Текст книги "Время проснуться дракону"

Автор книги: Анна Ганькова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 60 страниц)

Мальчик подрастал, уж ножками своими побежал по двору, первые слова произносить пытался. Ну, как произносить? Так, лопотал по своему, только и проговаривая: ма, да па, да дедь.

Гордый и счастливый Трав в те дни часто на деревенское кладбище наведываться стал – все своей Голубянушке про внука рассказывал.

И вот, в самом начале прошедшей осени, поехал он на ярмарку в ближний город. Вроде недалеко, но туда считай день, там дня три и обратно почти два – телеги-то груженые, тяжелее идут.

Ехал обратно Трав довольный. Много чего нужного для замкового хозяйства прикупил, да и харчей разных в зиму про запас набрал.

Заезжают они, значит, в ворота, а волки-то на него и не глядят – морды воротят. Ну, так они по натуре своей несильно разговорчивые. Ничего настораживающего в тот момент не закралось в голову мужчине. Он проследил за разгрузкой, указания всем раздал – куда и что нести, где складывать. И опять внимания не обратил, что те мужики, что в замок с мешками заходили, обратно-то смурные выходили и, опять же, на него глаз не поднимали.

И вот, ступил он сам в помещение, а там… народ по сторонам жмется и ему даже «здрасти» не говорит. И тут откуда-то Ряска выбежала, бабанька средних зим, что вместе с его Осенькой на скотном дворе заправляла. Обычно-то она бойко так разговаривала – хохотушкой была и, вообще, палец ей в рот не клади – откусит, а тут глаза красные, слезами налитые, и голос такой тихий, дрожащий. И не успела Ряска слова сказать, как… понял Трав – в замке случилось что-то ужасное.

– Миленький наш, беда большая… вот пришла… – прошептала женщина, глядя при этом на Трава жалостливо и скорбно. И повела его в общую людскую.

А там… посреди комнаты, на столе… лежала… Осенька. Лицо ее при жизни светлое, с нежным румянцем, теперь было серым, носик заострился, а глаза… выпучились так, что даже две тяжелые медные монеты их не прикрывали. А от того, что лежала она на ровном столе, юбка у нее на поясе натянулась, сделав заметным кругленький животик.

« – Беременная опять… а ему-то, старику, не говорили… так ведь радость-то ка…»

Все дыхание вылетело из груди Трава разом, он хотел ступить к дочери, схватить, потрясти ее, чтоб вставала и его не пугала, но ноги подкосились, не дав и на шаг приблизиться к ней, и он повалился.

Его кто-то хватал, куда-то нес, чем-то поил… но все это осталось где-то там… а с ним – здесь, была его Осенька – синеглазая, улыбающаяся, довольная своей жизнью…

Приходить он начал в себя к вечеру, ближе к ночи. Возле него сидела все таже Ряска. Она видно клала ему на лоб мокрую холодную тряпицу, стараясь привести в сознание, потому что первое, что почувствовал Трав, это мокроту волос на голове и подушки под ним. Было неприятно влажным плечам. Кроме этого никаких других чувств он не испытывал – в груди, там где осталась прожженная дыра от смерти Голубянки, добавилась еще одна, и теперь считай от души ни одного целого кусочка-то и не осталось.

– Где Ветр-то, почему я его не видел? И кто с Радом сидит? – спросил он у женщины.

А та воззрилась на него и только глазами заплаканными и хлопает, а сказать ничего не может – губы ее крупной дрожью трясутся, и зубы аж клацают.

– Говори!!! – взревел Трав и тряхнул посильнее глупую бабу, чтоб толком все рассказала и лишние нюни не разводила. Хватит уже, чей целый день прошел, пора и нареветься!

И неведомо было ему, что не от глупости своей так ревела Ряска, а от жалости к нему горемычному. Но, увидев, что он полностью пришел в себя, она, утерев фартуком глаза, все-таки ответила:

– Ветр… он тоже – того… помер значить… его наши бабаньки обмыли… все, как положено сделали… еще раньше Осен… а малыш… пропал… а-у-у! – произнеся эти страшные слова, женщина опять не удержалась и завыла в голос.

Что почувствовал Трав, услышав это? Да почти ничего. Прожженная дыра в душе была сквозной – так что ничего в ней уже и не задерживалось. Он привел в себя Ряску и заставил ее все рассказать толком. А случилось все вот так…

В тот день, с утра, они с Осенькой как обычно пришли на птичий двор. Яйца собрали, трех петушков зарубали, остальным зерна насыпали и принялись помет вычищать. Радик все время рядом был, норовил маме и тете помочь. Они еще смеялись, как он безголовых петухов пытался в сторону кухни тащить, то и дело одного теряя. А потом они за водой пошли и малыш вроде бы рядом топал, а потом у колодца хватились его… и все, не нашли.

Искали почти до обеда, дочь уж к тому времени совсем убегалась, еле живая была. Голос сорвала – все ребенка своего звала. А Ветр совсем тогда озверел. Все кричал, что это зверь хозяйский виноват, что никакой другой хищник средь бела дня в замок забраться не смог бы. И пошел к господину.

Что уж там случилось, никто не знает. Только не прошло и двадцати минут, как раздался звон колокольчика, возвещающего, что хозяин слугу призывает. Его-то самого, Трава, не было в замке, так что пошел Карп… а потом еще и Льна позвал… и вынесли они из подземелий уже не Ветра, а обгорелое неживое тело. Осенька, как увидела это, так и повалилась без чувств.

А потом, как пришла в себя, никто и не видел. Все ж, понятное дело, Ветром заняты были. А нашли ее уже в их с мужем комнате. Висела она на потолочной балке, в аккурат рядом с пустой колыбелькой малыша.

А тут уж и часа не прошло, как обоз с ярмарки вернулся… который Трав возглавлял.

Все это мужчина прослушал как-то отстраненно – просто воспринимая слова, а за смысл их почти и не цепляясь. И мысли, что стали появляться в его голове, тоже были как будто чужими, как голос постороннего человека звучащие:

« – Значит хозяин. Своего зверя прикрывает. К нему идти надобно…»

Зачем идти к магу, который уже зятя убил? Что он, простой человек, сможет ему противопоставить? Этих вопросов Трав себе не задавал, сразу же приняв мысль, что уж лучше и его пусть убьет господин – всяко ближе к семье окажется.

Ряску он отослал в людскую, наказав сделать все для дочери и зятя, как положено, и похоронить на деревенском кладбище – возле матери. А сам направился в подземелье.

Ноги тоже были как не свои – еле двигались, в коленях не поднимались. Но мужчина их уговаривал, заставлял – и ничего, передвигались потихонечку.

В библиотеке никого не оказалось. Но Трав знал, что за ней, если сдвинуть один из шкафов, откроется толи мастерская магическая, толи еще какое тайное помещение. Приметил еще с тех времен, когда приглашенный мастер эти самые двигающиеся шкафы материл.

Но хотя сам он, ни разу там не был, а вот как пройти другим путем к той комнате мужчина догадывался. Это хозяин кроме своих магических наук знать ничего не хотел, а Трав-то все подземелья изучил вдоль и поперек.

И пошел он в обход, через дальние залы, через нижний этаж. А когда добрался и заглянул в комнату…

Раньше-то он, как было уже сказано, и близко к ней не подходил, блюдя интересы хозяина и проявляя деликатность, а вот теперь… Большая сводчатая комната куполом потолка поднималась этажа на два вверх и в высоту была больше чем по площади. Факелы, закрепленные по стенам, еле-еле высвечивали гнутые своды, лишь намеком давая понять, что там в вышине.

Никакой мебели в помещении не было, только возле правой стены, от того места где сейчас находился Трав, возвышалась большая каменная плита – что-то наподобие алтаря. А вот над ней… подвешенный на крючьях…

Да-а, его маленький, самый любимый, неимоверно родненький… внучек. Голенькое тельце малыша висело вниз головой и отливало белизной, только страшные продольные надрезы пятнали черной запекшейся кровью эту неживую чистоту кожи. На расслабленно повисших ручках и запрокинутой головке виднелись такие же черные потеки. На камне же под телом стояла чаша, а сам он был в разводах, как будто кто-то прямо рукой возил по нему кровью – были видны и четкие отпечатки пальцев, и целой пятерни. А перед этим оскверненным алтарем на коленях стоял хозяин и что-то тихо бубнил, уткнувшись в молитвенно сложенные руки.

Едва эта страшная картина попала на глаза Траву, как его собственная кровь ударила ему в голову и застучала в ушах. Его мыслями и чувствами завладел единственный порыв – схватить мага и начать душить! Не-ет! Это слишком легко! Схватить надо за его длинные патлы и об камень, залитый кровью внука! И бить! Бить! Бить! Да об острую грань – чтоб нос в крошку и плоть ошметками по бороде размазалась! Чтоб мозги урода этого… изверга поганого, брызнули в разные стороны!

Впрочем, все это пронеслось в голове мужчины как ураган – молниеносно, а схлынув, уступило место милосердной темноте.

Очнулся он, когда уж в алтарной никого не было и факелы по стенам лишь чадили малым светом, а не горели пламенем.

Первой мыслью было вернуться в библиотеку и там совершить то, чего жаждала душа – убить мага. Но затекшее от долгого лежания на холодном камне тело и непослушные члены навели его на мысль, что это вряд ли доведется исполнить. Он слишком слаб против хозяина, а там еще где-то рядом ошиваются и зверь его, и огненная ведьма. А убиенный малыш – вот он, рядом… и неупокоенный. Кому как не последнему члену семьи, оставшемуся в живых, хоронить мальчика? Да, все надо сделать по людским обычаем – чтоб тело в землю легло, а душа к Светлому отлетела.

Трясущимися руками он освободил от крючьев закоченевшее тельце ребенка, снял с себя нижнюю рубаху и завернул его. А потом, аккуратно, взяв на руки то, что осталось ему от внука, Трав отправился по тому подземному ходу, что в сторону их деревни пролегал.

« – Вот потому и хоженый этот путь… зверь за детями для хозяина бегал» – размеренно думал он, пробираясь по длинному коридору.

Когда Трав выбрался наверх, с востока из-за деревьев уже и солнышко выглянуло. Видно он всю ночь в том закутке возле алтарной и провалялся.

До кладбища не пошел, а прямо тут, у выхода из подземелья, на ближайшей поляне под вековым дубом, стал рыть могилу. Сначала руками греб землю, не обращая внимания на сорванные ногти и ободранные пальцы, потом наткнулся на острый камень и продолжил им. Земля-то в лесу, в общем-то, мягкая была – из прелых листьев и травы состоящая.

« – Хорошо будет здесь мальцу-то, привольно. Самому-то не довелось по полянам побегать, как все мы тут росли-бегали… вот пусть хоть полежит здесь…» – вялые мысли крутились в голове мужчины, но хоть слезы, наконец-то, догнали под них.

Маленький холмик Трав обложил камнями, чтоб землица не сильно размывалась, а верхушечку его устелил поздними цветами, что нашел здесь же, рядом на поляне. А потом достав нож, что носил как символ старшего в доме, и вырезал на стволе того дуба, под которым могилка стояла:

« Рад. Любимый сын и внук.» – и знак Светлого сверху надписи поставил – солнце в виде звезды. А потом подумал и добавил луну – знак Темного, забрав солнце в круг. Посмотрев на то, что получилось, понял, что теперь это уже походит на знак Многоликого, но махнул рукой, решив, что так даже лучше – пусть Все его мальчика Там и оберегают, раз жизни Здесь не пожелали дать!

У могилы внука пришло понимание, что многое в жизни своей он делал не так. Многократно Судьба давала ему подсказки, что, дескать, хватай близких в охапку и тикай подальше от проклятого замка! Так ведь нет, пока всех не потерял – и не увидел, что под самым его носом не один десяток зим происходило.

Первый свой порыв – бросить все и бежать из глуши, он осадил в себе по просьбе Голубяны, когда она носила их Осеньку.

Второй раз Судьба ему намекнула, что надобно оставить эти поганые места позади, когда в замке, зим десять назад, объявилась молоденькая родственница хозяина. И ведь до чего хороша была девчонка! Симпатичная, смешливая, легконогая! Как живой ветерок повеял с ее приездом над черным вонючим болотом, что давненько уж на месте озера красовалось. Вот и задуматься бы ему, дураку старому, когда господин из этого милого ребенка чудовище сотворил! Так ведь нет, замкнулся в себе, уговаривая, что хозяину видней – его же родня.

И в третий раз он шепота Судьбы не услышал, когда Платн с Елей из опустевшей деревни съезжали, не пожелав ехать с ними.

Но и в четвертый раз, в последний, когда уж Судьба криком ему кричала, он опять не услышал… или не захотел. Ведь пришлось бы любимую доченьку от себя отпускать – в город к брату отправлять, а самому в одиночестве оставаться! Это было… когда Осенька понесла… а в их деревне, всего из пяти домов уж состоящей, младенчик пропал…

А теперь что? Кайся, не кайся, а время вспять не повернешь! А от этих мыслей горькая тоска объедала потихоньку те остатки его души, что по краешку прожженных дыр еще оставались.

Посидев, погоревав над могилкой внука, через пару часов Трав начал задумываться и о своей теперь одинокой и никчемной жизни. Что ему делать?

О возвращении в замок понятно, что и мысли не возникло. Вздернуться прямо тут на суку дуба, последовав за дочерью? Или не гневить Светлого и податься в Керк к Платану с Елькой? Или так, где пристроится, самому?

Много чего передумал он, но беда-то в том, что мальцы по деревням и дальше пропадать станут. Даром, что в окрестностях сел не осталось – всего-то и малости, что зверю хозяйскому дальше бегать. А вот кто это может прекратить? Кто сильнее мага может быть? Да только еще более могущественный волшебник!

И, определив для себя цель, направился Трав в столицу, чтоб найти там сильнейшего в королевстве – Архимага. Деньги у него какие-никакие при себе имелись, от ярмарки так в кармане камзола и лежали, а времени теперь и вовсе у него немеряно было. Так что двинул он вперед, цепляясь мыслями за мечту о мести, тем и жив оставался, и сил для дальней дороги находил.

***

– Вот, я как услышал рассказ Трава, так и догадался, кто в нашем королевстве способен убить самых охраняемых людей – короля и королеву. И историю про турнир Силы вспомнил, и бешенство сверкающее тогда в глазах Фартиуса. А все сопоставив, да под воспоминания пережив смерти близких вновь, не удержался, погнал в тот замок! – сказал Владиус, когда скорбный рассказ дина подошел к концу. – Поэтому и тебя не хочу туда отпускать – чтоб и ты моей ошибки не повторил.

А в Викторе рассказ старого дина поднял бурю совсем других чувств – очень далеких от осторожности перед предполагаемой опасностью.

– Да какое там! Надо все бросать и срочно ехать туда! Если выходить в начале осени, как вы говорите, то этот урод еще одного ребенка успеет убить! Я понимаю, чего боишься ты, Владиус! Но ждать нельзя! Завтра же выдвигаемся! Меня прочат в Первые всадники и, как говорят, мой Дар очень силен! А мои люди? Два оборотня, эльф, гном, владеющий эльфийской магией, и двое полукровок! И ты, Рой, поедешь с нами! Неужели мы этого скота не одолеем?!

– Вик, пойми, – отвечать ему на это принялся брат, понимая, что доводы Архимага на младшего принца не только не действуют успокаивающе, а, скорее, подливают масла в огонь, – я с тобой ехать не могу. На данный момент у меня только один человек есть, которому я полностью доверяю – это Калидус. А он один не потянет и Рича, очарованного женой-ведьмой, и поддержание здоровья Владиуса. Я здесь нужен. И так Храм, с его заботами, почти полностью опять на плечи учителя Арадиуса лег! А твоим людям тоже нужна подготовка. Не забывай, там, у Фартиуса, еще и зверь какой-то ужасный имеется, и сильная огненная ведьма, и волки-охранники, которые чуть не всем кланом в замке живут.

Здравые вещи брат, конечно, говорит. Здравые. Но бешенство, горевшее в Викторе, умными мыслями никак не тушилось – что там для горящего дома ведро воды?

– Дин Трав, а ты почему молчишь?! Неужели не хочешь, что бы с этим ублюдком побыстрее расправились?! Отведешь нас к подземному ходу? – воззвал Вик к пожилому слуге, ожидая безоговорочной поддержки хотя бы от того, кто только что рассказал о своей загубленной семье.

Но и тут ему не повезло. Трав, которого после тяжелого повествования, тоже пришлось усадить и настойкой отпаивать, только покачал головой на слова младшего принца и ответил тихо:

– Очень хочу, ваше высочество. Но, хоть и невольно, влекомый этим желанием, я один раз уже чуть не стал причиной гибели достойного человека, так что теперь поддержу господина Архимага. Хорошо подготовиться вам и вашим людям надобно!

– Вик, послушай меня… – получив эту нежданную поддержку, снова заговорил Владиус, и даже его слабый голос зазвучал как-то настойчивее. – Если ты, тот самый предсказанный Всадник, то может тебе и не следует сейчас рисковать собой?! Подумай мальчик, на тебе ответственность за весь Мир! Оставь этого старого паука в покое! Прошу!

Вика от этих слов мага аж в кресле подкинуло. Принц понимал отчасти, что двигало тем: собственная слабость, невозможность нынче влиять на события и привычка к ответственности за все и вся. Но, тем не менее, злость на отношение Архимага к данной ситуации, на его слова, и даже на собственную крамольную мысль, что тот возможно и прав в чем-то, скрутили в принце все в один жесткий узел. И только понимание, что орать и бить кулаком по столу, как ему сейчас хотелось, при больном старшем родственнике он не может, удерживало взбешенного Вика на месте.

Но Рой живо почувствовал состояние брата и, как всегда правильно уловив разыгрывавшуюся ситуацию, опять выступил миротворцем:

– Владиус, я думаю, ты не прав. Если наш Вик – Всадник, то сейчас, пока предсказанное Зло еще таиться по углам, как раз самое время и разобраться с нечестью, которая на глаза попалась. Да и для будущих битв ему не помешает боевой опыт, – спокойно и рассудительно вклинился он в «напряженное» пространство между клокочущей злостью одного и сильным, в своей болезненной слабости, неприятием сей идеи другого.

– Спасибо за понимание, брат. Пойду я… – ответил Вик уже более спокойным тоном. Сковывающее его раздраженное нетерпение стало понемногу отпускать, и он смог вполне миролюбиво попрощаться с Владиусом.

Приметивший это Рой слегка расслабился и напутствовал удаляющегося брата уже более жестким тоном:

– Иди. Поговорим позже, когда все остынут. И не вздумай срываться с места! Ты дал слово: оставить поход хотя бы до конца лета и хорошо подготовиться!

– Угу! – только и сказал Вик на это. Сам он был занят тем, чтоб в сердцах не грохнуть дверью – все ж выходит из комнаты тяжелобольного человека. И уж, конечно, он и не пытался услышать, что за той прикрытой дверью говорилось уже без него. Да… и не надо оно ему, наверное, было…

А меж тем Архимаг слабой рукой перехватил ладонь старшего принца:

– Рой, ты зачем его поддержал?! Я и отсрочку-то предложил только потому, что надеялся, что он передумает за полгода! Но теперь, когда он почувствовал твое одобрение, мы уже точно не сможем его остановить! – болезненно краснеющие глаза старого мага при этих словах совсем налились кровью, почти скрыв белок и выделив темные горящие зрачки, а в их уголках показались слезы…

– Не волнуйся так, тебе вредно. Но, во-первых, я действительно так думаю – что Вику требуется опыт в магических битвах. А во-вторых, если он действительно тот, кого предсказали, то Судьба его обязательно убережет от какого-то чернокнижника. Тем более что нам жизненно важно отвоевать тот старый эльфийский замок с его источником магии, в котором паук окопался. Иначе ты не выживешь, – и, говоря эти слова, Светлейший заботливо пожал удерживающую его руку больного. – А теперь, я пойду догонять Вика. Чувствую, что надо бы за ним присмотреть…

А сам, младший принц, в это время уже заходил в свои покои. Большой холл был пуст, а вот в коридоре он натолкнулся на Иво, Рено и Ли. Все они с хмурыми лицами в напряженных позах подпирали стену возле дверного проема в спальню, что отвели девушкам.

« – Что-то случилось!» – с ходу понял Виктор и, не размениваясь на вопросы, сразу рванул дверь на себя.

Но… зайти почему-то не смог. Впрочем, он это как-то и не осознал сразу. Глаза его тут же принялись охватывать представшую им картину, а разум просчитывать ситуацию.

А его взгляду предстали оборотни, с несвойственным им нерешительным видом замершие у окна, и, посреди комнаты, склонившиеся над лежащим котом Эль и Льнянка. При этом жена была сосредоточена, а эльфийка рыдала. Но, тем не менее губы обеих шевелились, а руки порхали над распростершейся животиной.

И только осознав, что он совершенно не слышит того, что девушки говорят, Вик догадался, что на комнату наложено какое-то укрывающее заклинание.

Тем временем Эль заметила его и, отвлекшись от кота, повела рукой, и уже вполне звучным голосом разрешила:

– Проходите.

Вик стремительно ринулся в комнату. За ним потянулись и те, кто стоял на входе. Ну, а последним за ними залетел запыхавшийся Рой, которому, по всей видимости, пришлось бежать бегом, что бы нагнать брата.

Но Виктор всю эту толпу, следующую за ним, приметил только так, мимолетом. Он подошел к склонившимся девушкам и опустился рядом с ними на колени.

– Что здесь случилось?! – взволнованно спросил он, глядя на кота, растянувшегося на боку.

– Белобрысая ведьма Гаврю-у-ушу прижгла! – со всхлипом ответила ему Льнянка.

Эль же была занята тем, что читала заговор над болящим.

– Все серьезно? А зачем он сунулся-то к ней? – продолжал, тем не менее, задавать вопросы Вик.

Тут уже отозвалась жена, закончив с заклинанием:

– Нет, слава Создателю, ожог небольшой. Мы с Льняной его заговорили. День-два и будет наш котик как новенький.

А кот, лежащий до этого как присмерти – с подкаченными зрачками, скрюченными в судороге лапами и хвостом на излете, вдруг при этих словах хозяйки вернул глаза на положенное им место и дернул недовольно хвостом. Стало понятно, что он действительно не так плох, как пытался показать. Просто очень уж хотелось ему большего внимания. Но любимая хозяйка была чем-то озабочена помимо него и желаемой радости он явно так и недополучил.

И действительно, уведомив всех, что с котом все в порядке, Эль заговорила совсем о другом.

Оказалось, что когда муж с братом ушли к больному Архимагу, а сама Эль было направилась в ванную комнату, в покои влетел растрепанный и испуганный Ли. За час до этого, он, чтоб не ждать очереди на помывку, решил сгонять в общественные бани. А вот там-то и подслушал невзначай, как слуги, приставленные к покоям королевы, шепчутся от том, что она собирается колдовать на него – Вика, и на нее – Эль. Даже крыс уже те слуги ей доставили, чтоб кровью живого существа укрепить заклинание!

Ну, и что Эль оставалось делать? Вот и пришлось посылать Гавра, что бы он принес что-нибудь принадлежащее ведьме, и уже из этого принесенного постараться сотворить защиту от ее колдовства. А там, в покоях королевы, кот услышал их с наперсницей разговоры и «позвал» Эль присоединиться, чтоб послушать вместе.

Услышали-то они много интересного, но вот беда, «их» обнаружили, и пришлось тикать через окно, а королева-ведьма успела пустить «им» вдогонку огненный шар.

– А «вы» успели прихватить то, зачем туда отправлялись? – не успела Эль закончить свой рассказ, напряженно спросил ее Рой.

– Ага, «они» успели… – ответила ему Льнянка и достала из-за корсажа скрученную вязочку светлых волос.

– Подождите! – вклинился в разговор Вик: – Я же маг теперь! Разве можно на меня наложить заклятие?!

– Еще как можно! Ты слаб пока и необучен! Тем более что вторая ведьма выкрала остатки твоей крови, что были у Архимага! – воскликнула Эль.

– Все очень плохо… – покачал головой Светлейший, услышав это известие.

А потом, задумавшись на минуту, вдруг резко поднялся с пола и… принялся отдавать распоряжения:

– Так, вещи еще не разобрали? – и увидев подтверждающие кивки, ткнул в Ли пальцем: – Ты, начинай стаскивать ваши дорожные сумки сюда! – а потом уже оборотням: – Бегите на конюшни и скажите там, чтоб седлали ваших лошадей! – а потом, окинув взглядом всех, кто находился в комнате, спросил: – Кто хорошо удерживает наложенные личины? Я один на всех вас не удержу!

– Что ты собираешься делать? Зачем все это? – настороженно спросил брата Вик.

– Время, конечно, к ночи, и вы устали, но еще час дороги вас не убьет. Сейчас же, едем ко мне в Лиллак. Здесь оставаться нельзя, – ответил ему Рой.

– Заче-ем? – протянул, конечно же, самый непонятливый из всех, то бишь, Ли.

– Потому что нападки ведьмы здесь будут бесконечны, а у себя я смогу Вика от много оградить. При этом мы сможем еще долгое время скрывать, что и у самого Вика Дар открылся, и что Эль волшебница. Там, в Лиллаке, все свои неудачи королева будет списывать на мое волшебство.

– А что скажет Рич? Он стражу за мной не пошлет? – спросил брата Вик.

– Да, конечно, его жена накрутит, как только поймет, что в королевском дворце вас уже нет. Вот и надо съезжать сегодня же, пока никто не ожидает подобного. А я Ричарда позже смогу убедить, что у тебя открылись старые раны после тяжелой дороги и тебе нужен покой и забота. А чья забота может быть лучше, чем любящего брата-мага?

***

Лиллак – это чудо!

Ли с первого взгляда влюбился в этот старый эльфийский замок, хотя и увидел его впервые ночью. Да что говорить?! Ночью-то он как раз и смотрелся по-особенному – завораживающе прекрасным. На фоне чернеющего за ним леса и темно-синего звездного неба замок выглядел загадочным и легким, как будто был построен не из прозаического камня, а сотворен волшебством из дымки стелющейся над озером. Его белые стены и тонкие башни, казалось, светились в лунных бликах своим собственным светом. А чуть дрожащее отражение в спокойной воде только усиливало ощущение нереальности его существования в этом Мире и навевало мысли о старых сказках, что когда-то, в бытность его раннего детства, рассказывала парню матушка.

Поэтому, когда из-за поворота дороги сквозь еще почти голые ветви подлеска стал проявляться замок, он уже не мог отвести от него взгляда. А когда выехали из леса на берег озера, и белоснежное строение открылось его взгляду полностью, то он и вовсе замер на месте, разглядывая его с открытым ртом. И только резкий окрик Корра, который в темноте один и приметил, что эльфенок отстал, заставил его двинуться дальше.

А в самом замке творился форменный переполох. Видно посыльный, отправленный Светлейшим сообщить о приезде гостей, прибыл незадолго до них. При этом никто при их прибытии особо не раскланивался и в реверансах не рассиживался.

Впрочем, эта суета Ли понравилась. Создавалось впечатление, что принимают не Наследника со свитой, а просто обычных припозднившихся гостей, но, тем не менее, долгожданных и родных. Все были как-то по радостному слегка возбуждены и без заискивания почтительны. И пожилой мажордом, который вышел встречать их к воротам, и девушки, пересекающие холл со стопками постельного белья в руках, и кухарка, вышедшая уточнить у господина Роя, толи список блюд, толи количество гостей к предполагаемой поздней трапезе.

В общем, как такой прием показался Вику, Ли не понял, но лично ему он понравился больше, чем подобный же в королевском дворце. Уж больно неуютно он чувствовал себя от лицемерных манер и плохо скрываемых липких любопытных взглядов тамошней прислуги.

А уж комната, находящаяся в одной из башен и которую предоставили лично ему, приглянулась и того больше. Хоть и очень маленькая, она была вполне уютной и, что самое главное, единственным окном выходила на озеро. Красота!

Ну, а утром парень разглядел и множество других потрясающих преимуществ этого замка. Правда, вскочив спозаранку, чтоб бежать осматривать окрестности, он возле двери холла столкнулся с Льнянкой – та еще тоже ранняя птичка, что немного подпортило его радостный настрой. Но, раскланявшись церемонно, как малознакомые люди, они также чинно-важно дошли до ворот и там разошлись в разные стороны. Она – налево, а он, направо. А оглянувшись по сторонам и увидев красоту, что его окружала, Ли уже через пару минут и забыл о существовании этой противной девицы.

Во-первых, сразу, как они перешли через мост, стало понятно, что вдоль подъездной дороги раскинулся большой сад. Вчера-то, по ночи, он лишь мельком приметил цветущие деревья. А теперь и разглядел, что там и вишни, и яблони, и груши, а меж ними и разные ягодные кусты в желтых цветах! И раз их компания, как сказал Светлейший, задержится здесь до конца лета, то в течение его по мере созревания можно будет ожидать и обильного урожая. А это дело Ли очень уважал – то бишь, лопать вкусности прямо с куста… ну, и с дерева тоже.

Во-вторых, что очень приглянулось парню, это то, что озеро с замком были полностью окружены лесом. Выросший в отдаленном поместье, парень уже давно скучал вот именно по такой – тихой и уединенной обстановке. Вот скоро живность в лесу начнет отъедаться и можно будет выбраться на охоту. А рыба в пруду, наверное, уже и сейчас проснулась.

Ну, и третью скорую радость Ли приметил, когда обошел озеро уже чуть не на треть. Там, из стены лиственного леса, косяком, почти к самому берегу выдавался строй сосен. А вместе с ним в том месте и почва немного меняла свой характер, вынося к озеру желтоватый песок. Соответственно и бережок там уходил под воду завлекательным пологим пляжем.

Эльфенок даже не смог удержаться от того, что бы ни сунуться в воду. Особо не раздумывая, он скинул сапоги, подкатал повыше штаны и даже сделал с разбега несколько шагов по слегка наклонному берегу. Но… если до этого момента он и находился в задумчивом, очарованном этим местом настроении, то из водицы парень вылетал уже бодреньким и полностью проснувшимся. Ну, так и не летний еще месяц на дворе, а весенний, и то, только второй!

А сам замок, возвышающийся над озером, в лучах утреннего солнца не казался теперь зачарованным творением древнего волшебника. Но тем не менее его красота нисколько не теряла от обволакивающего стены теплого света, просто она стала другой – четкой, реальной, умиротворенной. И весь он теперь вызывал ощущение уюта и… дома, в смысле, желания жить в нем… возвращаться сюда… что ли.

И пошла их жизнь в этом чудесном замке своим чередом. День, второй, третий…

С утра, еще по потемкам, Ли выбирался на берег озера с удочкой. Но стоило солнцу подняться над деревьями, а он успевал поймать всего карасика три и только войти во вкус, как из замка прилетал Ворон и гнал его назад.

Мда, кстати, Коза дра… тьфу ты, Льняна, за это же время успевала натягать с десяток! Место ей досталось получше, что ли? Но не вставать же к ней под бок, чтоб проверить? В самом-то деле!

А почему их загоняли так рано в замок? Так они теперь всей большой командой к какому-то важному делу готовились. К какому? Ли все пояснения прослушал вполуха, так что ничего конкретного и не понял. Какой-то маг-чернокнижник… какой-то замок на болоте… ведьма огненная… зверь, науке неизвестный… да Светлый с ними со всеми, или лучше сказать – демон их забери! Его дело маленькое: сказали, тренируйся – он и тренируется, скажут, пойдем – он и пойдет. А куда? Зачем? Это дело десятое – он от принца с Эль и оборотней все равно никуда не денется. И палкой его не отгонишь!