том, что у него есть наложница». (Цицерон. Об обязанностях II 7 (25) [Цицерон 1974, с.106])

2.4. Поздняя классика (362-323)

Аристотель

(№ 916). «Красоту он [ Аристотель] называл лучшим из верительных писем. Впрочем, другие утверждают, что это сказал Диоген,

Аристотель же о красоте сказал: «Это дар божий»;

Сократ: «Недолговечное царство»;

Платон: «Природное преимущество»;

Феофраст: «Молчаливый обман»;

Феокрит: «Пагуба под слоновой костью»;

Карнеад: «Владычество без охраны» (Диоген Лаэртский V 18-19 [Диоген 1979, с.211])

(№ 917). «На вопрос, почему нам приятно водиться с красивыми людьми, он сказал: «Кто спрашивает такое, тот слеп» (Диоген Лаэртский V 20 [Диоген 1979, с.211])

(№ 918). «Он написал очень много книг: … «О любви», «Пир», … «О прекрасном» … «Положения о любви» – 4 книги, «Положения о дружбе» – 2 книги» (Диоген Лаэртский V 22-24 [Диоген 1979, с.212])

(№ 919). «Любовь служит не только совокуплению, но и философии; мудрец будет и предаваться любви, и заниматься государственными делами, и вступать в брак, и жить с царями» (Диоген Лаэртский V 31 [Диоген 1979, с.214])

(№ 920). «Тем не менее отсюда он [ Аристотель из Афин] уехал к евнуху Гермию, тиранну Атарнея; говорят даже, что тот был его любовником, а другие говорят, будто Гермий породнился с ним, выдав за него дочь или племянницу. Так пишет Деметрий Магнесийский в книге «Об одноименных писателях и поэтах» (Диоген Лаэртский V 3 [Диоген 1979, с.206])

Гимн Аристотеля в честь Гермия см. Диоген Лаэртский V 6-8 [Диоген 1979, с.207]

Ранние сочинения

(№ 921). «Действительно, по общему признанию, тщательное изучение истины является новейшим из занятий. Ведь после гибели и потопа люди были вынуждены сперва исследовать то, что касается пищи и существования, а став более состоятельными, они для наслаждения создали себе искусства, такие как мусическое и ему подобное, а получив необходимое в достаточном количестве, они наконец принялись за философию» (Аристотель. Протрептик, фр.8 = Ямвлих. О науке общей математики 26, пер. Е.В.Алымовой [Аристотель 2004, с.36])

(№ 922). «Что если бы люди, как говорит Аристотель, имели зрение Линкея, чтобы их взгляд проникал сквозь встречающиеся им вещи, неужели бы, после того как они рассмотрели внутренности, внешне прекрасное тело Алкивиада не показалось бы им безобразным?» (Аристотель. Протрептик, фр.10а, пер. Е.В.Алымовой (см. Боэций. Утешение философией 3.8) [Аристотель 2004, с.39])

Сочинения по первой философии и логике

(№ 923). «А высшие предметы желания и мысли тождественны друг другу, ибо предмет желания – это то, что кажется прекрасным, а высший предмет воли – то, что на деле прекрасно. … А что целевая причина находится среди неподвижного – это видно из различения: цель бывает для кого-то и состоит в чем-то, и в последнем случае она имеется [среди неподвижного], а в первом нет. Так вот, движет она, как предмет любви [любящего], а приведенное ею в движение движет остальное». (Аристотель. Метафизика XII 7 (1072а27-28, b1-4), пер. А.В.Кубицкого под ред. М.И.Иткина [Аристотель 1975-83, т.1, с.309])

(№ 924). «А важнейшие виды прекрасного – это слаженность, соразмерность и определенность, математика больше всего и выявляет именно их. И так как именно они (я имею в виду, например, слаженность и определенность) оказываются причиной многого, то ясно, что математика может некоторым образом говорить и о такого рода причине – о причине в смысле прекрасного)» (Аристотель. Метафизика XIII 3 (1078а36-b6) , пер. А.В.Кубицкого под ред. М.И.Иткина [Аристотель 1975-83, т.1, с.327])

(№ 925). «Если же из двух противоположностей [А и Б] А предпочтительнее Б и точно так же Д предпочтительнее В и если А и В предпочтительнее Б и Д, то … [ с.247] … Следовательно, А предпочтительнее Д, и В поэтому менее избегаемо, чем Б. Если поэтому для каждого любящего проявлять благосклонность (А), хотя и не пользоваться благосклонностью (В), в любви предпочтительнее, чем пользоваться благосклонностью (Д), но не проявлять благосклонность (Б), то ясно, что А предпочтительнее, чем пользоваться благосклонностью. Таким образом, дружба в любви предпочтительнее чувственного влечения. Любовь, таким образом, исходит скорее от дружбы, чем от чувственного влечения. Но если больше всего от дружбы, то дружба и есть цель любви. Следовательно, чувственное влечение или вообще не есть цель, или оно есть ради дружбы». (Аристотель. Первая аналитика II 22 (68а25-27, а37-b7), пер. Б.А.Фохта [Аристотель 1975-83, т.2, с.246-247])

Этические сочинения

(№ 926). «…есть еще пять видов смелости … смелость по безрассудной страсти, например, из-за любви или в ярости. Дело в том, что влюбленный скорее отважен, чем труслив, и сносит многие опасности, как, например, тот, кто убил тиранна в Метапонтии, и тот, о ком повествуют критские сказания» (Аристотель. Евдемова этика III 1 (1229а 12, 21-24), пер. Т.В.Васильевой [Аристотель 2005, с.79-81])

(№ 927). «Ведь никто не целомудрен в удовольствии от созерцания красивого (если сюда не примешивается вожделение или любовная страсть) …

Ведь ежели кто-то, созерцая прекрасную статую или прекрасного коня, или человека, либо слушая поющего, проникнется желанием не есть, пить, тешиться любовью, а лишь созерцать прекрасное или слушать поющих, он никогда не прослывет необузданным…» (Аристотель. Евдемова этика III 2 (1230b 27-36), пер. Т.В.Васильевой [Аристотель 2005, с.87])

(№ 928). «Например, если кто-нибудь, будучи богат, на пир в честь любимца [ агапета] считает приличным для себя потратить столько, сколько нужно, чтобы накормить и напоить людей самой благовоспитанной умеренности, тот просто крохобор; тот же, кто принимает тех же людей и с тем же угощением, но не из тщеславия и не от избытка средств, тот подобен пустозвону; кто же тратится сообразно достоинству и рассудку, тот щедр. … Благоприличное следует определять … принимая во внимание, что делается (например, свадебный пир устраивается или пирушка любовников [ эроменов]), на какие средства и для кого…» (Аристотель. Евдемова этика III 6 (1233b 1-10), пер. Т.В.Васильевой [Аристотель 2005, с.101])

(№ 929). «…сторонники равенства высказывают недовольство, когда люди, взаимно друг для друга полезные, не в равной мере отвечают благодеяниями на благодеяние, перенося это требование на дружбу ради удовольствия. Яснее всего это видно в отношениях любовников: частенько именно из-за этого они ссорятся друг с другом. Ибо любящий не понимает, что у любовников в их расположении друг к другу совсем разный счёт. Вот почему сказал Евник:

…то речь возлюбленного, не влюбленного.

Те же считают, что мера здесь должна быть одна и та же» (Аристотель. Евдемова этика VII 3 (1238b 34-39), пер. Т.В.Васильевой [Аристотель 2005, с.253])

(№ 930). «Дело в том, что трудно мерить одной какой-то мерой то, что есть на самом деле, и то, за что это выдается, как, например, бывает в эротической дружбе. Ведь один преследует другого ради удовольствия совместной жизни, тогда как другой зачастую ищет в этой дружбе пользы; а кончилась любовь, переменился один, с ним и другой меняется, вот и начинают считаться, кто кому что и за что…» (Аристотель. Евдемова этика VII 10 (1243b 16-21), пер. Т.В.Васильевой [Аристотель 2005, с.279])

(№ 931). «Например, если кто-то дает хлеб и все необходимое, вовсе не обязательно и жить с ним вместе; впрочем, с кем жить вместе, не обязательно давать ему то, что дает друг полезный, а не то, что дает друг добродетельный. Однако кто так поступает и своему любимцу [ эромену] делает решительно всё, что и не полагается, те люди ничего не стоят» (Аристотель. Евдемова этика VII 11 (1244а 16-19, пер. Т.В.Васильевой [Аристотель 2005, с.281])

(№ 932). «…друзьям следует быть вместе …

Оттого-то и любовь кажется похожей на дружбу; ведь и влюбленный старается не отходить от любимого, да только не потому, что это действительно нужно, но повинуясь чувству» (Аристотель. Евдемова этика VII 12 (1245а 23-27), пер. Т.В.Васильевой [Аристотель 2005, с.287])

(№ 933). «Как считается, любящему свойственно оберегать любимца от сопричастности своим бедам, тогда как любимцу, напротив, требовать участия, и, по всей вероятности, и то, и другое может совпадать» (Аристотель. Евдемова этика VII 12 (1245b 34-37), пер. Т.В.Васильевой [Аристотель 2005, с.291])

(№ 934). «Вот почему иногда любовники уходят из жизни вместе, убивая друг друга. Дело в том, что у них сильнее ощущение собственной беды; как, например, тот, кто некогда благоденствовал и помнит об этом, тяжелее переносит несчастье, нежели тот, кто полагал, что всегда будет бедствовать» (Аристотель. Евдемова этика VII 12 (1246а 23-26), пер. Т.В.Васильевой [Аристотель 2005, с.291-293])

Любовные утехи (афродисиа) – см. Никомахова этика 1118а31 [Аристотель 1975-83, т.4, с.116-117], 1147а15 [Там же, с.196], b27 [Там же, с.198], 1148b29, 1152b17 [Там же, с.212], 1154а18 [Там же, с.216-217]

(№ 935). «(Кн. VII, гл.5 (6)) Если некоторые вещи доставляют удовольствие по природе в разных смыслах: одни – в безусловном, другие – в зависимости от рода животных и людей, а [некоторые доставляют его не по природе], но одно – в силу уродств, другое – в силу привычек, третье – по испорченности естества[, или природы], то и для каждого из названных случаев тоже можно обнаружить наиболее близкие им склады [души]. Последние же я называю звероподобными складами… [ склонность к людоедству и др., также о Фалариде]

…другие возникают вследствие болезней (причем у некоторых от помешательства… [ опять примеры людоедства, но однократного]),

и, наконец, бывают [состояния] как бы болезненные или от [дурных] привычек, как, например, привычка выдергивать волосы и грызть ногти, а также уголь и землю, добавим к этому любовные наслаждения с мужчинами. Ведь у одних это бывает от природы, у других – от привычки, как, например, у тех, кто с детства терпел насилие. Тех, у кого причиной [известного склада] является природа, никто, пожалуй, не назовет невоздержным, как, например, женщин за то, что в половом соединении не они обладают, а ими, [как и невоздержным владеет влечение]; соответственно обстоит дело и с теми, кто находится в болезненном состоянии из-за привычки. …