Текст книги "Эстетика однополой любви в древней Греции"

Автор книги: Антон Сватковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 74 страниц)

Аполлон. Хотел тебя соблазнить?

Дионис. Да, именно.

Аполлон. А ты что тогда?

Дионис. Что ж было делать? Расхохотался.

Аполлон. Очень хорошо, что ты не рассердился и не был с ним груб; ему можно простить попытку соблазнить такого красавца, как ты.

Дионис. По этой самой причине он может и к тебе, Аполлон, пристать: ты ведь так красив, и у тебя такие прекрасные волосы, что Приап даже в трезвом виде может тобой прельститься.

Аполлон. Он не осмелится: у меня не только прекрасные волосы, но имеются также лук и стрелы» (Лукиан. Разговоры богов 23, пер. С.С.Сребрного [Лукиан 2001, т.1, с.117-118])

Диалоги гетер

(№ 1632). «(1) Клонария. Новости про тебя мы слышали, Леэна: будто богатая лесбиянка Мегилла влюбилась в тебя, как мужчина, что вы живете вместе, и неизвестно, какие вещи делаете между собой. Что это? Ты покраснела? Скажи, правда ли это?

Леэна. Правда, Клонария. Но мне стыдно: ведь это так странно.

Клонария. Но, во имя Детопитательницы, в чем же дело и чего хочет эта женщина? И что вы делаете, когда бываете вместе? Видишь, ты не любишь меня, иначе не стала бы скрывать все это от меня.

Леэна. Нет, я люблю тебя, даже если бы любила кого-нибудь другого. Знаешь, в этой женщине ужасно много мужского.

(2) Клонария. Не понимаю, что ты говоришь! Быть может, она гетера вроде тех, каких на Лесбосе называют мужеподобными женщинами, так как они не хотят отдаваться, а сами пользуются женщинами как мужчины.

Леэна. Так оно и есть.

Клонария. Ну, Леэна, вот это и расскажи: как она тебя сперва соблазняла, как уговорила и что было после.

Леэна. Устроили они как-то попойку, она и Демонасса, коринфянка, тоже богатая и такая же, как и Мегилла, и взяли меня играть им на кифаре; когда же я поиграла, стало уже поздно, и пора было ложиться спать, а они обе были хмельны.

Мегилла.Ну, теперь было бы хорошо заснуть; ложись здесь, Леэна, посередине между нами обеими.

Клонария. И ты легла? А что было потом?

(3) Леэна. Сначала они стали меня целовать, как мужчины: не только касаясь губами, но слегка приоткрывая рот, обнимали меня и мяли груди. А Демонасса даже кусала меня среди поцелуев. Я же все не могла еще понять, в чем дело. Потом Мегилла, разгорячившись, сняла накладные волосы с головы, покрытой совершенно ровными, короткими волосами, и тело показала обритое совсем, как у самых мужественных атлетов. Я была поражена, когда посмотрела на нее.

Мегилла. Видала ли ты, Леэна, когда-нибудь такого красивого юношу?

Леэна. Но я не вижу здесь, Мегилла, никакого юноши.

Мегилла. Не делай из меня женщину, мое имя – Мегилл, и я давным-давно женат на этой Демонассе, и она моя жена.

Леэна. Итак, ты – Мегилл, мужчина, и обманул нас, подобно Ахиллу, который, как говорят, скрывался среди девушек? И мужскую силу имеешь, и с Демонассой ты делаешь то же, что и мужчина?

Мегилла. Мужской силы у меня нет, Леэна, да мне ее и не нужно вовсе. Ты увидишь, что я особенным образом достигну еще большего наслаждения.

Леэна. Но ты ведь не гермафродит, которые часто обладают, как говорят, и теми и другими средствами?

Мегилла. Нет, я совсем мужчина.

(4) Леэна. Я слышала, как Исменодора, флейтистка из Беотии, передавала распространенное у них предание, будто кто-то в Фивах из женщины стал мужчиной, и это был тот самый знаменитый прорицатель – Тиресий, кажется, по имени. Не случилось ли и с тобой чего-нибудь подобного?

Мегилла. Вовсе нет, я родилась такой же, как и вы все, Леэна, но замыслы и страсти и все остальное у меня мужские.

Леэна. И достаточно у тебя страсти?

Мегилла. Отдайся мне, если ты не веришь, Леэна, и увидишь, что я ничуть не уступаю мужчинам: у меня ведь есть кое-что вместо мужских средств. Ну, попробуй же, и ты увидишь.

Леэна. Я отдалась, Клонария, – так она меня просила, и ожерелье какое-то дорогое мне дала, и тканей тонких подарила. Тогда я обняла ее, как мужчину, а она целовала меня и делала свое дело, задыхаясь и, мне кажется, испытывала необычайное наслаждение.

Клонария. Но что же она делала и каким образом? Больше всего об этом расскажи.

Леэна. Не расспрашивай так подробно: ведь это неприлично! Клянусь Уранией, я не могу тебе ничего сказать» (Лукиан. Диалоги гетер 5, пер. Б.В.Казанского [Лукиан 2001, т.1, с.141-143])

(№ 1633). «(1) Хелидония. Что это, Дросида, молодой Клиний больше не показывается у тебя? Давно уж я что-то не видела его у вас!

Дросида. Да, Хелидония, потому что учитель не позволил ему больше подходить ко мне. …проклятый Аристенет, худший из философов.

Хелидония. Ты говоришь про такого угрюмого, взъерошенного и длиннобородого, который обыкновенно гуляет с юношами в Пестром Портике? …

Дросида. …Клиний, который ни одной ночи не проводил без меня с тех пор, как узнал женщину, – а ведь он узнал меня первую, – последние эти три дня он даже не подходил к моему переулку. Когда же мне стало грустно … я послала Небриду высмотреть Клиния, когда он будет на площади либо в Пестром Портике. И она говорит, что видела его прогуливающимся с Аристенетом и кивнула ему издали, а он покраснел, опустив глаза, и уже больше их не поднимал. … Но вот, поздно вечером пришел Дромон и принес от него это письмецо. …

Письмо Клиния. Как сильно я тебя любил, Дросида, беру богов в свидетели! И теперь я еще держусь вдали не из-за нелюбви к тебе, но по необходимости. Потому что отец поручил меня Аристенету, чтобы он научил меня философии, а так как он узнал все о наших отношениях, то очень меня упрекал за них, говоря, что непристойно мне, будучи сыном Архитела и Эрасиклеи, посещать гетеру. Гораздо лучше предпочитать удовольствию добродетель. Я принужден повиноваться ему, потому что он сопровождает меня всюду и строго следит за мной; даже нельзя мне посмотреть ни на кого другого, кроме него. Если я буду благоразумен и во всем буду его слушаться, он обещает мне совершенное благополучие, когда наставит меня в добродетели и подготовит к труду. Я тебе пишу это, с трудом скрывшись от него. Ты же будь счастлива и не забывай Клиния. …

Хелидония. Все мне непонятно как скифский язык; ну, а «не забывай Клиния» содержит еще кое-каой небольшой остаток надежды.

Дросида. И мне так кажется. Но все же я погибаю от любви. А Дромон, к тому же, говорил, что Аристенет – подозрительный любитель юношей и под предлогом преподавания заводит связи с самыми красивыми юношами; что он ведет разговоры с Клинием наедине, давая ему всякие обещания, будто сделает его равным богам; что он даже читает с Клинием всякие эротические речи древних философов к ученикам и вообще увивается за юношей. Так что Дромон даже грозил ему довести все это до сведения отца Клиния. …

Хелидония. Ну так не бойся: все будет отлично. Я думаю написать на стенке в Керамике, где Архител обыкновенно гуляет: «Аристенет развращает Клиния». Так что еще и с этой стороны помогу сплетне Дромона…» (Лукиан. Диалоги гетер 10, пер. Б.В.Казанского [Лукиан 2001, т.1, с.149-151])

Изображения

Ликин – вариант имени Лукиан.

(№ 1634). «(1) Ликин. Увидевшие Горгону испытывают, Полистрат, приблизительно то же самое, что я недавно испытал, увидев одну совершенной красоты женщину…

Полистрат. Геракл! Ты говоришь о каком-то сверхъестественном зрелище, чрезвычайно сильно действующем, если даже Ликина поразила незнакомка, хотя она и женщина! Если дело идет об отроках, – с тобою подобное случается слишком даже легко, и скорее, пожалуй, удастся целый Сипил с места сдвинуть, чем тебя увести прочь от красавца, когда ты остановишься напротив него, раскрыв рот и нередко проливая от восхищения слезы – совсем как дочь Тантала…» (Лукиан. Изображения 1, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.171])

(№ 1635). « Полистрат. [ Описание Пантеи] Звук ее голоса чрезвычайно мягок: он не настолько низок, чтобы приближаться к мужскому, и не чрезмерно нежен, чтобы казаться слишком уж женственным и вовсе расслабленным; он напоминает голос юноши еще не возмужавшего, – сладостный, ласковый, с нежною вкрадчивостью овладевающий слухом, так что, даже если умолкнет она, напев голоса продолжает звучать и какой-то обрывок его все еще живет в твоих ушах и, звеня, вьется около, словно отголосок, длящий впечатление слуха и оставляющий в душе следы слов, успокаивающих и полных убедительности» (Лукиан. Изображения 13, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.176])

Паразит, или О том, что жизнь за чужой счет есть искусство

(№ 1636). «(47). Паразит. Я могу, Тихиад, предложить тебе подлинные слова самого Патрокла о том, что он был паразитом. … Так вот, послушай:

Кости мои, о Ахилл, не клади от своих в отдаленьи:

Вскормленный в вашем дому, пусть лягу я рядом с тобою.

И другой раз, несколько ниже:

Я, – говорит он, – был принят Пелеем,

Вырос на хлебе его и на службу поставлен к Ахиллу,

то есть стал выполнять обязанности паразита. Ведь если бы Гомер хотел назвать Патрокла другом Ахилла, он не говорил бы о «службе», так как Патрокл был свободным человеком. Кого же разумеет поэт под «служителями», раз он не называет их ни рабами, ни друзьями? Паразитов, – это очевидно.

Так и Мериона, что состоял при Идоменее, он тоже называет «служителем», как, я полагаю, называли тогда паразитов. Но посмотри: и в этом случае Идоменея, бывшего сыном Зевса, он не удостоивает названия: «равный Аресу», а говорит это о Мерионе, его паразите.

(48) Да что там! Аристогитон, человек простой и небогатый, как утверждает Фукидид, – разве не был он паразитом при Гармодии? Больше того: его возлюбленным? Ибо это вполне естественно, чтобы разделяющие трапезу делили и ложе тех, кто их кормит. Итак, вот еще один паразит, который вырвал для свободы город афинян из рук тирана и ныне, отлитый в бронзе, стоит на площади рядом с тем, кого любил. Ты видишь теперь, какие люди встречались среди прихлебателей» (Лукиан. Паразит, или О том, что жизнь за чужой счет есть искусство 47-48, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.243])

Учитель красноречия

(№ 1637). «Ты же, вступив на другую дорогу, встретишь здесь много разных людей. Среди них встретится тебе некий муж, премудрый и преизящный, с раскачивающейся походкой, с опущенной шеей, с женственным взглядом и медовым голосом, дышащий благовониями, кончиком пальца почесывающий голову, расправляя редкие, правда, но завитые и гиацинтово-темные волосы – словом, пренежнейший Сарданапал, Кинир или сам Агафон, прелестный поэт, сочинитель трагедий. Говорю тебе, чтобы ты узнал его по этим приметам и чтобы не осталось тобою незамеченным существо столь божественное и любезное Афродите и Харитам. Но что я? Пусть глаза твои будут закрыты: стоит ему подойти и сказать одно слово, открывши уста, преисполненные гиметтского меда, и произнося обычные слова, – и ты поймешь, что перед тобою не один из нас, питающихся плодами земли, но некое чудесное видение, вскормленное росой и амбросией» (Лукиан. Учитель красноречия 11, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.252]) Далее следует речь новоявленного «Агафона» (13-25).

(№ 1638). «В частной же своей жизни можешь делать все что угодно: играть, пить, развратничать, осквернять браки, или, во всяком случае, хвастаться и всем говорить, будто ты все это проделываешь. Показывай также записочки, полученные, разумеется, от женщин. … А кстати: не стыдись прослыть, с другой стороны, любовником мужчин, хотя ты бородат и, клянусь Зевсом, даже лыс. Но пусть и для этой цели будут у тебя всегда подходящие люди. Если же не окажется подходящих – можешь обойтись и рабами» (Лукиан. Учитель красноречия 23, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.255])

(№ 1639). «…О дальнейшем нет мне нужды говорить тебе, сколько в скором времени ты получишь благ от прекрасной Риторики. Погляди на меня: я родился от человека незнатного и даже не вполне свободного: мой отец был рабом в Египте, близ Ксоиса и Тмуиса, а мать – швеей из бедного городского участка. Сам же я, убедившись, что моя красота чего-нибудь да стоит, сначала жил за скудное пропитание с одним жалким и скаредным любовником. Затем я увидел, что эта дорога очень легка, а потому, выйдя из детского возраста и очутившись на вершине, ибо было у меня взято с собою в дорогу – я не хвалюсь, да пощадит меня Адрастея – все, о чем я говорил раньше: были у меня и дерзость, и невежество, и бесстыдство… так вот, прежде всего я стал называться уже не просто «Желанным», но назван тем же именем, что сыновья Зевса и Леды, – Диоскоридом» (Лукиан. Учитель красноречия 24, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.256])

Зевс трагический

(№ 1640). « Тимокл – Дамиду. Ты смеешься надо мной, – ты, грабитель могил, негодный, презренный, достойный петли, все оскверняющий человек! Разве мы не знаем, что ты удушил своего брата, что ты прелюбодействуешь и развращаешь мальчиков, – ты, прожорливейший и бесстыднейший человек? Подожди уходить, чтобы я мог тебе надавать ударов и пришибить тебя, наигнуснейшего человека, этим черепком» (Лукиан. Зевс трагический 52, пер. С.Э.Радлова [Лукиан 2001, т.1, с.317])

Собрание богов

(№ 1641). « Зевс. Но ни слова не говори о Ганимеде, Мом. Я рассержусь, если ты огорчишь этого мальчика, порицая его происхождение.

Мом. Поэтому нельзя говорить и об орле, который также находится на небе, сидит на царском скипетре и только что не вьет гнезда на твоей голове, считая себя богом? (9) Или и его пощадим ради Ганимеда?» (Лукиан. Собрание богов 8-9, пер. С.Э.Радлова [Лукиан 2001, т.1, с.320])

Икароменипп, или Заоблачный полет

(№ 1642). « Друг. … Но скажи мне, если тебе нетрудно, каким образом поднялся ты с земли на небо, где сумел ты найти такую высокую лестницу? Ведь ты далеко не похож с лица на пресловутого Ганимеда фригийца, так что довольно трудно предполагать, чтобы орел восхитил тебя, дабы ты стал виночерпием Зевса» (Лукиан. Икароменипп, или Заоблачный полет 2, пер. С.С.Лукьянова [Лукиан 2001, т.1, с.333])

(№ 1643). «[ Менипп на небе]. Милейший Ганимед, замечая, что Зевс не смотрит в мою сторону, всякий раз из человеколюбия наполнял для меня нектаром одну-другую чарочку» (Лукиан. Икароменипп, или Заоблачный полет 27, пер. С.С.Лукьянова [Лукиан 2001, т.1, с.343])

Переправа, или Тиран

(№ 1644). «[ Тиран Мегапенф в Аиде]. (10) Мегапенф. Я готов вам представить поручителей в моем скором возвращении. Если хотите, я отдам даже вместо себя моего любимца.

Клото. За которого ты, безбожник, молился, чтобы его оставить на земле?

Мегапенф. Раньше я об этом не раз молился, теперь же я вижу, что лучше.

Клото. И он придет спустя недолго после тебя, убитый новым царем» (Лукиан. Переправа, или Тиран 10, пер. И.П.Мурзина [Лукиан 2001, т.1, с.350])

(№ 1645). [ Суд Радаманфа над Мегапенфом] (26) Киниск. … Я пропущу все, что совершил этот треклятый, будучи простым гражданином; довольно того, что он, подобрав себе в товарищи самых отчаянных людей и вооружив их, восстал против города и стал тираном, без суда убил более чем десять тысяч человек, забирая себе их имущество; а когда он достиг высшей степени богатства, то предался всякому распутству, со всею грубостью и дерзостью относясь к несчастным гражданам, позорил девушек и мальчиков и, как пьяный, неистовствовал над подчиненными. … (27)

Мегапенф. Убийства, про которые он говорит, я совершил; а все прочее – развратную жизнь, насилие над мальчиками и девушками – ложно возводит на меня Киниск.

…

Киниск. Позови мне, Гермес, его лампу и кровать; пусть они придут и засвидетельствуют, что за ним знают.

…

Кровать. Киниск во всем обвинял правильно. Мне стыдно, владыка Радаманф, сказать, какие дела он на мне совершал.

…

Лампа. …того, что он делал и позволял себе ночью, я не решаюсь сказать. Я видела, кроме того, много, чего нельзя сказать и что превосходит всякое бесстыдство…» (Лукиан. Переправа, или Тиран 26-27, пер. И.П.Мурзина [Лукиан 2001, т.1, с.355-356])

Разговоры в царстве мертвых

(№ 1646). « Диоген – Полидевку. Да еще скажи красавцам и силачам, коринфянину Мегиллу и борцу Дамоксену, что у нас ничего не остается от светлых волос, от сверкающих их черных глаз, от румяных щек, сильных мышц и плеч могучих, – все это для нас один прах; голый череп – вот вся наша красота» (Лукиан. Разговоры в царстве мертвых 1, пер. С.С.Сребрного [Лукиан 2001, т.1, с.370])

(№ 1647). « Полистрат. …я прекрасно мог всем наслаждаться: у меня были немало красивых мальчиков, и нежные женщины, и благовония, и душистое вино, и стол такой, какого нет и в Сицилии.

… С самого утра уже стояли у моих дверей целые толпы народу, а потом приносили мне всевозможные дары, все что ни есть лучшего на земле.

… Да разве ты не знаешь, что такая любовь к богатым и бездетным старикам очень распространена?

… Для виду я говорил каждому из них в отдельности, что именно его сделал своим наследником; они верили и еще больше старались мне угодить. Но у меня было и другое, настоящее завещание, а всех моих обожателей я оставил ни с чем.

Симил. Кого же ты назначил наследником в окончательном завещании? …

Полистрат. … Одного из мальчиков-красавцев, купленного недавно фригийца.

… Во всяком случае, он более достоин быть моим наследником, чем те, хоть он и варвар, и негодяй; теперь его милости добиваются самые знатные люди. Так вот, он получил мое имущество и теперь числится среди евпатридов; бреет бороду и слова произносит на варварский лад, но, несмотря на это, он, по мнению всех, знатней Кодра, прекраснее Нирея и умнее Одиссея» (Лукиан. Разговоры в царстве мертвых 9, пер. С.С.Сребрного [Лукиан 2001, т.1, с.376-377])

(№ 1648). « Гермес. …А этот красивый юноша кто такой?

Харон. Хармолей, мегарский красавец, за один поцелуй которого платили по два таланта.

Гермес. Скорей снимай с себя красоту, губы вместе с поцелуями, длинные волосы, снимай румянец с щек и вообще всю кожу. Хорошо, ты готов к отъезду; садись» (Лукиан. Разговоры в царстве мертвых 10, пер. С.С.Сребрного [Лукиан 2001, т.1, с.378])

(№ 1649). « Менипп. В этом отношении, Сократ, ты счастливый человек: все считают тебя достойным удивления и думают, что ты все знал, хотя – будем откровенны – ты не знал ничего.

Сократ. Да я же сам не раз говорил им это; а они думали, что «ирония» представляет собой что-то.

(6) Менипп. Кто эти все, что тебя окружают?

Сократ. Хармид, о Менипп, Федр и сын Клиния.

Менипп. Поздравляю, Сократ: ты и здесь занимаешься своим делом и умеешь ценить красивых.

Сократ. А что мне еще делать? …» (Лукиан. Разговоры в царстве мертвых 20, пер. С.С.Сребрного [Лукиан 2001, т.1, с.393-394])

Переписка с Кроном

(№ 1650). « Ликин – Крону. … И отроки у богачей цветущие и кудрявые, которых они Гиацинтами, Ахиллами и Нарциссами величают, пусть, протягивая им кубок, вдруг станут лысыми, пусть исчезнут их кудри и борода вырастет острая, как у тех клинобородых, что выступают в комедиях, а на висках щетина появится не в меру густая и очень колючая, середина же вся гладкой и голой останется» (Лукиан. Переписка с Кроном 24, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.415])

(№ 1651). « Крон – Ликину. … Я не стану говорить, сколько у богачей еще разных горестей: сын беспутный, или жена, в раба влюбленная, или любовник, поддерживающий связь больше по необходимости, чем ради удовольствия, и, вообще, много есть такого, чего вы как раз не знаете, а смотрите только на их золото да пурпур» (Лукиан. Переписка с Кроном 29, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.417])

(№ 1652). « Богачи – Крону. … На самом же обеде: когда беднякам самим лень станет обжираться и набивать свой желудок, после того как выпьют более чем достаточно, они то мальчика красивого, подающего им кубок, украдкой за руку ущипнут, то к наложнице или к законной супруге хозяина подбираются» (Лукиан. Переписка с Кроном 38, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.420])

Сновидение, или Петух

(№ 1653). « Микилл – петуху. Тьфу! Что ты говоришь! Так, значит, и женщиной, среди прочих превращений, побывал Пифагор? И было некогда время, когда и ты, о достопочтеннейший из всех известных мне петухов, нес яйца? Ты, бывшая Аспазия, спала с Периклом, беременела от него, и шерсть чесала, и заставляла челнок сновать по основе, и вела распутный образ жизни, как гетера?

Петух. Да, я все делал, но не я один, а также Тиресий, еще до меня, и сын Элата, Кеней, так что все насмешки, которые ты направишь против меня, и против них также обращены будут.

…

Микилл. Удавиться бы тебе, петух! Что же, ты думаешь, все люди попеременно становятся то милетцами, то самосцами? Ты, говорят, и в бытность свою Пифагором в расцвете юности не раз служил Аспазией для самосского тирана» (Лукиан. Сновидение, или Петух 19, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.430])

(№ 1654). « Петух. [ Рассказ о жизни царей] Но есть и другие невзгоды: любовник, уступающий лишь необходимости; наложница, питающая склонность к другому; слухи о том, что этот и тот собираются отложиться от тебя; два или четыре оруженосца о чем-то шушукаются между собой. А самое главное – это то, что приходится с особенной подозрительностью относиться к наиболее близким и всегда ожидать, что от них придет что-нибудь ужасное: вот я умер от яда, поданного сыном, а другой подобным же образом гибнет от руки своего любовника, и такая же смерть постигает, конечно, и третьего» (Лукиан. Сновидение, или Петух 25, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.433-434])

(№ 1655). « Петух. Ты все еще грезишь богатством. Смотри же. Видишь? Вот он, сам Евкрат, человек почтенного возраста, – лежит под собственным рабом.

Микилл. Великий Зевс! Что я вижу! С черного хода! Какое нечеловеческое сластолюбие и разврат! А с другой стороны – жена под поваром! Тоже распутством занимается» (Лукиан. Сновидение, или Петух 32, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.436])

Киник

(№ 1656). «(14) … Тело нежное да гладкое, думали они [ мужи древности], приличествует женщинам, сами же они чем были на деле, тем и казаться хотели: мужчинами, считая, что борода служит украшением мужу… Они-то, мужи древности, возбуждают мою ревность, им я хочу подражать, и нисколько не завидую удивительному счастью, которое ныне живущие люди находят в своих обедах, нарядах и в том, чтобы вылощить каждый член тела и не оставить на нем ни одного волоска, хотя бы они вырастали в самых сокровенных местах. …

(17) Итак, для меня отличающая наружность состоит в том, что я грязен, космат, ношу грубый плащ и длинные волосы, хожу босиком, тогда как вы по внешности подобны искажающим природу распутникам, и различить вас никому невозможно, ибо все у вас одинаково: и разноцветные тонкие ткани, множество всяких рубашечек, и верхнее платье, и обувь, и прическа, и духи. Да, да: вы уж и благоухать стали совсем как те, – особенно самые, по-вашему, счастливые. Однако много ли можно дать за мужчину, от которого несет духами как от продажного мальчишки?» (Лукиан. Киник 14, 17, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.442])

Лжеученый, или Об ошибках в языке

(№ 1657). «Некто сказал: «Вон идет юноша. Это – мой друг, мы с ним давно в связи». – «Ты о друге, – удивился Сократ [ из Мопса], – отзываешься так дурно?» (Лукиан. Лжеученый, или Об ошибках в языке 5, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.2, с.26])

О пляске

(№ 1658). «(37) По сути дела, повторяю, пляска в целом есть не что иное, как история далекого прошлого, которое актеру надлежит всегда иметь наготове в своей памяти и уметь изобразить приличествующим образом: он должен знать все, начиная с самого хаоса и возникновения первооснов вселенной, вплоть до времен Клеопатры Египетской.

(38) …силы двух Эротов…

(45) Немало таких сказаний представляет и Лакедемон: Гиакинф, соперник Аполлона – Зефир, убийство отрока ударом диска, о цветке, из крови выросшем, жалобные знаки на нем по этому поводу…» (Лукиан. О пляске 37, 38, 45, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.2, с.39-40])

Как следует писать историю

(№ 1659). «Что же касается приятного, то, конечно, тем лучше, если и оно будет сопутствовать, как красота – борцу, но если ее и не будет, все-таки ничто не помешает Никострату, сыну Изидота, считаться учеником Геракла, раз он благороден и сильнее всех своих противников, хотя бы он был и безобразен на вид и хотя бы с ним боролся красавец Алкей из Милета, как говорят, его любимец» (Лукиан. Как следует писать историю 9, пер. С.В.Толстой [Лукиан 2001, т.2, с.84])

Правдивая история

Описание путешествия на Луну. Первое «научно-фантастическое» произведение мировой литературы.

(№ 1660). «(22) Теперь я хочу рассказать о всем новом и необычайном, что мы заметили на Луне во время нашего пребывания на ней. Во-первых, жители Луны рождаются не от женщин, а от мужчин. Браки здесь происходят между мужчинами, и слово «женщина» им совершенно незнакомо. До двадцати пяти лет Селенит выходит замуж, после этого он женится сам. Детей своих они вынашивают не в животе, а в икрах.

… Половые органы у них – приставные, причем у некоторых они сделаны из слоновой кости, у бедняков же из дерева, и с их помощью между супругами и происходит сношение и оплодотворение.

(23) … Отверстие у них находится не там, где у нас, и мальчики не подставляют седалище, а в коленной впадине над икрами. Красивыми у них считаются только лысые и вообще безволосые, других же они презирают. На кометах же, напротив, длинноволосые называются прекрасными, – об этом нам рассказывали бывавшие на Луне уроженцы этих светил.

«(21) … Царь просил нас остаться у него, участвовать в новой колонии и обещал даже дать мне в жены своего собственного сына (женщин у них нет)» (Лукиан. Правдивая история I 21-23, пер. К.В.Тревер [Лукиан 2001, т.2, с.106-107])

Описание Островов Блаженных.

(№ 1661). «(II 17) …Видел я там и Сократа, сына Софрониска; он болтал с Нестором и Паламедом, его окружали Гиакинф-лакедемонянин, феспиец Нарцисс, Гилас и другие многие и прекрасные юноши. Мне показалось, что он влюблен в первого из них, по крайней мере он все время выспрашивал его и опровергал его ответы. …

(19) Вот все те замечательные люди, которые находились на этом острове. Самым большим почетом у них пользовался Ахиллес, а после него Тезей. Что же касается любовных наслаждений, то женщины и мужчины предаются им здесь совсем открыто на виду у всех и не находят в этом ничего предосудительного. Сократ только клялся в том, что его отношение к юношам носит непорочный характер, все же однако знали, что он клянется ложно. Гиакинф и Нарцисс, по крайней мере, иногда сознавались в этом, он же продолжал отрекаться. Женщины у них все общие, и никто не ревнует; в этом отношении они в полном смысле слова последователи Платона. Что же касается юношей, то они предоставляют себя каждому желающему без всякого сопротивления» (Лукиан. Правдивая история II 17, 19, пер. К.В.Тревер [Лукиан 2001, т.2, с.117-118])

Корабль, или Пожелания

(№ 1662). «(2) Самипп. Знаешь, Ликин, где Адимант нас покинул: думаю, когда вышел из нижней части судна тот пригожий отрок в чистой, тонкой одежде, с повязанными назад кудрями, ниспадавшими по обе стороны лба. Если я хоть немного знаю Адиманта, то, думается мне, при виде такого изящного зрелища он пожелал долго здравствовать египетскому строителю корабля, водившему нас по судну, и, по обычаю своему, стал плакать: быстр он на слезы в любовных делах.

Ликин. Однако, Самипп, мне показалось, что этот отрок не слишком красив, чтобы поразить даже Адиманта, за которым в Афинах ходят следом столько красавчиков, причем все – свободные, речистые, пахнущие палестрой, – вот ради таких прослезиться не стыдно. А этот юноша вдобавок чернокож, губаст и чересчур узок в бедрах и слова произносит как-то неясно, без перерывов и торопясь. …» (Лукиан. Корабль, или Пожелания 2, пер. Н.Н.Залесского [Лукиан 2001, т.2, с.128-129])

(№ 1663). «(11) … Адимант. Никакого затруднения нет, Ликин, но одна пустяковая мысль в пути закралась и сделала совершенно неспособным слышать вас, так как всем разумом сосредоточился я на своей мысли. …

Ликин. Неужели нечто любовное? Так ты скажешь это не каким-нибудь непосвященным, но тем, кто сам посвящен под «сияющим факелом».

(12) Адимант. Ничего подобного, чудак, а вообразил я себя владеющим великим богатством – счастье, которое древние называют пустым. Так вот, вообразите себе меня в самом расцвете изобилия и роскоши…» (Лукиан. Корабль, или Пожелания 11-12, пер. Н.Н.Залесского [Лукиан 2001, т.2, с.131])

(№ 1664). «(18). Адимант. … Так вот: пусть станет моим судно и все находящееся на нем, как то: груз, купцы, женщины и корабельщики.

Самипп. Ты забыл о чем-то другом, самом приятном из того, что для тебя лично имеется на корабле.

Адимант. Об отроке говоришь ты, Самипп, о том причесанном, так пусть будет и он моим. …

(19) Тимолай. …Или ты полагаешь, что дельфины спасли какого-то там игрока на лире в награду за его пение и мертвое тело какого-то отрока было доставлено на дельфине к Коринфу, а у вновь приобретенного раба Адиманта не найдется влюбленного дельфина?» (Лукиан. Корабль, или Пожелания 18-19, пер. Н.Н.Залесского [Лукиан 2001, т.2, с.133])

(№ 1665). (27) Ликин – Адиманту. … Что ты не согласишься даже за удвоенное состояние богача Фаномаха терпеть то же, что он, и подобно ему обратиться в женщину, это я отлично знаю, даже если ты и не признаешься в этом» (Лукиан. Корабль, или Пожелания 27, пер. Н.Н.Залесского [Лукиан 2001, т.2, с.135])

(№ 1666). « Тимолай. (42) Я хочу просить у Гермеса, чтобы он даровал мне перстни, обладающие волшебной силой…

(43) Но самым замечательным пусть будет другой, который даст мне наивысшее наслаждение – возбуждать к себе любовь, заставлять бегать за собой юношей пригожих, женщин и целые толпы народа: пусть не будет ни одного невлюбленного, который бы не вожделел меня, не имел бы на устах моего имени. Многие женщины даже вешаться пусть будут от любви, также отроки в любовном безумии будут считать блаженством, если взгляну я на кого из них, а если посмотрю презрительно, пусть они гибнут от горя. Словом, хочу быть выше Гиакинфа, Гила или Фаона-хиосца.

(44) … С любимчиками пусть буду общаться без препятствий, так как входить буду незримо, наслав сон на всех, кроме их одних» (Лукиан. Корабль, или Пожелания 42-44, пер. Н.Н.Залесского [Лукиан 2001, т.2, с.139-140])

Тимон, или Мизантроп

(№ 1667). «(22) Плутос – Гермесу. …Затем снимают печать, разрезают тесьму, вскрывают завещание и объявляют моего нового господина, то есть какого-нибудь родственника или льстеца, или развратного раба, ценившегося в юности, как только он начинал брить себе щеки, за разнообразные наслаждения, которые он, будучи уже в летах, доставлял старому развратнику. Вот этот-то милейший человек, кто бы он раньше ни был, получив крупное вознаграждение, захватив меня [ богатство] вместе с завещанием, убегает прочь. Затем вместо прежнего имени – Пиррия, Дромона или Тибия – он начинает себя величать Мегаклом или Мегабизом, или Протархом» (Лукиан. Тимон, или Мизантроп 22, пер. Б.В.Казанского [Лукиан 2001, т.2, с.147-148])