Текст книги "Эстетика однополой любви в древней Греции"

Вергилий

«Здесь расцветет и нарцисс, в чьем теле прекрасном когда-то

Был Купидонов огонь своей же зажжен красотою…»

(№ 2227). (Вергилий. Комар 408, пер. С.В.Шервинского [Вергилий 1993, с.382])

(№ 2228). «[ Вергилий] (9) Умеренный в пище и вине, он питал любовь к мальчикам, и особенно любил Цебета и Александра, которого ему подарил Азиний Поллион и который во второй эклоге «Буколик» назван Алексидом; оба были хорошо образованны, а Цебет даже писал стихи. Распространено мнение, что он был также в связи с Плотией Гиерией. (10) Но Асконий Педиан утверждает, что она сама часто рассказывала, как Варий прямо предлагал Вергилию сожительство с нею, но тот решительно отказался. (11) В остальном он был всю жизнь так чист и речью и мыслью, что в Неаполе его обычно называли Парфением…» (Светоний. Вергилий 9-11 [Светоний 1993, с.235])

(№ 2229). Эклога II(пер. С.В.Шервинского [Вергилий 1994, с.29-31])

«Страсть в Коридоне зажег прекрасный собою Алексис.

Был он хозяину люб – и пылал Коридон безнадежно.

Он что ни день уходил под частые буки, в прохладу

Их густолиственных крон, и своих неотделанных песен

Жалобы там обращал к лесам и горам, одинокий.

«Песням моим ты не внемлешь, увы, жестокий Алексис!

Иль не жалеешь ничуть? Доведешь ты меня до могилы!

Даже и скот в этот час под деревьями ищет прохлады,

Ящериц даже укрыл зеленых терновник колючий,

И Тестиллида уже для жнецов, усталых от зноя, (10)

К полднику трет чабер и чеснок, душистые травы.

Вторя мне громко, пока я слежу за тобою прилежно,

Пеньем цикад кустарник звенит под солнцем палящим.

Иль не довольно того, что гнев я Амариллиды

Либо презренье терпел, выносил и упреки Меналка? –

Хоть черномазый он был, а ты белолицый, Алексис!

Не доверяй чересчур, прекрасный юноша, цвету:

Мало ли белых цветов, но темных ищут фиалок.

Ты презираешь меня; откуда я, кто – и не спросишь,

Сколько скота у меня, молока белоснежного сколько. (20)

Тысячи бродят овец у меня по горам сицилийским,

Нет в парном молоке ни в зной недостатка, ни в стужу.

Те же я песни пою, которые, стадо сгоняя,

Пел Амфион у Дирке на том Аракинфе Актейском.

Я уж не так некрасив: недавно себя я увидел

С берега в глади морской; суди нас – так Дафнис, пожалуй,

Не устрашил бы меня, если только не лгут отраженья.

О, лишь бы ты захотел со мною в скудости сельской,

В хижинах низеньких жить, стрелять на охоте оленей

Или же коз погонять хворостиной из мальвы зеленой. (30)

Вместе со мною в лесах подражал бы пением Пану.

Первым Пан изобрел скрепленные воском тростинки,

Пан, предводитель овец и нас, пастухов, повелитель.

Так не жалей же о том, что натер себе губы свирелью.

Чтобы сравняться с тобой, как только Аминт не старался!

Есть свирель у меня из семи тростинок цикуты

Слепленных, разной длины, – Дамет ее, умирая,

Передал мне и сказал: вторым ей станешь владельцем.

Так сказал мне Дамет – и Аминт завидует глупый.

Двух еще горных козлят с трудом достал я в ущелье (40)

Небезопасном, их шерсть пока еще в крапинах белых.

Вымя овцы они два раза в день осушают – тебе я

Их берегу, хоть давно у меня Тестиллида их просит, -

Да и получит, коль ты от нас презираешь подарки.

Мальчик прекрасный, приди! Несут корзинами нимфы

Ворохи лилий тебе; для тебя белоснежной наядой

Сорваны желтый фиоль и высокие алые маки;

Соединен и нарцисс с душистым цветом аниса;

С благоуханной травой сплела она и лаванду;

Нежных фиалок цветы ноготки желтизной оживляют. (50)

Бледных плодов для тебя нарву я с пуховым налетом,

Также каштанов, моей излюбленных Амариллидой.

Слив восковых прибавлю я к ним, – и сливы уважу!

Лавр, тебя я сорву, вас, мирты, свяжу с ним теснее.

Благоуханья свои вы все воедино сольете!..

Ты простоват, Коридон! К дарам равнодушен Алексис.

Если ж дарами борьбу затевать, – Иолл не уступит.

Горе! Что я натворил? В своем я безумии Австра

Сам напустил на цветы, кабанов в прозрачные воды…

Что, безрассудный, бежишь? И боги в лесах обитали, (60)

Да и дарданец Парис. Пусть, крепости строя, Паллада

В них и живет, – а для нас всего на свете милее

Наши пусть будут леса. За волком гонится львица,

Волк – за козой, а коза похотливая тянется к дроку, -

А Коридон, о Алексис, к тебе! У всех свои страсти.

Видишь, волы на ярмах уж обратно плуги свои тащат,

Скоро уж солнце, клонясь, удвоит растущие тени.

Я же горю от любви. Любовь возможно ль измерить?

Ах, Коридон, Коридон! Каким ты безумьем охвачен!

Недообрезал листвы я у лоз виноградных на вязе… (70)

Лучше б сидеть да плести что-нибудь полезное, к делу

Гибкий камыш применив иль ивовых прутьев нарезав.

Этот Алексис отверг – другой найдется Алексис»

Вариации

«…Ну конечно же, конечно, там стоял Алексис, отрочески хрупкий, до боли прекрасный, почти сын, сын, чью раскрывающуюся, распускающуюся судьбу он вознамерился было взять на себя, хотел опекать его не только как отец, нет, как мать опекает свое дитя, а в результате совсем по-отцовски вылепил из него подобие себя самого. Отвернувшись, стоял там Алексис, будто все еще обиженный на него за столь неуклюжее вмешательство в его судьбу, – но и, отстранив все обиды, уносился мечтою в призрачные шири ландшафта, к призрачному солнцу, увитому призрачными цветами, в призрачное царство покоя, овеянное ароматами лавра, и это для него, прекрасного отрока, кружились в хороводе фавны, одурманенные запахами рощ, опьяненные звуками флейт, для него обнажалась душа природы, вовлеченная в вихрь танца, и даже дубы раскачивали могучие кроны в такт этому танцу; для него совершалось все, совершался вселенский пляс вожделенья, и зримым стало все сокрытое, все недоступное взору, все переплелось в одну единую зримость силою непрестанно пульсирующих токов вожделенья, и вожделенье исполнено было познанья и облекало своим трепетным током все доступное и недоступное взору, дабы все воплотить в распознанный образ; о да, омытый токами познающего вожделенья и сам вожделея, стоял там Алексис, и так как он обрел образ, образом стало и все вокруг, слилось воедино и стало познанным единство, полуденный свет слился со светом вечерним в сплошное светобытие…»

( Герман Брох. Из романа «Смерть Вергилия».

Пер. с нем. А.Карельского [Брох 1990, с.446])

Имя Алексис заимствовано, очевидно, из эпиграммы Платона. Вторая эклога вдохновила Андре Жида на написание трактата «Коридон», а Маргерит Юрсенар – на роман «Алексис».

(№ 2230). Эклога III(пер. С.В.Шервинского [Вергилий 1994, с.32-37])

По мотивам V идиллии Феокрита

«…

Палемон

Пойте, благо втроем на мягкой траве мы уселись.

Все плодоносит кругом, и поля, и деревья; одеты

Зеленью свежей леса – пора наилучшая года!

Ты начинаешь, Дамет, а ты, Меналк, отвечаешь.

В очередь будете петь – состязания любят Камены.

Дамет

Первый Юпитеру стих – все полно Юпитером, Музы! (60)

Он – покровитель полей, он к нашим внимателен песням.

Меналк

Я же – Фебом любим. У меня постоянно для Феба

Есть приношения – лавр с гиацинтом, алеющим нежно.

Дамет

Яблоком бросив в меня, Галатея игривая тут же

В ветлы бежит, а сама, чтобы я увидал ее, хочет.

Меналк

Мне добровольно себя предлагает Аминт, мое пламя, -

Делия даже не столь моим знакома собакам.

Дамет

Я для Венеры моей подарок достал: я приметил

Место, где в вышине гнездо себе голуби свили.

Меналк

Мальчику с дерева снял я подарок, – что мог, то и сделал: (70)

Яблок десяток послал золотых и еще к ним добавлю.

Дамет

Ах, что мне говорит – и как часто! – моя Галатея!

Ветры, хоть часть ее слов донесите до слуха бессмертных!

Меналк

Много ли проку мне в том, что тобой я, Аминт, не отвергнут,

Если я сеть сторожу, пока кабанов ты гоняешь?

Дамет

Ты мне Филлиду пришли, Иолл, – мое нынче рожденье;

Сам приходи, когда телку забью для праздника жатвы.

Меналк

Всех мне Филлида милей: когда уезжал я, рыдала;

«Мой ненаглядный, прощай, мой Иолл, прощай!» – говорила.

Дамет

Волки страшны стадам, дожди – урожаям созревшим, (80)

Бури – деревьям, а мне попрекания Амариллиды.

Меналк

Сладостна всходам роса, отнят ым земляничник козлятам,

Стельным коровам – ветла, а меня лишь Аминт услаждает.

Дамет

Любит мою Поллион, хоть она и простецкая, Музу.

Вы для чтеца своего пасите, Камены, телицу.

Меналк

В новом вкусе стихи Поллион сам пишет – пасите,

Музы, тельца, что уж рогом грозит и песок подрывает. (87)

…

Палемон

Нет, такое не мне меж вас разрешать состязанье.

Оба телицы равно вы достойны, – и каждый, кто сладкой

Не убоится любви, а горькой не испытает. (110)

Время, ребята, закрыть канавы, луга утолились»

Эклога V. Плач о Дафнисе.

Эклога VII. Тирсис и Коридон.

«Пел он, как, возле воды, оставив юношу Гилла,

Звали его моряки, «Гилл! Гилл!» – неслось побережьем».

(№ 2231). (Вергилий. Буколики VI 43-44,

пер. С.В.Шервинского [Вергилий 1993, с.46])

(№ 2232). Эклога X(пер. С.В.Шервинского [Вергилий 1994, с.58-60])

От лица Корнелия Галла.

«…Но всё-таки вы пропоете (31)

Вашим горам про меня! Вы, дети Аркадии, в пенье

Всех превзошли. Как сладко мои упокоятся кости,

Ежели ваша свирель про любовь мою некогда скажет!

Если б меж вами я жил селянином, с какой бы охотой

Ваши отары я пас, срезал бы созревшие гроздья.

Страстью б, наверно, пылал к Филлиде я, или к Аминту,

Или к другому кому, – не беда, что Аминт – загорелый.

Ведь и фиалки темны, темны и цветы гиацинта.

Он бы со мной среди ветел лежал под лозой виноградной, (40)

Мне плетеницы плела б Филлида, Аминт распевал бы.

Здесь, как лед, родники, Ликорида, мягки луговины,

Рощи – зелены. Здесь мы до старости жили бы рядом.

Но безрассудная страсть тебя заставляет средь копий

Жить на глазах у врагов, при стане жестокого Марса.

Ты от отчизны вдали – об этом не мог я и думать! –

Ах, жестокая! Альп снега и морозы на Рейне

Видишь одна, без меня, – лишь бы стужа тебя пощадила!

Лишь бы об острый ты лёд ступней не порезала нежных!

Я же достану свирель, стихом пропою я халкидским (50)

Песни, которые мне сицилийский передал пастырь.

Лучше страдать мне в лесах, меж берлогами диких животных,

И, надрезая стволы, доверять им любовную нежность.

Будут стволы возрастать, – возрастай же с ними, о нежность!

С нимфами я между тем по Меналу странствовать буду,

Злобных травить кабанов, – о, мне никакая бы стужа

Не помешала леса оцеплять парфенийские псами.

Вижу себя, – как иду по глухим крутоярам и рощам

Шумным. Нравится мне пускать с парфянского лука

Стрелы Цидонии, – но исцелить ли им яростный пыл мой? (60)

Разве страданья людей жестокого трогают бога?

Нет, разонравились мне и гамадриды, и песни

Здешние. Даже и вы, о леса, от меня отойдите!

Божеской воли своим изменить мы не в силах стараньем!

Если бы даже в мороз утоляли мы жажду из Гебра

Или же мокрой зимой подошли к берегам Ситонийским,

Иль, когда сохнет кора, умирая, на вязе высоком,

Мы эфиопских овец пасли под созвездием Рака.

Всё побеждает Амур, итак – покоримся Амуру!» (69)

«Георгики»(пер. С.В.Шервинского)

«Кем не воспет был юноша Гилл или Делос Латонин?

Гипподамия, Пелоп, с плечом из кости слоновой

Конник лихой? Неторным путем я пойду и, быть может,

Ввысь подымусь и людские уста облечу, торжествуя!»

(№ 2233). (Вергилий. Георгики III 6-9 [Вергилий 1993, с.91])

«Видя такие черты, наблюдая такие примеры,

Многие думали: есть божественной сущности доля

В пчелах, дыханье небес, потому что бог наполняет

Земли все, и моря, и эфирную высь, – от него-то

И табуны, и стада, и люди, и всякие звери,

Все, что родится, берет тончайшие жизни частицы

И, разложившись, опять к своему возвращает истоку.

Смерти, стало быть, нет – взлетают вечно живые

К сонму сияющих звезд и в горнем небе селятся».

(№ 2234). (Вергилий. Георгики IV 219-227 [Вергилий 1993, с.110])

«Энеида»(пер. С.А.Ошерова)

«Много тевкров на зов и сиканцев много явилось.

Первыми Нис с Эвриалом пришли:

Юности свежей красой Эвриал блистал, и любовью

Чистой любил его Нис».

(№ 2235). (Вергилий. Энеида V 293-296 [Вергилий 1993, с.204])

V 318-339 – описание состязаний в беге.

(№ 2236). «Энеида», книга IX, ст.176-449. Рассказ о Нисе и Эвриале.

Текст из-за большого объема я не привожу. Эпизод ночной вылазки написан Вергилием по мотивам X песни «Илиады», где рассказано об успешной вылазке Одиссея и Диомеда. Однако у Вергилия все завершается трагически.

«…Нис, неудержный в бою, у ворот стоял в карауле,

Сын Гиртака; его охотница Ида послала

В путь за Энеем – стрелка и метателя легкого дрота.

С Нисом был Эвриал; ни в рядах энеадов, ни прежде

Воин такой красоты не носил троянских доспехов. (180)

Юность лишь первым пушком ему отметила щеки.

Общая их связала любовь и подвигов жажда.

Ныне они у ворот в одном карауле стояли…»

…

«Счастье вам, други! Коль есть в этой песне некая сила, (446)

Слава о вас никогда не сотрется из памяти века,

Капитолийским доколь нерушимым утесом владеет

Род Энея и власть вручена родителю римлян»

Прочее

«…Сатурна дочь не забыла

…и Ганимеда почет, и царский род ненавистный».

(№ 2237). (Вергилий. Энеида I 26.28 [Вергилий 1993, с.122])

(№ 2238). «Стих 28. И Ганимеда почет (Ganymedis honores).

Ганимед – сын царя троянцев Троя. Слово почестион употребил либо потому, что Ганимед исполняет у богов обязанности виночерпия, после того, как от них была отстранена Геба, дочь Юноны, либо потому, что он, помещенный среди небесных звезд, получил имя Водолея. Следовательно, Юнона гневается не потому, что он был похищен, чтобы быть виночерпием, но из-за того, что Ганимед был соблазнен [Зевсом], дабы обрести божественные почести. Или слово почетупотреблено в значении красоты...» (Сервий. Комм. к Энеиде I 28 [Сервий 2001])

«Был победитель Клоант награжден плащом златотканым,

Дважды тот плащ обегала кайма узором пурпурным,

Царственный отрок на нем по рощам Иды тенистой

Гнал, потрясая копьем, быстроногих оленей проворно, -

Словно живой, он дышал тяжело, – но, когтями вцепившись,

Спутник Юпитера вдруг вознес его в поднебесье, -

Тщетно руки к нему воспитатели старые тянут,

Своры яростной лай понапрасну ветер разносит».

(№ 2239). (Вергилий. Энеида V 250-257 [Вергилий 1993, с.203])

«С ними бродил и Кеней, превращенный из юноши в деву,

Ибо по смерти судьба ему прежний облик вернула».

(№ 2240). (Вергилий. Энеида VI 448-449 [Вергилий 1993, с.229-230])

«Пал бы и ты, о Кидон, за возлюбленным следуя новым,

Клитом, чьи щеки покрыл впервые пушок золотистый,

В прахе лежал бы и ты, от руки Дарданида погибнув,

Страстью, что к юношам лишь тебя влекла, не тревожим,

Если бы братья твои не примчались когортой сплоченной…»

(№ 2241). (Вергилий. Энеида X 324-328 [Вергилий 1993, с.309])

«Япиг, Иасия сын, подошел, Аполлона избранник;

Бог ему в давние дни, воспылав любовью великой,

Радостно все искусства свои предлагал и уменья:

Или пророчества дар, иль кифару, иль быстрые стрелы».

(№ 2242). (Вергилий. Энеида XII 391-394 [Вергилий 1993, с.355])

См. также: Эвандр и Анхиз. (Вергилий. Энеида VIII 162-163 [Вергилий 1993, с.265]); Кикн и Фаэтон. (Вергилий. Энеида X 189 [Вергилий 1993, с.305]); Красота Палланта. (Вергилий. Энеида XI 68 [Вергилий 1993, с.325])

Дополнения к Вергилию

«Славой и честью равна столицам прочим, стояла

Там и Мегара, чей кремль укреплен трудом Алкафоя,

Был в строительстве Феб Алкафою помощником верным,

И до сих пор поет от удара стена крепостная

Голосом лиры живым, повторяя шепот килленский,

Снова и снова твердя преданье о Фебе влюбленном».

(№ 2243). (Пс.-Вергилий. Скопа 104-109,

пер. Е.Г.Рабинович [Вергилий 1993, с.385])

См. также Псевдо-Вергилий. Смесь 4, 7.

Гораций

(№ 2244). «(4) … Среди прочих шуток он [ Август] часто называл Горация чистоплотнейшим распутником и милейшим человечком, и не раз осыпал его своими щедротами. … (6) … В делах любовных, судя по рассказам, был он неумерен, и говорят, что со своими любовницами он располагался в спальне, разубранной зеркалами, с таким расчетом, чтобы везде, куда ни взглянуть, отражалось бы их соитие» (Светоний. Гораций 4, 6 [Светоний 1993, с.239])

О мифах

«…Сам судья борьбы наступил на пальму

Голой ногою;

Легкий ветр ему освежает плечи,

Кроют их кудрей надушенных волны –

Был таков Нирей, иль с дождливой Иды

На небо взятый»

(№ 2245). (Оды III 20, ст.11-16, пер. Н.С.Гинцбурга [Гораций 1993, с.133])

«Орлу царем быть птиц поручил Отец;

Царю богов он молниеносцем был;

При похищеньи Ганимеда

Верность его испытал Юпитер».

(№ 2246). (Гораций. Оды IV 4, ст.1-4,

пер. Н.С.Гинцбурга [Гораций 1993, с.156])

О поэзии

«Лира! Нас зовут. Коль в тени мы пели

В час досуга песнь, что прожить достойна

Год иль много лет, – то сложи теперь мне

Римскую песню.

На небе звенел гражданин лесбосский;

Грозный на войне, а в минуты мира

Подведя корабль, изможденный бурей,

К брегу сырому,

Певший, Вакха, Муз и Венеру с сыном,

Что повсюду с ней неразлучно рядом,

И красавца Лика глаза и кудри

С черным отливом.

Феба ты краса, на пирах Юпитер

Рад тебе внимать, от трудов ты сладкий

Отдых всем даешь, я к тебе взываю

Благоговейно!»

(№ 2247). (Оды I 32 (К лире), пер. Н.С.Гинцбурга [Лирика 1968, с.387])

«…Я Прозерпины царство суровое

Чуть не узрел, Эака, что суд творит,

И край, блаженным отведенный…

Там на лесбийской играя лире,

На безразличье дев Сафо плачется,

Но ты, Алкей, ты с плектром из золота,

Поешь звончей тяготы моря,

Бегства тяготы, тяготы брани.

Обоим вам в священном молчании

Дивятся тени, с большею жадностью

Внимает все ж толпа густая

Песнь про бои, про царей сверженье…»

(№ 2248). (Оды II 13, ст.21-32,

пер. Г.Ф.Церетели [Гораций 1993, с.88-89])

«Поверь, погибнуть рок не судил словам,

Что я, рожденный там, где шумит Авфид,

С досель неведомым искусством

Складывал в песни под звуки лиры.

Хотя Гомер и первый в ряду певцов,

Но все же Пиндар, все же гроза – Алкей,

Степенный Стесихор, Кеосец

Скорбный, – еще не забыты славой.

Не стерло время песен, что пел, шутя,

Анакреонт, и дышит еще любовь,

И живы, вверенные струнам,

Пылкие песни Лесбийской девы…»

(№ 2249). (Оды IV 9 (К Лоллию), ст.1-12,

пер. Н.С.Гинцбурга [Лирика 1968, с.414])

О любви

«Злая сдается зима, сменяяся вешней лаской ветра;

Влекут на блоках высохшие днища;

Хлевы не радуют скот, а пахарю стал огонь не нужен;

Луга седой не убеляет иней,

И при сияньи луны Венера уж водит хороводы,

И Граций нежных среди Нимф фигуры

Такт отбивают ногой, пока еще не успел Циклопам

Вулкан, пылая, разогреть все кузни.

Надо теперь украшать нам головы свежим миртом, или

Цветами теми, что одели землю.

В роще тенистой теперь вновь надо нам принести в дар Фавну

Ягненка или козлика – на выбор.

Бледная томится смерть одной все и тою же ногою

В лачуги бедных и в царей чертоги.

Сестий счастливый! Нам жизнь короткая возбраняет планы.

К тебе уж близки Ночь и теней царство,

Как и Плутона жилье унылое, где лишь водворишься,

Не будешь больше возглавлять пирушки,

Ни любоваться красой Ликида, что ныне восхищает

Всю юность, – вскоре ж дев зазнобой станет»

(№ 2250). (Оды I 4, пер. А.П.Семенова-Тян-Шанского [Гораций 1993, с.31])

«Во славу музам горесть и груз тревог

Ветрам отдам я. По морю Критскому

Пусть горечь дум моих развеют.

Буду беспечен и глух. Не слышу,

Какой властитель Арктики громы шлет,

Пред кем трепещет царь Тиридат. О ты,

Пимплея, муза ликованья

Чистых ключей, увенчай, сплетая

Цветы в гирлянду, милого Ламия.

Коль слово косно, так славословь со мной,

Под хор сестер лесбосским плектром –

Песнею Ламия обессмерти!

(№ 2251). (Оды I 26 (Квинту Элию Ламию),

пер. Я.Э.Голосовкера [Лирика 1968, с.384-385])

См. также пер. А.П.Семенова-Тян-Шанского [Гораций 1993, с.56]

«Ненавистна, мальчик, мне роскошь персов,

Не хочу венков, заплетенных лыком.

Перестань искать, где еще осталась

Поздняя роза.

Нет, прошу – ни с чем не свивай прилежно

Мирт простой. Тебе он идет, прислужник,

Также мне пристал он, когда под сенью

Пью виноградной»

(№ 2252). (Оды I 38 (К прислужнику),

пер. С.В.Шервинского [Лирика 1968, с.389])

«…скоро

Лалага будет искать супруга

И всех затмит; за робкой Фолоею

Хлориду даже, что ярче месяца

Сияет белыми плечами,

Споря красою с книдийцем Гигом,

Который, если он замешается

В девичий круг, то длинными кудрями

И ликом женственным обманет

Даже того, кто пытлив и зорок»

(№ 2253). (Оды II 5, ст.15-24,

пер. А.П.Семенова-Тян-Шанского [Гораций 1993, с.80])

«Мне же девы и отроки

Чужды; больше надежд нет на взаимную

Силу страсти; пиры претят;

И чела не хочу я обвивать венком.

Но увы! Почему слеза

По щеке, Лигурин, крадется робкая?

Почему среди слов язык

Так позорно молчит, он, что молчанью враг?

В грезах сонных тебя порой

Я в объятьях держу, или по Марсову

Полю вслед за тобой несусь,

Иль плыву по волнам, ты ж отлетаешь прочь!»

(№ 2254). (Оды IV 1, ст.29-40, пер. Н.С.Гинцбурга [Гораций 1993, с.152])

«Неприступный пока, мой Лигурин, щедро Венерою

Одаренный, когда первый пушок спесь пособьет твою,

И обрежут руно пышных кудрей, что по плечам бегут,

И ланиты, чей цвет розы нежней, грубой покроются

Бородою, тогда ты, Лигурин, в зеркало глянувши,

И не раз и не два скажешь с тоской, видя, что стал другим:

«Ах, зачем не имел, отроком быв, чувств я теперешних?

Не вернется, увы, свежесть ланит следом за чувствами!»

(№ 2255). (Оды IV 10, пер. Г.Ф.Церетели [Гораций 1993, с.167])

«Теперь, как прежде, Петтий, мне писать стишки

Радости нет никакой, когда пронзен любовью я,

Любовью той, что ищет пуще всех во мне

К мальчикам страсти огонь зажечь иль к нежным девушкам.

Я отрезвился от любви к Инахии –

Третий декабрь с той поры листву с деревьев стряхивал.

…

Теперь Ликиска я люблю надменного:

Девушек может он всех затмить своею нежностью.

Бессильно все из этих пут извлечь меня:

Друга ль сердечный совет, насмешки ль суровые.

Лишь страсть другая разве; или к девушке,

К стройному ль станом юнцу, узлом что вяжет волосы»

(№ 2256). (Эпод 11. Ст.1-6, 23-28, пер. Н.С.Гинцбурга [Гораций 1993, с.199])

Эподы 8, 12 на русский не переводились (см. библиографию [Античная поэзия 1998]).

«…Когда же ты весь разгорелся, и если

Есть под рукою рабыня иль отрок, на коих тотчас же

Можешь напасть, предпочтешь ты ужели от похоти лопнуть?

Я не таков: я люблю, что недорого лишь и доступно»

(№ 2257). (Сатира I 2, ст.116-119, пер. М.Дмитриева [Гораций 1993, с.219-220])

«Флор, неизменнейший друг Нерона, что доблестью славен,

Если б, желая продать тебе кто-нибудь отрока, родом

Или из Тибура, или из Габий, сказал тебе так бы:

«Видишь, вот этот блестящий красавец, до пят от макушки,

Станет и будет твоим только за восемь тысяч сестерций;

Он – доморосток, привык услужать по кивку господина.

Греческой грамоты малость впитал и на всякое дело

Годен: что хочешь лепи себе из него, как из глины.

Даже недурно поет: неискусно, но пьющим – приятно…»

(№ 2258). (Послания II 2, ст.1-9, пер. Н.С.Гинцбурга [Гораций 1993, с.334])

Овидий

Раннее творчество

«Чем молодой был фокидец Пилад для аргосца Ореста,

Тем же была, попугай, горлинка в жизни твоей».

(№ 2259). (Овидий. Любовные элегии II 6, ст.15-16,

пер. С.В.Шервинского [Овидий 1994, т.1, с.46])

«Сын Нептуна теперь далеко и вернется нескоро:

К нам Пирифоя страна не отпускает его.

Что отрицать? Нам обоим Тесей предпочел Пирифоя

И на него променял он и тебя, и меня».

(№ 2260). (Овидий. Героиды IV (Федра – Ипполиту), ст.109-112,

пер. С.А.Ошерова [Овидий 1994, т.1, с.86])

«Горе лишь в том, что любовь исцелить невозможно травою:

Лекарь умелый, себя я не умею лечить.

Есть преданье, что сам врачеванья бессмертный создатель

Пас ферейских коров, нашим огнем обожжен».

(№ 2261). (Овидий. Героиды V (Энона – Парису), ст.149-152,

пер. С.А.Ошерова [Овидий 1994, т.1, с.93])

«Юные девушки мне из Метимны и Пирры немилы,

Все мне немилы теперь жены Лесбосской земли.

И Анактория мне, и Кидно – обе постыли,

И на Аттиду глядеть больше не хочется мне;

Все мне постыли, в любви к кому меня упрекали,

Ты присвоил один множества женщин удел».

(№ 2262). (Овидий. Героиды XV (Сафо – Фаону), ст.15-20,

пер. С.А.Ошерова [Овидий 1994, т.1, с.129])

«Нежно сердце мое, легко его стрелами ранить,

В нем – причина того, что влюблена я всегда.

Видно, когда родилась я, такой мне закон положили

Сестры и спряли тогда мне не суровую нить.

Либо искусство мое и занятья мне нрав воспитали,

Нежным, податливым дух Талия сделала мой.

Надо ль дивиться тому, что пушком пленил меня первым

Возраст, который пленить может и зрелых мужей?

…

В небо его в колеснице своей увезла бы Венера,

Только боится – а вдруг Марсу понравится он».

(№ 2263). (Овидий. Героиды XV (Сафо – Фаону), ст.79-86, 91-92,

пер. С.А.Ошерова [Овидий 1994, т.1, с.131])

«Фригии сын – Ганимед, даже крови он нашей; на небе

Нектар мешая с водой, служит теперь он богам».

(№ 2264). (Овидий. Послания XVI. Парис – Елене 195-196,

пер. Л.Ф.Завалишиной [Овидий 1913, с.229])

«Будь лишь опрятен и прост. Загаром на Марсовом поле

Тело покрой, подбери чистую тогу под рост…

…Пусть из чистого рта не пахнет несвежестью тяжкой

И из подмышек твоих стадный не дышит козел;

Все остальное оставь – пускай этим тешатся девки

Или, Венере назло, ищут мужчины мужчин».

(№ 2265). (Овидий. Наука любви I 513-514, 521-524,

пер. М.Л.Гаспарова [Овидий 1994, т.1, с.152])

«Чтобы любовь заслужить, мало одной красоты.

Будь ты хоть сам Нирей, любимец былого Гомера,

Или нежнейший на вид Гилас, добыча наяд…»

(№ 2266). (Овидий. Наука любви II 108-110,

пер. М.Л.Гаспарова [Овидий 1994, т.1, с.164])

«Я ненавижу, когда один лишь доволен в постели

(Вот почему для меня мальчик-любовник не мил)…»

(№ 2267). (Овидий. Наука любви II 683-684,

пер. М.Л.Гаспарова [Овидий 1994, т.1, с.177])

«Знай и косского строки певца, и стихи Каллимаха,

Знай и хмельные слова музы теосских пиров,

Знай сочиненья Сафо (что может быть их сладострастней?)…»

(№ 2268). (Овидий. Наука любви III 329-331,

пер. М.Л.Гаспарова [Овидий 1994, т.1, с.191])

«Ведь Каллимах Амуру не враг – так забудь Каллимаха,

А заодно позабыт будет и косский поэт.

Песни Сафо помогли мне когда-то с любовницей спеться,

Легкий вложила мне нрав песня теосской струны».

(№ 2269). (Овидий. Лекарство от любви 759-762,

пер. М.Л.Гаспарова [Овидий 1994, т.1, с.223])

« 17 января

После же этого ты оставишь, Феб, Козерога,

Дальше направив свой бег к юноше с чашей воды».

(№ 2270). (Овидий. Фасты I 651-652,

пер. Ф.А.Петровского [Овидий 1994, т.2, с.366])

Фавн пытается изнасиловать Омфалу, но натыкается на Геркулеса:

«Всходит на эту постель, расправляет на ней свое тело

И напрягает, как рог, страстную жилу свою.

Вот задирает и тунику он с лежащего тела,

Но оказались под ней ноги в густых волосах»,

(№ 2271). (Овидий. Фасты II 345-348,

пер. Ф.А.Петровского [Овидий 1994, т.2, с.380])

« 5 марта

…Но Виноградарь еще не уйдет! Откуда названье

Этой звезды, я тебе в кратких словах объясню:

Юный Ампел, говорят, рожденный сатиром и нимфой,

На исмарийских горах Вакха возлюбленным был.

Вакх подарил ему грозд, на ветках вяза висевший;

Эта лоза до сих пор мальчика имя несет.

Ягоды этой лозы срывая, упал и разбился

Мальчик, но Либер его, павшего, к звездам вознес».

(№ 2272). (Овидий. Фасты III 407-414,

пер. Ф.А.Петровского [Овидий 1994, т.2, с.407])

« З мая. Флоралии

…Первая я [ Флора] создала цветок из крови ферапнейца,

Жалобный возглас его на лепестках начертав.

Также и ты сохранил свое имя на грядах цветочных,

Бедный Нарцисс, для себя не отыскав двойника».

(№ 2273). (Овидий. Фасты V 223-226,

пер. Ф.А.Петровского [Овидий 1994, т.2, с.456])

«Метаморфозы»

«…Понесла красавица и разродилась (344)

Милым ребенком, что был любви и тогда уж достоин;

Мальчика звали Нарцисс. Когда про него воспросили,

Много ль он лет проживет и познает ли долгую старость,